Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Тёрк уступил Рэтару. И хотя от этого было немного не по себе, но что поделать от бессовестного внутреннего триумфа тупой радости, что досталась сильнейшему – все феминистические зачатки утопились в проруби. Привет предкам из пещеры… И как бы – становилось легче от того, что Тёрку стало легче. И ей так не хотелось терять его, как друга.

Уходя, она посмотрела в сторону Рэтара только для того, чтобы унять его чудище, которое даже на таком расстоянии пыталось сгрести её и ревностно от всех спрятать.

“Какой кошмар! – фыркнула про себя Хэла. – Дожила, мать, до лет, когда уже и не думала, что настолько шороху наведёшь!”

Интересно, а было ли так, когда она была моложе и красивее, вот там в другой жизни кто-то вот так же сильно её когда-нибудь хотел?

Она попыталась себя унять, потому что вот сейчас никак нельзя было давать ему понять, что она очень расстроена, что выбралась из его комнаты, из его постели и из его объятий.

Надо было срочно сваливать в поля, чтобы вернуться в своё обычное состояние – взрослой, независимой женщины, которую обожают все тридцать местных кошек, точнее фицр.

Дойдя до реки, Деймос заволновался, а потом Хэла с грустью увидела, что он обнаружил гнездо с тремя птенцами внутри. Очень удивилась, что он решил ей их показать, а не сожрал нафиг, потому что был чертовски голоден. Может хараги не едят птиц? Один из птенцов был ещё жив.

– Хэла, ты чего там? – Брока видимо послали прикрывать её задницу.

К мальчишке Рэтар не ревнует?

– Гнездо, – ответила Хэла. – Кто это, ты же знаешь?

– Гвирга, – юноша присел возле ведьмы.

– Они гнездятся в холод? – спросила она. – Хищники?

– Да, – кивнул он и глянул в сторону реки. – В Зарне их много. Они живут обычно в скалистой местности. Наверное дождём снесло гнездо с камней.

– И оно приплыло сюда? – нахмурилась Хэла. – Мать их не найдёт уже?

– Нет, далеко, две мирты пути, может одна для полёта гвирги, – парень вздохнул, – но она, даже если искала гнездо, так далеко не залетит. Жаль, конечно.

– А гвирги большие? Я их видела в Зарне?

– Хм, – он забавно почесал свою недельную небритость, – наверное видела. Помнишь, как у Миты однажды птица мяса кусок утащила?

– А, помню, – улыбнулась Хэла, вспоминая смешной случай, который случился, когда она пробыла в Зарне уже пару луней. – Большая достаточно. Что будем делать?

– С чем? – Брок посмотрел на женщину в замешательстве.

– Он жив, – Хэла указала пальцем на птенца, который хоть и был мокрым и замёрзшим, но огонёк жизни в нём пока что горел достаточно уверенно.

Юноша повёл плечами.

– А что можно с этим сделать?

Она внимательно на него посмотрела, практически испытывающе.

– Нет, – мотнул Брок головой, понимая, на что она намекает. – Мы не сможем его выходить? Как? Его нужно всё время кормить, и мы даже не знаем насколько часто, и как мы будем перетирать ему мясо? Сырое жевать? Да и феран… Хэла, он нас убьёт!

– Почему нас? – спросила ведьма. – Я возьму птенца, ты не при чём.

– Но я здесь, – и она знала, что парнем сын ферана был достаточно принципиальным.

– Откуда ему знать, где ты был, когда я взяла птенца, – сказала ведьма, зная, что несмотря на принципиальность, воспитывался-то Тёрком, а оттого умел гибко мыслить. – Отвернись и дело с концом.

– Он умрёт, Хэла, – покачал головой Брок.

– Ладно, – она обречённо согласилась.

Парнишка встал и развернулся, чтобы уйти, а Хэла, тяжело вздохнув, накрыла ладонью птенца, который почувствовав тепло встрепенулся и начал пищать, пытаясь выпросить еду.

– Что ты делаешь? – Брок обернулся на писк и нахмурился.

