Текст книги "Сыны Дуба (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Волвертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 85 страниц)

Днем они устроили большой пир, но к утру вся морская жизнь сгниет.

Мирриме пришлось задаться вопросом, как они переживут предстоящую неделю, не говоря уже о том, как вернуться в Рофехаван.

Она даже не хотела думать о возвращении.

Миррима всегда чувствовала себя такой сильной, но что-то было не так. Мышцы ее болели, словно от усталости, усталости, которая заставляла ее бояться заснуть, боясь, что она никогда больше не проснется. Чтобы стоять или двигаться, требовалось огромное усилие. Ошеломляющая усталость охватила не только ее, но и ее детей и Уокинов – кажется, всех, кроме Боренсона.

Могут пройти месяцы или годы, прежде чем я вернусь в Рофехаван, – подтвердил Боренсон. Весь порт Гариона затоплен. Корабль может прийти вовремя, но даже если и придет, я не смогу купить билет… . Он глубоко вздохнул, словно собираясь затронуть тему, которую не осмеливался обсуждать, а затем снова выдохнул, покачивая головой из стороны в сторону.

Все его старые манеры здесь, – поняла Миррима. Как будто мой муж носит другую плоть.

– Скажи, что у тебя на уме, – попросила Миррима.

Я хочу, чтобы вы и дети вернулись со мной в Рофехаван, – сказал Боренсон. Я не смею оставить тебя здесь без еды и дома Миррима начала возражать, потому что даже если бы она захотела вернуться в Рофехаван, найти корабль было бы невозможно.

Выслушай меня! – умолял Боренсон. Миррима замолчала, пока он пытался найти слова.

Я думал, – сказал он, – долгие часы. Мне пока не все ясно, но многое понятно.

Я считаю, что Фаллион соединил два мира вместе в качестве эксперимента, чтобы посмотреть, что произойдет в таком случае, и я считаю, что его эксперимент провалился.

– Мы можем оказаться в серьёзной опасности, большей опасности, чем ты – или Фаллион – пока подозреваешь.

Вы задаетесь вопросом, почему я присоединился к своему теневому я, а вы нет? У меня есть ответ: в нашем бывшем мире жили миллионы и миллионы людей, разбросанных по Рофехавану и Индопалу, Инкарре и Ландесфаллену. Но в мире теней, откуда я пришел, человечество было практически уничтожено. Нас было всего сорок тысяч человек, живших в одном огромном анклаве на горе глубоко в границах того, что вы называете Мистаррией. Наши враги практически уничтожили нас.

Я думаю, что ты не присоединился к своей тени, – тихо сказал Боренсон, – потому что в этом мире у тебя не было тени, к которой можно было бы присоединиться.

Мертв, поняла Миррима. В том мире моя тень была мертва.

Это имело смысл. Сейчас она чувствовала себя скорее мертвой, чем живой. Странное изнеможение, охватившее ее…

– В мире теней, – продолжил Боренсон, – обитают существа, называемые вирмлингами. Они гиганты, больше меня. Они свирепы и едят человеческую плоть. Они преследовали человечество почти до полного исчезновения.

Есть ли еще существа из того мира, которых нет у нас в нашем? – спросила Миррима.

– Несколько, – сказал Боренсон. Птицы и белки разные, как вы увидите.

Есть ли еще монстры, кроме вирмлингов, о которых нас следует предупредить?

Гигант покачал головой: нет. – Вирмлинги, – продолжал Боренсон, – исчисляются миллионами. Днем они прячутся в огромных туннелях и норах под землей и выходят на охоту только ночью. Большой вирмлинг достигает девяти футов роста и может весить семьсот фунтов.

– Так они похожи на арр или на морских обезьян? – спросила Миррима. Арр – раса гигантов, которые когда-то жили в горах Рофехавана. По форме они напоминали обезьян, но гораздо крупнее.

Они больше похожи на мужчин, – сказал Боренсон. Легенда гласит, что когда-то они были мужчинами, но начали сортировать себя по размеру и силе, как это делают мои люди. Со временем они изменились.

Миррима покачала головой. Как это может быть?

