Текст книги "Сталин. История и личность"

Автор книги: Роберт Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 95 страниц)

Истинным виновником этой позорной захватнической войны был, конечно, Сталин. Уничтожение им офицерского корпуса оставило Красную Армию почти полностью без руководства. Ворошилов, под командованием которого на первых порах сражались в финской войне советские войска, был к тому времени морально сломленным человеком, воля которого ослабла настолько, что он боялся принимать сколько-нибудь ответственные решения. Таким его увидел во время финской кампании молодой адмирал Кузнецов, в то время нарком ВМФ⁵⁸.

Военные и Ворошилов вывели Сталина из состояния равновесия. На своей даче близ Москвы он в гневе поднялся с места и стал поносить Ворошилова. По словам наблюдавшего эту сцену Хрущева, Ворошилов на этот раз попытался защитить себя. Он тоже вскочил со стула и закричал на Сталина: «Ты сам виноват во всем этом... Ты уничтожил старую гвардию в армии. Ты приказал расстрелять наших лучших генералов!». Получив резкий отпор со стороны Сталина, Ворошилов потерял самообладание, схватил большое блюдо, на котором лежал поросенок, и швырнул его⁵⁹. После этой вспышки он был заменен Тимошенко на посту командующего финским фронтом.

Двадцать третьего августа 1939 г., в день первого прилета Риббентропа в Москву, были установлены контакты между НКВД и гестапо. За событиями на летном поле наблюдали два молодых секретаря немецкого посольства – Ганс фон Херварт и Гебхард фон Вальтер. Схватив фон Херварта за руку, фон Вальтер обратил его внимание на то, как вышедшие из самолета Риббентропа офицеры гестапо пожимают руки своим коллегам из НКВД и обмениваются с ними улыбками. «Им явно нравится, что они наконец смогут сотрудничать друг с другом, – заметил фон Вальтер. – Но берегись! Это будет иметь катастрофические последствия, особенно когда они начнут обмениваться досье»⁶⁰.

Пережитое Гнединым на Лубянке в ноябре 1939 г. позволяет отдать должное дальновидности Вальтера. Во время одного допроса, в ходе которого старший лейтенант НКВД обвинял Гнедина в том, что он – немецкий шпион, Гнедину было сказано, что доказательства его вины получены НКВД от гестапо. Сейчас, сказал офицер, наши страны дружат друг с другом, а затем добавил немного таинственно, как бы раскрывая профессиональную тайну: «И мы обмениваемся материалами с гестапо». Позже Гнедин раздумывал над тем, не собирались ли они организовать публичный процесс над ним и другими советскими активными антифашистами, обвинив их в подстрекательстве к проведению политики изоляции Германии⁶¹.

Лейтенант, сказавший Гнедину об обмене досье, быть может, и лгал. Но факт по меньшей мере одностороннего сотрудничества между двумя зловещими учреждениями сомнений не вызывает. Речь идет именно об одностороннем сотрудничестве, ибо данных о том, чем в то время помогало гестапо НКВД, нет. Но, с другой стороны, мы располагаем информацией о некоторых операциях, проведенных НКВД в интересах гестапо. Так, вскоре после подписания пакта между Сталиным и Гитлером НКВД приказал доставить всех немцев и бывших австрийцев из тюрем и лагерей, в которых они в тот момент содержались, в московскую Бутырскую тюрьму. Там с ними какое-то время хорошо обращались, подготавливая к передаче гестапо на демаркационной линии в Польше.

В эту группу вместе с коммунистами, другими немецкими антифашистами и беженцами-евреями были включены также немцы – специалисты и рядовые рабочие. В их числе был и Александр Вайсберг. Некоторые из предназначенных для выдачи гестапо людей в прошлом занимали высокие посты в Коммунистической партии Германии. Жертвой этой жестокой операции стала Маргарете Бубер, жена исчезнувшего в пору террора Гайнца Ноймана. Когда Вайсбергу сообщили в Бутырках, что его высылают в Германию, он напомнил молодому офицеру НКВД, что он еврей, и попросил отправить его в Швецию. Столь же безрезультатно протестовали против выдачи германским властям и другие немецкие евреи. Осенью 1939 г. – весной 1940-го всех их передали гестапо⁶². Многие из них потом погибли в Аушвице.

