Текст книги "Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Майк Гелприн,Николай Иванов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Оксана Ветловская,Ирина Скидневская,Елена Щетинина,Лариса Львова,Юлия Саймоназари,Лин Яровой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 240 (всего у книги 353 страниц)

Голова егеря откинулась на подушку. Он лежал, закрыв глаза, прислушиваясь к происходящему внизу.

Существо завозилось, вновь скрипнув сеткой кровати. Стеклянное донышко чиркнуло по линолеуму, шорох и бормотание сменились бульканьем. Еле слышный плеск – часть жидкости пролилась на пол.

Вскоре все стихло. Егерь ждал. Через несколько минут из-под кровати послышался громкий храп. Ночник перестал гудеть и вновь засветил в полную силу, наполняя комнату уютным желтым теплом.

– То-то же.

Егерь натянул на голову подушку, щелкнул выключателем, отвернулся к стене и заснул.

Дом поднимался рано, наполняя внутреннее пространство звуками. Сверху послышался стук – на пол что-то уронили, – затем кряхтенье и шарканье подошв. Из-за стены доносились обрывки разговора и монотонное звучание телепередачи. Егерь открыл глаза, выныривая из забытья. Огляделся и, стряхнув остатки сна, первым делом полез под кровать.

Там было пусто – лишь линолеум с глубокими царапинами да пара дохлых мух. Домовой исчез, бросив остатки трапезы. Опрокинутый стакан валялся на боку – молоко засохло на донышке. Очерствевшая корка лежала в дальнем конце у самого плинтуса.

Егерь прислушался. На секунду почудилось, что откуда-то, не из-за стены, а из того места, которое находится совсем рядом, но при этом скрыто от глаз по утрам, доносится храп.

Хмыкнув, егерь прошел на кухню и приготовил себе нехитрый завтрак – пару бутербродов да крепкий сладкий кофе во внушительной кружке с отколотой ручкой. Выспаться как следует в эту ночь не удалось.

Он уже доедал, когда появился дядя Миша, открыл холодильник и начал греметь посудой. Хозяин был бодр и даже весел, что-то напевая себе под нос.

«Ни намека на похмелье, – снова поразился егерь. – Вот что значит хорошая экология». Но вслух спросил:

– Что там, за окном, моросит?

Дядя Миша сдвинул край занавески. Его лицо скривилось.

– Моросит окаянный, чтоб ему пусто сделалось. Тьфу, предсказатели хреновы. На рыбалку ведь хотел. – Он посмотрел на егеря. – Сегодня в леса?

– Позже, – покачал тот головой. И спросил: – Дядя Миша, скажи, а где у вас тут кладбище?

Грунтовая дорога уткнулась в железные ворота решетчатого забора. Егерь потянул на себя створку – та подалась с тихим скрипом. Путь до кладбища занял у него около получаса – не дождавшись автобуса, он решил пойти пешком. Все это время черная колонна телецентра маячила где-то на горизонте, то и дело попадая в поле зрения. Будто специально напоминала о себе.

«Успеется, – подумал егерь. – До тебя я еще доберусь».

Пройдя по вытоптанной сотнями ног тропинке, он обогнул длинное одноэтажное здание и остановился. С торца у стены под матерчатым навесом были выставлены разнообразные ритуальные штуки – аляповатые пластмассовые венки, надгробные камни с надписями и без, черные с золотом мотки траурных лент.

Там же, укрываясь от дождя, устроились двое работников. Один уже в годах, обладатель пышных пожелтевших от табака усов, другой – значительно моложе. Оба сидели прямо на гробу, на нем же стояла початая бутылка водки, пластиковые стаканчики, рядом на подстеленной газете была разложена нехитрая закуска.

– Администрация дальше, – буркнул старший не поворачиваясь.

– Поможете, мужики? – Егерь перевел взгляд от стаканчиков на бутылку. Оставалось едва ли больше половины. – Заплачу.

– А что делать-то? – прищурился младший.

– Да яму выкопать.

– Глубокую? – оскалился могильщик.

– Дай-ка прикинуть… – решил подыграть ему егерь. – Метра полтора.

Работники переглянулись. В глазах младшего светился азарт: он был еще полон сил и охоч до любой халтуры. Его старший товарищ был более прагматичен – выпивка и закусь были здесь и сейчас, а работа, как известно, не волк. Но водка уже подходила к концу, и, взвесив все за и против, усатый наконец согласился.

