Текст книги "Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ)"
Автор книги: Юрий Погуляй
Соавторы: Майк Гелприн,Николай Иванов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Оксана Ветловская,Ирина Скидневская,Елена Щетинина,Лариса Львова,Юлия Саймоназари,Лин Яровой
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 204 (всего у книги 353 страниц)
Часы Данилки, по-прежнему сбитые, показывали 02:47.
Витя хотел их подвести, но слабые пальцы никак не могли как следует ткнуть в кнопочку, а секунды текли: 56, 57, 58, 59. Потом 00.
Но остальные цифры остались прежними.
Витя отбросил часы на стол и, застонав, обхватил череп. Потер виски, потом быстро собрался и вышел из квартиры.
Пока добрался до офиса, немного отпустило, но даже нагоняй от шефа за опоздание не очень-то отрезвил. Начальник заметил очумелый взгляд сотрудника, не стал наседать, и оставшуюся половину рабочего дня Витя делал вид, что занят. У него что-то спрашивали, он отвечал невпопад. Пару раз звонили клиенты, и он общался с ними как в тумане, на незнакомом языке, о бессмысленных вещах.
Сознание прояснилось, но ненадолго. Боль в голове зашевелилась сильнее, теперь будто раскаленную спицу воткнули в глаз и царапали череп изнутри.
Возраст домена приличный, принадлежит сайту с 1999 года. Средняя суточная посещаемость – около десяти тысяч человек. Когда больше, когда меньше. Витя каждый день обращал внимание на открытый счетчик посещаемости.
Сколько же заказов сделано за все время?
В маршрутке, по дороге домой, Витя думал о дневнике, о часах, о сайте, и его трясло как в лихорадке. Но он не обращал внимания на презрительные гримасы, поджатые губы и косые взгляды.
На лестничной клетке курил сосед. На этот раз он поздоровался и спросил:
– Ты заболел, что ль? Бледный какой-то, синячищи под зенками.
– А?.. – дернулся от чужого голоса Витя. – Да… Заболел.
– Вчера гости у тебя были? Голоса, телевизор, топот, вопли. Родственники, что ль?
– Ага, родственники. Сестра приезжала. С ребенком.
Он нырнул в квартиру под пристальным взором соседа, который пускал дым сквозь ноздри, почесывая щетину.
Зачем соврал-то? Никакой сестры у него нет. Но… значит, это не галлюцинации, если и сосед слышал что-то, помимо Витиных воплей. Или… что он имел в виду? Выйти и спросить, уточнить, рассказать все как есть. Дневник показать, часы.
Но Витя даже имени мужика не знал. Хмыкнет, повертит пальцем у виска, да еще и всему дому раззвонит, мол «этот, который жену с дитем угробил, совсем кукундером поехал».
Первый час Витя просидел на кухне, глядя на дневник, прислушиваясь, чего-то выжидая. Потом налил себе крепкого кофе – почему-то водку пить совсем не хотелось – и взялся за чтение. Страх и злость ушли, он читал строки, написанные рукой его любимого Рыжика. Витя вспоминал первые свидания и будто бы заново узнавал жену, узнавал, о чем она думала, чем жила. До самого конца дочитал, без нервяков, а потом долго сидел, глядя перед собой. Потом выпил холодный кофе. Посмотрел сквозь штору – девятый этаж, соседние окна одно за другим зажигаются. Чужие дома глазеют на него, тянут щупальца из тьмы. Спруты с желтыми глазами.
Если бы умел слушать и слышать – то, может, ничего бы не произошло. Алина много раз пыталась обсудить, высказать накопившееся, а он все занят, занят, занят. Ведь знал, что ей не хватает внимания, ласки. Она с кем-то там переписывалась, улыбаясь, но мог ли он подумать, что каждый раз, когда отвозит ее в салон…
Даже если описанное в дневнике правда, жена не имела права так поступать. Хотя, в любом случае, иногда он себя вел как свинья. Но правда ли там?
