Текст книги "Сыны Дуба (ЛП)"

Автор книги: Дэйв Волвертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 85 страниц)

Не обязательно любить вещь, чтобы ценить ее, – предостерег Дейлан. Император, возможно, и ненавидел ее, но нуждался в ней живой. Она была последней частью его плоти.

Она чистокровная, – признался Кинг Урстон. Ужасно чистокровный, но все же чистокровный.

Я слышал, – сказал волшебник Сизель, – что существуют заклинания, отвратительные заклинания, которые можно сотворить только с использованием крови своего потомства. Император сбросил свою плоть и решил стать тварём. Возможно, ему нужна дочь больше, чем мы думали.

– Возможно, я смогу помешать планам Леди Отчаяния, – предположил Фаллион. Я мог бы возобновить свое путешествие в подземный мир, найти Печать Ада и соединить миры в один.

– Ты вообще можешь его найти? – спросил Дэйлан.

– У меня есть карта моего отца, – сказал Фаллион, залезая в жилет и вытаскивая старый кожаный фолиант, написанный его отцом.

Многое изменилось, – предупредил Сизель. Горы поднялись, моря высохли. Есть ли у тебя вообще путь, по которому ты можешь идти? Думаю, его уже нет, туннели распались. Твоя карта будет бесполезна.

– И все же, – сказал Фэллион, – я собираюсь попытаться.

Пожалуйста, не пытайтесь пока, – сказал Дэйлан. На протяжении тысячелетий мы в преисподней задавались вопросом, что произойдет, если кому-то удастся связать миры. Будет ли сделанное добро больше, чем вред? Мы не могли знать наверняка. Здесь Волшебник Сизель связал свои теневые сущности в более совершенное целое, но я слышал о многих пожилых и больных, которые просто умерли. Если мы посмотрим на всю страну, я подозреваю, что погибли десятки тысяч человек. Итак, теперь мы знаем. Мы не можем создать один мир, не. уничтожив другие. Есть моральный вопрос, на который мы должны ответить: имеем ли мы, кто-нибудь, на это право?

Если бы мне пришлось выбирать, – предположил Джаз, – увидев альтернативу, я бы выбрал смерть, чтобы другие могли жить в более совершенном мире.

– Как и я, – вставила Рианна.

– И я, – сказал Фаллион, прекрасно понимая, что, связывая миры, он вполне может обречь себя.

Эк! – раздался голос слева от Фаллиона: Нет! Это был молодой повелитель гончих Алан.

Воин проворчал, и Дэйлан предложил перевод: И любой человек, который решит не умирать ради блага других, вовсе не воин, а трус!

Король мягко улыбнулся Алуну и заговорил на своем языке. Тэлон перевел: Пусть никто не называет его трусом. Алун доказал обратное, убивая вирмлингов в бою. И есть много добросердечных матерей, которые предпочли бы, чтобы ее ребенок жил, даже в таком разрушенном и несовершенном мире, как наш, чем умереть. Любить жизнь и принимать ее – это не трусость.

Разве жизнь, – спросил Сиядда, – проживается как змей, вообще жизнь? Что, если нас захватят вирмлинги, что вполне вероятно? Что, если они попытаются сделать из наших детей змей? Я скорее умру и убью своего ребенка, чем увижу, как его воспитывают таким.

Король Урстон многозначительно посмотрел на Фаллиона: Как некоторые из наших матерей решили поступить. Уничтожение другого, лишение жизни также может быть актом любви.

Сиядда пристально всмотрелся в Фаллиона, как будто желая донести какое-то послание до его души. Ему не нужен был перевод Тэлон, чтобы понять, что она говорит: Убей нас обоих, если хочешь.

Фаллион был благодарен Сиядде за поддержку и почувствовал, что ему очень хочется отблагодарить ее.

– Эк, – с силой сказал Алан, поднимаясь на ноги. Тэлон перевела: Я предпочитаю смотреть, как мои сыновья и дочь живут в разрушенном мире, чем умереть. Я хотел бы воспитать их сильными, чтобы в свое время и по-своему они могли восстать против вирмлингов.

