Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

– А магам наливают? – поинтересовался Зеур, до того, как митар что-то ответил.

– Тебе, малохольный, налью так что мало не покажется, но завтра на головку не жалуйся мне, лечить похмелье себе сам будешь, – ответила ему чёрная ведьма.

Он рассмеялся, а Хэла развернулась и, не дожидаясь ответа Роара или какой реакции от него, ушла со двора, утащив за собой Милену.

– Хэла, ты правда собираешься пить? – спросила у неё белая ведьма.

– И ты собираешься, – отозвалась женщина. – И как слышала маг тоже собирается – я ему устрою опухоль мозга.

– Это коктейль такой? – блеснула знанием коктейльной карты Милена.

– А то, только в моём исполнении, – криво ухмыльнулась Хэла.

– Он такой… странный… не знаю… – девушка села на кровать в комнате серых.

– Засранец он, как все маги, – и чёрная ведьма внимательно посмотрела на белую. – Вот что я тебе скажу, детка, не доверяй магам никогда! Все они фальшивые насквозь. Мерзкий народец.

– А в честь чего мы пьём? – спросила Мила, после того, как кивнула.

– А в честь того, что я устала и вы все меня порядком достали, – ответила она.

Хэла всегда пила гладко и ровно, за всю её жизнь питьё пошло не так, как надо, всего два или три раза. Но обычно – она пьянела, потом быстро трезвела и можно было начинать по новой. И из-за этого она всегда была из тех в компании, кто всегда был в адеквате, что ли… и вот мир поменялся – Хэла нет.

Спустя столько луней пребывания здесь и общения со всеми окружающими её людьми, она уже точно знала как, что и кому можно наливать.

Хэла знала, что ферана не проберёшь даже видимо самым лютым самогоном, ну, а если и проберёшь, то видно нужно влить ведро, не меньше. Роар пил всегда аккуратно и тоже плохо пьянел, но, когда пьянел, становился совсем мягким, податливым и таким невыносимо милым мальчиком, что у неё млело сердце. Элгор становился веселым и словно отпускало тормоза,

Мита становилась сентиментальной и плаксивой.

Что до молодцов из отряда митара, то Брим оказывался душой компании, хотя обычно был нелюдим и держался особняком, Тарп и Хорт были здоровенными детинами, которые пили много и долго не пьянели, но потом их обоих выключало и они обычно засыпали уткнувшись друг в друга или в любую вертикальную поверхность, которая была рядом.

И так она могла рассказать почти про всех воинов из отрядов ферана и митара, то есть тех, кто охраняли дом.

Что до серых… Карлина переставала быть такой прямой, Грета начинала смеяться по любому поводу, Сола и Куна становились тихими и сонными, Анья, Маржи, Донна и Лорана пели, плясали и вообще на них обычно и держалось всё веселье, Оань становилась приставучей и частенько слезливой, а Йорнария обычно не хотела пить вовсе, но если и позволяла себе налить, то всё равно забивалась в уголок и ни с кем не общалась, и Хэла подозревала, что если её в этот момент разговорить, то она будет много плакать и много говорить. Милена, как выяснилось, становилась разговорчивой, но быстро хмелела и засыпала.

И Хэла обожала эту свою способность “запустить волну”.

Зеура пьяным Хэла тоже однажды уже видела – он становился этаким мальчишкой и было видно, что он не намного старше Элгора, скорее всего чуть младше Роара, и эти трое росли вместе, были когда-то очень дружны и могли много рассказать и им было, что вспомнить.

А сейчас Зеур был пьян, но задумчив и ушёл в себя, он что-то односложно отвечал ещё паре стражников один из которых был, как видела Хэла, его братом, а другой другом детства, но особо общаться маг не хотел.

Что до неё самой – легче не становилось. Внутри всё никак не могло успокоится что-то злое, что-то что было страшным и неотвратимым.

“Только панической атаки не хватало,” – недовольно подумала Хэла и, когда девочки начали петь песни, аккуратно выскользнула в коридор и вышла во внутренний двор замка.

Она вдохнула свежий воздух, улыбнулась стражнику на входе и пошла к харагам.

