Текст книги "Сыны Дуба (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Волвертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 85 страниц)

Но, казалось, гнили не только волосы мужчины. На лбу у него были пятна – желтые грибковые наросты, покрывавшие участок грязных бородавок.

Он был человеком-жабой, гноящейся жабой, умирающей от язв.

А еще было его выражение лица, его манера поведения. Он оперся своими толстыми локтями о зубец и с высокомерным видом посмотрел на Фаллиона, и в каждом дюйме его лица было такое злобное намерение, что Фаллион редко видел подобное.

Гниют не только его волосы, – подумал Фэллион. Это все он. Зло в нем настолько сильное, что оно его гниет.

Фэллион посмотрел на него сквозь него. Он не мог обнаружить ни очага в душе этого человека, ни гноящегося зла из преисподней. Но Фаллион узнал, что не все злые люди являются прибежищем паразитов. Одна только жадность и глупость стали причиной многих зол в мире.

– Я знаю тебя, – ухмыльнулся Хейл. Я знал, что ты вернешься. Я сказал ей, я сделал. Я говорю Шадоату: Позволь мне присмотреть за замком здесь. Они всегда возвращаются.

Итак, понял Фаллион, этот человек работал на старого врага Фаллиона. Хейл уже много лет укомплектовывал свой аванпост и, возможно, даже сейчас не знал, что война окончена и Шадоат проиграла. Однако сам факт того, что Хейл пришел с Шадоатом, заставил Фаллиона задуматься. И на мгновение Фаллион задумался, вернулась ли Шадоат, принял ли локус новое тело.

Возможно, Хейл не человек, – подумал Фэллион. Шадоат привела с собой из преисподней падших Ярких и голафов вместе со своими стрэнги-саатами. Вполне возможно, что Хейл был не человеком, а кем-то вроде гиганта.

Хейл изучил Джаза, Рианну и Тэлон и одобрительно кивнул. – Итак, я знал, что ты вернешься, – самодовольно сказал он. – Но я не знал, что ты вернешься, как лосось, на нерест.

Он разразился грубым смехом, и некоторые лучники на стене последовали его примеру.

Он планирует убить нас, знал Фаллион, но пока не пытается этого сделать. Он хочет насладиться моментом, вытянуть его.

– Итак, я помню тебя, – сказал Хейл. Ты помнишь меня?

Фаллион покачал головой. Нет.

Мы встречались раньше, сказал Хейл. Я дам вам подсказку. Это было в тот день, когда ты сбежал.

Фаллион вспомнил. Лорд Асгарот привел войска в замок, окружил его, а затем потребовал, чтобы мать Фаллиона отдала своих сыновей в качестве заложников.

Сам Фаллион стоял на стене и дал ответ, приказав лучникам открыть огонь.

– Я помню, – сказал Фэллион, не совсем уверенный. Толстяк на пони, великан-мишень, мчится прочь. Я помню мимолетную мысль: Как они могли пропустить это!

Лорд Хейл взревел от радости. О, как он наслаждался этим моментом. Фаллион рассчитал, что через мгновение он прикажет своим войскам открыть огонь.

Итак, Фаллион взял инициативу на себя.

Я не приказывал своим людям стрелять легкомысленно, – сказал Фаллион. Лишить чужую жизнь – это серьезное дело, даже если это необходимо сделать ради справедливости.

Хейл посмеялся над его выбором слов. О, это действительно серьезное дело – отнять жизнь. Не правда ли, ребята?

– Мне жаль, что я должен взять твое, – сказал Фэллион. Я предлагаю тебе последний шанс. Сдавайтесь, и я буду снисходителен.

Это было искреннее предложение, но Хейл лишь терпеливо ухмыльнулся и сказал: Приди и забери мою жизнь, если ты думаешь, что сможешь.

Фаллион поднял руку, как и в тот роковой день, и позвал войска лорда Хейла. Это были не те люди, которых он узнал с тех давних времен, когда его семья владела этим замком. Это были жулики и бандиты, выползшие с холмов.

– Вы, люди на стенах, – крикнул Фаллион. Я – Фаллион Сильварреста Орден, наследник Габорна Вал Ордена и законный лорд этого королевства. Я призываю вас присоединиться к восстановлению мира и процветания на этой земле.