Разве бигль и мастиф не братья волку? – спросил Боренсон. Разве пони и боевой конь не происходят из одного и того же рода? То же самое и с людьми. Некоторые говорят, что у людей и вирмлингов общие предки, но я в это не верю. Когда вы увидите один, вы узнаете. У них нет любви и сострадания. Все, что в них есть, – это жестокость и голод.

Они живут по одной причине, надеясь только на одну награду, – сказал Боренсон и сделал паузу на мгновение, как будто не уверенный, стоит ли ему говорить больше. Они надеются, что их злые дела будут достаточно велики, чтобы локус мог питаться над их душами.

Миррима ахнула. Локус – паразит, существо, питающееся духами людей. Как только он присоединился к человеческому хозяину, он стал контролировать его. Оно ехало на нем так, как человек едет на лошади, поворачивая его туда и сюда. Человек, потерявший душу локусу, стал безумцем, безжалостным и подлым.

Они хотят этого? – спросила Миррима. Это был ужас, превосходящий воображение.

Боренсон нахмурился, словно подыскивая нужные слова. Их приучали хотеть этого из поколения в поколение. Их учат верить, что душа человека умирает вскоре после смерти тела, а дух его подобен туману, который тускнеет и рассеивается. Их научили верить, что только локус бессмертен, и если он питается ими, пожирает их дух, он будет жить дальше.

Боренсон сделал паузу. Над головой пронеслась звезда, и вдалеке, среди скал, внезапно начало удаляться стадо рангитов, испуганное каким-то шумом, с грохотом, когда их огромные тела приземлились на плотную землю. Среди деревьев жужжали цикады. Миррима задавалась вопросом, где Дракен и когда он вернется. Ночь уже наполовину прошла, и до рассвета оставалось всего несколько часов. Она немного сгорбилась, обнимая себя, чтобы согреться. Была летняя ночь, но из-за сырости было прохладно.

Она принюхалась. Костер Ходокинов чуть дальше по тропе погас, оставив только запах пепла. Ночные цветы ближайшего куста раскрылись, и тени под выступом наполнились чудом: белые лепестки, похожие на дикий горох, сияли своим внутренним светом; тени были наполнены сверхъестественными звездами.

Мирриму начало охватывать сильное беспокойство. Если то, что сказал Боренсон, было правдой, то в Рофехаване возник новый ужас, нечто настолько чудовищное, что поражало разум.

Она не могла этого понять. Она не могла себе представить, чтобы люди участвовали в программе разведения, охватывающей несколько поколений. Разум возмутился от этой мысли. Невозможно помочь тому, в кого влюбился. Ее сын был тому подтверждением. Дракен был еще мальчиком, но он нашел эту девушку Рейн и хотел на ней жениться. Казалось, он был полностью предан ей.

Она попыталась изменить свое мышление, и опасности, исходящие от вирмлингов, казались ей очевидными.

И все же Боренсон говорила о возвращении в Рофехаван и о том, чтобы забрать туда свою семью.

Ты хочешь пойти и сражаться! она сказала.

Великан стиснул челюсти, как это делал ее муж, когда решал какой-то курс. Я должен вернуться и сражаться, и ты должен пойти со мной!

Миррима хотела возразить против его плана. Она уже участвовала в войнах. Она сражалась с армиями Раджа Ахтена и убивала в бою разбойников. Именно она убила Дарклинга Славу в замке Сильварреста.

Сэр Боренсон, как и она, был могучим воином. Но они оба давно потеряли свои дарования.

Нет, сказала она. Мы слишком стары для новой войны. Однажды ты сам сказал мне, что никогда больше не будешь драться.

Мы не всегда вступаем в бой, – сказал Боренсон. Иногда битва присоединяется к нам.

Мы даже не знаем, живы ли вирмлинги, – возразила Миррима.

У вас есть морские анемоны на камнях над вашей головой и крабы, гуляющие по сухой земле, – сказал Боренсон. Как ты можешь сомневаться в том, что другие существа из моего мира – вирмлинги – выжили?

Новое осознание поразило Мирриму. – Ты думаешь, что вирмлинги придут сюда?