Фобос был очень чувствительным к переменам её настроения и оттого пристроился рядом, сунув морду под её руку, словно поддерживая, успокаивая… и как тут не скажешь, что хараги не похожи на собак? Деймос внимательно посмотрел на неё и пристроился в ногах, отчего стало тепло и уютно… только пледа не хватает и чашки какао, или кофейку бы с виски.

На плечи лёг плащ. Она обернулась и увидела стоящего над ней Роара.

– Благодарствую, достопочтенный митар, – отозвалась Хэла, улыбаясь.

– Легче не стало? – спросил он, присаживаясь с другой стороны ограды небольшого загона, в котором спали хараги.

– Неа. Как и тебе.

Роар согласно кивнул и они затихли в тишине. Хэла вздохнула и запела:

“Прилетела птица ясная – приютила я её.

Я просила солнце красное сердце не губить моё.

Не ломай ты птицам крылья – не прибавишь ни гроша.

Ты не видишь, как из тела ускользает их душа…” [1]

Она допела песню до конца и замолчала, на глаза навернулись предательские слёзы – и почему в голову влезла именно эта песня?

– Хэла, – хрипло прошептал Роар, – я…

Женщина уже хотела прервать митара, потому что почему-то внутри родился страх от того, что он сейчас хочет сказать, хотя она понятия не имела, что именно, а смотреть не хотелось.

– Достопочтенный митар, – спасительный взволнованный возглас одного из стражников при воротах спас её. – Достопочтенный митар.

Воин был здоровенным, громким и очень взволнованным, он подлетел к митару и тяжело отдышался.

– Говори, – отозвался Роар, который видно хотел, но не мог подскочить, потому как опьянение было еще достаточно сильным.

– Там на горизонте, – стражник втягивал воздух. – Там, стяги верховного эйола.

Роар и Хэла не сговариваясь переглянулись. Замешательство, как ей показалось, длилось всего секунду.

– Я пойду всё приведу в порядок в комнате серых, – отчеканила ведьма.

– Хэла… – мотнул головой митар, соображая. – Элгора спать, Зеура в портал, я распоряжусь, чтобы всё сделали, и отправлю с ним сопровождающего.

– Хорошо, – она встала и быстро отправилась в сторону двери, ведущей внутрь, потом остановилась и посмотрела на своих хараг. – Роар, а хараги?

– Хм…

– Хочешь, я могу забрать их к серым в комнату, – предложила она.

– Нет, не надо, – придумал что делать Роар. – Я скажу, что они ферана и вопросов не будет.

– А. Хорошо, – она благодарно кивнула и развернулась уйти.

– Хэла, – митар был таким рассеянным и потерянным что ли. – Я хотел попросить, точнее…

– Роар, – ведьма прошла по внутренней стене и подошла к мужчине, положив ему руку на предплечье. – Я знаю, что нам надо вести себя тихо и смирно, не переживай, ты даже не заметишь, что в доме есть серые, обещаю. Будем, как мышки.

– Мышки? – он рассеянно переспросил незнакомое слово, удивляясь, взгляд его был полон тепла и такой тоски, что Хэле отчаянно захотелось его поцеловать.

“Какой кошмар!” – она мысленно надавала себе тумаков.

– Это такие зверьки моего мира, серенькие и… в общем будем тихими и неприметными.

Он рассеянно улыбнулся.

– Я не про это, – упрямо повёл головой. – Я хотел сказать, что если бы здесь был феран, то было бы больше толку. Рэтар в праве делать то, чего я делать не могу, понимаешь? Мне придется держать ответ за дом Горан и я не могу подвести и даже зная, что Рэтар бы меня одобрил в моих решениях, но я не могу их принять. Он может, а я нет. Рваш… я запутался.

И он прикрыл глаза и да, ей безумно хотелось его поцеловать, ну или хотя бы обнять.

– Всё будет хорошо, – тихо проговорила Хэла, заговаривая его.

Митар кивнул и она отправилась разгребать то, что творилось в комнате серых.

– Хэла? – снова окликнул её Роар.

– Да, – обернулась она.