Он посмотрел на лорда Хейла и крикнул: Пожар! когда он сделал тянущее движение кулаком.

Ни один из лучников не стрелял в полководца Хейла. Но Фэллион не ожидал, что они это сделают.

Хейл насмешливо рассмеялся, посмотрел направо и налево, в сторону своих лучников. При его взгляде мужчины напряглись, натянули луки на полную катушку. Его терпение подошло к концу, Фаллион мог видеть. Он устал играть.

С явной покорностью Фаллион сказал: Если ваши люди не подчинятся моему приказу, возможно, это сделают небеса. Он поднял руку во второй раз и крикнул: Пожар!

Он выпустил часть накопленной в нем энергии, направил ее на поиски позади себя, использовал ее для нагрева факелов так, что они все вспыхнули в одно мгновение.

Он собрал это тепло и послал его по воздуху. Факелы погасли, когда дюжина пепельных боевых луков внезапно перегрелась и загорелась. Хорошо смазанные струны и лак стали идеальным топливом.

В этот момент друзья Фаллиона рассеялись, и Фаллион окутал себя клубом дыма, на тот случай, если у кого-нибудь из лучников хватит присутствия духа попытаться сделать последний выстрел из пылающих луков.

Пара так и сделала, бормоча проклятия под летящие стрелы. Но внезапное пламя помешало им прицелиться, и худшее, что произошло, это то, что огненная стрела пролетела мимо плеча Фаллиона.

Лорд Хейл едва успел выразить свое удивление. Возможно, он не заметил неестественного блеска в глазах Фаллиона или, возможно, не узнал в нем знак ткача огня. Слишком поздно он увидел свою ошибку.

Фаллион потянулся к небу, послал свою энергию и использовал ее, чтобы собрать частицы света с небес, словно ловя мух в паутине.

От горизонта до горизонта небо почернело. Затем он направил свет к себе в виде огненной воронки, адского торнадо, который раскаленным добела упал ему на ладонь.

Полминуты он позволял огню разгореться, а затем швырнул его в полководца Хейла.

Огненный шар ударил, задев маслянистую кожу военачальника и его одежду, и Хейл вскрикнул и попытался сбить пламя. Но Фаллион только усиливал их, посылая в него поток энергии, так что, когда сгорал внешний слой волос, кожи или жира, пар поднимался из внутренних слоев, высушивая их, пока они тоже не загорелись, а затем загорелся нижний слой.

Это произошло быстро, самое большее несколько секунд, но Фаллион сжег мужчину, превратив его в огненный столб почерневшего пепла и боли.

Только глаза Фаллион оставил нетронутыми, чтобы люди Хейла могли увидеть в них ужас.

Лорд Хейл заметался с визгом, а затем просто перемахнул через стену и упал в ров, как метеор, где его труп зашипел и дымился в воде.

Все охранники нырнули в укрытие, чтобы Фэллион не нацелился на кого-нибудь из них следующим.

Аплодисменты раздались среди простолюдинов, которых лорд Хейл держал в качестве своих рабов в замке, и внезапно послышался топот ног на лестнице, когда некоторые из них начали бросаться на стражу, намереваясь отомстить за годы жестокого обращения.

Фаллион и те, кто находился снаружи замка, теперь мало что могли сделать, кроме как ждать, пока откроется подъемный мост.

Он взглянул на мост, и в его сознании расцвела Печать Ада, огненное колесо, поразившее его, как удар.

Кажется, так близко, – подумал он. Тюлень, должно быть, ближе, чем я предполагал.

Он вытер глаза тыльной стороной ладони, пытаясь очистить зрение.

Из замка доносились крики и звон оружия. Он переживал за крестьян, отдавших свои жизни в этом бою.

Ему не нравилась жестокость, но он не мог отказать людям в заслуженной мести.

Они жаждут этого, – подумал Фаллион, – и, клянусь Силами, после тех ужасов, которые я видел, я бы сам хотел насытиться этим.

СОВЕТ В СУМЕРКАХ

Лучше умереть справедливой смертью, чем жить вирмлингом.