В конце концов, – сказал Боренсон. Они придут. Сейчас ночь. Дом вирмлингов раскинулся на холмах недалеко от старой границы Мистаррии с Лонгмотом, а по всей территории усеяны крепости. Вирмлинги вышли из своих логовищ на ночь и обнаружили новое чудо: людей, маленьких людей размером с вас и Сейджа. Как ты думаешь, что эти монстры с ними сделают?

Сама эта мысль повергла Мирриму в ужас. Да, она сочувствовала тяжелому положению своего народа. Но она также понимала, что этих людей не спасти ночью. Что бы с ними ни случилось, произойдет. Им потребуются месяцы, чтобы добраться до Рофехавана, даже если она решит поехать.

Каждый инстинкт предостерегал против этого. Теперь она была матерью, и ей нужно было защищать детей.

Я могу только надеяться, что народ Мистаррии объединится и сформирует какое-то сопротивление.

Могут, – сказал Боренсон. – Но я не знаю, есть ли у них шанс противостоять вирмлингам. Видите ли: магия теневого мира действовала иначе, чем наша. Повелители змей – нет… совершенно живой. Вирмлинги-лорды – это твари. Их повелитель, Император Ужаса Зул-Торак, не более материален, чем туман.

Миррима удивилась этому. Если бы вирмлингами правили призраки . .

У нас не было никакой магии, чтобы бороться с ними, – сказал Боренсон. Призраки бегут от солнца, а вирмлинги устраивают себе дом в темных норах; наши люди боялись искать свои логова, потому что даже если бы силой нашего оружия мы могли надеяться победить орды змей, мы не смогли бы сражаться с их темными хозяевами.

– Не могли бы вы наложить чары на свое оружие?

В их мире нет водных волшебников, – сказал Боренсон. Холодным оружием мы могли бы ранить существо, но это было лучшее, на что мы могли надеяться, и даже ранив одного, мы, скорее всего, потеряли бы свою жизнь.

– Понятно, – сказала Миррима. Она была волшебницей, Воином Воды.

Отсюда мы можем отправиться пешком в порт Гариона, – сказал Боренсон. В это время лета по воде бороздит множество торговцев. Нас найдут.

– Возможно, – сказала Миррима, – но где они приземлятся? Порт Гариона затоплен. Все ориентиры, показывающие, где это было, находятся под водой.

Тем не менее, корабли придут, – сказал Боренсон. – Если повезет, мы сможем поймать одного и купить проезд.

У нас нет денег.

Посмотрите на меня, – сказал Боренсон. Он поднял ее подбородок, заставляя увидеть его мощь. Я могу сделать работу за четырех человек. Ты можешь работать, и Дракен тоже. Подозреваю, что мы сможем купить проезд ценой своего пота. Может быть, не на первом проходящем корабле, но со временем… .

– задумалась Миррима. Если бы корабль пришел из Рофехавана, он бы искал порт, чтобы продать свои товары. Его капитан надеялся взять на себя еду и припасы, а не нанимать семью обездоленных нищих, чтобы они ковыляли домой после бесполезного путешествия.

Тем не менее, Боренсон выразил свои надежды. Это наводнение, возможно, и разрушило берега, но корабли, находившиеся в открытом море, останутся целы. Если повезет, мы сможем добраться до Мистаррии до наступления зимних бурь.

– Два месяца или три, если повезет, – согласилась Миррима. – Чтобы поймать проходящий корабль, может потребоваться много времени. Нам придется надеяться, что какой-нибудь капитан смилостивится над нами.

Я не говорил, что поездка будет легкой, – согласился Боренсон, – но остаться здесь будет не легче. У нас нет ни урожая, ни земли, ни семян, ни орудий для обработки земли. Лето наполовину закончилось. Мы будем есть на зиму дикий рангит, а ты будешь шить одежду из шкур норного медведя, используя в качестве иглы только острую кость.

По крайней мере, если мы достигнем Рофехавана, мы сможем надеяться найти где-нибудь порт. Мы можем жить как цивилизованные люди.