Еще одной сферой сотрудничества, предусмотренного советско-германским пактом, была торговля. Переговоры начались в октябре 1939 г. и привели 11 февраля 1940-го к подписанию бартерного соглашения, согласно которому значительные объемы советского стратегического сырья (кормового зерна, нефти, железной руды, металлического лома, чугуна, марганца и платины) обменивались на немецкую промышленную продукцию, станки и вооружение.

Последнее, однако, включало не три броненосных крейсера, как того добивалась Москва, а только один.

Усилия Сталина подкрепить новые политические отношения экономическими мерами оказались хорошим подспорьем для немецкой военной машины, поскольку помогли сорвать британские попытки установить экономическую блокаду Германии⁶³. Вплоть до самых последних минут – до трех часов утра 22 июня 1941 г., когда началось нападение Гйтлера на Россию, – длинные составы с советским зерном, рудой и другими товарами регулярно пересекали демаркационную линию в направлении Германии даже несмотря на то, что с начала 1941 г. она прекратила ответные поставки России, особенно станков. Немцы показывали станки советским инспекторам в Германии, инспектора принимали их, но станки эти не отгружались⁶⁴.

Шестидесятилетие Сталина

Когда Сталину в декабре 1939 г. исполнилось шестьдесят, родина прославила его речами, песнями, литературными произведениями, в которых он представал любимым вождем страны победившего социализма.

Уже 19 декабря около половины объема шестиполосной «Правды» было посвящено дню рождения Сталина. На следующий день пять из шести страниц «Правды» были отведены под краткую биографию Сталина, выдержанную в самых подобострастных тонах. Юбилейные материалы вытеснили сообщения о финской войне, вызывающей все большее беспокойство в связи с тяжелыми потерями с советской стороны. В трамваях можно было услышать из уст москвичей: «Мы думали, что все закончится за четыре-пять дней. Финны, по-ви-димому, крепкие парни. Вероятно, не все они, как нам казалось, против белого режима»⁶⁵. В сам день рождения, 21 декабря, советские газеты – в отличие от западных – не сообщили об отступлении советских войск на Заполярном фронте под мощным финским контрнаступлением. Это не было бы хорошим подарком Сталину ко дню его рождения, хотя, скорее всего, информацию об этом он получил.

А в тот день газеты заполнили восхваления Сталина членами Политбюро, другими государственными деятелями, впоследствии опубликованные в изданной 300-тысячным тиражом книге. В ней сообщалось, что Сталин ко дню своего рождения получил 10 150 посланий от различных организаций и 5 155 от отдельных лиц плюс 1 508 от детей⁶⁶. Указом Президиума Верховного Совета ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а Совнарком учредил Сталинские премии.

Десятью годами раньше Сталина в день пятидесятилетия приветствовали как лучшего ленинца, под руководством которого Советская Россия построит социализм. Теперь главной темой стало утверждение, что он блестяще выполнил эту историческую миссию. В поздравлениях ко дню рождения предстала вымышленная жизнь, в которой Сталин всей своей деятельностью доказывал, что он – революционный вождь.

Тон индивидуальным приветствиям задал Молотов, заявив, что Сталин продемонстрировал своими замыслами и делами истину сказанного им в ответ на поздравления ко дню рождения в 1929 г.: «Вы не должны сомневаться, товарищи, что и в будущем я готов посвятить делу рабочего класса, пролетарской революции и мирового коммунизма все мои силы, все мои способности и, если потребуется, всю мою кровь, капля по капле». Ворошилов в своем приветствии пылко расписывал Сталина как военного и политического гения.

Для Хрущева «биография Сталина – это славная история нашей большевистской партии».

Для Берии Сталин был «величайшим человеком нынешней эпохи, самым глубоким теоретиком нашего времени и гениальным стратегом и тактиком пролетарской революции». И панегирики эти звучали из уст людей, входивших в непосредственное окружение самодержца, людей, которые жили по его милости, руководили в отведенных для них сферах, подчиняясь его диктату, и знали, каким именно хотел бы видеть себя возвеличивающий свою личность повелитель и господин в глазах современников и будущих поколений.

Двадцать третьего декабря «Правда» опубликовала некоторые поздравительные послания Сталину от зарубежных лидеров, в том числе от генералиссимуса Чан Кайши (Китай), доктора Йозефа Тисо, возглавлявшего гитлеровское фашистское государство Словакию, созданное на обломках расчлененной Чехословакии, и министра иностранных дел Турции. Первым в ряду таких приветствий шло послание Гитлера, пожелавшего Сталину доброго здоровья и «счастливого будущего для народов дружественного Советского Союза», а также от Риббентропа, напоминавшего об «исторических часах в Кремле» и по-сылавшего-«еамые горячие» поздравления с днем рождения.

