Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Роар снял её с тооры и она, непонятно как оказалась рядом с Йорнарией, которая сейчас гордо шла в гущу леса, а Милена семенила за ней проклиная каждую клеточку своего тела. И ведь тело было подготовлено к изнурительным нагрузкам – почему верховая езда стала таким страшным испытанием? Или она что-то делала не правильно? Надо спросить у Хэлы…

В рёбра ей уткнулось что-то острое, а рот закрыла огромная ручища в перчатке:

– Пикнешь и умрёшь, – шепнул ей пробирающий до костей ледяной шёпот.

Первое что захотелось сделать – это понятно дело закричать, но почему то была полная уверенность, что в рёбра упирается ни что иное, как острие меча или кинжала.

– Ты ведьма? – спросил её мужчина.

Она слегка кивнула.

– Отлично, пойдёшь с нами.

“С нами?” – ужаснулась девушка.

И тут Милена осознала, что вокруг неё стоит целая толпа. Как вообще такое возможно? Вот только что она видела спину Йорнарии, а перед ней была Анья? Боже, а если эти мужики их убили?

Ужас стал нестерпимым. Её подхватили за талию и потащили куда-то в совершенно другую, как ей показалось, сторону от дороги, от колонны, от воинов, от Роара…

“Господи, Роар, Роар… ну, пожалуйста…” – из глаз потекли слёзы. Милена ничего уже не видела, ничего не понимала и ничего не слышала.

И когда ощущение, что всё кончено, стало практически осязаемым, всё стало двигаться. Тот, который её нёс, резко развернулся с ней в руках и девушка сквозь слёзы увидела озлобленные лица таких уже ставших ей родными людей. Мила кажется никогда не была так счастлива видеть эти перепаханные шрамами, со сломанными носами и хмурыми бровями, суровые, жестокие лица изарийских воинов из отряда ферана. Они стояли сейчас полукругом, с мечами наголо, готовые напасть и отбить её. Боже, они готовы были умереть ради неё. И это осознание было таким невероятным и одновременно невыносимым, разбивающим её вдребезги.

– Я вскрою девку, если не дадите уйти, – прорычал держащий её воин, подставив к горлу лезвие.

От холода металла передёрнуло. Насколько он крепко её держит? Мила кончиками пальцев ног ощущала землю под ногами, но этого было недостаточно – почему-то отчаянно хотелось встать ногами, вот основательно, даже с этим ножом? Кинжалом? Мечом у горла?

– Бросай, – крикнул кто-то, но Милена так и не поняла с какой стороны.

Девушка с трудом нашла среди изарийцев Роара, а с ним рядом ферана. И вот что угодно было можно ожидать от него, но только не того, что он бросит меч. Стало страшно.

– Бросай, – крикнул кто-то ещё раз и лезвие сильнее впилось в её кожу.

Милена видела глаза Роара. Сейчас в них не было ничего мягкого, доброго, нежного, человеческого… в них и цвета этого невероятного медового не было – они были тёмными, жуткими.

Феран едва заметно кивнул и воины сложили мечи, но сам феран меч не положил.

– Уходим, – сказал тот, что держал Милену и стал пятится назад.

– А меня захватить не хотите? – голос полный яда и озорства прозвучал где-то сзади.

Как Хэла оказалась за спинами нападавших? Откуда она вообще взялась? Долго там стояла? Боже, Хэла… Хэла… пожалуйста!

Перед тем, как Милену резко развернули лицом к чёрной ведьме, она увидела лицо ферана. Боги… её наверное понять сможет только тот, кто видел лицо хищника перед тем, как умереть…

– Шлюха ферана нам не нужна, – рыкнул воин Хэле, прислонившейся плечом к дереву.

Почему? Откуда? И тут Милена осознала, что на чёрной ведьме плащ ферана, который он надел на неё в Трите, перед тем, как они все отправились в путь.

– Ну, что ж, – ухмыльнулась она, – зря, воздали бы за неё хвалу богам. Шлюха ферана не нужна, а что насчёт его чёрной ведьмы?

