Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Глава 4

Первым пришёл Тёрк. Он нахмурился ещё в дверях:

– Только не говори, что она умерла, – давно Рэтар не видел у брата такого взгляда.

– Не говорю, – ответил феран. И Тёрк выдохнул, кивнул и прошёл к столу.

В дверь влетел, на ходу надевающий на себя рубаху, Роар:

– Хэла умерла? – выдохнул митар.

– Нет, – ответил Рэтар и сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться.

Митар тоже выдохнул. А Тёрк хохотнул.

– Как она? – спросил Роар, пройдя внутрь.

– Спит, – ответил феран.

– В смысле спит? – Роар навис над столом и в недоумении уставился на Рэтара.

– Пришла в себя и сейчас спит, – пояснил он.

– Давно пришла в себя? – никак не унимался тан. – Ты не мог сказать?

– Некоторое время назад. Вот сейчас сказал. Сядь и заткнись, – рыкнул на него феран.

Роар видимо хотел ещё что-то сказать, но осмотрительно промолчал.

– Что там с Шер-Аштар? – спросил Рэтар у Тёрка, когда митар наконец сел.

– Да как тебе сказать, – повёл плечами старший брат. – Отчёт составлял Стирг. Они думали, что ведьму ты к ним отправил, потому что хотел избавиться.

– Что? – одновременно спросили феран и митар, уставившись на старшего мужчину.

– Вот так, – Тёрк хищно ухмыльнулся и развёл руками. – Мол она же неуправляемая, скверная, говорит лишнего много и ферана не слушается. И поэтому, когда её ранили, Стирг решил, что ферану и незачем сообщать об этом, мол помрёт и ладно. Зачем такая сложная баба нужна, даже если и чёрная ведьма.

– И как там Стирг после этого, – угрюмо спросил Роар.

– Как, – Тёрк почесал бороду и хмыкнул. – Жрать нормально наверное какое-то время не сможет, как и вздохнуть, мама наверное его не узнает, если увидит… Но я, в отличии от обнаглевших средних командиров, знаю, где заканчивается моё право и где начинается право моего ферана.

– А Кард? – спросил Рэтар.

– А Кард, мне кажется, даже не смотрел в эти отчёты, – ответил старший брат. – Он их просто подписал и отправил.

– Вот же, – ругнулся Роар и с досады ударил себя по колену.

– Действительно, – зло ухмыльнулся Тёрк, – достопочтенный митар, вот же до чего дошло, а?

– Что ты хочешь мне сказать, Тёрк? – взвился тот.

– Что? – прохрипел он и Рэтар видел, что старший брат сдерживает себя, чтобы не обрушить на Роара всю мощь своего голоса и гнева. – А это не твоя работа, достопочтенный? Не ты за отряды отвечаешь в фернате? Или всё феран должен делать, пока ты и твой брат, девкам задницы наминаете?

– Тёрк, – митар стиснул зубы, сжал кулаки, готов был ринуться в бой, хотя надежды на успех выпада не было.

– Где это видано, – продолжал нещадно давить Роара Тёрк, – чтобы старший командир, проверяя списки, не заметил, что в них нет имени раненной чёрной ведьмы? Не какого-нибудь сельского мальчишки из безымянного места на карте Изарии, а чтоб тебе, достопочтенный митар, ведьмы! Чёрной! Это же такая ерунда, правда?

И он сдерживал себя, был в ярости, сейчас становился таким, какого Тёрка лучше было обходить стороной.

– Он мог не проверять списки, рваш с ним, но понять, что о такой вещи ферану не сообщать это преступление, он должен? – Рэтар видел, как бурлит у брата внутри, потому что обожал Хэлу, обожал и такого отношения к ней не простил бы никому. Но дело было не только в этом. – Или они у нас сами теперь за феранов? Митаров? Бронаров? Может кровь в себе знатную нашли? Это до какой степени нужно страх потерять, а, Роар?