Были опубликованы и ответы Сталина. Он просил «главу германского государства г-на Адольфа Гитлера» принять благодарность за приветствия и признательность за добрые пожелания советскому народу. Риббентропу Сталин писал: «Благодарю Вас, г-н министр, за Ваши поздравления. Дружба между народами Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания стать длительной и крепкой».

Произнося постыдные слова о скрепленной кровью дружбе немецких и советских солдат, павших при совместном захвате Польши, Сталин, конечно, лицемерил. Правда, он мог бы и не произнести их, если бы только знал, что месяцем раньше, 23 ноября 1939 г., Гитлер сказал начальникам штабов своих вооруженных сил: «В настоящее время Россия не представляет опасности... Но договоры сохраняют силу лишь до тех пор, пока они нужны... Сейчас Россия по-прежнему преследует далеко идущие цели, особенно стремясь укрепить свои позиции на берегах Балтики. Мы можем противостоять ей, только будучи свободными на Западе»⁶⁷.

Тучи войны сгущаются

Малая эффективность, с которой действовали во время финской войны сильно поредевшие в годы террора советские вооруженные силы, убедила Сталина в настоятельной необходимости исправить положение в военной области. Для этого вскоре после окончания в марте 1940 г. войны с Финляндией был предпринят ряд шагов. Резко активизировалось обучение войск. На вооружение поступили новые типы танков и другого оружия. Было признано необходимым обучать слушателей военных учебных заведений методам ведения современной войны, предложены новые меры по стратегическому развертыванию войск. Были поставлены новые задачи по стратегическому развертыванию войск. В срочном порядке формировались новые пехотные дивизии, увеличивались по численности воздушно-десантные части, создавались отдельные бронетанковые и механизированные дивизии⁶⁸.

Десятого мая 1940 г. Гитлер неожиданно перешел в наступление на Западе, положив тем самым конец вялотекущей «странной войне». Действуя через

Голландию, Бельгию и Северную Францию, немецкие войска обошли «линию Мажино», окружили главные силы французской армии и вынудили остатки британских сил на континенте эвакуироваться на лодках на родные острова. Пятнадцатого мая капитулировала Голландия. Двумя днями позже пал Брюссель. В середине июня гитлеровские войска овладели Парижем. Подписывая акт о капитуляции, Гйтлер станцевал свою знаменитую джигу.

Сталин отреагировал на развитие событий в полном соответствии с тем, как это можно было предполагать: он впал в депрессию. Об этом позже писал Хрущев-. «Я помню, мы все были в Кремле, когда по радио мы услышали, что французская армия капитулировала и что немцы в Париже. Нервы Сталина сдали, когда он узнал о падении Франции. Он стал ругать правительства Англии и Франции. “Что они, не могли оказать хоть какого-нибудь сопротивления?” – восклицал он с отчаянием».

Время шло, но Сталин духом так и не воспрял. Находившийся рядом с ним в Москве незадолго до начала войны Хрущев вспоминал: «Он, очевидно, потерял всякую уверенность в способности нашей армии воевать. Он как будто всплеснул руками в отчаянии и пал духом, когда Гйтлер разбил французскую армию и оккупировал Париж. Как я уже говорил, я был со Сталиным, когда мы услышали о капитуляции Франции. Он разразился отборным матом и сказал, что теперь-то Гйтлер точно проломит нам голову»⁶⁹.

Читатель поймет причины отчаяния Сталина. Быстрое падение Франции под ударами Гйтлера покончило с расчетами на затяжную войну на Западе, на которых он основывал в 30-е годы свою внешнюю политику, и теперь Россия оказалась перед смертельной угрозой. Проявляя хитроумную осторожность в сфере, в которой он преуспевал – а именно в усилении личной власти, – Сталин вел себя как азартный игрок и головотяп в большой политике, от которой зависели мощь и интересы страны. Это выявила катастрофа, вызванная его авантюристическим курсом на осуществление коллективизации крестьян террористическими методами в начале 30-х годов, а теперь – фиаско его внешней политики. Азартным же игроком и одновременно головотяпом делали Сталина его высокомерная вера в конечную правоту своих суждений, которую этот человек ограниченных способностей приписывал себе, будучи убежденным, что, как политический лидер, он велик и мудр.