И она, оттолкнувшись от ствола, выставила из под плаща руки. Стало видно, что на ней серое платье и Милена могла бы поклясться, что кто-то из стоящих рядом воинов шепнул “ведьма”… но в этот момент Хэла просто щёлкнула пальцами одной руки и группа нападавших справа от них просто осела вниз, словно марионетки, у которых перерезали держащие их нити. Потом она щёлкнула пальцами другой руки и уже упали те, что были слева.

Белая ведьма почувствовала страх того воина, что держал её. Непонимание и животный ужас. Он проник в неё, его руки сначала сжали до боли, а потом вдруг ослабли и он отпустил её. Девушка встала на землю и почти перед её лицом возник из ниоткуда огонёк. Такой яркий, от него исходило слабое тепло, и он поплыл в выставленную вперёд руку Хэлы.

– Одно можно точно сказать о каждом из нас, – проговорила чёрная ведьма, – мы все когда-нибудь умрём, но это то, что неуловимо и неизвестно. Но вот тебе повезло – ты знаешь не только время, но и место своего свидания со смертью.

Огонёк доплыл до её протянутой ладони. А воин просто застыл глядя на него. Милена стояла достаточно близко, чтобы видеть, что он понимает происходящее, что он видит огонёк, что он дышит, но ничего не может поделать, а лицо его было бледным, лишённым красок, в нём был даже не страх, не ужас, это было что-то совершенно неописуемой простыми словами.

– Прощай, – шепнула Хэла и сжала ладонь в кулак.

Огонь на мгновение мелькнул между её сомкнутых пальцев, словно сопротивляясь, а потом потух и с ним воин тоже осел наземь, как и все его товарищи.

– Самое незатейливое похищение на свете – похитители умерли со скуки, пока ждали жертву, – фыркнула ведьма и, развернувшись, просто ушла.

Сначала в мир вернулся звук, которого, как оказалось, не было до этого, а Милена и не заметила. Кто-то выругался, кто-то что-то сказал по поводу произошедшего, а потом голос ферана чётко, глухо, грубо и жёстко раздал указания – мёртвых обыскать, похоронить, прочесать лес, выставить стражу, остановиться в ночь на стоянке нападавших.

Следом в мир вернулось движение. Она почувствовала себя, как героиня фильма – уже в который раз вокруг неё что-то происходило, а Милена просто стояла и не могла пошевелиться. Вокруг всё словно в ускоренной съёмке – кто-то подбежал к лежащим на мёрзлой земле мертвецам, проверил действительно ли они мертвы, к ней подскочил Роар, ощупал её, осмотрел шею, что-то сказал, потом заглянул в лицо… Мила уловила, что взгляд его стал почти привычным, но она смотрела в его глаза всего мгновение.

Сама не поняла, как оказалась сидящей возле непонятно откуда взявшегося костра, укрытая плащом Роара, а рядом сидел феран. Милена не знала также сколько времени прошло, но она очнулась, словно вот это ускоренное движение вокруг неё пришло во временную норму хронометража.

Девушка заметила, как один из воинов тащит за ноги мертвеца и тут на неё опустилось осознание того, что только что произошло, с силой, как безудержный поток ледяной воды, отрезвляющий и пробирающий до костей.

Милену затрясло и она зарыдала, уткнувшись в свои колени. Ей на спину легла чья-то тяжёлая рука. Девушка вздрогнула, оторвалась от колен, и столкнулась с полным сочувствия взглядом ферана. Вот такой отцовский взгляд, понимающий, успокаивающий. Она не помнила и не понимала, как уткнулась ему в грудь, рыдая, как руки обняли его и сжали куртку.

Милена всегда так боялась этого человека, безумно боялась, с самого первого взгляда. Её пугало в нём всё. И вспоминая этот взгляд, которым он смотрел на нападавших, который появился в момент появления Хэлы… становилось вообще невозможно представить, что можно просто дышать рядом с этим человеком.

Но ведь чёрная ведьма любила Рэтара Горана. И он так сильно любил её. Мила всё никак не могла понять, как это? Что именно Хэла видела в этом человеке, таком жутком, как сама смерть.

А сейчас он обнимал её, успокаивая, молча, просто обнимал одной рукой и ничего больше. Уже немного позднее, когда она перестала плакать, но всё ещё сидела уткнувшись в достопочтенного ферана к нему подошёл Мирган.