– Забираю его жизнь, – ответила Хэла. – Или ты хочешь, чтобы мы оставили его тут, и он умирал в муках от холода, голода, среди трупов двух других птенцов, или ждал, когда его ледяной дождь добьёт? Очень гуманно.

Парень потупил взор, устыдившись. А она перевела взгляд с юноши на птенца и снова накрыла его рукой.

– Подожди, Хэла, не надо, – он вернулся и взял её за руку. – Не убивай, не надо.

Рука у него была тёплая, глаза, хоть и были как у Рэтара, но кажется взгляд их пока не знал той ледяной жестокости, которая была у отца, лицо было полно сочувствия. Только было не понятно – к птице или к самой Хэле, а может к обоим.

– Ты прав, мы не сможем его прокормить, – успокоила его Хэла. – Да и зачем мучить, если не умеем обращаться. Никто не выхаживает здесь птенцов хищных птиц, да и не надо пытаться начинать.

– Хараг тоже никто никогда не выхаживал, а ты смогла, – возразил Брок. – Может и у гвирги будет шанс, Хэла? И я кажется знаю, чем можно попробовать его выкормить.

Она нахмурилась, а парнишка просветлел гордостью:

– У лекарей есть специальная мясная смесь, которой они кормят бойцов, когда те валяются в лекарской, раненые. Я сам такую ел, когда мне однажды челюсть сломали. Она жидкая, её пить можно.

Хэла улыбнулась. Брок действительно был очарователен, она подавила в себе желание обнять и поцеловать его.

– Хорошо, давай, – и ведьма была счастлива попробовать. – Но ферану буду говорить я, ладно?

– Это не правильно, – заметил юноша.

– На меня он не будет злиться, – парировала ведьма.

– Я не боюсь, что он будет злиться, – взвился он.

– Боишься, Брок. Вы все его боитесь, – Хэла улыбнулась и аккуратно взяла в руки птенца. – Я прям доктор Айболит.

– Кто? – спросил парень.

– Это такой герой сказки для детей – доктор, который лечит животных, – пояснила Хэла.

 
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
И медведица!
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!
 

 К.И. Чуковский “Айболит”

– Ужас какой, – нахмурился Брок.

Хэла рассмеялась, понимая, что он ни слова не понял. Птенец услышав её смех и пригревшись стал пищать пуще прежнего.

– Только не говори, что мой смех, как крик его мамаши, – усмехнулась ведьма.

– Не буду, – улыбнулся он и Хэла в очередной раз залюбовалась его ямочками на щеках.

У Рэтара таких не было – это у Брока было от матери.

– Что? – смущённо спросил он, заметив улыбку Хэлы.

– Ничего, – качнула головой женщина.

Брок стушевался и потупил взгляд.

– Ты просто напоминаешь мне о старшем сыне, – ведьма решила его успокоить. – Вы с ним одного возраста. Только характер у него как у Элгора.

– Ох, сочувствую, – искренне отозвался юноша и Хэла снова залилась смехом.

– Да, спасибо.

– Хэла, – он замялся немного. – Я хотел спросить…

– Спрашивай, – они медленно побрели к дому.

– Ты меня заговорила, на площади, во время нападения.

– С чего ты взял? – удивилась Хэла.

– Мне лекарь сказал, что у меня рана странная, словно недолеченная, – ответил Брок. – А Тёрк сказал, что ты меня нашла.

– А, – она задумалась, вспоминая момент на площади. Неужели она его заговорила? – Может быть, но я тебя вместе с Тёрком нашла, и я честно говоря не очень поняла, как так получилось, просто я от тебя тени отгоняла, чтобы ты выжил, может это и было лечением, но я немного в панике была в тот момент. Да и на расстоянии не заговаривала никого ни разу. Но если так, то хорошо, что получилось.

– Я тебе благодарен, – кивнул парень, – и я тебе…

– Нет, стой, – она выставила ладонь вперёд, – ты мне не должен. Хорошо? Не надо, пожалуйста! Просто будь здоров и расти большой, договорились?

– Думаешь, я ещё вырасту? – ухмыльнулся Брок.

– Мужчины до двадцати пяти лет растут, – ответила Хэла.