Митар ничего не ответил, он сам душил в себе вспыльчивого мальчишку, потому что было стыдно, было больно. Кровь подступила к его щекам, это было видно даже в неярком магическом свете, лицо стало суровым, грубым.

– Тёрк, – стараясь быть спокойным отозвался Рэтар, хотя его выворачивало не меньше, чем брата и тана. – А разве Стирг не тан Ворга?

Мужчина нахмурился:

– Тан, – кивнул он, глянув на ферана.

– Чтоб меня, – взвился Роар, ударяя кулаком по подлокотнику кресла.

– Что? – не понял Тёрк, повёл головой, ожидая объяснений.

Но не получил их, потому что в комнату зашли всклокоченные Элгор и Шерга.

– А до утра не ждало? – спросил последний, зевая.

– Не ждало значит, – тут уже Тёрка вырвало с корнем, потому что Шерга он бы и без особого повода пришиб, а сейчас брат попал под ярость старшего из сыновей Эаргана. – Совсем потерялся? Печаль какая – с баб тёплых их сняли. Простите, что делами своими незначительными, помешали вам задницы девок мять…

– А ты как видно не мял уже очень давно, раз ревёшь тоорой, – взвился на него Шерга. – Может расслабишься пойдёшь, легче станет. А?

– Я сейчас лицо тебе помну кулаком и расслаблюсь.

– Выслуживаешься, Тёрк?

– Тихо, – приказал феран. – Элгор, рассказывай про обозы торговцев.

Младший тан выглядел подавленным, был тихим и казался скорее расстроенным мальчишкой, чем дерзким бронаром. Он уже пытался всё объяснить, когда их прервал Роар, вывалившийся полумёртвым из портала.

– Я говорил с главным по обозу, – начал Элгор. – Он выглядел, как обычно. Я виноват, я не заметил ничего такого, не знаю, подозрительного.

– Шерга, – глянул на брата феран. – Обозы проверял ты?

– Я, – ответил тот.

– Что с оружием у них было, с охраной?

– Да ничего, – Шерга был взвинчен и, как обычно, пытался перейти в наступление до того, как это вообще будет необходимо. – Обычно всё было.

– Сколько было нападавших? – спросил Рэтар, глянув на Тёрка.

– Пятьдесят два, – отозвался Тёрк. – Двадцать шесть сейчас в подземельях сторожевых башен, четырнадцать мы убили на площади, остальные сбежали.

– Искали?

– Конечно, – ответил старший брат. – Гир искал, Мирган. Нашли четверых. Убрали. Остальные к сожалению ушли.

– Сколько было торговых обозов? – спросил феран, переводя взгляд на Шерга и Элгора.

– Сорок три, – ответил бронар глухо.

– То есть, Шерга, – Рэтар был взвинчен до предела. – На сорок три обоза, было пятьдесят два нападавших и у них было, насколько я понимаю, пятьдесят два меча? И ты их не нашёл?

– Рэтар, – начал было он.

– Достопочтенный феран, Шерга. Я твой феран! – отрезал он и глянул на Тёрка. – Где сейчас обозы?

– Во внутренних дворах корт, – ответил тот. – Опись мы сделали, чтобы торгаши нам не предъявили, да и служивые не стащили чего. Сами торгаши там же, где и шальные. Отдельно, конечно.

К Рэтару вернулась головная боль, а он уже забыл о ней.

– Просмотри обозы, Тёрк. Забери то, что может нам пригодиться и что соразмерно нанесённому нападением ущербу. Всё зафиксировать письменно. Когда сделаешь, сообщишь мне и я поговорю с главным торговцев.

Старший брат кивнул.

– Роар, – митар встретился с фераном взглядами, – Гиру подготовить патрули. Шерга поступит к нему средним командиром, до моего особого распоряжения…

– Ты шутишь, достопочтенный феран? – запротестовал командир отряда ферана.