– Смотри, чего тебе нашёл. Знакомая наша?

И командир протянул ферану стрелу. Тот взял её свободной рукой, так как вторая обнимала Милену, повертел в пальцах, а потом сломал и кажется с досадой бросил в костёр.

– Тёрк прав был – наёмники, – отозвался Мирган. – Нашли письма при них, я собрал, в Зарне тебе отдам. Вот ведь… угадали с местом? Или хотели нас так атаковать. Только не понимаю куда они хотели отступать? Тут мы, там река, в сторону скалистый прогалок дороги. Отсюда пока будут спускаться мы бы их разделали. Неужели надеялись девочкой прикрыться?

– Не собирались они на нас тут нападать, – это был Роар.

Митар оказался где-то за её спиной, а потом на талию легла его рука. Мужчина заглянул ей в лицо, обращённое к костру. Сейчас Милена сидела укуташись в его плащ, обнимаемая рукой ферана и крепко прижатая к его боку, голова упёрлась ему в грудь. И от биения его сердца было так мирно, что словно вообще ничего с ней не происходило.

От Рэтара Горана исходило титаническое спокойствие, которое проникало в неё, так же как совсем недавно проник ужас несчастного, у которого Хэла забрала огонь. Огонь жизни…

Роар сел рядом.

– Что думаешь? – спросил митар, но Мила не поняла у кого, однако феран кажется кивнул из чего она сделала вывод, что вопрос был обращён к нему.

– Смотри, как я думаю, – проговорил митар. – Они были здесь давно. Отсюда дорога не видна, она как-бы на возвышенности, и получается, что они в низине, и с дороги не видны – отличное место. Местность постепенно, проседает, уходит ниже, а дальше срывается в обрыв возле реки. Вот там наверху у них было три лёжки. Там были наблюдатели и они следили за дорогой. Когда мы появились бы, они должны были дать сигнал остальным и они, разделившись скорее всего на две группы, должны были – одни остаться и ждать, когда мы пройдём, и зайти нам в тыл, а другие вдоль обрыва пройти к тому скалистому проходу. Как раз хватило бы времени спуститься и занять оборону, пока мы шли по дороге круглеса. В том месте и с десятком неумелых воинов можно дорогу держать, а уж наёмникам…

– Но что-то пошло не так? – спросил Мирган.

– Не знаю, – ответил Роар.

– Всё так, – отозвался феран. – Только с поправкой, что они не по сигналу должны были туда отправиться, а тогда, когда мы выдвинулись бы по плану из Трита. На это у них была ещё пара дней. Это они отступали частично от селения. Вернулись к тем, что оставались здесь в лагере, начали думать, как быть, но мы вышли раньше и вот результат. Они просто не сообразили сделать так, как ты говоришь. Решили рискнуть и взять с хода.

– И поплатились, – фыркнул Мирган, – глупцы.

– Где Хэла? – спросил Роар.

– Там, – ответил феран и Милена даже предположить не могла куда именно надо смотреть.

– Я не вижу, – с сомнением произнёс митар.

– Достаточно того, что я её вижу, – и хотя его голос был спокоен так же как и когда он говорил о планах нападавших, Милена уловила внутреннее напряжение.

– Ты знал, что она там? – спросил Роар, наверное про нападение и про то, что случилось.

Кажется феран кивком подтвердил предположение митара.

– Стражу расставили, – это уже был Элгор.

– Хорошо, – ответил ему феран.

– Шерга настаивает на усиленной, – проговорил бронар.

– Не надо, пусть спят. И вы идите. Роар, девочку к серым, – приказал глава дома.

Мила слышала, как Элгор ушёл, а потом такие любимые ею руки взяли её и она потеряла покой исходящий от ферана, словно осиротела снова. И эти мысли были странными, удивительно поразительными.

– Ты уверен, что не надо усилить стражу? – внезапно из темноты возник полный нервозности голос и тревога заполнила Милу мгновенно. Если бы был выбор, то она снова уткнулась бы в ферана, потому что, вот когда его рука обнимала её, было безопасно.

– Да, Шерга, уверен, – ответил феран. – Идите спать.

– Спать? Ты шутишь? – он был взвинчен, даже зол. – Ведьма убила их щелчком пальцев! Сорок девять наёмников, мы закопали сорок девять трупов. Каково?