– Скажешь тоже. Хорошо, что я до этого-то дорос, – отозвался он. – Маме говорили, что я могу и не выжить.

– Почему?

– Я был большой, – ответил он, – и роды были тяжёлые…

– Настоящий Горан, – фыркнула ведьма, а Брок застыл, как вкопанный. Она обернулась и увидела взгляд полный недоумения и даже тревоги. – Что? Только не говори мне, что “ой, откуда ты знаешь, Хэла?” Я знаю, что феран твой отец.

– Тебе Тёрк сказал? – спросил юноша.

– Мне глаза мои сказали, глупый, – она подошла к нему.

– Я просто привык, – стушевался Брок, – что Тёрк всем всегда говорит, что он мой отец. Поэтому…

– Ты на папку похож, страх как, ты сам не видишь, что ли? – спросила Хэла, заглядывая ему в глаза. Юноша только кивнул. – Почему Тёрк так говорит?

– Эмм, во всяких передрягах, чтобы никто не знал, что я сын кого-то знатного, и уж тем более ферана, – ответил парень.

– Я никому не скажу, – серьёзно сказала Хэла, подняла ладонь, словно на библии клялась. Он уставился на неё в удивлении, и она рассмеялась, а птенец вновь запищал.

– Вот снедуг на задницу нашли, – отозвался Брок, качая головой и улыбаясь.

– Снедуг? – ведьма ухватилась за слово, которое слышала пару раз, но возможности уточнить у неё не было. – Это что?

Брок залился краской, и явно пожалел, что сказал это, потом пожал плечами и обойдя Хэлу пошёл в сторону дома.

– Брок, – а вот эта реакция была для неё провокационной, – ну, что такое снедуг?

– Хэла, я не могу сказать, такое женщинам не говорят, – ответил юноша.

– А ты мне как ведьме скажи, – Хэла обогнала его и заглянула в лицо, которое сейчас было направлено под ноги.

– Нет, – он упрямо мотнул головой, – не скажу…

– Ладно, – прищурилась она, делая вид, что смирилась. – У Тёрка спрошу или у ферана.

– Не, не надо, прошу тебя, Хэла, – Брок слегка взял её за руку. – Они мне по голове настучат, если узнают, что я при тебе это сказал.

– Так уж и настучат? – спросила ведьма.

– А то, – вздохнул парнишка. – Это… ну, когда долго в седле, и потом болит, там… иногда… рваш… – он почесал затылок и покраснел пуще прежнего.

Хэла фыркнула, остановилась и сев на корточки начала отчаянно смеяться. Ей так не было смешно уже так давно, что кажется и невозможно вспомнить. Вот же, боже… снедуг – это геморой?

– Хэла? – позвал её в недоумении Брок.

– Боги, проктологи были бы в восторге, – выдавила ведьма сквозь смех. – Кажется мне надо составить список местных болячек… ой, не могу, сейчас умру со смеху!

– Кто такие проктологи? – он присел перед ней и выражение его лица стало точь-в-точь, как у Рэтара, когда он слышал от неё странные слова.

И понеслось – Хэла перечислила названия всех врачей, которые вспомнила, чем привела парнишку в невероятное замешательство. Так они дошли до самого замка и в конечном итоге наткнулись на взвинченных Рэтара, Роара и Тёрка, стоящих возле выхода из одной из сторожевых башен.

Брок чуть не вляпался в неприятности, пошутив про её бабушку, Хэла физически ощутила гнев ферана, но шутка была хорошей, потому что бабушка у неё была действительно очень жутковатой. И сказав, что вокруг неё мухи дохли и цветы вяли, Хэла ни разу не покривила душой.

Под шумок хотелось свалить вместе с очень кстати заткнувшимся птенцом, но разве от этого мужика что скроешь? Рэтар её спалил и это было вполне ожидаемо. Конечно она не собиралась скрывать от него птицу, но хотела сказать наедине, где могла бы справится с его возмущением, а тут пришлось держать субординацию, а вот этого она не умела и психанула. Хотя безусловно знала, чем в итоге всё закончится, но в тот момент она разозлилась. Она умеет, да!