Мирриме не нравилось чувствовать себя загнанной в угол. Ей хотелось сделать разумный выбор, а не пойти на какой-то глупый путь. – Даже если нам это удастся, – сказала Миррима, – что ты надеешься найти? Если то, что вы говорите, правда, то весь Рофехаван будет захвачен. Здесь нам может быть трудно есть, но, по крайней мере, нам не придется сражаться с полчищами вирмлингов. У нашего народа нет сил сражаться с такими монстрами, не без кровавого металла.

Кровавый металл был выкован для изготовления форсиблов, магических клейменных утюгов, которые люди Мирримы использовали для передачи атрибутов – силы, грации, скорости. На каждом клейменном железе была выкована руна, определяющая атрибут, который он мог использовать. Когда вассал был заклеймен, насильник извлекал желаемый атрибут, так что, когда железо в следующий раз коснется лорда, лорд получит власть вассала. Заклинание длилось до тех пор, пока они оба оставались живы, и при этом сила была уничтожена.

Таким образом, сеньор, получивший дары от своих вассалов, становился больше, чем человек, поскольку он мог обладать силой десяти человек, скоростью пяти, интеллектом троих, зрением пяти и так далее. Используя такие орудия, сэр Боренсон стал одним из величайших воинов своего поколения.

Но шахты кровавого металла в Картише исчерпали себя десять лет назад. Больше не было рунных лордов большого роста.

О, кровавого металла будет много, – заверил Мирриму Боренсон. В теневом мире людям это было бесполезно. Рунная магия в том виде, в каком мы ее используем, была неизвестна. Но недалеко от Каэр Люциаре есть большой холм, пронизанный кровавым металлом. А если есть один холм, могут быть и другие.

Будем надеяться, что жители Рофехавана найдут этому металлу хорошее применение – и что к тому времени, как мы достигнем этих зеленых берегов, вирмлинги будут побеждены.

Рот Мирримы отвис. Ей казалось, что мир не может стать еще более извращенным, более перевернутым с ног на голову.

Теперь она ясно поняла, почему он хотел, чтобы она вернулась в Мистаррию: чтобы вести великую войну.

Домой, подумала она. В Мистаррии много земли. Все, что нам нужно сделать, это отобрать его у монстров.

– Я приду, – сказала Миррима, хотя и не могла не волноваться.

Боренсон тихо сказал: Хорошо, я был бы признателен, если бы вы рассказали детям и Уокинам о нашем плане. Возможно, они лучше воспримут эту новость от вас.

– Хорошо, – сказала Миррима. Но она не могла просто оставить все как есть. Нужно понять: я зачарую для тебя оружие, но не позволю тебе взять своих детей на войну.

Боренсон сказал: Дракен достаточно взрослый, чтобы принять собственное решение. Если я не ошибусь в своей догадке, я не смогу отговорить его от женитьбы на этой девчонке, и если он того пожелает, вы не сможете помешать ему пойти на войну.

Он был прав, конечно. Она не могла остановить Дракена и не остановила своего мужа.

Боренсон посмотрел на запад, полный нервной энергии, словно желая отправиться через океан. Он посмотрел вдаль, где тени деревьев и кустарников сливались с тенями красных скал. Интересно, что удерживает Дрейкена?

Усталость, – догадалась Миррима. Мы все так устали. Подозреваю, что они забрели так далеко, как только могли, и решили остановиться на ночлег.

Я лучше пойду и найду его, – сказал Боренсон, – и удостоверюсь, что с ним все в порядке.

Во тьме?

Я охотился при свете звезд всю свою жизнь, – сказал Боренсон. Или, по крайней мере, это сделал Аат Ульбер. Я больше не могу спать по ночам: тогда вирмлинги выходят наружу.

Через мгновение он уже двинулся по извилистой тропе, которая то ныряла, то поднималась. По тропе в основном лежала дичь – дикие рангиты и охотничьи кошки. Но время от времени им пользовались и мужчины. Несколько раз в неделю она видела здесь всадников. В сезон дождей тропа по хребту была не такой грязной, как старая речная дорога.

Поэтому она смотрела, как он уходит, комковатое уродливое чудовище, растворяющееся во тьме.

Я последую за ним в Мистаррию, – подумала она, – но если я добьюсь своего, то не буду сражаться ни с какой ордой змей. Я пойду, чтобы вернуть мужа. Я пойду искать Фаллиона и умолять его развязать миры.

