Текст книги "Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Майк Гелприн,Николай Иванов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Оксана Ветловская,Ирина Скидневская,Елена Щетинина,Лариса Львова,Юлия Саймоназари,Лин Яровой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 290 (всего у книги 353 страниц)

– Смотрите, кто явился!

Емельянов молча отодвинул стул и сел.

– Что, совесть взыграла? Решил узнать о переговорах? – презрительно спросил Королевич. – Да они бы провалились, если б не я. Ну ты учудил! А еще «сотрудник месяца»… Шизик, да? В роду психические были?

– У меня предложение, – хрипло сказал Емельянов.

– В смысле?

Емельянов подался вперед и, понизив голос, объяснил:

– Предлагаю сделку. Клад Степана Разина – за Машу.

– Чего-о?

– Двадцать лет назад, – начал Емельянов, давя в себе желание передумать, – я нашел на одном острове клад…

Дальше пришлось умолкнуть: пришла официантка. Емельянов заказал салат и повторил, когда девушка упорхнула:

– Я нашел клад. Монеты, рубины… Огромные деньги, что тогда, что сейчас. Но брать не стал. Я… я хотел сам богатства добиться.

– Во дура-а-ак, – протянул Королевич и жадно спросил: – А дальше?

– Закопал там, где нашел. А потом мы отсюда уехали.

Емельянов замолчал и через силу продолжил:

– Только я знаю, где это место. И я покажу тебе. Я отдам тебе клад – если ты оставишь Машу. Навсегда.

Королевич моргнул. Затем, прищурясь, смерил Емельянова взглядом.

– Оставить Машу. Навсегда, – с расстановкой повторил он и, взяв ручку, крутанул ее в пальцах. – А ты не врешь? Да вроде не врешь. Ты же у нас хороший, правильный мальчик…

Ручка крутанулась еще раз. И еще. Емельянов томительно ждал решения, весь превратившись в слух.

Но вот Королевич все обдумал, прикинул… и наконец кивнул.

– Старинный клад за нашу Машу. А давай! Я согласен!

Пружина, засевшая внутри у Емельянова, чуть расслабилась.

«Клюнул».

– Только учти, Емеля, – улыбаясь, негромко добавил Королевич, – Если все же наврал – убью.

– Не наврал. Дай слово, что оставишь ее. Поклянись.

«Знаю, что так твоя клятва – ничто. Но нарушить ее не позволит Щука».

– О’кей, клянусь, – легко поклялся Королевич. – Бери свою Машку с потрохами. А я кого получше найду. Ведь правду говорят, – добавил он, когда вернулась официантка, – что в Самаре самые красивые девушки…

Девчонка порозовела. Королевич же, подмигнув ей, оплатил счет и встал.

– Приходи через час, обсудим детали. А пока…

Королевич осклабился.

– Не грусти, Емеля. Получишь свою Марью-царевну. Как в сказке, – сказал он и загоготал.

Емельянов вдруг похолодел.

Королевич так и смеялся, пока шел к выходу. Проводив его взглядом, Емельянов невидяще уставился на салат. Внутренности скрутило в морской узел, в ушах зазвенело, когда нехорошее предчувствие захлестнуло, окунув в водоворот мыслей.

«Я не Емеля».

Кулаки сжались.

«Я – Иван-дурак».

Кинув на стол купюру, Емельянов встал и отправился к себе. Лицо его было бледным, но решительным.

Он еще не знал, что будет делать с этим. Но он обязательно придумает.

А сперва – позвонит на работу.

– …С тех пор гора Тип-Тяв так и называется, – закончила Манчиха и потянулась.

Емеля, что сидел рядом с ней, покосился на свою болячку.

– Манчих…

– А?

– Ты про гигантских щук что-нибудь знаешь?

Манчиха задумалась и просияла.

– Знаю!

Емеля сглотнул. Болячка вдруг нестерпимо зачесалась.

– Читала, один немецкий император однажды поймал щуку. Ее гейльброннской назвали, по местному городу. Выловил, нацепил на нее колечко… – усмехнувшись, Манчиха щелкнула сережку. – А потом, спустя два века, ее поймали опять. Здоровую, больше пяти метров! Но…

– Что?

– Это липа была. Скелет потом изучили, выяснили, что он из нескольких состоит: из костей обычных щучек.

Емеля закусил губу.

– А еще, – добавила Манчиха, – есть северные легенды. А может, и не легенды. У папы монография одного русского этнографа есть, Богораз фамилия. Он когда-то чукчей изучал. Так вот, там всякие щуки упоминаются. Одну местные называли: «Кусливая рыба». Она жила в тундре, в озере. Людоедом была.

