Текст книги "О тех, кто не слушает добрых советов (СИ)"

Автор книги: Чемерица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 91 страниц)

====== Предисловие ======

Некоторые обстоятельства, требующие разъяснения.

1. Сюжет принадлежит компании Bethesda Softworks.

2. Примерно половина всех диалогов, а так же текст всех записок, книг, дневников и прочего читаемого контента принадлежат компании Bethesda Softworks. Перевод текста – 1С. Пусть это остается на их совести.

3. Поначалу я собиралась оставить имена, названия и понятия в том же виде, что и в русском переводе, но не смогла. Так что часть из них будет разниться с привычной многим локализованной версией.

Но Братьев Бури я оставлю. И Ульфрика Буревестника. Так им и надо.

4. Некоторые реплики персонажей и события не совпадают по времени с оригинальной игрой и идут не в той последовательности. Это сделано намеренно, для большей логичности сюжета.

5. В тексте иногда используются просторечные слова и выражения. Это тоже специально.

6. Присутствует отсебятина, которой нет в игре. По тем же причинам.

7. Автолевелинг и респаун отсутствуют!!!!! В конце концов это повесть, а не игра.

8. В тексте присутствует драконья речь. Перевод я раньше делала, но потом некто решил, что я умничаю и делаю из своей главной героини Мэри-Сью. Теперь, если хотите узнать, о чем говорят драконы и драугры, воспользуйтесь специальным ресурсом и выполните перевод самостоятельно. Ссылка в примечаниях.

9. Слова на драконьем языке будут транскрибироваться только латиницей. За исключением имен драконов, так как они требуют склонения в зависимости от контекста. Но имена драконов будут записаны латиницей для удобства перевода на нижеуказанном ресурсе.

10. И еще раз: главное – мотивация. Если для достоверности нужно внести изменения в оригинальный сеттинг игры, это будет сделано.

Спасибо за внимание.

P.S. Возможно, я буду еще кое-что дописывать сюда.

Комментарий к Предисловие https://www.thuum.org/translator.php

====== Пролог ======

17-е месяца Последнего зерна

Повозка тряслась и подпрыгивала на ухабах. Из-за отсутствия рессор ее пассажиры ощущали все несовершенства дороги своими задницами. Как минимум для одного из них, вернее, одной, поездка была пыткой – каждая выбоина, каждый камень отдавались очередной вспышкой боли в сломанных костях. Вдобавок навалилась чудовищная усталость – женщине хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. Она прикрыла глаза и теперь пребывала в состоянии, близком к забытью, хотя отчетливо слышала все происходящее вокруг.

– Эй, ты не спишь?

Кажется, это к ней кто-то обратился... Женщина с трудом приподняла веки – прямо напротив сидел очередной поборник независимости Скайрима, белобрысый и грязный, будто отродясь воды с мочалкой не видал. При виде синей шерсти его плаща к горлу подступила тошнота, так что она постаралась побыстрее отвернуться. Но вертеть головой со сломанной ключицей было крайне трудно и очень больно, так что пришлось снова прикрыть глаза.

– Это тебя на границе схватили, что ли?

Едва дыша от холода и усталости, она почти одолела Белый Проход и внезапно уперлась в ворота. Растерянно постояв перед массивной преградой – никем не охраняемой, кстати – она легла на живот и попыталась пролезть под створками. Мешок на спине зацепился за обледенелое дерево и не позволял двинуться дальше. Пришлось снять. Помогая себе руками, она протиснулась под воротами и оказалась, наконец-то, на территории Скайрима.

Дорога едва угадывалась под снегом и была скорее направлением, но хоть куда-то вела. Женщина миновала жидкий лесок, какую-то старую и, судя по всему, заброшенную имперскую башню. Тропа виляла между заснеженными скалами и сугробами, и путнице стало казаться, что она ходит кругами, но дорога вдруг устремилась вниз.

Ноги соскользнули с обледенелого камня, она полетела вниз и шлепнулась наземь. Затем поднялась и продолжила спуск.

Снега определенно стало меньше. Женщина напомнила себе, что лето еще не закончилось. В этих проклятых горах легко об этом забыть.