"Чем, твою мать, тебе помешал почти дохлый птенец какой-то там пусть и хищной птицы? Что такого-то, чёрт? Такую трагедию устроил, кошмар!" – ворчала про себя ведьма, когда, отдав ферану птенца, шла в дом.

Влетев в кухню, она хотела попросить у Миты мяса харагам и налить себе кружку отвара, чтобы успокоится. А в итоге получила порцию какой-то смешанной с неуверенностью радости. Словно Мита и была рада тому, что Хэла жива, но при этом её это угнетало, даже нельзя было понять, что на самом деле.

Но смотреть Хэла не стала. Ни к чему это, да и мало ли, что там у Миты могло случится? А выйдя обратно к своим чудищам, Хэла наткнулась на рыдающую Найту и списала расстроенное настроение кухарки на печаль её любимицы.

Девочка безутешно плакала, забившись в дальний уголок двора и, увидев ведьму хоть и просветлела, но успокоится у неё не получилось. Из сложных, витиеватых для понимания взрослого, объяснений Хэла выяснила, что плакала кукушечка из-за того, что ранили Роара, Хэла пропала, а главное и самое печальное было то, что горушку, которую серые купили ей на торгах, девочка в суматохе нападения потеряла.

Все эти дни Найта ходила на главную площадь селения, чтобы попробовать её найти. Конечно у неё это не получалось, а оттого она каждый день всё больше и больше расстраивалась и теперь уже была точно уверена, что ничего не сможет найти и горе её было настолько велико, что даже выздоровевший Роар и вернувшаяся Хэла не могли её утешить.

– Не плачь, моя хорошая, я попробую тебе помочь, – ведьма погладила по голове девочку и поцеловала её в макушку.

– Правда, Хэла? – она подняла на женщину свои светло-карие глаза и в них было столько веры и надежды, что хотелось расшибиться, чтобы найти эту самую горушку, хотя Хэла вообще понятия не имела, что это было.

– Правда, – она улыбнулась и девочка просияла. – Какая она была?

– Сирзая, – вдохновенно сказала Найта. И всё. Девочка обняла ведьму и, подобрав юбки, радостно побежала в дом.

“Отлично, Хэла, – фыркнула ведьма, – пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что… сирзая горушка, чёрт!”

Во дворе появился Тёрк, Гир и ещё несколько стражников. Первый командир отряда митара получал какие-то указания от Тёрка, потом кивнул и сосредоточено ушёл в ворота, отправившись дальше в селение, а сам Тёрк отправился в сторону сторожевых башен, ну и что ей было делать, кроме как ловить своего любимого большого братца, чтобы хотя бы понять, что за фигня эта горушка и с чем её едят?

– Горушка? – нахмурился Тёрк.

И Хэла уже подумала, что всё, это какая-то капец неприличная хрень и может вообще про неё и спрашивать-то нельзя, ибо неприлично, потому как что взять с девчушки, у которой в голове мозг семилетки, хоть и выглядит она уже вполне себе взрослой девицей? Она вздохнула.

– Да, горушка, – ну, была не была, уже хорошо, что спросила у него, с ним и отшутиться можно, если понадобится.

– Так это оберег, – ответил мужчина и достал из внутреннего кармана куртки небольшую ленточку. – Вот такой.

– Это горушка? – спросила Хэла и воздала хвалу всевышнему.

– Да, – улыбнулся Тёрк.

Ленточка была заговоренной, потому Хэла не стала даже пытаться взять её в руки, чтобы не сломать чужое колдовство.

– А его почему девки суженым своим дарят? – поинтересовалась она.

– Не, не обязательно, – ответил Тёрк. – Мне вот мама дала, ещё когда я первый раз ушёл на войну.

Ничего себе, сколько времени таскает, а колдовство ещё работает. Впрочем Хэла уже знала, что часто простое волшебство – самое прочное.

– Это тебе сколько было? – спросила она.

– Тиров одиннадцать или двенадцать, – проговорил Тёрк. – Отец пришёл и забрал меня, приставил к Рэтару нянькой. А мама вот дала. Столько тиров уже и мамы моей нет, а вот горушка её всё хранит меня.

