Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

И теперь в голове был такой беспорядок, что даже паника, которая пыталась захватить ферана в свои сети, не могла с этим справиться, потому что – да что вообще происходит? Происходит в его фернате, в его доме и его жизни?

– Что думаешь? – спросил Тёрк.

– Шерга хочет в дом, – начал размышлять феран вслух. – Он хочет понять, что случилось с Шерой? Или что?

– Брось, это он её убил, – повёл головой старший брат. – Он пытается понять, почему мы это скрываем.

– Допустим, – согласился Рэтар.

– Он хочет понять, где камень, – предположил Тёрк.

– Хорошо. Откуда у него серкит?

– Получил по службе?

– Нет, – ответил феран. – Элгор проверил записи и сказал мне, что серкитом Шерга не платили.

– Он мог его купить, – ответил Тёрк.

– А потом отдать для заговора? – нахмурился Рэтар. – Снова заплатить? Нет.

– Думаешь камень ему дали, уже с заговором? – так же хмурясь спросил старший брат. – Чтобы к тебе попал?

– Не важно. Не важно. Это вообще не важно, – ферана раздирали ледяные пальцы невыносимой тревоги. – Зачем мне камень с заговором на что? На злость, гнев, ярость?

– Рэтар, – усмехнулся Тёрк и повёл головой.

– Что? – феран недовольно рыкнул.

– Ты же сейчас просто невообразимо хочешь всё разнести, да? – спросил брат и Рэтар посмотрел на него с угрозой. – Вот. И держишься. Всё равно держишься. Это твоё достоинство – ты невероятно меня этим достаёшь, ты нас всех этим раздражаешь, это твоё поразительное чувство самодержания. Хладнокровие. Тебе в этом равных нет.

“Если бы, рваш!” – с досадой подумал он, а вслух недовольно спросил:

– И что? Хорошо. Я разозлился. Допустим. Что дальше? Я вышел из себя, потерял контроль. Морду тебе набил. Ты обиделся. И?

Тёрк усмехнулся.

– Не знаю, Рэтар, не знаю, – пожал плечами Тёрк. – Ты спросил “зачем”, а я тебе ответил. Вот и всё.

– Должно быть ещё что-то, – нахмурился феран. – Чего-то не хватает. Я должен выйти из себя прилюдно?

– А вот это вполне похоже на действительность, – кивнул старший брат.

– Надо отменить костры, – проговорил он, потому что вот это уже было осязаемой опасностью.

– Нельзя, Рэтар, нельзя. Эти никак.

– Тёрк!

– Это костры Изара, достопочтенный феран! – повёл головой мужчина и навис над братом. – В этой земле живёт куча народа, все они в кого только верят или не верят, но все они, абсолютно все, почитают Изара и его благословение. Изарийцы всегда будут помнить почему их земля так называется. Любой. От самого последнего благого до ферана, Рэтар. Костры в честь Изара неприкасаемы. Отменишь и вот никто не поймёт. А главное слабость покажешь. Если феран боится… а уж такой, как ты.

“Чтоб тебе, Тёрк!” – взвился Рэтар, потому что умел старший брат его отчитать, как маленького. И всё, что сейчас сказал, Рэтар прекрасно знал. Знал, что костры в честь дня благословения Изар отменять нельзя, но чтоб ему…

Он прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул.

– Ты выходил сегодня? – спросил внезапно Тёрк.

– Нет, – ответил Рэтар.

– Пойдём погоняю тебя? – предложил старший брат.

– Разбежался, кто кого ещё, – отозвался феран.

Тёрк ухмыльнулся.

– А иди-ка ты, достопочтенный брат, гулять, – предложил он, очень неоднозначно улыбаясь.

– Что?

– Потопчи снег сходи.

– Ты издеваешься? – и Рэтару показалось, что сейчас действительно сорвётся на старшего брата. – Только снег осталось потоптать.

– Возьми ведьму свою, хараг её и иди, – покачал головой Тёрк. – И не смотри на меня так. Ей это может больше, чем тебе нужно. Она Миргана заговорила, Элгора заговорила. Девочку, небось тоже… она же камень трогала, так? А ещё Хэла в харне была, и теперь я знаю зачем. И ты тоже. И камень. Он же у неё.