Хотя Сталин был потрясен англо-французским разгромом на Западе, он все же решил предпринять действия в своей сфере влияния в рамках договора с Гйтлером. Начался второй этап захвата Советским Союзом государств Прибалтики. Четырнадцатого июня им был предъявлен советский ультиматум с требованием открыть путь туда советским войскам, поскольку, дескать, уже дислоцированные в этих государствах военно-воздушные и военно-морские силы оказались недостаточными для обеспечения безопасности.

Все три правительства приняли ультиматум, и оккупация Латвии, Литвы и Эстонии прошла без инцидентов. В этом же месяце Молотов в разговоре в Москве с литовским вице-премьером Винцасом Креве-Мицкавичусом аргументировал необходимость таких мер в истинно сталинском духе: Молотов сказал своему собеседнику, что русские цари еще со времен Ивана Грозного пытались, исходя из государственных интересов, выйти к Балтийскому морю⁷⁰.

Население городов и деревень, через которые проходили советские танки и грузовики с солдатами, с удивлением взиравшими на чистые, привлекательные домики и ухоженные поля, встретило их хмуро. Полки местных магазинов были вскоре опустошены советскими солдатами, которые, не подчинясь приказам, умудрялись заходить в них и расхватывали все товары по ценам, которые казались им смехотворно низкими. Свои покупки они оплачивали рублями или даже облигациями государственных займов, которые простодушно принимали владельцы лавок.

Слабые местные коммунистические организации организовывали митинги, на которых население должно было приветствовать своих оккупантов как освободителей. Но лица согнанных на эти собрания людей были столь угрюмы, что снимки, сделанные направленными туда советскими корреспондентами, редакторы газет не решались публиковать⁷¹. После «выборов», проведенных в июле 1940 г. по единым спискам, вновь избранные надежно контролируемые Национальные собрания обратились к Верховному Совету СССР с просьбами о принятии Прибалтийских государств в Советский Союз, и в начале августа они стали союзными республиками.

Затем настала очередь Румынии. В подписанных в августе и сентябре 1939 г. соглашениях между Сталиным и Гитлером упоминалась входившая в состав Румынии Бессарабия, в прошлом принадлежавшая царской России. Однако, поскольку полной ясности в этом вопросе не было, теперь понадобилась дипломатическая помощь со стороны Германии. Двадцать третьего июня 1940 г. Молотов информировал Шуленбурга о том, что «бессарабская проблема» должна быть немедленно решена и Москва собирается предъявить претензии на Буковину (также являвшуюся частью Румынии) на том основании, что украинцы составляют большую часть ее населения.

Через два дня Берлин согласился с притязаниями на Бессарабию, но обошел молчанием вопрос о Буковине. После этого Молотов ограничил свои требования Северной Буковиной, но обусловил эту уступку посредничеством Германии в переговорах с румынским правительством с тем, чтобы добиться от последнего согласия на удовлетворение советских требований. Получив от Риббентропа обещание такого посредничества, Москва предъявила Румынии ультиматум, которому последняя подчинилась. В румынской проблеме Гитлер уступил, но в итоге его решимость свести счеты со сталинской Россией укрепилась⁷². Северная Буковина и часть Бессарабии были включены в Украинскую Советскую Социалистическую Республику. Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика, входившая в состав Советской Украины, была преобразована в союзную республику со столицей в Кишиневе, а остальная часть Бессарабии вошла в ее состав.

На всех вновь обретенных территориях была проведена насильственная революция «сверху», сопровождавшаяся национализацией банков и заводов, конфискацией помещичьих земель, коллективизацией сельского хозяйства, репрессиями «социально чуждых» элементов. Беспредельная дикость сталинизма проявилась в размахе и характере репрессий, осуществлявшихся в самых различных формах. В массовых арестах в бывшей Восточной Польше, в интернировании попавших в плен остатков польской армии, в арестах и депортациях в государствах Прибалтики, Бессарабии и в Северной Буковине. В целом число жертв достигло примерно 2 млн человек⁷³.