– Людоедом?..

– Угу, – серьезно кивнула Манчиха. – Человек, на самом деле, о природе еще мало знает. Может, северяне не обманывали. Может, и правда такие рыбины существовали… или существуют… Лишь бы не у нас.

– Да, – помедлив, согласился Емеля и сразу вспомнил коряжник.

Вчера, когда он очнулся, тумана уже не было. Тихо, солнечно. Лодка почти сухая, весла на месте.

А в нескольких метрах от него, зацепившись крючком за обломанный ствол, плавает удочка.

Емеля не мог сказать, сколько времени смотрел на нее. В чувство привел комар. А потом вспомнился укус твари.

Ахнув, Емеля скорей осмотрел руку. Кровь уже запеклась, и не поймешь, от чего травма: с тем же успехом мог просто ободраться о какой-нибудь кустарник. Кажется, спустя вечность он осмелился подобрать удочку и уплыть.

А дальше… Дальше Емеля так и не смог рассказать хоть кому-то о Щуке.

– Все, я удить! – объявила Манчиха. – Ты со мной?

Емеля не ответил. Затем все же встал.

– Да. С тобой.

Он не струсит. Не оставит подругу одну. А то вдруг приплывет Кусливая рыба и…

«Она говорила про желания. Что исполнит твои желания», – напомнил внутренний голос, и Емеля споткнулся.

«Не думай об этом».

Легко сказать, не думай. По-хорошему, сейчас он должен был кричать всем об ужасной рыбе. Вдруг и правда людоед? С каким-нибудь воздействием на голову? Вдруг жертвы скоро будут?..

«И виноват будешь ты, – припечатала совесть, когда они уже были в лодке. – Потому что не предупредил!»

Емеля зажмурился. Тихонько позвал:

– Манчих…

– Что?

– Я…

Емеля умолк.

– Что? Ну что?

– Так, не важно, – буркнул он и стал смотреть в воду.

Манчиха уже наловила окушков, а у него до сих пор не клевало. Несмотря на переживания, это было обидно. Ведь не новичок.

В памяти вновь всплыла Щука, что сменилась картинкой из сказок: довольный парень держит в руках говорящую рыбу.

«По щучьему веленью, по моему хотенью… – вспомнил Емеля и рассеянно закончил фразу: – Вот бы поймать три здоровенных щуки…»

Его поплавок внезапно дернулся.

И пошел вглубь.

– Подсекай! – оглянувшись, завопила Манчиха.

Но Емеля и сам знал, что делать. Поборов шок, он подсек рыбину и…

– Ни фига себе! – присвистнула Манчиха, когда вываживание завершилось. – Вот это крокодил!

Емеля смотрел на крупную, кило на пять, щуку и не мог выдавить и слова.

– На простого червя поймал? Ну чудеса!

Оцепенение сменилось страхом, страх – гордостью.

А после – захотелось еще.

Спустя три часа Емеля гордо шел по улице. На его кукане висела самая большая щука, остальные, помогая ему, несла Манчиха.

Внутри сидела радость. Он смог, поймал! Да не одну! И эта радость мягко, но настойчиво оттесняла понимание того, что это Щука исполнила его желание.

Емеля тряхнул головой. Он подумает об этом позже. А пока…

– Мр-р-ау!

Из куста выскочил Васька и вцепился в щуку.

– Пшел вон! – заорал Емеля.

Радость сдуло. Внутри полыхнул гнев, что стал больше, когда кошак упрямо повис на рыбе, не желая сдаваться.

– Отцепись! – завопил Емеля, занося ногу для пинка.

– Не надо! – вскрикнула Манчиха.

Но он не успел ударить: кот бросил щуку и, выпустив когти, царапнул его по руке.

– Ай!..

Емеля уронил кукан. Щука шлепнулась в пыль, а по коже потекло горячее.

– Гнида облезлая!.. – проорал Емеля вслед коту.

– Емель, да чего ты… да это просто…

– Просто Васька? – зло перебил Емеля, повернув к подруге лицо. – Да чтоб он сдох, сволочь!

«По щучьему веленью, по моему хотенью! Чтоб. Он. Сдох!»

Манчиха попятилась.

– Емель… ты сегодня какой-то… с щуками… и вообще…

Емеля не успел прикусить язык:

– А что щуки? Тебя что, завидки берут? Сама-то, умная такая, ни одной не поймала!

В лице Манчихи дрогнула жилка. А потом оно стало каменным.

Отвернувшись, девушка продолжила путь. Но теперь она шла, сомкнув губы и глядя лишь на дорогу. Молча дошла до Емелиного дома, молча бросила улов у забора. И так же молча ушла. Емеля не смог и не захотел ее остановить.