– Две, – деловито заключил он. – В валюте.

– Это в какой такой валюте? – спросил егерь. – В долларах, что ли?

– Да на что мне твои даллары! До банка ближнего сорок верст на собаке. Есть валюта твердая, а есть валюта жидкая. – Он поднял стакан. – Сечешь?

– Пожалуй.

– Тогда по рукам. – Старший поднялся со своего места, качнулся. Егерь с сомнением посмотрел на него.

– Да ты не боись, шеф. Мы свое дело знаем. Ноги, понимаешь, затекли от безделья. Усопший скоро будет?

– Будет, обязательно будет.

– Ну пошли тогда. Только инструмент захватим.

Петляя между синих крестов, они перешли через дренажную канаву и оказались на самом краю кладбища. Могилы здесь были совсем свежие – грунт не успел осесть. Надгробные камни еще только предстояло установить, и возле каждого захоронения в землю была воткнута табличка с именем. Егерь повертел головой, отыскивая нужную.

– Вот здесь.

– Что значит «здесь»? – спросил усатый. Он стоял, опираясь обеими руками на лопату. – Не видишь разве, что тут уже другой клиент лежит? Пойдем, покажу, где место свободное.

– Нет, – помотал головой егерь. – Яма мне здесь нужна. Если что – готов добавить. В валюте.

Младший выпучил глаза и, перехватив лопату, пошел на егеря. Тот подобрался, готовясь дать отпор.

– Ах ты падла! Да я тебя…

– Спокойно, – осадил его старший и обратился к егерю: – Такое кощунство на целый ящик потянет. И клиент должен остаться на месте.

Младший побледнел.

– Лексеич, ты что…

– Обожди, Костя, – прервал усатый. – Не видишь, нужда у человека? Он безобразий творить не станет – сделает, что хотел, и уйдет. А коли чудить вздумает, так мы разобраться всегда успеем. – Могильщик выразительно качнул черенком лопаты. – Ну так что, по рукам? – Он с хитрецой глянул на егеря.

– Идет, – кивнул тот.

– Э-э-э, не-е-ет, – вполголоса протянул младший. – Я на такое не подписывался, – добавил он скорее для очистки совести. Было понятно, что перечить более опытному товарищу он не станет.

– Ну тогда за работу.

Поплевав на ладони, мужики принялись копать. Работали они споро. Младший скинул рубаху, его поджарое тело лоснилось от пота. Через несколько минут показалась деревянная крышка.

– Вскрываем? – спросил усатый.

Его товарищ поморщился. Судя по нежно-салатовому цвету лица, ему было явно не по себе то ли от происходящего, то ли от выпитого накануне.

– Я сам, – ответил егерь. – Вот. – Он достал из кармана деньги и протянул могильщику.

Тот послюнявил палец и, демонстрируя богатый опыт, ловко пересчитал купюры. Суммы с лихвой хватало на ящик и даже больше.

– Вы идите к себе. А минут через двадцать можете возвращаться и закапывать.

– Псих ненормальный, – пробормотал себе под нос младший, сжимая побелевшими пальцами лопату. Но развивать свою мысль не стал – от денег отказываться не хотелось.

– Пойдем, Костя.

Могильщики ушли, и егерь опустился на колени. Гвозди заскрипели, покидая доски. В нос тут же ударил тяжелый удушающий запах. Крышка отошла не без усилий, с треском, и егерь отложил ее в сторону. Заглянул внутрь. Труп Гриши Яблонского был там, где ему и положено.

Тело мальчика еще не начало разлагаться. Пожелтевшее, будто отлитое из дешевой пластмассы лицо постепенно покрывалось капельками дождя. Несмотря на то, что егерь видывал всякое, в горле встал ком.

Осторожно касаясь покойника, егерь внимательно осмотрел его. Ни следа повреждений от падения – только на шее выделяется багровый рубец. То ли соседский мальчик был прав, то ли похоронщики на славу потрудились, чтобы придать телу божеский вид.