– Задумывался ли кто-нибудь из вас, – тихо произнес Волшебник Сизель на языке Фаллиона, – что зло тоже могло быть усовершенствовано в результате этой перемены? В твоем мире, Фаллион, были злые люди, зараженные локусами. Объединились ли они с змееподобными собратьями здесь? Если это так, то мы вполне можем столкнуться с врагом, более сильным, чем любой из нас может себе представить.

В комнате воцарилась тишина, и Фэллион задумался. В своем мире он встречал таких существ, как Асгарот и Шадоат, колдунов, обладающих огромной силой. Неужели он случайно наделил силой их вид?

Он не мог не верить в это.

– В моем собственном мире, – медленно произнес он для тех, кто не знал его мира, позволяя Тэлону быть его голосом, – существовала раса людей, называемая Инкарранами, раса людей, воспитанных во тьме. Я думаю, что ваши вирмлинги – их аналоги в этом мире. Если это так, то некоторые из инкарранцев сольются со своими теневыми личностями и, возможно, обретут таланты. Какое зло это предвещает, я не могу сказать.

В моем мире локусы напали на моего отца в образе разбойников, а затем послали к нам стрэнги-сааты во главе с испорченными Яркими.

Я не сомневаюсь, что назревает великое зло, большее, чем любое, которое мы можем предсказать. Создаются мерзкие узы. Смогут ли ваши вирмлинги командовать разбойниками в бою? Я не сомневаюсь, что смогут. Неужели они пошлют ночью стрэнги-сааты, чтобы украсть ваших женщин? Я не сомневаюсь, что они это сделают. И, возможно, леди Отчаяние в своей ссоре трепещет еще сильнее. Любой ужас, с которым мы столкнулись раньше, меркнет по сравнению с тем, что готовит нам Леди Отчаяние сейчас.

После того, как Фаллион произнес эти слова, воцарилось глубокое молчание. Фаллиону не хотелось так говорить. Сэр Боренсон однажды сказал ему: Великий лидер вселит надежду в своих людей, даже перед лицом забвения. Никогда не говорите и не действуйте таким образом, чтобы умалить надежду.

Но Фаллиону нужно было, чтобы эти люди поняли, что они столкнулись с врагом, который никогда не нападал одинаково дважды. Этим людям нужно было ожидать и, если возможно, готовиться к неожиданностям.

Верховный король Урстон мягко улыбнулся. Фаллион, у нашего врага есть все необходимое, чтобы сокрушить нас. Ей не придется искать более мощное оружие.

Однако она будет беспокоиться, что мы можем найти помощь нежданной, – сказал Фаллион. Ибо я не верю, что даже она может предвидеть все концы, когда тени объединяются.

Помощь неожиданная, – сказал Сизель. – Да, мне интересно – сказал он, глядя в никуда. На этой земле все еще царит великая болезнь. Наши леса умирают. Возможно, вы этого еще не видите, но гниль распространяется, становится сильнее. Волшебница Аверан могла бы остановить это, но почему она этого не сделала?

Никто не мог рискнуть ответить.

– А что насчет твоих людей? – спросил Фэллион, поворачиваясь к Дэйлану. Неужели они ничем не могут помочь? Враг принес существ из преисподней. Конечно, ты мог бы сделать то же самое.

Великий граак, которого ты видел, не из моего мира, – сказал Дэйлан. Оно пришло из теневого мира. Кто из миллионов это был, я не знаю. Я побывал лишь в некоторых. Многие такие места пустынны, лишены жизни или почти пусты. Существуют целые миры, где ничего не живет, кроме случайных колоний плесени, а голубые слизевики ведут бесконечную войну с желтыми, борясь за не более важную награду, чем уютную тень под мокрым камнем.

Другие миры больше похожи на этот, наполнены высшими формами жизни. В некоторых из этих миров обитают темные существа, мерзкие и хищные, неспособные к человеческому пониманию. Боюсь, наш враг грабит такие миры, порабощая таких существ. Приведя их сюда, они подвергают этот мир опасности, сея эти ужасы на благодатную почву. Таких врагов нелегко искоренить. Мои люди не рискнут сделать то же самое, потому что это может привести к вашему окончательному уничтожению.

Однако, – настаивал король Урстон, – некоторые из ваших людей будут сражаться за нас.