– Да, – подтвердил феран, – она должна была от него избавиться.

– И тут без колдовства никак, – старший мужчина вздохнул. – Иди, Рэтар. Там снег идёт. Красиво, тихо, спокойно. Проветри голову, ведьму свою обними, может ещё где помни́….

– Тёрк, – взвился Рэтар.

– Не рычи на меня, – ухмыльнулся тот. – Я не вчера родился. Тебе с ней хорошо, ей с тобой. Насрать на всех нас, ну, особенно, когда вот-вот тебе на голову что-то обрушится такое, что мало не покажется. Лови мгновение, потом может быть поздно.

Старший брат покачал головой и вышел.

– Хэла? – Рэтар нашёл ведьму на привычном месте, на уступе между зубцов бойниц.

Она была разбитой, уставшей, подавленной, глаза были полны невыносимой тоски.

– Достопочтенный феран? – она слегка улыбнулась.

– Пойдём погуляем? – предложил он.

– Погуляем? – Хэла удивилась.

– Погуляем, – кивнул Рэтар.

– Пойдём, – шепнула ведьма, улыбаясь по-настоящему.

Маленькая, по сравнению с его, ледяная рука легла в его ладонь и стало спокойно. Вот сейчас стало мирно, тихо и до безумия хорошо.

Глава 18

– Почему мы это делаем? – спросила она, когда они неспешно шли в сторону реки, а хараги, как очумелые, носились вокруг, невероятно радуясь выпавшему снегу.

– В смысле? – слегка нахмурился вопросу Рэтар. – Мы просто гуляем.

– Почему мы гуляем? – уточнила ведьма.

Он рассмеялся.

– На самом деле Тёрк выгнал меня.

– Ох, уж этот Тёрк, – покачала она головой и тоже рассмеялась.

Рэтар внезапно застыл и устремил свой взор куда-то в сторону селения. Хэла присмотрелась, но она не видела ничего, хотя нет – видела движение теней.

– Что там? – спросила она с опаской.

– Раненые из Шер-Аштар, – ответил феран. – Будут в селении почти перед заходом Тэраф.

Ведьма снова посмотрела и удивилась тому насколько у Рэтара отличное зрение.

– Надо назад? – поинтересовалась Хэла, отмечая для себя, что, если он скажет "да", то она расстроится.

– Нет, не надо. А ты видела местный ин-хан? – внезапно спросил феран.

– Нет, что это? – этого названия ведьма ещё не слышала.

– Если не устала, то можем дойти, – предложил Рэтар. – Увидишь.

– Не устала, пошли, – улыбнулась Хэла.

– Точно? – с недоверием, но мягкостью посмотрел на неё феран. – После заговоров ты хочешь спать обычно.

– Хочу, – согласилась она. – Но сейчас у меня в голове очень много всего и я не могу уснуть, пойдём. Я вообще в ту сторону никогда не ходила.

Внутри было такое приятное чувство, глупое, юношеское. Сколько времени она не гуляла с кем-то, кто дорог? Боги, кажется это было даже не в прошлой жизни, а в позапрошлой.

Романтика, чтоб её!

И это было так странно. Она перестала чувствовать все те годы, что прожила. До слёз. И почему она столько стала рыдать, как девчонка в пубертат и первую любовь, тьфу ты, эта влюблённость, безумие в крови, в голове, болезнь и острота чувств…

Она устала, но сейчас эта усталость не чувствовалась. Хэла много километров готова была пройти, лишь бы унять себя, и чтобы не потерять вот этот момент, который был сейчас. Всё быстротечно.

С утра всё было хорошо, а потом она стала чувствовать всю эту хворь от злого заговора.

Элгор и Мирган, чуть не убившие друг друга на тренировке. Внутри старшего мужчины была такая ярость, что казалось она собой всё сейчас затопит и причины её ведьма понять не могла.

Элгор, взвинченный сильнее обычного. Непонятный, неопределённый. Он просто метался, словно в клетке, пытаясь бороться с собой, при чём не понимал, что за враг перед ним, хотя врага-то и не было.

