Текст книги "Сталин. История и личность"

Автор книги: Роберт Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 95 страниц)

Главное отличие пятидесятилетнего юбилея Ленина от юбилея Сталина заключалось не в том, что последний чрезвычайно широко освещался прессой и был заранее подготовлен, а в том, как Ленин и Сталин относились к этим торжествам. Очевидно, Ленину было мучительно слышать восхваления в свой адрес. Для Сталина, судя по всему, юбилей стал триумфом. Он был доволен, что очевидно из письма, с которым он обратился ко всем, кто его поздравил: «Ваши поздравления и приветствия отношу на счет нашей великой партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и подобию. И именно потому, что отношу их на счет нашей славной ленинской партии, беру на себя смелость ответить вам большевистской благодарностью.

Можете не сомневаться, товарищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего класса, делу пролетарской революции и мирового коммунизма все свои силы, все свои способности и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей»⁵.

Этот текст тщательно продуман, вместе с тем он удивительно красноречив. Во-первых, Сталин явно старается выглядеть скромно, невзирая на дифирамбы в свой адрес и делая вид, что они адресованы отнюдь не ему, а партии, что, конечно, не соответствовало действительности. Во-вторых, в письме использован необычный образ партии, родившей и воспитавшей Сталина, из чего вытекает, что партия есть мать, а Сталин – ее сын. Следовательно, в лице партии он видел или хотел видеть еще один источник доверия, нежной преданности и абсолютного восхищения по отношению к себе, которые испытывала к нему родная мать. Взамен материнского обожания ему было нужно обожание партии.

И наконец, как бы подтверждая это свое невольное признание, Сталин изобразил себя в героическом ореоле – готовым умереть смертью мученика за дело коммунизма, отдав всю свою кровь, каплю за каплей. Это яркий пример того, как Сталин любил драматизировать свой собственный образ, в чем мы имели возможность убедиться неоднократно. Среди тех в партийных кругах, кто недолюбливал его, можно было услышать шутку, в которой также был подмечен мелодраматизм сталинского письма: «К чему скромничать и отдавать кровь капля за каплей! Разве всю кровь сразу он не может отдать?»⁶.

Лучший ленинец >^г

Пятидесятилетие Сталина было не только юбилеем, которым увенчалась его деятельность по созданию собственной политической биографии после смерти Ленина, но и средством удовлетворения его внутренней психологической потребности получить признание в качестве великого деятеля коммунистического движения. С одной стороны, главная цель проводимых торжеств заключалась в том, чтобы в глазах общественности возник образ преемника Ленина и общепризнанного вождя. Для достижения этой цели было разыграно грандиозное представление, в котором партия и народ принимали Сталина в качестве верховного вождя. Ее осуществлению способствовало и то, что революционная биография Сталина и его политический портрет живописались в тонах, подобающих верховному вождю. Здесь, однако, становится очевидной и другая сторона дела. Публичное восхваление Сталина как выдающегося вождя революции («•твердокаменный большевик» – так называли его во многих поздравительных статьях) служило его потребности утвердиться в этом качестве. Друзья и соратники Сталина знали об этом и о том, в какой форме выразить свое признание, чтобы доставить ему особое удовольствие. Поэтому в своих панегириках они восхваляли те черты, которые Сталин видел в себе сам. Они приписывали ему те революционные добродетели, которые он сам находил в себе. Подвиги, которые они воспевали, излагались именно так, как любил вспоминать их сам Сталин. В результате, как это ни парадоксально, Сталин, отличавшийся особой скрытностью по сравнению с другими политиками и не склонный рассуждать о вопросах, касающихся его лично, неожиданно приоткрыл завесу, скрывавшую его культ. С помощью чужих слов вырисовывался его внутренний мир героического вымысла.