Конечно, это была большая надежда. Дэйлан был Ярким из Единого Истинного Мира. О магических силах его народа ходили легенды.

Фэллион внимательно посмотрел на Дэйлана и рискнул предположить. Есть ли еще кто-нибудь, с кем можно сражаться?

– Несколько, – возразил Дэйлан. – Как вы поняли, ваши проблемы – всего лишь тень наших собственных. Миры имеют свойство отражать друг друга. На моих людей охотятся, они лишены. Они живут, скрываясь в обширных лесах: одна семья здесь, другая там. У нас нет сильных отрядов, которые могли бы прийти вам на помощь.

К этому моменту разговор вошёл в свой собственный ритм. Всякий раз, когда кто-то говорил, Тэлон или Сизель предлагали перевод.

Тогда мы предоставлены самим себе, – сказал Кинг Урстон. Мы предоставлены кровавому металлу, нашему собственному совету и простому народу мира.

– И моему отцу, – сказал Фэллион. Не забывайте его. Здесь есть надежда.

Да, – согласилась Сизель. Это действительно ваш отец, если мы сможем вызволить его из тюрьмы в Ругассе!

У меня нет войск, – сказал король Урстон. – Кроме того, он будет убит, если мы попытаемся.

– Тогда давайте не будем посылать армию, чтобы выломать дверь, – предложил Сизель, выискивая глазами Фаллиона. Одного воина или нескольких из них могло быть достаточно, если бы они были наделены как качествами, так и надеждами нашего народа

Фаллион взглянул на Сиядду. На ее лице отразилось беспокойство, беспокойство за него. Она выдержала его взгляд.

Он не мог говорить на ее языке, но поклялся себе научиться.

Я согласен на такой план, – сказал король Урстон. – Действительно, я бы хотел оказаться одним из этой горстки, если мы доживем до этой ночи. Но я боюсь, что всякая надежда для нас напрасна. Возможно, лучшее, к чему мы можем стремиться, – это доблестно умереть, защищая наш народ.

Джаз взглянул на короля Урстона, и на его лице появилась грустная улыбка. Ты уже однажды умер за свой народ, дедушка, – сказал Джаз. – Я не хочу, чтобы это вошло у тебя в привычку.

ГЕРОИКА

Тот, кто хочет стать героем, должен сначала победить самого себя: свой страх, свою неуверенность, свою слабость и отчаяние.

И иногда нам необходимо победить собственное чувство порядочности.

– Военачальник Мадок

В Кантуляре военачальник Мадок боролся за свою жизнь, размахивая своим боевым топором и рассекая голову вирмлингу, хотя ему пришлось пробить шлем существа. Когда вирмлинг упал, Мадок оглянулся через мост.

Крепость на северном конце моста была потеряна, и на протяжении почти мили по длине моста войска змей были подкреплены, стремясь достичь крепости на южном берегу.

Мадок и его люди пробивались к южной крепости, пытаясь отогнать вирмлингов на их хвосте. Они не успели поднять разводной мост и успели лишь закрыть ворота. И поэтому его люди сражались с вирмлингами, пытавшимися подняться на ворота и стены.

Паводковые воды ревели по реке, белой от пены. Видимо, в горах шел дождь, и деревья и кустарник проносились мимо, кружась в трясине.

На мосту должно было быть десять тысяч вирмлингов, а над головой скользили огромные грааки, змеясь вниз, чтобы нанести удар по войскам Мадока на крепостной стене.

Бой был проигран. Южный форт удерживало менее сотни человек, и они не могли продержаться долго.

Но у Мадока был еще один трюк для вирмлингов: он был там, под мостом, – искусно устроенная ловушка. Оно простояло там сто лет.

Единственная веревка, сплетенная из стальных кордов, удерживала мост в воздухе. Веревка соединялась с рядом опор, и если ее потянуть достаточно сильно, опоры упадут, и мост рухнет. Даже сейчас эмир и дюжина человек находились под мостом, крутя огромный винт, который должен был натянуть трос, пока Мадок и его люди сражались.

Мадок крикнул: Осторожно, наверху! как налетел гигантский граак. Его люди метнули дюжину боевых дротиков, большая часть которых полетела в открытую пасть монстра, застряв в небе или в деснах. Их яд, казалось, не подействовал. Но одна стрела пролетела зверю в глаз и исчезла в мягких тканях века. Существо яростно заморгало и щелкнуло головой.