Потом кукушечка – такая внутри съёжившаяся, крохотная. Напуганная. Злость и ярость в ней обернулись страхом, потому что она была другой… и когда Хэла поняла наконец, добралась до сути происходящего, взяла в руки мерзкий камень, то вся эта ерундень наконец стала ясной и понятной.

Заговор, что был на камне, был таким сильным, что обжигал кожу. Держать его в руке было невыносимо больно, да он даже через ткань кисета жёг, словно был раскалён. Бешенство, которое он распространял было просто невыносимым.

Стало сразу понятно, почему Шера такого наговорила, не удержав язык за зубами. Она, конечно, была глупой бабой, но не до такой степени, чтобы сказать Хэле такое и не думать о последствиях хотя бы даже не от ведьмы, а от самого ферана, потому что Рэтар не стерпел бы сказанное ею, и удивительно, что он всё ещё, судя по всему, был не в курсе о словах наложницы. А может был, но скрывал это от Хэлы, чтобы не расстраивать.

В конце концов он ей не договаривал о том, что случилось с Шерой, а Хэла дала слово, что лезть в это не будет.

Но у неё самой вот работы тьма. Ведьма всё ругала себя, что проглядела заговор старой чёрной карги на феране. А тут – если бы ещё и этот камень… и она была невероятно счастлива, что камень в руки Рэтару не попал. Потому что несдерживаемые гневные эмоции были не всем, на что был сделан заговор.

И вот это ещё одно, последнее, так Хэлу пугало. Но сказать Рэтару об этом она пока не могла, потому что надо было убедиться, надо было сделать всё возможное, чтобы исправить колдовство камня.

Найта, Мирган, Элгор… чёрт! И времени у Хэлы в тот момент не было, и не понятно с кого начинать. На ком сильнее всего, а может надо с тех на ком слабее?

И Хэла начала с тех на ком слабее – Элгор и Мирган. Бронару досталось меньше всего. Судя по всему, он камень в руках не держал. Только кисет. Поэтому, немного потрепав ему нервы, умудрившись схватить его за руку, Хэла сняла заговор.

Потом Мирган. С этим было сложно – полоскало этого брата ферана очень неплохо из чего было понятно, что камень в руках он всё-таки держал. Но в конечном итоге повыворачивает и отпустит, силы много, не сплошает.

С Найтой было сложнее всего. Она была иной: по-другому видела, по-другому мыслила. Хэла почему-то боялась снимать с неё заговор больше, чем с мужчин, потому что – рвало внутри. Боль скручивала, воспоминания выворачивали, сердце разбивалось снова и снова…

Получится или нет снять заговор до конца, будет понятно через некоторое время, и поэтому Хэла готовилась работать ещё, работать на износ, потому что кроме неё никто этого не сделает.

Она уже точно знала, что природа силы у ведьм и магов была разной.

Ведьмы они вот на земле, они делают то, что под рукой – она взяла камень, заговорила воду, убила её и, запихнув камень в глиняный кувшин с мёртвой водой, похоронила его, раскопав покрытую снегом мёрзную землю…

"Спасибо тебе, Брок, мальчик, за кинжал, век тебе быть здоровым и счастливым!" – поблагодарила про себя парня Хэла.

Всё – пропал камень, сгинул заговор, вода его забрала, земля скрыла. Даже, если когда-нибудь кто и отыщет, ничего не случится.

А маги делают иначе – они берут другие материи, не видные глазу, тянут силу из себя, переплетают с той, что живёт вне. Это такое невероятно красивое кружево, а ведьмовская сила – как шерсть грубой вязки.

Только вот красиво не значит полезно. А уж чего говорить о времени… Хэла сказала и всё. Вот как гвоздь заколотила, а у магов иначе, совсем – они словно песню поют, сладко так, но долго.

Результат один, конечно – пути разные. Но безусловно есть работа, которую надо выполнять вот так основательно, красиво, там, где нельзя гвоздями всё приколотить.

