Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

– Господин генерал, – Симус укоризненно покачал головой, – зато у него эта армия в полном порядке и умеет даже зимой передвигаться со скоростью, недоступной нашим благородиям в теплое время года. Я вообще сильно подозреваю, что наши доблестные войска отвыкли иметь дело с равным противником. Это им не катланов из пушек расстреливать и не охотников за головами поодиночке выслеживать.

– Вот что, Симус, – внезапно пришедшая в голову мысль заставила Джеймса пропустить высказывание собеседника мимо ушей, – ты распорядись пока не выпускать этого краснодеревщика из тюрьмы. И привлеки своих умельцев, чтобы сфабриковали дело о преступной группе, действующей в интересах Таридии.

– Так-так-так, – словно хищник, почуявший запах добычи, Паттерсон мгновенно подобрался, – но Мелвилл – слишком мелкая сошка. Выдать его за шпиона не получится.

– Зато он может указать на шпиона. И если не удастся быстро отыскать этого лжемайора, то придется найти другого кандидата на роль злодея. И, кстати, делать тайну из этих поисков не нужно.

– Понял! – довольно ответил майор, что-то быстро записывая на чистом листе бумаги. Он уловил ход мыслей губернатора и оценил красоту идеи. Даже странно, что она пришла в голову не ему. При таком раскладе даже из неудачного расследования можно будет извлечь пользу. Более того, таким образом можно приструнить слишком много возомнившее о себе офицерство и даже избавиться под шумок от слишком неприятных его представителей. Ну и есть шанс реабилитироваться в глазах лордов из парламента, которые сумеют оценить и масштаб угрозы, и решительность в борьбе с нею колониальной администрации. Красота. Правда, несколько невинных людей пострадает, но это мелочи в масштабах мировой истории. Лес рубят – щепки летят.

15

Одной из главных отличительных особенностей местной Рунгазеи от земной Америки было полное отсутствие здесь каланов. Тех самых морских выдр, чей мех настолько ценился, что привел к бесконтрольному отлову и уничтожению этого безобидного зверька. С одной стороны, это печалило, так как их шкурки действительно стоили баснословных денег и могли бы очень хорошо пополнять бюджет провинции, с другой стороны, я был этому даже рад. Потому что возникни такая ситуация с охотой на каланов здесь, пришлось бы прилагать массу усилий по охране побережья от полчищ контрабандистов самой разной национальной принадлежности. Да и в отношениях с туземцами «пушной вопрос» тоже мог стать камнем преткновения.

Охотников, промышляющих добычей песца, соболя, куницы и прочей меховой живности, здесь и так предостаточно, но все эти пушные зверьки живут далеко не так кучно, как морская выдра, и в размерах ей прилично уступают. Так что промысел этот требует гораздо больше времени, помноженного на высокую квалификацию охотников, потому ажиотажа, сравнимого с земным промыслом каланов, не вызывает. Тем не менее умников, искренне считающих, что они имеют право высадиться в любом удобном месте, добыть шкурки и убыть в неизвестном направлении, все равно хватает. Но для борьбы с ними нужно было хотя бы какое-то юридическое основание, вот я и ввел, причем без малейшего зазрения совести, продажу разрешений на охоту для иностранных граждан с обязательством сдавать шкурки в заготовительную контору. При этом для таридийских подданных дело ограничивалось лишь сдачей установленного количества шкур за сезон. Намек был проще некуда – преимущества предоставляются отечественному заготовителю. Несогласных с этим готовилась вразумлять служба береговой охраны. Мало никому не покажется – после парочки конфискованных кораблей желающих рисковать резко поубавится.

Вообще же пушнина должна стать подспорьем для бюджета провинции лишь на первых порах, да и то не с охоты. Это местным тяжело придумать такое, мне же нужно всего лишь вспомнить, что и песец, и норка, и соболь, и прочий пушной зверь спокойно выращивается на фермах. Этим займутся выделенные люди в ближайшее время, но, повторюсь, основной статьей дохода это стать не должно.