– А можно сделать так, чтобы перестал быть пьяным?

– А ты разве пьян? – она лукаво ему подмигнула и оставив его в недоумении скрылась в дверях коридора.

Дальше, конечно, началась суета: мага с братом, чтобы присмотрел, к порталу; Элгора к наложницам, чтоб побузил с девками и лёг спать; стражников каких протрезвить, а каких отправить проспаться; серых угомонить и разложить по кроватям, хотя конечно они долго ещё не могли уснуть и всё болтали, болтали, болтали, но это было не так страшно.

На деле же все девочки были счастливы, что следующий день можно не работать и поэтому поспать подольше, особенно раз у некоторых случилось похмелье.

– Почему нам нельзя выходить? – Хэла проснулась рано, умывшись и вернувшись к своей постели, заметила проснувшуюся Милену.

– Верховный эйол это как… хм… патриарх или папа Римский, – отозвалась женщина и её так утомили эти объяснения, ужас. Но без них никак. – Он обычно сидит в главном храме в Йероте и оттуда носа не кажет, но у него есть типа помощники, они могут путешествовать по миру, или в данном случае по Кармии, и нести слово высшего бога, понимаешь? – повела головой чёрная ведьма. – Их нельзя отделить друг от друга и эти помощники тоже называются верховными эйолами и обращаться с ними тоже надо с полным почтением и всё такое.

Милена повела головой, нахмурилась и осторожно кивнула.

– А серые, помнишь, это как мусор в их глазах. Типа, когда на нас тут всё держиться – это норм, но вот то, что мы существуем и вообще ничем не отличаемся от них самих, они принять не могут… им высшее божество не велит, – Хэла недовольно закатила глаза.

Её безумно это бесило. Наверное это было тем, что раздражало больше всего во всём этом мире. Нет, в Изарии такое отношение было не повсеместным, поэтому можно было легко о нём забыть, но когда в эту стройную и привычную картину врывалось что-то типа вот этого верховного эйола и это было, как колокол, оглушающий и, чего уж там, отрезвляющий. Картинка с призрачным приниманием рассыпалась и приходило мерзкое осознание, что утопия невозможна нигде и никогда.

– И пока он здесь мы отсюда не можем выходить? – спросила Мила.

– Можем, но не стоит. Надеюсь, он не пробудет здесь долго – от невозможности побегать хараги становятся нервными и агрессивными, – пробурчала женщина.

– Тебя хараги волнуют? – нахмурилась белая ведьма.

– Конечно, – отозвалась Хэла, поведя плечами. – А вдруг они от злости сожрут этого их верховного эйола?

Милена хмыкнула, зевнула и закутавшись в одеяло снова провалилась в сладкий сон.

“Везёт же! Молодость, блин”, – удручённо подумала Хэла, которая не могла уже уснуть, и устроившись поудобнее на кровати воткнула в уши наушники, чтобы хоть как-то скоротать время, которого внезапно случилось просто тьма, как много.

День прошёл тихо, кто-то из серых просто решил отоспаться, погода была холодной и ветренной, мерзкой, когда вот прям и не хочется вылезать из-под одеяла, так что особой тоски от того, что запрещено выходить, никто не испытывал.

Но к вечеру началась какая-то странная движуха и, в конечном итоге, пришёл стражник и заявил, что белую ведьму просят пройти за ним в главный зал, тот где обедали и принимал гостей хозяева дома. Девчушки настороженно переглянулись, а Милена начала дрожать, как листик на ветру, но накинув капюшон платья, пошла за стражником.

Её не было, как показалось Хэле, совсем недолго, но, когда она вернулась, на ней не было лица, глаза были на мокром месте и, обведя всех присутствующих обиженным взглядом, рухнув на кровать, она отчаянно зарыдала и так никому ничего не смогла объяснить.

“Ну, здорово! Вот ещё немного какой-то хрени специально для тебя, Хэла!” – раздражённо подумала чёрная ведьма.

Под истерикой Милены Хэла видела только невообразимую обиду, унижение и какое-то необъяснимое чувство, словно так и надо, видимо внутренний недолюбленный человек принимал боль, как само собой разумеющиеся.