– поговорка в Каэр Лусаре

Алан знал, что собаки умеют говорить, и прямо сейчас Страсть к путешествиям говорила ему, что она учуяла вирмлинга.

О, собаки не говорят словами, но их тела могут рассказать вам многое.

Жажда странствий стояла, направив морду на сырую тропу в самых глубоких тенях болота, и рычала где-то далеко в горле. Ее хвост не вилял, как если бы она учуяла только запах оленя или медведя. Вместо этого ее бока нервно дрожали, а кончик хвоста был тверд, как камень.

Она повернулась и посмотрела на него, умоляя глазами, спрашивая, что делать. Если бы вирмлинг был рядом, она бы сделала небольшие прыжки назад, глядя в его сторону. Нет, следу было несколько часов.

– Оставь это, – прошептал Алан, сжимая свое короткое копье. У нас есть дела поважнее. Он указал на отпечатки Дэйлана Хаммера на грязи.

Приняв честь охоты, Алун пошел в свою комнату и забрал свои кожаные ботинки и легкое копье. Он не взял ни брони, ни тяжелой стали, пожертвовав безопасностью ради скорости. Дейлан Хаммер был небольшого роста, но говорили, что он мог бегать со скоростью троих человек.

Уловить запах бессмертного было несложно. Алан просто пошел в казарму, где спал Дэйлан, и сунул морду Страсти Странствий в его кровать. Оттуда собака легко выследила его через лес, хотя Дэйлан ехал верхом.

Алану приходилось мчаться, чтобы не отставать все утро, но Дейлан Хаммер никогда не опережал его более чем на два или три часа.

Как и предсказывал Мэдок, Дэйлан Хаммер рано прекратил охоту. Он проехал к югу от замка почти десять миль, через скалистые Холмы Холлоу и вниз, в болота. Затем он оставил лошадь, когда грязь стала слишком густой, и пошел пешком.

Он ехал быстро. Казалось, даже в болоте он мог обогнать простолюдина, особенно того, кому приходилось беспокоиться о том, чтобы издать любой шум, который мог бы насторожить его добычу. Ольхи и ивы вокруг подняли свои лиственные ветви, и Алану приходилось стараться не наступать на упавшие ветки.

К счастью, Алан понял, куда направляется Дейлан Хаммер. Впереди, менее чем в миле, был холм, небольшой холм, на котором в далеком прошлом древние воздвигли башню из песчаника. На внутренних стенах каменных изображений шести прекрасных женщин были вырезаны большие изображения; поэтому ее называли Башней Прекрасных. Хотя ветер и дождь разрушили внешние валы, женщины все еще были там сегодня, в безопасности и под защитой. Легенда гласит, что когда-то здесь жил богатый купец, который держал своих дочерей под строгой охраной, в безопасности от внимания невоспитанных женихов.

В более светлые времена это было популярное место отдыха влюбленных.

Алан поспешил сквозь кусты, а Страсть к путешествиям молча подгоняла его. Она никогда не любила много лаять, и Алан научил ее вообще не лаять, когда выслеживала преступника.

Поскольку земля была мягкой и он не хотел, чтобы Дейлан Хаммер знал, что за ним следят, Алан пошел параллельно следу героя. По мере того как земля поднималась, покров становился плотным. Кусты ежевики запутались среди вечнозеленых растений и зарослей папоротника. Вода в близлежащих болотах была теплой, поскольку большая ее часть поступала из горячих источников и гейзеров высоко на горе Лусаре и направлялась через замок, чтобы нагреть его даже зимой. Благодаря этому растения здесь пережили легкую зиму, были крупнее и пышнее, чем в близлежащих долинах.

Когда Алан наконец заметил старую башню, возвышающуюся над лесом, он остановился. Он находился всего в ста ярдах от него и мог видеть Дэйлана Хаммера, стоящего спиной к Алану. Бессмертный прислонил бревно к башне, высота которой составляла всего около сорока футов, и теперь взбирался по бреву, используя его, чтобы взобраться на стену башни.

Алан укрылся под низкими ветвями вечнозеленых растений и лег в тени, обхватив одной рукой Страсть к путешествиям, чтобы она замолчала.

