Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Эти двое – Королёв и Курчатов, дадут стране щит и меч для спокойной жизни.

А её «цифровое будущее» уже строят Иоффе, Лосев. А потомок и те, кого он обучает, напишут для них программы. Если он правильно всё понимает. Точнее, видимо, задаст верные направления на десятилетия вперёд, а создадут их тысячи и тысячи будущих советских «программистов».

Ему показывали снимки. Фотографии «транзисторов». Того, что был создан в истории потомка в 1947. И того, что «выдал на-гора» месяц назад товарищ Лосев.

Два громоздких лабораторных прототипа. И 300 миллионов «штучек», несравненно лучших и более качественных, где-то там, в пластинке «процессора» в настольном компьютере, как уверяет потомок, знающий о его характеристиках.

Иоффе и Лосев занимаются ещё и этой… как её?… «теорией p-n перехода». Он честно пытался вникнуть в сопроводительную справку, приложенную к докладу о первом лабораторном прототипе. И бросил. Не хватает специфических знаний. Как ему сразу растолковал академик Иоффе, что всё не так просто, и между первым лабораторным транзистором и процессорами есть годы и десятилетия исследований, огромные средства, серийное производство и тысячи проблем. И потомок насчёт многого вообще ничего сказать не может. Их придётся решать самим.

Он, «товарищ Сталин», всё понимает, не нужно делать из него… «известного партийного деятеля 20-го века». Пусть делают, он не будет мешать.

Он будет судить по результатам. Промежуточным и итоговому. Сравнивать достигнутые цели и этапы «тех» и «этих» времён. Шанс увидеть ныне есть – в этой, «их истории», первый шаг – вместо 1947 случился в ноябре 1940. У СССР есть солидная фора. Может, и он увидит ещё при жизни первые советские… нет-нет, даже не «ЭВМ размером с комнату», а первые «настольные компьютеры» этого СССР?

А что будет дальше… заботы тех, кто будет занимать его место. Своё дело он сделает.

***

Атомный молот пролетариата.

Как с этим, так и с ракетным проектом, он, ещё во время личного, «с глазу на глаз» общения с потомком, потребовал, что бы тот, перебирая «гигабайты данных» на своём приборе, тут же заносил запись с указанием книги, страницы и того, что называлось в компьютере «файлом и путём к нему» в два отдельных журнала для отдельного, внеочередного фотографирования сотрудниками 8-го отдела любой информацию из его книг, годную для двух этих проектов.

– Товарищи Курчатов и Королёв пусть разбираются, что и куда там пригодится, а что нет.

Так что эти двое, как докладывал Лаврентий, постоянно получали новые и новые… обрывки информации, а он сам хотел надеяться, что подобные куски сведений хотя бы на день, на два, да сокращают время, потребное на решение каких-то проблем. Ему хотелось в это верить. И чем меньше дней оставлял календарь до страшной даты около самой короткой ночи в году, тем сильнее.

В конце сентября ему пришлось провести личную беседу с Хлопиным, возглавлявшим «Комиссию по проблеме урана» Президиума АН, и В.И. Вернадским, бывшим, вместе с присутствовавшим при беседе Иоффе, его заместителями в ней, а также Курчатовым.

В результате чего, Иоффе и Хлопин поменялись местами.

В тайну «Особой Папки» двух новых, вышеупомянутых, в высшей степени достойных личностей, пока посвящать не стали – но они покинули дачу Сталина с твёрдым пониманием того, что руководство страны считает данное направление исследований предельно важным. И, самое главное – знает какую-то БОЛЬШУЮ цель, в которую их, в отличие от Иоффе и Курчатова, ПОКА не посвятили.

Интересы обретавшего реальные черты атомного проекта СССР требовали большей власти и организационных возможностей для Курчатова и Иоффе. И их реализация началась с данной маленькой перестановки в «урановой комиссии».