Среди тех героических ролей, которые, как полагал Сталин, он сыграл в истории русской и мировой революции, первой была роль «лучшего ленинца», часто упоминавшаяся в юбилейных материалах. Это и не удивительно, если вспомнить, что еще в юности Сталин отождествлял себя с Лениным. В начале его революционной деятельности в большевистском движении, как ему казалось, он и Ленин были неразрывно связаны как вождь и его помощник. В самооценке Джугашвили образ «Сталин» был с самого начала связан с понятием «лучший ленинец». Теперь, в пятидесятую годовщину его рождения, Сталина приветствовали именно так.

Сталин по-разному утверждался в той роли, которую он избрал себе на революционном поприще: самый верный ученик, товарищ и надежный помощник Ленина, его второе «я». Жизнь Сталина преподносилась именно так, как он ее видел. «С первых же дней твоей работы профессионального революционера, строившего под руководством Ленина первые ячейки большевистской организации, ты проявил себя как верный, лучший ученик Ленина. Из непосредственных учеников и соратников Ленина ты оказался самым стойким и последовательным до конца ленинцем. Ни разу на протяжении всей твоей деятельности ты не отступал от Ленина как в своих теоретических принципиальных позициях, так и во всей практической работе», – говорилось в приветствии ЦК и ЦКК. Этот же мотив звучал во всех поздравительных статьях, и особенно выразительно в статьях Енукидзе и Орджоникидзе. «Сталин был всегда с Лениным, никогда не отходил от него, никогда не изменял ему», – писал Енукидзе. А Орджоникидзе, как будто бы стремясь изгладить из памяти слова о «буре в стакане», сказанные в 1908 г., лжесвидетельствовал о том, что, когда Ленин отмежевался от Богданова, «бакинские большевики во главе с т. Сталиным становятся на сторону Ленина». Далее он пишет, что Сталин никогда не порывал с Лениным, и добавляет: «Ленин знал, с кем имел дело. Высоко ценил и доверял ему». Сравнивая верного ленинского ученика Сталина со «всякими Троцкими», которые вели ожесточенную борьбу против Ленина в тот период, Орджоникидзе пишет, что только безграничная верность помогла сохранить преданность великому учителю в годы идеологической неразберихи и организационного хаоса. «Таким непоколебимо верным был т. Сталин».

В том же ключе Емельян Ярославский вспоминает, как Троцкий в августе блокируется с меньшевиками-ликвидаторами, а «Сталин наносит вместе с Лениным один удар за другим и этому блоку». Как и другие, Ярославский подчеркивает, что Ленин с большим уважением относился к Сталину и часто обращался к нему за советом. После подробного изучения ленинской дореволюционной переписки была обнаружена фраза, произнесенная Лениным в 1911г. Ленин хвалит статью, в которой Коба отстаивал идею необходимости создания нелегальной партии: «Корреспонденция тов. К. (т. е. тов. Сталина) заслуживает величайшего внимания всех, кто дорожит нашей партией». Чтобы доказать, что Ленин имел обыкновение в критические моменты обращаться за советом к «лучшему ленинцу», Максимилиан Савельев, редактор газеты «Известия», процитировал послание Ленина, отправленное по прямому проводу Троцкому 15 февраля 1918г. в ответ на его запрос из Бреста об инструкциях: «Ответ Троцкому. Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, прежде чем ответить на ваш вопрос». И через три дня: «Троцкому. Сейчас приехал Сталин, обсудим с ним и сейчас дадим вам совместный ответ. Ленин».

Из юбилейных материалов следовало, что Сталин был «лучшим ленинцем» не только при жизни Ленина, но и после его смерти. Борьба Сталина против оппозиций в партии была представлена как продолжение в новых условиях борьбы, которую вел Ленин против внутрипартийной фракционности. После смерти Ленина Сталин стал играть роль «лучшего ленинца» благодаря своим усилиям по реализации ленинских планов построения коммунистического будущего. Известный советский журналист Михаил Кольцов предложил интересную трактовку этой темы в статье под названием «Загадка – Сталин». Будучи таинственной фигурой для мировой буржуазии, где о нем говорили как о «загадке», как о «коммунистическом сфинксе», как о «непостижимой личности», Сталин, писал Кольцов, не представлял загадки для советского рабочего так же, как и его знаменитые идеи построения социализма в одной стране, пятилетнего плана или самокритики. Любой секретарь цеховой партийной ячейки мог разгадать загадку Сталина, перефразируя его слова о Ленине, «величайшем марксисте и вожде рабочего класса эпохи империализма и пролетарской революции». Он мог бы рассказать, что «Сталин есть сильнейший ленинец трудной послеленинской эпохи, с ее новыми противоречиями и классовыми боями»⁷