– Ты расстроен, что тебе не удалось никого прирезать и ни у кого не было возможности прирезать тебя? – спокойно отозвался Мирган.

– А вот этого не надо, – прошипел Шерга. – Скажешь, что не страшно тебе до окаменения? Всем хорошо тут? Это же…

– Шерга, – прервал его феран спокойно. – Ты свободный человек, ты волен снять регалии и уйти, когда и куда тебе вздумается, да хоть сейчас.

– Достопочтенный феран, я, – начал он, желая оправляться, но запнулся.

– Ты впервые видишь силу чёрных ведьм, ты не знал, как эта сила работает? – спросил глава дома. – Тогда нечего вопить, как девица, которая никогда в жизни мужика голого не видела.

Мужчины ухмыльнулись.

– Не хочешь спать, тогда вставай в стражу, вместо простых воинов, – сказал феран и Милена услышала удаляющиеся шаги.

Краем глаза она видела, что Шерга у костра уже не было – ушёл. Роар осторожно поднял её на ноги.

 
– Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для меня…
 

До них донесся низкий, грудной голос Хэлы.

Она запела песню, которую Милена кажется слышала, но уверена не была.

Слова долетали, но было понятно, что чёрная ведьма достаточно далеко от них. И девушка удивилась, что феран видел чёрную ведьму.

Милена уставилась, как она думала, в сторону доносившейся песни, но увидеть ничего и никого не смогла. Лес уже погрузился в сумерки, потому что второе светило почти зашло. Деревья вокруг стали устрашающими, даже зловещими, и девушка никогда не стала бы вот так сидеть где-то совсем одна, ну или даже с харагами, потому что скорее всего те были сейчас с Хэлой.

 
– Не для меня сады цветут,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня.
 

Роар повёл Милену к серым, которые, как оказалось, были совсем рядом. Они сидели, жались друг к дружке, некоторые грели руки в костре. Митар передал белую ведьму в чьи-то тёплые руки – это была Грета. Лицо её было сейчас совсем бледным, задорный румянец сошёл с щёк, а отблески огня в костре делали её какой-то мертвенно уставшей и напуганной.

 
– Не для меня журчат ручьи,
Бегут алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня.
 

– Ты знаешь эту песню? – спросила Донна у Милы.

– Честно, не очень понимаю, – призналась та. – Словно знакома. На казачью похожа.

– Попробуйте поспать, – сказал всем Роар. – Хотя знаю, что это будет нелегко.

– А Хэла там будет? – испуганно спросила Сола.

– Не знаю, как она решит, но не переживай, мы приглядываем за ней и с той стороны тоже есть стражники, – улыбнулся девочке митар, на что та слегка кивнула, вроде успокаиваясь.

 
– А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.
 

Хэла закончила петь и настала вот эта тишина, когда все погружены в себя и свои мысли.

– Как отпела их всех, – отозвалась Маржи.

– Отпела? – спросила Анья.

– Да, у меня в мире по мёртвым поют, – ответила та. – Есть песня, мотив одинаковый во всех полстях моей родны, только в зависимости от самой полсти отличаются иногда слова. И когда умирает кто – поют эту песню. Обычно просят таких, как я.

– Таких, как ты? – нахмурилась Анья.

– Ну, храмовых, – пояснила Маржи и девочка понятливо кивнула.

– Мне так жаль Хэлу, а домашние тётки её обвиняют, что она не спасла Найту, – сказала тихо Сола.

– Я думаю, что если бы могла спасти, то спасла бы, – кивнула Оань.

– А теперь все боятся будут, страх как… – вздохнула Куна

– Хорошо хоть не видели огонь… – отозвалась Лорана.

– Вы видели огонь? – встрепенулась Милена.

– Видели, – кинула та.

– Не все, – буркнула Анья. – Я не видела.

– И я тоже не умею, – покачала головой Оань.

– И Томика не видела, – ответила Куна. – А я вот вижу. И то не всегда, а вот так чтобы снаружи, вообще впервые.

– В смысле? Ты видишь огонь внутри? – нахмурилась белая ведьма.

– А ты нет?

Мила отрицательно покачала головой.

