Текст книги "Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Майк Гелприн,Николай Иванов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Оксана Ветловская,Ирина Скидневская,Елена Щетинина,Лариса Львова,Юлия Саймоназари,Лин Яровой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 200 (всего у книги 353 страниц)

– Нет, нет и нет! – почти завизжал Ледяев. – Я беспокоюсь только за свободу и безопасность тех, кто приходит в «УльтраЗу», чтобы сделать инъекцию смертельно больному животному. Без каких-либо дополнительных опций, очков и, тем более, бинго.

– Вы полагаете, такие еще остались? – спокойно спросила Лиля Ван. На несколько секунд в эфире повисла тишина, после чего ведущая продолжила: – Ну а пока правозащитник Ледяев раздумывает над ответом, мы с вами прощаемся, дорогие слушатели, и встретимся на волне «Фиш энд Чипс» уже в понедельник. Пока!

Резнов взял телефон, пощелкал по экрану, выключая радио, и убрал в карман.

– И на хрен было это слушать? – раздраженно заметил Олег. – Как будто заняться больше нечем.

Не спрашивая разрешения, он разлил по стаканам весь оставшийся коньяк и жадно выпил залпом свою порцию. Резнов сделал один глоток, Вадик только чуть пригубил и отвернулся к окну. За стеклом под ритмичный стук колес неторопливо пробегали тонкие березки, фонарные столбы и разукрашенные разноцветными граффити заборы.

Полстакана коньяка заметно подняли Олегу настроение. Довольно крякнув, он хлопнул себя по коленям и похвастался:

– А у Вади было бинго. Он еще не рассказывал?

– Не рассказывал и не собирался, – хмуро сказал Вадик, не оборачиваясь.

– Почему же, Вадим? – удивился Резнов. – Испугались, что позавидую? Или поскромничали?

– Да гордиться-то особо и нечем, – Олег хмыкнул. – Мы впятером тянули жребий – кому делать бинго, а кто на подхвате, и Ваде просто повезло. Так что не завидуйте, – он окинул Резнова оценивающим взглядом и усмехнулся. – А если вы одиночка, то бинго никак не выбить. Это командная работа. Животное вначале нужно ранить.

– Ну, это можно сделать и без команды, – возразил Резнов. – Использовать ловушки.

– Хозяин – барин, – равнодушно согласился Олег, кажется, не желая ввязываться в спор. – Но я о таком не слышал. Слушайте, Резнов, – главбух оживился, – а у вас случайно не завалялась еще пара таких бутылочек? А то пошли бы выпили, познакомились с Караваем, с Аркашей, со всеми. Как вам мысль?

– Мысль хорошая, но у меня запланировано рандеву с дамой, – признался Резнов. С ловкостью опытного фокусника он извлек из сумки две бутылки коньяка и протянул Олегу. – А вы, пожалуйста, угощайтесь, пейте. На здоровье.

– Вот спасибо! – обрадовался тот. – А что за дама? Проводничка? Хорошая, сисястая. Ну, удачи вам на этом фронте. Идемте, Вадим Геннадьич.

– Да нет, неохота что-то. – Вадик мельком глянул на главбуха и снова отвернулся к окну. – Я, может, потом подойду.

– Ну как знаешь, – разочарованно протянул Олег, дернул дверь и, уже выходя из купе, заговорщически шепнул Резнову: – Пить не умеет.

Слушая затихающее в коридоре позвякивание двух бутылок коньяка, Вадик испытал облегчение. Олег его в последнее время раздражал все сильнее. И ожидающий завтра в Екатеринбурге праздник раздражал. И Каравай, и Аркаша, и все остальные раздражали. А вот сгущающиеся на небе низкие тучи почему-то, наоборот, радовали. Наблюдая, как медленно и торжественно фиолетово-черная пелена гематомой растекается по голубому небу, Вадик совершенно потерял счет времени и очнулся только, когда поезд начал сбавлять ход. Вдали угрожающе сверкнула молния.

– Муром! Муром! – донесся командирский голос проводницы.

– Девушка! – Резнов приоткрыл дверь и высунул голову в коридор. – Нам Муром не нужен. Мы все до Екатеринбурга едем.

– Докуда доедете, это уж мне решать, – лихо заявила девушка.

– Похоже, я влюбляюсь, – пробормотал Резнов.

