Текст книги "Сыны Дуба (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Волвертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 85 страниц)

Устало он повел Мирриму к их кровати.

Во сне Рианна лежала на ветке вяза, холодный мох и кора прижимались к ее обнаженному телу. Ее одежда была мокрой и прилипла к ней, как влажные тряпки, а промежность болела от того места, где стрэнги-саат отложила яйца, большая самка сжимала яйцеклад между ног Рианны, не обращая внимания ни на боль, ни на разрывы, ни на кровь, ни на Рианну. кричит.

Изнасилование произошло недавно, и Рианна все еще надеялась на побег. Она огляделась в предрассветном свете, свет только начинал смывать звезды с небес, и ее дыхание стало прерывистым.

Она слышала крики в лесу. Крики других детей, рычание и рычание стрэнги-саатов, словно далекий гром.

Пока она слушала, крики поднялись повсюду. Север, юг, восток и запад. Она не смела пошевелиться. Даже если бы она попыталась уползти, она знала, что они ее поймают.

И все же ей пришлось попытаться.

Дрожа, почти слишком напуганная, чтобы пошевелиться, она повернула голову и посмотрела вниз. Земля находилась в двадцати футах ниже, и она не могла разглядеть ни простого пути вниз, ни другого пути, кроме как прыгнуть.

Лучше быстрая смерть от падения, – подумала она, – чем медленная смерть от замерзания.

Легким толчком она наклонилась в сторону, позволяя своему телу скользить по конечности. Начав падать, она извернулась в воздухе, схватившись за конечность. На мгновение она прижалась, ее ноги раскачивались в воздухе, пока не позволила себе упасть.

Мокрые листья и мусор смягчили ее падение, сопровождаемое звуком хруста веток под ее весом, словно мышиные кости.

Ее ноги не выдержали веса, и она упала то на задницу, то на спину. Сотрясение причиняло ей боль, мышцы напрягались почти до точки перелома, и она не была уверена, насколько быстро она сможет уйти, хромая.

Ничего не сломано, – с надеждой сказала она себе. Ничего не сломано.

Она поднялась в сидячее положение и всмотрелась в темноту. Под деревьями были тени. Не те тени, к которым она привыкла, а более глубокие тени, которые двигались сами по себе.

Стрэнги-сааты черпали свет из воздуха, окутывая себя мраком, как это делали темные славы в преисподней.

Они видят меня? она задавалась вопросом.

Она подождала короткую секунду, затем вскочила на ноги и помчалась, чтобы не отставать от ритма своего учащающегося сердца.

Обладая даром метаболизма, она надеялась, что сможет обогнать монстров.

Но не успела она пройти и тридцати шагов, как ее окутала тень и что-то ударило ее сзади и заставило растянуться.

У нее был стрэнги-саат. Он держал ее под огромной лапой, когти слегка впились ей в спину, а глубоко в горле он рычал.

Она услышала слова в своем уме. Больше, чем мечта или ее воображение. Она услышала слова. Ты не сможешь убежать.

Рианна выпрямилась, оказалась в трюме корабля и почувствовала, как он мягко покачивается под ней.

Это было больше, чем сон. Это было воспоминание о времени, проведенное со стрэнги-саатами, воспоминание, от которого она знала, что никогда не избавится.

Единственное, что не было настоящим, – это голос стрэнги-саат. Существа никогда не разговаривали с ней, никогда не говорили в ее голове.

Она внезапно забеспокоилась, что существа все еще охотятся за ней. Ей удалось сбежать, но она беспокоилась, что это было лишь на время.

Она задавалась вопросом, даже если это было больше, чем сон. Могло ли это быть сообщение? Были ли стрэнги-сааты способны на Посылки? Могут ли они навязывать ей сообщения во сне?

Она понятия не имела, каким может быть ответ. Еще неделю назад она никогда не видела стрэнги-саат.

И все же они проявили определенный вид жестокого интеллекта. Они охотились сообща и наблюдали за подопечными друг друга. Они нападали только тогда, когда было безопасно.