Он стал спускаться ниже, стараясь не упустить ни малейшей детали. Обратил внимание на руки. Правый кулак крепко стиснут. Повинуясь наитию, егерь аккуратно разжал скованные окоченением тонкие пальцы. В ладони мертвеца что-то было. Егерь ухватил и вытащил нечто по виду напоминающее паклю, поднес к свету, рассмотрел. Пакля оказалась клубком спутанных черных волос. Он снова взглянул на ребенка. Русая голова мальчика была коротко острижена. Егерь достал из кармана пакет, сложил в него свою находку и убрал в рюкзак. Постоял минуту, собираясь с мыслями.

Дождь усилился, капли барабанили по капюшону куртки, собираясь в ручеек на спине. Заметно похолодало.

Крышка вернулась на место. Егерь закинул рюкзак на плечо и зашагал к воротам. Башня продолжала чернеть вдали сквозь мокрую серую завесу.

– Ты кого бить-то собрался, медведя? – дядя Миша посмотрел на выстроенные рядком на кухонном столе цветные цилиндрики патронов, оценивая калибр.

– Да кто попадется. Может, и медведя.

Егерь сидел на табурете и, засунув шомпол в дуло лежащего перед ним ружья, елозил внутри неторопливыми размеренными движениями.

– В упор? – Заскорузлый палец провел по стальному стволу с причудливой гравировкой. – Ружье красивое – спору нет, только вот ствол коротковат. – Может, лучше карабин мой возьмешь? Я с ним на лося ходил.

– Спасибо, дядь Миш. У меня свое, заговоренное, – честно ответил егерь.

– Ну как знаешь. – Дядя Миша, кажется, обиделся, подумав, что это такая шутка. – Не пойму я тебя. Что за спешка под вечер идти?

Занавески на кухне были раздвинуты. И хотя за затянувшими небо тучами толком ничего не было видно, солнце, судя по всему, уже клонилось к закату.

– Встал бы завтра пораньше да и отправился, – дядя Миша помолчал. – Глядишь, и я с тобой сходил бы за компанию. Вспомнил былое. А там – бог даст, и дождь перестанет.

«Не перестанет. Да и нельзя тебе со мной, – подумал егерь. – Ты, дядя Миша, охотник, может, и хороший, да только то, что в башне сидит, поопасней всякого медведя будет».

– Я же на разведку просто. Ружье так, на всякий случай.

– Да? А это что? Дядя Миша взял со стола и повертел в руках еще не запечатанный патрон из синего пластика. – Навес какой-то странный, переливается весь.

– Фосфорный, – ответил егерь. И продолжил, подумав, что дядя Миша его наверняка не понял: – Зажигательный, в общем.

– Ясно. – Старый охотник решил не уточнять, зачем егерю в лесу вдруг понадобились зажигательные патроны. – Чудной ты, конечно, малый. Если бы я в людях не разбирался, подумал, что шпион какой. – Дядя Миша кашлянул в кулак и потянулся за лежащими на подоконнике сигаретами. – Не заблудись смотри. В лес лучше со стороны заброшки входить, ты ее наверняка заметил – высокая такая. Ее отовсюду видно.

Егерь кивнул. Не заметить махину недостроенного телецентра было трудно – все его мысли в последние часы были только о ней.

– Тебе лучше в сторожке переночевать. Тропинка к ней сразу на опушке начинается. Там пруд рядом есть, увидишь. А успевать не будешь или заплутаешь – к строителям постучишься. Они возле башни дежурят. Может, пустят к себе на ночевку.

Егерь отложил ружье, посмотрел на дядю Мишу и искренне сказал:

– Спасибо.

– Да чего уж там, не за что, – смутился хозяин. Несмотря на все странности, егерь был ему симпатичен. – Ни пуха ни пера!

– К чер… – начал было по привычке егерь и осекся. – Вернусь, в общем, – махнул он рукой и затворил за собой дверь.

От увенчанной антенной вершины, неся с собой морось, расползались тучи. Башня стояла, подпираемая колоннами. По серому бетону почти до уровня второго этажа поднимались высохшие побеги плюща. Узкие бойницы окон чернели пустотой.

«И кому только пришло в голову построить здесь такую уродливую громадину?» – подумал егерь.

Он стоял на склоне невысокого холма. Позади, за спиной, горел вечерними огнями Лисий Мох. На краю леса в начинающихся сумерках поблескивал заросший по берегу хвощом пруд, наполненный черной как смола водой.