Верховный эйол покинул Трит ранним утром следующего дня, что говорило о том, что серые снова должны были идти работать, а Хэла могла выгулять хараг и свой гнев.

Милена после истерики была опустошённой и тихой, она осталась сидеть в одиночестве в комнате серых.

Пока хараги радостно носились на воле, чёрная ведьма устроилась на этом непонятном дереве, растущим в поле, напротив главного входа в Трит. Наверное было бы здорово, если бы на нём были качели, благо ветки позволяли – Хэла не раз удивлялась, почему нет даже намёка на такое простое развлечение? Может опять религия не велит?..

Какой бред!

– Хэла, – Роар подошёл тихо, и наверное, если бы она не была ведьмой и несколько раз мамой, то действительно подпрыгнула от неожиданности, а то и почти умерла со страху.

– Доброго утречка, достопочтенный митар, – отозвалась она, пытаясь не гневаться на него за белую девчушку.

– Как Милена? – он намеренно стоял сзади, боялся обойти ветку, на которой она сидела, и посмотреть ей в лицо.

– Вчера была истерика, сегодня апатия, – отрапортовала женщина.

– Что? – переспросил он слово “апатия”.

– Сидит ни рыба, ни мясо, в одну точку пялиться, – пояснила Хэла.

– Рваш, – выругался Роар и она физически ощутила его сожаление и даже, было странно, словно боль.

– Что случилось? – гнев на него улетучился.

Митар тяжело вздохнул и прислонился к стволу с другой стороны.

– Я не мог предположить, что всё обернётся таким кошмаром, – тихо проговорил он. – Если бы знал, то сказал бы, что белая ведьма в Зарне, или уехала из Трита с фераном, или… да, что угодно сказал бы, только бы её не звать. Если бы узнали, что я соврал было бы плохо, но лучше бы так, чем…

– Ты нормально можешь объяснить, что случилось? А то одна в истерике, второй сейчас её закатит… – Хэла ненавидела истерики.

– Верховный эйол прибыл не один, – начал Роар, вобрав в себя воздух, чтобы успокоится. – Через портал нас посетила фернита Эйорна.

– Фернита – это жена ферана или дочь? – уточнила ведьма.

– Дочь, – ответил Роар. – Её мать немного не в себе и Нарнея Лайнар является помощницей своего отца, его представителем и на неё распределяется некоторые права ферана, её отца. В общем, она пришла через портал, с разрешения верховного эйола, она была его гостьей, понимаешь?

– Его гостьей в твоём доме? – удивилась Хэла.

– Да, – подтвердил Роар.

– Круто, – фыркнула она.

– А? – и митар снова не понял слова.

– Ничего, – успокоила его Хэла. – Она пришла и дальше?

– Понятно, что нужно было устроить ужин. И, – Роар злился. – В общем, посреди ужина они спрашивают, а правда ли, что Изария получила призванную белую ведьму? Я отвечаю – да, правда. И тут верховный эйол просит её показать, мол он видел белую ведьму ещё, когда был ребенком, а с тех пор никто белых и не призывал в Кармии. Я не мог ему отказать, точнее не увидел, дурак, в этой просьбе ничего такого, понимаешь?

Он снова выругался.

– Мы позвали Милену, она встала посреди комнаты и тут началось. Они относятся к призыву иначе, чем мы, – а тут митар начал оправдываться. Хотя Хэла и так знала, как тут кто к призыву относится. – Для них серые – вещи, инструменты, орудия… даже не рабы, а намного хуже.

И Роар вздохнул:

– Сначала эйол обсудил её внешность, даже Элгора передёрнуло, хотя он тоже горазд на такие разговорчики, но когда это делают такие мужики как мы, между собой, это одно, а когда это говорит человек говорящий от лица бога, да еще не только в присутствии женщины, которую обсуждает, но и при другой… благородной, – это слово Роар прямо выплюнул, – это по меньшей мере неприемлемо.

И Хэла подавила в себе желание фыркнуть, потому что – дружок, ещё как приемлемо и так банально, до скукоты.