Но было еще кое-что, что беспокоило Рианну: стрэнги-сааты разговаривали друг с другом, рыча, хрюкая и рыча в течение всего дня – не так, как птицы, которые встают утром, чтобы петь на своих деревьях, предупреждая других покинуть свои владения. Нет, это было больше похоже на человеческую речь, почти постоянный подшучивание, обмен информацией. Они учили друг друга, была уверена Рианна, планировали свои завоевания, рассматривая свои варианты так, как другие животные не могли сравниться.

Рианна встала и осмотрелась при свете единственной свечи. Все спали, даже Миррима, которая почти никогда не спала. Семье Боренсон повезло. В трюме у них была каюта, единственная, отведенная для путешественников. Остальные семьи беженцев были вынуждены ютиться среди ящиков, разбивая лагерь на одеялах.

Хамфри увидел, что Рианна проснулась, а феррин вскочил на ноги, тихо свистнул и посмотрел на дверь. Он хотел уйти. Феррины вели ночной образ жизни, и крысоподобное существо бодрствовало.

Рианна не думала, что ей все равно удастся заснуть, поэтому вылезла из-под одеяла, на цыпочках подошла к двери и толкнула ее. Он бесшумно качался на кожаных петлях. Она подняла Хамфри и поднялась к открытому люку под светом звезд.

Она поставила феррина на землю, и он побежал по палубе, всматриваясь за ядрами дроби, крошечной тенью, которая вплеталась и выходила из более глубоких теней, отбрасываемых перилами, бочками и спасательными шлюпками. Рианне показалось, что она услышала крысиный писк, а затем феррин рванул вперед, идя по следу, убийца в ночи.

Она шла небрежно, позволяя Хамфри развлекаться, просто глядя на звезды и дыша. Она завернула за угол в кормовой части лодки и услышала стук ботинок и хруст костей, за которым последовал ужасный визг.

– Понял, – прорычал глубокий голос, и сердце Рианны упало, когда она поняла, что кто-то обидел феррина, вероятно, думая, что он дикий.

Она пробежала пару шагов, обогнула задний замок и увидела долговязого молодого человека, стоящего на палубе в свете звезд. Он держал в руках феррин, который боролся и скрипел, и, пока она смотрела, он крепко схватил его, выкручивая, как будто выжимая воду из тряпки.

Послышался треск, и Хамфри больше не сопротивлялся.

В шоке Рианна подняла глаза и поняла, что Стребен навис над ней.

Он ухмыльнулся феррину, сверкнув белыми зубами в лунном свете, и сказал: – Вот сейчас. Капитан говорит, что я не должен причинять вред твоему другу, но он ничего о тебе не сказал.

Он бросил феррин на палубу и встал, глядя вниз.

У Рианны не было времени рассуждать. Она знала, как опустошен будет Фаллион из-за потери Хамфри. Мать и отец Фаллиона пропали через неделю, и что теперь?

И хуже всего был страх, который она испытывала перед Стребеном. Это было холодно и безрассудно.

В ее сознании он маячил как огромная тень.

Рианна издала сдавленный крик ужаса, и Стребен обернулся. Он ухмыльнулся ей, его белые зубы внезапно сверкнули в свете звезд.

– Ох, сейчас, – опасно прошептал он. – Ты не должен был этого видеть.

Он потянулся, чтобы схватить Рианну.

Ее охватила раскаленная ярость. Рианна не думала, что делать. Она даже не осознавала, что у нее есть кинжал. Оно было заправлено за пояс за спиной. Ее рука нашла это там.

Он был словно продолжение ее тела, и твердые мозоли внутри ее большого пальца и вдоль ладоней немое свидетельствовали о том, что она хорошо практиковалась в его использовании.

Когда Стребен грубо схватил ее за плечо и притянул к себе, она сделала выпад, нож метнулся к его ребрам, пронзил почку и погрузился так глубоко, что она услышала, как лезвие щелкнуло по его позвоночнику.

Стребен от удивления открыл рот. Что? Что ты сделал?

Он наклонился, почувствовал лезвие в своем боку и внезапно схватил ее за плечи, словно умоляя о поддержке.

Рианна в шоке уставилась на то, что она сделала, его глаза вылезли из орбит, а рот беззвучно шевелился.

В нем есть локус, – подумала она. Он мог убить меня.

Ее рука снова схватила кинжал, и она повернула лезвие. Горячая кровь потекла по ее пальцам на палубу.