«Ну и подумаешь. Тоже мне, цаца», – зло подумал он, заходя в дом.

Бабушки не было. Видимо, отошла в магазин. Емеля сложил рыбу и тут услышал скрип калитки. А после…

Рыдая, бабушка рассказала, как прямо на ее глазах машина насмерть сбила Ваську.

«Ой. Чтоб он сдох. Я же так загадал?.. Что-то… что-то скверно получилось», – мрачно подумал Емеля и приобнял бабушку:

– Бабуль, успокойся… Пошли. Я тебе улов покажу…

Позже, сидя в комнате, Емеля напряженно думал. Это что получается? Она и правда будет исполнять все его желания?

«Дождался».

Емеля усмехнулся, но сразу нахмурился.

«А еще Манчиху обидел. Единственного друга… Дебил!»

Надо сходить к ней, извиниться.

Внезапно стала зудеть рука. Забыв про болячку, Емеля не глядя почесался… и замер, когда ногти наткнулись на гладкое.

Сердце забилось быстрей. Болячки не было: ни на коже, ни, содранной, под ногтями. Вместо нее, мерцая бронзой, красовались две крупные, каждая – сантиметра три, чешуйки.

– Твою ж…

Это что, знак Щуки? Теперь всегда на нем будет?

«А что я маме скажу?»

Емеля покусал губы. Ладно. Надо решать проблемы по мере поступления. Может, пройдет через два дня. Да и прикольно, так-то… Круче тату.

Чем дольше Емеля смотрел на чешую, тем больше она ему нравилась. А какие теперь открываются возможности!

«Желания? Хорошо…» – прошелестела в воспоминании Щука.

Уже поздний вечер. Надо бежать к Манчихе.

Или… А если сначала…

Безумная мысль вдруг вспыхнула фейерверком.

Емеля обмотал руку обрывком старой майки (пока лучше спрятать, мало ли) и выскользнул в теплый вечер.

Одна улица, вторая… Емеля не успел нырнуть в заросли, когда его окликнули:

– Эй, городской!

Емеля обернулся.

Позади стоял злобный Гриня. Рядом, на поводке, скалился еще более злобный Чак.

«Ох ты».

– Чего тебе? – хладнокровно спросил Емеля, но ладони предательски вспотели.

На его памяти Чака вывели на прогулку впервые. Обычно он сидел на участке, на цепи, да рявкал на всех, кто проходил мимо. Зверюга была беспородная, но сильная. Опасная.

Гриня ощерился.

– Ты знаешь. Куда банку дел?

«Е…»

– Банку? Какую?

Чак утробно зарычал. У Грини дернулся глаз. Миг – и пацан взорвался:

– Это был ты! Чак твой запах учуял! От пляжа до твоего дома сраного вел!..

– На каком пляже? Да что за банка? – захлопал ресницами Емеля.

Как назло, рядом ни души.

– Не отпирайся! – Гриня сорвался на визг. – Больше некому! Подслушал, да? Разыграл? Да ты знаешь, что нам Кир устроил?!

Гриня поморщился, приложив ладонь к ребрам, и опять ожег Емелю взглядом.

– Где банка с тварью? Отвечай!

– На фиг иди, а? – попробовал послать его Емеля.

Повернуться бы да идти дальше. Но как-то не хочется поворачиваться спиной.

– Так, да? За бабку не боишься? – вдруг зловеще спросил Гриня.

– Ты че…

– Думаешь, не можем подкараулить ее? Да раз плюнуть. Чак любит старые косточки!

Зарычав, Емеля шагнул вперед, но зубы пса лязгнули, заставляя отпрянуть.

– Ну что?

Емеля сжал кулаки. Улыбнулся. И, развернувшись, спокойно пошел в заросли.

Гриня задохнулся. А потом скомандовал:

– Чак, фас!

«По щучьему веленью…»

Поводок слетел с кулака, и когти пса взрыли землю.

«По моему хотенью…»

Топот, жаркое дыхание за спиной.

«Я хочу…»

Звуки погони стихли, сзади послышался вскрик…

И сменился высоким девчачьим визгом.

Емеля нырнул за дерево и побежал.

Его ждал клад.

Ночь была тихой и прекрасной. Время для сна и любви, никак не для темных дел.

«Сегодня плохое кончится. И начнется хорошее», – подумал Емельянов, сидя на веслах.

Арендованная лодка легко шла по воде. Вдалеке мелькали огни, светил, освещая путь, фонарь; сзади, прикрытое брезентом, лежало необходимое: лопата, веревка, канистра с бензином и не только…

А впереди, опустив руку в воду, улыбался Королевич.

