Текст книги "Сборник "Самая страшная книга 2014-2024" (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Майк Гелприн,Николай Иванов,Максим Кабир,Дмитрий Тихонов,Оксана Ветловская,Ирина Скидневская,Елена Щетинина,Лариса Львова,Юлия Саймоназари,Лин Яровой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 132 (всего у книги 353 страниц)

У двери на стуле с кухни, не разуваясь, сидел тип в штатском, и по его лицу тоже было ясно, что день не задался.

– Приветствую, – сухо поздоровался он, смерив Антона взглядом.

– Здравствуйте, – осторожно ответил Антон.

– Он никуда не поедет без адвоката, – холодно отрезала мать. Интонация могла бы заморозить землю близ экватора, но тип и ухом не повел, даже не взглянул в ее сторону.

Антон юркнул в ванную, прыгнул в душ, зашипел – горячие струи ошпарили кожу. Смывая следы вчерашних событий, он лихорадочно перебирал их в памяти. Он не сделал ничего дурного. Может быть, сломал Муле руку, разбил кому-то лицо. Но вряд ли этот тип приехал сюда из-за чьего-то свернутого носа.

Антон пригладил волосы, присмотрелся к своему отражению: к счастью, следов драки на нем почти не было, зато костяшки рук выдавали с головой. С другой стороны, скрывать вроде как было и нечего.

Когда он вышел, в прихожей уже топтался Швед, неприметный мужик в очках без оправы. С типом они явно не поладили: смотрели друг на друга, как два кота, не поделивших территорию.

– Готов? – спросил Швед без приветствия.

Антон молча кивнул, натягивая кеды.

– Мы внизу.

Тип со Шведом вышли за дверь.

– Антон, – мать удержала его за руку. На ее лицо было страшно смотреть.

– Мам, что происходит?

– Делай все так, как скажет Швед.

Она вдруг обняла Антона, и Антон едва не отпрянул от неожиданности. Это было совсем уж странно.

– Дело дрянное, Антон.

Швед сосредоточенно вел, следуя за черным автомобилем неприветливого типа.

– Куда мы едем?

– В следственный комитет.

– Да что случилось? Почему вы все молчите?

– Узнаешь. Сначала ты должен мне все рассказать. Честно. Что произошло вчера?

Швед относился к Антону с прохладцей, и, хоть всегда старался ее скрыть, от этого она становилась только заметней. Антон был слишком похож на отца и служил лишним напоминанием выбора матери не в пользу Шведа. Но сейчас в его тоне не было ничего предвзятого. Антон впервые наблюдал Шведа-адвоката, профессионала со ставкой несколько сотен долларов в час.

– Да нечего рассказывать. Я ничего не сделал, – Антон нервничал. Ситуация становилась все непонятнее, но было ясно, что дело плохо.

– Не юли, – резко оборвал Швед. – Слушай меня. Ни с чем не соглашайся, ничего не подтверждай. Главное, не подписывай. Я буду рядом, буду помогать. Но ты должен все рассказать, причем быстро. Мы будем на месте через четверть часа. Рассказывай.

Никакого смысла врать Антон не видел. Пока они ехали, он торопливо изложил Шведу все, что мог вспомнить, начиная с того момента, как сел в автомобиль к Мулиному отцу, и заканчивая сегодняшним пробуждением.

Часом позже Антон повторил эту историю типу, который наконец представился (старший следователь Гущин Андрей Степанович), в кабинете, настолько похожем на сериальные декорации, что поверить в реальность происходящего никак не удавалось.

«Мы просто побеседуем, – жестко сказал Гущин. – Вас ни в чем не подозревают». Солнце било в глаза, кабинет нагревался, Антон не понимал, что происходит. Он раз за разом повторял историю, честно стараясь не упустить никаких важных деталей. И, как бы ему ни хотелось впутывать в непонятное дело мужика с газиком, Швед настоял, чтобы Антон рассказал и про него.

Гущин кивал, что-то черкал в блокноте, без конца пикируясь со Шведом на предмет прав и обязанностей.

Когда Антон окончательно одурел от их перепалки, пропитанного пылью душного воздуха, Гущин, оглушительно хлопнув ящиком, в раздражении бросил на стол бумажную папку.