Неподалеку от телецентра виднелись очертания вагончика-бытовки – окна светились, внутри мелькали тени. Там же стояла техника с потухшими фарами. Рядом горел костер. Над огнем висел котелок, и по округе разносился запах готовящегося ужина. Вокруг на деревянных ящиках сидели люди в спецовках. Каски и инструменты были сложены рядом на земле.

Егерь подошел к костру. Капли дождя шипели, попадая на раскаленные угли.

– Охотник? – спросил молодой крепкий парень, бригадир, судя по лежащей рядом белой каске. Он сидел на самом высоком ящике, словно подчеркивая свой статус.

– Вроде того. Егерь я.

– Есть будешь?

Егерь присел на свободное место, принял из рук соседа ложку и дымящуюся миску. Рабочие курили. В воздухе повисла тишина, кроме бригадира, пока никто не вымолвил ни слова. Гробовое молчание прерывалось лишь потрескиванием углей, шипением тлеющей сигареты и редким покашливанием. Лица собравшихся у костра людей были мрачны.

«Что-то здесь не так».

Полено в костре стрельнуло, взметнулся язык пламени и выхватил из темноты лежащее на земле брезентовое полотно, которым было что-то прикрыто. Из-под ткани торчал сбитый носок сапога.

– А это у вас что?

– Это? – невесело усмехнулся бригадир. – Человек это. Из пруда выловили.

В памяти егеря сразу же всплыла картина – болтающиеся в воздухе ноги висельника.

– Утонул?

– Если бы. Вить, покажи ему. – Бригадир приподнял крышку котелка и помешал еду.

Тощий парень отложил миску, откинул брезент.

Из сапога торчал обрубок ноги. Чуть ниже колена она заканчивалась рваной раной, из которой выпирал обломок кости. Рядом лежало нечто напоминающее перчатку, в свете костра на пальце что-то сверкнуло. Егерь присмотрелся, отгоняя дым. То, что он принял за перчатку, оказалось оторванной человеческой рукой. Золотое кольцо поблескивало на безымянном пальце.

Полотно вернулось на место, скрывая то, что осталось от человеческого тела. Кто-то тяжело вздохнул. Рабочий с раскосыми глазами, сидевший прямо напротив егеря, не мигая смотрел на огонь. В темно-карих радужках застыла чернильная пустота и отражались языки пламени. Атмосфера царила гнетущая.

– Второй случай уже, – прервал молчание бригадир. – Еще один неделю назад сгинул. Но про него сразу подумали – не выдержал, на родину уехал. Не нравилось ему тут. Все ходил ныл: «Шайтан, шайтан». А по утру недосчитались. Но он-то полностью пропал, а этот видишь как – частично. – Бригадир поднял глаза и в упор посмотрел на егеря. – Вот ты мне скажи, что за зверь мог такое сделать? Медведь?

Егерь покачал головой.

– Молодой был совсем паренек, все на свадьбу мечтал заработать. Я, говорит, домой вернусь – большой бай буду. Улугбека какой-то там родственник, – бригадир указал пальцем на раскосого – тот по-прежнему сидел не шевелясь. – Он мне объяснял, да я так и не понял. Они тут все седьмая вода на киселе. Улугбек за старшего у них. Остальные в бытовке теперь прячутся – носа не кажут.

– А чего не вызвали…

– Кого? – нервно и чуть громче, чем нужно, спросил бригадир. – Милицию? Да какая милиция, мил человек? По документам их тут и быть не должно, глава у нас экономный. Да они и сами все понимают. Кого в форме заметят – разбегутся мигом, ищи их потом по лесам. А сгинут – новых пришлют. Эх. – Он щелчком отбросил потухший бычок в темноту. – И не похоронить ведь по-человечески. Мы уже палками все дно прочесали – вода холодная, сам не полезешь. Да и боязно. Я этим все говорю, уезжайте вы отсюда, место дурное. Да только они, похоже, сами не знают, чего больше боятся – зверя или домой без денег вернуться.

Бригадир замолчал. Пламя костра плясало, его отблески раскрашивали лица живыми желто-алыми мазками. Стемнело окончательно, но звезд на небе не было видно, и оттого оно казалось сплошным мглистым провалом – контур башни с трудом угадывался на его фоне. Налетел ветер, и ветки молодого деревца затрепетали под его порывами. Где-то далеко в чаще раздался вой, и в вагончике что-то загрохотало, будто кто-то перевернул ящик с посудой. Послышалась приглушенная ругань на незнакомом языке. Бригадир покосился на бытовку. Вздохнул. Егерю показалось, что он что-то недоговаривает.