Действительно ли Кольцов понял, что Сталин ставит себя в один ряд с Лениным, и правильно ли он истолковал психологическую подоплеку этой точки зрения? Очевидно, понял, если в качестве ключа к загадке Сталина он предложил сталинское определение Ленина. А поэт-публицист Демьян Бедный высказал предположение о том, что, характеризуя Ленина, Сталин говорил о самом себе. Демьян Бедный писал, что Сталин очень болезненно относился ко всякой попытке проникнуть в его внутренний мир. По словам Бедного, Ленин был вне гордости и вне скромности, и поэтому все, что говорилось о его личных качествах, либо развлекало его, либо оставалось незамеченным. Сталина же, напротив, обычно раздражало, если вдруг кто-то решался «писать интимно» о нем. Интерес к его личности вызывал у него подозрения. Демьян Бедный предполагал, что причины подобной настороженности заключались в сталинском «героическом прошлом», в опыте непрекращающейся борьбы и в том, что от него отступались и предавали, ему лицемерили, льстили и тщетно пытались обмануть.

Далее поэт вспомнил, какое сильное впечатление произвели на него однажды услышанные слова Сталина о Ленине. Сталин признался, что первоначально Ленин казался ему «горным орлом», бесстрашно парящим в небе, указывая путь российскому революционному движению. Только позже, писал поэт, он сумел постичь истинный смысл этого «художественного по существу определения». Образ парящего в небе орла возник в сознании Сталина еще в детстве как символ того, кто может подняться выше величественных Кавказских вершин. Впоследствии, соотнося этот образ с величайшим из великих людей, Сталин выражал безграничное восхищение подобно истинному художнику. Впрочем, этот художественный образ, как и любой другой, характеризовал в первую очередь самого его автора. «Мы имеем поэтому право, – писал Бедный, – смотреть на сталинский портрет Ленина как на подсознательно исполненную самохарактеристику». Этот портрет являл собой сталинский идеал революционера. Личные качества Ленина, которые Сталин выделил в своей брошюре «О Ленине», составили катехизис революционных добродетелей, которые вызывали восхищение Сталина: простота и скромность, необычайная сила убеждения, ясность аргументации, пленяющая сила логики, отсутствие ораторских жестов и фраз, презрение к тем, кто скулит во время неудач, ненависть к хныкающим интеллигентам, умение трезво оценивать силы врага и дорожить мнением партийного большинства, принципиальность в политике, вера в массы. Для Сталина ленинский идеал был мерилом достоинств всех людей. Сталин не сказал бы никому: «Познай самого себя!». Он сказал бы: «Скажи, как ты понимаешь Ленина, и я скажу, кто ты таков!». Не все могли ответить на столь прямо поставленный вопрос, многие уклонялись – кто в сторону правых, а кто в сторону левых убеждений, но только не Сталин. Он не мог изменить Ленину, как не мог изменить себе. Демьян Бедный писал-. «Начните характеризовать Сталина и вы увидите, что вы пользуетесь тем именно лексиконом, которым характерна сталинская брошюра о Ленине. Ленин высочайшая мера. И есть разная мера приближения к этой мере. Степень этого приближения определяет партийную, революционную цену любого из нас, определяет она и цену Сталина. Партия эту цену знает. И крепко за нее стоит». Демьян Бедный описывает случай, происшедший в разгар борьбы с левой оппозицией, когда троцкисты прислали Сталину пакет с надписью «Кавказские горы», а внутри оказался его портрет. Сами того не желая, они сказали правду о Сталине. Он был сделан из горной породы. Поэт отмечает поразительное соответствие его подлинной сути его революционному имени: «сталь». Не игрушечной пружиной с пляшущим наверху политическим паяцем, а стальным, боевым клинком был Сталин⁸.