– Воо, видно тепла ты нам в ближайшее время так и не сделаешь, – покачала головой Куна.

– Не переживай, – погладила спину Милены Грета. – Если снаружи увидела, то уже очень хорошо. Потихоньку всё.

Милена шмыгнула носом и уткнулась в плечо серой.

– Давайте попробуем лечь спать? – вздохнула Карлина. – Завтра скорее всего встанем до рассвета.

Глава 24

Хэла могла бы назвать это внутренним параличом. Когда-то давно с ней уже такое было. Было… страшное, мерзкое – пусто, яростно, зло, окуная в безумие.

И Хэла действительно была удивлена, что такого с ней здесь не случилось ни разу. Даже когда попала только в эту их белую комнату.

Ей казалось, что она была готова ко всему. Но кажется она снова вляпалась и как бы не старалась научится быть независимой, но вот тянуло к мужчине, без которого не было кажется жизни. Не опять, а снова.

Но, в сравнении с болезненным прошлым, в этот раз прям так скручивало, что сейчас Хэла поняла, что если всё кончится, то надо будет уходить, схватить себя и бежать, потому что она не сдюжит с собой…

Всё это было невыносимо.

А эта злость. Неконтролируемая и беспощадная. Как же было страшно снова столкнуться с ней лицом к лицу. Нет ничего ужаснее безумия, психоза, когда контроль, понимание, реальность уходят, оставляя тебя наедине с каким-то жутким чудовищем, способным только на разрушение. И хорошо, если это разрушение тебя самого, но хуже когда кого-то… она не могла бы простить опасность внутри себя для окружающих людей.

Хэла была счастлива, что сейчас ей, несмотря ни на что, удалось удержаться. Она смотрела в лицо Рэтара и знала, что он не осудит, ему не будет страшно… ему нет – Хэла может потушить внутренние огни целой армии, а он всё равно обнимет её, всё равно подарит тепло своих рук.

Потому что он был таким вот хищником… чудовищем, таким, каким она всегда боялась быть, таким, которое жило и у неё внутри, но она не хотела смотреть ему в лицо. А Рэтар смотрел в лицо своему, он даже не боялся его отпустить… это Хэлу в нём восхищало, но с другой стороны – в этом мире всё было просто. А у неё в мире? Но что об этом теперь?

Сидя в тишине ночного тёмного жуткого леса, женщина чувствовала себя невероятно прекрасно. Это было так… боги… дико до одурения, какой-то эйфории…

Ещё на кострах, перед тем, как Хэла увидела тени и закрутился вокруг танец смерти, перед ней возник образ Ллойда. Он сидел по другую сторону костра, словно живой. Улыбался.

Внутренности скрутило – сколько она вообще не вспоминала, как он выглядел?

“Хочешь, я заберу тебя, детка? Нет? Важно быть живой, тогда пусти внутрь тени. Пусти… Иначе они тебя поглотят, детка, и я заберу тебя к себе”, – проговорил он шёпотом, но почему-то голосом Джокера, и это с ней говорило её личное безумие, потому что Ллойд стал отправной точкой осознания бесконечности одиночества и обречённости в той жизни, которая теперь казалась далёкой и нереальной. А Джокер? Илья… больнее быть уже не могло. Он невольно сделал сначала самой живой, а потом…

И Хэла пустила внутрь тени. Пропустила их через себя.

Убила, забрала чужие жизни… и стало так хорошо. Боги, как же хорошо.

Призрак Ллойда с голосом Юхи, или может голос Вселенной в образе любимых людей, а может это была её личная поисковая система? Или всё вместе?

Они были правы!

И это пугало до жути! И хотелось выть, потому что ничего не доставляло столько удовольствия, как эти смерти.

Если потерять разум, то будешь убивать направо и налево, потому что это так охрененно – вот она истинная чёрная сила ведьмы.

Никакое спасение жизни не доставляло Хэле столько радости. Дар жизни наоборот делал её слабой, немощной, словно она свою отдавала, спасая другие. А здесь!

– Хэла? – это был Брок.