Дождь лежал в густой траве под тенями скалы, такой же тихий, как и валуны вокруг нее. Она слышала, как Боренсон брел домой в темноте, топая по сухим листьям, которые она подметала на тропу.

Она не поняла всего, что сказал великан, но поняла достаточно. Боренсоны уедут.

Рейн закусила губу и подумала о своей семье. Ее отец убивал людей ради нее. Он воровал и лгал, чтобы привести ее семью сюда, где у них могла быть хоть какая-то надежда жить в мире и безопасности.

Она попыталась представить, каково было бы вернуться в Мистаррию с Боренсонами, но не смогла этого представить. Это было бы предательством по отношению к ее отцу, людям, которые пожертвовали всем ради ее чести.

Есть только одно, – решила она. Мне придется убедить Дрейкена остаться здесь, со мной.

После ухода Боренсона Миррима попыталась заснуть. Среди камней был участок песчаной земли, на котором рос донник. Миррима собрала несколько папоротников и разложила их листья как подушку. Это было все, что у семьи было в качестве кровати, и она прижалась к Сейджу, чтобы согреться, их тела прижались друг к другу. Ребёнку стало так холодно.

Сегодня должен был состояться Фестиваль разгара лета, и поскольку было разгар лета, Миррима не ощущала особой необходимости в одеяле. И все же сон не дал ей покоя.

Все Уокины расположились в отдельном лагере, примерно в сотне ярдов вверх по тропе. Пока их огонь угас, Миррима лежала, как ошеломленная птица, и ее мысли метались от всего, что сказал ей Боренсон.

Пока она отдыхала там, почти не моргая, она увидела девушку, идущую на цыпочках по тропе, не издавая ни звука. Мыши было бы трудно ходить так тихо.

Рейн придет навестить Дракена, – подумала Миррима. Она не может оставить его одного.

Каким-то образом это осознание порадовало ее. Дракен уже так много потерял, что Миррима надеялась, что он обретет вечную любовь.

Ее обдувал прохладный ветер, и Миррима почувствовала внезапный холод. Было холодно, так холодно.

Так же быстро она поняла, что это был не ветер. Холод, казалось, был внутри нее – доходил до костей. И молодая женщина, идущая к ней, издала слишком тихий звук. Она прыгала через камни, шла по густой траве и сухим листьям.

Теперь Миррима узнала молодую женщину. Это была Эрин. Это была тень ее дочери, мягко светившаяся, словно каким-то внутренним светом. И все же ее форма была полупрозрачной.

Миррима выпрямилась и приняла сидячее положение. Сердце колотилось. Прикосновение тени могло означать ее смерть. Всем инстинктом Мирримы было бежать.

И все же ей очень хотелось увидеть своего ребенка в последний раз.

Осторожно, тень! – прошипел кто-то из клана Уокинов вдалеке. Это было древнее предупреждение.

Эрин подошла, проходя мимо кровати Мирримы. Ноги ее двигались так, как будто она шла, но тело только скользило, словно носимое ветром. Она была одета так же, как и после смерти.

Она прошла мимо края лагеря, подошла к своему неподвижному телу и на мгновение постояла, глядя вниз и спокойно рассматривая его.

Миррима смела надеяться, что тень заметит ее. Очень часто мёртвые, казалось, лишь смутно осознавали живых, поэтому Миррима не ожидала многого. Но любящий взгляд согрел бы сердце Мирримы. Улыбка узнавания была бы сокровищем на всю жизнь.

Дух преклонил колени над ее телом, протянул палец и погладил ее безжизненный подбородок.

Миррима обнаружила, что по ее щекам текут слезы; она всхлипнула и поспешно встряхнула Сейдж, разбудив ее, чтобы она тоже могла увидеть свою сестру в последний раз.

Затем Эрин повернулась и посмотрела прямо в глаза Мирриме. Мгновенно девочка приблизилась, преодолев восемьдесят футов в мгновение ока, и она сделала то, чего никогда раньше не делала ни одна тень в мире Мирримы: Эрин заговорила, голос ее ребенка рассекал воздух, как рапира. Что ты здесь делаешь, мама? Тебе следует пойти к дереву.