А в начале второго осеннего месяца вышло секретное постановление СНК «Об организации работ по урану». Многие распоряжения в «той истории», появлявшиеся по мере новых разведывательных данных и научной работы, были скомпонованы в одном документе, определившим на целое десятилетие развитие всего, связанного с ядерной энергией и её военным и народнохозяйственным применением.

«Урановое» НИИ в целях первоначальной дезинформации числилось как дочернее и как «Казанский филиал» ЛФТИ и, разумеется, его руководителем стал Курчатов.

Вот только этот НИИ, усиленно пополняемый научными кадрами и оборудованием, становился, используя термин потомка «мозговым центром» советской атомной программы, в котором была сосредоточена разработка советского атомного оружия, а также велись предварительные, пока в целом подготовительные, проработки по будущей советской атомной энергетике.

Потомок в первом разговоре с Иоффе уверенно заявил, что «видел как-то в интернете» что уран для первой советской атомной бомбы добывался на территории Германии. Данное утверждение прекрасно накладывалось на упоминание Рудных Гор и послевоенного советско-германского акционерного общества «Висмут» в «Укрощении ядра…». Разумеется, в нынешних обстоятельствах «использования сведений из будущего» и «опережения иной истории», СССР мог рассчитывать только на запасы урановых и прочих радиоактивных руд исключительно на своей территории. Кое-какие сведения о местоположении данных месторождений, неизвестных к 1940 году, удалось идентифицировать по сведениям из книги, дополняя те, о которых было известно к текущему моменту.

То, что было известно по книге потомка как «производственное объединение Маяк», он же химкомбинат №817, было намечено к строительству в тех же местах, около Кыштыма в Челябинской области. Внимательное изучение страниц «Укрощения ядра» дало понимание тех причин и того выбора, которыми руководствовались при определении места для центра производства и переработки радиоактивных материалов в стране специалисты «в ином будущем».

В целом, эта книга была азбукой или, пожалуй, даже энциклопедией «атомного проекта СССР этого времени», ибо признавшиеся ему в личных беседах Курчатов и Иоффе, воспринимали её как набор величайших советов, подсказок на годы и даже десятилетия вперёд по развитию атомной промышленности СССР.

За эти полтысячи страниц он был готов простить потомку все его любые благоглупые несуразности, антисоветские выпады и буржуйскую этику и мораль.

Да, осталось «только» выдержать первый, самый страшный натиск полчищ Гитлера, вытянуть хотя бы дипломатическую ничью с англосаксонским плутократами и надеяться, что все, ведомые Курчатовым, Королёвым и Иоффе дадут стране и ему атомную бомбу – хотя бы наравне с США, ракеты – раньше чем за океаном на пару-другую лет и советские ЭВМ – опережающие на годы своих капиталистических конкурентов.

И потомок и те двое, кого учит он самолично и те тысячи и тысячи, что последуют позже, напишут для них то, что называется «Пэ-О». Не хуже чем там, «в Америке». А будущие поколения не проиграют «цифровую гонку». Но то дело далёкое, до которого, при всех своих знаниях он не доживёт. Хотя взглянуть бы и не отказался… уж слишком не тот вышел результат к 2018 году во «Вселенной» Рожкова, на который он (или его тамошняя «копия»?) рассчитывал «там»…

***

Ракетное будущее и/или зов межпланетных бездн?

Аналогичное «урановому», вышло постановление СНК. Оно, правда, носило более нейтральное от «иной истории» название – «О ракетных исследованиях» вместо «Вопросов реактивного вооружения» (как был назван документ 1946 года от Совета Министров СССР «Вселенной Рожкова»).

Кураторами обеих проектов, подумав, он поставил Ванникова и Берию. От промышленности и от «органов госбезопасности». Конечно же, у Лаврентия дел будет заметно больше, а тут ещё и война на носу. Но всё равно, было ясно, что запас времени по ракетам на пару-тройку лет больше, чем для атомной бомбы.

Даже ракетное НИИ назвали также, как в «той истории».

НИИ-88.