Нормальный бюджет, подобно полноводной реке, должен подпитываться большим количеством ручьев и притоков. Так что допускать больших перекосов в этом деле не нужно.

В окрестностях Соболевска уже выделены земли под засев зерновых культур. Переселенцы, большинство из которых собраны по таридийским деревням, получат в личное пользование не только участок с небольшим щитовым домиком, но и вполне приличный инвентарь для обработки, и отборное зерно для посева. По мере заселения близлежащих земель будем продвигаться все дальше к югу, в том климатическом поясе вполне реально и по два урожая в год снимать. Теоретически лет через десять можно будет не только обеспечивать пшеницей собственно Таридийскую Рунгазею, но и отправлять часть урожая в метрополию или просто продавать. Хоть тем же фрадштадтцам – было бы неплохо постепенно поставить их в зависимость от поставок пшеницы.

С мясом тоже особых проблем быть не должно. С окрестными племенами туземцев удалось достаточно легко договориться о поставках мяса бизонов. Со всех сторон выгодно: вроде и туземцы в своей привычной среде обитания остаются, и в то же время при деле, через которое постепенно сблизятся, а потом и вольются в наше новое общество.

Но главные мои надежды связаны с промышленностью. Я всеми силами тащу в Новый Свет владельцев мануфактур, обещая им здесь льготные условия, поддержку и новые рынки сбыта. А уже разведанных месторождений полезных ископаемых столько, что на вовлечение их в разработку понадобятся десятки лет. И это с учетом того, что более-менее охваченной геологоразведкой является только часть севера континента. Так что работы здесь полно, и слава богу, что мне самому во все это вникать не нужно – в моем распоряжении теперь есть люди, уже занимавшиеся подобными делами в Таридии. Мне же остается самая «малость» – направлять, подсказывать и обеспечивать безопасность. А уж с этим в Рунгазее проблем еще больше, чем в Старом Свете.

Руководителей нашей разведки и контрразведки – Бурова и Ольховского – я сюда перетащить, конечно, не мог, но зато два года назад лично подбирал и отправлял сюда молодых способных товарищей, уже успевших получить опыт работы в профильных ведомствах. Так что работу начинать приходилось не с чистого листа, кое-какие наработки у поручиков Топольницкого и Сильянова уже имелись.

– Ну что, Юра? – спросил я, входя в кабинет контрразведчика Сильянова.

– Мальчишки нашли голубятника в южной части города, – улыбаясь, ответил невысокий, полный, рано начавший лысеть поручик, поднимаясь мне навстречу. Несмотря на невзрачный, добродушный вид, стальной стержень у парня имелся, и голова неплохо соображала, так что сомневаться, что все его потуги на поприще поиска источника утечки информации из губернаторского дворца не ограничатся всего лишь находкой подозрительной голубятни, не приходилось.

– Та-ак… – протянул я, поощряя его к продолжению беседы.

– Голубей в Соболевске держат не так много людей. За всеми пришлось понаблюдать некоторое время, что и вызвало такую временную задержку. Однако ничего подозрительного найти не удалось. Тогда мы стали отслеживать привозящих голубей в наш морской порт – их ведь как ни прячь, а запахи и издаваемый птицами шум все одно выдадут. Вот мальчишки и выследили такого товарища, уже дважды получавшего в порту корзинку с голубями. Живет он, как я уже упомянул, на южной окраине, а потому я оформил и запрос на воздушное наблюдение, и поставил опытных сотрудников приглядывать за домом с земли. Это сработало – за две недели общими усилиями удалось засечь три отправки! А потом мы выяснили, кто является отправителем!

В этом месте весьма довольный собой Юрий сделал театральную паузу, ожидая от меня нетерпеливого вопроса.

– Неужели секретарь? – предположил я, не оправдывая ожиданий контрразведчика, которому явно хотелось триумфально «огорошить» меня результатом своей работы.