Он улыбнулся, видимо вспомнив маму.

– А девки дарят, да. Говорят у нас, что коли девка подарила горушку и ты с ней из боя живым и невредимым вышел, то значит девка может вполне супругой хорошей стать…

– А коли не вышел, то и супруга без надобности, – буркнула Хэла.

Он хохотнул и убрал горушку обратно во внутренний карман куртки.

– Ну как-то так.

– А у торговцев есть ещё такие? – спросила она.

– Видел, были, – хмыкнул мужчина, потом слегка нахмурился. – Тебе зачем, ведьмочка, ты ж что хочешь заговорить можешь.

Хэла вздохнула.

– Нужна сирзая горушка, – вздохнула Хэла и развела руками, – а я даже не знаю, что за цвет такой. И сколько стоит она.

– Это цвет воды так называют, вот как сейчас Нрава, – пояснил Тёрк. – И я тебе так могу её принести, зачем платить-то?

– Правда?

Он повёл бровью и улыбнулся.

– Конечно, для тебя не то что горушку, я могу гору притащить, – фыркнул Тёрк.

– Не надо мне гору, – улыбнулась Хэла, – а оплата?

– Да брось, – пренебрежительно отозвался мужчина. – Феран разрешил немного перетряхнуть торговцев, так что я просто добавлю в то, что забрали, ещё и горушку одну, сирзую. Не переживай, красавица моя, будет тебе горушка, вот ненастье-то!

– Спасибо, Тёрк, – сказала ведьма, просияв.

“Вот, господи, храни тебя, мой хороший, – проговорила она про себя, потому что любила его безмерно, – чтобы дожил ты до седых лет и горя не знал!”

Тёрк довольно фыркнул и сгрёб Хэлу в объятия, поцеловав её в макушку, потом отпустил и, погладив щёку, отправился в сторожевые башни. А Хэла, потрепав ещё раз хараг отправилась наверх, посидеть наедине с собой на своём привычном месте на выступе среди внешних зубцов Трита.

Но не тут-то было, потому как наткнулась на достопочтенного бронара, который стоял и смотрел куда-то в поля, задумчивый, суровый и всклокоченный.

– Хэла?

– Достопочтенный бронар, – она поклонилась и хотела уйти, чтобы не мешать ему. И удивительное дело, он вспомнил её имя, вот те раз!

– Подожди, Хэла, – остановил её Элгор. – Я хотел поговорить.

“Боже, что у них тут с ног на голову всё повставало, пока она собиралась помирать, а потом ввела в грех ферана и себя заодно?” – подумала Хэла и развернулась, прошла на площадку балкона.

– Мне феран сказал, что ты забрала ребенка у Клины по его приказу, – сказал бронар.

“Что он сказал?” – удивилась про себя Хэла, но виду она не подала, решила дослушать.

– Мне… мне жаль, что я на тебя наговаривал, – с невообразимым трудом повинился парень.

Ведьма медленно повела головой, принимая его извинения:

– Ничего. Я понимаю.

– И… Хэла… знаешь… – он тяжело вздохнул, потом потёр шею сзади, выругался…

“Боже, ты мой! – ей бы поставить это кино на паузу. – Да что происходит в этом доме?”

– Прости Милу, – попросил Элгор.

“Простить за что? – хотела спросить она, но вовремя прикусила язык. И потом… – Стоп, он-то с чего за неё просит?”

Чёрная ведьма нахмурилась и, психанув, потому что ей надоело ничего не понимать из происходящего вокруг, и несмотря на то, что давала себе зарок не лезть, посмотрела внутрь Элгора…

И… Ух, вызывайте санитаров! Хоть прям щас беги и сгребай мужика, вот там в соседнем помещении мающегося тем, что обидел её, в охапку и греши до потери пульса. И плевать, что обиделась, и вообще на всё плевать… ого-го сколько там внутри Элгора клокотало, грохотало, бухало и ухало!

Хэла всегда испытывала к парню смешанные чувства. Характером он очень был похож на её старшего сына – такой же ломоть чёрствый, плесенью покрытый, хоть и красивый, но ядовитый и противный. Но ладно мальчишки в её мире – они инфантильные засранцы и в тридцать лет, а тут-то не так, тут иначе.