Мадок отпрыгнул, когда нижняя челюсть гигантского граака ударилась о стену башни, сбивая камни и сметая их прочь.

Затем монстр прошел мимо, и воины-змеи прыгнули в пролом, завывая от ликования.

Отчаяние заберет тебя! – крикнул великий вирмлинг-лорд, прыгнув к Мадоку с двумя топорами в руке.

Мадок пригнулся под его ударом, даже когда боевой дротик пролетел мимо плеча Мэдока.

– Не сегодня, – выплюнул Мадок, раскроив лорду череп, а затем мгновенно пнул вирмлинга, заставив его упасть на тридцать футов и приземлиться на своих товарищей. Бледная рука вцепилась в стену, и быстрым ударом военачальник Мадок оторвал ее от владельца.

Под мостом послышался скрежет и серия щелчков, когда стальной трос высвободил первую опору. Остерегаться! – крикнул Эмир. Все с дороги!

Потом мост рухнул.

Первый прорыв появился в сорока ярдах от крепости. Огромные каменные глыбы рухнули в винно-темную воду. Вирмлинги вскрикнули от удивления – пугающий крик, который восхитительно оборвался, когда их поглотила река.

Затем весь мост внезапно разрушился на расстоянии мили, словно разбивая одну секцию за другой, и большая часть его затонула под волнами.

Пыль и обломки поднялись в воздух, а вода бурлила, поднимая вверх белые шлейфы, образуя серебряную полосу через реку там, где перекинут черный мост.

Лишь на фальшбортах, через каждые двести ярдов, части моста остались стоять, и даже те начали неумолимо накреняться в реку, когда вирмлинги кричали и пытались удержаться.

Возможно, пять тысяч вирмлингов внезапно исчезли, в то время как кое-где несколько десятков или сотен цеплялись за части моста, теперь торчащие на небольших островках в ревущем потоке.

Люди Мадока кричали, аплодировали и перепрыгивали через ворота на ту часть моста, которая осталась нетронутой, гоня вирмлингов к воде.

Вирмлинги, которые были ближе всего, отступили, пытаясь найти место для боя. Но их товарищей сзади оттолкнули, и некоторые из них с криком бросились в волны.

Мадок отвернулся, предоставив своим людям закончить работу. В Каэр Люсаре у него были более насущные заботы.

С растущим волнением он осознал, какую победу одержал здесь этой ночью. В Каэр Люсаре его провозгласят героем. А когда Урстон умрет, люди будут умолять его стать их новым королем.

Все, что ему теперь нужно было сделать, это помчаться обратно в Люциаре и спасти город от того, что он мог.

МАЛЕНЬКИЕ ПОДАРКИ

Я всегда чувствовал особую тоску, ощущение своей неполноты. Я надеялся, что, когда Фаллион присоединится к мирам, это ощущение уменьшится. Но Фаллион навсегда оставил меня незавершенным.

– Рианна

После совета и ужина король Урстон предложил любому воину, который может спать, сделать это.

Рианна не устала. Во время поездки на юг она проспала большую часть дня в телеге.

Сиядда подошел к столу Рианны и тихо заговорил на своем странном языке. Тэлон выслушал и сказал Фэллиону: Все те глазенья, которые ты делал, должно быть, окупились. Сиядда пригласила нас отдохнуть в покои своего отца.

– Я не строила ей глаз, – возразил Фаллион.

Рианна и Тэлон посмотрели друг на друга, затем обе просто покачали головами, как будто пытаясь убедить Фаллиона в том, что они дураки.

– Но скажи ей, что мы были бы благодарны за кровать, – сказал Фэллион.

Держу пари, что ты был бы благодарен, – подумала Рианна, – особенно если бы она была в этом деле.

Рианна не могла не ревновать. Она сражалась рядом с Фаллионом, стояла рядом с ним многие годы. Всего два дня назад она открыто заявила о своей любви к Фаллиону, и он сказал, что тоже любит ее. Но она видела, как его тянуло к этому незнакомцу.