Она вошла в темный сосновый лес, озираясь. Снег почти исчез, и теперь женщина осторожно ступала по подлеску, стараясь не шуметь, и то и дело оглядываясь по сторонам. Она изо всех сил напрягала слух – на чужой земле следует вести себя осторожнее.

Она уже вышла на опушку, когда вдруг кто-то за ее спиной рявкнул:

– А ну стоять!

Выражение «сердце в пятки ушло» сразу приобрело смысл, правда, казалось, что оно не в пятках, а существенно ниже – где-то под землей. Женщина, решив, что это солдаты-пограничники явились по ее душу, бросилась было бежать, но была остановлена стрелой, вонзившейся прямо возле носков ее сапог. Она застыла на месте, трясясь от ужаса. Потом кто-то схватил ее за плечо и грубо развернул лицом к говорившему.

Это и впрямь были солдаты, только не Имперского легиона. По крайней мере, облачены они были не в стандартную броню легионеров, а в какие-то стеганые туники без рукавов, обмотанные шерстяными плащами сверху. Было их шестеро, включая того, кто держал ее за плечо.

– Ты кто такая? Отвечай, живо! – рявкнул он, сильнее сжимая пальцы, отчего женщина тихо взвыла.

С тоской понимая, что попала в руки тех самых повстанцев, о которых столько ужасов рассказывают, она выдавила:

– Я лекарка, врачеватель, людей лечу. Послушайте, это просто недоразуме... – В этот момент ее собеседник без дальнейших разговоров врезал лекарке кулаком в живот.

Никогда, за всю ее почти тридцатилетнюю жизнь, ее не били... так. В детстве монахини секли за шалости, в уже более взрослую пору скандальная тетка на рынке дала пощечину, но никогда вот так. Тем более мужчина.

Удар пришелся чуть повыше пупка. Женщина согнулась пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть, и непременно упала бы, если бы ее все еще не держал тот повстанец. Тут подал голос другой норд:

– Эй, Убби, смотри, что это у нее на шее?

«На шее?»

К несчастью, когда целительница наклонилась, из-за ворота ее теплого дублета выскользнул дешевый кулончик, купленный еще в Бруме. Торговец, продавший его, божился, что украшение найдено в ближайших к городу эльфийских руинах – Риэле. Не лучшая реклама для товара в нынешние времена, но женщине вещица понравилась – стилизована в айлейдском стиле, да и стоила всего десять септимов.

Убби свободной рукой схватил злосчастный кулончик и потянул его вверх, заставив его владелицу сначала выпрямиться, а затем и вовсе подняться на цыпочки, так что их лица оказались примерно на одном уровне.

– Эльфийские цацки, значит?! – злобно прошипел норд, свирепо буравя белесыми глазками женщину. – Ну и что тебе пришлось сделать, чтобы подачку заслужить? Сколько раз ноги и задницу раздвинуть, а?

Ответа ему, видимо, не требовалось, так как не успела лекарка рассказать, откуда взялся кулон, как мужик замахнулся уже другой рукой, метя в лицо. Единственное, что она успела сделать – повернуть голову, так что удар пришелся не в нос и передние зубы, а в челюсть и скулу.

На сей раз она упала, потому что Убби наконец ее отпустил. Сквозь шум в ушах женщина слышала одобрительные выкрики других повстанцев, но через секунду это перестало ее занимать, так как в ее ребра с хрустом врезался сапог.

Женщина лежала на холодной земле, пытаясь вдохнуть, когда кто-то схватил ее за косу и поднял на ноги, заломив левую руку за спину. Не Убби, кто-то другой. Убби стоял неподалеку и подбрасывал на ладони украшение, сорванное с ее шеи.

– Ну что, сука, скажешь нам, за что эльфы тебя одарили? – спросил он, по-волчьи оскалившись.

Лекарка закашлялась, судорожно вдохнула и едва не вскрикнула от боли – сломанные ребра дали о себе знать; потом она подняла голову и посмотрела на своих мучителей, чувствуя, как изнутри поднимается волна глухой и безнадежной, но вместе с тем горячей злобы.

–Скажу.