– Если бы был Рэтар, – продолжил митар, – то уже в начале этого разговора верховного эйола выставили бы прочь из дома и отправили, даже несмотря на темень, прочь. Но я не феран, Хэла, я не мог его остановить, не мог ничего сделать. А потом он начал обсуждать послушание ведьм, стал говорить о клеймении и о каких-то ошейниках и браслетах, которые используют в других элатах. И тут Лайнар вообще предложила мне выкупить у нас белую ведьму, когда я отказал, она попросила её на время – они попользуются, а потом отдадут её обратно, разумеется за честную плату. Плату, Хэла! Дайте мне попользоваться вот этой ложкой, тарелкой, стулом, столом, оружием… человеком…

– Роар, – и было странно, что он так взвился, потому что жил в этом мире, привык к такому. Дело было в самой девочке.

– Я даже не знаю, как я сдержался, и, конечно, я надерзил, отправив Милену обратно, но всё равно трусливо прикрывшись фразой о том, что при серых дела не обсуждаются, – ему было отчаянно стыдно. – Мерзко от самого себя.

– Надо было меня им в аренду сдать, я бы там шороху навела легонечко.

Мужчина промолчал и шутки не оценил, даже, что такое “аренда” не уточнил.

– Слушай, Роар, перестань, – проговорила Хэла. – Есть мерзкие люди, что поделать? Ты же сам говоришь – выставить их не мог, дом опозорить не мог. А Милена поплачет немного и успокоится. Жизнь штука несправедливая и никто не говорил, что будет легко с ней справляться.

– Меня приводит в ярость моё бессилие и словно я оправдываюсь, – ответил митар. – Я вот словно вижу, как тан на меня осуждающе смотрит, что я так трусливо поступил.

– Боги, Роар, перестань себя грызть, – возмутилась Хэла.

– И я не знаю, но мне стыдно перед Миленой, стыдно и… больно, что ли… она вообще не при чём, почему она должна страдать из-за вот такой мерзости? Или из-за того, что я смог её защитить?

– Так, – Хэла спрыгнула и обошла дерево, встав перед Роаром. – От того, что ты тут стоишь и стенаешь, легче никому не становится. Повинился мне и ладушки, ясно? Не умер никто – вообще успех! Перестань, что с тобой такое?

Ей прям показалось, что она дитё малое отчитывает. Такой мужчина был расстроенный – а она злюка такая, ух, ведьма настоящая!

– Я, – он нахмурился, отвёл от неё взгляд, но продолжать не стал.

– Да, боже, перестань, а? – фыркнула Хэла. – Да загладь свою вину, раз чувствуешь себя виноватым.

– Не думаю, что она захочет…

– Роар, да что за фигня? Захочет – не захочет, – развела она руками и её понесло. – Ты сам, что ей сделал? Ничего. А она, если не дура, понимает это. А то, что она на мир обижена – уж поверь мне у нас в мире тоже есть на что обижаться. Справедливости не существует вообще-то! Просто скажи ртом, что тебе жаль и… ну, не знаю… Возьми уже выведи её погулять, правда! Задолбалась девка в четырёх стенах сидеть. Пусть пройдётся под твоим контролем, чтобы, если что, было кому попу её снова растереть, коли приключений на неё найдет.

– Хэла, – Роар нахмурился, но в него уже вернулось озорство.

– Что “Хэла”? Будто тебе нужно рассказывать, как девок обхаживать! – повела она головой недовольно. – А с ней так вообще не надо быть профи, она вообще цветочек в поле, взял в охапку и вот тебе счастье.

– Цветы помятые обычно не живут, – возразил Роар.

И как они вообще перешли на этот разговор?

– Это смотря, как к делу подойти, – ответила Хэла. – Сорвёшь – завянет, а если лопатку взять, с корнем выкопать, аккуратненько в горшочек пересадить, ухаживать – может и хорошо будет?

Он улыбнулся.

– Хочешь сказать, что мне нужно её растить в горшке? – поинтересовался митар.

– Пффф… у тебя все мысли только о ней, – закатила она глаза. – Извёлся весь. Я уже не могу тебя терпеть, и её терпеть не могу. Вы мне оба надоели. Вы вообще все мне здесь надоели.