У Мирримы перехватило горло. Она была слишком поражена, чтобы говорить. Но Сейдж приподнялась на одном локте и спросила: Какое дерево?

Эрин посмотрела на Сейджа. Дерево Короля Земли: один из вас должен пойти туда, прежде чем снова наступит ночь. Прежде чем ночь наступит навсегда.

Рыдание вырвалось из горла Мирримы. Ей очень хотелось прикоснуться к дочери. Я тебя люблю.

Эрин улыбнулась. Я знаю. Вы не должны волноваться. Все соседи здесь. У них замечательный фестиваль! Она указала на восток, в сторону Милл-Крик.

Словно унесенная ветром, Миррима вдруг услышала звуки ярмарки: радостное столпотворение. Менестрели играли на лютнях, дудках и барабанах. Она услышала, как молодые люди громко аплодировали, когда в поединке треснуло копье. Дети кричали от дикого ликования. За всю свою жизнь Миррима никогда не слышала таких звуков радости.

Затем Эрин снова взглянула на нее и сказала: Иди к дереву Короля Земли!

С этими словами тень рассеялась, как утренний туман, горящий под солнцем. И все же, хотя форма Эрин исчезла, Миррима все еще чувствовала холод преисподней.

Сейдж поднялась на ноги и остановилась, глядя на восток. Почему она хочет, чтобы мы пошли к дереву Короля Земли?

Миррима понятия не имела. Она, конечно, знала, где лежит это дерево. Это был дуб – единственный во всем Ландесфалене, на Лысом холме, за городом Фоссил. Легенда гласит, что перед смертью Король Земли путешествовал по миру, разыскивая людей и помещая их под свое защитное заклинание.

Когда он добрался до Лысого Холма, он был стариком, слабым здоровьем. Поэтому он использовал последние силы, чтобы превратиться в дерево. Таким образом, он неподвижно стоял там, в образе дуба, наблюдая за миром.

Он возвращается! Сейдж внезапно ликовала, когда ее посетила странная мысль. Король Земли возвращается!

Миррима стояла, изучала ясное лицо дочери в свете звезд, увидела удивление в глазах Сейджа.

– Не может быть, – спокойно сказала Миррима. Габорн мертв.

Но Сейдж был слишком очарован этой идеей. Не умерла, – сказала она, – преобразилась. Он волшебник удивительной силы. Разве ты не видишь? Он знал, что его жизнь рушится, поэтому превратился в дерево, сохраняя себя до сих пор – когда он нам нужен больше всего! О, мама, разве ты не понимаешь?

– задумалась Миррима. Она была водной волшебницей и часто во время смены приливов чувствовала притяжение воды. Если бы она поддалась этому, спустилась в реку и позволила себе уплыть в море, со временем у нее выросли бы жабры и плавники, и она стала бы ундиной. И по прошествии столетий она полностью утратила свой человеческий облик.

Но сможет ли она вернуть свою прежнюю форму? Она никогда не слышала о таком, никогда не слышала об ундине или рыбе, вновь обретающей человеческий облик.

Габорн был Королем Земли, самым могущественным слугой Земли за всю известную историю. Если бы у него была сила превратиться в дерево, то, возможно, он действительно смог бы повернуть себя вспять.

– Отсюда до Лысого холма более двадцати миль, – сказала Миррима. Я не думаю, что у меня хватит сил пройти такое расстояние за один день.

Сейдж сказал как ни в чем не бывало: Отец может это сделать.

4

Белый Корабль

Щедрый человек любим своей семьей и всеми, кто его знает.

—Эмир Оватт из Туулистана

Боренсон пробежал в темноте семнадцать миль, прежде чем нашел Дракена. Парень был с бароном Уокином и одним из его братьев.

Великан достиг их на рассвете, когда на востоке взошло солнце, красивое, как роза. Крапивники порхали в кустах у воды, а птицы-заёмщики издавали свои странные завывания из белых эвкалиптов.