– Не виноват? – спросил он, почему-то глядя на Шведа.

– У вас нет никаких оснований.

Гущин вытащил из папки фото.

– Знаете эту девушку?

С фотографии на Антона смотрела овцеватая блондинка.

– Мы учились в одном классе.

– Вот как? – ядовито спросил Гущин и бросил на стол второе фото.

Блондинка лежала, повернув голову, видимо в ванной. Чуть поблескивал кафель с узором из водорослей и рыб. Ее лицо и волосы были густо вымазаны красной жижей, сочащейся из того места, где должен был быть левый глаз. Губы напоминали лохмотья. Из растрепанных волос торчит белая лилия, на мясистых лепестках запеклась кровь. Антон тупо смотрел на фотографию. Ее сделали со вспышкой, и каждая деталь была резкой, словно нарочито подчеркнутой. Он знал, что Гущин и Швед ждут его реакции, но тело оцепенело. Антон пялился на фото в полной тишине, качаясь на стуле.

– Это не грим? – наконец выдавил он.

– Перерыв, – потребовал Швед.

Гущин молча убрал фото в папку. Антон сидел, не отрывая взгляда от места, где оно лежало, разглядывая узор столешницы. Линии бежали во все стороны, и смотреть на них почему-то было приятно.

Громко, до боли в ушах, заверещал телефон на столе.

– Привезли? Иду! – рявкнул Гущин, опуская трубку с такой силой, словно хотел вогнать аппарат в стол. – Я вас не отпускаю.

Дверь осталась открытой, оттуда приятно потянуло свежим воздухом.

– Я просил мать не говорить ничего. Чтобы ты не наделал ошибок, не бросался словами «это не я», «я не виноват», ничем случайно себя не погубил. Каждое слово на счету, – тихо начал Швед.

– Что случилось?

– Если верить твоим словам, когда ты ехал в город, кто-то прибыл в коттедж, перекрыл там всю связь, дождался твоих одноклассников и зверски убил их. Всех, кроме девочки, сестры Лизы Корабельной. Она умерла от остановки сердца. Их нашел утром садовник, явившийся на работу. В живых остались только ты и Максим Вода.

Антон наконец оторвался от столешницы и посмотрел на адвоката. От утреннего лоска не осталось и следа. Швед снял очки и устало прикрыл глаза рукой, на лбу выступила испарина, Антон чувствовал легкий запах пота, смешанный с терпким ароматом дорогого одеколона. Его затошнило, и если бы он позавтракал, наверное, вырвало бы прямо здесь.

– Вы серьезно думаете, что мы вдвоем…

– Ничего я не думаю, Антон, – раздраженно выплюнул Швед. – Мое дело работа с фактами. А факты дрянь. Большие деньги, большие люди, будут прессовать всех. Готовься, – он устало выдохнул и продолжил, уже спокойнее: – Пока против тебя играет многое, в том числе отношения с одноклассниками, но официально предъявить тебе ничего не могут. Я еще не говорил с адвокатом Максима, не знаю, кто его ведет. В каком-то смысле его положение еще более незавидное. Он зачем-то пытался покинуть страну.

– Что?!

Эта новость вывела Антона из ступора. Но мысль о том, что Макс был замешан в этом деле, пытался подставить его таким вот образом, показалась слишком уж бредовой.

– Его буквально сняли с рейса на Женеву. Теперь предстоит выяснить, что ему там понадобилось.

Гущин отпустил их на полчаса. Они спустились в кафе, где Швед заставил Антона проглотить стаканчик кофе. Пару раз к Шведу подходили какие-то мужчины, коротко здоровались, но в присутствии Антона, видимо, продолжать разговор не хотели.

– Я в туалет.

– Там, где мы были, по коридору направо. Потом возвращайся к кабинету, далеко не уходи, я поднимусь через пять минут.

Антон оставил Шведа в компании низкорослого мужчины, постарался побыстрей прошмыгнуть по лестнице, не привлекая внимания.

Коридор был пуст. Антон поспешно проскользнул в туалет и остолбенел.