– Раз так хочется, значит простым воином, – отрезал Рэтар и Шерга понял, что лучше промолчать. Тёрк довольно ухмыльнулся в бороду. – Элгор, сколько времени надо, чтобы ты собрал дом для возвращения в Зарну?

Бронар нахмурился, как и другие присутствующие мужчины, но никто ничего не спросил и не возразил.

– Думаю чуть больше половины луня, – ответил младший тан.

– Десять дней, Элгор, – приказал феран. – Но сначала ты поможешь Тёрку с обозами и зафиксируешь всё, что нужно будет забрать.

– Да, достопочтенный феран, – кивнул Элгор. Шерга недовольно фыркнул, но Рэтар решил даже не награждать его своим вниманием.

– Шальных, тех, что изарийцы, заклеймить и отправить в Хар-Хаган, – продолжил феран. – Не изарийцев казнить. Элгор, спроси у корт, если кто захочет их выкупить – поставь клеймо и продай.

Бронар кивнул.

– По Шер-Аштар, – Рэтар попытался унять себя, потому что снова полыхнула ярость, а хищник внутри начал клацать зубами. – Роар, расформировать отряд Карда – раненых переправить сюда, будут в сторожевых башнях Трита, остальных как тебе угодно, но чем дальше, тем лучше, хоть вообще по домам отпусти. В Шер-Аштар отправить отряд из Картары. С Карда снять регалии, предложить выбор – или он остаётся при Шер-Аштар, или отправляется в Хар-Хаган младшим командиром. Со Стирга снять регалии, высечь отрядом, плетей в два раза больше, чем было у Ворга. Хотя, Тёрк, за то, что он хороший тан, десять можешь снять. Если выживет отправить в Хар-Хаган.

– И всё это из-за ведьмы? – усмехнулся Шерга.

– Нет, Шерга, – рыкнул Рэтар, и чувствовал, что ещё немного и его уже будет не остановить. – Всё это из-за того, что я не терплю укрывательства сведений от меня. И раз уж ты решил об этом поговорить, то может дашь мне понимание того, как так вышло, что главный командир моего отряда и мой бронар решили не сообщать мне о ранении моего митара?

Даже при слабом свете было видно, как побледнел Элгор. Шерга взвился, он хотел что-то сказать, выставил грудь, но возможно понимая и видя ярость ферана решил-таки промолчать.

– Нечего ответить? – внутри Рэтара зудело желание уничтожать, но схватившись за головную боль, он унял себя. – Роар, Тёрк, решите, кого отправить в Шер-Аштар, чтобы проследить там за всем.

– Может Миргана? – предложил старший брат.

– Хорошо, – согласился феран. – Тогда сам ему всё скажи.

– Дать ему вольную? – спросил Тёрк.

– Дай, согласно его положению, – ответил феран и его брат недобро усмехнулся, кивая.

Все поклонились и вышли, кроме Тёрка.

– Рэтар? – повернулся старший брат.

– Тёрк, – нахмурился феран, понимая на деле, что хотел сказать мужчина.

– Нет, я должен был тебе сообщить, я твой старший фор, я твой хранитель, я, наконец, старший здесь. Но у меня и в мыслях не было, что они этого не сделали. Я закрутился с нападением и в итоге так ошибся, – и Рэтар знал, что Тёрк сейчас грызёт себя, потому что подвёл, потому что всегда, как и сам феран, предугадывал, был прозорливым и внимательным. – И с Хэлой… я не проверил её, я должен был. И ведь видел, что она разбитая была вся, не в себе, но…

– Тёрк, – остановил брата Рэтар, – отправь Миргана, и займись остальным. С Роаром всё хорошо. С Хэлой тоже.

– Объясни, что с Воргом? – попросил Тёрк. – Знаю, что ты его наказал за ложь ферану – он сорок плетей получил, регалий лишился.