– Вы знали? – улыбка так быстро потухла на полном лице Сильянова, что мне моментально стало его жалко. Вот что я за сволочь такая – неужели трудно было подыграть поручику?

– Нет-нет, Юра, это только предположение! – поспешил успокоить я товарища.

На самом деле ошибиться с предположением было достаточно сложно. Сведения утекали прямиком из губернаторского дворца, то есть искать нужно было среди работников моей администрации, имеющих доступ к служебной информации. Обобщение известных мне фактов и докладов наших разведчиков в Ньюпорте указывало на преобладание у шпиона экономических данных, ну а руководство служб слишком уж на виду, чтобы так рисковать. А вот секретарь и доступ к информации имеет, и общается с коллегами из соседних служб, и всегда находится в тени – очень заманчивое сочетание для потенциального шпиона. Хотя могут быть и другие варианты.

– Право, Михаил Васильевич, скучно с вами, – всплеснул руками Сильянов, выслушав мои рассуждения, – все вы наперед знаете!

– Опыт, Юра, опыт! – усмехнулся я, не уточняя, впрочем, что мой опыт по большей части основан на книгах, фильмах и глобальной сети из прошлой жизни.

– Иван Андреевич Самсонов, двадцать шесть лет, служит секретарем в экономическом отделе администрации. Если прикажете, можем хоть сейчас его брать, но я бы предпочел дождаться очередной отправки письма. Тогда можно будет накрыть и шпиона, и голубей.

Я неспешно прошел через всю комнату к окну, оперся руками о подоконник, с минуту задумчиво смотрел на заснеженные улицы и крыши домов, на виднеющуюся вдали скованную льдом реку. Голуби. Все-таки голуби. Все не терял надежду выявить у противника какой-то передовой способ связи… Но что в этом мире может быть передового, коли электричество тут пока существует на уровне лейденской банки?

Кстати, я ни разу не знаток по части голубиной почты, но что-то сильно сомневаюсь в способности этих птах преодолевать столь большие расстояния, как между Соболевском и Ньюпортом. Тем более что кратчайший путь лежит либо через горы, либо через море, что сопряжено с дополнительными трудностями. Должна быть дополнительная точка. Может, даже две. Скорее всего, одна из них находится в каком-то из фрадштадтских фортов в районе Ратанского прохода, а вторая – где-то на Карайской равнине. Что нам даст полная летная карта крылатых почтальонов? Да практически ничего. Если уж сильно приспичит, то можно нанять любителей соколиной охоты – они с удовольствием оборвут эту линию связи. Но зачем? Чтобы противник обеспокоился, насторожился, стал искать другие способы, которые нам снова нужно будет отслеживать? Да ни в коем случае! Гораздо умнее «подключиться» к этой линии и использовать ее в своих интересах.

То же самое касается и самого шпиона. Арестовать-то его – дело нехитрое, только вот день-другой порадуешься, а потом – ищи следующего, ибо свято место пусто не бывает, с другой стороны – кто предупрежден, тот вооружен.

– Вот что, Юрий Сергеевич, спешить мы в этом деле не будем. Аккуратно понаблюдай за этим самым Самсоновым, выясни все: как живет, с кем живет, с кем дружит и общается, чем увлекается. Нужно знать о нем все! Только после этого решим, как нам поступить.

– Но, Михаил Васильевич, он же будет в это время еще отправлять письма!

– Если вдруг обнаружится получение им информации о военных разработках, сразу информируй меня. А так до весны вряд ли он что-то важное сумеет передать.

– Но он же предатель!

– Даже предателей можно использовать в своих интересах!

– Это понятно, – Сильянов смущенно почесал затылок, – но я думал, вы захотите наказать его за тот случай с хошонами.

Скорее всего, именно Самсонов и сообщил в Ньюпорт, что на борту корабля, направляющегося в Ларгуш, будет лично присутствовать князь Бодров с супругой. И именно эта информация побудила фрадштадтских кукловодов включить в свой план по вытеснению таридийцев с континента дополнительную опцию в виде попытки моего захвата. Но это еще не повод для принятия скоропалительных решений. В конце концов, месть – это блюдо, которое подают холодным. И объектом этой мести должен быть не предатель, а его хозяева.