Витя поглядел на «Касио» – 02:47. Перед мысленным взором встало светящееся благоговейным восторгом лицо Данилки, когда он получил подарок и тут же нацепил его на запястье.
Мобильник завибрировал, и Витя вздрогнул. Под ложечку вновь вернулся сосущий холод.
Уведомление.
«Возможно, Вам понравятся данные товары!»
Не открывай. Не надо, не надо…
Но палец уже ткнул в уведомление. Пока грузилась страничка, Витя вглядывался в дисплей, сжимая свободный кулак так, что ногти впились в ладонь чуть ли не до крови. Потом плечи его расслабились, как и лицо. Колени подкосились, и он плюхнулся на стул.
«Легион» предлагал заказать… советскую курительную трубку. Судя по фоткам, бэушную. Притом хозяин ее основательно покусал мундштук в процессе пользования. Наверное, воображал себя Шерлоком Холмсом.
Другая рекомендация: вставные челюсти.
Да, именно их Витя наблюдал при первом посещении, но тогда внимание захватил дневник.
Один их вид всколыхнул пласт воспоминаний. Вот маленький Витька крадет из стакана возле бабушкиной тахты ЗУБЫ, разглядывает их, а потом его застает дед. Тот щурится, пыхтя трубкой, и говорит, что, мол, смотри, бабкины челюсти не зли, ночью выползут – за жопу укусят.
Дедушка. Бабушка.
Еще одна рекомендация: кукла. Из того самого раздела для извращенцев. Правда, кукла не выглядела вульгарно или развратно, фотографии вообще казались знакомыми, будто взятыми из их семейного альбома. Алина любила фотосессии, и только за последний год своей жизни вытащила Даньку и Витю на три.
По Витиному лицу текли слезы. Копия его сына продается на сайте и стоит чуть больше тридцати тысяч рублей – по скидке. Палец ткнул по кнопке.
ДОБАВИТЬ В КОРЗИНУ.
Вариант доставки – «До двери». Выбрать фирменную доставку от «Легиона»?
Далее. Далее. Далее.
«Поздравляем, заказ оформлен! Вы можете отслеживать статус/отменить его в личном кабинете». И следом:
«Вам нравится наш сайт? Поделитесь ссылкой в соцсетях!»
Какое-то время Витя сидел, глядя в одну точку. Потом встал, открыл шкафчик, надеясь, что водка еще осталась – и да, одна бутылка, последняя (когда только выпил остальные?). Он скрутил пробку и отпил из горла, но тут же закашлялся.
Голубенькие язычки вытанцовывали вокруг конфорки. Витя отпил еще, глядя на закрытую форточку.
Осязаемая тишина и ожидание заполнили каждый уголок квартиры.
– Сбавь скорость, Витя.
Он лишь посмотрел на жену, не убирая ноги с педали газа. Ему нравилось видеть рыжую красотку испуганной, нравилось, как на белой шейке пульсирует вена. Движок «Ниссана» рычал, довольный, что ему позволили разгуляться на трассе. За окнами мелькали деревья и черно-белая полоса отбойника, заляпанная грязью.
– Мы едем слишком быстро!
– Не гони, па! – вторил матери Даня с заднего сиденья.
– Тебе же надо к трем успеть на сеанс. Вот мы и прибавили, – ответил Витя, одним глазом наблюдая за входящим вызовом на экране телефона супруги.
– Следи за дорогой! – рявкнула Алина, а он перевел взгляд от надписи «Массажист» и прыгающей трубки на дисплее и глядел, как краска гнева заливает щеки жены, покрытые россыпью веснушек.
В следующий момент личико исказила гримаса, а время замедлилось. Алина потянула наманикюренные пальчики с наклейками-вишенками к рулю, а Витя продолжал смотреть на нее, как зачарованный, и еще целую вечность поворачивал голову, чтоб посмотреть на трассу. На них летела фура.
Он крутнул баранку и чуть отпустил педаль газа, но тонкий баланс соблюсти не удалось. Захрустел пластик, заскрежетало железо, соперничая с пронзительным визгом Дани. Рот жены превратился в ярко-алое «О».