Демьян Бедный шел на определенный риск, когда в своей статье он пытался разглядеть истинный характер Сталина. Поэт заметил и имел смелость сказать следующее-, из-за того, что Сталин отожествлял себя с Лениным, все, что он когда-либо говорил о Ленине, относилось и к самому себе. Однако в конце концов поэт сбился на традиционную роль придворного льстеца. Он утверждал, что Сталин соответствует своей собственной оценке и что его мнение о себе является истинным. Относя на счет Сталина качества, которые восхищали его самого в Ленине, Бедный, по существу, создал образ «второго Ленина». Насколько понравился этот образ Сталину, неизвестно. Но если бы реакция была негативной, статья Бедного не была бы включена в сборник статей к пятидесятилетию Сталина, изданный тиражом в несколько сотен тысяч экземпляров.

Л’1 <П кШ' .•)'

Великий революционер

Коль скоро Сталин считал себя «лучшим ленинцем», ему должна была принадлежать выдающаяся роль в истории революционного движения и в деле свержения царизма. Для этого потребовалось переписать историю, и первым это сделал Товстуха, автор «Краткой биографии Сталина». Следующим этапом стало пятидесятилетие Сталина. Официальная биография, опубликованная по случаю юбилея, повторяла сочинение Товстухи слово в слово, если не считать последних абзацев. Многие авторы в своих юбилейных статьях старались приукрасить события, дабы возвеличить роль Сталина в истории партии. В их статьях Сталин, действительно, выглядел героем-революционером, каковым он считал себя всегда.

В немалой степени этому способствовала вторая поздравительная статья Д. Бедного. Нарушив традиции советской журналистской практики, Демьян Бедный обратился к материалам эмигрантской печати. Парижская газета «Дни» 22 и 24января 1928 г. напечатала воспоминания некоего Верещака о пребывании Сталина в бакинской тюрьме. Отрывки из этих воспоминаний, представляющих Сталина в выгодном свете, были перепечатаны в «Правде» с комментариями Бедного, написанными белым стихом. В частности, в одном из перепечатанных отрывков упоминались основательное знание Сталиным марксизма и тот факт, что в Закавказье его считали вторым Лениным. Также описывался случай, который произошел в 1909 г. на Пасху, когда рота Сальянского полка гнала через строй политических заключенных, в числе которых был и Сталин. «Коба шел, – писал Верещак, – не сгибая головы под ударами прикладов, с книжкой в руках». Демьян Бедный прокомментировал этот эпизод так:

Вот посмотрите-ка!

Как оскандалилась вражеская критика!

Сталин – не эсэровскогоромана герой,

Но правдалюбые прорывает плотины.

Разве«сталинское прохожденье сквозь строш Не сюжет для героической картины?!

В развитие мысли Бедного «Правда» опубликовала примечание от редакции, в котором напоминала читателям, что в статье поэта нашел художественное отражение «один из моментов героического прошлого тов. Сталина». Должно быть, редактор или вся редколлегия «Правды» понимали, как Демьян Бедный-, что Сталин желал увековечить себя в качестве одного из первых героев революционного движения.