Все трое остановились у огромного изгиба канала, где среди мертвых деревьев и папоротников-орляков лежали обломки корабля. Судно, должно быть, занималось припасами в порту Гариона. Корпус был более чем пробит – весь корабль раскололся пополам. Мужчины начали спасательные работы, вытащив из воды вокруг обломков несколько бочек и ящиков. Но когда они устали, то разбили лагерь на берегу.

Боренсон обнаружил, что Дракен робко разводит небольшой костер, в то время как барон Уокин всматривается в воду, а его брат спит под брезентом. Боренсон вытянул подбородок в сторону места крушения и спросил Дрейкена: Каков отчет?

Единственные люди, которых мы нашли, были поплавками. Кроме этого, все, что мы на самом деле нашли, – это обломки.

Боренсон был опечален, узнав, что выживших нет, но он не ожидал лучших новостей. Поэтому его мысли обратились к более насущным заботам. – На нем есть что-нибудь ценное?

Немного. Вокруг плавало несколько бочек с элем и тюки с бельем. Мы нашли несколько пустых бочек, плавающих высоко. Мы получили их. Что касается корабля, мы подумали, что латунные детали на мачтах и ​​тому подобное могут оказаться полезными. Но после долгой прогулки мы слишком устали, чтобы тащить все это домой. Мы подумали, что могли бы использовать пустые бочки и еще какой-нибудь мусор, чтобы сделать плот, а затем поставить его вверх по течению вместе с приливом.

Боренсон подошел к барону Уолкину, чтобы получше рассмотреть место крушения. Мертвая рыба плавала в стоячей воде возле корпуса корабля, ее белые животы раздулись и раздулись. Через мгновение Боренсон понял, что что-то большое и волосатое, плавающее на месте крушения, было козой.

Как вы думаете, мы могли бы использовать древесину с корабля, чтобы сделать судно поменьше? – спросил Боренсон.

Барон Уокин с любопытством взглянул на него. От этого осталось недостаточно, даже если бы у нас были нужные инструменты. Кроме того, если бы нам удалось что-то спустить на воду, куда бы вы поплыли?

– Еще не решил, – заявил Боренсон.

Боюсь, здесь особо нечего спасать, – сказал барон Уокин. Внутри затонувшего судна плавает еще несколько бочек. Если вы нырнете в него, вы сможете их увидеть, но пытаться вытащить их наружу – тяжелая и рискованная работа. Сломанные балки, меняющиеся приливы. Человек берет свою жизнь в свои руки каждый раз, когда погружается в этот бардак.

Вы видели какие-нибудь другие обломки? Боренсон спросил: Еще пиломатериалов?

– Примерно в двух милях дальше море встречается с сушей, – сказал барон Уоккин. Это все, что нам удалось сделать. Все побережье затоплено.

Мысленно Боренсон сверился с картой. Река Хакер вилась здесь среди холмов, но плавно поворачивала. Это означало, что большую часть обломков приливной волны должно было вынести к югу от нового пляжа – возможно, всего в пяти или шести милях к югу от него.

– Вы не пытались найти Порт Гариона?

Мы слишком устали, – сказал Дракен, подходя к ним обоим. Земля довольно суровая. Вода как бы поступает и окружает деревья, а камни – это что-то ужасное.

Боренсон закусил губу. Дракен выглядел измотанным, слишком уставшим, чтобы отправиться в тяжелый поход. Но Боренсон был настроен оптимистично. Всю ночь он тщетно искал выживших. Приливная волна была слишком жестокой, но он надеялся найти еще пару подобных затонувших кораблей – возможно, с достаточным количеством материала, чтобы склеить настоящий корабль.

Вы, джентльмены, посмотрите, сможете ли вы вытащить эти бочки к полудню, – сказал он. Я собираюсь немного спуститься по побережью, чтобы посмотреть, что я смогу увидеть… .

Барон Уокин взглянул на Боренсона и предупреждающе посмотрел на него. Не командуйте мной, – сказал он. Я не твой слуга. Я даже не твой друг. Мой титул, каким бы он ни был, столь же превознесен, как и ваш.

Уокин не был крупным человеком. Годы тяжелой работы и недостатка еды лишили его мускулов, и Боренсону было трудно видеть в нем что-то большее, чем просто голодающего. Но барон держался гордо, как благородный человек.

