Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Наблюдатели хошонов крутились поблизости, держась при этом на безопасном расстоянии, на контакт не шли, исчезая за холмами каждый раз, когда мои бойцы пытались к ним приблизиться. Я уж было начал опасаться, что переговоры вообще не состоятся и мне придется дальше действовать, что называется, «втемную», не выяснив отношения с хозяевами территорий. Но нет, убедившись, что мы возводим на берегу озера земляные укрепления вовсе не для того, чтобы побыть здесь недельку, порыбачить и убраться восвояси, парламентеры все-таки прибыли.

Условия проведения встречи мне совершенно не понравились, хотя вождей туземцев тоже можно было понять – не горели они желанием встречаться со мной в моем же лагере, среди моих солдат. Предложенное же оппонентами место не сильно устраивало меня и категорически не нравилось моей охране, но посланник с непроницаемым лицом выслушивал все наши предложения и словно заведенный твердил, что вожди Хулуз, Аген и Юмиту прибудут завтра в назначенное место или переговоры не состоятся вовсе.

Поразмыслив над складывающейся ситуацией, я все-таки дал свое согласие. Раз уж доходит дело до разговоров, то нужно выжимать из этого максимум, а не терзаться потом сожалениями об упущенной возможности. Да и мой отказ может быть принят за слабость, а давать даже такой сомнительный повод для радости хошонам я не собирался.

21

Но я не собирался и безоглядно доверять оппонентам, потому все окрестности места встречи – вполне себе милого лужочка на берегу озера километрах в семи от нашего лагеря – были загодя осмотрены и изучены разведкой. Особое беспокойство вызывал лес, опушка которого выходила практически к самому берегу Скалистого, в каких-то трехстах метрах от установленного самими хошонами шатра. Да-да, шатра. Представьте себе, противная сторона готовящихся переговоров позаботилась даже о помещении. С чего бы такая забота? Очень подозрительно!

Однако же тщательный осмотр сего дивного сооружения, возведенного из жердей и звериных шкур, не выявил ничего подозрительного. Будь мы в двадцать первом веке, я бы мог заподозрить спрятанное здесь миниатюрное оружие или средства аудиовидеофиксации, но в аналоге земного восемнадцатого века приходилось ограничиваться лишь поиском хитро замаскированных клинков или стрел.

– Не нравится мне этот шатер, – сморщив лицо, в очередной раз заявил Игнат, когда мы приблизились к месту переговоров в сопровождении полусотни драгун.

– Мне больше лес не нравится, – возразил Иванников, с беспокойством вглядываясь в лесные заросли.

– Ну хватит уже! – оборвал я своих подручных. – В лесу сидят разведчики, здесь с нами драгуны, в лагере тоже все начеку, в любой момент готовы прийти на выручку.

Хорошо было бы еще и дирижабль подогнать для присмотра за местностью с воздуха, но один из них сейчас сопровождал идущий из Петровска к озеру обоз со строительными материалами, а два других проходили испытания по работе с паровыми двигателями и были пока недоступны для использования. Да и не хотелось ненароком вспугнуть хошонов, у которых появившийся в небесах аэростат пробудил бы далеко не лучшие воспоминания и мог запросто сорвать переговорный процесс.

– Все равно не нравится мне это, – упрямо мотнул кудрями Лукьянов, – давайте я себя за вас выдам, Михаил Васильевич!

– В самом деле, ваше сиятельство! – поддержал его Иванников, в то время как за нашими спинами в сомнении хмыкнул командир охраны Шалимов, предпринявший попытку отговорить меня еще вчерашним вечером.

– Успокоились все и разом! – пришлось повысить голос, чтобы поставить на место свое ближайшее окружение. Можно сколько угодно считать хошонов кровожадными дикарями, но вот держать их за идиотов было бы непростительной ошибкой. Может, они не знают, как я выгляжу, но уж определить старшего в нашей делегации точно смогут, а совсем исключить свое присутствие на переговорах я не могу.

Туземцы прибыли ровно к назначенному сроку. Все, как договаривались: три вождя в сопровождении полусотни всадников. Вместо приветствия переговорщики демонстративно сложили на расстеленные перед входом в шатер шкуры свои кремневые ружья фрадштадтского образца, луки со стрелами и небольшие топорики на топорищах примерно метровой длины, используемые рунгазейскими воинами в ближнем бою. Ножи остались при своих владельцах.