«Ничего. И на моей улице праздник будет».

И на моей улице.

Взгляд вернулся к родному селу.

«Я навещу могилу, бабушка. Навещу тебя».

– Ну и где остров? – спросил Королевич.

– Скоро будет, – скупо ответил Емельянов.

Нутро кольнул страх. А вдруг он ошибся? Вдруг Щука давно померла? А если нет и он прав, то сможет ли сделать все, как надо?

«Смогу. Ради бабушки и Манчихи. Ради Маши и себя. Смогу. Итак, Щука…»

Емельянов помедлил.

«Я вернулся к тебе. По щучьему веленью, по моему хотенью… Открой мне остров. Отдай клад».

Долгое время ничего не происходило. А потом появился туман. Как и тогда, годы назад.

– Ни хрена себе! – восхитился Королевич, вытаскивая смартфон.

Емельянов следил за ним, прищурясь. Красуется… Когда он впервые столкнулся с Щукой, у него не было ни фотика, ни телефона. Досмартфонные времена.

– Это что? – внезапно спросил Королевич. – Оптическая иллюзия? Что природа творит!

Туман рассеялся, образуя портал на воде. Кусок из другой, сказочной реальности – той самой, где правила Щука.

Вдали уже темнел остров, покрытый черной ракушкой. И там…

– Приплыли, – объявил Емельянов.

Что ж.

Пан или пропал.

…Голыш тюкнулся в окно Манчихи и упал в траву.

Вокруг пели сверчки; на руке, подставленные ветру, зудели уже четыре чешуйки.

Пару часов назад, когда Емеля примчался домой, бабушка встретила его свежими новостями. Что, мол, Гриню в больницу увезли: пес его чуть не до смерти покусал, еле спасли бедного.

«Пофиг», – подумал тогда Емеля. Ведь он нашел клад!

Дождавшись, когда бабушка уснет, Емеля выскользнул из дома с рюкзаком, лопатой и фонариком. И побежал к подруге.

В комнате вспыхнул свет, и за стеклом выросла тень.

– Открой!

Помедлив, Манчиха открыла. Буркнула:

– Чего тебе?

– Я нашел клад!

Манчиха моргнула. Открыла и закрыла рот.

– Собирайся! Быстро! – приказал Емеля и побежал из сада.

Не прошло и пяти минут, как подруга выросла рядом с ним. Вся холодность исчезла, глаза засияли в темноте.

– Емелька! Что за дела? Колись!

Он усмехнулся.

– Рано еще. Побежали!

Позже, сидя на веслах, Емеля посмотрел на Манчиху и тихо сказал:

– Слушай… Прости меня, а? Я тогда не в себе был, нахамил…

Манчиха улыбнулась.

– И ты меня прости. Я тоже хороша, психанула.

– Друзья?

– Друзья, – рассмеялась Манчиха.

Емеля расплылся в улыбке. Все было хорошо. Скоро они приплывут на остров и…

– Емель… – оглядевшись, вдруг сказала Манчиха. – Может, хватит секретов? Куда плывем? Что за клад?

– Щас сама увидишь, – ответил Емеля.

А потом появился туман: резко, за секунду. Емеля улыбнулся – и увидел впереди портал с островом.

– Емель… – У Манчихи отвисла челюсть.

– Доплывем, и я…

– Емель! – В голосе Манчихи прозвенел страх. – Я здесь два дня назад проплывала! Не было никакого острова! Он не мог…

– Мог, – перебил ее Емеля.

Чем бледнее становилась Манчиха, тем увереннее он чувствовал себя. Будто это он теперь был старшим.

– Не ссы. Все нормально, гарантия!

– Да пойми…

– Я тут уже был. И клад нашел!

Манчиха прикусила язык. Судя по лицу, она изо всех сил пыталась придумать какое-то объяснение всему – и ей никак это не удавалось.

Границу между мирами – а мирами ли? – они пересекли без всяких ощущений. Здесь, у острова Щуки, тоже вихрился туман, но гуще и темнее.

– Выпрыгивай, – скомандовал Емеля, когда лодка приблизилась к мелководью.

Вместе они вытащили ее на берег, усыпанный странной черной ракушкой. Раковины хрустели, выпуская белесую слизь. Заметив это, Манчиха передернулась, Емеля только рассмеялся.

– Пойдем!

Но Манчиха не сдвинулась с места. Она продолжала оглядываться, и на ее лице читалось нешуточное беспокойство.

– Не тормози! Сама ж говорила: человек мало что знает о природе. Вот доказательство!

Манчиха не ответила. Потом, встряхнувшись, все же подошла. Мол, давай. Показывай.