Роар рассмеялся и сгрёб Хэлу в объятья. Тёплые такие и, что ж такое, тоскливо так стало, хоть вой.

– По Рэтару соскучилась? – просмеялся митар ей в макушку.

– Весьма, – буркнула в него ведьма. – Хоть кто-то дела делал, а не лясы точил.

– Я боюсь всё испортить, – сказал Роар.

– Да, что там испортить можно? – возмутилась женщина. – Ничего не двигается, ничего не меняется. Пойдёшь в селение – возьми её с собой.

– Хорошо, – он поцеловал Хэлу в макушку и, боже, лучше бы он этого не делал. Внутри всё заныло – как же оказывается не хватает вот этих сильных мужских рук…

Она тяжело вздохнула, замерев в моменте, зажмурившись от тепла и уюта – чтоб тебе… вот же!

[1] – Алевтина "Не ломай"

Глава 19

Милена проснулась и на неё снова накатило нервное и истеричное состояние, когда злость, обиду и уколы ненависти уже нельзя контролировать, они лезут наружу, пытаясь вывернуть наизнанку, и задеть вокруг всё и вся.

Она не могла объяснить, что именно её так расстроило в том, что произошло во время этого мерзкого обеда, или что там это такое было. Не могла. Серые её спрашивали, искренне хотели помочь, утешить, но Мила либо начинала рыдать, либо грубить, обижая тех, кто не виноват был в том, что случилось, да и был в таком же положении, что и она.

Девушка не могла объяснить, как она себя чувствовала, когда стояла перед этим полным разнообразной еды столом, за которым сидели Роар, Элгор, этот отвратительный, холёный мужчина в рыжих одеждах, и тот, которого она уже однажды видела, местный “священник” или как там они тут называются. Ещё там была женщина.

Боже, какая это была женщина… от неё веяло холодом, она выглядела надменной, равными для неё были только братья Горан, сидящие перед ней. И даже Милена не просто видела это, а чувствовала. И эти “священники” не были для неё равными, несмотря на то, что один из них был “верховным” или что-то там ещё.

Женщина не была красивой, но всё в ней было полным такого шика, что ли, что Мила, стоящая перед всеми ними в этом своём сером платье реально почувствовала себя мышью, на которую взирают все возможные хищники, желающие её сожрать.

Она стояла и её тошнило, была готова провалиться сквозь землю, готова была умереть, лишь бы не чувствовать себя вещью, куском мяса, на котором есть ценник, у которого нет жизни, чувств, души…

Когда тот священник стал говорить о том, как можно контролировать ведьм и, как поняла Мила, серых в том числе, она ощутила себя невыносимо беспомощной и наконец-то пришло осознание, что вот она её реальность теперь – на неё можно надеть цепи, ошейник… заклеймить!

А потом та женщина, которая на вид была немногим старше самой Милы, но назвать её девушкой ни за что не получилось бы, стала просить Роара продать ей белую ведьму. Продать…

Этот её шикарный голос, такой властный и такой не живой, безэмоциональный, спокойно произносящий слова о том, что её фернат не постоит за ценой или, если Горанам так сильно не хочется продавать, может они дадут её на время… на время?

В аренду? Лизинг? Попользоваться и потом вернуть?

Роар оборвал речь гостьи и отправил Милу прочь и ведьма даже не знала, как у неё получилось дойти до комнаты серых, где её наконец-то прорвало на истеричные слёзы и стенания.

А потом пришла апатия.

Наверное это был вполне логичный финал всего этого её состояния. Она грызла себя размышляя о том, а что на самом деле чувствуют к ней феран, Элгор и… Роар.

Милена вспоминала поцелуй Элгора и ей было понятно, что он, конечно, считает её такой же вещью, как и вот та женщина, или тот “главный священник”.

Феран наверное видел в ней просто бесполезное приобретение. Он ведь, если подумать, никогда на неё и не смотрел, Мила даже не могла вспомнить какого у него цвета глаза – в целом, да какая разница?