– Накажем, Юра, обязательно накажем. Но сделаем это так, чтобы фрадштадтцы через своего же шпиона и пострадали.

После посещения Сильянова я перебрался в другое крыло здания, чтобы пообщаться с глазу на глаз с главой местного отделения внешней разведки поручиком Топольницким. Мой визит не стал для него неожиданным – явно предупредили начальника подчиненные, первыми обнаружившие меня в своих пенатах, но я этому был даже рад. Значит, служба поставлена хорошо.

– Ваше сиятельство! – разведчик сам распахнул передо мной двери при моем приближении к кабинету. – Прошу!

В отличие от своего коллеги-контрразведчика, Топольницкий был худым, несколько выше среднего роста брюнетом, всегда серьезным, немногословным и приторно вежливым. И, также в отличие от Сильянова, он докладывал о ходе наших дел в столицу, Бурову. Нет, я понимаю, что в Ивангороде должны быть в курсе происходящего в провинции, это нормальная практика. Но я сейчас говорю вовсе не об официальных отчетах, а о приватных, отправляемых напрямую начальнику службы внешней разведки Таридии. Может, дело тут в строгом соблюдении служебной субординации, а может, просто в желании выслужиться любой ценой. Но для меня-то это в любом случае было вопросом доверия! Поставь меня в известность – и никаких проблем, я бы даже читать эти отчеты не стал. Но нет, не поставил. А значит, видит во мне не только своего начальника, но и потенциального поднадзорного, о подозрительных делах которого нужно срочно докладывать в столицу. Вроде вот и неглупый человек, а полученная малая толика власти глаза застит, заставляет чувствовать себя чрезмерно важным. Пока его доклады не мешают мне работать, я готов это терпеть, а дальше посмотрим на его поведение.

Ну и в качестве мелкой мести я принципиально не раскрываю ему личность моего агента на фрадштадтской территории. В свое время я и Бурова в этот вопрос не посвятил, потому что предвидел вечные сомнения в верности бывшего сотрудника Тайной канцелярии Благословенных Островов Джона Олстона. А тот уже таких дел натворил, что, попадись с поличным – повесят его бывшие соотечественники без суда и следствия.

– Сергей Ильич, – я с улыбкой пожал протянутую руку, – вас Сильянов поставил в известность о шпионе в наших рядах?

– Да, я в курсе, – важно кивнул головой Топольницкий.

– На той стороне у нас по-прежнему хороший доступ к секретной информации?

– Вполне, – сначала очень уверенно заявил разведчик, но тут же замялся, – но, если бы была возможность дополнительно проверить, было бы лучше.

– Очень скоро такая возможность у вас появится. Пока же, будьте добры, все поступающие на этот счет сведения немедленно сообщайте мне и поручику Сильянову.

– Будет сделано, – медленно вымолвил Топольницкий.

– Теперь к вопросу о центральных землях, – поспешил я сменить тему, избегая уточняющих вопросов, которые оппонент мог задавать в неимоверном количестве. – Что удалось выяснить?

Сергей Ильич развернул карту, всю испещренную карандашными пометками. Я же, в свою очередь, развернул подарок рангорнского графа, расстелив его рядом на столе.

– Вполне достоверно получается, – уважительно протянул поручик, сравнивая две карты.

– Что же, – согласно кивнул я, – раз в западной части сведения дона Диего подтверждаются, то нет оснований не верить тому, что они нанесли в южной и восточной частях материка.

– Ну, на юг ведь пойдет экспедиция Андреева, вот он пусть и проверяет данные по дороге. Все-таки огромные расстояния, могут быть ошибки.