Он выудил еще одну плоскую бутылку коньяка из своей, похоже, бездонной сумки и остановился в проеме приоткрытой двери, поджидая проводницу. Вадик безразлично взглянул на него, а Резнов словно только этого и ждал – повернул голову и, поправив очки, ровно произнес:

– Нельзя раскисать, Вадим. В нашем деле нет пути назад. Дашь слабину и сразу из охотника станешь жертвой.

В голосе промелькнуло сочувствие, но Вадика это рассердило только сильнее.

– Да пошли вы все, – процедил он сквозь зубы.

Не разуваясь, влез на полку с ногами и отвернулся к стене. Какое-то время просто лежал с закрытыми глазами, слыша доносящиеся из коридора бархатные переливы Резнова и кокетливое мяуканье проводницы, а потом наконец заснул.

Вода хлесткими струями била по стеклу, словно кнутом. Темноту купе раз за разом озаряли ослепительные вспышки молний. Мощные раскаты грома сплетались со стуком колес в безумный первобытный ритм.

За окнами бушевала предсказанная аномальная гроза, и Вадик спросонья решил, что вся эта вакханалия его и разбудила. Не открывая глаз, он хотел перевернуться на другой бок, когда вдруг сообразил, что никакая гроза, даже самая аномальная, не могла трясти его за плечи.

– Вадим! Вадим!

Вадик с трудом разлепил тяжелые, сонные веки. Вспыхнувшая молния осветила нависшее над ним лицо. Блеснули страхом совершенно незнакомые глаза, но по тонким губам, острым скулам и разноцветной бандане Вадик узнал Резнова.

– Вадим, Вадим, – испуганно шептал тот. – Скорей просыпайтесь. Она здесь!

– Кто здесь? – равнодушно переспросил Вадик.

– Проводница.

– Проводница здесь? Надеюсь, вы не собираетесь с ней… прямо тут в купе… это самое? – Вадик хотел на пальцах показать «это самое», но сумел только широко зевнуть.

– Да проснись наконец! – Резнов нетерпеливо залепил ему пощечину и выпалил прямо в удивленное лицо: – Проводница – хант.

– Как это? – не понял Вадик, обиженно потирая щеку.

– Вот, смотри, что я у нее нашел, – Резнов протянул блокнот.

Молния пробила завесу дождя совсем близко от поезда, оглушительно грянул гром. Вадик вздрогнул и угрюмо сел, опустив ноги вниз.

Блокнот при более близком рассмотрении оказался телефонной книжкой. На букве «Б» аккуратным каллиграфическим почерком был вписан Бекренев Вадим Геннадьевич. Ниже шли данные загранпаспорта, адрес прописки с индексом и номер мобильного. Потрясенный Вадик пролистнул дальше. На «Р» шел Резнов Тимур Русланович. Тоже с пропиской, индексом, загранпаспортом и номером мобильника.

– Похоже, что здесь все, – зачастил Резнов. – Все, кто едет в поезде. Старский Олег – это ведь ваш друг-главбух, верно? А еще там есть Караваев Виктор, Раенко Аркадий, Воротников Семен. Они ведь тоже из вашей команды и едут на этом поезде, так?

– Так, – выдавил Вадик, чувствуя, как сердце начинает стучать все быстрее. – Каравай, Семен, Аркаша. Откуда она все это узнала?

– От «УльтраЗу». Больше не от кого, – Резнов нервно поджал губы, выхватил у Вадика телефонную книжку и махнул ею в воздухе. – Здесь все, что мы писали, когда заполняли анкеты. Похоже, контора не такая честная, как мне казалось. Но самое главное вот, – он зашелестел страницами и указал на букву «Р» в фамилии «Резнов». – Ничего не напоминает?

– Знакомая завитушка, – Вадик прищурился. – Но не могу вспомнить, где я ее видел.

– Зато я могу, – Резнов на ощупь пошарил в своей сумке, вытащил открытку-приглашение от UltraZoo и ткнул пальцем в текст на обороте. – Вот. «Р» один в один.

– Получается, приглашения написала тоже она?

– Получается, она заманила всех нас в этот поезд, – Резнов швырнул открытку на стол. – Как стадо баранов. На убой.

– На убой? – Вадик тяжело сглотнул.

– Ну уж точно не затем, чтоб подарить тебе свой цветок. Вставай, нужно действовать.

– Что, вырубим ее? – прошептал Вадик, пытаясь унять дрожь в коленях.