– Это из-за Хэлы, точнее из-за серой. Ворг полез к девчушке, а она влюбилась. Хэла тут, – Рэтар махнул рукой по комнате, – его прижала при всех командирах, думаю рассказывать не нужно.

– Не нужно, – ответил Тёрк.

Старший брат не стал больше ничего говорить, он склонился корпусом, приставив кулак правой руки к груди и вышел, оставив ферана одного.

Какое-то время Рэтар сидел и смотрел в пустоту, потом он поднялся и вернулся в комнату, где наткнулся, на не пророчащий ничего хорошего взгляд проснувшейся и сидящей на кровати Хэлы. Она была завёрнута в ткань и смотрела на него, словно затравленный зверь. Рэтар понял, что она всё слышала.

– Хэла, – начал он. Сам себе не поверил – он хотел оправдаться!

– Это не правильно, – перебила его ведьма.

Рэтар ругнулся про себя и тяжело вздохнул.

– Я не буду с тобой это обсуждать, – мотнул он головой. – Это не буду.

И было не важно, что Хэла будет думать, пусть все они будут благодарны, что феран никого в клочья своими руками не порвал.

– Я виновата, Рэтар, – её голос был глухим, надломленным, – это моя вина, а не их. Не надо было так.

– Как? Мне нужно было спустить им то, что они бросили тебя умирать, что не сообщили мне об этом? – и её привычное упрямство было сейчас не к месту. – Нет, Хэла, я был слишком мягок, потому что надо было за это со всех командиров спустить шкуру, ясно?

– Я же сама… тогда и меня накажи!

– И я бы сделал это, Хэла, сделал! Но я считаю, что нахождение на грани смерти достаточное наказание за твою глупость, – он выставил руку, словно отгораживаясь от неё, на деле оберегая её, чтобы не причинить в гневе вреда. – А в моё право ферана не лезь. Они обязаны были сообщить, что ты в Шер-Аштар, и уж тем более, что ты ранена, я хочу знать, что происходит! Я ненавижу оказываться в неведении, для меня это равносильно тому, что меня держат за идиота, а ещё я ненавижу терять то, что принадлежит мне.

– Будто я всего лишь твоя вещь? – её обречённый шёпот больно резанул.

– Мне плевать, как ты это видишь, – Рэтар мотнул головой, хотя на деле так не считал, но что он мог поделать с этим? – Хочешь думать так, прошу тебя, это твоё право! Это не меняет ни того, что они сделали, ни моего отношения к этому. За провинность будет наказание. Наказание за то, что подумали за меня, наказание за то, что решили будто у меня есть проблемы, которые я могу решить только с их помощью.

И он втянул воздух, стараясь унять себя, но получалось плохо, потому что объяснить ей это было очень сложно – Рэтар видел и злился ещё сильнее.

– Это не просто дерзость, Хэла, это неуважение ко мне как к их ферану! И я молчу о том, что в конечном итоге это привело к таким последствиям, – он перешёл на какое-то жуткое рычание. – Поверь мне, они должны сейчас молиться всем богам, что ты жива, ведь если бы ты умерла – отряд Карда перестал бы существовать, потому что я не пощадил бы ни-ко-го!

Он сорвался – внутри была яростная буря, злость, чистая и жуткая. В голове стучал молот. Рэтар видел, как Хэла уменьшилась под его напором, и ненавидел себя за то, что стал причиной её состояния. В бессилии опустившись на один из диванов феран попытался прийти в себя.

– Моя мать, Хэла, была очень сильной женщиной, – проговорил он, сражаясь с болью. – Стойкой, непоколебимой, да и как могла бы другая выдерживать моего отца столько времени и всегда быть на его стороне. Она болела горячкой четыре раза. Первый раз в свой первый холодный сезон здесь. Потом после рождения Ривана и ещё раз после рождения Элары. Отец даже сказал ей, что больше детей она от него не получит, потому что ещё одна горячка будет для неё излишней. Знал бы он, какие это были слова…

Воспоминания давались так тяжело, что каждое слово было словно приговор, а ведь Рэтар думал, что это давнее уже не трогает его, но ошибся.