На подоконнике, настежь открыв окно и выдыхая в зеленые шапки тополей дым сигареты, сидел парень, в котором Антон не сразу узнал Макса. Тот выглядел ужасно. Рыжие волосы были подстрижены под ноль. Большие очки с толстыми стеклами только подчеркивали синюшные круги под глазами. Руки заметно дрожали.

– Что ты тут делаешь?

Макс вздрогнул, но не ответил. Из окна виднелась до краев заполненная помойка. Какая-то тетка тащила набитые пакеты. Совсем рядом текла совершенно обычная жизнь, где немыслимые убийства были принадлежностью телевизионных шоу, которые включают для фона, пока режут к обеду хлеб.

– Тут можно курить?

– Ошибки никогда не должны замалчиваться, – Макс нервно облизнул губы.

– Что?

– Красивое лучше, чем уродливое.

– Ты под чем-то?

Антон встряхнул парня за плечи, и Макс обвис в его руках безвольно, как тряпка, выронил сигарету, та скатилась по жестяному подоконнику и упала.

– Он придет, – проговорил Макс едва слышно. – Все равно придет за мной.

Макс явно бредил. Антон отпустил его, привалился спиной к стене. Кафель приятно холодил кожу сквозь рубашку.

– Ты хороший парень, Антон, – сказал Макс, неожиданно громко и четко, словно только сейчас заметил его присутствие. – Постарайся жить…

Он не договорил. Послышались шаги.

– Антон, ты там?

Антон обернулся.

– Мать твою! – почему-то во весь голос закричал мужчина, с которым появился Гущин.

Антон обернулся к ним только на секунду, но и секунды хватило. Макс резко перекинул ноги за подоконник и неловко, кульком повалился вслед за сигаретой. Раздался странный звук, нечто среднее между глухим хлопком и чавканьем в болотной жиже.

Высота здесь была небольшая, но Макс летел рыбкой, головой вперед.

Адвокаты кинулись к окну, и по их лицу Антон все сразу понял и представил. Он сложился пополам, и его наконец вырвало.

Дальнейшее Антон помнил смутно. Лица, слова и вещи проступали выпуклыми контурами, словно кто-то сдувал песок с древнего барельефа, но лишь затем, чтобы в следующую минуту узоры снова скрылись под еще более плотным слоем песка.

Слова, сказанные Максом перед смертью, Антон повторял Гущину до тех пор, пока они вообще не утратили смысл и не превратились в кашу во рту, которую он с удовольствием выплюнул бы одним клейким комком. Среди угроз, ругани и криков Антону вдруг стало жалко Гущина. У него сделалось какое-то несчастное лицо человека, загнанного в угол.

Где-то в коридоре Антона грязно обругал мужчина, в котором, потерянный среди всех этих лиц, он не сразу опознал водителя газика.

– Так и знал, что не надо было связываться с тобой, сучонок!

Кто-то, вроде бы женщина, громко, не стесняясь, прилюдно рыдала. Втянув голову в плечи и послушно следуя за Шведом, как цыпленок за наседкой, Антон малодушно боялся случайно встретиться взглядом с любым из этих людей.

Антон подписал все, что велел подписать Швед, в том числе подписку о невыезде. Милан растаял силуэтом ажурного кафедрального собора, вонзившего в небо острые шпили. С утра до вечера Антон маялся дома, оставаясь в зоне досягаемости Шведа. Пресса, видимо получив особые указания, замалчивала эту историю, поэтому дед, которому решили ничего не говорить, уехал к вишням с легким сердцем, а вся информация поступала от адвоката.

Швед курсировал туда-сюда, словно большая птица, принося в клюве новости, хорошие и плохие. «Второй из двух оставшихся в живых на глазах у первого прыгает в окно? Сам? Вы думаете, я в это поверю?» – Антон представлял, как Гущин орал эти слова, и они были слышны во всем коридоре.

Зато водитель газика и найденный быстро таксист подтвердили историю Антона. Первый, однако, не преминул заметить, что Антон сразу показался ему подозрительным.

Дело тянулось, как кровавая простыня, и конца ему не было видно.

Визиты Шведа стали настолько привычными, что, однажды открыв ему дверь, Антон едва поздоровался и сразу пошел на кухню: ставить чайник. Все предпочтения адвоката он изучил хорошо. Швед литрами пил зеленый чай с лимоном, любил простое печенье «Мария» и дорогой плавленый сыр с ветчиной. Но сегодня Швед непривычно сиял, сияли стекла его очков, сияло его лицо, и даже движения приобрели какую-то легкость.