Витя проснулся резко, ему даже показалось, что с криком. Тут же потянулся к телефону. На его экране красовалось уведомление: «Курьер скоро прибудет». Пришло оно пару часов назад, а сейчас квартиру уже освещали бледные лучи ноябрьского солнца.
Сон тут же слетел, когда раздался стук во входную дверь – звонок давно не фурычил. Тяжелый и густой воздух с трудом входил в легкие.
Витя сцепил зубы, стараясь унять разом появившуюся дрожь во всем теле. Он выждал несколько секунд, напряженно вслушиваясь. Опять этот сладковатый запах с примесью… горелой резины, пластика и топленого сала. Дышать нечем.
Раньше звонки и прочая чертовщина происходили вечером или ночью. А сейчас уже утро. Разве нечисть не должна исчезнуть? Да собственно, стучать мог кто угодно.
Но все-таки Витя знал, что это фирменная доставка «Легиона».
Опять стук, и… шуршание? Поскребывание?
Витя прошел по коридору, постоял перед дверью, вслушиваясь. В глазок на него смотрела тьма.
– Кто там?
– Полуфите заказ, – ответили из-за двери и хихикнули. Знакомый тонкий голосок, только слегка шамкающий, будто у говорящего недостает зубов. Пальцы сами отперли замок, и с каждым движением Витя понимал, что дороги назад уже не будет.
На площадке он сначала никого не увидел. Потом опустил глаза и вздрогнул. По спине будто колючие паучки побежали. Маленькая фигурка, личико пряталось в сумраке, сынишка виновато отводил взгляд.
– Я сам дошел, па. У меня кроссовки порвались, и я их выфинул, – сказал Даня, пришепетывая. Потом добавил, оттопыривая пальцем щеку: – Смотри, зубы выпадают!
– Это молочные, – проговорил Витя, глядя на гниющую челюсть. На языке Дани извивалась жирная белесая личинка, которую сын тут же перемолол деснами и проглотил, улыбаясь. Потом он ступил в прихожую босыми ногами, пошатываясь, наполняя ее зловонием, которое примешивалось к сально-кислой взвеси в воздухе.
На пол с мальчика капала грязь, отваливались струпья обгоревшей кожи. Лицо больше походило на маску из расплавленного и застывшего воска, слепленную самим Данилкой.
– Вместо молочных коренные вырастут. Я по тебе так соскучился!
– Я по тебе тофе! Мы будем играть, па? Или ты занят? Знаеф, я, кафется, твой подарок потерял…
– Поиграем, конечно. А часы у меня. Ты прости, я тебя больше никогда не буду ругать. Прости меня за все.
– Профяю, па.
Они обнялись, и Витя вдохнул запах тлена, мокрой земли и застарелой гари. Родной запах сынишки перебил сладковатую вонь. Поверх плеча сына он увидел расширившиеся глаза и приоткрытый рот соседа. На нижней губе, как приклеенная, держалась незажженная сигарета. Витя кивнул мужику и закрыл дверь.
Возможно, потом он закажет Алину. Несмотря на разногласия, Витя найдет с женой общий язык, ведь нельзя лишать ребенка мамы. Может быть, он ее даже простит.
– Голодный? Там твои шоколадные шарики остались.
Оставляя черные следы, Даня пошлепал в кухню и взгромоздился на стул. Газовая конфорка не горела, кухню заливал мертвый свет. Витя открыл дверцу шкафа, из сумрака на него глянул Квики. Витя достал коробку с готовым завтраком и протянул ладонь к выключателю.
Раздался щелчок, а следом гулкое «пвуу-ух!». Огненная вспышка залила квартиру, расталкивая стены, связывая отца и сына навсегда.
Сергей Цветков
Домофон
Дверь в кабинет приоткрылась, и внутрь сунулась самодовольная физиономия дежурного следователя.
– Ничего, что я без стука? Знаешь, надеялся, что ты тут голая…
Алина выжидающе уставилась на коллегу. Тот, поймав ее взгляд, поспешил поднять руки над головой в дурашливо-примирительном жесте.