– Еще кое-что было, – наконец признался бригадир. – Ты вот, егерь, по лесам ходишь, видел-то всякое, небось. Может, рассудишь… – Он обхватил ладонями голову, потер виски. – Да нет, ерунда какая-то! Даже не знаю, стоит ли про такое трепаться.

– Ну? – подбодрил его егерь.

– Вот отчего такое бывает, что чертовщина всякая мерещится?

– Это, например, какая чертовщина?

– Да всякая, – с раздражением ответил бригадир. Помолчал и продолжил нехотя, будто пожалев, что вообще завел разговор: – Этот, который под брезентом, брехал, будто бы девку они в пруду видели. Он да его приятель еще, – бригадир кивнул головой в сторону вагончика.

– Местные купаться ходят, – пожал плечами егерь.

– Да ты меня не слушаешь! – разозлился его собеседник. – Какое купание в апреле месяце? Да и потом, я сам – местный, зачем нам – здесь речка неподалеку. Тут все иначе было. Они на берегу стирались, а девка эта, мол, из самой глубины выплыла. Словно и была все время там, под водой. Красивая, говорят, но им все наши красивыми кажутся. Рукой их манила, к себе звала будто бы. А потом нырнула обратно – и как след ее простыл.

Егерь слушал, давая возможность выговориться.

– Я тогда это всерьез не принял. Парни ж молодые, дома давно не бывали – невесты все там остались. Еще пошутил: мол, русалка это была, повезло вам, ребята, живыми уйти. Дескать, утянет под воду – и поминай как звали. А теперь думаю, зря я это. Знаешь, как говорят: не буди лихо, пока оно тихо. Они сами-то люди суеверные, если не сказать – темные.

– Не то что ты.

– Я-то? – прищурился бригадир. – Я теперь уж и не знаю, чему верить. Знаешь…

Договорить он не успел – из вагончика вновь послышался грохот. Дверь распахнулась, и на порог, испуганно оглядываясь, выскочил человек. На смуглом лице не было и кровинки. Выпучив глаза, рабочий выкрикнул что-то на своем, тарабарском, одновременно показывая рукой себе за спину. Затем сорвался с места и, едва не угодив в костер, помчался сквозь темноту в сторону городских огней. Все произошло так быстро, что никто из сидевших у огня не успел и шелохнуться. Лишь Улуг-бек что-то пробормотал и проводил беглеца взглядом.

– Чего это он? – спросил егерь.

– Я по-ихнему не слишком кумекаю, – ответил бригадир. – Но, по-моему, его напугал телевизор. А ну-ка посмотрим, что там за ужастики.

Он встал, подошел к вагончику и взобрался по ступенькам. Егерь последовал за ним.

Вместе они заглянули внутрь бытовки. Сияние, струящееся из кинескопа, выхватывало из темноты испуганные лица – обитатели вагончика жались по углам, не отводя глаз от экрана. Из динамика лилось веселое щебетание. Сестра Катеньки с миловидной улыбкой снова обещала солнце. Когда картинка сменилась на новости, егерь спустился обратно к костру. Присел на ящик и задумчиво посмотрел туда, где под пробивающимся сквозь прорехи в тучах лунным светом играла бликами темная гладь пруда.

– Черт-те что творится, – проворчал бригадир, возвращаясь на место. – Витек, – скомандовал он, – живо дуй за этим. Не то он себе по темноте все ноги переломает со страху.

– Сам-то не боишься? – полюбопытствовал егерь.

– А чего мне бояться? – хмыкнул бригадир. – Мы-то с парнями здешние все – на ночь домой уходим. Делать нечего, техника стоит, – он махнул в сторону вросшего в землю бульдозера. – А на объект к утру явиться будь добр – как штык. Ну хоть за простой платят, и то спасибо. Разве снесешь такую дуру бульдозером? – сплюнул бригадир в костер. – Дереза-крохобор все подрывника обещал из столицы выписать. Вот и ждем уже вторую неделю.

– Так это я и есть, – сказал егерь.

– Кто?

– Подрывник.