Осознать значение этой цифры можно лишь с учетом того, что для очень многих «репрессии» означали казнь или быструю смерть. В Восточной Польше казни начались в первые дни оккупации и продолжались в 1939-1940 гг. В отдаленные районы Советского Союза, во многих случаях в Сибирь, было депортировано примерно 1 млн 200 тыс. человек. Подсчитано, что к концу лета 1941 г. около четверти депортированных умерло в ссылке или в концентрационных лагерях. Подсчитано также, что в июне-июле 1941 г. при эвакуации тюрем в Западной Украине и Западной Белоруссии НКВД расстреляло до 100 тыс. человек⁷⁴.

Особое внимание следует обратить на одно из преступлений Сталина, вызвавшее возмущение во всем мире. Речь идет об обнаружении в 1944 г. отступавшими немецкими оккупантами в Катынском лесу вблизи Смоленска массовых захоронений, в которых были погребены останки 4 443 казненных польских офицеров. (Судьба еще 10 тыс. польских офицеров, интернированных после советского захвата Польши в 1939 г., тогда еще не была известна.)

Это открытие вызвало шок, а правительство Сталина обвинило в преступлении нацистов. Однако в 1990 г. Москва признает, что поляки были казнены НКВД в конце марта – начале мая 1940 г.⁷⁵ Катынский лес стал массовой могилой не только для убитых польских офицеров, но также для тысяч и тысяч советских людей – жертв террора, которых НКВД с 1935 по 1941 г. доставлял сюда для казни, а также для 135 тыс. советских военнопленных, расстрелянных нацистами во время оккупации⁷⁶.

Не лучше, чем на отобранных у Польши землях, складывалось положение в оккупированных государствах Прибалтики, в Бессарабии и Северной Буковине. В Эстонии, например, репрессии начались сразу же после оккупации республики советскими войсками в июне 1940 г., т. е. еще до ее формальной аннексии в июле. Были осуждены политические лидеры, правительственные чиновники, армейские офицеры. Многих из них казнили, а массу других депортировали в ^а гон ах для скота в неизвестном направлении, и от них никогда не поступило каких-либо вестей. В 1940 и 1941 гг. было арестовано более 7200 эстонцев. В одну лишь ночь на 14 июня 1940 гг. НКВД депортировало в Сибирь более 10 тыс. эстонцев: 80% из них составляли старики, женщины и дети. Эти события были столь ужасны, что когда немцы в 1941 г. захватили Эстонию, то от 7 5 до 90 тыс. эстонцев в 1942-1943 гг. бежали на Запад, опасаясь повторения аналогичных событий⁷⁷. Репрессии в Латвии и Литве напоминали то, что произошло в Эстонии. Более того, первыми арестованными оказались местные коммунисты.

Актом индивидуального террора, совершенным в то время по приказу Сталина, стало убийство Троцкого. Покушение совершил агент НКВД испанец Роман Меркадер. Представившись троцкистом по имени Джексон, он втерся в доверие к Троцкому, который в то время вместе со своей женой Натальей Седовой жил на вилле в пригороде Мехико Койоакан. Дом, круглосуточно охраняемый усиленной добровольцами-троцкистами мексиканской полицией, напоминал небольшую осажденную крепость. Двадцатого августа 1940 г. Меркадер, находившийся вместе с Троцким в кабинете последнего, нанес ему сзади ледорубом глубокую черепную рану. Смертельно раненный Троцкий схватился с убийцей до того, как потерял сознание. На следующий день Троцкий скончался. Из письма, обнаруженного в кармане арестованного преступника, следовало, что он – разочаровавшийся последователь Троцкого, и именно эта версия была изложена в короткой заметке «Правды» о смерти Троцкого⁷⁸.

Период, последовавший за ошеломляющими успехами Гитлера в Европе, сопровождался усилением международной напряженности. Англия и Германия оставались в состоянии войны. При этом Лондон опирался на возраставшую поддержку Соединенных Штатов. Британские острова были не защищены от немецкого вторжения с моря. Исполненный страха Сталин, надеясь упрочить советско-германские связи и тем самым поощрить Гитлера на продолжение войны на Западе, лишив его стремления отдать предпочтение агрессии против России, попытался успокоить его и в официальных заявлениях занял антибри-танскую и антифранцузскую позицию.