– Просто пошутил.
– Ладно, Петрушин, проехали. Говори, зачем пришел.
В иных обстоятельствах Алина не преминула бы высказать все, что думает о подобных шутках и тех, кто считает их смешными. Сейчас же с удивлением обнаружила, что вместе с раздражением испытывает нечто вроде признательности к шутнику. Возвращаясь к службе практически сразу после похорон сына, она рассчитывала, что работа хоть как-то поможет справиться с горем, но пока каждая скорбная мина, каждое выражение сожаления из уст коллег – неважно, дежурное или абсолютно искреннее – лишь снова и снова возвращали ее к мыслям о потере. Петрушин же, конечно, вел себя как мудак, но он вел себя как всегда, как раньше. После целого дня непрерывных понимающих взглядов, косноязычных соболезнований и неуклюжих попыток подбодрить Алине будто бы дали глотнуть воздуха из того времени, когда Сашка был еще жив. Да, солдафонский юмор этого глотка пованивал, но сочувствие, щедро пропитавшее сегодняшний воздух, невыносимо жгло легкие при каждом вдохе.
– Ты домой-то собираешься? Я тут вот что подумал, тебе ведь в сторону Автозавода надо? – Петрушин с ходу взял быка за рога. – А у меня как раз покойник в том районе нарисовался, на Красных Строителей, суицид. Это мне надо будет туда, потом обратно в контору – дежурство сдавать, а после – к себе на другой конец города, отсыпаться. Тебе же, получается, все равно по пути. Ну, подумаешь, на пару часиков позже дома будешь. Зато на работу завтра сможешь хоть к обеду явиться, скажешь, следственные действия по сто десятой проводила. К тебе начальство докапываться не станет. Выручишь?
С первых слов угадав, о чем пойдет речь, Алина сразу решила, что не станет заставлять себя упрашивать.
– Уговорил, красноречивый. Будешь должен.
– Это само собой, – Петрушин посерьезнел и добавил: —Ты только не думай, что я чурбан бесчувственный, я все понимаю. Просто не очень умею нужные слова подбирать. Для соболезнований.
– Тс-с. Не порть момент.
2Служебную машину пришлось подождать – еще не зная, получится ли скинуть выезд на кого-нибудь или придется ехать самому, Петрушин отправил ее за экспертами.
Наконец микроавтобус подъехал и Алина загрузилась в салон. И медик, и криминалист были из новеньких, по крайней мере прежде, до перерыва в работе, следователь их не встречала. Общих тем для обсуждения с Алиной у них не было, поэтому всю дорогу до места происшествия в машине царило молчание. Правда, водитель все порывался рассказать какой-то анекдот, но каждый раз спохватывался, что в салоне дама.
На месте их уже ждал участковый с двумя понятыми – соседками жертвы.
– С прошлой ночи лежит. Зрелище не для слабонервных, – на всякий случай предупредил участковый, пуская приехавших в квартиру. Алина приняла сказанное на свой счет и в ответ бросила на полицейского испепеляющий взгляд.
Тот, впрочем, никого не хотел оскорбить, просто старался быть максимально честным. Взглянуть на покойного и поверить, что человек способен сотворить с собой такое сам, было решительно невозможно.
– Еще один, – мрачно заключил судмедэксперт. И пояснил, увидев немой вопрос в глазах следователя: – Самоубийца с фантазией. Эпидемия какая-то прямо. Неужели не слышали ничего?
Алина не стала объяснять, что последние пару лет ей было некогда следить за хроникой происшествий.
– Меня долго не было в городе, – соврала она.
– Ну, смотрите. Самоубийца обычно выбирает быстрый и наименее болезненный способ. Еще бывает, себя случайно убивают в процессе, так сказать, получения извращенного удовольствия. А тут люди будто специально стремятся причинить себе максимальные страдания.
– И много таких?
