Текст книги "Сыны Дуба (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Волвертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 85 страниц)

Нет, – ответил покровитель более глубоким тоном.

Вы уверены? – спросил цинга. Они могли быть в этой самой гостинице. Наткнулся бы вчера вечером. Для тебя есть золото, если мы его найдём.

Злой парень вопросительно посмотрел на Боренсона. Вы видели пару молодых парней?

– Около девяти лет? – спросил Боренсон. – Одеты как лорды?

Молочные глаза уставились на него, и лицо моряка расплылось в улыбке. – Может быть – сказал он с нетерпением. Может быть, они.

Боренсон озадаченно посмотрел на него. Странно, что вы спрашиваете. Я видел таких мальчиков в доме моей сестры, не более двух часов назад. С ними была старуха, их бабушка.

Волнение в глазах парня переросло в безумие. – Дом твоей сестры?

Она принимает постояльцев. На самом деле она не управляет гостиницей. Скорее частный дом.

Парень мудро кивнул и погладил свою всклокоченную бороду.

Где? Где мне найти этот дом?

Боренсон облизнул губы, осушил кружку и многозначительно поставил ее на стол. Я бедный человек, с плохой памятью.

Злой тип перевел взгляд то влево, то вправо. Нам лучше продолжить наши переговоры в более приватном порядке.

Маленький человечек повернулся и побрел сквозь толпу, словно полупьяный, а Боренсон, устремив взгляд на спину его длинного пальто, последовал за ним к двери.

На улице было темно, только серп луны проглядывал сквозь клочья облаков, а с моря поднимался низкий туман. Парень направился за угол, и Боренсон последовал за ним до пирса.

На улице было одиноко и тихо, и когда цинга добрался до пристани, даже это место показалось ему недостаточно укромным. Он скрылся в тени хижины рыбного торговца и спустился на камни, покрытые нитями красных водорослей. В бледном свете Боренсон видел сине-белых крабов, выискивающих лакомые кусочки среди водорослей, слышал щелканье их клешней, бульканье воды изо рта и суставов, шорох крошечных ножек по камням.

– Конечно, там для тебя есть золото, – прошептал мерзкий тип, когда они остались одни, – то есть, если это они.

Сколько золота? – сказал Боренсон. – Я имею в виду, я бы не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал, особенно моя сестра. Он притворялся человеком совестливым, но человеком, который мог поддаться искушению. – Так сколько золота?

Малыш облизал губы. Боренсон был уверен, что у него есть фиксированная цена, но ему было интересно, сколько он сможет с нее сэкономить, положив себе в карман. Двадцать золотых орлов, – сказал парень. Это было небольшое состояние.

Пша, сказал Боренсон. – За пару толстых князей можно заплатить и получше.

Парень поднял голову, и в лунном свете его молочные глаза выглядели странно, как мраморные шары.

Да, я понял, кто они, – сказал Боренсон. Моя сестра когда-то работала служанкой в ​​доме короля Ордена. Так что неудивительно, что они пришли к ней, не после того, что произошло прошлой ночью.

– Тридцать, тридцать золотых орлов, – прошипел мерзкий тип. Все в порядке?

– Хорошо, – сказал Боренсон. Прежде чем парень успел моргнуть, Боренсон нанес ему удар по ребрам, изо всех сил нанося удар. Боренсон уже не был таким могущественным, как раньше. Его дарования иссякли, и теперь у него не было ничего, кроме собственной силы. Девять лет назад он убил бы человека этим ударом.

Теперь он просто услышал, как хрустнули несколько ребер, и парень с кряхтением рухнул на землю, держась за живот, пытаясь втянуть воздух. Боренсон увидел, как он потянулся за кинжалом, и прыгнул ему на правую руку, сломав ее, как ветку.

Маленький человечек лежал на водорослях и стонал, а крабы щелкали и разбегались в сторону.

Теперь, – сказал Боренсон, наклонившись над матросом и сжав ему руки. Давайте обсудим новую сделку. Скажи мне, кто тебя послал, и я оставлю тебя в живых.

Боренсон схватил руки мерзавца за спину, затем вынул из ножен собственный кинжал матроса и приставил обнаженное лезвие к его шее.