Почему он так на меня не смотрит? она задавалась вопросом.

Эта новость заслужила улыбку Сиядды, и несколько мгновений спустя Фаллион, Джаз, Тэлон и Рианна следовали за стройной фигурой Сиядды по туннелям, пока, наконец, она не остановилась у двери под фонарями. Слова были окрашены желтым цветом под светом, и Рианна пыталась запомнить их форму, пока они вошли в шикарную квартиру.

Комната была оформлена в стиле, который почему-то показался Рианне знакомым. Стены были задрапированы богатым шелком бледно-голубого цвета, словно имитируя палатку. Пол был устлан овечьими шкурами, их густые волосы были привлекательны, как кровать. А вокруг гостиной лежали подушки, на которых гости могли откинуться. Это было очень похоже на огромные палатки, в которых жили сестры-лошади Флидса.

Располагайтесь поудобнее, – сказал Сиядда. Она кивнула, и слуга прошел через комнату, погасив большую часть света, чтобы они могли спать. Рианна пошла, легла на огромную подушку и просто отдыхала, размышляя.

Тэлон извинился перед Сияддой и сказал Фаллиону: Я жил в этом городе еще три дня назад, сказал Тэлон, или, по крайней мере, моя теневая личность жила. Мой отец исчез во время слияния. Мы с тобой оба знаем, куда он пошел. Две его половинки соединились, и теперь он находится за морем Кэрролла, на дальнем конце света. Но у меня здесь есть мать – не Миррима, а женщина, на которой женился мой отец в этом мире, Гатуния. Мне нужно навестить ее, сообщить ей, что со мной все в порядке, и объяснить, где, по моему мнению, находится отец. Вы извините меня?

Рианна не завидовала этой непростой задаче.

– Иди, – сказал Фаллион, – и пусть удача следует за тобой по пятам.

Тэлон также спросила разрешения у Рианны и Джаза, поскольку она оставит их без переводчика.

Хочешь, чтобы я пошла с тобой, – спросила Рианна, – для моральной поддержки?

Тэлон на мгновение задумался. Нет. Я думаю я думаю, что мне следует сказать ей наедине. Я не знаю, как она это воспримет.

– Хорошо, – сказала Рианна. Она встала и обняла Талон, а затем отправила ее за дверь.

Без переводчика Сиядда не могла с ними разговаривать, но старалась быть хорошей хозяйкой. Она показала им туалет, место гораздо лучше, чем все, что Рианна когда-либо видела. В нем в камне был вырублен и затем засыпан водный путь, чтобы любые отходы просто смывались.

Показав им эту комнату, Сиядда помахал им рукой, призывая найти подушку для сна.

Каждый из них нашел подушку, и Сиядда показал им, что можно натянуть на себя шкуру ягненка, если они замерзнут.

Рианна легла и задалась вопросом, как долго Тэлона не будет.

Всю ночь, подумала она. Ее мать здесь, в Люциаре, будет болеть от горя, подумала Рианна, и ей понадобится Коготь, чтобы утешить ее.

Рианна задавалась вопросом о своей матери. Здравый смысл подсказывал, что ее мать умерла. В ее собственном мире отец Рианны убил ее. В тот момент у Рианны были завязаны глаза, и она этого не видела. Но она услышала удар, удар по голове, который раздался с громким треском, и услышала, как упало тело ее матери.

А как насчет этого мира? – задумалась Рианна. У Фаллиона и Джаза здесь был отец или, по крайней мере, его теневая половина. Могу ли я иметь здесь теневое я моей матери?

Внезапно она обнаружила, что глаза ее затуманиваются при этой перспективе, и она подавила всхлипывание. На это было слишком много надежд, но она осмелилась представить, что у нее здесь есть мать.

Узнаю ли я ее, если увижу? – задумалась Рианна.

Рианна попыталась вспомнить лицо своей матери. Иногда она все еще видела это во сне, но память потускнела: рыжие волосы, заплетенные в одну косу, свисающие по спине, овальное лицо, щедро усеянное веснушками, свирепые карие глаза, почти зеленые, маленький носик, чуть-чуть уж слишком. тонкий.

Ее тело всегда было хорошо подтянутым и мускулистым, и она ходила смертоносной походкой тренированного бойца.