Главным Конструктором (как уже официально именовалась занимаемая должность того) стал, разумеется, «отец советской космической программы» в пусть и «ином будущем». Сейчас ему предстояло то же свершить и здесь.

Директором НИИ-88 Королёв стал по совместительству к руководству одному из КБ в нём, хотя изначально он планировал поставить ему кого-то из доверенных товарищей, разгрузив Королёва от административных забот. Но… передумал.

– Пока вы сможете работать в достаточно спокойном ритме. Страна, несмотря на надвигающуюся войну, обеспечит ваше НИИ, товарищ Королёв. От вас и вашего коллектива требуется выполнить сами знаете что. Режим наибольшего благоприятствования у вас имеется, ресурсы, время и даже невозможные подсказки из будущего вы получаете. вы справитесь с нагрузкой.

К такому выводу он пришёл, сам прочтя трёхтомник по истории корпорации «Энергия», а спусковым крючком стали упомянутые потомком, интересовавшимся космонавтикой, хотя в «верхоглядском» виде, конфликты и споры о путях развития космической отрасли СССР в целом и по «лунной эпопее».

Такое неизбежно, такое будет всегда, борьба научных и конструкторских идей нужна и полезна. Но сейчас, в их ситуации лучше, если в руках Королёва будет сосредоточена вся власть по ракетному проекту.

***

В разговорах с военными, осведомлёнными об 2018-ом, ещё в сентябре, Сталин несколько раз поднимал предельно прямой вопрос:

– В ЭТОТ раз немцев не придётся останавливать под Москвой?

Высшие генералы РККА отчего-то в этот момент тушевались. Несмотря на всё, что поднёс им человек из будущего. Сильно их всех… чтение книжек из 2018 пришибло – вынес из их отводимых в сторону взглядов он не самый приятный для них вердикт.

Первым, рискнувшим ответить на вопрос, оказался Тимошенко, да и тот, выразил, похоже, их общее суждение, выработанное в разговорах между собой.

– Мы надеемся, что удастся, задержать на линии УР-ов на старой границе. Возможно, будут отдельные… вклинения к Смоленску, Гомелю, Киеву.

Подменил, слово «прорывы» – с негодованием подумал он тогда. И сдержался.

Позже, эти расчёты и легли в утверждённые новые планы обороны СССР.

Тем не менее, НИИ-88 в Подмосковье размещать не решились. Одним из обстоятельств повлёкших такое решение, была недоступность для налётов авиации Германии.

Для НИИ Королёва был выбран Куйбышев. По многим причинам, как связанным с его ролью в космонавтике СССР «той истории», так и нынешними соображениями. В книгах по авиации нашлись конкретные сведения об удачных действиях германских эскадр двухмоторных бомбардировщиков по важным целям в СССР.

В «тот раз» ракетами «по настоящему» Великобритания, США и СССР озаботились после начавшихся в сентябре 1944 обстрелов Лондона Фау-2.

1940 и 1944. Это дополнительные годы будут у СССР.

Товарищу Королёву, вместе с форой во времени и обзорными знаниями из будущего, придётся взяться за больший груз. Ныне он не только конструктор, но и, как выражается потомок – «администратор», «топ-менеджер».

В НИИ-88 сосредоточивались лучшие научные и конструкторские кадры по ракетной тематике, которым располагал СССР.

Важнейшими подразделениями НИИ были два КБ – «космическое», которое возглавлял сам Королёв, и «военное», под руководством пока и.о. крайне удивлённого назначением товарища Янгеля. И экспериментальный цех для нужд обеих КБ. Когда работы выйдут за предел опытно-конструкторских и научных экспериментов, страна найдёт возможности, несмотря на надвигающуюся войну, обеспечить НИИ всем потребным для следующих стадий ракетного проекта.

Пока будет так, поначалу работа двух КБ будет во многом единым целым, разделение, видимо, произойдёт уже после будущей Победы. Лишь теоретические разработки пока будут разными.

Как там слова из песни на компьютере потомка?

«Звезды в линиях чертежей, уходящие в бесконечность…»?