– Ты что, дурак? Она проводница. Могла сюда нож протащить или ствол. Пули будешь зубами ловить?

– Значит, позвоним в полицию?

– Тогда придется все рассказать. Не только, кто она, но и кто мы, – Резнов принялся лихорадочно грызть ноготь, глаза опасливо забегали. – А эту инфу обязательно продадут воинствующим активистам, и житья нам после этого уже не дадут.

– Так что делать, мать твою?! – вскипел Вадик. Лицо горело, живот сводило от страха.

Резнов вдруг раздраженно шикнул, затем аккуратно, стараясь не издавать ни звука, приоткрыл дверь и выглянул. Тусклое коридорное освещение робко вползло в купе.

– Первое, что нам надо сделать, – зашептал он, – прекратить терять время на пустую болтовню и, пока эта сука не проснулась, рассказать всем, что здесь творится. Олегу, Караваю и остальным. Нас много, она – одна, – он достал телефон, взглянул на экран, – а Казань всего через час – как-нибудь дотянем. Уйдем в другие вагоны, будем держаться по двое-трое. А потом свалим с этого проклятого поезда и вернемся в Москву.

– Я боюсь, – признался Вадик.

– Я тоже, – Резнов хмуро кивнул. Крадучись, выбрался в коридор и прошептал: – Будим всех осторожно, без лишнего шума. Рот прикрывать рукой. Ты – налево, я – направо.

– А проводница не проснется?! – испуганно, по-детски спросил Вадик. Выходя следом, он споткнулся в дверях и стукнулся лбом о стекло.

– Не проснется, если окна не бить, – яростно прошипел Резнов, и под его свирепым взглядом Вадик поспешил в другой конец вагона.

Поезд несся сквозь бушующую грозу на полной скорости, вагон болтало из стороны в сторону. Дрожащего Вадика кидало то на приоконные перила, то на выпирающие дверные ручки. Наконец он, беспрестанно оглядываясь, добрался до последнего, восемнадцатого, купе и заглянул внутрь. Огромный, тучный Караваев еле умещался на своей полке, рука лениво свешивалась вниз.

– Каравай, проснись! Ну, быстрей! Вставай, мать твою!

Вспышка молнии осветила купе, и Вадик отпрянул назад, врезавшись спиной в дверной косяк. Стеклянные глаза Караваева таращились в потолок, перерезанное горло темнело застывшей кровью. В нос запоздало ударил металлический запах.

Задохнувшись от ужаса, Вадик выругался матом и медленно, через силу перевел взгляд на соседнюю полку. Новая вспышка молнии выхватила из темноты еще одно перерезанное горло. В голове пронесся голос проводницы.

«Ночью будет черт-те что». Кажется, так она сказала?

Попятившись, Вадик выпал в коридор и больно приложился затылком об стену. Скривившись, пополз на четвереньках и дернул дверь тамбура – закрыто. Кое-как поднялся на ноги и обеими руками вцепился в ручку, уперся ногой в стену, закряхтел от натуги. Дверь не подавалась, и Вадик в бессильном гневе врезал по ней кулаком. Ушибленная голова отозвалась болью, молнией мелькнула страшная догадка.

Непослушными руками Вадик нащупал в кармане мобильный, включил фонарик и побежал по всем купе подряд. Семнадцатое, шестнадцатое, пятнадцатое – везде лежали трупы с перерезанным горлом и распахнутыми в ужасе глазами. Ноги у Вадика подкашивались, луч света бешено метался в разные стороны.

«Докуда доедете, это уж мне решать», – стоял в ушах голос проводницы, только теперь это уже походило не на флирт, а, скорее, на приговор.

Дверь в четырнадцатое купе чуть подалась и остановилась, словно что-то держало ее изнутри. Или кто-то.

– Слава богу! – с облегчением выдохнул Вадик и прошептал в дверную щель: – Олег, открой. Это я.

Главбух на то и главбух, чтобы с ним было не так легко справиться. А вместе уж они как-нибудь выпутаются, что-нибудь придумают.

– Олег, это я! Открывай.

Он с силой дернул дверь, внутри что-то с треском лопнуло, и острое лезвие с размаху вонзилось Вадику в лицо, раскроив щеку до самой кости. Вспышка боли вышла настолько ослепительной, что затмила аномальную грозу. Хотелось закричать или даже завизжать изо всех сил, но лицо намертво скрутило судорогой, и все, что удалось, это тонко, жалобно заскулить. А через секунду из темноты вынырнула окровавленная рука и намертво заткнула рот.