Женщина сунула пальцы свободной руки в рот и выдернула держащийся на честном слове коренной зуб. Секунду посмотрела на него и бросила на землю, что вызвало вспышку веселья среди повстанцев.

– Конечно скажу. Именно за то, что ты предположил, – сказала она, с ненавистью глядя на Убби. – Я с ними спала. Много раз. Они считают, я горяча.

Им это не понравилось. Очень не понравилось. Послышались грязные ругательства, а Убби презрительно сплюнул.

– Какая жалость, а мы-то хотели с тобой позабавиться, – с отвращением и долей разочарования сказал тот, кто держал ее за волосы. – Теперь к тебе и прикасаться-то противно.

С этими словами он отпустил ее шевелюру и брезгливо пихнул женщину в спину, отчего она опять упала, только на четвереньки.

– Что ж тебе, человеческих мужиков не хватало, что ли? – спросил, вернее спросила третья, и лекарка с ужасом поняла, что среди этих выродков не только мужчины.

– Да как сказать, – кое-как справившись с собой, проговорила она. – Все человеческие, понимаешь ли, спускают стрелу раньше, чем я успеваю тетиву натянуть...

На сей раз двумя ударами они не ограничились.

– Надо ж тебе было налететь на имперскую засаду…

Баба-повстанец не слишком церемонилась, стаскивая с нее одежду, но лекарка приказывала себе не стонать и не хныкать, когда нордка тревожила покалеченные ребра, левую ключицу и левую кисть – они, как оказалось, тоже были сломаны. Наконец, тетка стянула с нее штаны, и их бывшая владелица осталась лежать на холодной земле в одном белье, прижимая руки к груди. Еще двое потрошили оброненный целительницей рюкзак, отшвыривая бесполезные, по их мнению, вещи в стороны. Убби и еще один о чем-то спорили на весьма повышенных тонах, а пятый прилаживал веревочную петлю на ближайшем дереве.

«Меня повесят».

Нордка сгребла одежду в кучу и, прихватив сапоги, направилась к двум другим мятежникам, которые уже опустошили рюкзак и пересчитывали найденные монеты.

– Семьсот двадцать пять септимов, – объявил один из них, в то время как женщина запихивала трофейные сапоги и одежду в рюкзак.

– Отлично, Талос к нам сегодня милостив, – отозвался Убби. – Давайте заканчивать.

Двое подошли и, схватив пленницу под руки (она с трудом удержалась от вопля боли), подняли ее на ноги. Затем потащили к петле. Третий надел петлю ей на шею и затянул узел. Потом он и четвертый заняли позицию у другого конца веревки.

«Значит, меня просто вздернут, – поняла целительница. – Подвесят и оставят задыхаться».

Тем временем Убби встал прямо перед лекаркой, откашлялся и провозгласил:

– Итак, ты, имперская шлюха, обвиняешься в преступлениях против народа Скайрима и приговариваешься к казни через повешение. – Он кивнул держащим женщину повстанцам.

Ноги ее подкосились и целительница тяжело осела на землю, но в следующий момент почувствовала, как в шею врезается веревка, а ступни отрываются от земли. Женщина захрипела и инстинктивно попыталась оттянуть петлю от шеи – палачи даже не связали ей руки, наверное, чтобы продлить мучения.

…Казалось, прошли годы, а она все еще была жива. Внезапно что-то с огромной силой ударило снизу, а хватка веревочной петли на шее ослабла. Женщина не сразу поняла, что лежит на земле, заходясь жутким кашлем. Когда вернулась способность видеть, выяснилось, что рядом с ней лежит повстанец, который готовил петлю. Глаза норда были широко раскрыты и уже начали стекленеть – в спине у него торчали две стрелы.

Со всех сторон доносились дикие вопли, перемежаемые каким-то лязгом. До целительницы не сразу дошло, что на проклятой опушке этого проклятого леса идет бой. Она попыталась уползти в какое-нибудь безопасное место, но безуспешно. Краем глаза женщина увидела, как нордка, раздевавшая ее, удирает со всех ног в чащу леса, но, кажется, кроме пленницы этого никто не заметил.