– Большой парень, – сказал матрос и зарыдал. Белые волосы, черная длинная шерсть. Я слышал, как кто-то сказал, что он капитан собственного корабля. Может быть, может быть, даже пиратский лорд с той стороны.

– Его имя, – сказал Боренсон, приближая нож. Он вывернул сломанную руку, вызвав еще больше рыданий. Скажи мне его имя.

– Я слышал, что его зовут Калламон.

Боренсон на мгновение затаил дыхание, осознавая это. К счастью, этого Калламона не было на корабле, на котором они собирались лететь.

Боренсон знал, что не сможет оставить моряка в живых. Он бежал к врагу и рассказал, что нашел.

Время от времени дело доходило до этого. Боренсон был убийцей, наемным убийцей.

У него это хорошо получалось, хотя это причиняло ему боль.

– Спасибо, – неохотно сказал Боренсон. Мне жаль. Он проломил маленькому человечку череп навершием своего кинжала, оглушив его, а затем перерезал ему горло от уха до уха, дав ему чистую смерть, и это было максимум, что Боренсон мог себе позволить.

Он бросил тело в море, чтобы накормить крабов.

Еда в гостинице была на редкость вкусной, а ужин в тот вечер для больных гостей был впечатляющим: жареные утята, фаршированные рисом и финиками, пикантные пироги, медовые булочки и пудинг, приправленный цедрой лимона.

Когда это было сделано, все почувствовали себя перегруженными, и большинство детей почти мгновенно заснули.

Миррима привела себя в порядок и собралась в завтрашнюю поездку. И пока Боренсона не было, Фаллион лежал без сна возле костра, наблюдая, как пламя мерцает и танцует перед его глазами. Айоме заметила, как он крепко обнял Рианну, как и накануне вечером, пытаясь ее утешить. Она улыбнулась его невиновности.

Иоме почувствовала себя удовлетворенной после дня, когда она просто играла со своими детьми и ела вкусную еду. В последние несколько лет у нее не было много времени, которое она могла проводить с сыновьями, и она забыла, насколько это может быть освежающе.

Боренсон вошел в комнату и обнаружил, что Иоме и его жена не спят. Разжигая огонь, он сообщил им наименее тревожные новости: Бельдинук атаковал с севера и взял замок Каррис.

Это имело смысл, понял Айом. Палдейн жил в Каррисе, и она уже видела его насаженным на палку. Итак, новость устарела.

Но есть и более важные новости, – сказал Боренсон. Я встретил человека в гостиной, охотника за головами. Он искал новости о молодых мальчиках, царственных юношах. Его нанял капитан корабля по имени Калламон.

Айоме это понял. – Калламон. Я слышал о нем. Он пират с некоторой репутацией.

Айоме знал, что пират не мог их искать. У него не было бы времени получить необходимые ему сведения. Если, возможно. он не был заражен локусом.

Это была тревожная новость.

Миррима извинилась и пошла в уборную на заднем дворе.

Я устал, – сказал Айоме в спину Боренсону, выслушав его отчет. Будешь наблюдать? Я так долго не спал.

Конечно. Боренсон взглянул на нее, полуповернув голову, огонь освещал его бороду, рыжую с серебряными прожилками. Ты в порядке?

Айоме улыбнулась. Он думает, что я умру, – поняла она. И, возможно, он прав.

Пожилые люди часто чувствуют себя хорошо непосредственно перед смертью, и теперь Айоме поняла, что в течение всего дня у нее не было никаких приступов или болей, которые сопровождают старение. Действительно, она не чувствовала себя так хорошо уже много-много месяцев.

Как яблоня, которая цветет лучше всего, когда цветет в последний раз.

Я просто хочу пойти спать, – сказал Айоме. Я хочу подержать своих мальчиков.

Она слезла со своего кресла-качалки и свернулась калачиком на полу вместе с Джазом и Фэллион, натянув одно одеяло, чтобы укрыть всех троих.

Боренсон встал из-за огня, положил руку ей на плечо и прошептал: Спокойной ночи, миледи.

До свидания, – сказала она. Я думаю, что это прощание. Но я готов к этому. Жизнь может быть очень утомительной.