Всё будет в этот раз…

***

После изучения обзорного труда по истории «корпорации Энергия» его имени Королёв предложил в качестве первого этапа, для «набора опыта» создать, как и в «той истории», аналог Фау-2. Отсутствие трофеев компенсировалось дополнительными годами на разработку и информацией из будущего. И на его стол легла докладная записка с обоснованием по кандидатурам.

– Трёхтомник оказался особенно бесценным в плане кадров, товарищ Сталин – пояснил ему на одной из первых встреч Королёв. – с помощью товарища Берии, помогшим с поиском по стране нескольких ключевых специалистов, мы, в целом уже предварительно решили кадровый вопрос.

Глушко, Черток, и многие, многие, другие… Все они уже в этом НИИ.

Во время чтения им самим этих «сборников подсказок» его также, независимо от вывода Королёва, накрыло понимание – возможно, вторым фактором, помимо общего стратегически верного направления «что делать» в них было то, что вписывалось в понятие «кадры».

Люди, кто СМОГУТ сделать. Вот что особенно ценно в книгах и содержимом головы потомка. Да, несомненно, многие из них ещё не прошли путь, после которого могли вершить потребное… но кто-то уже был готов в заданном направлении и сейчас. А остальные… придёт и их, в прямом смысле «звёздный» час…

Иоффе и, позже Королёв – оба буквально окатили его восторгом, рассказав о тех тайнах межпланетных бездн, которыми бросался на ходу Рожков. Из доклада Берии он знает, что 8-й отдел, буквально затаив дыхание, слушал ту беседу о космосе и впился в те фотографии с компьютера.

С Марса и Луны!

Надо бы и самому оценить, как там. Жаль, что марсианского пролетариата нет. Придётся самим одолевать Гитлера.

Вот и пошутил. – улыбнулся и тут же нахмурился вождь. Дела космические подождут. Недолго… может, он и увидит ещё старт первого советского спутника. И не Никитка обнимет и поздравит первого советского космонавта…

А сейчас, специалистам НИИ был доведён вывод высшего руководства СССР – за ракетными технологиями признано будущее.

Военное направление и космическое.

***

Выработанный план определил проведение работ по «аналогу Р-1(на базе трофейной A-4)» из «иной реальности», обозначавшейся в документации также, как и там – «изделие №1», в двухлетний срок. В ноябре 1942 эта ракета должна летать не менее, чем на 250-270 км дальности и отклоняться от цели по дальности на более, чем на 8-10, а боковое отклонение должно быть не более 4-5 км. К лету 1943 подобные усовершенствованные образцы (возможно, в виде того, что было похоже на Р-2) должны быть гарантированно в серии.

При разговоре об более далёкой перспективе, Королёв высказал мнение, что на аналог Р-7, которая являлась первой, по настоящему межконтинентальной, и позволявшей «до отвала накормить» через океан «ядерными орешками» главного геополитического соперника, и той, которая позволяла вырваться на ту орбиту, на которой полноценно именоваться искусственным спутником Земли, можно рассчитывать, в самом лучшем случае, к году 1950, не ранее.

Отсутствие трофеев для воссоздания Р-1, конечно, было главным минусом на старте, за которым шли материаловедческие и множество иных проблем. Королёв сообщил о том, что некоторые материалы придётся пытаться закупить за границей.

– Вы понимаете, товарищ Королёв, что данное положение должно быть исправлено в максимально короткий срок? Надеюсь, вы помните то, что приближается к нам всем? Вижу, что помните и понимаете. Товарищ Ванников уже знает об этих ваших проблемах? Знает? Хорошо… вы по этому пункту не забывайте меня постоянно информировать при наших встречах…

С Королёвым (как и Курчатовым и другими, извещёнными про «Особую Папку») он старался держаться подчёркнуто дружелюбно и внимательно, скрывая любые признаки гнева по поводу недостатков, проблем и неудач. Которые, несомненно, будут и в не единичных числах. Личное чтение трёхтомника и «Укрощения ядра…», которым потомок осчастливил всех допущенных, показало, какой трудной была дорога в космос и к созданию того, что скрывалось за грозной аббревиатурой РВСН.