Высокий мужчина проигрывал битву за выживание. Рианна почувствовала, как его вес начал провисать, а ноги подкосились. С яростью, о которой она даже не подозревала, Рианна толкнула его. Он попытался удержаться на ногах, отшатнулся назад и ударился о перила, затем перевалился за борт и шлепнулся в воду.

Рианна стояла, ошеломленная, глядя вниз, наблюдая за ве-образной волной позади корабля в поисках признаков движения, но Стребен не метался и не звал на помощь.

Он ушел.

Рианна внезапно испугалась, что ее могут поймать и наказать, поэтому она помчалась на камбуз, где провела больше часа, пытаясь смыть кровь со своей руки и с клинка.

В уме она прокручивала события, пыталась понять, что произошло.

Она боялась. Она привыкла бояться. Ее мать бегала столько, сколько Рианна себя помнила, боясь, что муж может ее поймать. С самого рождения Рианны ее предупреждали о Селинор Андерс.

А потом он пришел и принес стрэнги-сааты. Мои питомцы требуют жертв, – сказал ее отец. И это ты.

Она никогда не предполагала, что сердце человека может быть таким темным, что его совесть может быть такой мертвой.

Поэтому он отдал ее своим питомцам, бросил умирать.

Именно Фаллион вернул Рианне жизнь, хотя ее отец снова пытался ее отобрать.

Бегство из замка, дни, проведенные в гостинице, – все это заставило ее заболеть страхом. И когда Стребен схватил ее, она просто хотела, чтобы это закончилось. Не только ради нее, но и ради Фаллиона тоже.

Ее смутило то, что она начала чувствовать к нему. Была ли это любовь? Они были всего лишь детьми и еще не должны были уметь влюбляться. Но теперь она превращалась в женщину и чувствовала что-то, что она считала любовью. Или это была просто благодарность, настолько яростная, что казалось, она растопила весь мозг ее костей?

Рианна знала, что взрослые не верят, что дети могут влюбляться. Они не одобряют. Но Рианна знала, что ее собственные чувства столь же яростны, как и чувства взрослого человека.

Это любовь, – сказала она себе. Вот почему я убил Стребена. И я не пожалею об этом, даже если меня повесят на реях.

И Рианне казалось, что ее непременно повесят. Стребен был племянником капитана. У него на корабле были друзья, а она была чужой. Судя по тому, что она видела, чужаки, как правило, мало что получают от правосудия в незнакомом городе.

Но сначала им придется меня поймать, – решила Рианна.

Бежать было некуда. Если бы она была в городе, ей было бы нечего украсть быструю лошадь и помчаться за несколько миль до рассвета.

Там, на камбузе, она очистилась при свечах, вымыла руки в ведре с соленой водой, смыла капли предательской крови со штанов и ботинок. В свете единственной колеблющейся свечи было трудно найти их всех, и она искала снова и снова. Каждый раз, когда она думала, что она чиста, она находила где-то новый мазок.

И ей пришлось торопиться, боясь, что кто-нибудь войдет и поймает ее белье. Наступал рассвет. Повара скоро будут здесь. Дважды она слышала шаги: какой-то матрос бросился на ют, чтобы справить нужду.

Даже вернуться в трюм незамеченным может оказаться невозможным. В трюме сидели куры, и, если станет светлее, когда она откроет люк, начнут кукарекать петухи. Маленький Мудрец несколько дней играл в эту игру: закрывал люк, а затем открывал его только для того, чтобы услышать пение петухов. Рианне нужно было уйти прямо сейчас.

Хуже всего она представляла, что Миррима проснется, когда вернется в хижину. Миррима, обладавшая выносливостью, редко нуждалась во сне. В отличие от Боренсона, который не давал спать людям своим громким храпом.

Прошел долгий, долгий час, прежде чем она наконец прокралась обратно в свою каюту, украдкой открыла люк и пробралась в свою комнату, только чтобы обнаружить, что Миррима крепко спит; Прошло много часов, прежде чем Рианна наконец уснула.