– Хватает, – подключился к беседе криминалист. – На прошлой неделе отец семейства после похорон матери с катушек слетел: жену с ребенком зарубил, а перед этим – глаза им выдавил. Пальцами. Потом эти пальцы ящиком кухонного стола себе в мясо размозжил – кости буквально в порошок смолол, превратив кисти рук в культяшки. И этими культяшками влил в себя раствор каустика. Но сегодняшний товарищ его, конечно, превзошел.
– Этот хотя бы никого с собой не утащил, – возразила Алина.
– Просто жил один. Некого было, – судмедэксперт вздохнул. – Ну что, протокол писать будем или продолжим светскую беседу?
Алина достала из папки «болванку» протокола.
– Формальную часть я потом добавлю, давайте сразу к осмотру перейдем, чтобы понятых отпустить, – пояснила она и принялась писать под диктовку эксперта:
– Труп мужчины примерно сорока – сорока пяти лет лежит на животе лицом вниз. Уши отделены от головы. Левая рука согнута в локте и слегка откинута в сторону. Кисть руки до запястья полностью скальпирована…
Алина записывала, и перед ее глазами в подробностях вставала картина происшедшего. Мужчина вышел ночью на кухню, будто бы перекусить, но вместо этого взял нож и стал методично себя резать. Где-то снимал только кожу, где-то погружал лезвие глубже, с хирургической точностью обходя крупные кровеносные сосуды, повредив которые, можно быстро истечь кровью, прекратив тем самым свои мучения.
– Он последние дни сам не свой был, – вдруг подала голос одна из соседок-понятых. – Все жаловался, мол, с ума сходит. А еще – приходил к нему кто-то по ночам. Я только засну, так у него домофон трезвонить начинал.
Из кармана куртки, висящей на вешалке в прихожей, раздалось короткое гудение. Алина подала знак участковому, тот вышел и вернулся с мобильником в руках.
– Батарея разряжается, просит подключить зарядное устройство.
– Можно? – Алина взяла телефон из рук участкового. – Покойный перед смертью что-то на диктофон записал. Послушаем?
Запись начиналась с пронзительного сигнала домофона, затем зазвучал голос, судя по всему, записанный через домофонную трубку:
– Я это, я! Хватит дурачиться, открывай. Я вымок весь, замерз как цуцик!
Затем шел короткий писк, видимо, хозяин квартиры нажал кнопку «Открыть», после чего запись обрывалась.
– А что, прошлой ночью разве был дождь? – Алина повернулась к участковому и увидела, как тот побледнел. – Вам что, знаком этот голос?
– Афанасия это голос, – ответила за участкового понятая. – Покойник ему сыном приходился.
– И как его можно найти?
– Так помер он. В феврале еще схоронили.
– Не было, – произнес невпопад участковый.
– Чего не было? – не поняла Алина.
– Дождя ночью не было.
3Соглашаясь подменить Петрушина, Алина умолчала, что в квартире своей, которая, действительно, была совсем недалеко от места происшествия, не появлялась уже очень давно. Сначала просто не хотелось терять время на дорогу через весь город – из больницы, где лежал Сашка, домой и обратно. А теперь сама мысль о возвращении туда казалась кощунством. Благо Сергей, старый, еще школьных времен, приятель, пригласивший Алину пожить в его доме, был готов терпеть ее присутствие сколь угодно долго. Жил он в коттеджном поселке по соседству с больницей. Когда-то больницу планировали расширять, организовывать на ее базе клинику республиканского значения, расчистили территории под новые корпуса, собирались строить. Увы, времена изменились, и кусок соснового леса внутри городской черты стал представлять больший интерес не как источник целебного воздуха, способствующего скорейшему выздоровлению, а как место для возведения элитного жилья. Сама больница лишь чудом избежала закрытия и сноса.
Впрочем, к проблемам больницы Сергей отношения не имел, просто в свое время приобрел дом, соответствующий статусу успешного предпринимателя средней руки. Как бы то ни было, этот дом находился на другом конце города. Служебный микроавтобус давно уехал (у Алины не возникло никакого желания посвящать водителя в детали своей частной жизни), общественный транспорт еще не ходил, но даже на такси путь в коттеджный поселок, а затем – на работу в управление занял бы почти все отпущенное до обеда время.