То, что сама Хэла тоже держала в руках камень, её волновало меньше всего. Материнское самопожертвование дело гиблое и неблагодарное, но вот сейчас она могла, действительно что-то могла и это её невыносимо окрыляло:

"Я подумаю об этом завтра!" – успокоила она себя и отпустила…

Идя рядом с Рэтаром по хрустящему свежему белоснежному снегу, ей казалось, что это продолжается уже вечность. Что она всегда была здесь, что этот мужчина всегда был с ней, и что та её прошлая жизнь это всего лишь сон, дурной, плохой…

Она верила, когда Рэтар смотрел на неё и говорил, что она красивая, верила, что он её по-настоящему хочет и даже иногда, как полная дура, радовалась тому, что он её ревнует.

Дойдя до пролеска, они стали идти по наклону, в низину, и, спустившись до небольшого обрыва, Рэтар спрыгнул вниз и, протянув руки, помог спуститься Хэле. Пока помогал умудрился поцеловать… а когда поставил, она ощутила вибрацию под ногами.

– Вон там, – и феран указал немного дальше.

Там, где поросль деревьев редела, было открытое место, с другой его стороны текла река. Внутри были камни, большие валуны вросшие в землю, образовывающие что-то вроде круга, внутри квадрата, а посередине были колонны, четыре штуки – три образовывали треугольник и внутри него ещё одна.

И от всего этого так било магией, что аж голова кружилась – как бывает, когда много кислорода вдохнул.

– Это ин-хан? – спросила Хэла, окунаясь в пьянящее колдовство.

– Да, – кивнул Рэтар, глядя на неё каким-то совершенно игривым взглядом.

– Что? – смутилась женщина его взгляду.

– У тебя лицо преобразилось, – улыбнулся он.

– Потому что тут… – и ведьма не нашлась, что ответить, восторг не давал ей нормально соображать и наверное лицо и вправду было сейчас иным.

– Тут место силы, – рассмеялся её замешательству Рэтар. – Ин-ханов очень много. Это так называемое наследие богов. В Зарне в несколько раз больше. Когда вернёмся туда, я тебя отведу.

– Можно? – кивком спросила Хэла, потому что не была уверена, что такой, как она, можно дальше.

– Можно, Хэла, – обнял её плечи феран. – Можно.

С каждым шагом вибрация под ногами становилась сильнее, потом зазвенел камень в кулоне, который был внутри, скрытый платьем. Ведьма с неуверенностью глянула на мужчину, но поняла, что он не слышит.

Когда она вошла в первый круг из камней, внезапно стало пронзительно тихо. А ещё тепло. Вот прям совсем тепло. Снега внутри камней не было. Тут была трава. Не такая, как привыкла видеть Хэла – она была какой-то бордовой, что ли. Но ведьма уже знала, что трава тут не зелёная, как в её мире, правда в живую никогда не видела, только сушёную.

– Почему тут трава? – удивилась ведьма. – И тепло…

– Внутри ин-хан всегда одно время, – ответил Рэтар. – Оно неизменно. Тут всегда тепло, всегда трава, если есть деревья, то они всегда будут цвести.

Камни не сильно выходили из земли, первый круг торчал из земли буквально сантиметров на десять, но было видно, что это очень большие камни, следующие камни выступали сильнее. Всего кругов было три – камни в третьем круге доходили Хэле до середины бедра. Дальше шёл квадрат. Тут камни были словно колонны, на них можно было сидеть и кажется для этого они и предназначались. Дойдя до середины, она увидела, что внутри колонн были углубления.

– Тут что-то было? – подняла она глаза на Рэтара.

– Да, – ответил феран. – Обычно магические предметы, выглядят как слих, ноль и этр.

– Что? – и этих слов она тоже не слышала. Вот только слихами сферы магические называли.

– А, – он нахмурился, улыбаясь и стал невыносимо очаровательным, ну насколько может быть очаровательным суровый взрослый мужик, вояка, с бородой и шрамом на всё лицо, – как магический свет, основа дома и острая крыша башен.

– Ага, – кивнула Хэла. – Сфера, куб и, а у крыши рёбра есть?

– Да, – улыбнулся феран.

– А основа с тремя углами? – она указала на расположение трёх колонн.

– Да.

– Тогда в моём мире кажется это называется треугольной пирамидой, – блеснула в познаниях геометрии Хэла, хотя до конца не была уверена, что права.

Рэтар улыбнулся сильнее и кивнул:

– А у нас это этр.