Как и ожидалось, повстанцев атаковали имперские солдаты. Видимо, первым они подстрелили того, с петлей, а затем, пользуясь замешательством врагов, напали и успели убить еще двоих, прежде чем последний безымянный норд и Убби контратаковали. Того безымянного женщина не видела, но проклятый Убби оказался чересчур хорошим рубакой – положил уже трех легионеров. Хотя, возможно, объяснить успехи повстанца можно было длиной его клинка, здоровенного двуручника, тогда как легионеры были вооружены стандартными имперскими мечами.

– Да расстреляйте вы этого ублюдка! – взревел один из солдат, когда Убби насадил на клинок еще одного его товарища.

В следующий момент мятежник получил стрелу в грудь, еще одну в бедро, зашатался, но не упал, только взревел по-медвежьи и двинулся было на противника, но следующая угодила ему в глаз, успокоив навеки.

Легионеры принялись подсчитывать потери. Последний раненый Убби солдат вскоре превратился в убитого, остальные, кажется, получили только синяки и ссадины.

– Эй, парни! – крикнул один из солдат. – Этот не сдох, просто без сознания.

Женщина осторожно подняла голову: двое легионеров тащили того самого безымянного норда.

– Давайте его к повозкам. Поедет вместе с остальными, – произнес голос прямо над ней. – И не забудьте еще их подружку. Вот тут она валяется.

«Подождите! Я же не с ними!» – хотела крикнуть лекарка, но ее не хватило даже на шепот.

– ...они и нас поймали, и ворюгу этого.

Упомянутый ворюга, одетый в такой же наряд из мешковины, что и лекарка теперь – солдаты оделили вместо отобранных повстанцами вещей – не замедлил высказаться:

– Проклятые Братья Бури! В Скайриме было тихо, пока вы бунтовать не начали. И Империи ни до чего дела не было. Если бы они вас не искали, я бы сейчас украл одну из их лошадей и рванул в Хаммерфелл, – добавил он и обратился к соседке: – Эй, ты! Нам с тобой здесь не место. Это за Братьями Бури Империя охотится.

С замечанием насчет места женщина была полностью согласна. По крайней мере, насчет себя.

– Мы сейчас все братья и сестры по судьбе, ворюга, – сообщил повстанец.

Пока они препирались, женщина осторожно попыталась согнуть левую руку в локте и прижать к туловищу. Со связанными запястьями это было очень трудно, даже если бы она не чувствовала боли. Лекарка умоляла солдат не связывать ей руки, или связать, но не так как остальным, но они даже слушать не стали. Так же, как не стали слушать ее оправдания. Когда она попросила оказать ей первую помощь, легионер рассмеялся ей в лицо, но все же не стал сильно затягивать ремни на запястьях, дав некоторую свободу конечностям. Перелома ребер, скорее всего, не было, видимо, только трещины – дышать было больно. С кистью, кажется, тоже обошлось – просто сильный ушиб.

Болтовня повстанца и конокрада была прервана раздраженным окриком возницы:

– Эй, вы там, сзади, а ну заткнитесь!

Чтобы отвлечься от боли, женщина осторожно осмотрелась. Процессию, состоящую из нескольких повозок с заключенными, возглавлял всадник в золоченой броне. Лекарка решила, что это какой-то большой начальник. Еще наблюдалось большое количество конвоиров, пожалуй, их было даже чересчур много. И все они были хорошо вооружены.

Вообще, средство передвижения представляло собой обычную телегу, вдоль бортов которой располагались скамьи. Следовало признать, легионеры перевозили заключенных с удобствами: по четыре человека в каждой, не считая правивших ими стражников. В «ее» повозке, кроме самой лекарки, повстанца напротив и вора на одной скамье с говорливым мятежником, путешествовал еще один пассажир. Это был крупный, богато одетый мужчина с рыжевато-русыми волосами и крючковатым носом, сидевший рядом с целительницей. Самой занимательной деталью его внешности был кляп. Зачем ему еще и рот завязали грязной тряпкой, было совсем непонятно, потому что остальным задержанным просто стянули запястья кожаными ремнями.

Вор тоже обратил внимание на этого человека и спросил:

– А с ним-то что не так, а?

– Попридержи язык, – свирепо сказал повстанец. – Перед тобой Ульфрик Буревестник, истинный король Скайрима!