– Это само собой, Сережа, – очень серьезным тоном заявил я, впервые назвав Топольницкого просто по имени, чем тут же вызвал мимолетный изумленный взгляд, – но для нас сейчас жизненно важны сведения именно по центральной части Рунгазеи и тем восточным областям, что нанесены на карту рангорнцами. Видишь, получается, что в районе Ратанских гор материк сужается, а сами Ратаны являются как бы естественной преградой, делящей Рунгазею на две части. Ширина прохода между Западными и Восточными отрогами Ратанских гор составляет километров двадцать пять – тридцать. Если мы возьмем его под свой контроль, то и оградим себя от посягательств фрадштадтцев, и громко заявим о своих претензиях на всю северную часть континента.

– Это огромная территория, ваше сиятельство, – осторожно сказал поручик, задумчиво поглаживая гладко выбритый подбородок, – не надорваться бы. Людей очень мало.

– Чистая правда, – вздохнул я, – людей мало. Но если мы запрем островитян на юге, у нас будет время на освоение севера. Смотри, на западе мы уже строим Петровск, вот здесь, где-нибудь в районе временного поселения рангорнцев на восточном побережье, хорошо бы построить его город-близнец. А в Ратанском проходе поставим мощный военный городок и засечную полосу из нескольких застав. Если сумеем связать это все коммуникациями, считай, в войне победим.

– Здесь находится фрадштадтский форт, – Топольницкий ткнул карандашом в этот самый Ратанский проход на карте.

– Попросим их убраться на юг, – усмехнулся я.

– Эк у вас как лихо на бумаге все получается, – поручик задумчиво постучал карандашом по столу, – тут ведь еще и хошоны. Это ж самое их место обитания!

– Знаю, Сережа, знаю. Работы много, и делать ее нужно быстро, точно, нагло. Пока противник не ждет от нас такой прыти.

– По хошонам я вам докладывал – здесь пока никаких сдвигов, на контакт они идти не хотят. По ту сторону гор их собратья-катланы вполне могли бы сослужить нам неплохую службу, отвлечь на себя внимание фрадштадтцев. Правда, вряд ли стоит рассчитывать на серьезное противостояние, островитяне неплохо научились управляться с ними. И еще. Появились уточненные данные по районам, где островитяне промышляют поимкой рабов. Если еще и там проблемы организовать, им точно не до нас какое-то время будет.

– Хорошая мысль! Давай подумаем, что можно предпринять в этом направлении.

Нет, все-таки голова у Топольницкого соображает. Что ж, будем использовать его сильные стороны, направлять и подталкивать в нужном направлении. И надеяться, что когда-нибудь он сможет все делать самостоятельно. А то, что он за моей спиной отсылает отчеты Бурову, – это мелочь. В конце концов, Буров не вражеский шпион, в этом я уверен, потому как приглядывают мои люди за его работой там, в метрополии.

– Э-э, Михаил Васильевич, – возглас Топольницкого остановил меня у самой двери. – Скажите, нельзя ли привлечь вашего агента в Ньюпорте к операции по дестабилизации обстановки на фрадштадтской территории? Людей, знаете ли, маловато.

– Экий вы шутник, Сергей Ильич! Все, на что способен этот божий одуванчик, – это собирать слухи и сплетни. Да он от вида крови в обморок падает, куда ему диверсионной деятельностью заниматься! Ну, а если серьезно, то поймите, у него свои задачи, которые он вполне успешно выполняет. И не нужно ему пересекаться с другими нашими агентами. Это не вопрос доверия, это вопрос безопасности – сами знаете, бывают случаи, когда провал одного, даже самого никчемного агента приводит к провалу всей агентурной сети. А этого агента я не хочу потерять ни при каких обстоятельствах.

С этими словами я покинул кабинет начальника разведки, но не успел плотно прикрыть за собой дверь, что позволило мне ненароком услышать его задумчивое:

– Агент – баба, что ли?

– Как знать, Сережа, как знать! – заглянув в кабинет, я весело подмигнул смутившемуся от такого конфуза поручику и снова захлопнул дверь.