22

РЕШЕНИЕ

Благоразумие требует, чтобы лорд осуждал человека только за те преступления, которые он может доказать, а не за преступления, совершение которых он подозревает. Но Царь Земли может заглянуть в сердце человека и осудить его только на этом основании. Я бы хотел, чтобы мы все были Королями Земли.

– Вуказ Фахаракин

Ранним утром капитан Сталкер понял, что Стребен пропал.

Матрос нашел мертвого феррина на юте и собирался его выбросить, когда увидел лужу крови, большую, чем мог объяснить феррин. Матрос нередко порезался или получил кровь из носа, но крови было много, и поэтому матрос обыскал корабль, высматривая, не пострадал ли кто-нибудь.

Прошло много времени, прежде чем он понял, что Стребен пропал, и сообщил об этом Сталкеру.

Сталкер дал свисток о собрании, и все участники явились на подсчет голосов. Стребен определенно отсутствовал; Сталкер подошел к окровавленной луже и изучил ее.

Копье Хамфри все еще лежало на палубе. Он покатился по перилам. Немного крови на острие показало, что феррин погиб, пытаясь защитить себя.

Закругленный конец брызг крови напоминал комету, указывая направление, в котором Стребен шел в последний раз, пятясь назад к перилам.

– Думаешь, феррин его схватил? – спросил матрос. Может быть, это в глаз? Сталкер был человеком с богатым воображением, но такой сценарий напрягал его доверчивость. Слишком много крови, – тихо рассуждал он. Нет, здесь мы имеем дело с убийством. Мать Стребена потребует отмщения. Конечно, Сталкер всегда мог это скрыть. Мужчины каждый день падали с снастей или выпивали слишком много рома и спотыкались за борт.

Да, подумал он, почему бы и нет? Почему бы не сказать сестре, что ее сына убил феррин?

Это было смешно. Это настолько походило на ложь, что она подумала, что это правда.

– Я не думаю, что это сделал феррин, – признал Сталкер.

– Феррин принадлежит тому мальчику, – сказал моряк, – тому, который вчера сражался. Может быть, он пришел ночью облегчить поклажу, и с ним пришел феррин. Итак, ребенок

Сталкер искоса взглянул на матроса. Он всего лишь ребенок. А дети в этом возрасте не убивают.

– Э хорошо владеет клинком, – пробормотал моряк.

И это было правдой. Но в глубине души Сталкер сомневался, что это было убийство. Стребен напугал бы мальчика, если бы застал его ночью одного. Стребен мог даже попытаться перерезать ребенку горло. Если уж на то пошло, это была самооборона.

Возможно, одна из жертв Стребена наконец поменяла ситуацию с ним.

Его мать все еще хотела бы отомстить, но добиться этого будет трудно.

– Спуститесь в гостевую каюту, – сказал Сталкер. Попроси Боренсона и его сына прийти ко мне на завтрак.

Сталкер прошел на камбуз и сел. Остальная часть команды позавтракала на рассвете, поэтому камбуз был пуст. Он поручил Куку поджарить сосиски и нарезать апельсины к черному хлебу, а затем сел за стол, пытаясь собраться с мыслями.

Когда прибыли Боренсон и юный Фаллион, они оба выглядели уставшими и окоченевшими после сна. Их кровь не текла, и действительно, Фэллион был немного зеленым. Сталкер давно привык к качке корабля и даже не заметил, что этим утром море стало тяжелее. Но Фаллион воспринял это плохо.

У тебя есть завтрак? – спросил капитан, позволяя Боренсону и Фаллиону занять свои места.

Фэллион просто смотрел на блюдо с сосисками, булочками и фруктами, которые с каждым моментом становились все зеленее, пока Сталкер и Боренсон загружали свои тарелки.

– Давай, парень, – приказал капитан. Ничего не выйдет, пока у тебя что-то есть.

При этом Фаллион схватил булочку и оторвал кусок зубами, проглотив его, как будто это могло спасти ему жизнь.

Боренсон и Сталкер рассмеялись и откусили несколько небрежных кусочков. Боренсон ел молча, ожидая, пока Сталкер изложит свои дела, но в Ландесфаллене мужчины не смешивали еду и дела, и поэтому ели молча.

Когда все насытились, Сталкер откинулся на спинку стула и перешел сразу к делу. Дело в том, что Стребен мертв. Вчера вечером его убили.