– Хорошие новости! Подозрения с тебя сняты. Убийца найден. Точнее, он сам нашелся.

Антон обернулся, застыв с чайником в руках.

– Кто? Как?

– Скверная, скверная история, – Швед поморщился. – Но для тебя она почти закончена, Антон, и это хорошо. Ну и дело. Сколько за свою жизнь повидал, но такое…

– Так кто их убил?

– Ты не догадаешься. – Швед сник, махнул рукой на чайник, показывая, что разговор будет долгим.

Антон наскоро ополоснул кружки, устроился напротив, терпеливо дожидаясь, пока закипит вода.

– В общем, – Швед вздохнул, словно перед нырком в глубину. – Стали копать, сразу во все стороны. Сам понимаешь, докуда и в каком темпе, только что не землю жрали. Ну и раскопали довольно быстро, что учился в вашем классе мальчик, Валентин. Его дразнили за это имя, видимо, еще за что-то. Отец у него был простой…

– Водитель трамвая, – онемевшими губами сказал Антон.

– Слесарь, – удивился Швед. – Ты уже слышал что-то?

Антон помотал головой.

– Пальцем в небо. Дальше.

– Дальше дрянная история. Поехали как-то вместе за город, в коттедж к Корабельным. Там этот Валентин выпал из окна. Неудачно, сломал шею, умер на месте. Чайник свистит, ты не слышишь, что ли?

Антон не слышал. Он поднялся, механически взял чайник, не ощущая горячей до боли ручки, залил кипятком заварку.

– Трагедия, конечно. Понимаешь. И вот этот мужик, отец мальчика, шесть лет ждал. Представь, выследил всех, все подготовил – маньяк, не рабочий. Шесть лет положил на это. Знакомый сказал, когда нашли его, сразу поняли. Он не отпирался, поехал спокойно. Даже вещи заранее собрал – знал, что придут, был готов. Странно, что не явился сам – проверял, что ли, нашу систему.

Швед на секунду умолк, размышляя. И продолжил, уже совсем другим тоном, в котором Антон с удивлением уловил грусть:

– Вот человек. Жил только этим моментом. Проехал по старой, заброшенной дороге, часть пути прошел пешком. Увидев, что коттедж пуст, обрубил связь, отключил сигнализацию. Он следил, оказывается, за этим домом уже давно. Представь, даже поработал на заводе, где эти сигнализации делают. Спрятался, дождался там твоих одноклассников, как паук в логове, и перерезал, без жалости, что парней, что девочек.

Швед сглотнул, покачал головой, видимо вспоминая фотографию.

– Один? Всех девятерых?

– Ты бы видел его. Не человек – машина. Убийство – оно вот здесь, – Швед выразительно постучал себя по голове кончиком ножа. – Это в голове. Если есть решимость, есть понимание, тогда нет препон. А он готовил себя к этому шесть лет, Антон. Шесть долгих лет. Мертвых лет. С женой разошелся. Такие трагедии рушат семьи. Квартиру продал. Уехал в пригород, в какую-то халупу на огороде, доставшуюся от родственников, и думал, думал, каждый день, видимо. Это не сгоряча – пошел мстить. Я Гущину не завидую, тому, что он там видел, в этом доме.

Швед кинул в чай дольку лимона.

– И потом. Что один убийца и девять выпивших подростков-идиотов, тепличных растений. Оранжерейных роз, не ожидающих беды. Ты с ними дрался, сам знаешь, что говорить.

Адвокат наконец замолчал, хмуро глядя в чашку. Антон смотрел, как раскрываются, расправляясь, чайные листья, сквозь них, как сквозь лес, дрожал свет фар едущей ночью машины. Значит, они ему не приснились, не привиделись.

– Странно. Ведь чтобы подготовить все это, нужно много времени. Откуда он узнал, что мы будем в коттедже Горчикова?

– В этой истории вообще много странного. Но мое дело – факты, а не сочинение триллеров про подростков. Преступник есть. Признание есть. Значит, все.