Бронар в тринадцать узнал, что такое война. В первом же сражении его так шарахнуло вражеской магией, что он потом говорят пару луней слух восстанавливал. Шрамов у него достаточно, только они все сведённые, потому как, куда ему такому красавцу шрамы? Хотя девки и так бы вешались – бронар всё-таки…

С одной стороны вредный малый, а с другой – обнимай и рыдай над ним, такой он несчастный, потерянный что ли, прям сил нет.

И вот глядя на него у Хэлы просыпались все эти чёртовы материнские чувства. Но только, если Брока, например, по матерински ей хотелось затискать, такой он был душкой, то с этим хотелось говорить и вот моральных надавать подзатыльников, как обычно это делают, если ребёнок идиотина, но давая понять, что любят всё равно.

И сейчас у него там в голове был такой винегрет из страсти с трудом сдерживаемой, вины, сожаления, обиды и… смущения. Он умеет смущаться? Серьёзно? Это осознание по ней так ударило, что прям перебило вот это полыхнувшее пламя желания, которое он в ней своими бесстыжими мыслями всколыхнул и она с трудом удержала себя от того, чтобы не рассмеяться.

Смущённый Элгор – к такому она была не готова.

И быстренько пройдясь по последним мыслям, с ужасом увидев безумное и нежное чувство, что было у него к Милене и, спасибо, чёрт побери, за силушку эту проклятую, поняв, наконец, частично причины истерики белой ведьмы, Хэла выбралась из его головы и встретилась с озадаченным и весьма встревоженным взглядом.

– Хэла? – позвал её Элгор.

Она мотнула головой.

– Да не переживай, мой хороший, – ей понадобилось усилие, чтобы сделать всё так будто ничего не случилось и она никуда не лазила и ничего не смотрела, тем более, что не любила она это, страсть как не любила. – Всё нормально будет.

Парень с сомнением нахмурился.

– Элгор, она хрупкая очень, – проговорила ведьма. – Ей досталось в той прошлой жизни, она поэтому такая, с ней надо как раз как с сокровищем, понимаешь, потому что иначе сломается и всё будет зря. Я понимаю, что тебе может всё равно – сломается одна, другую призовут, но…

– Мне не всё равно, – Элгор передёрнул плечами и вернулся в своё обычное состояние. – Да и, хотя, наплевать в целом, да. Просто надоело истерики бабские разгребать.

С этими словами он вышел, оставив Хэлу одну. Она улыбнулась ему в спину, потому что, ну вот не фига он так не думал!

Мысли она, конечно, в порядок привела. Мелену, которая и вправду была совсем как полоумная, простила, сама правда не в курсе была, что оказывается надо было за что-то там её прощать. Но и вытаскивать из неё все эти проблемы не стала – когда захочет тогда и расскажет.

А потом оказалось, что истерика ещё и у Роара…

Когда Хэла, убедившись, что Брок получил добро на выхаживание птицы и, обрадовав Оань новым питомцем, добралась до спальни ферана, ей уже вообще ничего не хотелось – лечь и можно ещё раз умереть? На этот раз окончательно, пожалуйста.

Но нет. Это было бы слишком просто, ведь правда? Потому что комнату заполнил собой взвинченный Рэтар.

Как же было прекрасно, когда она была простой женщиной, с кучей своих собственных тараканов и проблем, когда не надо было вот это всё терпеть, чувствовать и пропускать через себя. Она просто так отчаянно пыталась не расплакаться столкнувшись с его какой-то невероятной неуверенностью и титанического размера сомнением, что захотелось развернуться и пойти спать к харагам, несмотря на то, что за окном уже громыхал грёбанный ледяной дождь. И вообще она туда попала? Дверью не ошиблась? И это тот самый мужик, который её с утра с ума сводил своими точно знающими, что к чему, руками и мыслями?

“Дерьмо-день!” – заключила про себя Хэла.