Но дворянство было вещью сомнительной. Сэр Боренсон сделал себя дворянином. Он завоевал свой титул своими поступками, а Оуэн Уокин получил его по праву рождения. Такие люди не всегда были такими доблестными и честными, как их прародители.

Этот человек считает, что я должен перед ним извиниться, понял Боренсон, и, возможно, ему следует извиниться. В конце концов, наши дети хотят пожениться.

– Простите меня, – сказал Боренсон. – Во всяком случае, ваш титул более ценен, чем мой, поскольку вы были процветающим баронством, тогда как я был хозяином болота, где мошки были размером с воробья, а комары часто уносили ягнят целиком.

Барон Уокин рассмеялся над этим, затем какое-то долгое мгновение пристально смотрел на Боренсона, словно пытаясь решить, искренен ли Боренсон, и наконец протянул руку.

Они сцепились за запястья и потряслись, как подобает лордам Мистаррии. Я прощу ваши оскорбления, если вы простите моих детей за то, что они едят ваши вишни.

Я бы сказал, что мы квиты, – засмеялся Боренсон, а барон захохотал.

С этими словами Боренсон ушел.

Дракен смотрел, как гигант удаляется, и подавил приступ гнева. За последние несколько недель он хорошо узнал барона Уолкина, и тот ему понравился. Уокин был мудрым человеком и гостеприимным. Это правда, что для семьи настали тяжелые времена, и Дракен жалел семью. Но Уокин умел смотреть человеку в глаза и узнавать его настроение, что казалось почти мистическим, и хотя у него было мало мирских благ, он был настолько щедр, насколько мог.

– Как ты думаешь, что ему нужно? – спросил Дракен, когда гигант помчался прочь, следуя по старой рангитовой тропе.

– Он направляется в Рофехаван, если я не ошибаюсь, – сказал Уокин, затем многозначительно взглянул на Дракена. – Если хотите, вы можете остаться и поселиться у нас.

Дрейкен долго думал. Он был влюблен в Рейн, это он знал. За последние шесть недель у него не было ни дня, чтобы он не увидел ее. Он уже скучал по прикосновениям ее кожи и жаждал ее поцеловать.

Но он был порван. Он уже догадался, что произошло. Фаллион связал два мира. Дракен не знал, что именно это означает. Он не знал, почему его отец изменился, но знал, что что-то было ужасно неправильно. Привязка не должна была принести такой бардак.

Дракена с детства готовили стать солдатом. Он умел хранить тайны. А местонахождение и миссия Фаллиона были семейной тайной, которой он даже не поделился с Рейном. Поэтому ему пришлось продолжать притворяться, что он не знает, что не так с их миром.

Но он беспокоился за Фаллиона и разрывался между желанием поехать в Рофехаван и узнать, что произошло, и остаться здесь с Рейном.

– Я не знаю, что делать, – признался Дракен.

Позволь своему сердцу вести тебя, – предложил барон Уокин.

Дрейкен задумался на долгую минуту. – Тогда я хочу остаться с тобой.

Барон подождал и спросил: Почему?

Дракен пытался найти правильные слова. Я терпеть не могу то, как мой отец разговаривал с Рейном. Он должен извиниться перед ней, но никогда не принесет их. Он не будет извиняться перед девушкой. Он жесткий человек. Все, чему он меня когда-либо учил, это как убивать. Это все, что он умеет делать. Он ничего не знает о доброте и любви.

Он научил тебя выращивать урожай, не так ли? Как доить корову? Мне кажется, он научил тебя большему, чем войне.

Дракен просто посмотрел на него.

– Вы несправедливы, – сказал барон. Ты злишься на него, потому что думаешь, что он попытается удержать тебя от девушки, которую ты любишь. Это естественно для мальчика твоего возраста. Вы собираетесь уйти из дома, начать самостоятельно. Когда это происходит, ваш разум иногда играет с вами шутки.

Правда в том, что твой отец воспитывает тебя так, как он умеет, – сказал барон Уокин. Твой отец был солдатом. Судя по всему, что я слышал, он был лучшим в этой сфере.