Отдыхайте хорошо, – сказал Боренсон.

О мальчиках они не говорили. Айоме хотела попросить его вырастить их как своих собственных, но она уже знала, что он это сделает.

Она подумала: Это будет достаточное вознаграждение за убийство моего отца.

Она не осмеливалась произнести эти слова вслух. Боренсон много раз отплатил ей. Он был хорошим слугой, верным другом.

Она долго лежала, измеряя свои мгновения. Перевешивает ли радость, которую я испытал, боль? она задавалась вопросом.

Она отдала свою жизнь служению другим. Она потеряла мужа, а теперь собиралась потерять детей.

Это не казалось справедливой сделкой. Но наступившие минуты радости были интенсивными и прекрасными: ее девичья дружба с Шемойазом и Мирримой, ее брак с Габорном и самые яркие моменты – рождение сыновей.

Моя жизнь – трагедия, задавалась вопросом она, или триумф?

Ее Дэйс сказала, что она напишет, что жизнь Айома была хорошо прожита. Но она отдала все, что любила, чтобы добиться мира и свободы для своего народа.

Так что это не трагедия и не триумф, – сказала себе Айоме. Это была всего лишь торговля.

Я предупрежу мальчиков, – сказала она себе в приступе внезапной иррациональности. Утром я предупрежу их, чтобы они не разменивали лучшие части своей жизни.

Но она помнила, что уже предупреждала Фаллиона, снова и снова.

Он умный мальчик, – сказала она себе. Умнее, чем я был в его возрасте. Он преуспеет.

Сон пришел глубокий и спокойный, пока ночью ее не разбудил рог, который дул так громко, что сердце у нее сжалось в груди.

Она схватилась за сердце и открыла глаза, увидев рассвет, такой яркий, что ей пришлось прищуриться.

Где я? она задавалась вопросом. Я смотрю на солнце?

Но свет не повредил ее глазам. Напротив, оно было теплым и манящим и становилось все ярче и ярче. Когда ее глаза привыкли, она услышала рог во второй раз, отдаленный вой, за которым последовал стук копыт, очень похожий на биение сердца.

Габорн вышел из света. Он был молод и улыбался, его волосы были растрепаны. На нем был зеленый плащ для верховой езды и высокие черные сапоги, а его темно-голубые глаза сверкали, как сапфиры.

– Пойдем, любовь моя, – прошептал он. Луна взошла, Охота началась, и место для тебя приготовлено.

Он поманил рукой. Я увидел недалеко лошадь, серую кобылу с черной гривой. Он был оседлан, обуздан и ухожен. Его грива и хвост были заплетены. Это была самая красивая лошадь, и ей хотелось покататься на ней.

Она сделала несколько шагов, и беспокойство заставило ее остановиться. – А что насчет мальчиков?

Наше время пришло, – сказал Габорн. – Они скоро придут.

Его слова словно были бальзамом, и Иоме внезапно отбросила все заботы. Наше время пришло, – подумала она, легко вскочила в седло и подтолкнула своего скакуна вперед, пока не оказалась рядом с Габорном.

Он протянул руку, и она взяла его за руку; ее тело было молодым и гладким, как тогда, когда они впервые встретились.

Он сжал ее руку, наклонился к ней, она к нему, и она поцеловала его, долго и медленно. Его дыхание пахло землистым и сладким, и ее сердце колотилось от прикосновения его губ. Долгие минуты он держал ее голову в своей ладони, и она, возможно, впервые поцеловала его, ни о чем не беспокоясь.

Когда он откинулся назад, она прошептала: Мне очень жаль.

– Оставь это, – прошептал Габорн. Оставь свои печали вместе со своей плотью.

Мне жаль, что я не провел с тобой больше времени.

Здесь, – сказал Габорн, – вечность – это всего лишь мгновение, и если хочешь, мы можем провести их вместе бесконечную вереницу.

Теперь Айоме оглянулся и увидел лес. Дубовые листья были румяно-золотыми, как угли в кузнице; каждая травинка казалась белой, как огонь.

Рог прозвучал снова, и она услышала, как впереди них едет воинство мертвецов, грохочущая орда.

Иоме откинула голову назад и засмеялась, счастливая быть рядом с Габорном.