И Боренсон, и мальчик выглядели удивленными.

Никто из них не вздрогнул от этих слов, но, опять же, Сталкер этого не ожидал. Они могли бы по очереди зарубить мужчину топорами, и он подозревал, что они бы все равно не проявили никакой вины.

– Итак, господа, – сказал Сталкер, – я хочу увидеть ваши клинки.

Боренсон поднял бровь. – Да ведь, сэр, я протестую: я не убивал человека уже три дня.

По блеску в глазах Боренсона Сталкер понял, что он говорит правду. Он не убивал человека уже три дня. Но кого бы он убил три дня назад?

Не мое дело, – сказал себе Сталкер. И все же он все равно осмотрел клинок Боренсона. Хороший металл, пружинная сталь Сильварреста, такая, которая будет держать заточку веками и не ржавеет в течение столетия. Он был настолько чистым, что, возможно, им никогда и не пользовались, а лезвие было острее бритвы. Но тогда Сталкер ожидал, что воин такого роста, как Боренсон, сохранит свой клинок в таком состоянии. Первым делом после убийства он бы протер его, отточил. Не спал и не ел, пока лезвие не стало отполированным, как новое.

Сталкер вернул его.

Фэллион предъявил свой клинок, и Сталкер одобрительно присвистнул. Хотя рукоять представляла собой простую вещь, обтянутую кожей, металл имел тусклый сероватый оттенок, который Сталкер редко видел. Туриванский металл, возрастом около шестисот лет, выкованный мастерами-оружейниками, верившими, что они наполнили клинок Силой стихий. Это было королевское оружие, и Сталкер, сделавший в торговле оружием больше, чем положено, был должным образом впечатлен.

Но еще более впечатляющей была кровь, застрявшая в трещинах между лезвием и защитой пальцев.

Откуда взялась эта кровь? – спросил Сталкер, глядя на мальчика.

Фаллион посмотрел на капитана и попытался понять, откуда оно взялось. Стрэнги-саат, конечно! Фаллион нанес ему глубокий удар четыре дня назад и, опасаясь, что в любой момент могут нанести удар другие, не очистил лезвие как следует.

Но он не осмелился сказать правду. В конце концов, он все еще должен был скрываться.

– Я порезался, – сказал Фаллион, поднимая все еще забинтованную левую руку. Повязка теперь была грязной и серой.

Сталкер покачал головой. Кровь попадает в руку только тогда, когда ты вонзишь что-то глубоко, и когда она в бешенстве пузырится.

Фаллион не осмелился выдумать еще одну ложь, поскольку это только подорвало бы его авторитет.

Боренсон пришел ему на помощь. Он порезался, как и сказал. Это создало чертовски беспорядок.

Он сказал это решительно. Это была ложь, и они оба собирались ее придерживаться.

Черт, сказал себе Сталкер, мать Стребена разозлится.

– Верно, – сказал Сталкер, вставая со стула и кряхтя. Верно. Стребен был негодяем. Никто не будет лить по нему слезы. Получил, пожалуй, то, что заслужил. Он выдавил улыбку и пристально посмотрел на Фаллиона. Мальчик не поморщился и не отвернулся.

Блин, какой он дерзкий, – подумал Сталкер. Ему девять лет, и, когда придет время, он прольет свою кровь, как настоящий воин.

Благодарность Сталкера к мальчику возросла на пару ступеней.

Все еще хочешь эту работу? – спросил Сталкер. Мне мог бы пригодиться юнга с твоим поведением.

Фаллион кивнул, но Боренсон обеспокоенно посмотрел на Фаллиона. Работа?

Я спросил, могу ли я стать юнгой, – сказал Фаллион. Я надеялся научиться управлять кораблем.

Прямо сейчас, представлял себе Сталкер, Боренсон пытался понять, почему он будет награждать парня за убийство племянника. Сталкеру пришлось задуматься самому.

Потому что мне нравится хитрость и смелость, понял Сталкер. Если бы у меня еще были дети, я бы хотел, чтобы они были дикими.