Дэйлан Хаммер достиг вершины. Крыша обвалилась давным-давно, и бессмертный просто балансировал на узкой каменной стене. Через мгновение он снял плащ и бросил его на землю, затем обнажил свой боевой молот и тоже уронил его.

Он на мгновение расслабился, встряхнул каштановыми волосами и просто стоял, глядя на солнце, словно отдыхая и мечтая.

Дэйлан Хаммер выглядел молодым человеком лет двадцати пяти. Он был невысокого роста, даже среди людей с плохим воспитанием, но, конечно, казался затмеваемым представителями касты воинов. У него было обветренное лицо, борода коротко острижена. Но в его голубых глазах было нестарение, как будто он видел слишком много ужасов, слишком часто любил и устал от жизни.

Алун задавался вопросом, о чем мечтает бессмертный. Возможно, предположил он, Дэйлан Хаммер был влюблен в одну из красавиц, чье изображение хранилось внутри. Возможно, он приходит сюда только для того, чтобы оплакать ее.

Минуты превратились в часы, Страсти к путешествиям наскучили часы, и вскоре он лежал в тени вечнозеленых растений и храпел. Когда солнце начало клониться к горизонту, Алун сам погрузился в сон. Был шанс, что его освободят. И он начал думать о том, что бы это значило.

Страсть к путешествиям хныкала во сне. Ее лапы были подняты вверх, и она слегка помахала ими. Мечтая об охоте, о кроликах или оленях, понял Алан по ее улыбке.

Он мог понимать собак. Язык их тела говорил о многом. Не так, как женщины. Можно смотреть на хорошенькую девушку и не иметь ни малейшего представления о том, о чем она думает, если она вообще думает.

У Алана не было любовницы, он даже ни разу не поцеловал девушку. Однажды он подошел к торговцу рыбой Гилу и попросил руки его дочери, но тот рассмеялся ему в лицо. Что? Придурок, от которого воняет собаками, хочет жениться на моей дочери, что воняет рыбой? Каких вонючих головастиков ты наплодишь!

На дочь торговца рыбой было приятно смотреть. У нее были длинные каштановые волосы и глаза серьезные, как у старой гончей. И она мало говорила. По мнению Алана, это была прекрасная черта. В детстве его грубо дразнили, и он не мог выносить сплетен и ругательств.

Как только я стану членом клана, представлял он, Гил приведет за руку свою дочь и умолит меня жениться на ней.

И что я скажу?

Что, ты хочешь, чтобы я женился на твоей дочери, которая воняет рыбой?

Он рассмеялся и выгнал этого человека.

И тогда я снова останусь один, – подумал он.

Так на ком же я женюсь, если не на дочери рыбного торговца?

Выбирать было из чего: дочери старых военачальников, у которых не было гроша в кармане, дочери богатых торговцев, которые надеялись добавить титул к своему состоянию.

Почему бы не жениться на лучшем? он задавался вопросом.

И вдруг он осмелился представить невозможное.

Лучшее. Лучшие будут хорошо воспитаны и богаты. Она была бы красива на вид, но при этом была бы щедрой и доброй душой. Она будет любить его и не будет проявлять к нему неуважение за то, что он принадлежит к низшей породе.

На ум пришла молодая женщина. Он никогда раньше не думал о ней таким образом. Ее высокое положение было слишком выше его. Ее звали Сиядда, а ее отец был эмиром Далхарристана.

Она часто разговаривала с Аланом, так как в молодости любила приходить в питомники и играть с новыми щенками, гладить их и приносить с кухни объедки и кости, чтобы щенки могли за них побороться.

У Сиядды были самые карие глаза, почти такие же черные, как ее волосы. Они сверкали, когда она смеялась, а ее кожа была темной и шелковистой.

Она всегда относилась к Алану больше, чем к рабу. Она смеялась с ним, как с другом, и однажды даже положила ему руку на плечо; знатные женщины почти никогда этого не делали. Он задавался вопросом, есть ли у нее чувства к нему.

Как только мое положение будет закреплено, – подумал Алун, – я смогу попросить ее руки и сердца у ее отца. Он не пойдет на это. Но если бы он сказал нет, что бы я потерял?