Ночью Боренсон сидел в кресле-качалке с обнаженным мечом на коленях.

Однажды он услышал скрип половиц за дверью, когда кто-то украдкой подошел к ней. Человек долго стоял снаружи, словно прислушиваясь, и Боренсон точно подумал: Нас нашли.

Но парень громко фыркнул, а затем пошел по коридору в другую комнату, его ноги тряслись от слишком большого количества выпитого.

И в бледном свете углей камина Боренсон увидел, как хрупкое тело Айома внезапно задрожало.

Он услышал предсмертный хрип из ее горла, и в комнате внезапно похолодало – ощущение, которое он давно ассоциировал с присутствием духов.

Он не видел, как ушла ее тень, не видел, кто пришел проводить ее в запредельное, но он знал.

Прощайте, мой король, моя королева, – прошептал он, – пока мы не присоединимся к Охоте.

Он ждал несколько долгих минут, просто слушая звуки из общей комнаты. Менестрели замолчали час назад, и он слышал только скрип одной пары ботинок по деревянному полу.

Я хотел бы присоединиться к тем, кто там внизу, – подумал Боренсон, – и поднять кружку эля.

Он подошел к телу Иоме. Она улыбалась улыбкой полного удовлетворения, но у нее не было пульса, и она перестала дышать. Через некоторое время она начнет остывать.

Боренсон высвободил руки Айоме из объятий ее сыновей. Он старался не разбудить их, поднимая ее маленькое тело.

Такое маленькое тело, – подумал он, – может вместить такую ​​огромную жизнь.

Он положил его у огня и накрыл своим одеялом.

Утром будет достаточно времени, чтобы сообщить мальчикам, что их мать умерла. Им придется оплакивать всю свою жизнь.

18

Левиафан

Большинство мужчин живут так, как будто они дрейфуют в море.

– Капитан Сталкер

Когда тем утром он проснулся и обнаружил перед огнем закутанное тело своей матери, Фаллион почувствовал онемение. Он сел, протер глаза, посмотрел на одеяло, так невинно накинутое на нее, и ждал целую вечность, пока ее грудь снова поднимется и опустится.

Но после дюжины ударов сердца он понял, что это бесполезно. – Мне очень жаль, – прошептал он.

Миррима сидела в кресле-качалке над ним, держа меч на коленях, охраняя его, и какое-то время просто наблюдала за Фаллионом.

Боренсон ушел: остальные дети еще спали.

Миррима наклонилась вперед, выдавив улыбку, и прошептала: – За что извиниться?

– Это моя вина, что она мертва, – прошептал Фэллион.

– Как ты можешь так думать?

Фэллион не был уверен. Ему было очень грустно, очень одиноко и больно, и почему-то он чувствовал, что это его вина. Мы ее измотали. Бегство через лес, битва на реке – они были для нее невыносимы.

Жизнь нас всех утомляет, – сказала Миррима. Твоя мать целый день просидела на лодке, что для Рунного Лорда с ее силами так же легко, как дышать. А битва? Она метнула меч. Это не тяжелая работа, совсем не тяжелая. Нет, это не твоя вина. Мы все уходим, когда приходит наше время. И пришло ее время.

– Иди сюда, – сказала Миррима, наклонилась через край стула и одной рукой приподняла одеяло так, чтобы Фаллион мог видеть лицо своей матери. Оно было бледным, безжизненным, с синеватым отливом на приподнятых губах. Видите эту улыбку? Она умерла мирно, рядом с двумя мальчиками, которых любила больше всего на свете. Она бы хотела, чтобы и ты был счастлив, порадовался за нее. Она сейчас с твоим отцом.

И пошли слезы. Фаллион попыталась сдержать их, но слезы полились вместе с громкими душераздирающими рыданиями.

– Шшшш – прошептала Миррима. Нам нужно подготовиться к работе. Ты бы хотел что-нибудь съесть? Я могу спуститься и принести тебе что-нибудь.

Фэллион протер глаза. Он думал, что Боренсон завтракает в гостиной. – Разве Боренсон не принесет?

Миррима покачала головой. – Он отвезет во дворец записку, в которой сообщит, где найти твою мать.