И Емеля показал. У берега раскинулись кусты, рядом с которыми торчало дерево с бледной, похожей на яичную скорлупу, корой. Казалось, это оно было источником тумана.

– Смотри!

Емеля утянул подругу за дерево. Там, у корней, виднелся полуоткопанный сундук. Старинный, тоже в ракушках.

Манчиха изменилась в лице. Присев, стала неверяще трогать находку.

– Отойди! Я открою!

Лопата ударила в навесной замок: раз, другой…

– Есть!

Бросив лопату, Емеля вместе с подругой подцепил крышку, открыл и… Манчиха судорожно вздохнула.

– Да! – расхохотался Емеля.

Щука не обманула. Тогда, после пожелания, его привела к острову какая-то неведомая сила. Она указала место, где, за неимением лопаты, он стал копать сперва плоским камнем, а затем ногтями. Сундук был неглубоко. И оказался полон золотых монет, самоцветов и драгоценностей.

– Это тебе! Это я для тебя загадал! Правда, круто? А все Щука!

– Кто? – дрогнув, спросила Манчиха и будто очнулась: уронила взятый было рубин, взглянула на Емелю.

– Щука! Волшебная!

Емеля стал взахлеб рассказывать.

Манчиха слушала молча. Бледная, явно в шоке, она ничего не говорила, пока друг не закончил. А потом встала.

– Уплываем. Сейчас же.

– Ты че…

Но Манчиха вцепилась в него и потащила.

– Сдурела? Пусти!

Емеля попытался вывернуться. Вроде ничего такого, но подруга вскрикнула и отскочила. Фонарик высветил на ее пальцах кровь.

– Откуда… – прошептал Емеля и понял.

– Повернись, – жестяным голосом приказала Манчиха. – Покажи руку!

Но Емеля и так знал, что увидит там. Чешуйки, что вздыбились острыми краями, защищая хозяина. Разглядев их, Манчиха выругалась. Матерно, впервые при нем.

– Что? Подумаешь, чешуя…

– Подумаешь?! Ты нормальный? Ты… ты снюхался с какой-то нечистью! Ты кота убил! И чуть не убил человека!

– Она не нечисть, – набычился Емеля.

Манчиха посмотрела на него с жалостью.

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что она хорошая и чем придется платить? Кем ты станешь, за эти твои желания?

– Я же спас…

Манчиха хотела сказать еще что-то, но мотнула головой и побежала к лодке.

– Скорей!

Теперь и она взялась за весла. Непрерывно озираясь, Манчиха правила к привычным берегам. Кажется, даже шептала молитвы.

Емеля не прислушивался. Внутри засела обида. Он для нее, а она…

– Я же для тебя клад просил! – выпалил Емеля на обратном пути, пока они поднимались по крутому берегу.

Манчиха оскалилась.

– Не нужны мне подачки! Я сама хотела его найти. Без блюдечка с голубой каемочкой!

– Но…

– Саш, – сказала Манчиха, пожалуй, первый раз называя его настоящим именем. Голос ее стал каким-то усталым. – Нельзя так… В этой жизни надо драться. Надо всего добиваться самому! Вот когда будет радостно.

Емеля не ответил. Он хмуро взбирался, больше не защищая Щуку. И так сболтнул лишнего, хватит.

Так, молча, они и шли через лес, когда Манчиха добавила:

– Расскажем все взрослым. Они должны знать! И с чешуей разберемся. Мы одолеем нечисть! Тут хитрость нужна, как в сказках. Верю, что они были неспроста. Помнишь ведь, что находчивому герою всегда улыбается удача? Вот. Главное – обхитрить ее, застать врасплох, когда она уже празднует победу! Нужно со спецами по мифологии поболтать. И я папу…

Манчиха вдруг осеклась. Воздух донес запах знакомого одеколона, и Емеля остановился.

– Салют, полуночнички.

Впереди, прислонясь к дереву, стоял Кир. Рядом – двое его приятелей.

Остров не изменился. Те же ракушки, кусты, тот же туман…

То же дерево.

– Ну, куда идем? – Королевич потер руки.

– Погоди. Нужно вспомнить, – не сразу откликнулся Емельянов.

Королевич насмешливо скривил губы.

– Сколько шагов к северу, сколько – к западу?

– Типа того.

– Лады. Мне спешить некуда.

Емельянов посмотрел на соперника, что отвернулся и стал расхаживать вдоль берега, не отрывая глаз от воды. Смелый, беспечный… ненавистный. Делает вид, что все в порядке.

«Не отвлекайся!»

Он должен победить. А для этого надо действовать быстро.