– Ну, и ладно, – Хэла повела плечом, чем вызвала очередную усмешку у мужчины. – А посередине?

– Там был сосуд Варха, – ответил феран.

– Что? – нахмурилась ведьма.

– Я не смогу тебе правильно объяснить, – теперь феран пожал плечами. – Это как кувшин и не как кувшин. Я могу показать в книге.

– Я хочу, да, – загорелась интересом Хэла.

– И если бы ты захотела, то я бы показал тебе его в живую, – улыбнулся он.

– Да, – кивнула ведьма, изучая колонну.

– Это не просто, – проговорил Рэтар. – Он настоящий остался один в Гор-Эят.

– Это остров, который считается основой этого мира, он как бы посередине? – уточнила Хэла.

– Да, – феран кивнул. – Основа Сцирцы.

Она хмыкнула, название мира – Сцирца, тут называли редко. А уж ей без надобности вообще.

– На этом острове штука, которая считает здесь время? – уточнила ведьма.

– Да.

– А мы далеко от него?

– Да.

– Рэтар! – возмутилась в шутку Хэла.

– Да? – улыбнулся он.

Ведьма улыбнулась, покачав головой.

– Жаль, что далеко, – проговорила она, на деле с сожалением.

– Только скажи, Хэла, – ответил на это Рэтар.

– Перестань, как же Изария без тебя? – слегка нахмурилась она. Хотя на деле действительно поймала себя на мысли, что с этим мужиком хоть на край света готова рвануть.

– А без тебя? – спросил феран.

– Ох, если нас двоих не будет, то вообще всё пропадёт! – покачала головой ведьма.

Они улыбнулись, почему-то смеяться здесь не хотелось, говорили-то почти шёпотом… словно тишина могла рассыпаться, как стекло, разбиться от громких звуков.

– А можно побыть тут немного? – спросила Хэла. – Или нужно уже идти?

Рэтар глянул на небо.

– Можно, сколько хочешь, не переживай, – ответил он. – Если твои хараги не убежали, то можем и в темень вернуться.

– Не убежали, они у реки, вон там, – женщина указала в сторону видимых только для неё двух, мерцающих голубым, огоньков жизни её питомцев.

Феран усмехнулся, поймал её руку, и поцеловав, отпустил, потом прошёл и сел на один из камней.

Хэла опустилась в траву и закрыла глаза. У неё внутри давно уже было что-то, что она никак не могла понять, что-то что пыталось вырваться, но ведьма никак не могла разобраться хорошо это или плохо. Можно или нет. И что это вообще?

Сейчас, сидя здесь, Хэла понимала, что нельзя противиться себе, нельзя закрываться от силы, которую получила попав в этот мир. Это то, что с ней случилось, она здесь и ничего не поменять. Надо жить здесь и сейчас, надо принимать свою сущность. Любую.

Силы вокруг было сейчас так много, что она стрекалась, как крапива, она заливала, заполняла все клеточки тела – наверное сейчас Хэла светилась изнутри и хорошо, что Рэтар не видит, хорошо, что далёк от магии, хорошо, что для него всё просто, и он надеется только на себя и на свой меч.

Потому что вот сейчас Хэла могла сказать, что нет в этом мире ничего более страшного и мощного, но одинаково хрупкого и ломкого, чем магия. Заговоры – просто слова, сила внутри неё только её собственный ресурс, и Хэла уже знала, что ресурс этот не бесконечен. Можно увеличить, но не сделать бесконечно неисчерпаемым. И можно было оказаться в ситуации, когда ты ничего не сможешь сделать, когда смерть настигнет тебя, а ты будешь беспомощен перед ней, несмотря на то, что ты самый всемогущий из всех магов. Или ведьм.

Правда, как видела Хэла, ведьмы были сильнее, основательнее, если так можно было сказать. Наверное поэтому их призывали на кровь и строго контролировали количество – одна вместо другой. Никак иначе. Двух чёрных быть не должно, не "не может", а не должно… ни в коем случае. И серых боялись по той же причине.

Внутри взметнулся какой-то животный триумф – Хэла знала, что была другой. Не такой, как все остальные чёрные ведьмы.