– Тише, Вадим, тише, – зашептал в ухо Резнов. – Мы попались. Мы с тобой попались. Эта тварь не заснула. Она убила всех, а для нас расставила ловушки. И мы попались. Смотри. Смотри, чем тебя уделали, – свободной рукой он махнул в сторону болтающегося на веревке полотна лопаты, блеснули остро заточенные края. – Дверь открылась, ловушка сработала. Изобретательная тварь! Но почему лопата? Бред какой-то!

На полу внутри купе лежал Олег. К уже обыденной картине с перерезанным горлом на этот раз добавился жирный красный штрих ниже пояса. Штаны с трусами главбуха были спущены до колен, из густо залитого кровью паха свисали рваные края кожи – все, что осталось от члена и мошонки. Срез казался грубым, неаккуратным, неровным. Будто сделанный тем же заточенным полотном, что рассекло Вадику щеку. Само мужское хозяйство, словно кучка говяжьих субпродуктов, лежало на столике. Кровь собралась в небольшую лужицу и медленно капала вниз, прямо в удивленно приоткрытый рот Олега.

– Сука. Мужененавистница, – в ужасе прошептал Резнов. Видя, что Вадик притих, он убрал от его рта выпачканную в крови руку и помахал ею в воздухе. – Я тоже попался. Увидел трупы, стал рыться в чьей-то сумке. Думал хоть какой перочинный ножик найти, а там шприцы – целая куча. Какие-то пустые, а какие-то… с кровью. Уж не знаю, что я подцепил – СПИД, гепатит… Черт, я и тебя испачкал. Прости.

Вадик принялся бешено тереть рот рукой, но только размазал кровь по губам и ладони.

– Вагон… – еле слышно прошептал он, не в силах расцепить намертво сжатые зубы.

– Что?

– Вагон…

– Заперт, знаю, – Резнов поймал взгляд Вадика и раздраженно сморщился. – Да-да, я тоже пытался сбежать, когда увидел первый труп. А еще стоп-кран сломан. Зато теперь понятно, почему эта проклятая шлюха использовала поезд, – он развел руки в стороны. – Мы ведь здесь как в клетке. Как в эвтанайзере. Но для чего эти ловушки? Она что, играет с нами?

– Бинго, – прошептал Вадик.

– Что?

– Она… хочет… бинго.

– Бинго? – глаза Резнова растерянно забегали, но, чуть поразмыслив, он яростно скрежетнул зубами. – Ну, нет. Вот уж хер. Нам известно, что это она, и бинго этой суке уже не светит. А мы… – Резнов покрутил головой и решительно прищурился. – Мы будем прыгать.

Молния вспыхнула у самого окна, по ушам раскатисто ударил гром.

– Не… смогу.

– Придется. Паспорт и деньги с собой?

Вадик помотал головой.

– Значит, в купе? В сумке? Идем.

Резнов помог ему подняться и, держа под руку, повел по коридору. Каждое сотрясание вагона отдавало болью в разрезанной щеке, и Вадик, не раскрывая рта, жалобно постанывал себе под нос. Двери почти всех купе были нараспашку, но внутрь заглядывать не хотелось. В воздухе стоял резкий, металлический запах крови.

Казалось, что по коридору они шли целую вечность. Вадик несколько раз почти терял сознание, надолго закрывая глаза, а когда в очередной раз открыл их, обнаружил себя сидящим в купе. Резнов с трудом подтянул к краю багажной полки сумку и, охнув, спустил ее вниз – похоже, он тоже держался из последних сил.

– Давай доставай свои деньги, а я пока попробую открыть окно. Тихо! Ты слышал?! Там, в коридоре… – Резнов настороженно замер, прислушиваясь, потом шепнул перепуганному Вадику: – Выйду посмотрю. Будь здесь, – бесшумно выскальзывая из купе, он добавил через плечо: – И не теряй времени.

Вадик послушно кивнул, торопливо дернул молнию, расстегивая сумку. Деньги по старой, еще, кажется, советской привычке лежали на самом дне. Затравленно уставившись на дверь купе, он сунул руку внутрь, но тут же вскрикнул и выдернул обратно. Вся ладонь и пальцы оказались испещрены многочисленными порезами. Быстро наполняясь кровью, они отвратительно саднили и пульсировали болью. Вадик оторопело заглянул в сумку – та оказалась до краев заполнена длинными острыми гвоздями. На самом дне померещился плюшевый заяц. От страха, боли и обиды из глаз полились слезы. Потекли по щекам, нещадно обжигая рану на лице.