Крепко сжав лопату, Емельянов повернулся в сторону дерева – а потом рванул совсем в другую сторону.

Подбежать, ударить, оглушить. Ему удалось лишь первое: Королевич успел обернуться и отскочить.

– Ах ты сука!

Рука врага нырнула под ветровку, выхватывая незаметный до сих пор пистолет. В следующий миг щеку Емельянова обожгло; он споткнулся и упал, выронив лопату.

– Что, не ждал? Не думал, что у меня чуйка? – держа его на мушке, процедил Королевич. – Встать!

Емельянов медленно поднялся. Кажется, у острова плеснуло – словно что-то большое, выпрыгнув из воды, вновь плюхнулось в нее.

«Давай!»

Пригнувшись, Емельянов бросился на врага. Он правильно рассчитал: выстрел громыхнул в сторону, и они свалились – так же, как недавно.

Только в этот раз проигрывать было нельзя.

В голове не осталось ничего, кроме слова: «Победить». И, когда лапы Королевича уже сомкнулись на его горле, под руку попался тот самый плоский камень.

Взмах! Удар!

Враг странно всхлипнул, глаза его закатились.

И поверженный Королевич рухнул.

– Саша, беги, – спокойно сказала Манчиха, когда парни двинулись вперед: у Кира в руке тяжелая ветка, у двоих – арматура. Намерения очевидны.

Но Емеля сжал кулаки и встал перед ней.

– Беги!

Манчиха отпихнула его. И парни напали: двое ринулись на нее, третий замахнулся на Емелю.

– Позови подмогу!

Арматура проехала по плечу; Емеля увернулся и изо всех сил пнул врага.

Промах. Новый замах. Силы явно неравны.

– Спасайся!..

Емеля инстинктивно бросился в сторону. Нырнув в кусты, он на адреналине пробежал около десяти метров, а потом остановился.

За ним никто не гнался. Это не за ним они пришли. Им была нужна лишь Манчиха, которую теперь…

«Щука!..»

Осознание ошибки окунуло в кипяток. Емеля застонал. Ему не надо звать на помощь: пока добежит до села, будет поздно. Он сам должен и может помочь!

«По щучьему веленью, по моему хотенью! Щука, пусть Манчиха победит всех и спасется!» – загадал Емеля и, развернувшись, помчался обратно.

…Манчиха извивалась под Киром, что пытался сладить с ней сам. Одной рукой расстегивал свои штаны и приговаривал:

– Что, сучка? Допрыгалась?

– Мразь! – выплюнула девушка и укусила его подбородок.

Вскрикнув, Кир ударил Манчиху по лицу.

Она не отбила удар. Лишь продолжила беспомощно трепыхаться.

«Щука! Спаси ее!»

Сидя в кустах, Емеля отчаянно молил ту, что прежде быстро исполняла его желания, но не получал загаданного. Небо светлело, сердце колотилось, а Манчиха…

– Сейчас, сейчас… – пыхтя, приговаривал Кир.

«Щука! Дай мне сил! Помоги мне их победить!..» – вспыхнуло в голове отчаянное, и Емеля кинулся на врага.

Прихвостни Кира не успели его перехватить. Крича, Емеля врезался в Кира и начал дубасить по всему, до чего доставал.

Но враг, сперва ошалевший от напора, оклемался быстро.

Удар в ухо прилетел неведомо откуда. А потом мир разлетелся в клочья.

– …Не трожь его! – спустя вечность услышал Емеля.

Приоткрыв глаза, он успел увидеть, как Кир отшвыривает Манчиху. Как она падает на землю, издав странный всхлип… И вдруг обмякает.

– Э, че это с ней?

– Камень… ударилась…

– Кир, ты че…

– Уходим! Быстро!

Емеля начал ползти к Манчихе, когда в кустах еще не стихли шорохи. Дыхание девушки, потерявшей сознание, было слабым, а волосы на затылке уже слиплись от крови.

«Врач. Ей нужен врач!»

Емеля попытался поднять ее, протащить хоть пару метров – бесполезно. Он был слишком слаб.

«Шевелись!»

Его била неукротимая дрожь. Перевязав голову подруги обрывком своей майки, Емеля кое-как поднялся на ноги.

– Я скоро… Я вернусь… – чуть не плача, пообещал Емеля.

И побежал за помощью.

…Клад был на том же месте. Казалось, Емельянов покинул остров пять минут назад. Вот камень, у которого он стоял, вот кусты, где Манчиха…

Емельянов отогнал горькое воспоминание, вытер ободранную выстрелом щеку и стал привязывать Королевича к дереву. Затем взял канистру. Вскоре на врага густо полился бензин. И плевать, что льет в рану на голове.