Парнишка был смущённым, осторожным, и злое в ней сейчас зашипело: “Он боится, боится тебя, как все… теперь все будут такими с тобой! Теперь уже не спишешь на то, что была поражена смерти девочки, не спишешь на шок, аффект и прочую херь, нет! Этих ты убила хладнокровно, без угрызений совести и всякой моральной хероты! Но платить придётся вот этим аккуратным дрожащим осторожным тоном… Ты для всех стала тем, кем и должна быть! Больше никаких вопросов о твоей сущности. Только страх. Животный страх. Парализующий.”

Хэла зло ухмыльнулась про себя.

– Хэла, может пойдём к костру, ко всем? – предложил юноша. – Не надо здесь сидеть одной? Это опасно…

– Очень смешно, мальчик! – ехидно отозвалась ведьма. – Хорошая попытка – засчитано! Но не надо, хорошо? Ничего со мной не случится. Я и мертвецы, мои мертвецы будут меня хранить…

– Перестань, Хэла, – он сел рядом с ней на поваленное дерево.

Брок был тёплый. Его внутренний огонь отличался от огня отца – огонь сына Рэтара был спокойным, сильным, таким основательным, но не жарким, а тёплым, не обжигающим, приятным, уютным, словно плед… и захотелось его отобрать.

Лёд этой мысли сковал нутро.

– Иди спать, Брок, – выдавила она из себя. – Не думаю, что мне будут рады, особенно сейчас. Оставь.

– Тогда буду здесь с тобой, – вот упрямство у него определённо было отцовское.

– Мальчик, – вздохнула она и мотнула головой.

– Я не мальчик, Хэла, – проговорил он.

– Для меня мальчик, Брок. Для меня ты ребёнок. И я… не надо бороться с собой, чтобы казаться… – она вздохнула и на глаза навернулись бессильные слёзы, – смелее… делать вид, что не страшно.

– Мне не страшно, – нахмурился он. – Я не боюсь тебя.

– Я убила, – тихо проговорила ведьма, – сколько?

– Не важно, – повёл он головой. – При таких – я воин, Хэла, я тоже убиваю. Сколько я убил с тех пор как в службе? Меня тоже надо бояться?

Она качнула головой, хотела возразить, что воина и ведьму не сравнить.

– Они всё равно умерли бы, их бы не отпустили, – Брок не дал ей ничего сказать. – И разница лишь в том, что благодаря твоей силе мы избежали боя. Мы все живы. Все.

Он всматривался на неё, сел так, чтобы быть к неё лицом. Был очень серьёзен.

– Если у меня спросят – я скажу, что благодарен богам, что у нас есть ты, – и Хэла чувствовала, что он говорит искренне. – И единственное, что меня расстраивает, это то, что все они лягут на тебя грузом греха. Это большая цена. Мне жаль, что ты будешь платить за это. Потому что ты хорошая. Ты добрая и…

– Ты не знаешь этого, Брок, – заупрямилась ведьма. – Ты не знаешь.

– Знаю, Хэла, – возразил юноша. – Есть одна вещь в людях, которая для меня определяет их ценность, важность, доброту… это сострадание, – ведьма всё-таки посмотрела на него. – Безразличие, равнодушие для меня пороки, Хэла. Если кто-то может переступить через беду другого, пройти мимо, не обратив внимание, не пытаясь помочь, без веской на то причины… И это не про тебя. И ты можешь тут много всего наговорить мне, но я ведь видел, что ты неравнодушная. И больше мне не надо. Кому-то может, а мне нет. Мне достаточно, чтобы понять, что ты добрая, что ты хорошая.

– Ты пытаешься заменить Тёрка? – повела она бровью.

– У танара получилось бы лучше, мне до него далеко, – улыбнулся юноша.

Хэла тоже улыбнулась.

– Почему ты пошёл в служение? – спросила она. – Из-за отца?

– Нет, – ответил парень. – Я хотел в служение ещё до того, как узнал, кто мой отец.

– А когда ты узнал?

– Хм, – он прищурился, – тиров в восемь, может девять…

– Подожди, как так? Почему ты не знал? – Хэла действительно была удивлена. – А церемония возложения рук, там же должен быть отец? Достопочтенный Рэтар Горан её пропустил, потому что мечом махал у чёрта на кульках?

– Хочешь расскажу? – подмигнул ей Брок, улыбаясь. – Занимательная история.