16

Не самая лучшая идея – начинать большое морское путешествие зимой. По крайней мере, здесь, в Восточном океане, у берегов Рунгазеи. Эту истину капитан второго ранга Андреев давно усвоил на практике. Конечно, по мере продвижения возглавляемой им исследовательской экспедиции на юг становилось все теплее, и северные морозы остались далеко позади, но сезон штормов-то никто не отменял. Однако губернатор Бодров торопил с отправлением, справедливо указывая на то, что весной и наши оппоненты активизируются. И кто его знает, что придет в их коварные головы при известии о выходе в море нашей экспедиции. Может, показалось Ивану, что его сиятельство опасается утечки информации, а может, и правда существует такая опасность. В любом случае дело Андреева – выполнять приказ, а не думать об обстоятельствах, в которых он был отдан. Потому путь его эскадры лежал к южной оконечности материка, а потом – снова на север, но уже вдоль неизведанного восточного побережья Рунгазеи.

Вчерашний шторм был уже третьим за две недели путешествия и самым серьезным из них. Эскадру из пяти кораблей разметало по морю, и оставалось только надеяться, что непогода не причинила серьезного ущерба какому-либо судну. Благо что народ в экспедицию подобран опытный, во всяких переделках побывавший, уже прошедший, так сказать, огонь, воду и медные трубы. Паники возникнуть не должно, лишь бы несчастного случая какого не произошло, к примеру, из-за нежданно обнаружившихся на пути подводных скал.

Но это выяснится только завтра к вечеру, когда все корабли должны собраться в назначенной точке встречи. А пока пароходофрегат «Таридия» встречал этот рассвет в гордом одиночестве где-то в районе тридцатого градуса северной широты.

Иван гордился и своим назначением, и тем, что ему, тридцатитрехлетнему капитану второго ранга, доверили новейший корабль, имеющий и парусное оснащение, почти не уступающее стандартному фрегату, и паровую машину с гребным винтом. Такой симбиоз позволял «Таридии» двигаться и против ветра, и в его полное отсутствие, существенно повышая маневренность судна в бою. Были, конечно, и недостатки: под парусами пароходофрегат был менее быстроходен, чем парусник, а работа паровой машины требовала больших запасов угля, пополнять которые пока можно было только в больших портах. Тем не менее Андреев был уверен, что именно за такими универсальными судами будущее флота, и даже готов был спорить с самим князем Бодровым, самоуверенно заявлявшим, что вскорости паруса совсем сойдут со сцены. По мнению Ивана, это было явным преувеличением – где ж столько угля или дров запасти, если все корабли в мире станут исключительно под паром ходить?

Впрочем, к нынешней экспедиции данный вопрос не имел никакого отношения, а кто в таком споре прав, покажет только время.

– Парус по левому борту! – раздался сверху, из «вороньего гнезда», крик наблюдателя.

– Сеня, что там у нас? – обратился Андреев к помощнику, приставляя ладошку козырьком к глазам. Но невооруженным взглядом в указанной стороне можно было разглядеть лишь точку на горизонте.

Зато помощник капитана Семен Кутепов как раз оглядывал окрестности при помощи установленного на треногу на капитанском мостике мощного бинокля, одного из трех, что Михаил Васильевич специально выписал из метрополии для их экспедиции.

– Похоже, фрадштадтец, Иван Данилович! – заявил спустя минуту Семен. – Один. Вроде как нам наперерез идет!

– Вот тебе и раз. Чего ему надо? – недовольно буркнул Андреев.

– Кофею предложить нам хочет, – усмехнулся Кутепов.

– Он точно один?

– Не видно больше никого, ни наших, ни не наших, – отозвался Семен, предварительно осмотревшись в бинокль по сторонам.

– Ладно, идем пока своим курсом. Может, им и дела до нас нет.

Но спустя час выяснилось, что фрадштадтскому кораблю дело до «Таридии» очень даже есть. Островитяне на всех парусах спешили наперерез оставшемуся временно в одиночестве флагману эскадры Андреева. А поскольку убегать от них никто не собирался, курсы обоих судов должны были пересечься в ближайшие полчаса.