Нам пришлось ответить тем же – в отдельную кучку легли таридийские шпаги и пистолеты, после чего по пять человек с каждой стороны вошли в шатер. Первые в истории таридийско-хошонские переговоры начались.

Со мной пошли Игнат, Шалимов, толмач Иван Веретенников и унтер-офицер Сотников из шалимовской команды охраны. Первоначально планировалось взять Иванникова, но капитан Шалимов настоял на присутствии в шатре еще одного опытного бойца. На всякий случай. Так что моему верному секретарю оставалось лишь кусать локти, ожидая снаружи.

Вход в шатер располагался со стороны озера, и, по обоюдному согласию, воины из сопровождения вождей хошонов расположились по одну сторону переговорного сооружения, таридийцы – по другую, непосредственно перед входом никто не маячил.

Со стороны туземцев внутрь вошли сами вожди Хулуз, Аген и Юмиту плюс два дюжих охранника.

Сколько на самом деле у хошонов было вождей, пока оставалось для нас тайной, покрытой мраком. Вроде бы единый народ на самом деле состоял из нескольких десятков племен, делившихся на сотни родов. При этом центр принятия общих решений сегодня мог состоять из пятерых самых авторитетных вождей, а уже завтра эта могучая кучка могла легко расшириться до девяти-десяти человек. Информации о воинственных туземцах у нас пока было слишком мало, потому какие-то закономерности таких трансформаций управленческой среды еще не были выявлены.

Глядя на обветренные, смуглые лица вождей с широкими скулами и миндалевидными глазами, я напряженно размышлял об имеющихся у них полномочиях говорить от имени всего своего народа. Будет ли данное ими слово иметь силу среди всех хошонов или завтра выяснится, что эти товарищи действовали на свой страх и риск? Как же тяжело пытаться договариваться с обладателями совершенно чуждого нам менталитета! Но пробовать все равно нужно.

– Я приветствую великих вождей хошонского народа, – начал я, дождавшись, когда рассевшиеся полукругом оппоненты набьют табаком и раскурят свои глиняные трубки, – и в знак своего безмерного уважения преподношу эти скромные подарки.

Переведя мои слова, Веретенников выложил перед туземцами три ружья с богато отделанными прикладами, десяток ножей в красивых ножнах, пять пистолетов сомнительного качества, зато яркостью исполнения явно заслуживающих места в оружейных коллекциях. Плюс зеркальца, бусы, узорные шерстяные одеяла – по большому счету безделушки, призванные произвести впечатление на дикарей.

Ни один мускул не дрогнул на лицах вождей, но вот в глазах заплясали-таки алчные огонечки! Хулуз, который уселся посередке, надо полагать, на правах старшего в этой троице, медленно, словно нехотя, повернул голову налево и буркнул что-то невнятное охраннику. Тот молча сунул ему в руку кожаный мешочек, который и был не слишком вежливо брошен на пол точнехонько к моей правой руке. Сопровождалось сие действо непроницаемыми лицами всей туземной компании и дружным выпусканием струй табачного дыма прямо в нашу сторону.

Хамят парни, однако. Плохое начало, посмотрим, как будет дальше.

– Это бесценный дар нашего народа Повелителю Стужи, – перевел толмач бурчание Хулуза. – Этот табак в тысячу раз лучше и крепче того, что курят сыны Повелителя Большой Воды, и курить его способны только великие воины.

Сидящий по правую руку от меня Игнат осторожно развязал закрывающую горло мешочка веревку и заглянул внутрь.

– Ну и гадость, – ему пришлось невольно отшатнуться, когда в нос ударил неприятный запах, – хуже табака воняет!

Хошоны дружно усмехнулись и снова направили в нашу сторону табачное облако.

– Голова у меня от этой дряни кружится, – пробормотал стоящий за моей спиной Шалимов.

– Терпи, Федя, – тихонько ответил я, делая вид, будто мне нравится запах, и жестом приказывая Игнату убрать подарок подальше.

– Я думал, – степенно протянул самый молодой из хошонов Аген, на правой щеке которого красовался огромный шрам в виде косого креста, – что Повелитель Стужи раскурит трубку с нами.

Ага, сейчас. Я с силой выдохнул через нос, отгоняя снова потянувшиеся ко мне струйки дыма. Ну и запашок! Действительно, редкостная дрянь. Хорошо еще, что входной полог не опущен, а то что-то дымовое отверстие в потолке сооружения кажется слишком узким, не справляется с задымленностью в помещении. А может, просто этот дым слишком тяжелый, вот и стелется понизу. Задохнуться мы не задохнемся, но пассивно накуримся по полной программе.