В этой женщине было столько борьбы, подумала Рианна, что я не могу поверить, что ее победили в бою.

Но она помнила звук треснувшего черепа ее матери и узел в животе Рианны затянулся.

В этот момент в двери раздался звонок, и вошел Дэйлан Хаммер.

Какое-то время он тихо разговаривал с хозяйкой, а затем повернулся к Рианне.

Его улыбка была широкой, но грустной.

– Моя маленькая, – сказал он, садясь рядом с ней. Он взял ее за руку, прислонился к ней плечом, но сел лицом к Фаллиону.

– Прошло много лет, – тихо сказал он Фаллиону, – много лет с тех пор, как ты появлялся в последний раз. Помнишь ли ты что-нибудь из своей прошлой жизни, почему ты провел столько столетий, скрываясь и исцеляясь?

Фаллион покачал головой.

Ты должен, – сказал ему Дэйлан. Твой дух достаточно восстановился. Ему, как и вашему телу, нужно время, чтобы отдохнуть и восстановиться после травмы. Я думаю, что он исцелен, но теперь пришло время ему пробудиться.

Дэйлан разжал руку Рианны, протянул руку к Фаллиону и коснулся его грудины одним пальцем. Он не сказал ничего такого, что могло бы услышать человеческое ухо, но Дэйлан был экспертом в разговоре, как это делали лорды в преисподней, от духа к духу. Рианна отчетливо услышала в уме слово: Пробудись, Светоносный. Мир нуждается в вас, и время уже поздно.

Глаза Фэллиона слегка расширились от удивления, затем Дэйлан заговорил так, чтобы все могли его услышать.

Когда-то под защитой огромного дерева существовал Один Истинный Мир, где процветало человечество. Мы жили в мире, и было большое благосостояние, ибо люди не искали своей выгоды, а стремились обогащать друг друга так же, как и самих себя. Истинное Древо раскинулось над нами, скрывая нас от глаз наших врагов и шепча слова мира.

У нас были враги, но мы были и друг у друга. За нами охотились Темные Славы, существа огромной силы, несущие с собой тьму, куда бы они ни пошли. И среди нас были герои, которые в ответ охотились на Темную Славу, люди, называемые Аэль.

Ты был одним из Аэл, – сказал Дэйлан Фаллиону. Вы были чемпионом, который поклялся служить своему народу, и за это народ поддержал вас.

Значит, вы были одарены рунами силы, как и повелители рун в мире, где вы родились. Но в те времена получение и раздача пожертвований не было таким уж ужасным делом. Посвящённые не погибли при обмене. Люди мудро выбирали своих чемпионов, предлагая дары только самым достойным, и, будучи одним из Аэлов, вы могли бы использовать эти руны только в моменты великой нужды.

Отдать дар, лучшую часть себя, не было жертвой; это был акт чистой любви.

Рианна уже слышала эти истории раньше. В детстве она выучила их на коленях у Дэйлана, во время своего недолгого пребывания в преисподней. Теперь она поняла, что Дэйлан рассказывал об этом Фэллиону, пытаясь пробудить воспоминания.

Позвольте мне рассказать вам, как это будет, – сказал Дэйлан. Сегодня вечером, Фаллион, когда ты в следующий раз будешь спать, ты вспомнишь время, проведенное под великим деревом. Вы будете помнить великую боль, которую вы перенесли, и свою доблестную борьбу с Королевой Локусов. И когда ты проснешься, ты будешь знать, что тебе нужно делать

Дэйлан не был крупным мужчиной. Он не возвышался над группой, и Рианна подумала, что, если бы вы заметили его на рынке, вы бы не подумали, что он особенный. Он не выглядел мудрее других мужчин или сильнее.

Но в этот момент она посмотрела ему в глаза и показалось, что он постарел. Там была великая печаль и бесконечная мудрость. Он выглядел израненным и постаревшим, как величественные горы из песчаника в Ландесфалене, которые на протяжении веков подвергались воздействию ветра и формировались, пока их склоны не стерлись, создавая лица гладкие, как кости, раскрывая внутреннее величие горы.

На мгновение Дэйлан походил не на человека, а на силу природы.