Он настраивал сразу себя – подобных им контролировать вдвойне, но его, «прессинг» (упомянутый и разъяснённый по какому-то поводу потомком термин в одной из своих докладных записок) будет предельно благожелательным и способствующим решению вопросов.

Эти люди принесут стране лучшую Победу, лучшую судьбу и лучшее место в мире. С «иной историей». А сорвать негодование он найдёт на ком, помимо их.

Полноценные работы по подготовке к космической программе он пообещал Главному Конструктору только после Победы.

– Всё равно, как я вижу, к созданию чего-то, похожего на Р-7, вы, товарищ Королёв, ещё не прямо завтра подберётесь. Так что, сами понимаете, после Победы и начнём БОЛЬШИЕ работы по тому… грузу, что будет доставлять ваша «семерка» на орбиту.

***

Пересечение этих двух важнейших для выживания страны проектов, и личное знакомство и совместная, с первых шагов и знание «подсказок из 2018» их руководителей будут дополнительным залогом будущего успеха.

К сожалению, ему сразу дали понять, причём оба гения с фамилиями на «К» – атомную боеголовку (особенно первые образцы… да и «вторые» кстати, тоже) ракета Р-1 доставить к цели не сможет. Однозначное «НЕТ» укладывалось в короткое разъяснение – ограничение по забрасываемому весу. Первое атомное изделие выходило значительно тяжелее, чем могла доставить на относительно небольшую дальность такая ракета.

Тут ничего не поделаешь, исправить ситуацию смогут только годы работы.

Будущий атомный «огонь» СССР доставлять к целям пока сможет только с помощью авиации. Конкретно – ТБ-7 (переименованный «когда-то там» в Пе-8) и другие… «стратегические бомбардировщики», что придут за ним.

Таковы были выраженные в планах надежды – иметь в 1944 году атомное оружие, которое, ЕСЛИ ЧТО, смогут доставить к цели ТБ-7 и СССР будет иметь защиту от возможных претензий капиталистического окружения, которое, в «этот раз», может вычеркнуть Советский Союз из рядов «временно полезных» намного ранее, чем произошло в истории мира Рожкова.

Пока что, на исходе 1940 года, всё виделось именно так.

***

И снова взгляд «от третьего лица».

Забегая вперёд, следует отметить, что именно содержание вышеупомянутых в рассказах об атомном и ракетных проектах СССР, постановлений СНК, текст которых был в 1941 и 1942 годах получены разведывательными службами двух стран, впоследствии позволили кое-кому сделать весьма невероятные предположения. Впрочем, всё последовавшие события были достаточно растянуты во времени и определялись совершенно разной логикой у заграничных осведомлённых о секретных постановления СНК СССР и принимавших решения за пределами «государства рабочих и крестьян» под влиянием соответствующих докладов и «прояснению ситуации».

Глава 23. Прогрессор-lifestyle. Эпизод I.

Ближе к середине декабря 1940. Н.Е.Рожков, попаданец 100%-й, по совместительству энкаведист липовый.

На появившемся недавно в углу моего кабинета новом, с тяжелыми тумбами, массивном столе стояло первое как бы свидетельство, что история начинает меняться. Но что особо было примечательно – оно не являлось какой-нибудь технической новинкой, созданной по вычитанным в книгах из будущего идеям и по устным рассказам… хм… преданиям:-) о прорывных технологиях.

Но, как всегда, обо всём по порядку.

Развернувшиеся работы под руководством Королёва и Курчатова, по тем двум проектам, инициированным моим попаданием в 1940 год, явно что-то происходящее в РККА – ну не могут же будущие полководцы Победы ничего не менять? – всё это было где-то там… короче, за пределами моего поля зрения. Судить о них я могу лишь по вопросам, частично лично задаваемым мне великими людьми, периодически проявляющимися в отделе, частично выдаваемыми Матвеем Моисеевичем, ныне уже майором ГБ.