Она рассмеялась:

– Расскажи.

– В общем мама не говорила мне кто мой отец, – начал парень. – А я не настаивал и как-то сам сделал для себя вывод, что это какой-то воин, который просто погиб до моего рождения, и если мама не была с ним обвязана, то понятно, что она не скажет мне ничего. Я был далёк от понимания, что такое харн, наложницы… Мама была обижена.

Хэла с пониманием кивнула.

– Нет… ты знаешь? Впрочем, наверняка знаешь, ты же всё про всех знаешь, – кивнул он, уверенный в том, что говорил. – Но мама была обижена не на поступок отца, а на то, что он больше не обращал на неё внимания, а как узнал, что она в бремени, отправил её в Кэром. Ей хотелось быть особенной, но увы… впрочем, как я понял уже повзрослев, никто из наложниц особенной не был и не мог быть особенной.

Юноша снова кивнул, потом пожал плечами, сел к Хэле боком.

– Я конечно бы сказал себе тогдашнему, что всё же было очевидно, но… когда пришло время церемонии и на мою пришёл сам Рэтар Горан, – и Брок так смешно изобразил восхищение, что чёрная ведьма не удержалась от смешка. – У меня и в мыслях не могло возникнуть, что он пришёл именно ко мне и потому что он мой отец! Он-мой-отец! Это как… да чего там, я и сейчас наверное с трудом в это верю.

– Что такого, вот та-ко-го, в Рэтаре Горане? – улыбнулась Хэла, хотя, боги, она понимала…

– Всё, – ответил он, словно это было само собой разумеющееся. – Это же Рэтар Горан, Хэла… он как… он герой. Понимаешь? Все мальчишки хотели тогда, да и сейчас хотят быть, как он. Он первый воин Изарии, он первый воин Кармии, сильнейший воин элатов Сцирцы. Это…

– Круто, – сказала ведьма. – Прям дух захватывает.

– Да, – он рассмеялся.

– Ты же знаешь, что дети с пяти до тринадцати принадлежат фернату? – Хэла неуверенно кивнула, а парень уточнил. – Точнее ферану, то есть родители несут ответственность за своих детей перед ним. Но изначально был другой закон, что если у ребёнка нет отца, то руки на него возлагает феран и как бы, делает его ребёнком ферната. Это оттуда пошло.

И Брок махнул рукой, словно в прошлое:

– Пару сотен тиров назад было время, что женщин, которые были в бремени, но не имели супруга, нещадно гнобили, дети эти были без каких-либо прав, им нигде не было места, – и это Хэла очень даже понимала, увы. – Тогда были постоянные войны и мужики уходили воевать, а после них оставались девки в бремени и они шли к магам и чёрным ведьмам. И в итоге получилось, что пришло время, когда детей стало очень мало.

"И тут демографический кризис", – подумала она, но вслух странные слова не произнесла.

– А изарийцы всегда были воинами, всегда на службе, – продолжил Брок. – В то время, мы служили или Изарии, или нас нанимали другие элаты. И вот вспомнили про этот закон – что такие дети, это дети ферана. Сейчас, конечно, уже намного легче всё. Но тогда это помогло. И я думал, что раз у меня нет отца, то значит на мою церемонию придёт феран, а раз пришёл митар, то значит, феран просто не смог.

Хэла понимающе кивнула.

– И да, церемония – это… ммм… ты наверное не знаешь? – он собрался с мыслями. – Так. Ребёнок стоит между эйолом, стоящим за его спиной, и отцом, который стоит спереди, лицом к своему ребёнку. Эйол черпает воду богов в ладони, она такая странная на вкус, цвет и запах, и поднимает ладони с водой над головой ребёнка и произносит хвалу богу, потом просит хранить дитя, потом выливает воду на голову и покрывает ладонями вслед, а дальше переносит их на плечи и произносит слово "дочь" или "сын" и имя. А отец должен произнести имя рода, то есть признать ребёнка.

И ведьма снова кивнула, а парнишка усмехнулся.

– И вот я стоял там, а Рэтар Горан стоял передо мной. И, – он улыбнулся воспоминаниям, – знаешь, тогда ведь шла война, и он был таким уставшим, потрёпанным, на нём была простая одежда, боевая лёгкая броня, вся в зазубринах, царапинах, от него пахло битвой.