Фэллион слабо улыбнулся и посмотрел на свои руки, словно не зная, верить ли Дейлану.

– Фэллион, – сказал Дэйлан. Вы когда-нибудь пробовали сжимать булавку на плаще, когда ложитесь спать?

Рианна улыбнулась. Как обнаружил Фаллион, когда впервые прикоснулся к ней, если держать булавку достаточно долго, она покажет вам видения Единого Истинного Мира. К вам прилетит огромная сова и унесет в головокружительное путешествие. Это было скорее волнением, чем утешением. Никто не мог удержать эту булавку дольше нескольких мгновений. Будучи подростками, Рианна и Фаллион однажды устроили из этого игру, пытаясь выяснить, кто сможет продержаться дольше.

– Нет, – сказал Фэллион.

Попробуй, когда в следующий раз будешь спать, – сказал Дэйлан. Он покажет вам Единый Истинный Мир, каким он был когда-то, и поможет вам вспомнить.

Фаллион кивнул. Хорошо, – сказал он.

Дэйлан поднялся на ноги и сказал: Я должен позволить тебе отдохнуть, сколько сможешь. Вероятно, до утра начнутся бои.

Фаллион улыбнулся ему, затем взглянул на Сиядду. В ее глазах были вопросы, и она какое-то время тихо разговаривала с Дэйланом.

Дэйлан улыбнулся вопросу и начал переводить. Она спрашивает, почему ты такой смуглый? Она говорит: У тебя волосы ворона.

– Скажи ей, что в моем мире, – сказал Фаллион, – моя бабушка была из Индопала, страны далеко на востоке. Кожа у нее была темная и красивая, как у Сиядды. Моя родословная много раз связывалась с мужчинами и женщинами Индопала за последнюю тысячу лет.

Дэйлан перевел, а затем задал еще один вопрос. О, сказал Сиядда. – Значит, вы – смешанная порода, восточная и западная?

– Да, – ответил Фаллион. – И у меня даже есть предки среди белокожих, инкарранцев на юге.

Сиядда задал вопрос. Дэйлан сказала: Она говорит, что ты следишь за ней глазами и что она много раз ловила твой взгляд на ней. Она хочет знать: Как ты думаешь, она красивая?

Сердце Рианны сильно забилось от этого вопроса, и она задержала дыхание.

Да, – признался Фаллион, чего и боялась Рианна.

Дэйлан произнес одно слово, и Сиядда повторил ответ Фаллиона на своем языке: Да.

Сиядда улыбнулся ему и начал говорить. Ее взгляд был проницательным, откровенно говоря. Она говорит, что ты тоже красивая. Большинство мужчин в Лусаре ее не привлекают. Воины слишком огромные и слишком бледные. Если бы она спарилась с одним из них, велика вероятность, что ребенок окажется слишком большим, и она умрет при родах. Она хочет знать, правда ли, что в вашем мире вы были сыном принца Урстона.

Дэйлан улыбнулся этому. Рианна знала, что Дэйлан знал ответы, но ему, похоже, нравилось наблюдать, как извивается Фэллион.

В нашем мире Урстон не был простым принцем. Он был королем, Верховным королем многих королевств, и его имя будет вечно почитаться. Я горжусь тем, что являюсь его сыном и наследником.

Сиядда нервно улыбнулся этой новости. Она закусила губу и заговорила тихо и быстро. Дэйлан смиренным тоном предложила: Она думает, что было бы хорошо, если бы все люди объединились, маленький народ вашего мира с истинными мужчинами ее мира. Она хочет знать: Вы согласны?

– Да, – сказал Фаллион.

Дэйлан тайно улыбнулся, словно только что захлопнул ловушку. Для нее это не просто принципиальный вопрос, – поправил Дэйлан. Она спрашивает, считаете ли вы, что вам как лидерам следует объединиться. Она спрашивает, считаете ли вы, что в ваших политических интересах жениться.