Она слышала это в Хангыри от магов, которые вообще смотрели на неё и не понимали “что она такое”, они не отдали бы её Рэтару никогда, если бы он не призвал её на свою кровь, а обряд разрыва связи нужно было делать через этого их первого мага, а эти малохольные боялись признаться, что с её призывом что-то было не так. И ещё больше боялись гнева ферана Изарии.

Гораны вообще считались здесь кем-то сродни бессмертных богов, хотя и они умирали, но страх перед ними был неискореним. Потому что боги эти безумны. И безусловно отец Рэтара играл в этой истории основную роль. В конечном итоге, когда маги её отдали, то все трусливо сошлись на мысли – раз кровь ферана Изарии её позвала вот такую, то, такому как Рэтар Горан, именно такая чёрная ведьма и годится.

Это было похоже на то, что маги бросили женщину в яму к голодному тигру, типа "и так сойдёт"! А в итоге… А что в итоге?

Хэла была так зла, потому что это вот отношение магов к Рэтару, ей спутало восприятие человека. Она вообще была не из тех, кто по внешнему виду судил людей, а тут – они боялись до усрачки и её мозги запудрили.

И боги… вот он итог – Хэла сошла с ума от этого человека. Она была готова для Рэтара на всё. И она питалась его силой. Питалась. И ей было стыдно. Но только в нём было столько, что и на десяток хватит таких как она, а сейчас, когда она сняла заговор предыдущей ведьмы, силы стало так много, что можно было валить всех направо, спасать налево, и ещё останется, чтобы он жил поживал, здоровый, и немощь на него найдёт лет через сто, а может и нет вовсе.

Такое вообще возможно? Хотя тут возможно, блин! И сидя в этом их “стоунхендже” она поняла, что они друг для друга как… всплыла в голове эта херота про половинки. Инь-янь? Тьфу-ты!

Проснувшись глубокой ночью, она осознала, что её раздирает чувство невыносимого счастья. И стало стыдно за это перед той жизнью, перед теми кто там остался без неё. И, да что ж такое! Хотелось утопиться в слезах. А счастье рвало на части.

“Как так, чёрт, твою налево?”

– Хэла? – позвал Рэтар, и как он так спит чутко, невыносимо прям, даже пореветь не даст спокойно.

– Всё хорошо, – она вжалась в него сильнее, а он сильнее обнял. – Наверное плохой сон.

Рэтар поцеловал её в затылок и от этого скрутило в узел. Потому что когда-то кончится. Только бы не так скоро, но Хэле никогда не везло.

– Почему благословение Изар празднуют вечером, когда его уже на небе нет, – спросила ведьма, глядя в окно, щурясь слепящим лучам восходящего первого светила.

– Празднуют весь день, – отозвался Рэтар, который как всегда устроил её на себе, держал одной рукой и гладил её спину, плечи, шею, другой.

Осталось только мурчать от удовольствия и приятной неги усталости после того, как они снова нагрешили с утра пораньше.

– Бреются с утра? – уточнила она.

– Да, – ответил феран. – Потом идут к главному костру и с благодарностью сжигают. В этот день Изар на небе дольше всего по времени в тире. А время Тэраф самое короткое. Остальные костры зажигают в момент, когда Изар скрывается с неба, считают, что так поддерживают его силу и жгут до самого утра, когда он снова восходит на небо. А ещё считают, что Изар, уходя с неба, спускается вниз и бродит от костра к костру в обличии человека, и потому нужно быть благостным и приветливым со всеми кого встречаешь в это время, и нельзя творить никакого зла.

– Но ты ждёшь это зло? – проговорила она.

– Да, я жду, – сказал Рэтар спокойно.

– Я посмотрю, – отозвалась ведьма. – Если будешь смотреть на меня, то я скажу тебе, если что-то случится.

– Я всегда смотрю на тебя, Хэла, – прошептал он. – С тобой не сравнится.

– Да, со мной нет.

– Правда знаешь, кто где? – спросил Рэтар и она угукнула в ответ. – Роар?

– Хм, – Хэла закрыла глаза. – У Миты, завтракает. И Брок тоже. Тёрк спит в кабинете…

– Стражник, – слегка рассмеялся феран.

– Элгор на башне, – нашла она бронара. – Как обычно грустит.