Он сильно сомневался, что эмир скажет да. Ходили слухи, что он спасает свою дочь и надеется выдать ее замуж за сына верховного короля Урстона.

Алан подумал: Но этого никогда не произойдет.

На него упала огромная тень, сопровождаемая грохотом тяжелых крыльев. Сердце Алана подпрыгнуло в груди. Внезапно он почувствовал то же, что должна чувствовать мышь, когда ее коснулась тень ястреба.

Он в ужасе выглянул и увидел какого-то зверя. Это был не дракон. У этого существа были огромные полупрозрачные крылья бледно-золотого цвета, которые колыхались в воздухе, словно полотна, движимые ветром.

Змей-секкат! – подумал Алан, и страх подступил к его горлу. Алун видел секката только один раз, девять лет назад, когда тот был еще мальчиком. Сам Верховный Король поймал его и привез в замок Лучиаре, где его лишили крыльев и держали в плену в глубокой темнице даже по сей день.

Секкат направился прямо к Дэйлану Хаммеру, и Алуну хватило предусмотрительности понять, что у бессмертного нет оружия, чтобы защитить его.

Как раз в тот момент, когда Алун собирался выкрикнуть предупреждение, Секкат сложил крылья и приземлился на стену башни, противоположную Дэйлану Хаммеру.

Рад встрече, – сказал Дэйлан Хаммер.

Вирмлинг присел на стену. Это была бледноглазая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и огромными костями. На ее шее и лбу были вытатуированы жестокие иероглифы – молитвы Леди Отчаянию. В ней не было никакой красоты, которую мог бы увидеть Дэйлан, если только не считать, что жестокость можно считать миловидной.

Не в первый раз Дэйлан задумывался о том, как порядочность и невинность неразрывно связаны с человеческим представлением о красоте. Почти в каждом мире, который он посетил, в любой стране человек с гладким, детским, невинным и сострадательным лицом считался более красивым, чем тот, кто таковым не был. Среди вирмлингов все не так.

Действительно, считалось, что предками вирмлингов были люди, но их воспитывали для войны на протяжении стольких поколений, что они превратились в нечто иное. Так что в женщине была врожденная жестокость и настороженность: грубое и ястребиное лицо, хмурый рот, горящие глаза и настороженная поза, как будто она только надеялась на шанс выпотрошить его.

Ее искусственные крылья теперь сложились вокруг нее, создавая впечатление, будто она облачена в полупрозрачную желтую мантию. Позади нее умирающее солнце висело прямо над горизонтом, словно кровавый глаз.

Вирмлинг взглянула на Дэйлан, холодную и насмешливую в ярости. Вирмлинги не выносили света. Это причиняло боль их глазам и жгло кожу.

Люди боялись темноты и поэтому согласились встретиться сейчас здесь, в полумраке.

Ее вид заставил Дэйлана содрогнуться. Мысли о сострадании, чести, порядочности – все было ей чуждо, непонятно. Об этом позаботился личинка, заразившая ее душу.

Хорошо встретились? – спросила она, словно пытаясь понять смысл приветствия. Почему было бы хорошо встретиться со мной? Ваше тело дрожит. Он знает взгляд хищника, когда видит его. И все же ты думаешь, что будет полезно встретиться со мной?

Дэйлан усмехнулся. Это всего лишь обычное приветствие среди моего народа.

Это? – потребовал вирмлинг, как будто солгал.

– Итак, – сказал Дэйлан, – вы просили доказательства того, что ваша принцесса все еще жива.

Можете ли вы назвать день, когда она пролила свою первую кровь?

Дэйлан знал, что это трудный вопрос. Вирмлинги держали огромных зверей, которых можно было использовать во время войны – мировых змей. У вирмлингов время измерялось в раундах, которые длились три года – период времени, который требуется между циклами размножения самки вирма. Каждый день в туре имел свое название. Таким образом, в раунде было более тысячи дней, и если бы Дэйлану пришлось солгать, у него был бы небольшой шанс угадать правильный день.

Принцесса Кан-хазур говорит, что она пролила первую кровь в день Горькой Луны. Это было все, что ему нужно было сказать, но он хотел предоставить достаточно доказательств. Это было в двести третьем году правления Ужасного Императора Зул-Торака. Она сражалась в Жемчужной долине против зверя Незяллы и сломала ему шею своей дубинкой.