– Иди ты с такими шутками… – Бригадир вгляделся в лицо собеседника, пытаясь понять, серьезно он говорит или нет, но оно оставалось непроницаемым. – А чего сказал, что егерь?

– А я по совместительству. – Егерь достал пачку бумаг, вынул лист и протянул бригадиру.

Тот пробежал его глазами. В самом верху печатные буквы гласили: «Провести осмотр и подготовку объекта разрешаю». Ниже стояла подпись главы и печать. Бригадир вернул ему листок.

– Что-то мутноватый формуляр. Хотя мне в общем-то все равно. Я эту хреновину охранять не нанимался. – Бригадир посмотрел поверх его плеча, над которым смотрел в небо ствол ружья. – Взрывай тогда, коли не врешь.

– Ключи? – Егерь протянул руку.

– Ключ тебе нужен? Конечно, найдется. – Бригадир пошарил в траве и протянул ему изогнутый ломик. – На вот, держи.

Егерь взвесил ломик в руке, подумал и сунул за пояс.

– Спасибо за угощение, – он отставил миску в сторону.

– Эй, погоди, – крикнул вслед бригадир, смотря, как егерь шагает в сторону телецентра. – Ты правда, что ли, подрывник?

Егерь остановился и обернулся.

– Вот что, мужики. Вы лучше уходите отсюда. И этих, – он кивнул на вагончик, – уж пристройте куда-ни будь. Может, кто из соседей к себе возьмет или сами что придумаете. Здесь скоро такое начнется – лучше подальше держаться. И зверье опять же шастает.

При этих словах в лесу снова завыли. Егерь продолжил путь к башне.

– Заряд закладывать пошел, – сказал кто-то.

Костер догорал. Подернутые серым пеплом угли пульсировали малиновым светом. Рабочий с раскосыми глазами достал пачку сигарет, раздал каждому по одной. Послышались щелчки зажигалок. Все так же молча закурили. Через несколько минут, погасив истлевший до самого фильтра окурок о стенку ящика, бригадир встал, по привычке отряхнул руки о штанины.

– Собираемся, парни. – Он посмотрел в сторону башни и вполголоса добавил: – Странные они, эти городские.

Луч фонаря разрезал темноту. Егерь стоял в просторном холле, давая глазам привыкнуть к полумраку. Кабина лифта напротив была гостеприимно открыта, но потухшая лампочка на стене обещала долгий подъем по лестнице. Впрочем, на что-то иное он и не рассчитывал.

Здесь стоял запах ржавчины, плесени, сырых грибов, и, пройдя чуть вперед, егерь действительно обнаружил несколько. Шляпки на длинных ножках, напоминающие крупные опята, образовывали почти правильные концентрические окружности. Удивительно, но грибное семейство умудрилось укрепиться на голом бетоне – внутренняя отделка здания так и не была завершена.

Стены на первом этаже были сплошь покрыты вычурными надписями и рисунками всех цветов радуги. По всей видимости, художник, в арсенале которого была только масляная краска, подражал стилю граффити. Кое-где встречались высказывания попроще, нацарапанные поверх рисунка чем-то острым. Ниже валялось несколько разбитых бутылок.

На одну из стен – «Северную, не иначе», – усмехнулся про себя егерь, вспомнив школьный учебник по биологии, – наползал мох бурого цвета, с рыжеватым отливом.

Пол под подошвами ботинок еле заметно подрагивал – здание как будто дышало, наблюдая за вторгшимся в его чрево чужаком. Оставленное людьми, оно теперь принадлежало лесу и болоту. И, возможно, кое-кому еще.

Держа перед собой фонарь, егерь толкнул неприметную дверь сбоку от лифтов и стал не торопясь подниматься по узкой лестнице. Из трещин в бетоне и тут и там торчали молодые зеленые побеги.

На одном из пролетов, примерно на четырнадцатом или пятнадцатом этаже (егерь перестал их считать после первого десятка), росло диковинное растение с разлапистыми листьями. От полураскрытого бутона исходило переливающееся оранжевое свечение. Цветок вот-вот должен был распуститься. Рядом лежала какая-то мелкая вещица, ярким пятном выделяющаяся на сером бетонном полу. Егерь нагнулся и поднял розовую девчачью резинку для волос. Машинально сунул ее в карман.