Спрашивают местные многое и вообще за пределами моей компетенции, часто, полагаю, не рассчитывая особо на содержательный ответ, скорее, просто хоть выудить в моей памяти какие-то полезные крохи, способные сократить затраты и предупредить ошибки. Я, кстати, не меньше их на данное рассчитываю.

Ощущение «глубокого внутреннего удовлетворения», используя терминологию брежневских времён, я испытал по настоящему всего пару раз и оба – в декабре. О втором чуть позже, а первый – когда руководитель политической разведки СССР, некто товарищ Фитин, о личности которого я узнал побольше, чем «за пределами фамилии» и сетевого знания «вроде был такой» лишь только тут, читая книгу о нём самом. И слушая скупые фразы впечатления от него же, после прочтения Павлом Михайловичем жизнеописания самого себя.

Сюр ещё тот. Почему-то вкус от общения с ИВС, ЛПБ, да хоть бы и от общества Королёва, Курчатова, Иоффе и высших начальников РККА, был не таким. Фитин, видимо тот, с кого Юлиан Семёнов и киношники 70-х клепали прообраз «Алекса, начальника Штирлица». Да отчасти похожие ощущения от общества обоих местных «прогеров» и Рычагова.

Эти казались в чём-то попроще, чем те личности, известные большинству в стране и в наше время. И их, видимое глазами понимание, в какую непростую жизненную ситуацию (несмотря на все потенциальные и вполне ощутимые сейчас дивиденды оной) они попали, сказывалось. Да и их возраст был к моему ближе. Начальнику политической разведки СССР ТОЛЬКО 33 скоро будет. Время скорых карьер и быстрых падений. И вовсе не только по причине войны.

Видимо, слишком я иных, кроме этих перечисленных личностей, воспринимал либо как титанов со страниц книг, либо, если спустится с небес на землю, просто как вообще «неизвестных советских людей образца 1940-го», если вспомнить про личный состав 8-го отдела, да хоть и тех, кого видел, например вечером в любом магазине, куда заехали «прикупить конфет и хлеба с молоком».

Бр-р… во всей этой моей деятельности «попаданца» на НКВД-шней ставке разило таки просто какой-то запредельной ирреальностью. Понятно, что не как в первые дни, но ощущение такое на меня нет-нет, да накатывало.

Лучший способ борьбы с хандрой любого происхождения, как известно, заняться интересной работой. Делать то, что могу, используя неизвестные здесь навыки. Помимо обучения двух… «замен себе»… хехе.

Каюсь, была у меня такая дерьмовая мыслишка. А может, и не совсем дерьмовая, а вполне себе реалистичная. Как будто не понимаю, куда я попал…

Страна, после знакомства вождя с откровениями из будущего, несомненно, уже выделяла на новые проекты огромные средства. Материальные ресурсы, людей – специалистов и учёных, разрываясь между тайной подготовкой к надвигающейся кровавой войне и неотложными потребностями послевоенного времени. Но это всё я понимал, так сказать теоретически…

Да, был ещё товарищ Лосев, с которым я общался, за исключением его крайнего визита, так сказать, «на бегу», ибо в области радиоэлектроники я был, можно сказать, близок к полному нулю.

И, как мне кажется, Иоффе обосновал перед Берией и приволок своего подчинённого в отдел вначале только для того, чтобы тот увидел и вдохновился конечным результатом в виде работающих ПК. Передавать все нарытые на винте данные он мог бы тому и так.

Лосев, разумеется, вдохновился. Да и знание, что уже скорее всего он избегнет смерти в голодном блокадном Ленинграде, причём в шаге от одного из величайших открытий 20 века, с одной стороны ошеломляет, а с другой, придаёт желания жить. И творить.