Дэйлан немного разбирался в политике вирмлингов. Насколько он понял, зверь на самом деле был старшим братом принцессы. Он был бы крупнее и сильнее ее, но принцесса утверждала, что ее брат также был менее жестоким и, следовательно, менее способным руководить по меркам змей.

– Аа, – вздохнул вирмлинг. Это была прекрасная битва. В тот день Кан-хазур получил шрамы и на теле, и на сердце.

– Да, – сказал Дэйлан. – А теперь у нас есть сделка?

СВЕТ НА НЕБЕСАХ

Смерть никогда не приходит в свое время.

– поговорка о преисподней

Алун подождал, пока эти двое уйдут – змей улетел обратно на север, а Дэйлан Хаммер осторожно слез с стены.

Он позволил Дэйлану Хаммеру выйти вперед на пять минут, а затем поспешил к замку.

У меня сейчас серьезная проблема, – решил Алан. До замка было одиннадцать миль, и он никогда не успеет добраться до темноты. К тому времени вирмлинги-жнецы выйдут. Действительно, последняя полоска солнца опустилась за горизонт, когда он начал свой забег, и он знал, что у него есть, возможно, полчаса света, и сегодня ночью будет только самая слабая убывающая луна.

Может быть, мне повезет, – подумал он. Лорды усиленно охотились за жнецами. Вокруг замка не может быть много людей.

Но у него было мало надежды. Вирмлинги-жнецы убивали людей, забирая определенные железы, которые вирмлинги использовали для изготовления эликсиров. Таким образом, замок притягивал вирмлингов, как волков к трупу.

Итак, Алан бежал с колотящимся сердцем, пот струился по его лбу, спине, шее и лицу. Он вышел из болот в пустыню и направился к каменистому ущелью, к высохшему руслу ручья.

Тени стали длинными и глубокими, и он изо всех сил старался не отставать от Страсти к путешествиям.

Собака предупредит меня об опасности, – думал он, пока не обогнул валун; что-то большое качнулось перед ним.

Он услышал звук стали, вынимающей ножны, и сапожный нож Дэйлана Хаммера прижался к носу Алана.

Что ты делаешь? – потребовал Дэйлан. Почему ты следишь за мной? Дэйлан изучал его холодным взглядом.

Я, я, я искал потерявшуюся собаку, – объяснил Алан, придумывая ложь. Страсть к путешествиям здесь моя любимая.

Собака зарычала на Дэйлана Хаммера, но не осмелилась напасть. О, она попыталась бы схватить его, если бы Алун так приказал, но Алун знал, что, если он прикажет ей убить, нож Дэйлана сможет пронзить его глаз прежде, чем собака успеет укусить бессмертного.

Дэйлан улыбнулся и вложил нож в ножны. Видимо, он решил, что Аланы не представляют большой угрозы. Ты следил за мной уже несколько часов.

Я ничего не видел!

– Ты не видел, как я встретился с змей-секкатом? Дэйлан улыбнулся лжи, как будто это было пустяком.

Нет! Алан настаивал.

– Тогда ты ужасный шпион и не стоишь и половины того, что тебе платят.

Дэйлан сел на большой камень и похлопал по месту рядом с собой, приглашая Алана отдохнуть. Алан задыхался от страха и усталости. Дэйлан предложил: Склони голову между коленями. Отдохни.

Алан сделал, как ему сказали, нервничая, осознав, что он ничего не может сделать, чтобы защитить себя от такого человека, как Дэйлан Хаммер. – Что ты собираешься со мной делать?

– Ты имеешь в виду, что с тобой сделают? Дэйлан рассмеялся. Ничего. Если бы я хотел убить тебя, я бы оставил тебя здесь, на пустыре, для вирмлингов. Они отберут у вас скудный урожай. Но я не оставлю тебя одну и не причиню тебе вреда. Я только хочу знать одно: кто тебя послал? Его тон был мягким и приветливым, как будто он спрашивал, что Алан думает о погоде.

Алан какое-то время сидел, задыхаясь. Врать было бесполезно. Если бы он солгал, Дэйлан мог бы оставить его ради змей, вот и все.