Долгий подъем закончился. Егерь вышел в широкий коридор и остановился отдышаться. Окон здесь не было – из-под косяков одинаковых дверей торчали застывшие хлопья монтажной пены. Они густо обросли белым пухом – грибница ухитрилась добраться и сюда. На присыпанном мелким мусором полу темнели пятна бурого мха, в лужицах плавала ряска. По покрытым зеленоватым налетом стенам, то поднимаясь к потолку, то врастая в пол, тянулись толстые жилы черных с изум рудным отливом кабелей. Егерь протянул руку и дотронулся до ближайшего.

На ощупь провода оказались переплетением спутанных волос. В них шевелящейся живой массой копошились мелкие жучки – одно из насекомых тотчас же перепрыгнуло на рукав. Егерь брезгливо сбросил его щелчком. Длинные космы тянулись по всему коридору и скрывались впереди за широким двустворчатым витражом. Рядом к стене прислонился сломанный стул без ножки.

«Сжечь бы здесь все к чертовой матери».

Тяжелое дыхание здания на верхнем этаже сменилось едва различимым шепотом. Незнакомые слова появлялись из ниоткуда на самой границе слуха и растворялись в пустых помещениях башни. Где-то неподалеку кто-то хихикнул, как ребенок, который уловил суть шалости и согласился ее провернуть.

Дойдя до конца коридора, егерь распахнул двери с витражными вставками. Ему открылось просторное помещение. Наверное, по задумке архитектора, оно должно было превратиться в ресторан, совмещенный с концертным залом. В дальнем конце возвышение – задел под будущую сцену. Возле него – грубо сколоченные деревянные козлы, ящики с инструментами и сваленные кучей отделочные материалы. Вместо одной из стен – панорамное окно во всю высоту этажа. С неба сквозь дымчатые стекла просвечивала молочно-белая луна. На уровне пола стелился туман. «Облака», – понял егерь. Каким-то невероятным образом верхний ярус телецентра возвышался над ними, хотя сама башня, конечно же, не могла быть настолько высокой. Послышался шорох – в центре зала кто-то зашевелился.

Егерь выключил фонарь, снял с плеча ружье и перехватил его обеими руками. Командировка подходила к завершению. Он нашел то, что искал.

Пряди волос вились от порога по стенам и полу и устремлялись к женщине, стоящей на коленях в центре зала, собираясь на ее голове в замысловатую прическу. Цветок кувшинки довершал картину. Почувствовав приближение чужака, женщина распрямилась. Узкая ладонь откинула со лба черный локон, обнажая резко очерченное, словно высеченное из мрамора, лицо. Глубокие тени подчеркивали его красоту и одновременно пугали, делая похожим на ожившую маску. Горящие синим льдом глаза уставились на незваного гостя.

Она нахмурилась, заметив ружье в его руках, но почти сразу же вишневые губы сложились в усмешку. Ведьма повела плечами и, выгнувшись дугой, потянулась, словно хотела размять затекшую спину. Волосы зашуршали по полу, колыхнулся подол напоминающего ночную сорочку платья. Под босой ступней хрустнули тонкие белые кости.

– Е-е-егерь? – шепот разбежался по стенам стаей мелких черных жуков.

– Егерь, – кивнул он. – А сейчас ты умрешь.

В ответ ведьма широко улыбнулась.

Дети появились неожиданно, как призраки выйдя из-за спины и встав по бокам от женщины. Бескровные лица отражали лунный свет. Егерь сразу же узнал девочку – он хорошо запомнил это лицо, внимательно смотрящее с черно-белой фотографии. Мальчик был ему незнаком, но егерь не сомневался, что это один из приятелей Гришки.

Держа в руке гребень с широкими зубцами, девочка принялась расчесывать спутанные лохмы. Ведьма прикрыла глаза. Из ее горла донесся довольный урчащий звук. Мальчик ловко перебирал пальцами, заплетая пряди в косу, и пялился на егеря широко открытыми бессмысленными глазами. Обнаженную шею пересекала багровая полоса.

Егерь положил палец на спуск и сделал шаг по направлению к ведьме. Та лишь молча наблюдала за его действиями. Затем ее рот раскрылся.

– Жадность букв ужасна, дети… – начала декламировать она певучим тоном.

Мальчик выпустил из пальцев туго заплетенную косу и жутковато ухмыльнулся.

– Я проехал страны все… – Голос сорвался на угрожающий скрежет.