23

НЕВИДИМЫЕ ДЕТИ

Часто говорят, что дети невидимы. Но я думаю, что дело не столько в том, что они невидимы, сколько в том, что мы склонны видеть детей не такими, какие они есть, а такими, какими мы ожидаем их видеть. А когда мы ничего от них не ждем, мы учимся их не видеть.

– Мастер очага Ваггит

Большую часть утра Рианна пролежала в постели. Пока другие дети поднимались по лестнице, чтобы поесть, она просто лежала, завернувшись в одеяло. Миррима в течение дня убирала комнату, складывала одежду, заправляла кровати. Она внимательно посмотрела на Рианну и спросила: Эй, ты готова к завтраку?

Рианна покачала головой. Не голоден. Меня тошнит.

Морская болезнь или больной?

Морская болезнь. Это была удобная ложь, и ей не требовалось подносить лампу к голове, чтобы вызвать жар.

Вся семья Эйнсли заболела, – сказала Миррима, имея в виду семью беженцев, которая спала в трюме, рядом с загонами для кур, уток и свиней. Хочешь ведро, или сможешь поднять его наверх, когда придет время?

Желудок Рианны был в беспорядке. Убийство ее не устраивало. Ведро. Миррима достала из-под одной из койок деревянное ведро, очевидно оставленное именно для такого случая, а Рианна легла на кровать. Боренсон и Фэллион вернулись в хижину; Боренсон рассказал

Миррима: Стребен мертв. Миррима на мгновение задержала дыхание и сказала: Ты убил его? Нет, – сказал Боренсон. Кто-то другой сделал это за меня. Капитан думал, что это сделал я! – вмешался Фэллион. – Хама Фрея нашли мертвым.

– О, мне очень жаль, – сказала Миррима. Она наклонилась и крепко обняла его.

– А капитан Сталкер нашел кровь стрэнги-саата на моем ноже, – продолжил Фаллион. И он думал, что это кровь Стребена.

От этой новости Рианна почувствовала себя еще хуже. Внезапно ей представилось, как Фаллион свешивается с рея за свое преступление.

Боренсон захохотал от смеха. Иди почисти свой нож. Ты знаешь, что лучше не оставлять его в такой форме.

Фэллион поспешил к лестнице.

Миррима прошипела. Вы не можете отправить его почистить нож. Экипаж увидит. Они воспримут это как признание.

Фаллион запнулся.

Я не собираюсь его чистить, – сказал Боренсон.

Рианна задумалась, стоит ли ей предложить почистить его. Было бы вполне уместно, чтобы ее возложили на себя вину.

Никто не должен его чистить, – сказала Миррима. Оставьте его в крови на пару дней, но оставьте в ножнах.

Она взглянула на Боренсона и сказала: И что теперь? Капитан собирается отдать Фаллиона под суд или что?

Боренсон усмехнулся. Он попросил Фаллиона стать его юнгой. Я не думаю, что он верит в невиновность Фаллиона, поэтому он его награждает.

– Награждать его за убийство человека? – недоверчиво спросила Миррима.

Боренсон пожал плечами. Думаю, в нем пиратская кровь. Я не беспокоюсь о капитане. Кажется, ему нравится Фаллион. Но нам, возможно, придется побеспокоиться о некоторых членах команды.

Миррима сказала: У Стребена не могло быть много друзей. Я не думаю, что нам придется слишком беспокоиться о репрессиях. Кроме того, его мог убить кто угодно.

– Да, но это мертвый феррин Фаллиона.

Миррима долго думала, а затем спросила: Фаллион, есть ли что-то, о чем ты нам не говоришь?

Боренсон захохотал. У нас прекрасная семья, все сидят за завтраком и обвиняют друг друга в убийстве!

– Я этого не делала, – сказала Миррима. И ты этого не делал. И Хамфри был в каюте, когда мы пошли спать. За ночь он ползал по моим ногам дюжину раз.

Вы знаете, какие бывают феррины, – сказал Боренсон. Скорее всего, он нашел крысиную нору и выбрался оттуда самостоятельно. Или, может быть, кто-то из детей ночью поднялся на ют, а Хамфри выскочил за дверь.

Боренсон надолго задержал дыхание. Рианна лежала под одеялом. Ей казалось, что все смотрят на нее. Наконец-то они сложили два и два. Поэтому она выглянула из-за края одеяла.