Ведь Королевич – Щукин сын.

Емельянов оскалился, вспомнив разговор с отделом кадров. Анна Ивановна, что по старинке копировала все страницы паспортов, была единственной из женщин, кто не любил Королевича. Вот и разгласила его персданные. Именно от нее Емельянов узнал, что тот когда-то был прописан в Тольятти.

Он говорил, что никогда не был в Самаре, но такого просто не могло быть. Он подал гендиру идею отправить на переговоры себя и его – это уже отдел маркетинга подсказал. Он легко, не моргнув и глазом, поверил в клад на острове.

Все было специально. Королевич специально заманил его в город, повинуясь Щуке. Он вернул Емельянова и очень обрадовался, когда глупая жертва сама предложила удобный ему план.

«Ничего. Еще повоюем», – подумал Емельянов и повернулся к воде.

– Эй, Щука!

Ответа нет, но плеск в тумане все ближе. Королевич завозился, открыл глаза. Шмыгнул носом.

– Ты что… Ты что задумал?

Вместо ответа Емельянов поднес к нему огонек зажигалки.

– Емельянов!.. – задохнулся Королевич. – Ты чокнулся? За что?!

– За все хорошее. За себя, за родных… и Щуку.

– Какую щуку? Быстро развязал!..

Емельянов хохотнул. Глаза его стали злыми и безумными.

– Хороший ты актер. Просто отменный.

– Мудила, пусти! Тебе это с рук не сойдет! Меня искать будут! Меня…

– Щука! – крикнул Емельянов, перекрыв его вопли. – Плыви сюда! Или я поджарю твоего сына!

И Щука услышала.

– Емелечка? Кушать будешь? – прозвучало за дверью.

Емеля не ответил.

Как она может не понимать? Какое теперь, к черту, кушать? Зачем?..

В глазах защипало.

Белое лицо. Умиротворенное, тихое… Но уже нет ее, той самой улыбки.

И Манчихи нет.

– Емелечка?

– Не буду я ничего! – взорвался Емеля.

Бабушка ойкнула и стихла. Ушла. Через пять минут вернется снова.

А Манчиха…

Емеля зажмурился.

«Это ты виноват. Ты повел ее туда. Если б не ты…»

– Щука, – прошептал Емеля, открыв глаза.

В зеркале отражался пацан с повязкой на руке. Под ней, сверкая, прятались чешуйки. То же самое количество.

– Я же просил!

Все обернулось катастрофой. Добравшись до села, Емеля забарабанил в дверь местного врача, затем помчался к отцу подруги и рассказал ему все. А там – крики, сборы…

После, уже мчась обратно в толпе людей, Емеля все думал, что вот-вот навстречу им попадется веселая и здоровая Манчиха. Но ее не было, зубы стискивались, бег продолжался.

А потом, добежав до злосчастного места, все увидели неподвижное тело.

Емеля прошелся из угла в угол.

Мертвую Манчиху увезли в Самару, на экспертизу. Милиция опросила всех приятелей пропавшего Кира и его друзей. Разумеется, никто ничего не знал. Ни они, ни родня. Скоро их объявили в розыск.

– Почему ты не помогла? – сквозь зубы спросил Емеля.

Теперь он находился под домашним арестом: бабушка запретила выходить на улицу, пока не приедет папа. Вдруг Кир объявится и решит отомстить? А на их участке, охраняя, стал ходить дядя Прохор.

«Щука! Ну почему?»

Хотелось рыдать, но слезы не шли.

«Откуда ты знаешь, что она хорошая?» – вспомнились слова Манчихи.

Странная тварь. Нечисть. Емеля до сих пор не знал, кто такая Щука. И чем больше думал о ней сейчас – тем больше зверел.

А когда ярость дошла до предела – пошел к окну.

Рама не скрипнула. Емеля спрыгнул в траву и притаился. Надо было выждать, пока дядя не отойдет за угол.

Минута, вторая…

Емеля рванул с места. Скоро он уже сидел в своей лодке.

Ему предстояло дело.

Емеля почти не запомнил, как плыл до коряжника. Сейчас, в середине дня, в нем не было тумана. Но птицы не пели, только тихо плескалась вода.

– Щука! – яростно прокричал Емеля.

В дно лодки тут же ткнулись, приветствуя.

«Ты вернулся...»

Чутье заставило глянуть влево. Там, в глубине, рубинами из клада мерцали огромные глаза.

Ярость немного угасла, а нутро кольнул страх. Но мысль о мертвой Манчихе подстегнула.

– Ты обещала выполнять… Обещала выполнять желания!