Те, кто хорошо знал Сталина, тоже понимали это. Орджоникидзе писал, что Сталин стал признанным руководителем грузинских большевиков к началу 1905 г., а затем возглавил все большевистское движение в Закавказье. Енукидзе развивал ту же тему в своих личных воспоминаниях. Он познакомился со Сталиным в 1900 г., когда Ладо Кецховели, который налаживал в то время подпольную типографию в Баку, послал Енукидзе в Тифлис за необходимыми материалами, предложив обратиться за помощью к Сталину. Разговор со Сталиным был недолгим потому, что, как пишет Енукидзе, уже в тот период, как и всегда, Сталина отличали краткость, ясность и точность. Невзирая, на молодость, Сталин пользовался большим авторитетом среди тифлисских рабочих благодаря простоте поведения, безразличию к собственному комфорту, отсутствию тщеславия и глубоким знаниям. «Наш Сосо» – называли его рабочие. Сталин был очень популярен, хотя никогда к этому не стремился. Он посвятил всего себя работе по созданию партии. Больше, чем кто-либо из старых большевиков, он был приспособлен к деятельности профессионального революционера.

А ведь еще в 1923 г., когда Енукидзе выступал перед старыми большевиками в Москве, рассказывая о подпольных типографиях в Закавказье, он не упоминал о том, что Сталин играл главную роль среди кавказских большевиков. Теперь же Енукидзе, помня о стремлении своего давнего товарища быть признанным в качестве гениального революционера, сказал об этом: «Словом, Сталин был идейным и практическим руководителем наших организаций в Закавказье». Подразумевалось, что таковым он был с самого начала размежевания большевиков с меньшевиками в этом регионе. С 1904 по 1908 г. он «буквально на своих плечах вынес всю тяжесть борьбы» с меньшевиками на Кавказе. Большевистские газеты в Тифлисе главным образом держались на Сталине. Он выступал на всех важнейших совещаниях. В 1905-1906 гг. он сыграл настолько выдающуюся роль в крестьянском движении в Западной Грузии, что даже через двадцать пять лет крестьяне помнили его выступления. Позднее под его руководством большевизм окончательно утвердился среди рабочих-нефтяников Баку. В годы реакции он не уехал в эмиграцию, а находился в постоянном контакте с Лениным; всякий раз, когда его ссылали, он при первой же возможности совершал побег. К 1917 г. он – «один из самых первых организаторов и руководителей Октября и его побед».

В этом заявлении Енукидзе, как и в некоторых других, Сталину приписывается новая роль великого революционера, которую он играл в 1917 г. В поздравительном послании ЦК и ЦКК говорится: «В победоносные дни великого Октября ты, в противоположность иным ученикам Ленина, оказался первым, самым близким и самым верным его помощником, как виднейший организатор Октябрьской победы». А в редакционной статье «Правды» подчеркивалось, что, когда Ленин выступил со своими Апрельскими тезисами, «он нашел в лице тов. Сталина ближайшего единомышленника и непосредственного помощника». Далее речь идет о том, как Сталин вместе с Лениным вел борьбу с «колеблющимися оппортунистическими элементами» в партии, как он определял революционные перспективы партии на VI съезде вместо отсутствующего Ленина и как он, преодолевая все препятствия, поддерживал ленинскую линию в последующий период захвата власти. Статья заканчивалась следующими словами: «Всем известно, какую выдающуюся роль сыграл тов. Сталин в непосредственной подготовке и проведении Октябрьского переворота». Следует помнить, что двумя годами раньше, когда отмечалась 10-я годовщина революции, о выдающихся заслугах Троцкого никто и не вспомнил. Теперь же эти заслуги вновь стали упоминаться в анналах партийной истории, но героическая роль Троцкого в истории отныне принадлежала другому действующему лицу. Теперь слава второго великого руководителя большевистской революции принадлежала Сталину.