Рианна почувствовала, как весь воздух вышел из ее легких. Она не ожидала, что вопросы примут такой оборот, по крайней мере, так скоро. Сиядда говорил о браке. Это не было признанием в любви. Этого не может быть. Фаллион и Сиядда даже не знали друг друга. Но во многих странах, в мире Рианны, политические браки не имели ничего общего с любовью. Сиядда откровенно признавал, что чувствует к нему влечение и что Фаллион, потенциально имеющий миллионы последователей, может стать могущественным союзником. Действительно, Сиядде пришлось признать, что если человеческому альянсу удастся свергнуть вирмлингов, со временем Фаллион сможет стать единственным самым могущественным лордом из ныне живущих.

Она была права, рассматривая такой союз.

Лежа на подушке, Джаз зааплодировал и сказал: Сделай это! Вперед, продолжать. Я никогда не видел тебя таким глупым из-за женщины.

Фаллион замер, словно не зная, что сказать. Он покраснел и посмотрел на Рианну, словно ища ее совета.

Не спрашивай меня, дура, – подумала она. Не спрашивайте моего разрешения. Рианна доказала ему свою любовь. Она отдала свою жизнь Шадоату, надеясь спасти его. Рианна отдала свою душу, когда пыталась убить преданных Шадоата, зная, что Фаллион никогда не сможет убить ребенка.

Но Фэллион умолял Рианну разрешить выйти замуж за другого. Он спрашивал не голосом, а глазами.

И когда сердце Рианны, казалось, разбилось, она поняла, что не может ему отказать.

Прямо сейчас Рианна не могла придумать лучшего способа доказать свою любовь, чем дать ему то, чего он хотел больше всего.

Джаз прав, – сказала Рианна. Это может быть хороший матч. По выражению недоверия в глазах Фаллиона она поняла, что он не уверен в ее искренности, поэтому добавила более решительно: Я говорю тебе как сестра, которая любит тебя и хочет, чтобы ты была счастлива, подумай о том, предлагай хорошо.

Фаллион пристально посмотрел на Сиядду. Да, – сказал он, – я думаю, что с политической точки зрения нам было бы полезно пожениться. И возможно, когда мы узнаем друг друга лучше, мы найдем для этого больше личных причин.

Сиядда улыбнулась, радость медленно растеклась по ее лицу, красивая, как раскрывающийся цветок яблони. Рианна не могла не восхищаться ее темными волосами, сверкающими глазами и заразительной улыбкой.

Она не была злой. Она не пыталась причинить вред Рианне, и Рианна не могла ненавидеть ее за то, что ее поразил Фаллион.

Затем улыбка Сиядды исчезла, она посмотрела на пол и заговорила.

Она предложит это своему отцу, – перевел Дэйлан, – но боится, что он не одобрит. В течение многих лет здесь, в этом мире, ваш отец и ее отец были лучшими друзьями и товарищами по оружию, пока принц Урстон не был схвачен. Ее отец жаждет его возвращения и спасает ее ради возвращения принца Урстона. Ее отец надеется выдать ее замуж за принца Урстона.

Как долго он мог ее спасать? – задумалась Рианна. Сиядда не выглядел старым. Рианна могла бы предположить, что ей восемнадцать, но, конечно, не больше двадцати. Но Рианна также знала, что во многих культурах женщины выходят замуж в молодом возрасте, а в королевских семьях брак вполне может заключаться при рождении.

Что на самом деле говорил Сиядда? – задумалась Рианна. Была ли она настолько слаба, что считала себя лишь пешкой, которую можно использовать для создания сильнейшего политического союза? Была ли она настолько расчетлива?

Или, может быть, она не хотела выходить замуж за принца Урстона. В конце концов, он будет намного старше ее и получит ужасные шрамы после многих лет пыток среди вирмлингов. А если он был крупным мужчиной, ей приходилось опасаться последствий вынашивания от него ребенка.

Но Рианна подозревала, что она что-то понимает в этой женщине. В Индопале от женщины всегда ожидалось полное подчинение. Не было большего комплимента принцессе, чем сказать, что она послушная дочь.

Как бы Рианна ни ненавидела такое отношение, Сиядда был именно таким – послушным. Какую бы подругу ни выбрал для нее отец, Сиядда улыбнется и примет ее судьбу.

– Понятно, – сказал Фэллион, выглядя так, будто ему дали пощечину.

Дэйлан, должно быть, почувствовал растущее напряжение в комнате. Он перевел взгляд с Дэйлана на Сиядду, затем на Рианну, а затем резко извинился.