– Вадим! – из коридора донесся отчаянный крик Резнова. – Вадим! Сюда!

Тяжело валясь на стены, Вадик кое-как выбрался в коридор. Вцепился в приоконные перила, чтобы не упасть.

Перепачканный в крови Резнов лежал в проходе, приподнявшись на локте. В одной его руке темнело лезвие керамического ножа, в другой – что-то небольшое, прямоугольное.

– Все, Вадим! Я убил ее! Убил эту сволочь! Только… – Резнов болезненно скривился. – Она меня достала. Ножом в ногу. Глубоко. Идите скорей сюда. Там в купе аптечка – подлечим и вас, и меня.

Услышав все это, Вадик чуть не задохнулся от облегчения и обессиленно рухнул на колени. Не в силах справиться с ватными ногами, он пополз на четвереньках. Губы бессвязно шептали слова благодарности и, несмотря на боль и судорогу, все пытались расплыться в счастливой улыбке. Резнов же, наоборот, вдруг посерьезнел, странно меняясь в лице. Пристально наблюдал за подползающим Вадиком, а когда тот оказался достаточно близко, медленно поднял зажатый в руке прямоугольник.

В тусклом свете коридора слабо блеснуло зеркало, и оттуда неожиданно выглянули два коричневых глаза, полуприкрытых темными мясистыми веками.

Эвтанайзер-XL бронировали за целую неделю. Удовольствие вышло не из дешевых, но скидывались впятером и к тому же решили считать это мероприятие предновогодним корпоративом. Каждый, конечно, надеялся вытянуть бинго, а потому, когда оно досталось Вадику, остальные даже не скрывали злости и разочарования. Каравай раздраженно сплюнул себе под ноги, Семен с Аркашей завистливо усмехались, а Олег резко процедил:

– Смотри, не обосрись.

Эвтанайзер-XL не выглядел как бункер, а походил скорее на пышно обустроенную оранжерею. Здесь любой, кто имел хоть каплю фантазии, мог ощутить себя охотником в тропических джунглях. Вадик прятался в пышной сочно-зеленой листве, возле шершавого ствола невысокой пальмы. Позади мягко журчала вода в фонтане, а за широкими окнами медленно кружились снежинки.

Клетка стояла метрах в тридцати, в самом центре аллеи. Внутри, покачивая огромными круглыми боками, переминался с ноги на ногу двухсоткилограммовый бегемот, по чьей-то иронии названный карликовым. Животное безостановочно разевало пасть и демонстрировало огромные нижние клыки, пытаясь то ли зевнуть, то ли напугать собравшихся вокруг людей.

– Эти твари намного проворней, чем кажутся, – заметил Каравай.

Большим пальцем он со щелчком взвел курок, сжал рукоять пистолета двумя руками и тщательно прицелился между прутьев. Грохнул выстрел, эхом отдавая от стен. Пуля прошила зверю переднюю ногу ниже колена. Бегемот издал глухой утробный звук, напоминающий что-то среднее между кряканьем и хрюканьем, и припал на раненую конечность. Каравай недовольно цокнул, обошел клетку и прицелился в другую ногу. Второй выстрел получился удачнее – пуля увязла в коленной чашечке. Зверь приник к полу, выставив массивный зад, будто собирался прыгнуть вперед, а его пасть застыла раскрытой, как в немом крике.

– Открывай, – бросил Олег.

Он стоял перед клеткой, крепко сжимая багор. Семен быстро щелкнул задвижкой и отпрянул в сторону. Бегемот медленно выбрался наружу, почти что выполз на животе, упорно работая задними лапами и помогая себе передней, которую пуля прошила насквозь.

– Не сдается, – одобрительно хмыкнул Каравай.

– Давайте, – скомандовал главбух.

Аркаша стремительно подскочил к зверю слева и со всего маху ткнул бегемота ножом в бок. Животное разъяренно взревело, дернуло головой, обнажая клыки. В это время справа подбежал Семен и, зажав маленькое круглое ухо бегемота между лезвий секатора, щелкнул, отрезая. Полилась кровь, из раскрытой пасти вырвался жалобный крик боли. Ноги подкосились, и зверь шумно рухнул наземь прямо перед Олегом.