– Когда война не велась на границах Кармии, она велась в совете элата. Фераны грызлись из-за передела своих прав. Эла был молод и не хотел принимать участия в этой грызне. А мой отец, как обычно, не собирался уступать того, что имел, да и был не против ухватить ещё больше, – и Рэтар горько ухмыльнулся. – Я был здесь, как бронар, я помогал матери во внутренних делах ферната. Но ещё я был командиром отряда ферана, и в какой-то момент отец вызвал меня в столицу, чтобы моё присутствие дало понять остальным феранам, что он не постесняется применить силу, чтобы охладить пыл соперников.

Он нахмурился, глянул на Хэлу, которая словно застыла, не шевелясь.

– Я не помню сколько времени я там пробыл, но немного, – прошептал Рэтар. – Я до сих пор могу рассказать тебе, как выглядел тот стражник, который подошел ко мне как-то в один из дней и сказал, что меня ищет мальчишка. По описанию я понял, что это Роар. Он пришёл через портал. Точнее убежал из Зарны через портал по просьбе Миты, которая послала его к нам, чтобы сказать, что в доме что-то происходит. Роар сказал, что его не пускают ни к танире, ни к тане. Мы с отцом оставили Роара с Рейнаром в столице и вернулись домой.

Он замолчал. Воспоминания одарили его тем страшным запахом смерти, которые он почувствовал, когда попал тогда в дом.

– Было невыносимо тихо. Такая щемящая тишина, Хэла, знаешь, пугающая до жути. Отец пошёл в комнату матери, а я пошёл к сестре, – и он улыбнулся, вспоминая Элару. – Знаешь, она всегда была такой маленькой. Отец часто ворчал, что она не изарийка вовсе. Она была такой хрупкой, слабой, но при этом упрямой и такой смышлёной. А ещё она меня безумно любила. Уж не знаю, что я ей такого сделал, но когда я бывал дома, она от меня не отходила. Как-то, ей было тиров пять, она сказала мне, что когда вырастет станет моей супругой. Я рассмеялся, говорю, что так нельзя. А она мне “почему?” Я отвечаю, что она моя сестра, а сестра не может стать супругой. Да и зачем?

И слёзы мерзко защипали глаза.

– Она обиделась до слёз и сказала, что не хочет меня терять, или с кем-то делить, – он усмехнулся, прикрыл глаза. – Я ей говорю: “Элара, я всегда буду твоим, и никуда от тебя не денусь, я же твой брат… супруга это мелочи, а вот сестра это же намного больше”, и ты бы видела, как она на меня посмотрела. Так сначала с недоверием, а потом просияла, обняла меня и спрашивает “обещаешь?”, а я ей: “конечно обещаю”…

Рэтар уставился в пол, проклиная свою память, которая сейчас дала ему почувствовать руки сестры на шее.

– И когда я тогда пришёл, – голос пропал, – к ней в комнату, она лежала на кровати и мне показалось, что она уменьшилась, что ей снова пять, вместо десяти. Такая худая, бледная… У неё уже был бред, хотя она меня узнала и попросилась на руки. Она не понимала где она, думала, что на башне над моей комнатой в Зарне и прошептала: ”смотри, Рэтар, какое небо красивое, со звёздами”, а я ей: “красивое, Элара, красивое”. Она попросилась к маме, показать небо. И я отнёс.

Он кивнул сам себе, нахмурился.