А Роар? Что он чувствовал? Он был добр к ней, он целовал её с такой нежностью, что даже просто воспоминание об этом скручивало её в узел. Неужели, когда они потом говорили, мужчина врал? Может он тоже видел всего лишь инструмент? Неработающий прибор, который можно было починить лаской и вниманием?

И подступала тошнота, слёзы жгли глаза, а в легких не хватало воздуха. Что за мерзость?

Внутри рождалось бесконечное чувство жалости к себе, как тогда, когда мама говорила, что ничего дельного из Милы не выйдет, что она слишком угловатая, слишком несуразная, такая невнятная, кто на такое позарится? Что надо быть умнее, надо работать над собой, но и голова у неё не очень соображает, а значит что на ум рассчитывать? Сплошные нюни.

Да, Милена, кажется всегда была плаксой… “такая ты неженка, что прям хочется тебя прибить, чтобы не мучилась, прости господи,” – и мама закатывала глаза и было понятно, что большего Милена может не ждать. Воспоминание было таким ярким и удушающим, что хотелось пойти и утопиться. И ведь Хэла предлагала… так может так и надо?

– Детка, хватит! – Хэла вернулась с прогулки и Милена даже не заметила, как она подошла к ней и, положив руку на спину, присела рядом на кровати.

Сил отвечать не было, а если и нашлись бы, то кажется девушка сейчас была способна лишь грубостью отвечать на любое проявление к ней добра.

– Знаешь, – вздохнула женщина. – Я иногда так злюсь на то, что тут происходит, а потом понимаю – ну, а на что я злюсь? У нас в мире разве не так? Даже, когда ты работаешь на нормальной работе, тебе платят зарплату, ты в отпуска там разные ходишь, но разве те, кто тобой руководят не относятся к тебе с тем же пренебрежением, с той же надменностью?

Милена всхлипнула.

– Смотрят на тебя, мол ты всего лишь букашка, а я… я твой господин, я могу сделать так, что тебя уже через секунду здесь не будет. И такое повсеместно. Нет, бывает, конечно, что нормально к людям относятся, но чаще всего это исключения подтверждающие правила, – покачала головой Хэла. – Или вот работала я в ресторане менеджером и думаешь во мне человека видели? Гости… официант это вообще какая-то раздражающая опция, без которой не появится на столе еда, а если он накосячил – вот оно, администратор, менеджер, давайте его или её сюда, и мы будем сотрясать воздух, кидаться яростью и тыкать пальцами, брызгать ядовитой слюной, чтобы всем вам неповадно было.

И чёрная ведьма грустно ухмыльнулась:

– Знаешь, как я их всех ненавидела порой? Потому что единицы относятся нормально, но эти единицы, как ложка мёда в бочке дёгтя, а именно вообще порой вот ничего не могут изменить, – вздохнула она. – Или в офисе – стало легче? Да хрен те плавал! Солнышко, везде так. Просто там у нас тебе можно встать и при определённых условиях выйти и громко хлопнуть дверью, посудиться с кем-нибудь, а тут выхода нет, ну или есть, но он удручающий. Не стоит расстраиваться из-за того, что там произошло. Это лишь момент, а момент быстротечен – был и нет его. Знаешь, как в песне поётся “всё пыль на ветру, и мы тоже”

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хэла встала и, поцеловав Милу в висок, пошла в заднюю комнату.

И девушка понимала, что чёрная ведьма права, но от понимания становилось совсем не по себе, понимание не помогало. Милена словно тонула.

– Эй, Милена? – Роар заглянул в комнату и, почесав бороду, сощурился.

– Привет, – машинально отозвалась она обыденным для неё, но таким странным для него словом.

С утра снова навалилась вся бренность бытия. Милена так радовалась, что в комнате, к тому моменту, как она просыпалась, никого уже не было, потому что наверное и не обязательно было сильно стараться привести себя в порядок и можно было также уныло смотреть в стену и ничего не делать.

Он нахмурился приветствию, но ничего не сказал про это.

– Хочешь прогуляться в селение? – спросил митар.

Милена была озадачена и смущена. Внутри было как-то невообразимо странно – для начала эта радость, похожая на цунами, потом обида за то, что случилось, дальше включалась апатия и нежелание шевелиться… но радость-то вот она!