Алина уже решила, чем займется вместо дороги домой, но прежде, чтобы не свалиться с ног от недосыпа, ей было нужно раздобыть немного кофе. Достав смартфон и открыв приложение с картой города, она отыскала ближайшую автозаправку с круглосуточным магазином при ней – та оказалась всего в паре кварталов и как раз по дороге.
4Уверенно шагая по пустынной центральной аллее городского кладбища, отделявшего жилые дома от промзоны – того самого автозавода, давшего название всему району, Алина направлялась к участку номер девятнадцать. Там, в третьем от главных ворот ряду, в могиле, отмеченной временным крестом из лакированного дерева, лежал ее сын.
Еще недавно сцены в кино и книгах, где персонажи, похоронившие близкого человека, приходят на могилу к умершему и беседуют с ним, казались Алине абсолютной выдумкой, растиражированным клише, не имеющим ничего общего с действительностью. Но теперь потребность в подобном ощущалась как вполне естественная.
– Ну, здравствуй, сынок. Мне очень плохо без тебя.
Алина вдруг осознала, что не чувствует большой разницы между разговором с мертвым ребенком и с ребенком еще живым, но утратившим способность говорить и не реагирующим на окружающее. Ты точно так же произносишь мало что значащие слова и надеешься, что тебя слышат. И то, что с живым оснований надеяться больше, – лишь иллюзия. А главное, шансы услышать что-то в ответ примерно равны для обоих случаев.
– Как же я скучаю по твоему голосу.
Несмотря на ранний час, Алина была на кладбище не одна. С первыми лучами солнца – иначе не успеть, традиция предписывает хоронить умерших никак не позднее полудня – на соседнем участке принялись за работу могильщики. Могилу они копали внутри оградки другого захоронения. И, если судить по доносившимся обрывкам разговора, покойный, которому эта могила предназначалась, был, как и ночной «клиент» Алины, самоубийцей.
– Нет, с одной стороны, конечно, все правильно, кладбище у нас не церковное, за оградой хоронить никого не должны, будь ты хоть трижды страшный грешник или, скажем, атеист, – говорил один труженик лопаты, тот, что постарше. – Но ведь его и отпоют, и отчитают, и крест православный поставят. Что же, выходит, самоубийство уже и не грех?
– Самоубийство самоубийству рознь, – отвечал молодой могильщик. – Бывает, человек больной или одурманенный, и не отдает себе отчета в том, что делает. Тогда – не грех.
– Или родичи батюшке сунут пятихатку, и, опять же, не грех, – это снова первый.
– Бог в помощь! – Алина подобралась к работникам поближе. – И что, часто приходится подзахоранивать к старым могилам?
– Вы для себя интересуетесь, или как? – резко ответил молодой могильщик.
– Не кидайся на человека, Федор, – урезонил коллегу тот, что постарше. – По-всякому бывает. Дети часто, когда родителей хоронят, просят и для себя местечко оставить. Чтобы, значит, когда придет время, воссоединиться.
– Не быстро ли это время приходит? – Алина взглянула на дату смерти, высеченную на могильной плите. – Тут вон и года не прошло…
– Бывает и такое, – согласился могильщик постарше.
– А вы не подскажете, к февральским могилам мне как пройти?
– Этого года? Не пройдете, – могильщик покачал головой.
– Почему это?
– Двадцать третий участок. Низина, почва глинистая. Зимой-то хоронить нормально было, а как снег стаял – так вода стоит, не уходит. Того и гляди, гробы поплывут. Начальство распорядилось в той части не хоронить больше.
Когда Алина уже подходила к воротам кладбища, молодой могильщик спросил у старшего коллеги:
– Чего это ты с ней разоткровенничался?
– Это ты чего сразу в бутылку полез, дурик? Она же следователь, лучше ей сейчас ответить, чем потом повестки ждать.
– Ну, я-то не знал…