Девочка прекратила свое занятие, оставив гребень болтаться в волосах.

– Но на свете, ах, на свете…

Егерь поднял ружье, выцеливая голову.

– …Нет профессии на «Е»! – прорычала ведьма.

Дети ринулись в атаку молча, без единого звука.

Палец дернул спусковые скобы. Ружье громыхнуло яркой вспышкой белого света – эхо выстрела отскочило от стен и ударило по барабанным перепонкам. Девочка, ощерив усыпанный острыми зубами рот, вильнула в сторону, пропуская огненный заряд.

Тело мальчика отбросило назад с чавкающим хлопком. Дробь проделала в центре его груди дыру с рваными дымящимися краями – черные брызги расплескались по стене и полу. Несколько капель попали на панорамное окно. Одежда упыреныша моментально вспыхнула. Секунда – и пламя перекинулось на вьющиеся черные космы. Ведьма взвыла.

Егерь переломил ствол – гильзы выпали и звякнули капсюлями о бетон. Рука рванулась к подсумку. Он успел перезарядить и вновь направить ружье, когда девочка врезалась в него. Челюсти вонзились в кожу десятком ледяных игл – и руку мигом парализовало от плеча.

Пытаясь скинуть с себя противника, егерь краем глаза успел заметить, что тлеющие волосы гадюками ползут к нему по полу.

Резкая вспышка боли – пальцы разжались, ружье выпало из рук. Он пытался оторвать от себя девочку – та вцепилась в руку мертвой хваткой, синюшные когти царапали одежду, стремясь добраться до плоти. Чудом держась на ногах, егерь потянулся к ножнам на поясе.

– Ах ты дрянь!

Нож с хрустом вошел в шею маленькой упырихе. Хватка немного ослабла. Прядь черных волос скользнула по ботинку и обвилась вокруг голени. Даже сквозь штанину кожу обожгло крапивой – зуд моментально сменился острой болью.

Егерь отбросил нож, напрягая мышцы, приподнял девочку над собой и что есть силы швырнул. Раздался звон битого стекла – рамы панорамной стены не выдержали удара, и девочка вылетела наружу спиной вперед, раскрыв напоследок перепачканный алым рот в хищном оскале.

Егерь, подволакивая ногу, повернулся к ведьме. Взметнулась черная коса и, хлестнув плетью, вырвала из плеча клок одежды, оставив на руке глубокую рану. Брызнула кровь.

Ведьма мотнула головой. Опутавшая ногу прядь натянулась, лишая равновесия, и егеря потащило по полу. Прочертив спиной по бетону, он врезался в железный ящик с инструментами. В позвоночнике хрустнуло, сверху обрушились деревянные козлы. Егерь перевернулся на живот. Щупальца волос приближались.

Под бедром, там, где висели пустые ножны, что-то звякнуло. Егерь потянулся – пальцы нашарили рукоятку ножовки. Не без труда поднявшись на ноги, он резанул пилой по оплетающим его, так и норовящим добраться до шеи волосам, но ржавое полотно лишь бессильно соскользнуло. Ведьма разразилась хриплым каркающим смехом. Льдистые глаза торжествующе сверкали из-под падающих на лицо локонов.

Не обращая внимания на боль от ожогов, егерь подался вперед и ухватился за струящуюся змеей косу. Ладони мгновенно покрылись волдырями, но он продолжал сжимать пальцы, подтаскивая к себе ведьму. Туго заплетенные волосы натянулись, и тогда егерь дернул.

Тело ведьмы оказалось довольно легким. Пролетев через весь зал, она рухнула у его ног и тут же вскочила. Ее голова оказалась совсем рядом, глаза горели ненавистью исподлобья, и егерь наотмашь ударил в это чудовищно-красивое лицо железной рукоятью пилы.

Черные щупальца отдернулись, ведьму швырнуло на пол. Егерь сделал шаг вперед и наступил на спину поверженного противника подошвой ботинка. Нажал, наваливаясь всем весом. Раздался отвратительный хруст. Голова ведьмы вывернулась под неестественным углом и теперь смотрела прямо на склонившегося над ней врага. По бледному лицу стекала темная кровь, губы растянулись в презрительной гримасе. Ведьма плюнула, метя в глаза. Щеку ошпарило кипятком, но егерь наклонился еще ниже.