Наверное, Швед ждал дальнейших расспросов, благодарности, каких-то слов. Но Антону нечего было спрашивать, нечего сказать. Он чувствовал, как внутри него словно наматывается колючий шерстяной клубок.

– Спасибо вам, – выдавил Антон.

– Не благодари, – угрюмо ответил Швед. – Не уверен, что вытянул бы дело, скройся этот мужик с концами. Знаешь, – поделился он, – когда только начинал карьеру, после каждой истории хотелось тереться в душе мочалкой до крови, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Но сегодня хочется заново родиться.

Антон кивнул.

– На Гущина зла не держи. Такое и во сне не приснится. Он обязан был копать. Мне пора ехать, – Швед встал, так и не притронувшись к чаю.

– Я не держу, – честно ответил Антон. – Что дальше?

– Следствие, суд. Думаю, в закрытом режиме. До вторника ты точно свободен. Дальше позвоню, будь на связи в любое время.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил Антон. И все же спросил, уже когда Швед стоял в прихожей, поправляя воротничок белоснежной рубашки: – Вы как думаете, эти дети, они убили того мальчика?

– Ну, Антон, что теперь… Кто старое помянет, – Швед осекся, видимо вспомнив фото блондинки. – Там, конечно, подмазали все, что можно. Но никто ведь не обвинит десятилетних детей в убийстве.

– А то у взрослых мир рухнет?

Швед удивленно посмотрел на него, похлопал по плечу.

– Привет маме, – ответил он и побежал по лестнице, оставив Антона наедине с катающимся внутри клубком.

Он уехал в деревню. Бездумно лежал под вишнями, глядя в высокое июньское небо. В деревне не было телевизора, дед предпочитал книги, кроссворды и иногда радио «Маяк», которое, к счастью, обходило историю стороной.

– Ты чего такой смурной? – спрашивал дед. – Каникулы же начались.

Антон много раз открывал рот, но не знал, как начать, и в конце концов бросил эту затею.

Внутри наматывался и наматывался клубок.

В два дня он перекопал весь участок, подвязал саженцы и наколол дров.

– Ну силища молодецкая, – радовался дед. – Чего кручинишься, влюбился, Антош?

Антон так посмотрел на деда, что тот сразу смутился, спрятался за газету и пробормотал оттуда:

– Не лезу.

В сарае Антон отыскал инструменты и стал стругать птичек-свистулек. Пальцы не слушались, дерево не хотело принимать форму, становиться гладким, плавным, у Антона выходили обрубки, но занятые руки разгружали голову, ритм работы успокаивал.

Зло было словно брошенный в пруд камень, который покрылся илом, но круги от него все шли и шли к далеким берегам. Кто кинул этот камень первым, кто кинул следом. Круги накладывались друг на друга, пересекаясь.

В сеть все же что-то просочилось, Антон и нехотя, и жадно снова и снова читал скупые строки. Заголовки были один другого хуже: «Семь лет отмерь», «Холодное блюдо», «Горькая месть». Однажды, листая новости, наткнулся на видео какого-то ловкого журналюги.

Со слов Шведа, Антон ожидал увидеть огромного мужика с квадратной челюстью и стеклянными глазами. Но мужчина был самый обычный, крепкий, с моложавым, даже приятным лицом и на удивление обезоруживающим открытым взглядом.

Все видео составляла единственная фраза, видимо ответ на вопрос, не раскаивается ли он в содеянном. Он посмотрел прямо в камеру и сказал: «У меня был сын. А потом не стало».

Видео обрывалось, и клубок внутри у Антона катался все быстрее.

Он думал о Максе. Странный нелюдимый парень знал об этом мужчине, иначе бы не уехал. Что хотел сказать в столовой полгода назад, этой полуправдой о девочке Вале – предупредить? Или это был сговор, изысканный и заранее запланированный спектакль, где у каждого была своя роль? Или все эти шесть лет его мучило прошлое, круги на поверхности не давали выбраться на берег? Что хотел сказать последним напутствием? Постарайся жить… Как? Достойно? Не убивать? Не смотреть, как убивают? Антон не знал.

В понедельник позвонил Швед:

– Дело почти закрыто. Утром обвиняемого нашли мертвым. Скончался от сердечного приступа.