«Обещала?» – вопрос. Или утверждение? Емеля не понял, но, когда хотел спросить снова, позади послышалась работа весел.

– Так-так… Кто тут у нас? – с ухмылочкой спросил Кир.

Емеля застыл. Сзади, точно драккары викингов, к нему подкрадывались две лодки.

– Не ждал, стукач? Думал, никто не видел? Думал, я такое с рук спущу?

Кир говорил весело, но глаза были лютые.

– А не спущу. Не посмотрю, что мелкий.

– Тебя посадят, – разлепив губы, прохрипел Емеля.

Парни заржали.

– Пускай сперва поймают!

Они подплыли ближе. Минута – и…

– Жаль, Манчиху не отымел, – добавил Кир. – На тот свет отправилась… Туда ей, суке, и дорога.

– Скотина! – не выдержав, взревел Емеля. – Что ты понимаешь?! Она была лучше всех! Она моим другом была! Да если б не ты! Если б не вы… Да лучше б вы…

Он не успел сказать все, что так жгло язык. Лишь подумал. И мгновенно, вспышкой, в голове проснулась Щука:

«Это я исполню. Я помогу, мой сын…»

На руке дрогнули чешуйки, а вокруг, словно по щелчку пальцев, появился туман. Глазищи растворились в воде, и Емеля, заледенев, понял, что сейчас произойдет.

– Че за?..

– Ребзи, я…

Волна хлестнула семихвостной плетью. И первая лодка перевернулась, выбрасывая людей в воду, где их ждал ужас.

– Не надо!.. – закричал Емеля, но было поздно.

Друг Кира, который первым вынырнул на воздух, не успел сказать и слова: какая-то сила резко дернула его вниз, и Кир заорал, заметив, как метнулось рядом с ним огромное тулово.

Вода вскипела, выбросив алый фонтан. Отчаянно матерясь, парень во второй лодке пытался затащить в нее Кира, когда Щука напала снова: она выпрыгнула из воды, широко раззявив страшную пасть. И Емеля – мокрый, оцепеневший – еще успел увидеть, как на ее «короне» болтаются ошметки мяса.

Многоголосый вопль, опрокинутая лодчонка. Место, где только что барахтались люди, забурлило, точно рыбий котел. Малахитовая вода стала розовой, затем – ярко-красной. Лодку Емели качнуло, и ужас, что вспыхнул от этого, заставил взяться за весла и грести, грести, прочь, быстрей, от проклятого места и проклятой Щуки, от голоса совести и…

– Помоги!

Хрип за спиной.

– Помоги-и-и!

Дрожа, Емеля обернулся. Позади, цепляясь за перевернутую лодку, умолял о спасении Кир. Из его ног, откусанных до паха, толчками выходила кровь, смешиваясь с водой.

– Помоги-и… И-и-и!

Из воды вылетела остроносая морда. Хватанув Кира за культи, Щука дернула головой, отбрасывая огрызок человека в туман. И, помедлив, нырнула за добычей.

Емеля не смотрел, что было дальше. Страх, скрутивший внутренности, был так силен, что он очнулся лишь на берегу.

Бросив лодку, Емеля помчался домой. В глазах стоял проклятый туман, ноги заплетались, а в ушах звенели предсмертные крики.

«Куда ты, сын? Ты мой. Ты не можешь убежать…»

– Я не твой, – выдавил Емеля.

Манчиха была права. Эта тварь – зло. Ему не надо было трогать ее. С самого начала.

А Манчиха… Почему она не спасла ее?

«Потому что не захотела. Она знала, что Манчиха ее подозревает».

Мох на вертком, стремительном теле. Зубы-иглы, зубы-шампуры. Бронзовая чешуя.

«Теперь ты тоже мой сын…»

– Неправда!

Всхлипывая, Емеля остановился и сдернул повязку.

Новая чешуйка. И старые – еще тверже, крупнее.

– Я не твой, – сквозь зубы повторил Емеля.

Пальцы дрожали, когда он вытащил перочинный нож. Тряслись, когда начал резать. Но он сделал все, как надо. И так – полуживой, окровавленный – доковылял до дома.

– Ты! – бросился навстречу дядя Прохор. – Ты куда делся, мы везде…

Дядя запнулся. Но тут, чуть не падая, с другого конца улицы показалась еле бегущая бабушка.

– Емеля!..

Бабушка всхлипнула и стала оседать на дорогу. Лицо ее скривилось, оплывая с одной стороны.

– Бабушка! – заорал Емеля, кидаясь к ней.

Он не заметил, как рядом вырос папа. Не слышал тех, кто спрашивал, что случилось. Мир рухнул в бездну, где плавала довольная, сытая Щука.