– Повелитель Стужи сам решает, когда ему курить, а когда не курить, – холодно ответил я. – Благодарю вождей за дорогой подарок! И предлагаю перейти к делам.

Следующие полчаса я заливался соловьем, в красках рисуя перспективы мирного сосуществования наших народов, рассказывал, как хошоны будут богатеть без войн и походов на торговле с нами. Я изображал заинтересованность в их мехах и тканях. По правде говоря, и то и другое было дрянного качества, но после доработки могло идти в Старый Свет в качестве заморской экзотики. Кроме того, я вполне искренне надеялся на поставки нам хошонами мяса. Ну а мы на обмен могли предложить огромный перечень товаров: зерно, множество товаров мануфактурного производства от хорошо выделанной кожи до металлических изделий, алкоголь, порох и, конечно же, оружие. Причем мы готовы торговать честно, а не расплачиваться всяким хламом вроде бус из цветного стекла, как зачастую делают фрадштадтцы, ошибочно называемые туземцами сынами Повелителя Большой Воды.

Проклятые хошоны словно маски нацепили, лишь при упоминании оружия снова промелькнул интерес в глазах, но и только. А может, они накурились этой своей дряни и вовсе не слушают меня? Вон, у них уже и лица приобрели какой-то лиловый оттенок. Эх, знать бы заранее, что они тут курильню устроят, поставили бы условием запрет на курение. Или просто на свежем воздухе провели бы переговоры. А здесь хоть вход и не закрыт, но очень уж неохотно выползает наружу сизый дым.

– Ванька, ты чего запинаешься постоянно? – как-то странно, нараспев произнес я, поворачивая голову в сторону переводчика, ранее не замеченного в косноязычии.

Мир на мгновение смазался, словно зрение не поспело за движением головы, после чего приобрел привычные очертания, только лица хошонов при этом из лиловых стали коричневыми. Но эта метаморфоза осталась на втором плане, потому как я обнаружил остекленевший взгляд и стекающую с уголка губ слюну у сидящего рядом Игната, а располагавшийся далее Веретенников снова и снова пытался повторить уже произнесенную фразу, отчаянно жестикулируя при этом руками, словно это должно было помочь ему вытолкнуть из гортани застрявшие слова. Вот это номер! Да эти клоуны намеренно обкуривают нас!

Не с коноплей ли табачок смешан случаем? Хотя вряд ли. Курением травки я никогда не увлекался, но что-то не припомню, чтобы баловавшиеся этим делом знакомые рассказывали о таких эффектах. Скорее всего, здесь мы имеем дело с каким-то хошонским ноу-хау, которое не воздействует на привычных к нему туземцев, зато превращает в овощи бледнолицых пришельцев из-за океана. А почему меня не так сильно зацепило «чудодейственным» дымом? Так ведь я-то человек двадцать первого века, мой организм еще не такими запахами закален.

Как там дела у Шалимова и Сотникова, уже было неважно – если я начну озираться по сторонам, это может стать сигналом к началу действий для противника, так что рассчитывать нужно только на себя.

Резко встряхнув головой, я вернул картинке реальные цвета – оказалось, что лица у моих оппонентов не лиловые и не коричневые и уже не такие невозмутимые, как мне казалось еще минуту назад. Теперь на них без труда читалось предвкушение победы, при этом взгляды Агена, Хулуза и Юмиту были устремлены на меня одного.

Юмиту криво улыбался, Хулуз облизывал губы, а молодой Аген уже тянул нож из-за пояса. Охранники тоже подобрались, но держались пока поодаль. Что характерно – курить хошоны дружно прекратили, видимо, посчитав миссию выполненной. Что ж, не будем расстраивать ребят раньше времени.

Растянув губы в дурашливой улыбке, я весело подмигнул Хулузу:

– Зря ты так, дяденька! Такой шанс упускаете!

Старший из вождей нахмурился, видимо, обеспокоенный несоответствием моего тона той степени обкуренности, которой я должен был достичь к этому времени, но исправляться я не собирался. Уже полностью извлекший нож из ножен Аген что-то неразборчиво пробормотал, обращаясь к своим старшим товарищам, вероятно, согласовывал начало активных действий. Что ж, вот-вот начнется самое веселье!