Со слов Иоффе, Лосев уже осведомлён – ему весной светит новая лаборатория, и переезд по факту, в ведомство наркома, при виде которого ликует советская пионерия. Не вся, наверное, и не везде, но тем не менее…

Мотивы такого… организационного решения мне популярно изложил академик.

– Скажу, используя терминологию ваших времён, Никита Егорович, что полупроводниковая элементная база для будущих компьютеров, крайне важна, но именно сейчас не менее важно развёртывание производства компактных, экономичных и надёжных радиостанций. Успехи в работе над полупроводниковыми материалами, на которые мы все так рассчитываем, позволят нам свершить рывок сразу по нескольким направлениям. Товарищ Берия, судя по всему, ожидает, что уже в ближайшие годы в его ведомство, а также в РККА, пойдёт новая техника связи. И желает держать товарища Лосева и его исследования под своим контролем.

Несмотря на… будущие тяжёлые годы, ожидания весьма высокие… и, как вы понимаете, никто не хочет не оправдать столь высокого доверия. Товарищ Берия… и даже от товарища Берии… – он не завершил фразы.

Но всё итак понятно. Фигура «отца народов» незримо присутствует из-за спины наркома. Чего уж тут не понять…

«Воссозданный» Лосевым транзистор, разумеется, был точечным биполярным. После решения с самого верха о допуске «создателя кристадина» и будущего изобретателя первого в мире транзистора (который должен получить такое же название, что и в моём времени) я самолично проштудировал всё подшивку ТМ и прочие обрывки сведений с HDD и выбрал всё, хоть мало мальски относящееся к теме «помочь-подсказать-найти». Пусть источники говорили о том, что более важным шагом должно быть создание плоскостного транзистора, для понимания всех тонкостей и создания полноценной теории, как объяснил мне Иоффе, должны быть повторены все шаги «из моего времени». А там и германий сменится на кремний…

К Лосеву, в его будущую новую лабораторию в системе НКВД, скоро уйдут ждущие своего часа «лечь на лабораторный стол» и приводы DVD, FDD и телефон, к которому тот, после разговора со мной, пообещал сделать зарядной устройство. По большому счёту, как мне кажется, такие вещи, из «моего времени, моей вселенной» нужно изучать полноценным научным коллективом с подключением соответствующих исследовательских ресурсов. Но соображения секретности пока превалируют над быстротой изучения и внедрения… надеюсь, попадание под крыло ЛПБ не сильно прирежет полёт научной мысли Лосева.

Отдельно я акцентировал его внимание на двух-гигабайтной microSD-карте памяти из телефона, прикупленной под музыку вместе с ним в 2008. Её изучение будет также крайне полезных. Когда-нибудь. Может быть…

Иоффе, Лосева и заодно мою скромную персону лично нарком известил, что зондаж, аккуратно проведённый резидентурой в США, насчёт «исследований по сканирующему электронному микроскопу», принёс нулевые результаты. На данный момент известно только то, что было сделано в Германии Манфредом фон Арденне пару лет назад. А подходы к Зворыкину пока только ищут.

Не всё так быстро, не всё так сразу. Увы, я слишком «в рано» попал.

Но опять же, хорошо хоть не в средневековье:-)

***

Если взглянуть на меня взглядом «из попаданческих книжек», имелись и рассказы историческим личностям, часто об их же делах в «ином будущем» и работа на компьютере по профилю, пусть и в массе не по самому себе выданным в «утерянном 21 веке» планам «как сбацать вот такую ещё фичу в новой версии игры, которую юзеры просят», а именно самое что-то ни на есть «корректирование истории».

Да-да, я ещё учил двух известных в моём будущем людей «разрабатывать ПО настоящим образом»:-) и самолично кодил нужные стране программы, о чём ещё пойдёт речь впереди.

Так что прогрессорство без «как бы» присутствовало. Но его результатов я особо пока не замечал. В газетах, на мой поверхностный взгляд, ничего особо не менялось, но я не был уверен, что и подмечу важные изменения. Даже на то совместное решение/указ от «самого гуманного советского строя…», на которое назидательно-принудительным тоном было обращено моё внимание одним ныне хорошо знакомым чекистом, не создавало такого впечатления. Мало ли советская власть за свою историю принимала решений «усилить и углубить…»?