– Элгор грустит? – он нахмурился.

– Да, – Хэла подняла на него глаза.

– Почему? – спросил Рэтар всё ещё хмурясь.

– Иногда он мне всё сердце рвёт, так его пожалеть хочется, – ответила ведьма, вздыхая. – Он самый одинокий из всех здесь.

– Мы про одного Элгора говорим, Хэла? – и феран приподнял бровь.

– Да, – кивнула она. – Он как ребенок. Мне хотелось бы ему помочь, но он ядовитый и колючий.

– Хэла, он не ребёнок! – возразил Рэтар. – Он мужик взрослый.

– Нет. Тебе кажется, – повела она плечом. – Ты смотришь и видишь взрослого мужика, но, Рэтар, нет. Его характер – он ведёт себя так, будто ему тринадцать, в лучшем случае шестнадцать. Его тяга к выведению шрамов?

– Многие это делают.

– Да, – согласилась Хэла. – И причины у всех разные, а у Элгора – потому что он не готов быть взрослым. Он предпочитает думать, что это всё нереально, всё это плохой сон. А его женщины? Его тяга к малолеткам?

– У него в харне есть те, кто не… – феран напрягся подбирая слова.

– Кто не вчера слез с горшка, или ой, простите, вчера прошёл обряд благословения Анат? – ухмыльнулась ведьма. – От тебя в наследство остались или от Роара? Только эти женщины ему, как мамы. И его тяга к ним, намного больше меня пугает, чем его любовь к девицам у которых в голове подростковая каша. Они его разве что с ложки не кормят, эти его “взрослые наложницы”. Эрона, может да, она единственная, кто действительно его любит, без всех этих ненормальностей. И он наверное к ней привязан и ему плохо без неё.

– Он может вернуть её назад, – заметил Рэтар.

– Для этого нужно обратиться к тебе? – спросила ведьма.

– Да, – кивнул феран.

– Этого он не сделает, – мотнула головой Хэла и ей и вправду было грустно из-за Элгора. – Ты для него как, ну, не знаю… недостижимая цель. Он не верит, что ты его слышишь, что ты хочешь его слышать. Думает, что всё, что он говорит тебе, не подходит. Он очень тебя уважает и в нём живёт страх, что никогда с тобой не сравнится. С ним сложно. Ему с тобой сложно. У Роара, несмотря на то, что не было мамы, была Мита и твоя мама, она, насколько я понимаю, очень Роара любила.

Рэтар согласно повёл головой.

– И ты Роара любил, и сейчас, – она вздохнула. – А Элгор… у него нет никого, кроме брата. И есть вещи, которые он не может с ним обсудить, поделиться…

– Брось, – возразил Рэтар. – Например?

– Например, что влюбился в Милену.

– Что? – и феран был искренне удивлён этой информации. Нахмурился. Видимо напрягся, что не заметил, потому что был невероятно наблюдательным человеком.

– И понятно, что Роар последний человек с которым он может это обсудить, – продолжила Хэла. – Да и вообще не будет он это ни с кем обсуждать. Поэтому мучается. Они оба мучаются. Но Роар хоть тебе может пожаловаться на свою беду. А Элгор сидит на башне и изводит себя.

Рэтар вздохнул. Хэла сползла с него и устроилась рядом.

– Не переживай. Пройдёт, – улыбнулась она. – Влюблённость прекрасна именно тем, что недолговечна. Просто это мало кто принимает. Гормоны угомоняться и всё станет, как раньше. У них, у тебя…

– Хэла? – феран посмотрел с непониманием.

– Так у всех, Рэтар, – ответила ведьма. – Очень скоро ты будешь знать, где находятся каждая из моих родинок, будешь знать сколько у меня полосочек на радужке глаз, будешь точно знать, что значит каждый из моих взглядов, вздохов, будешь различать тональность моих стонов. Ты изучишь, прочитаешь, запомнишь меня вдоль и поперёк. Новизна, тайна открытия, будут ускользать.

Рэтар покачал головой, хмурясь, а Хэла села.