Делая вид, что страдаю от духоты, я рванул верхние пуговицы мундира, сунул руку за пазуху, сразу нащупав рукоять револьвера в наплечной кобуре. Дальнейшее было уже делом техники – выхватить оружие, попутно взводя его левой рукой, и, направив ствол в сторону молодого вождя, нажать на спусковой крючок.

Грохнул выстрел, тело начавшего подниматься Агена отбросило назад. Я толчком опрокинул «зависшего» Игната на спину, сам заваливаясь при этом влево. Очень вовремя, между прочим! Потому что Хулузу не нужно было тратить время на извлечение ножа из ножен: он у него был припрятан в рукаве и полетел в мою сторону спустя всего секунду после выстрела.

Откатившись влево, я снова поспешил взвести револьвер – не подведи, унитарный патрон! Бах! Второй выстрел сбил с ног набросившегося на Игната Юмиту. Насколько крепко я его достал, понять сейчас было невозможно – в шатре, среди не рассеявшегося еще табачного дыма, царила сущая неразбериха. К тому же уже в следующее мгновение мне самому пришлось отбивать нападение Хулуза.

Вождь бросился на меня прыжком, с занесенным ножом в правой руке, но мне удалось отбросить его ногами. Через мгновение я вскочил на ноги со вновь взведенным револьвером. Бах! Проклятье, противник оказался тоже не лыком шит – ума не приложу, как он сумел извернуться, но пуля ушла мимо! В следующий миг хошон снова возник передо мной, замахиваясь для удара, и времени на взведение курка для нового выстрела у меня уже не было. Зато Хулуз атаковал из такой открытой стойки, что не воспользоваться этим было бы просто преступно.

Я не успел ничего подумать, тело сработало само, как часто и происходит в критической ситуации. Выронив бесполезный сейчас револьвер наземь, я перехватил запястье руки с ножом, ухватил второй рукой предплечье противника, после чего резко подсел под него и перебросил через себя.

На поверку Хулуз оказался легче, чем можно было предположить по его внешнему виду, так что улетел он под самую стеночку шатра без особых проблем. Правда, воспользоваться плодами этой маленькой победы мне не удалось, потому что сразу пришлось отбиваться от одного из хошонов-охранников.

Слава богу, здесь ничего придумывать не пришлось, поскольку влетевший в переговорный шатер Иванников выстрелом в упор устранил эту проблему. И тут же в выпаде проткнул шпагой второго охранника, которого с трудом сдерживал едва держащийся на ногах Шалимов.

– Сашка, шпагу! – крикнул я и, получив в руки клинок, обернулся к тому месту, где еще секунду назад растянулся на земляном полу Хулуз, однако того уже и след простыл. Поняв, что схватка в шатре проиграна, он поспешил просочиться под натянутыми на каркас из жердей шкурами.

– Уходим, ваше сиятельство! – Иванников потянул меня за рукав, в то время как заполонившие шатер драгуны вытаскивали наружу полубессознательного, но живого Игната, Шалимова и, судя по всему, тела погибших Веретенникова и Сотникова.

Только вдохнув полной грудью свежий воздух, я понял, как же накурено было в шатре и что на самом деле не так уж легко перенес эту газовую атаку, поскольку на улице меня ощутимо качнуло, так что вовремя подставленное плечо моего секретаря оказалось очень кстати.

Впрочем, это оказалось всего лишь минутной слабостью, испарившейся в тот же миг, как я увидел происходящее вокруг шатра сражение. Драгуны и туземцы сошлись в яростной рукопашной схватке, исход которой был пока неясен.

– Разведка подала сигналы из леса! – Сашка возбужденно махнул рукой в направлении леса, стараясь перекричать «фирменный» хошонский вой. – К ним идет подмога, нужно уходить!

По множеству обеспокоенно кружащих над лесом птиц можно было уже и без разведчиков судить о перемещениях большой массы людей. Кажется, мы слегка нарушили планы противника: начало операции сдвинулось на более ранний срок, что привело к рассогласованности действий. Прямо сейчас это мало что нам давало, за исключением того лишь факта, что я пока еще жив, но тут уже все зависит от правильности принимаемых решений. Но как тут принимать решения, когда вокруг форменная свалка?

И, словно в подтверждение этой мысли, на меня тут же набросился хошонский воин. Ни на миг не прекращая препротивно выть, он взмахнул своим топориком на длинной рукояти, явно намереваясь размозжить мне голову. Только вот я был немного против такого развития событий.