Юноша слегка нахмурился.

– Это такой запах. На войне к нему привыкаешь и не замечаешь, а в мирной жизни, когда уже отмылся, успокоился… и попадается вещь оттуда – рукавица, ремень, часть брони и ты понимаешь, что вот этот запах и он никуда не денется. Запах войны, – кивнул сам себе Брок. – И вот я был так поражён, словно передо мной стоял не человек, несмотря на это всё, он всё равно был невероятным. Я смотрел на него снизу вверх, и когда эйол сказал моё имя, а он назвал род – Онар… даже тогда я не понял, что это значит.

Хэла улыбнулась. Наверное для ребёнка пяти лет, вид Рэтара, вытащенного из боя, действительно был внушительным и поражающим до глубины души.

– Я вообще словно и не участвовал во всём этом, – усмехнулся он. – Он положил мне на голову руку и улыбнулся. И, Хэла, это было… Когда я рассказал маме, она только недовольно фыркнула. А я хотел в служение, но она говорила, что я слабый. И конечно тогда, когда я увидел самого Рэтара Горана вот так, близко, я понял, что мама права.

Брок помолчал, вслушиваясь в тишину.

– А через несколько тиров, я столкнулся с одной из дочерей Эаргана Горана, – продолжил рассказ сын Рэтара. – И ей что-то не понравилось в моём поведении, она схватила меня за шкирку и прошипела в лицо, что я недостаточно почтительно отношусь к своей танаре. И отшвырнула меня. И я был… словно меня ударили. Я бежал домой и не понимал, как так вышло, что она моя танара, это значит, что кто-то из сыновей Эаргана Горана мой отец. Я, пока бежал, перечислил в голове всех, кто умер и кто был жив, всех… Даже Гира вспомнил, хотя он старше меня всего на несколько тиров. И я вбежал в дом и сходу спросил у мамы, кто из сыновей Эаргана Горана мой отец. А у нас в гостях оказывается была одна из его наложниц и она… ну, мама наверное выкрутилась бы, но в общем та рассмеялась и сказала, что знает только одного сына Эаргана Горана с такими же артинскими глазами, как у меня.

– Такими как у Рэтара, – улыбнулась Хэла.

– Да… И всё встало на свои места, потому что такие были только у него и у меня. И если внешне тогда я был похож на многих сыновей Онар и Таагран, то глаза отличают меня от всех, – он повёл плечами и усмехнулся. – Мама была в ярости. Но в конечном итоге она сказала, что если я уйду в службу, то она мне этого не простит. И я послушался. А потом случилось окружение при Тронфе и феран был убит, а митара доставили в Йерот почти мёртвым. И его ранил орт… орт! И Рэтар Горан его убил! Это… это… даже не знаю.

– С ума сойти? – прокомментировала ведьма.

– Даже больше, – кивнул головой юноша.

– Ты видел ортов? – ей всё ещё было интересно, действительно в этом мире есть такие великаны. Хотя конечно было понимание, что вполне возможно Рэтар, рассказывая о них, мог бы преуменьшить размер, а не наоборот.

– Да, Хэла, видел, – ответил Брок. – И они… нельзя в одиночку убить орта. Опытный воин орт может раскидать с десяток обычных воинов, словно они дети. Понимаешь? Они жуткие. И то, что он в одиночку убил орта, это невероятно. И я, я наплевал на то, что мама сказала, я хотел, я… мне казалось, что должен попытаться быть с ним рядом. Просто попытаться, ну а вдруг, просто прикрыть его спину. И ушёл в служение.

– Мама была зла?

– Да, но оказалось, что я не такой уж слабый. Не слабее многих, я хороший лучник, а уж ножи метаю вообще лучше всех, – он улыбнулся. – И я пробыл в корте служения где-то полтира, а потом в один из дней пришёл Тёрк, прямо во время тренировки показал на меня, и сказал, что я иду с ним. И так я попал в отряд. Я стал фором при Тёрке и Миргане. Я следил за оружием и бронёй, я выполнял всякие поручения, и они меня учили, смотрели за мной, а одно время я даже жил в главном доме и был кем-то вроде хранителя Итры…