– У мамы в комнате стоял отец. И знаешь, я никогда не видел его таким. Вот буквально некоторое время назад, в столице, он был жесток и непреклонен, угрожал всем кругом расправой, а тут стоял посредине комнаты, смотрел на маму, лежащую в постели, и его руки тряслись, а вид был, как у ребёнка, который потерялся, – Рэтар потёр глаза. – Я прошёл мимо, подошёл к маме и она протянула руки и я положил с ней рядом сестру, а мама схватила меня, сжала мои пальцы и сказала: “прости, Рэтар, но этот раз не как прошлые”. А я был с ней в те, прошлые, и после Рива и после Элары, я сидел возле неё, пока она болела, но не в этот раз.

Горячая рука матери кажется до сих пор жгла его руку. Больше двадцати тиров прошло, а он ещё так ясно это помнит.

– Это я позвал мага, я с ним говорил, потому что отец не мог. Нашим магом тогда был тан матери. Он её очень любил и я знал, что он бы сделал всё и намного больше, чтобы спасти её, но он не смог. – Рэтар уставился в пол и сцепил дрожащие пальцы. – Он тогда сказал, что если Элара умрёт, мама не будет бороться, она уйдёт за ней. Так и было. В темень не стало сестры, а с первыми лучами Изара ушла мама…

И феран упрямо мотнул головой, снова утопая в злобе.

– Всего пары дней, Хэла, даже одного, было бы достаточно, чтобы спасти их обеих. Если бы лекари не решили, что беспокоить отца из-за обычной, по их мнению, горячки, глупо и опрометчиво. А это была не обычная горячка. Это была горячка, которой не болеют изарийцы, но болеют артинцы, то есть моя мама. И она всегда смертельна, если не знать что это и не звать магов, – и Рэтар вспомнил тела, наказанных отцом людей. – Мой отец казнил пять лекарей, шесть стражников, четверых домашних, трёх наложниц и трёх серых. Всех, кто видел, что мама и сестра больны…

Боль стала невыносимой, он даже не заметил, как Хэла слезла с кровати и подошла к нему, чтобы обнять его голову.

– Я говорю тебе это не для того, чтобы оправдаться, а для того, чтобы ты понимала причины моей непреклонности в этом вопросе, – проговорил феран с трудом.

Боль стала отпускать – Хэла заговорила его голову, в очередной раз…

– Я не хочу спорить, – тихо прошептала она в его голову. – Просто я действительно виновата в том, что случилось. Мне очень жаль.

– Почему Шер-Аштар? – спросил Рэтар.

– Не знаю, – ответила ведьма. – Меня туда потянули тени…

– Если случится следующий раз, Хэла, я тебя очень прошу – сначала я, а потом тени, которые тащат тебя невесть куда, хорошо? Сначала дойди до меня.

– Хорошо, – ведьма кивнула.

– И я не сказал тебе благодарность за спасение Роара, – он поднял на неё взгляд, немного отстранил от себя, высвобождаясь из объятий

– Не надо, – скромно повела головой Хэла.

– Надо, – Рэтар заглянул ей в лицо. – Тем более, что он считает себя виноватым в том, что случилось.

Она нахмурилась.

– Ты ушла, – пояснил феран, не понимая до конца, что именно смутило ведьму. – Сказала, что тебе жаль, просила у него прощения…

– Что? – Хэла побледнела, глаза её наполнились какого-то неописуемого страха.

– Хэла?

– Нет, стой, – повела она головой, – Роар помнит, как я его спасла?

– Да, – кивнул Рэтар.

– И ты знаешь, – шёпот стал совсем неслышим.

– Да.

– Когда? – выдохнула ведьма.

– Что когда, Хэла? – внезапно Рэтар осознал, что её состояние начинает пугать его, словно женщина ускользает.

– Когда ты узнал? – пошевелила она губами, смотря на него взглядом полным какого-то неподъёмного обречения.

– Когда ты лежала при смерти, – Рэтар попытался её прижать к себе, но не успел, потому как Хэла дёрнулась и отскочила от него на приличное расстояние.