– В общем, – он не дождался от неё ответа, – я пойду в селение и могу взять тебя с собой. Если хочешь, конечно, посмотреть. И пройтись. И… если надумаешь, то я сейчас иду в сторожевые башни, а потом уже в Трит. Как раз будет у тебя время собраться и главное оденься теплее, а то там холодно.

Он как-то странно кивнул, смущённо улыбнулся и исчез за дверью.

Наверное несколько секунд Милена пыталась понять, что же это такое было. Потом на неё навалилось осознание того, как она выглядит.

Боже… боже! Господи! Блииин, она же сейчас чудовище вообще! Сколько времени она не причесывалась? На голове птичье гнездо? Она не умывалась, была всё еще под одеялом в нижней рубахе уже вообще ни разу не свежей на вид и на запах.

Внутри всё завопило от паники.

– Да иди уже, божечки мои, – Хэла ухмыляясь стояла у двери в заднюю комнату.

– Я… я… – девушка с навалившимся на неё ужасом уставилась на женщину. – Ты слышала?

– Достопочтенный митар идёт в селение и позвал тебя с собой, – ответила Хэла. – Иди уже гулять, ты скоро своими тёмными кругами под глазами призовёшь князя тьмы, а твоя аристократическая бледность вот-вот покроется плесенью и перестанет привлекать даже Дракулу.

– Я ужасно выгляжу? – заключила Милена.

– По шкале от одного до десяти? – вздохнула чёрная ведьма. – Ужасно. Но умыть и причесать, одеть уже, наконец, и будет вполне так себе на шестёрочку.

– А восьмёрочка не светит? – промямлила девушка.

– Ого. Это была шутка? Это однозначный прогресс! – усмехнулась женщина. – Иди сюда, а то он уйдёт без тебя, глупая девчонка! Помоем тебя, я тебе косу заплету и помогу одеться.

Милена закивала и встала.

Вообще она не умела быстро собираться. Она всегда всех задерживала, всегда была копушей. Поэтому, если бы не Хэла, то думается собралась бы Мила, как раз к тому моменту, когда Роар вернулся бы из Трита обратно. Но с чёрной ведьмой такое не проходило.

Хэла сама очень быстро собиралась. Утром от момента, когда она вставала и приводила себя в порядок, до того момента, когда она уже выходила из комнаты, проходило так мало времени, что некоторые серые даже вставать с кроватей не успевали.

Сейчас Хэла приложила максимум своих усилий, чтобы Милена собралась быстро и выглядела, ну, пусть на шестёрку, но не на что-то равное нулю, которым она на самом деле себя ощущала.

Чёрная ведьма даже голову ей успела помыть, просушить, используя своё волшебство, заплести непослушные волосы Милы в две косы по бокам и соединить их между собой. И всё это она сделала действительно быстро, потому как, когда девушка вышла через главный вход замка, Роар только спустился с левой сторожевой башни, то есть он не ждал её вот ни секундочки.

Уж не понятно насколько это было хорошо, что она оказалась пунктуальной в этот раз, но было приятно увидеть на его лице действительно радостную улыбку. Правда ведь радостную? Он не может так очаровательно и открыто улыбаться притворяясь… или может?

– Это хорошо, что ты согласилась, – отозвался он, когда они шли по вымощенной камнем дороге в сторону ближайшего селения.

– Угу, – отозвалась она, стараясь успевать за ним и ругая себя за то, что раньше бы даже не почувствовала быстрого темпа ходьбы, а теперь вот её это напрягает.

– Слушай, – Роар остановился и развернулся к ней, – мне очень жаль. Я искренне расстроен тем, что произошло и… прости, меня.

Милена опешила – уж что угодно, но не это… он был таким невероятным. В ней взвились очарование и искренняя, почти детская, радость – ему правда было жаль, правда! Это чёртово сомнение, которое точило её после того жуткого вечера, никак не желало отпустить, никак не получалось поверить, что Роар не относится к ней, как все остальные.

– Я… – она была готова прыгать от восторга, стушевалась, повела головой, – ты не виноват…