– О, ладно, – сказал Фэллион.

Миррима обняла его и выскользнула за дверь. Закрывая его, она в изумлении склонила голову.

Семь лет назад Король Земли обратился к Мирриме и ее мужу с просьбой позаботиться о его детях. Он знал, что и ему, и его жене суждено умереть молодыми.

Миррима всегда знала, что до этого дойдет. Она вспомнила точные слова Габорна. Он стоял на кухне, держа юного Фэллиона на сгибе руки. Мой сын будет больше меня, – предупредил Габорн зловещим тоном. У него будет большая способность творить добро и большая способность творить зло. Вы должны взращивать в нем добро, чтобы не пострадал весь мир.

Больше, чем Король Земли. Миррима не могла себе представить такого. И все же она была служанкой Воды и должна была признать, что в присутствии Фаллиона она чувствовала что-то, силу, которой не было у других детей.

Выпрямив спину, Миррима поспешила вниз.

Фаллион остался в комнате один со спящими детьми и своей мертвой матерью. Он смотрел на нее, чувствуя онемение внутри.

Все внезапно показалось таким важным, каждый момент таким обдуманным, каждый вздох таким наполненным жизнью.

Фаллиону казалось, что смерть – это чудо. Прошлой ночью его мать была теплой и живой, рассказывала истории и мечтала о будущем. Теперь дух улетел, и ее тело было пустым и безжизненным, как буханка хлеба.

Не смерть, – сказал он себе. Жизнь – это чудо. Сам акт жизни не мог бы стать более чудесным, если бы я вытянул руки и обнаружил, что могу летать.

Он подошел и лег рядом с матерью, положил руку на ее холодное тело и обнял ее в последний раз.

Рианна проснулась мгновением позже. Она села и потерла глаза, изучая закутанное тело.

Фэллион лежал и тихо плакал, стараясь, чтобы его не видели и не слышали. Она подползла к нему. Она оседлала его, положила руки на пол по обе стороны его плеч, затем взяла его лицо в свои руки, наклонилась и страстно поцеловала его в губы. Она долго держала его, а затем оценивающе посмотрела на него, проверяя, нравится ли ему это.

Фэллион уставился на нее, не зная, что сделать или сказать.

Это не имело значения. В этот момент ей показалось, что она влюблена в него. Она никогда раньше не целовалась с мальчиком. Она не была уверена, правильно ли сделала это. Но это было приятно. Ее сердце забилось сильнее, когда ее губы коснулись его губ, и она подумала, что когда-нибудь выйдет за него замуж.

Она прошептала: Теперь мы оба сироты.

Фаллион почувствовал себя неловко из-за проявления привязанности. Но он услышал настоящую боль в ее голосе, поэтому робко обнял ее в ответ. Каким-то образом он знал, что ей нужно, чтобы он обнял ее, возможно, даже сильно, как будто он мог выжать из нее боль.

Через несколько минут Миррима принесла завтрак, и как только Боренсон вернулся, они собрались уходить.

Фаллиону казалось, что этот день навсегда останется в его памяти. Но на самом деле, когда они в то утро выползли из гостиницы, он шел сквозь дымку. Город был окутан серым туманом, таким густым, что он едва мог видеть собственные ноги, ступающие одна мимо другой по грязным булыжникам, и тот же туман, казалось, затуманивал его мысли. В последующие недели он почти ничего не помнил об этой прогулке.

Они достигли доков, где вода была такой же ровной, как огромная атласная ткань, расстеленная на земле. Пелена для моря, – подумал Фаллион.

Он услышал шум позади них, крики издалека, краткий звук боевого рога. Он подумал, что солдаты во дворце, должно быть, проводят какие-то тренировочные маневры.

Он сошел с причала в небольшую лодку и, как только все малыши оказались внутри, помог грести. Он посмотрел на лицо Джаза и увидел, что его брат тоже потерян, плачет, заперт в себе. Миррима успокаивающе обняла Джаза, пока маленькая лодка направлялась в глубины залива, где, по слухам, стоял на якоре Левиафан. Туман был настолько густым, что капли воды стекали на лоб Фаллиона и катились по его лицу.