Он встал. А её начало трясти: руки, ноги, а глаза безумно забегали, словно она была не в себе, дыхание стало неестественным, словно вдохи давались с трудом.

– Хэла, иди сюда, – Рэтар протянул руку, понимая, что это бесполезно.

Она мотнула головой и стала пятиться от него, как от хворого.

– Хэла, – позвал он.

– Ты знал, – прошептала она, – и ты всё равно, ты всё равно…

На глаза ей навернулись слёзы.

– Всё равно что? – и стало страшно самому.

– Всё равно допустил, чтобы между нами это произошло?

– Какое это вообще имеет значение? – Рэтар безумно хотел понять, что происходит, и успокоить её, но эти слова, которые он произнёс, вдруг стали чем-то совершенно жутким, потому что Хэла внезапно замерла, потом подняла на него свои глаза, изумлённые, полные слёз, её рот открылся в попытке, что-то сказать, но она не смогла, а потом её взгляд умер.

Он никогда такого не видел, словно она ушла от него, словно вот была живая, а потом раз и её не стало, несмотря на то, что вот она стоит, смотрит на него, по её щеке течёт слеза, но глаза мертвы, будто он убил её.

– Хэла, – феран мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть жуткое видение, но оно не уходило и глаза ведьмы не оживали.

Так приходит смертельное смирение. Такой взгляд бывает у приговорённых к смерти. Рэтар видел его, он знал этот взгляд, но чтобы кто-то стал таким за мгновение. И он всё пытался понять, что… что он такого ей сказал, боги?

Хэла моргнула, потом подобрала ткань, в которую была завёрнута, так, чтобы та не мешала ходить.

– Простите меня, достопочтенный феран, – проговорила она. – но можно мне уйти?

Голос стал глухим, высохшим, не её вовсе, мёртвым, как и взгляд.

– Нет, – запретил он и страх скрутил его в узел.

Ведьма склонила голову, осунулась… феран не заметил, как она оказалась возле стены, хотя она кажется сама этого не заметила, потому что, прислонившись к камню спиной, вздрогнула.

– Хэла, что случилось? – спросил Рэтар.

– Ничего, достопочтенный феран, простите мне мою дерзость.

Рэтар выдохнул и с этим воздухом вышло всё, что его сдерживало, потому что внутри всё взвыло и он сорвался. Не сейчас, не здесь, нет… но его уже ничто не могло остановить. Он подскочил к Хэле, схватил её за руку.

– Что, чтоб тебя, ведьма, – прорычал он ей в лицо, – случилось?

Но Хэла лишь ещё ниже опустила голову, отрицательно повела, пряча взгляд.

Рэтар сам не успел понять как, но его рука легла ей на шею, и в следующее мгновение он уже был готов уничтожить её, но, если в прошлый раз он встретил сопротивление – её глаза пылали, открыто и ярко, то теперь она не сопротивлялась. Она была готова умереть по его прихоти и это пугало до леденящего кровь ужаса. Его кулак врезался в стену, но Хэла даже не дёрнулась – её взгляд был всё так же пуст и мёртв.

"Покорство наложниц…" – всплыло в голове и его почти вывернуло.

– Хорошо, я могу и так, – прохрипел он ей в лицо. – За что ты просишь у меня прощения, Хэла?

Ведьма мотнула головой, потом закрыла глаза.

– Нет, смотри на меня и отвечай, – тряхнул её Рэтар. – Раз ты теперь послушная и на всё согласна. Я требую ответа.

– Я посмела подумать, что наша близость имеет значение.

Рэтар с шумом втянул воздух и выпустил его – нет, кажется эта женщина доведёт его до крайности и он действительно когда-нибудь её убьёт… Он попытался успокоить себя, хотя ярость и бессилие жестоко рвали его на части.

Рэтар попытался провести нить от того, что сказал, что вызвало такую реакцию и того, что она сейчас ответила.

Что, рваш, произошло?