Целительнице имя ни о чем не говорило, зато конокрад, видимо, знал, кто это.

– Ульфрик? Ярл Виндхельма? – переспросил он. – Но… ты же вожак восстания! Если тебя схватили… О боги, куда нас везут?!

Теперь было понятно, отчего столько стражи… Главного бунтовщика везли, как-никак.

– Я не знаю, куда нас везут, но Совнгард ждет, – хмуро отозвался мятежник.

– Нет, не может быть, – простонал вор. – Я сплю. Я сплю...

Было холодно. Женщина совсем озябла в своей мешковине. Надо же, в Сиродиле в это время года еще фрукты на деревьях вызревают, а здесь того и гляди снег пойдет.

Всеобщее молчание было вновь нарушено повстанцем:

– Эй, конокрад, а ты из какой деревни?

– Тебе-то что? – раздраженно отозвался тот.

– Последние мысли норда всегда должны быть о доме.

– Рорикстед, – сказал вор после долгого молчания. – Я... я из Рорикстеда.

Впереди показались серые стены, сложенные из серых булыжников. Женщина прищурилась, чтобы рассмотреть получше. Пока все, что удалось увидеть – эти самые стены высотой в два человеческих роста и крытый настил для дозорных поверху…

Дорога шла под уклон. Ворота были широко распахнуты и неуклонно приближались. Кто-то, скорее всего, один из встречающих солдат, отрапортовал:

– Здравия желаю, генерал! Палач уже ждет.

Несмотря на все пережитые ею сегодня события, женщина вздрогнула. Проглотив комок в горле, она попыталась взять себя в руки.

– Хорошо, – ответил предводитель процессии. – Покончим с этим.

– Шор, Мара, Дибелла, Кинарет, Акатош... – Как оказалось, у конокрада тоже был хороший слух. – Боги, пожалуйста, помогите мне.

Повозки одна за другой миновали ворота. Повстанец повернулся, чтобы лучше рассмотреть всадников недалеко от проема – генерала и еще кого-то.

– Смотри-ка, генерал Туллий, военный наместник.

Упоминание палача помогло забыть о боли и усталости. Лекарка невольно вытянула шею, чтобы лучше видеть, но перелом ключицы тут же напомнил о себе. Она зашипела от боли сквозь стиснутые зубы и зажмурилась. Мятежник же, после некоторой паузы, продолжил с явной злобой в голосе:

– А с ним, похоже, талморцы. Проклятые эльфы! Наверняка это все они подстроили.

Целительница открыла глаза и впервые прямо посмотрела на повстанца. Тот, обернувшись в пол оборота, злобно таращился на парочку всадников в отдалении. Одним из них был командир в золоченых доспехах, вторым – некто в темных одеждах с капюшоном. Женщина скользнула по ним взглядом и отвернулась.

За каменными стенами располагалось несколько нордских домишек. Телега проезжала по единственной улице деревеньки, когда повстанец сообщил:

– Это Хелген. Был я как-то влюблен в девчонку из этих краев. Интересно, Вилод еще варит мед с можжевеловыми ягодами? – Он помолчал. – Когда я был мальцом, мне казалось, что нет ничего безопаснее имперских крепостей. Смешно.

На веранде одного из домов сидел мальчик – первый скайримский ребенок, которого женщине довелось увидеть, и, на первый взгляд, единственный в Хелгене. Парнишка с явным любопытством разглядывал проезжающих мимо всадников и пассажиров повозок.

– Папа, кто это такие? Куда они идут? – поинтересовался он у мужчины, стоявшего рядом.

– Иди-ка в дом, малыш, да поскорее.

– Почему? – удивился мальчишка. – Я хочу поглядеть на солдат.

– А ну домой, живо!

– Да, папа…

Ребенок с понурым видом скрылся в доме, а лекарка похолодела: если папаша настоял, чтобы мальчик ушел с площади, значит, здесь затевается нечто совсем не подходящее для детских глаз.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Хелген – деревенька, выстроенная возле стен маленькой имперской крепости. Как и все подобные постройки, что в Сиродиле, что в других провинциях, укрепление знавало лучшие времена: когда телега подъехала к нему вплотную, женщина увидела, что одна из башен давно развалилась, а стены требуют ремонта.