Соленые брызги во рту имели вкус крови, а море этим утром пахло разложением.

Вскоре они приблизились к кораблю, который маячил над ними в густом тумане, черный на сером фоне.

Это был небольшой корабль, всего сто футов в длину и с пятью мачтами. На носу судна поднялась голова морской змеи с длинными челюстями, полными мрачных зубов, и глазами серебристыми, как у рыбы.

Матросы носились взад и вперед, поднимая бочки с водой, бочонки с элем, корзины с репой и луком, ящики, наполненные живыми животными – кудахтанными цыплятами и визжащими свиньями – с ужасающе свежим мясом для кладовой.

Дети дошли до веревочной лестницы и все полезли по бокам. Наверху их встретил матрос – странный человечек с горбатой спиной и лицом, белым как смерть. Волосы у него были мышиного цвета, а глаза карие, такие светлые, что казалось, будто у него не было ничего, кроме белков и зрачков. Его длинное пальто и брюки были сделаны из черной кожи, и он не носил обуви. Какое-то время он что-то болтал с ними, и Фаллиону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он говорит на смеси рофехаванского и какого-то другого языка. Боренсон поспешил ответить на том же языке.

Он говорит, что они загружены и готовы отплыть, но не выйдут в море до тех пор, пока не рассеется туман и не будет достаточно ветра, чтобы наполнить паруса.

Как долго это будет? – спросила Миррима.

Может быть здесь весь день, – сказал Боренсон. Миррима выглядела обеспокоенной, а Боренсон прошептал: – Не делай этого. Не поднимайте туман. Мы не хотим, чтобы они знали о нас слишком много.

Миррима почти незаметно кивнула.

Дети долго стояли на палубе, пока Миррима и Боренсон вытаскивали из лодки скудные семейные пожитки.

Фэллион огляделся вокруг. Он видел других беженцев, несколько семей, сбившихся в кучу и выглядевших так, будто они потеряли все на свете. Большинство из них исчезли под палубой в течение нескольких минут.

Члены экипажа закончили погрузку последних запасов, ожидая ветра. Они представляли собой смешанную партию. Большинство из них были с белой кожей, как инкаранцы, белыми, как альбиносы, с волосами цвета серебра или киновари. Но были и загорелые мужчины из Рофехавана и даже парочка негров из Дейазза.

Их одежда была столь же разнообразна, как и мужчины. Инкарранцы, как Фаллион решил называть светлокожих, носили что-то вроде шелковых туник канареечного, винного или малинового оттенков и штаны из тонкой кожи, похожей на змеиную, хотя Фаллион с трудом мог представить, где такое. будут найдены огромные змеи. Они также носили разноцветные лохмотья, и большинство из них не носили обуви, а только сандалии, которые они бросали, поднимаясь по снастям.

Темноволосые мужчины носили более приземленную одежду: штаны из оленьей кожи или хлопка, часто без рубашки. Более дюжины можно было увидеть в одних только набедренных повязках.

Фэллион наблюдал, как по снастям поднимается пара белых шкур. Они проверили паруса на одной мачте, затем схватили веревки и перебрались на следующую. Оба мужчины оторвались на дюжину ярдов от своей цели, кувыркались в воздухе и по пути вниз хватались за реи, демонстрируя изящество, которое Фаллион редко видел раньше, и то только у Рунных Лордов, наделенных изяществом. Они больше походили на акробатов, чем на моряков.

Из таких людей я мог бы построить сильную армию, – подумал Фэллион.

Пока он всматривался в паруса, позади него раздался глубокий голос, и толстый мужчина с длинными черными волосами и черной бородой сказал со странным акцентом: Сэр Боренсон, рад видеть, что вы сделали это. Это ваша команда?

Боренсон поднимался по веревочной лестнице с сумкой на плече, и посетитель смотрел на него сверху вниз.

Боренсон хмыкнул и осторожно перекинул свой узел через перила. Фаллион услышал тихий звон кровавого металла, когда сумка коснулась корпуса, и понял, что его форсибли находятся внутри. Ничто другое не звенело так, как кровавый металл. У него не было ни серебряного кольца, ни тяжелого железа. Звук был мягче, больше напоминал щелканье, словно бамбуковые палочки ударялись друг о друга.