Хотя всем отделом и выполняли на регулярной основе следующую работу – внимательно вели сравнение дат по фактам особо важных вех «той войны» с возникающими «здесь», но и то – больше «для себя», а не преследуя какие-то планы в смысле каких-нибудь «расходящихся мировых линии». Ибо эта работа выполнялась фактически в инициативном порядке. Почему-то ни Нарком, ни начальник отдела не высказали особой заинтересованности в этом. Не запрещали, и ладно. Имхо, считали – что важное будет отмечено и так, а мелочи явно ни на что не повлияют. Или дел было по горло. Возможно, и то, и другое, не до мелкой статистики, или личный состав 8-й отдела, вместе с попаданцем на что? Вот пусть за деталями и следят! И докладывают, в случае необходимости.

Но для меня главный признак изменений был в том, что стояло в моём кабинете. Вот как ни странно, именно данное техническое, для данного десятилетия новшество.

Перед мной был обычный магнитофон. Германского производства. В нём не было ничего из будущего, если не считать знания о том, в какое победное шествие эти аппараты начнут после войны.

Замечу, что еще в начале общения с ИВС и ЛПБ я произнёс более глобальные следующие слова, связанные с закупками за границей до роковой даты:

– У СССР ведь, мне помнится, пара тысяч тонн золота уже есть? Возможно, имеет смысл, не скупясь, тратить доступную валюту и золото, чтобы гарантированно до начала войны по максиму с США, Германии, Великобритании, Франции Виши, Италии купить всё, что можно из технологий, заводов и каких-то стратегических материалов, что продадут? Ведь не факт, что и ленд-лиз ныне будет, если СССР будет справляться лучше, сочтут за океаном, что нечего помогать, пусть русские и немцы больше убивают друг друга, тем более наглосаксы, действительно, так и рассуждали. Просто точка зрения усреднённых рузвельтов в «той истории» всё же возобладала над точкой зрения усреднённых трумэнов.

Вкупе с рассказанном ещё в поезде Поташнику о победном шествии после 1945 магнитофонного способа записи звука, а позже и изображения во всем мире, во всех сферах до появления цифрового метода и доступных средств его реализации, видимо и сыграло нужную роль в закупке у фрицев магнитофонов. Хотя по пути в Москву я узнал от тогда ещё кэпа про так называемый шоринофон. И его производстве и применении в СССР.

– Видимо, проиграл в конкурентной борьбе, когда преимущества магнитофонов в чём-то проявились. Подробностей истории, сами понимаете…

– Любопытная терминология у тебя, товарищ Рожков.

– Буржуйская, сам знаю.

Мы ещё тогда как бы посмеялись, ибо к тому времени отношения уже более-менее устаканивались и сворачивали на как бы шутливо-доброжелательную колею.

Оказалось, меня услышали. Сейчас я увидел только конечный результат. Судя по тому, что сей агрегат попал в отдел только что, за осень все вопросы, видимо по нашим инстанциям всем бюрократическим и включая переговоры с фашиками, как-то порешались в положительном ключе.

Хотя и не полностью таком, на какой рассчитывали те наши, кто общался с немцами. Как мне рассказал Поташник, мотивация советских пожеланий для фашиков – для советской пропагандистской работы была прекрасно понятна. У наших шли какие-то переговоры с торгашами из третьего рейха, и одним пунктом, одним меньше. Вполне логичное объяснение в духе СССР, отчасти понятнон и для нациков, да и у прочих местных стран агитпроп уже прокаченный и востребованный властями. И приятная тяжесть золотых брусков, хруст фунтов, долларов или чего там (ресурсы какие-нибудь?) предпочли фашики в качестве оплаты, вполне понятен и несёт увесистый убеждающий и подвигающий к сделке смысл. Больший, чем все идеологические разногласия и затаённые планы.