И тут он вспомнил, как Роар говорил о реакции Милены. Им, Хэле и Милене, было важно это? Хэла восприняла произошедшее между ней и Роаром как что-то неприемлемое.

В голове прокручивались слова тана, снова и снова: Хэла просила у него прощения. Потом слова Тёрка: Хэла просила передать, что ей жаль…

В их мире всё могло быть иначе, всё могло быть не так, как у них. Магические обряды были частью его жизни и в том, как именно Хэла спасла Роара было странно только то, что это был обряд смерти, а не жизни. Хэле было стыдно за произошедшее, она восприняла это как близость, и она не могла понять, почему его, Рэтара, это не трогало. Или не трогало, так как ей казалось должно было бы трогать?

Всё это возникло в голове как вспышка, яркая, до боли в глазах слепящая.

– Хэла, боги, Хэла, – он отпустил её и прижал к себе. – Глупая моя, несносная ведьма. В тебе же столько мудрости, Хэла, откуда такая…

Он нагнулся, чтобы видеть её лицо, всё такое же до содрогания мёртвое.

– Посмотри на меня, Хэла, – прошептал Рэтар. – Прошу тебя, Хэла, пожалуйста.

Это было только её слово, никто так здесь не просил, кроме неё. Но ему было так страшно не достучаться до неё.

– Наша близость имеет значение, имеет, – легонько встряхнул её Рэтар. – Не надо так, Хэла. Посмотри на меня, как всегда, Хэла… вернись ко мне.

Она моргнула, сжалась и осела на пол, заплакала, и когда он, сев перед ней на колени, взял её за подбородок и поднял на себя её лицо, её глаза снова ожили.

– Прости меня, я просто не думал, что ты так близко приняла это к сердцу, я не мог подумать. Прости, – он погладил её по мокрой щеке. – Послушай меня, не важно, как именно ты спасла Роара. Не важно. Потому что…

Рэтар в бессилии сжал кулак, пытаясь найти слова.

– Для меня Роар не просто тан, Хэла. Он больше чем брат, он для меня, как сын, понимаешь? Всё, что он умеет и знает, всему этому его научил я. Он один из самых дорогих для меня людей в этом мире, Хэла. А их, тех, кто важен и дорог, очень мало, – и никогда в жизни он так сильно не хотел, чтобы его поняли. – И глядя на тебя, независимо от того, что будет между нами происходить, я буду видеть женщину, которая спасла Роара, женщину с которой я никогда не смогу расплатиться за то, что она сделала.

Хэла мотнула головой, словно пытаясь что-то сказать, не согласиться, возразить, но слёзы душили её и попытки оказались тщетны. Рэтар притянул её к себе и сел на пол.

– Не надо так. Я знаю, что тебе не всё равно на него, что ты была готова отдать свою жизнь, лишь бы спасти его, потому что то как ты это сделала, вполне могло кончится для тебя очень плохо, глупая, – он мотнул головой. – Я не знаю, что для меня наша близость, я не могу пока сказать тебе, что происходит, но боги, Хэла, дай мне слово, что больше никогда так не сделаешь.

Она что-то всхлипнула.

– Больше никогда не смотри на меня так, я прошу тебя, Хэла, дай мне слово… не надо так, – он посмотрел в её заплаканное лицо, она кивнула. – Это… боги, Хэла… ты сказала, что не будешь наложницей, рабыней, кем бы то ни было, и не надо, мне не надо. Потому что я тебя хочу, Хэла. Такую, какая ты есть. Тёплую, нежную, мягкую, настоящую, живую, Хэла, несносная моя ведьма, Хэла, моя, слышишь…

И всё дёрнулось и потянуло за собой – всё, лишь бы не потерять её тепло, нежность, мягкость… Как он вообще без этого жил? Он падал в бездну и находил в себе то, что уже давно должно было истлеть.

Боги, он и вправду призвал её только для себя…