– Выводите их из повозок! – приказал женский голос.

Их возница поравнялся с остальными телегами и бросил вожжи. Вор испуганно спросил:

– Почему мы остановились?

– А ты как думаешь? Приехали. – Белобрысый мятежник тяжело поднялся. – Пошли. Не будем заставлять богов ждать.

– Нет! Постойте! – в отчаянии крикнул конокрад. – Мы не повстанцы!

Женщина отметила это «мы». Может и конокрад, но, по крайней мере, он и о ней пытался позаботиться.

– Прими смерть с достоинством, вор, – предложил болтун в синем плаще.

– Скажи им правду! – не сдавался тот. – Мы не с тобой! Это ошибка!

Оба они по очереди спрыгнули на мостовую вслед за ярлом, который теперь стоял лицом к двум имперским солдатам. Лекарка, поднявшаяся со своего места позже остальных, решила, что прыгать – не лучшее решение в ее состоянии. Так что сначала она с трудом села на деревянный настил повозки, а потом сползла на землю.

Местные жители высыпали из своих домов и бросаться на выручку повстанцам не спешили. То ли здесь не было сочувствующих бунтовщикам, то ли солдаты, вооруженные длинными луками, не вдохновляли на подвиги. Ни одного ребенка. На площади, ближе к центральной башне была установлена плаха. Рядом застыл огромный мужик в капюшоне-маске. Еще дальше, за плахой, стояла женщина в желто-коричневой монашеской робе с капюшоном – жрица Аркея, наверное.

«Виселицы не видно, – прикинула лекарка, – четвертовать вряд ли будут – хотят побыстрее разделаться. Значит, станут головы рубить…»

Сортировка пленников шла полным ходом. Ехавших в первых двух повозках уже пересчитали, и теперь они нестройной толпой стояли в ожидании экзекуции. Целительница перевела взгляд на солдат перед ней и ее спутниками. Старший (судя по тяжелой броне с цельнокованым нагрудником) офицер был совсем небольшого роста, и лекарка вдруг поняла, что это женщина. Еще один рослый легионер был нордом, судя по габаритам и рубленым чертам лица. В руках он держал угольную палочку для письма и книгу в кожаном переплете.

Женщина-командир провозгласила:

– Когда вызовем, делайте шаг вперед. По одному.

– Ох, и любят имперцы все делать по списку... – проворчал Брат Бури.

Норд-легионер с книгой назвал первое имя:

– Ульфрик Буревестник, ярл Виндхельма.

Мятежный ярл вышел вперед, и еще один солдат проводил его к уже отсортированным бунтовщикам.

– Я горжусь тем, что служил тебе, ярл Ульфрик! – громко сказал бывший спутник целительницы.

«Когда же ты заткнешься? – поморщилась целительница».

– Ралоф из Ривервуда.

Говорливый Брат Бури, оказавшийся этим самым Ралофом, был так же сопровожден к его соратникам.

– Локир из Рорикстеда.

Вор выкрикнул:

– Нет! Я не мятежник! Вы не имеете права! – Он, явно совершенно неожиданно для стражников, сорвался с места и кинулся бежать, голося: – Я вам не дамся!

– Стой! – рявкнула капитанша и скомандовала: – Лучники!

Убежать далеко Локир не успел. Со своего места целительница не могла видеть, куда именно попала стрела, но бедняга был убит на месте, даже не успев вскрикнуть. Тетка в доспехах с мрачным удовлетворением поинтересовалась у остальных пленников:

– Кто еще хочет поспорить?

Других героев не нашлось.

После небольшой заминки, вызванной Локиром, легионер с тетрадкой перевел взгляд на лекарку.

– Постойте-ка. Эй ты! Шаг вперед. – И, когда она повиновалась, спросил: – А кто ты?

Женщина сглотнула, облизала пересохшие губы и с трудом выговорила:

– Б… Банрион… из Готтлсфонта… Сиродил…

– Далеко тебя занесло… Что ты делаешь в Скайриме? – пробормотал солдат и, посмотрев свои записи, в растерянности повернулся к командиру: – Капитан, а с этой что делать? Ее в списках нет.