– Михеич, как дела с машиной? – прокричал в переговорную трубу капитан, поглядывая на вырывающиеся из трубы клубы пара.

– Готова к работе! – пророкотал из трубы голос механика.

– Давай полный вперед! – скомандовал Иван, посчитав что нужный момент пришел.

Пароходофрегат ускорился, благодаря чему фрадштадтское судно оказалось в кильватере «Таридии».

– Вань, это «Виктория», – сообщил Кутепов, отрываясь от окуляров, – работорговцы.

– А от нас-то им чего нужно? – задал вполне логичный вопрос Андреев.

– Так они все море южнее Ньюпорта своими территориальными водами считают!

– С чего бы это?

– Ну так вроде как хозяева морей! – пожал плечами Семен.

В этот момент носовая часть «Виктории» окуталась облачком порохового дыма, прогремел выстрел, и чугунное ядро, описав небольшую дугу, шлепнулось в воду метрах в пятидесяти от кормы таридийского корабля.

– Стреляют хозяева морей плоховато, – усмехнулся Иван, – пусть Савелий покажет, как нужно!

Одно за другим выстрелили оба орудия, установленные на корме «Таридии». Их ядра исчезли в парусах фрадштадтца, не причинив ему видимых повреждений. Но от них никто и не ждал чудес, все знали, что у Савелия первые выстрелы всегда идут пристрелочными. Все веселье будет дальше.

«Виктория» выстрелила во второй раз – с тем же результатом. Похоже, ее носовая пушка была просто не в состоянии с такого расстояния достать пароходофрегат.

А вот ответные снаряды «Таридии» разорвались прямо над палубой корабля островитян, заставив посыпаться вниз ту часть абордажной команды, что уже висела на вантах в ожидании сближения.

– Передумали на абордаж нас брать? – Кутепов со смехом указал капитану на спешащих укрыться на палубе фрадштадтцев.

– Зачем нам абордаж? Абордаж нам не нужен, – теперь уже Иван прильнул глазами к окулярам бинокля, осматривая поле боя. – Сеня, прикажи Савелию брандскугелями пострелять.

Зачем доводить дело до абордажного боя, если своя артиллерия явно превосходит вражескую? Вообще, логика подданных Короны была не ясна – судно у них не военное, орудий никак не больше восьми, да и те сомнительного качества, то же самое касается и корабельных канониров, способных напугать своей стрельбой каких-нибудь рыбаков или торгашей, но с «Таридией» такой номер точно не пройдет. Тем удивительнее было нахальство работорговцев, почему-то считавших возможным для себя взять на абордаж военное судно.

Пренебрежительное отношение к кораблям с паровыми машинами могло сыграть с ними злую шутку, ведь очень многие моряки считали такие суда ненадежными, неповоротливыми, тихоходными уродцами, не имеющими права на существование. Зря. Очень зря. Сейчас мы посмотрим, кто тут неповоротливый и тихоходный.

Всего шесть выстрелов понадобилось Савелию, чтобы поджечь паруса «Виктории». Преследователи были вынуждены сбавить ход, предоставляя Ивану удобный случай просто уйти от них, но Андреев не собирался просто так выходить из боя. Не он начал эту драку, но раз уж противник сам напросился, то теперь довести ее до конца для капитана второго ранга является делом принципа.

«Таридия» повернула влево, добавив неприятелю неразберихи на палубе залпом восьми орудий левого борта. В ответ прилетело всего два ядра, да и те ушли в воду с большим недолетом.

Пароходофрегат, спустив свои паруса, довольно резво пошел против ветра, огибая «Викторию» слева и держа безопасную дистанцию. Фрадштадтец тоже принялся поворачивать влево, да только с горящими парусами не так легко маневрировать, особенно против ветра. К тому же таридийцы не забывали все время осыпать противника градом ядер, чередуя чугунные шары с разрывными и зажигательными снарядами. В общем, с управляемостью судном у островитян дело было очень плохо, в результате чего вскоре «Таридия», описав полукруг, оказалась у них за кормой.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно произнес Иван, осмотрев в бинокль корму «Виктории» и не обнаружив там ни единого орудия.