Никто не смотрел на нее. Все сидели, опустив головы и задумавшись. Никто ее не подозревал.

В их глазах я всего лишь ребенок, – поняла она. Я просто больная маленькая раненая девочка.

При этом она знала, что никто и никогда ее не заподозрит.

Мне жаль вашего племянника, – сказал Фэллион капитану Сталкеру позже в тот же день, когда тот явился на дежурство в капитанскую каюту. Он не был уверен, почему сказал это. Он был рад, что Стребен мертв, и подозревал, что Сталкера это не особо заботит.

Капитан окинул его оценивающим взглядом и сказал: – Когда я был вдвое моложе тебя, мой отец поставил меня на колени и сказал мне кое-что, что я хочу, чтобы ты запомнил. Он сказал: Многие мужчины, когда злятся, начинают угрожать убить парня. – Мы закричим об этом и расскажем любому соседу, который захочет выслушать. Это один тип парня.

Но есть и другой вид, тот, кто никому ничего не расскажет. Но однажды ночью он придет к двери этого человека, и у него в рукаве будет нож. Его голос стал мягким и задумчивым. И он выкопает яму в поле неподалеку. И когда враг подойдет к двери, он не предупредит. Э просто занимается делами.

Сталкер надолго замолчал. Я хочу, чтобы ты был именно таким человеком. Вот что я мне сказал.

Сталкер, конечно, не последовал совету. Многие годы он работал честным торговым флотом, решив забыть свое прошлое, свое воспитание. Но когда ты это делаешь, обнаружил он, ты становишься мягким, и мир может в спешке обрушиться на тебя. Иногда он думал, что если бы он мог начать все сначала, ему лучше было бы послушаться отца.

Сталкер на мгновение задумался. – Стребен убил твоего феррина, а ты убил его. Не плачь об этом сейчас и не притворяйся, что сожалеешь. Когда придет время выпотрошить человека, просто убей его тихо. Это достойный путь. Понятно?

Фаллион кивнул, обиженный тем, что капитан считает его виновным.

– Хорошо, – сказал капитан, хлопнув его по плечу. Я рад познакомиться с парнем твоего характера.

Фэллион удивленно взглянул на Сталкера. Он хотел заявить о своей невиновности. Он никого не убил. И все же восхищение в голосе капитана было настолько искренним, что Фаллион почти пожалел об этом.

Более того, ему было любопытно узнать о капитане. Это звучало так, как будто Сталкера вырастили волки в человеческом облике. Но истина оказалась еще очевиднее: капитан Сталкер действительно был из пиратской крови.

Пока капитан совершал обход, Фаллион начал убирать свою каюту. Вокруг валялось много добычи: деревянные ящики, наполненные редчайшими винами Мистаррии, ценными книгами, женскими нарядами, ценными травами и духами, драгоценностями и так далее.

Капитан приказал Фаллиону внести каждый предмет в бухгалтерскую книгу. Вино ушло под его кровать. Остальные отправились в секретное отделение, спрятанное в стене над его койкой. Фаллион был удивлен некоторыми предметами: например, там было двадцать длинных луков, сделанных из пружинной стали Сильварреста. Их было в дефиците даже в Мистаррии, и их продажа иностранцам – потенциальным врагам – была незаконной. Луки были слишком мощными.

Укладывая снаряжение, Фэллион нашел в столе деревянную коробку. Он вытащил его, чтобы изучить его содержимое, и нашел второй гроссбух, один из которых был на бумаге, испачканной элем, список его содержимого на последней странице был должным образом проверен и проштампован начальником порта из Судов Приливов.

Фаллион сравнил свою бухгалтерскую книгу, настоящую, с официальной, и обнаружил, что их содержимое вполне совпадает, если только он считал только то, что перевозилось в трюме: сотни бочек со спиртным, кирпичи сыра, рулоны ткани. , и так далее. Но добыча, которую Фаллион нашел в капитанской каюте, небольшие и ценные предметы, стоила почти столько же, сколько все, что несли внизу.

Сталкер был контрабандистом.

Это осознание потрясло Фаллиона. Капитан, похоже, был достаточно дружелюбным человеком.