В Банри затеплилась, было, надежда, но тут же угасла, когда командираша сказала:

– Забудь про список. Давай ее на плаху.

– Как прикажете, капитан, – произнес солдат и негромко добавил, обращаясь к Банри: – Мне очень жаль. Мы отправим твои останки в Сиродил.

Банри устало опустила голову. Она замешкалась, переваривая тот факт, что ее второй раз за сегодняшний день казнят, так что солдату-норду пришлось сказать:

– Иди за капитаном.

Банри с тоской повернулась и поплелась за командиршей. Встав рядом с каким-то мятежником, она безнадежно смотрела прямо перед собой, не отвлекаясь на разные мелочи. На площади, прямо перед провинившимся ярлом стоял генерал – худощавый седовласый имперец средних лет в той самой золоченой броне. Осмотрев приговоренных, он начал свою речь, обратившись сперва к зачинщику восстания:

– Ульфрик Буревестник! Здесь, в Хелгене, тебя кто-то зовет героем. Но герой не станет использовать дар Голоса, чтобы убить короля и узурпировать трон!

Банри шевельнулась. Что еще за дар такой?

Ульфрик промычал что-то сквозь кляп, злобно сверкая глазами, но остался непонятым.

– Вы начали эту войну и погрузили Скайрим в хаос, – продолжал Туллий, обращаясь уже ко всем мятежникам, – а теперь Империя воздаст вам по заслугам и восстановит мир!

Он все еще стоял лицом к Ульфрику, когда раздался этот звук. Ничего подобного Банри не слышала. Больше всего он напоминал вой, но ни одно живое существо, известное ей, не могло издать таких звуков. К тому же, шел откуда-то сверху… Хоть и с трудом, но женщина подняла голову – народ на площади дружно пялился в небеса.

– Что это было? – обеспокоенно спросил солдат, который опрашивал Банри.

– Ничего, – буркнул генерал и повернулся к капитанше: – Продолжайте.

Женщина вытянулась по стойке «смирно».

– Да, генерал Туллий.

Генерал отошел в сторонку, чтобы не мешать процессу, а капитан тем временем приказывала служительнице Аркея подготовить бунтовщиков к переходу в мир иной. Жрица с готовностью вышла вперед и простерла руки перед толпой осужденных.

– Ныне же вверяем мы души ваши Этериусу, и да пребудет с вами благословение Восьмерых… – завела она, но была грубо прервана каким-то рыжим Братом Бури, который решительно двинулся к плахе:

– Во имя Талоса могучего, заткнись и давай к делу!

– Как скажете, – пожала плечами жрица и вернулась на свое место.

Выглядела она слегка раздраженной, отчего Банри подумалось, что такие ситуации с повстанцами, наверное, то и дело происходят.

Мятежник встал перед плахой и осведомился:

– Я что, все утро ждать буду? – Когда солдаты прижали жертву к плахе, тот ухмыльнулся: – Мои предки улыбаются, глядя на меня, имперцы, а ваши – улыбаются вам?

Банри следила взглядом, как палач заносил топор, но закрыла глаза, когда он его опускал. Видеть этого было не нужно. Хватало и того, что она это слышала.

– Имперские ублюдки! – выкрикнула какая-то женщина из толпы приговоренных, когда голова казненного скатилась в специальный ящик.

Ее крик потонул среди других, одобрительных:

– Поделом!

– Смерть Братьям Бури!

Банри услышала, как Ралоф пробормотал где-то справа от нее:

– Жил без страха и умер без страха.

Тело и отделенную голову унесли по приказу капитана, которая затем скомандовала:

– Дальше – предательница из Сиродила!

Вой с небес раздался вновь. Все опять уставились на небо, а норд-легионер заметил:

– Опять то же самое. Слышите?

– Может, птица какая? – дрогнувшим голосом предположила одна из мятежниц. – Какая-нибудь перелетная?..

– Заткнись! – гаркнула командирша. – Следующий, говорю!

– Иди к плахе, – негромко произнес легионер, обращаясь к имперке. – Твоя очередь.