– Но у нас на носу всего два орудия, – возразил помощник.

– Заметь, это на два больше, чем у противника на корме, – усмехнулся Андреев. – Подержимся пока за их кормой. Посмотрим, как долго эти наглецы продержатся.

– Чего зря тратить на них уголь и боеприпасы? Взять их самих на абордаж, да и дело с концом! – возразил Семен.

– Уголь не люди, Сеня, найдем где-нибудь. На крайний случай дровами заменим. А вот людьми лишний раз рисковать не стоит.

Впрочем, экипаж «Виктории» уже осознал всю глубину своего самонадеянного поведения и принял единственно правильное решение – попытался сбежать с поля боя. Но горящие паруса и поврежденные реи не позволяли развить достаточную для отрыва от назойливого противника скорость, а провести ремонт не представлялось возможным из-за непрекращающегося обстрела с «Таридии». В итоге, промучившись еще минут сорок, фрадштадтцы вывесили белый флаг.

Как выяснилось немногим позднее, бомбардировка таридийских канониров нанесла такой урон личному составу «Виктории», что среди уцелевших желающих лезть чинить паруса под обстрелом просто не нашлось. Так что вскоре перед капитаном Андреевым на палубе пароходофрегата выстроились все семнадцать уцелевших членов экипажа противника во главе с помощником капитана и боцманом.

– Вы напали на фрадштадтское судно! Это тяжкое преступление! – с мрачным видом баюкая замотанную окровавленной тряпицей правую руку, заявил помощник капитана «Виктории» – высокий рыжий мужчина лет тридцати от роду.

– Семен, а может, нам вздернуть на рее этих господ? По-моему, они чересчур «умные», – Иван одарил противника холодным взглядом.

– Так чего с ними возиться? Так сказать, спрячем все концы в воду! – усмехнулся Кутепов.

– Вам это не сойдет с рук! Корона не позволит безнаказанно убивать своих подданных!

– Чудак человек! – воскликнул Семен. – Да как твоя Корона узнает об этом, коли вы все отправитесь на корм акулам?

На это рыжий верзила не нашелся что ответить, да и активные тычки в спину от боцмана и других членов команды возымели свое действие. Большинство понимало, что неразумно лишний раз нервировать людей, захвативших твой корабль.

– Командир! – на палубу «Таридии» спрыгнул с перекинутого между судами мостика прикомандированный к экспедиции контрразведчик подпоручик Федотов. – Двести семнадцать невольников! Полный трюм!

– Вот как? – не скрывая иронии, промолвил Андреев. – Почему же «Виктория» с полным трюмом невольников двигалась на юг? Разве там есть фрадштадтские поселения?

– Никак нет, – отрапортовал контрразведчик. – Кроме Ньюпорта, им с таким грузом и идти-то некуда. То есть они курс изменили, завидев нас на горизонте и почему-то посчитав легкой добычей!

– Господа фрадштадтцы, ваш капитан был сильно пьян, отдавая приказ о погоне? – поинтересовался Кутепов, но в ответ получил лишь молчание и опущенные головы «лихих корсаров».

Иван в очередной раз изумился самоуверенности островитян, не изменивших намерения ввязаться в бой, даже когда отпали все сомнения, что судно не является торговым. Видимо, привычка считать себя королями в рунгазейских водах настолько глубоко пустила корни в сознании подданных Благословенных Островов, что совершенно лишила их способности мыслить здраво. Это в Старом Свете Фрадштадт получил в последние годы несколько звонких оплеух от Таридии, поставивших под сомнение его тотальное доминирование на море, сюда же отголоски этих событий пока не долетели, и жители колонии продолжали считать себя полноправными хозяевами здешних вод.