– На десерт, – холодно сказал тот и ловко вонзил багор прямо в массивный язык, а затем дернул на себя двумя руками, вырывая с корнем.

Кровь хлынула из пасти потоком. Задыхаясь и захлебываясь, животное бешено вращало глазами. Грудь его сотрясалась, короткие задние лапы беспомощно чиркали по земле.

– Мой выход, – пробормотал Вадик.

Он вынырнул из кустов и издал свирепый звериный рык. Олег, Каравай, Аркаша и Семен, все как один, в притворном ужасе побросали на землю оружие и разбежались. Аркаша даже жалобно запищал – может, для большей убедительности, а может, для смеха. Вадик остановился метрах в двадцати от искалеченного бегемота, выставил руки ладонями вперед и прокричал:

– Все закончилось! Они ушли! Я их прогнал и теперь помогу тебе! Понимаешь? Помогу! Иди ко мне! Слышишь?

Несколько секунд казалось, что все бессмысленно и затея провалилась, но потом глаза бегемота вдруг остановились на Вадике. Уцелевшее ухо чуть дернулось, словно до зверя дошел смысл сказанного. Он шумно кашлянул, отчего кровь брызнула из пасти на пару метров вперед, а затем приподнялся на дрожащих лапах и медленно, шурша брюхом по земле, двинулся к Вадику.

По мере приближения в коричневых глазах, полуприкрытых темными мясистыми веками, все ярче разгоралась надежда на спасение. А когда бегемот подобрался на расстояние вытянутой руки, Вадик вытащил из-за спины пистолет, приставил к блестящему, плоскому лбу и негромко произнес:

– Бинго.

За секунду до выстрела он успел увидеть, как надежда во взгляде животного сменилась отчаянием, а затем покорностью.

Ровно то же самое творилось сейчас в маленьком зеркале, что Резнов держал перед собой. Глаза бегемота исчезли, и осталось лишь отражение, в котором Вадик поначалу даже не узнал себя. И не из-за перекошенного, бледного, как у трупа, лица. Не из-за уродливой раны на щеке, откуда сочилась кровь, стекая по шее. Нет, виной всему стали глаза – чужие, потухшие ровно в тот миг, когда Резнов достал зеркало. Словно именно в них первым делом отразилось осознание происходящего, а уже затем мысли безумным роем заметались в голове.

Подумал Вадик сразу о многом.

О том, что телефонная книжка в действительности принадлежала самому Резнову и что, ставя подпись, он наверняка пишет первую букву своей фамилии с красивой завитушкой. Где-то рассказывали, что так делают люди, склонные к самолюбованию.

О том, что в двух бутылках коньяка, щедро подаренных Олегу, мог быть клофелин или что-то подобное. Потому так легко и удалось перерезать всем горло. Как баранам, как стаду баранов.

О том, что бандана на голове и чрезмерная худоба могли говорить о химиотерапии. А для озлобившегося ракового больного ничего не стоило посчитать, что у него и зверей из «УльтраЗу» слишком много общего, чтобы остаться в стороне.

О том, что не было никакой ловушки со шприцами, равно как и схватки с проводницей. Вместо этого Резнов, разбудив Вадика, продолжал убивать в режиме реального времени. Отсюда и кровь на его руках, лице, одежде.

О том, что в коньяке проводницы тоже мог оказаться клофелин. Или же она мертва. Или лежит с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам.

Резнов неторопливо поднимался на ноги, не убирая зеркала и не сводя с Вадика внимательного взгляда. В его глазах рассеивался дым притворства, из-под которого наружу проступала лишь ненависть. Лютая, животная, прожигающая насквозь.

Гроза за окном затихала, до Казани оставалось ехать больше получаса – целая вечность. Вадик, все еще стоящий на четвереньках, вдруг ясно осознал, что никогда не узнает, верны или нет его догадки. Никогда не узнает, что именно, как и почему здесь случилось. Потому что теперь он не главное действующее лицо, не охотник и даже не человек. Он всего лишь… бегемот. Раненый, испуганный, отчаявшийся, покорно стоящий на четырех ногах в ожидании смерти. Последним, что он увидит и почувствует, будет лезвие керамического ножа, а последним, что услышит, – победное «бинго».