Фаллион поднял голову, чтобы проверить, заметил ли это капитан.

Капитан Сталкер взглянул на Фэллиона и улыбнулся. Звонок был тихим, но ощутимым. Я стану богатым, – подумал он. А когда мы продадим мальчиков, я даже не буду упоминать экипажу о форсах.

Он увидел краткий намек на беспокойство на лице мальчика, но затем оно исчезло.

Князь интересно, слышал ли я, подумал Сталкер. В этой сумке достаточно кровавого металла, чтобы купить целый корабль.

Однако беспокойство быстро исчезло, и Фаллион задал ему вопрос, как раз в тот момент, когда Боренсон перемахнул через перила. Фаллион спросил: Откуда ваши моряки?

Фэллион выпрямился, демонстрируя уравновешенность, которую Сталкер редко видел у ребенка.

Этот обучен владеть оружием, – понял Сталкер. Вероятно, его научили держать кинжал, пока другие малыши все еще размахивали погремушками. И он мобилизует свой ум так же, как и свое тело.

– Ландесфаллен, – ответил Боренсон, когда Сталкер этого не сделал. Они из Ландесфаллена. Боренсон наклонился, пытаясь отдышаться, вспотевший от подъема. Какими бы дарами он ни обладал когда-то, теперь их больше нет, понял Сталкер. Солдат, обладающий силой и выносливостью, мог симулировать усталость, но он не мог симулировать пот.

На одну тревогу Сталкера стало меньше.

– Это Ландесфаллен, – согласился Сталкер. Двое мужчин пожали друг другу руки.

Тэлон в шоке взглянул на Боренсона. – Это то, куда мы идем?

В глазах Боренсона затуманилось выражение, но он кивнул да. Он посмотрел на детей, чтобы увидеть их реакцию. Все они слышали истории о Ландесфаллене. Это было место легендарных ужасов.

Сейдж заплакал; Дракен закрыл лицо руками. Тэлон просто закусила губу и отвернулась, ее лицо побледнело от испуга. Джаз пожал плечами и огляделся вокруг, как будто ему было все равно. Рианна нахмурилась, положила руку на кинжал и, казалось, приготовилась к битве.

Ландесфаллен был последним местом, куда Фаллион хотел поехать. Это было на дальнем конце света, континенте, который, по слухам, так и не был до конца исследован.

В прошлые века, восемьсот лет назад, раса существ, называемых тотами, приплыла в Мистаррию на странных черных кораблях, вырезанных из какого-то камня. Они вели геноцидную войну, в результате которой армии Мистаррии потерпели поражение.

Великий герой по имени Фаллион Смелый восстал и переломил ход этой войны, уничтожив армии тота. Но его люди боялись, что прибудут новые существа, поэтому они построили огромные корабли-миры, которые могли вместить огромные армии, и плыли через море, пока не нашли дом тота в Ландесфаллене.

Там люди Фаллиона делали все возможное, чтобы выследить тотов до их полного исчезновения, разыскивая зверей в обширных подземных норах.

Большинство людей верило, что не все тоты вымерли, что их товарищи и потомки ушли глубже под землю и когда-нибудь снова вылезут наружу.

Даже Боренсон придерживался такого мнения.

Ландесфаллен был настолько негостеприимным, что Фаллион и его люди покинули его через десять лет после открытия континента. Земли внутри страны в основном были скалистыми и пустынными. Вот где тоты жили в своих норах. Но только побережья были достаточно гостеприимны для людей, да и те были покрыты странными и чуждыми джунглями.

Фаллион Смелый, конечно, оставил стражу, людей, которые следили за Ландесфолленом и предупреждали, если Тот когда-нибудь снова поднимется. Их называли Гвардинами, людьми смешанной инкарранской и рофехаванской крови.

Говорили, что это были доблестные люди, жившие высоко в ветвях каменных джунглей, всегда бдительные против возвращения тота.

Меньшие люди также мигрировали в Ландесфаллен на протяжении веков. Некоторые из них были сумасшедшими, верившими, что в древних логовах Тота можно найти великие сокровища. Большинство из них были преступниками, бежавшими от правосудия. И из таких преступников и безумцев произошли древние пиратские лорды, чей народ был бичом на протяжении поколений.