Банри на ватных ногах двинулась вперед, к колоде. Подойдя вплотную, она сама опустилась на колени, не дожидаясь стражников – внезапно ей захотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Но наклониться и улечься на плаху она не могла из-за перелома.

– Ну, чего ждешь, – буркнул палач. – Очередь задерживаешь.

– Я не могу, – прошептала Банри. – У меня кости… сломаны…

– Если не можешь, тебе помогут, – разозлился кат и крикнул капитанше: – Эй, не хочет она укладываться!

– Подождите,– умоляюще попросила Банри, когда по знаку командира к ней подошли двое солдат. – Нет! Постойте! – Это она уже выкрикнула, когда ее прижали к колоде. Боль была такая, что женщина пронзительно взвыла, а из глаз хлынули слезы.

– Капитан! – позвал один из солдат. – Она, похоже, от боли орет. Может и впрямь у нее чего сломано?

– И что же, нам ждать, пока зарастет? – раздраженно сказала эта бабища. – Эй, палач, давай быстрее! От ее воплей в ушах звенит.

– Чтоб ты сдохла, гадина! – заорала Банри. – Чтоб тебя пополам разорвало!

Слезы текли и мешались с еще не остывшей кровью мятежника – плаху даже не обмыли перед повторным использованием. Банри широко открыла глаза, глядя, как палач замахивается топором. Но в следующий момент она увидела нечто такое, что заставило ее забыть и о неотвратимо приближающейся смерти, и о жуткой боли.

…Он вынырнул из-за горного кряжа – кажущийся огромным даже с такого расстояния, и абсолютно черный. Да, вынырнул – другое слово трудно подобрать – с удивительным изяществом для столь внушительного создания – и вновь скрылся, уже в облаках.

– Смотрите! – заорал один из солдат. – Вон там – за тучами!

Люди ударились в крик, солдаты метались туда-сюда, пытаясь удержать перепуганных повстанцев, палач замер с занесенным топором. Банри почувствовала, как хватка легионеров на ее плечах ослабла, но она так и продолжала лежать, опираясь грудью на плаху.

– Это что еще такое, Обливион его побери? – закричал генерал.

Капитанша, пытающаяся навести порядок среди перепуганных пленников и не менее перепуганного личного состава, взревела:

– Часовые, что вы видите?

«Ты что, слепая? – подумала Банри. – Неужели не видишь, что это…»

– Дракон! – дико завизжала какая-то женщина.

Деревенские заверещали. Легионеры, те, что еще держали себя в руках, пытались не дать пленникам разбежаться. Дракон, покружив над деревней, вдруг пошел на снижение, и перепуганные вопли слились в один истошный ор.

Когда монстр всем весом приземлился на центральную башню Хелгена, произошло маленькое землетрясение. Каменная кладка, казалось, просела под такой массой, а раствор кое-где начал крошиться. Палач, так и не успевший опустить топор, не удержался на ногах и упал на колени рядом с несостоявшейся жертвой.

– Не стойте столбом! Убейте эту тварь! – завопил Туллий. – Стража, уводите горожан!

Дракон раскрыл пасть и взревел так, что Банри показалось, будто небо треснуло. Она была недалека от истины – в ту же секунду местность стала напоминать самый кошмарный из планов Обливиона: клубящиеся черные тучи скрыли солнце, и из них посыпались раскаленные камни величиной с бычью голову. Несколько человек, включая палача, были убиты на месте в первые же секунды.

Банри соскользнула с плахи и, оглушенная драконьим воплем, лежала на окровавленной мостовой. Потом попыталась приподняться, сделав упор на правую руку, и кто-то схватил ее за шиворот.

– Эй ты! Подъем!

Женщина с трудом повернула голову. Ралоф. Он выпустил ее рубаху и отбежал в сторону, маня ее за собой.

Площадь перед плахой почти опустела – уцелевшие разбегались кто куда. Дракон, взлетевший с башни, снова описал круг над селением и теперь собирался, видимо, делать второй заход.

– Пошли, второго шанса боги нам не дадут! – снова позвал повстанец. – Сюда!

Он развернулся и со всех ног кинулся к дальней башне. Имперка, поднявшись-таки на ноги, поковыляла следом.

====== Акт I. Глава 1. На свободу! ======