Пятого июля 1940 г. «Правда» опубликовала пространное изложение немецких «Белых книг», содержавших захваченные французские официальные документы. В их число вошла секретная англо-французская штабная переписка начала 1940 г., касающаяся предварительных планов военных действий против России в поддержку обороняющейся Финляндии. В опубликованной в том же номере исполненной негодования редакционной статье «Документы, разоблачающие англо-французских организаторов войны» газета утверждала, что британские и французские правящие круги уже давно готовили идущую в это время вторую империалистическую войну. Как указывалось в статье, документы свидетельствуют, что организаторы войны сделали все для втягивания в свои планы Бельгии и Нидерландов, а вторжение Германии в эти страны представляло собой просто превентивную меру с целью предотвратить их использование в качестве базы для нападения на Германию. «И только мудрая сталинская политика Советского правительства своевременно разгадала подлые замыслы поджигателей войны и предотвратила готовившееся англо-французами нападение на нашу страну».

Первого августа советская пресса сообщила о только что состоявшемся пленуме Центрального Комитета, который заслушал и одобрил доклад о внешней политике правительства. Этим информация о докладе исчерпывалась. Однако 2 августа в «Правде» появился его отредактированный для публикации вариант, принявший форму доклада Молотова, который был сделан днем раньше в Верховном Совете.

Молотов дал обзор развития международных отношений в минувшем году, отметив сначала быстрое поражение и капитуляцию Франции. Советско-германские отношения, сказал он, полностью соответствуют новому курсу, зафиксированному в подписанном двумя правительствами год назад соглашении. «Это соглашение, которого строго придерживается наше правительство, – продолжал Молотов, – устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке». Молотов мог бы подтвердить свой важнейший тезис, добавив, что, обеспечив советское невмешательство на основе заключенных в августе и сентябре 1939 г. соглашений, Гитлер в мае 1940 г. смог бросить 1 Зб дивизий, т. е. основную часть своих вооруженных сил, против западных демократий, оставив на новой советско-германской границе лишь четыре пехотных дивизии и еще шесть для охраны тыла⁷⁹.

Именно Молотов, должно быть, был докладчиком по внешней политике и на уже упоминавшемся нами пленуме Центрального Комитета. На этом заседании, где Литвинов был выведен из состава Центрального Комитета, разыгралась драматичная сцена. После того как Молотов обрушился в гневе на бывшего наркома иностранных дел, обвинив его наряду с другим в «англофильстве», Литвинов нарушил мертвое молчание, заявив, что нападение Германии на Советский Союз неминуемо. Затем он сказал, что не понимает, почему его сняли с поста наркома и почему остается в партии так много людей типа Вышинского. Наконец, обратившись непосредственно к Сталину, он спросил: «Так что же, вы меня считаете врагом народа?». Сталин, ходивший взад и вперед позади стола президиума, указал на Литвинова и медленно произнес: «Папашу не считаем врагом народа. Папаша – честный революционер». (Под именем «Папаша» Литвинова издавна знали в большевистском движении.) И тем не менее подготовка к суду над «врагом народа Литвиновым» продолжалась и после пленума. Берия и Кобулов пытались заставить Гйедина и других подчиненных Литвинова дать на него показания. Согласно данным советских источников, этот процесс не состоялся в силу того, что Сталин решил сохранить Литвинова «на всякий случай» про запас⁸⁰.

Осенью 1940 г. имел место эпизод, свидетельствовавший о большом желании Сталина сохранить добрые отношения с Гитлером и о страхе как бы не спровоцировать «фюрера». В то время советский историк Аркадий Ерусалимс-кий подготовил издание на русском языке мемуаров канцлера Бисмарка «Мысли и воспоминания», сопроводив их 14-страничным предисловием, в котором немецкий государственный деятель XIX в. изображался поборником мира с Россией. Ерусалимский утверждал, что Бисмарк создал Германскую империю «революцией сверху», осуществленной посредством войн за рубежом, но что во всей своей деятельности, направленной на создание империи, он руководствовался принципом ни в коем случае не допустить войны с Россией. Это стремление было столь велико, что молодой кайзер Вильгельм, в годы правления которого Бисмарк ушел в отставку, считал его «русофилом». Несомненно, что именно тема поощряемых Бисмарком дружеских отношений между двумя странами и была причиной того, почему Молотов оказал личное содействие опубликованию такой весьма необычной для советского профессора книги. Трудно сказать, привлекло ли немецкое посольство в Москве внимание Риббентропа к изданной в 1940 г. книге, но так или иначе последний в своих мемуарах утверждал, что на протяжении зимы и весны 1941 г. он напоминал Гйтлеру о русской политике Бисмарка⁸¹.