Но в этом было нечто большее.

Ему понравилось, как спросил Дэйлан. Когда Мадок пришел, он встал над Аланом со своими жестокими сыновьями за спиной и занял устрашающую позицию. Здесь подразумевались тонкие угрозы, внезапно понял Алан.

Но даже когда он высказал самые умеренные угрозы, Дейлан не выглядел серьезным. Действительно, он улыбался, как будто рассказывал шутку.

– Военачальник Мадок, – сказал наконец Алан. – Меня послал военачальник Мадок.

Что он сказал обо мне? Что он подозревает?

Он думает, что ты предатель, что ты убил сэра Крофта.

Сэр Крофт погиб, – сказал Дэйлан. – Он следовал за мной, как и ты, но и не скрывался. Я его не видел, но змей видел. Она поймала его. К тому времени, когда я услышал крики Крофта, урожай уже был собран.

Алун ничего не сказал.

– Ты слышал наш разговор? Дэйлан спросил: Мое и Секката?

Алан покачал головой. Я был слишком далеко, чтобы что-либо слышать. Я не осмелился попытаться приблизиться.

Ах, сказал Дэйлан. Я пытаюсь заключить сделку с вирмлингами. У них есть сын верховного короля Урстона. Они держат его в заложниках уже более десяти лет. И, как ты знаешь, у нас есть дочь Зул-Торака. Зул-торак оставил свою плоть и теперь живет лишь тенью. Он не может больше производить потомство, и поэтому его дочь ему очень дорога. Я надеюсь произвести обмен заложниками.

Принц Урстон все еще жив после стольких лет?

– Едва ли, насколько я понимаю.

– И он вообще человек? – спросил Алан. – Наверняка его уже посадили в хрустальную клетку и посадили вирма.

Он сопротивлялся клетке и змею, – сказал Дэйлан. Он все еще человек. Алан сомневался, что кто-то сможет так долго сопротивляться клетке. Говорили, что перенесенные там боли заставляют человека жаждать смерти, жаждать освобождения. Лучше позволить змею проникнуть в твою душу и потерять человечность, чем сопротивляться. Через посланника я задал ему вопросы, – объяснил Дэйлан, – моральные вопросы, на которые ни один человек, зараженный вримом, не смог бы правильно ответить. Хрустальная клетка уничтожает большинство людей, но других она лишь очищает, наполняя их состраданием и мудростью, которые могут прийти только после того, как они пережили огромную боль и совершенное отчаяние.

Алан взглянул вверх, в его глазах светилась надежда. Если Дэйлан был прав, то принц был героем, о котором люди слышат только в легендах.

Дэйлан Хаммер схватил Алана за запястье. Старый король Урстон терпит неудачу. Он не протянет дольше, чем эта твоя собака.

Через три дня тысяча сильнейших воинов Каэр Люциаре отправится на север, чтобы атаковать вирмлингов и вернуть крепость Кантулар. За семнадцать лет не было предпринято ни одной столь смелой атаки, поскольку слухи о такой атаке вполне могли свести императора Зул-Торака с ума от жажды крови, и жизнь принца Урстоуна была бы потеряна.

И поэтому я пытаюсь договориться об обмене заложниками – до того, как произойдет нападение.

– Но как только мы отдадим их принцессу, – спросил Алун, – разве вирмлинги не нападут на Каэр Люциаре?

Конечно, будут, – сказал Дэйлан.

Алан не понимал. Бессмертный отдал своего заложника, единственное, что защищало Каэр более десяти лет. Если Алун правильно его понял, то, потеряв заложника, вирмлинги нападут, и к концу этой недели все, кого он знал, могут быть мертвы.

Это безумие! – крикнул Алан. Ты свихнулся! Король Урстон никогда бы не согласился на такой план. Что мы получим? Вы просто торопите наш конец!

Конец приближается, хотим мы этого или нет, – сказал бессмертный. Военачальник Мадок убедил остальных совершить это нападение, чтобы обезопасить границы. Мадок – дурак, мечтающий восстановить королевство. Другие устали прятаться, наблюдать, как наша численность сокращается день ото дня, и поэтому надеются умереть в бою, как это делают воины.