Сделав быстрый шаг назад, я позволил топору рассечь воздух в полуметре перед собой и тут же ответил разящим уколом в правую часть груди противника. Он отпрянул и даже на секунду замолк, но и не подумал отступать. Превозмогая боль, с искаженным яростью лицом, он снова попытался замахнуться топором, но я не дал ему второго шанса – на этот раз клинок глубоко вошел в тело туземца. Быстро высвободив шпагу, я поспешил посторониться, чтобы уступить место падающему воину.

Все произошло очень быстро и как-то буднично, словно на тренировке, у меня даже пульс не участился. Привык я, однако, за годы, проведенные в этом мире, кровь лить. А может, все дело в хошонском курительном зелье, выветрившем из меня все лишние эмоции? Нужно будет обязательно подумать об этом, но как-нибудь потом, на досуге.

А сейчас я отвел в сторону сильной частью клинка топорик очередного нападающего и, крутанувшись на каблуках, зарядил ему локтем в голову. Довершить начатое не удалось по причине появления третьего противника.

Этот не спешил рубить сверху вниз. Размахивая своим орудием на длинном топорище справа налево, он пытался оттеснить меня к другим дерущимся, дабы лишить возможности маневрировать. Да только у меня на этот счет свои соображения имелись.

Постоянно пытаться парировать шпагой удары топорика – дело чрезвычайно неблагодарное, но и топорик не сильно приспособлен для противостояния шпаге в умелых руках. Обведя клинком топорище, я полоснул врага по запястью правой руки, заставив выронить оружие наземь. Хошон попытался достать меня зажатым в левой руке ножом, но быстрый укол в горло оборвал это намерение на корню.

Быстро повернувшись к противнику номер два, я обнаружил, что того насадил на шпагу Иванников. Мне же пришлось оказать ему ответную любезность, проткнув бок подбиравшемуся к нему сзади туземцу.

– Михаил Васильевич! Уходите к лагерю! – раздался совсем рядом хриплый голос Игната.

Немного придя в себя после сеанса «табакотерапии», Лукьянов добрался до своего снаряжения и теперь стоял на изготовку с заряженным гранатометом.

– Уходите! – повторил он. – Сейчас здесь будет совсем тесно!

Я глянул в сторону леса – проклятье! На опушке уже показались первые воины нового отряда хошонов! Наши наблюдатели наверняка тоже не дремлют, так что и к нам подмога придет, но до ее прихода нужно еще продержаться. А учитывая неизвестное количество прибывающих туземцев, лучшим выходом было бы организованное отступление всего отряда. Понятное дело, что коварный противник охотится конкретно за моей головой, но это еще не повод бежать с поля боя, бросив своих людей.

Запущенная Игнатом граната разорвалась далеко перед выходящими из лесу хошонскими всадниками, но и этим посеяла панику среди туземных лошадок. Ну конечно! Это наши кони привычны к звукам ружейной стрельбы, разрыву гранат и даже залпам артиллерии, а хошонские – дети дикой природы, пугливые и впечатлительные.

– Давай еще! – скомандовал я, отражая наскок еще одного противника.

К этому времени привыкшие действовать в строю драгуны сумели организовать шеренгу примерно в половину своей общей численности, давая возможность второй половине отряда вскочить в седла.

За спины прибывшей с вождями группы хошонов полетели еще гранаты, не столько причинившие им вред, сколько напугавшие, внесшие сумятицу в их действия и заставившие спешно ретироваться. Самое время было уходить, пока сюда не подтянулась вторая часть туземцев. Времени совсем мало – буквально пара минут, потом оторваться от массы мчащихся со стороны леса врагов будет очень трудно.

Мы спешно стали грузить на лошадей раненых и погибших, однако, к большому сожалению, на поле боя вернулись отброшенные было прочь хошоны. В том, что они так быстро организовались, определенно была заслуга возглавлявшего эту атаку моего знакомца Хулуза.

– Сашка, дай револьвер! – крикнул я, сильно сожалея, что не успел обзавестись запасным в пару к оброненному в шатре.

Но тут навстречу туземцам полетело еще несколько гранат, и одна из них разорвалась прямо в воздухе, не успев долететь до цели. Яркая вспышка на мгновение ослепила меня, а после сильный удар опрокинул наземь. В глазах на миг потемнело, но я остался в сознании, испуганно попытался прислушаться к телу, определить тяжесть случившегося, но не смог. Руки-ноги вроде работают, голова на месте. Только в плече тупая боль, словно меня по нему сильно ударили палкой.