Пираты, подумал Фэллион, глядя на капитана Сталкера. Некоторые из этих людей могли быть пиратами.

Хуже того, понял он, то, что любой из них может содержать локус. Сам капитан мог бы приютить одного.

Сталкер рассмеялся ужасу в глазах детей. – Да, мы направляемся в Ландесфаллен. И более красивое зрелище, которое вы никогда не увидите. Когда цветут каменные леса, пыльца наполняет лес, и солнечный свет, проникающий сквозь деревья, становится красным, как рубины, и летучие мыши порхают в поисках нектара. Красивое зрелище, девочки, почти такое же красивое, как вы.

Сталкер ухмыльнулся и хлопнул Сейджа по подбородку.

В этот момент появилась Миррима, таща свой узел из лодки.

Сталкер сказал Боренсону: – Быстро убирай свое снаряжение, чувак. Мы поднимаем якорь, и нам не помешала бы твоя спина на веслах.

В этом тумане? – спросил Боренсон.

Сталкер мрачно посмотрел на берег, все еще окутанный густым туманом. Разве ты не слышал? Во дворце проблемы. Он поколебался, посмотрел, чтобы увидеть реакцию Боренсона и детей. Дело не в том, что ему нравилось смотреть, как люди корчатся, а в том, что он хотел увидеть, насколько хорошо они справляются с давлением. Там, откуда он родом, была поговорка: Никогда по-настоящему не узнаешь человека, пока не проведешь с ним неделю на дырявом корабле. Он продолжил. Это жестокая атака, могущественные Рунные Лорды. Несомненно, паршивец Лоуикер не подходит королеве. Мы улетим через пять минут, независимо от того, туман он или нет.

Боренсон воспринял эту новость как воин. Казалось, его это почти не смущало, но Сталкер знал, что ему стоит волноваться. Даже мальчики удивили капитана, приспособив нечитаемые выражения.

Миррима бросила свой узел на палубу и тяжело вздохнула. – Я вернусь через некоторое время. Она быстро спустилась по лестнице.

Сталкеру нужно было торопиться. Мальчики стоили целое состояние, и ему нужно было уйти чистым. У него была пара матросов, которые до сих пор не явились на дежурство – вероятно, были пьяны, или проституировали, или и то, и другое. Скорее всего, они прибежали, когда туман рассеялся. Но к тому времени он планировал оказаться далеко в открытом море.

Сталкер буркнул Доброе утро, повернулся и покатился прочь.

Фэллион выглянул в туман и погладил Хамфри, который крепко спал в кармане своей туники. Фаллион слышал боевой рог и крики, но подумал только, что солдаты маршируют по дворцу, а не охотятся за ним.

Сейчас люди умирают, – понял он, – умирают, чтобы защитить меня.

Битва будет жестокой. Королеве Лоуикер, которую многие называли отродьем, возможно, не понадобится много людей, чтобы захватить дворец. Пара дюжин богатых чемпионов составляли сердце любой армии.

Боренсон ободряюще похлопал Фаллиона по спине, хотя сам не чувствовал уверенности. Если бы у него был выбор, он бы не убежал с мальчиками на другой конец света. Но Король Земли, используя свои силы предвидения, предупредил его об этом, и он подозревал, что, хотя он и может столкнуться с некоторыми проблемами, он благополучно доберется до Ландесфаллена.

До сих пор казалось, что все идет хорошо. Боренсон ускользнул от разыскивавшего их капитана пиратов и убийц, напавших на дворец.

Вскоре он окажется в открытом море, и любому, кто будет их искать, будет трудно проследить по их следу в открытых водах.

Дракен, пятилетний сын Боренсона, осмелился задать вопрос: Мы на пиратском корабле?

Боренсон вздохнул, опустился на колени так, чтобы дети могли прижаться друг к другу, и прошептал: Смотрите, это торговый флот. Это правда, что некоторые из Великих Домов Ландесфаллена пропитаны пиратской кровью, но и ваш дом, Дракен, тоже. Я родился на Орвинне, острове недалеко от побережья, а твой прадедушка работал капером во время Войны Ястребов.