– Но как только Мадок захватит Кантулар, жизнь принца будет потеряна, и император Зул-Торак отомстит. Кодекс вирмлингов требует мести. У них есть поговорка: За каждое оскорбление нужно платить кровью. Честь Зул-Торака потребует, чтобы он ударил нас сильно, даже если для этого ему придется прорваться сквозь собственную дочь.

Алан все еще не понимал. Не было никакого оправдания выдаче заложника. Дэйлан Хаммер сделал символический жест, пытаясь спасти две жизни за неделю?

Я не вижу смысла пытаться спасти принца, – сказал Алан. Если нам всем суждено умереть, почему бы просто не ударить их и не дать принцу быть проклятым?

– Именно так бы поступил Мадок, не так ли? – сказал Дэйлан. Алан понял, что был прав. Звучит мужественно, дерзко. Многие лорды аплодируют его храбрости. Но подумайте: что, если человечество не будет уничтожено? Что, если несколько сотен или даже тысяч из вас смогут убежать в пустыню или спрятаться в пещерах под Каэр Люциаре? Что тогда? Если принц умрет и Мадоку удастся выиграть битву, кому перейдет королевство, когда умрет Верховный король?

– Военачальник Мадок, – сказал Алун, поскольку у Верховного короля не было другого наследника.

Сам Мадок, возможно, неплохой Верховный король, – сказал Дейлан Хаммер. А что насчет его сыновей? Посадить их на трон было бы катастрофой. Если бы Мадок или его сыновья узнали о моем плане, вы знаете, что они воспротивились бы ему. Они могли легко саботировать это. Никто не станет их винить, если они предают мечу принцессу змей.

Я не надеюсь просто спасти нашего принца Алуна, я надеюсь спасти наше королевство, наш народ.

Холодный ветер внезапно пронесся по скалам, спускающимся с горы.

В аргументах Дэйлана было слишком много если.

– Допустим, ты прав, – сказал Алан. Допустим, лорды берут Кантулар, а вирмлинги в порыве ярости приходят и уничтожают нас всех, что кажется наиболее вероятным. Тогда к чему все это приведет? Какова сумма всех твоих действий? Спасти одну принцессу змей? Мысль была абсурдной. – Есть ли что-то, о чем ты мне не говоришь?

Дэйлан улыбнулся и внезапно стал выглядеть старым, усталым и сгорбленным. Действительно есть, – признал он. Я считаю, что пришло время освободить принцессу. Я считаю, что мы должны прекратить использовать ее как щит, даже если у нашего народа нет надежды.

Как же так? – спросил Алан, и в нем внезапно поднялся страх. Неужели Дэйлан Хаммер выбросит их заложника просто так?

Никто не должен подвергаться такому унижению. Ни одна жизнь не должна подвергаться такому насилию. Вы украли ее свободу, терроризировали ее и сделали ее жертвой. Она была еще ребенком, когда ее схватили. Оправдывает ли ваша слабость как нации, ваша трусость такое поведение?

Сначала они сделали это с нами, – отметил Алан.

Они взяли в плен воина. Ваши люди забрали ребенка. Это не одно и то же. Но даже если бы действия были равными, означает ли это, что, поскольку вирмлинги жестоки и трусливы, вы попадете в их владения? Разве вы не понимаете, что именно этого они и хотят? Личинки, заражающие их души, не смогут овладеть вашим телом, пока вы остаетесь достаточно чистым и невинным. Как народ, вы не можете позволить себе опуститься до их уровня. Есть великая сила в том, чтобы поступать правильно и позволять последствиям быть проклятыми. Это самый безопасный путь, даже когда опасность кажется большой, потому что лучше потерять свою жизнь, чем выбросить свою душу.

Алан, я не пытаюсь просто освободить пару заложников. Я надеюсь снять пелену позора, окутывающую Каэр Люсаре. Я надеюсь хоть в какой-то степени искупить этих людей.

Подъемный мост распахнулся, и все, что Фаллион увидел во дворе, – это дерево, которое теперь казалось высоким, почти тридцать футов. Каждая ветка, каждая веточка казались чудом, продуктом какого-то сверхчеловеческого искусства.