– В конечном итоге, даже самая вкусная еда становятся ненавистной, если есть её каждый день, – заметила она, – к любой боли можно привыкнуть, чтобы не замечать… в близости так же. Твоя голова охладеет, ты снова станешь прежним и перестанешь считать, что я тебя украла у самого себя. Всё будет, как раньше. Почти. Но эти изменения будут ничтожными. Закрывшись от них, ты быстро их забудешь. Я знаю. И ты знаешь.

Феран тоже сел.

– Нет, Хэла, нет. Я никогда не… – его рука легла на её щёку, в глазах было столько всего, что хотелось перестать говорить, но, чтоб ей, она никогда не умела вовремя заткнуться.

– Никогда и всегда самые бесполезные слова, Рэтар, – перебила его ведьма. – Потому что они самые злые, самые опасные. Нет ничего вечного, ничего не будет “всегда”, нельзя верить в “никогда”. Потому что все мы и всё вокруг нас меняется, а порой так стремительно, что ты не понимаешь, как так, что ты вчерашний был таким глупым и наивным. Порой невозможно быть уверенным в следующем мгновении, а ты говоришь о вечности?

Хэла знала, она точно всё это знала, так хорошо, что просто невозможно.

– Почему ты такая, – прошептал Рэтар, силясь что-то ещё сказать, но не мог, он её не понимал.

– Циничная? – улыбнулась ведьма. – Я такая. Потому что лучше думать, что падаешь, ожидая, что вот-вот разобьешься о земь, чем думать, что летаешь и разбиться вдребезги, потому что это был не полёт, а падение. Потому что я лучше буду ждать, что каждый день у меня с тобой последний, и радоваться, если нет, что ты снова смотришь на меня, и твой взгляд не изменился, что я буду с тобой ещё немного.

И она повела плечом, головой, ругая себя за эту привычку дурацкую.

– Потому что я хочу быть готова к тому, что всё кончится и однажды твой взгляд станет холодным и непроницаемым для меня, и что мне будет легче смириться с этим, что боли будет немного меньше, чем, если бы я жила с верой в то, что так хорошо будет вечно. Я такая, – и она пожала плечами, вспоминая боль прошлого, ошибки, что уже не исправить. – Чёрствая…

– Нет, Хэла, – Рэтар заглянул ей в глаза. – Я же вижу, я чувствую – ты хрупкая, в тебе столько нежности, и одновременно столько страсти, буйной, яркой. И тебе самой от себя страшно порой, и ты такая невообразимая! Но внутри тебя столько боли, печали, они так бесконечно глубоки и неизмеримы, как море. И я тону в этом, пытаясь понять, пытаясь просто осознать, что же такое с тобой случилось. Хэла… Ты не такая, ты просто притворяешься. Расскажи мне, родная, что… расскажи, Хэла.

Боги, как ей хотелось рассказать!

– Нет, – она мотнула головой прогоняя внутреннюю слабость – ему это не надо. – Я не скажу, пусть это останется тем, что ты не узнаешь во мне, потому что вдруг это даст мне возможность побыть рядом с тобой немножечко дольше… чуть-чуть больше счастья за счёт того, что мне когда-то было больно и сделало меня такой.

Рэтар сгрёб Хэлу в объятия, с силой, с этим совершенно невообразимым, не терпящим никаких преград, напором, на который был способен только он, потому что взрывалось внутри, она видела, как взрывалось! Хэла раздула снова эту ярость, которая поднимала голову, когда больше не было никаких доводов, когда разговоры были бесполезны, когда нужна была физическая мощь, потому что – а как ещё тебе доказать, женщина, что ты ошибаешься?

Близость. Горячая, безумная, невыносимая, но без неё уже было нельзя, она была, как наркотик, отравляла кровь, мысли, нутро выло без неё. С этим мужчиной. Словно единственным в её жизни.

– Моя… – рычало чудовище и Рэтар вторил ему, шепча, сводя её с ума, – моя нежная, мягкая, тёплая, настоящая, живая, моя несносная ведьма… моя!

– Твоя, – всхлипывала Хэла, когда уже больше не было силы сдерживать себя, отпуская, и желая умереть, чтобы не было боли, когда это закончится.

И ведь она всегда была уверена, что её не пронять. Пронял… “чтоб тебе, Хэла, без него ты не сможешь!”