И не надо было вообще ничего говорить ему, просто легла бы спать, но она никогда не любила ложиться спать с кем-то поругавшись. А Рэтар был дорог, важен, и она прям ощущала, что она ему нужна.

И вот в итоге он ей рассказывает как…

– Я поругался с отцом. Он тогда постоянно вытаскивал нас на ссоры, злил намеренно, – он обречённо нахмурил брови. – Он тогда был невыносим после смерти мамы. Просто ужасен. Топил себя в дурмане. Я старался не обращать на него внимания. Держался, как мог. А тогда не сдержался. Он стал говорить про мою несостоятельность, как мужчины, наследника и так далее… и я, сам не знаю почему, впал в неконтролируемую ярость. Я хотел уйти из дома, спустился вниз и наткнулся на одну из наложниц с лентами бронара, моими лентами, на платье. Если бы она сопротивлялась. Сказала бы “нет”… я бы остановился…

– Наложницы не говорят “нет”, – грустно прошептала Хэла.

…он изнасиловал наложницу.

– Не говорят, – его лицо передёрнуло. – Когда я пришёл в себя было поздно. Да и поступок мой был мерзким только для меня самого, даже не для неё.

Рэтар горько усмехнулся и, как заметила Хэла, перестал держать её, словно ждал, что она сейчас отшатнётся от него, как от чумного или от маньяка какого. Как будто она не ощущала всей этой бесконечности сожаления, которое в нём есть до сих пор, хотя прошло… сколько там Броку лет, точнее тиров? Не меньше двадцати?

– Когда она оказалась в бремени, я отправил её в Кэром, под присмотр матери Тёрка, – продолжил он. – Отец язвил какое-то время, что это может и не мой ребенок вовсе. Но он был мой и это было понятно, когда он родился.

– У него твои глаза, – отозвалась грустно Хэла.

– Мои, – согласился Рэтар, как-то совсем обречённо.

– А где его мать сейчас?

– Она умерла два тира назад. Горячка, – ответил он. – Я не стал забирать её из Кэрома после того, как она родила. Мне наложницы были не нужны, это изначально прихоть отца. А когда Брок прошёл обряд имянаречения, отца уже не было в живых. Когда пришли эти странные холода, в Кэроме всё замёрзло, хотя обычно там тепло, даже когда в Зарне и в Трите лежит снег. Тогда многие заболели.

– И ты до сих пор просишь у неё прощения?

– Да, наверное, – согласился Рэтар. – И у Брока.

– Не думаю, что он расстроен, что у него есть жизнь, – ответила Хэла. – И он горд тем, что ты его отец и очень старается, чтобы ты им тоже гордился, а если точнее, чтобы ты не разочаровался в нём.

– Я не разочарован, – ответил феран, словно нужно было убедить её, жизненно необходимо, убедить в этом. – Он… он отлично справляется. Я просто не знаю, что я бы смог ещё для него сделать. Тёрк за ним присматривает.

– Ох, уж этот Тёрк! – покачала головой Хэла. – Кажется звание “нянька столетия” за ним.

Рэтар рассмеялся и ведьма почувствовала, как ему стало легче. Феран снова положил на неё руки, снова прижал к себе, успокаиваясь, что она несмотря ни на что, никуда от него не пытается сбежать.

Сама же Хэла наконец позволила себе отпустить свою усталость. Ей было сейчас хорошо, она уткнулась ему в плечо, и его равномерное, сильное дыхание и стук дождя её убаюкали, и она уснула.

Уже среди ночи, ведьма почувствовала как Рэтар переложил её на постель, собираясь оставить, чтобы и дальше ковыряться в этих бесконечных отчётах, но в планы Хэлы это не входило.

– Неа, – поймала она его руку и потянула к себе. – Никакой работы, сейчас надо спать.

– Хэла, – заупрямился в нём трудоголик.

– Или грешить, – улыбнулась она и поймала в его глазах вспышку возбуждения.

– Как тебе в этом можно отказать, ведьма моя несносная?

И она счастливо запустила руки ему в волосы, отдаваясь теплу его рук и возбуждению от поцелуев.

С этим плевать, что день был фиговый. С этим вот можно всё, что хочешь, пережить.