Фэллион послушно убрал снаряжение, затем взял ведро с горячей водой и немного щелочного мыла и вымыл полы, стол и все остальное.

Он хотел, чтобы капитан оценил его работу. Со временем эта оценка приведет к доверию, а доверие к большей ответственности. Со временем Фаллион сможет научиться управлять всем кораблем.

Но все началось здесь, на полу, – сказал он себе. Счищаем грязь.

Когда он уставал, он зажигал свечу и проверял каюту, чтобы убедиться, что в комнате чисто и уютно.

Фэллион рухнул в капитанское кресло за столом, уставший до костей. Он просто долго смотрел на свечу, завороженный множеством цветов единого пламени: бледно-белого и голубого возле фитиля, золотых и оттенков оранжевого. Он изучал, как пламя танцевало, двигаясь под невидимыми ветрами.

Фаллион пытался предугадать пламя, предугадать, в какую сторону оно будет изгибаться, когда оно начнет распыляться или гореть слабо, или внезапно удлинится и нагреется, найдя новое топливо. Но он не мог этого предвидеть. Пламя, казалось, удивляло его и всегда было за пределами его понимания.

– Ты ткач огня? – спросил Смокер, смеясь.

Теперь Фаллион начал задавать этот вопрос самому себе.

Он вспомнил, как в его руке горел факел, когда он сражался со стрэнги-саат. Тогда он вообразил, что что-то в звере стало причиной этого, как будто его дыхание взорвалось, как газы глубоко в шахте.

Но теперь Фаллион задумался, не вызвал ли он ад, не задумываясь, и в одно мгновение сжег факел дотла.

Факелоносец. Так его назвал старик. Фаллиону нравилось это имя. Факелоносцем был тот, кто нес свет другим.

Хорошее имя, – подумал он. Хорошая судьба.

Он всмотрелся в пламя, желая, чтобы оно разгорелось ярче и наполнило комнату светом. Но пока он это смотрел, ничего не происходило.

Поэтому он решил побороть пламя. Он слышал о парне из Хередона, который мог заставить пепел подниматься в небо, лететь, как падающие звезды, или заставлять цветы появляться в пламени, или поднимать их косами, создавая узел света.

Фаллион долго изучал свет, пытался творить с ним свою волю.

Но ничего не произошло.

Ты должна принести жертву свету, – казалось, шептал голос. Фаллион был уверен, что это было воспоминание о чем-то, что когда-то сказал ему Мастер очага Ваггит. Высшие державы нельзя было контролировать, им можно было только служить. Отец Фаллиона был Королем Земли, потому что он хорошо служил земле, подчинил свою волю воле Земли.

Но чего желало пламя?

Еда.

Фэллион вспомнил старую шутку, которую однажды рассказал Мастер очага Ваггит. – Как ты называешь молодого ткача огня?

Фаллион знал, что в их ордене ткачей огня носили разные имена. Того, кто мог вызвать пламя по своему желанию, называли зажигателем. Того, кто мог сам загореться, стоять как огонь, называли жертвователем. Но Фаллион никогда не слышал названий низших уровней ордена.

Фэллион боролся, угадывая слова, которые были незнакомы: ученик? Новичок? Прислужник?

Ваггит улыбнулся. Поджигатель.

Потому что они должны были служить огню. Им приходилось постоянно поддерживать пламя.

Фэллион достал из ящика старый листок бумаги, скомканный, на котором было написано всего несколько пометок. Он скомкал его и подержал над свечой.

– Подойди и возьми это, – прошептал он.

Пламя наклонилось к бумаге, волшебным образом протянулось, словно длинный палец, и жадно впилось в нее.

Фэллион держал бумагу в руке, даже когда она горела, позволяя огню лизать пальцы так долго, как только мог. Его удивило то, насколько мало было боли. Он смог выдержать это довольно долго, прежде чем бросил бумагу.

В этот момент Фаллион почувствовал себя мудрее и яснее, чем когда-либо прежде.

Ты ткач пламени? – спросил старик.

– Да, – ответил Фаллион.

Спустя несколько мгновений вошел капитан, и Фэллион обнаружил, что пристально вглядывается в лицо мужчины. Книги лежали на столе раскрытыми, хотя Фаллион почти забыл о них.