– Как Лизина сестра? – догадался Антон.

– Да, похоже на то.

Это сходство поразило Антона, но, похоже, больше никто не нашел это странным, а скорее всего, не хотел находить. Впрочем, дело специалистов – работать с фактами, а люди умирают от остановки сердца ежедневно.

Оставалось закрыть дело. Все его участники, кроме Антона, были мертвы, и уже ничего не могли рассказать. Только было в этой истории что-то, что никак не складывалось, но что – Антон понять не мог. Он прокручивал события той ночи, но чувствовал, что упускал нечто важное, оно таилось на самой глубине сознания, не желая всплывать на поверхность.

Шло лето, Антон не поехал в Милан, но ездил с родителями на острова. Ему понравился прибрежный покой и однообразное уединение. Он впервые понял, что, уезжая, некоторые вещи, кажется, можно физически оставить позади. Здесь ничто не напоминало о случившемся. Оно не уплывало вдаль, как положено прошлому, но маячило черным кораблем на горизонте, который не смел, однако, пересекать границу, приближаясь только во снах. На палубе молчаливыми фигурами стояли Макс и Валентин, Горчиков с блондинкой и Лизкой, почему-то Руська в гавайской рубахе и иногда Швед в зеркальных солнечных очках.

– Хочешь, найду хорошего психолога? – деликатно спрашивала мать.

Антон отнекивался. Унести черный корабль с глаз могли только волны, и Антон терпеливо ждал, сидя на берегу.

Он вернулся в школу незадолго до начала учебного года, забрать документы. Учиться здесь он не мог. Все знали его, и слава была недоброй.

Антон вошел в пустую школу и остолбенел, встретившись глазами с фотографией Мули в черной рамочке. На полу в больших белых вазах стояли цветы.

Все были здесь, словно герои, павшие смертью храбрых. Ангелы, невинные и невинно убиенные души. Антон впервые так прямо смотрел им в лица. Он отыскал ту блондинку, на фото она получилась лучше, чем в жизни. Ее звали Еленой Котовой. Лиза Корабельная, Петр Мулин, Олег Горчиков, Максим Вода. Клубок внутри закрутился, ему стало нехорошо.

Антон поднялся в туалет, тот самый, где меньше года назад мертвая теперь девочка открыла ему дверь, положив начало первому акту странного спектакля. Склонился над раковиной, ощущая на губах привкус хлорки. За спиной хлопнула дверца, Антон резко выпрямился. Незнакомый парень подошел к соседней раковине. Умывая руки, он смотрел на Антона через зеркало, лицо с большими голубыми глазами показалось смутно знакомым. Может быть, они виделись на факультативах.

– Ты тот парень, который выжил? – невесело пошутил он, выключая воду. Но не ушел.

Антон не ответил. Его лицо все больше напоминало ему чье-то, виденное совсем недавно.

– Странная история, да?

– В смысле? – резко спросил Антон.

Парень примирительно вскинул ладони.

– В смысле, в ней много странного.

– Откуда ты знаешь?

Они глядели друг на друга через зеркало. Парень мягко улыбнулся и почему-то спросил:

– Зачем в туалете свет днем? Наверное, забыли выключить, – он взглянул на потолок, и Антон машинально последовал за ним взглядом, где действительно ослепительно горела лампа.

И этот резкий белый поток ударил в глаза, разом осветив собой все, проникая в потайные углы памяти, и в этом беспощадном сиянии Антон вдруг увидел. Увидел мертвую Лену, в волосах которой лилии были свежими. А ведь она сняла их, цветы совсем увяли еще за ужином, сморщились, и Лена бросила их на столе. Увидел темную громаду дома и вспомнил, как до этого бежал по дорожке, празднично освещенной гирляндами. А это значит…

– Значит, кто-то уже был там, – выдохнул Антон. – И более того, все видел.

Он искал в зеркале простое, приятное лицо парня с прямым взглядом больших глаз, точь-в-точь таких же, как у отца Валентина.

В коридоре удалялись шаги, Антон кинулся вслед, но, когда он выглянул в коридор, тот был пуст, только луч августовского солнца лежал на паркете узкой сияющей полосой.