1 Гранки вступительной статьи Ерусалимского были направлены Сталину до издания книги. После Второй мировой войны Ерусалимский передал эти гранки со сделанными карандашом на их полях заметками и замечаниями Сталина своему молодому коллеге Михаилу Гефтеру. Следуя старой привычке человека, некогда помогавшего редактировать «Правду», Сталин внес стилистические исправления. Но были замечания и по существу. Сталину, например, не понравились звучавшие предупреждением финальные абзацы статьи Ерусалимского. Он полностью снял звучную фразу, в которой говорилось, что Бисмарк «всегда высоко оценивал моральные качества русской армии и что в мыслях немецкого канцлера всегда присутствовал образ простого русского солдата, готового во имя выполнения приказа замерзнуть в снежную бурю на перевале Шипка, но без приказа не оставить свой пост». Сталин также заметил, что неуместно («не то», – написал он) неоднократное упоминание в заключительном пассаже предисловия предупреждений Бисмарка не вступать в войну с Россией. Первого ноября 1940 г. Ерусалимский удостоился личной встречи со Сталиным, на которой присутствовали Молотов и Жданов. Когда Ерусалимский робко попытался отстоять свой финальный абзац, напирая на его актуальность, Сталин заметил: «А зачем вы их пугаете? Пусть попробуют...»⁸².

Пока Сталин размышлял обо всем этом, Гитлера занимали совсем иные мысли. Теперь, когда Франция была разгромлена, немецкие генералы разрабатывали план предстоящего вскоре вторжения на Британские острова, которому было присвоено кодовое название «Морской лев». Однако в конце июля 1940 г. Гитлер секретно уведомил руководителей вермахта о том, что он решил отложить вторжение в Англию и сначала свести счеты с Россией. В своем дневнике Гальдер писал: «Россия должна была быть разгромлена весной 1941 г. Чем скорее мы сокрушим Россию, тем лучше»⁸⁵. Приготовления к операции «Морской лев» были полностью прекращены в первой половине октября. Произошло именно то, что, как отчаянно надеялся Сталин, не должно было случиться. Разведывательная информация об этом поступила в Москву⁸⁴, но Сталин на такие донесения внимания не обращал.

В течение лета и осени, когда готовилось вторжение в Россию, Гитлер хотел ввести Сталина в заблуждение относительно своих агрессивных намерений.

С этой целью он предпринял шаги, направленные на упрочение веры в возможность дальнейшего улучшения советско-германских отношений. В летние месяцы в переписке с Москвой немцы убеждали советское правительство направить в Берлин делегацию высокого уровня для проведения нового раунда переговоров, которые должны были бы учесть изменения в международной обстановке после визитов Риббентропа в Москву в 1939 г.

Двадцать второго октября 1940 г. Молотов вручил в Москве Шуленбургу письмо Сталина Риббентропу. В нем Сталин полностью одобрял перспективы дальнейшего улучшения отношений между двумя странами на постоянной основе долговременного разграничения их взаимных интересов. Молотов, продолжал Сталин, понимает, что на нем лежит обязательство нанести ответный визит в Берлин, и принимает приглашение Риббентропа⁸⁵. Приняв это решение, Сталин поступил именно так, как того хотел Гитлер.

Одиннадцатого ноября Молотов выехал поездом в Берлин в сопровождении шестнадцати офицеров службы безопасности, врача и трех лиц из обслуживающего персонала. В столицу Германии он прибыл на следующее утро и пробыл там двое суток, в течение которых имел две трехчасовые встречи с Гитлером, был принят Гессом, Герингом и Риббентропом. Завершающая беседа с последним проходила в его личном бомбоубежище во время налета британских самолетов на Берлин.

О том, что все это было уловкой, отвлекающим маневром Гйтлера, лучше всего можно судить по секретному приказу, отданному им 12 ноября, в котором указывалось, что, независимо от исхода начинавшихся в тот день дипломатических переговоров, «следует продолжить все уже намеченные ранее приготовления для Востока»⁸⁶. Да и поведение Гитлера на переговорах подтверждало, что его цель – усыпить страхи, которые могли возникнуть в Москве под воздействием признаков шедших в то время немецких приготовлений к войне на Востоке, и таким образом предотвратить приведение Сталиным советских вооруженных сил в боевую готовность.