Более того, Сталину прочили еще одно амплуа – лидера международной коммунистической революции и ее организационного ядра, Коминтерна. Для этого также нужно было задним числом приписать ему великие заслуги других. В первые годы Коминтерна представителями РКП(б) в Коминтерне, определяющими его политику, были Ленин, Троцкий и Зиновьев. Зиновьев был председателем Исполкома Коминтерна с момента его образования в 1919 г. и вплоть до своей отставки в 1926 г. Хотя Бухарин и не сменил его на этом посту, поскольку он был упразднен, он фактически был лидером Коминтерна в последующие два года. Бухарин разработал программу, которую Коминтерн утвердил на своем VI конгрессе в 1928 г.¹⁰ Сталин, который к этому времени пользовался влиянием в Коминтерне, внес свои поправки в окончательный текст этого документа, о чем Бухарин рассказал Каменеву 11-12 июля 1928 г.: «Сталин во многом испортил мою программу». До середины 20-х годов Коминтерн не был основной сферой деятельности Сталина. Лишь в 1924 г., наУ конгрессе Коминтерна, он вошел в его Исполком.

А теперь в поздравительной передовице теоретического журнала Исполкома «Коммунистический Интернационал» Сталина приветствовали как руководителя Коминтерна и мирового пролетариата. Такие поздравления в адрес Сталина прислали многие коммунистические партии мира. Два помощника Сталина в Коминтерне, Отто Куусинен и Дмитрий Мануильский, восторженно описывали прошлые и нынешние заслуги Сталина перед Коминтерном. Куусинен писал, что непосредственное участие Сталина в руководстве Коминтерном оказалось необходимо после смерти Ленина. И как будто подчеркивая, что Сталин стал новым Лениным в Коминтерне, он добавил, что в течение нескольких лет линия Исполкома Коминтерна по всем основным вопросам формировалась на основе рекомендаций Сталина. Мануильский, автор одной из самых восторженных статей, посвященных пятидесятилетию Сталина, писал, что он – «концентрированный сгусток огромнейшего революционного опыта ВКП, перенесенный в мировое коммунистическое движение». Он утверждал, что капиталистическая пресса делала большую ошибку, изображая Сталина только «национальной фигурой», недооценивая, таким образом, международное значение деятеля, который назвал ленинизм марксизмом эпохи империализма и пролетарской революции. Мануильский признал, что не все знали о ведущей роли Сталина в Коминтерне. Об этом много могли бы поведать архивы Коминтерна, но пока еще не настало время рассказать о том, как Сталин – руководитель Коминтерна спас ряд компартий от серьезных политических ошибок. Но ни один важнейший документ Коминтерна не обошелся без активнейшего участия Сталина в его подготовке. Он, в частности, с чрезвычайным вниманием отнесся к теоретическим аспектам проекта программы. Мануильский пояснил, какое значение для международного движения имели сталинские взгляды по национальному вопросу, его борьба против левой и правой оппозиций, его теория построения социализма в одной стране. В заключительной части он назвал Сталина героической фигурой, занимающей видное место в истории международной революции. Обращаясь к бакинскому эпизоду 1909 г., пересказанному Демьяном Бедным, он писал: «И сейчас, спустя два десятка лет, Сталин идет во главе пролетарского движения сквозь строй ненависти мировой буржуазии со знаменем ленинизма и освобождения рабочего класса. За более чем тридцать лет своего беззаветного служения делу рабочего класса, суровой преданности долгу революционера Сталин никогда не гнул головы, его рука никогда не дрожала... У Ленина он изучил в совершенстве незаменимое искусство крутых поворотов в руководстве партией и Коминтерном, и этими качествами революционного стратега и тактика он владеет как никто... Они являются гарантией твердого руководства Коминтерна в надвигающихся решающих боях международного рабочего класса».

Статьи, написанные к пятидесятилетию Сталина, заложили некоторые основы, которые помогли в значительной степени переписатр революционную биографию Сталина в последующие годы. Микоян, к этому времени кандидат в члены Политбюро, обратился с призывом усилить работу в этом направлении. В поздравительной статье «Стальной солдат большевистской гвардии» он писал, что важные факты революционной деятельности Сталина, имеющие большое значение для партии, остаются неизвестными широким кругам общественности. Такое неудовлетворительное положение объясняется невнимательностью бывших соратников Сталина, а также «чрезвычайной скромностью» тов. Сталина, которая не позволяет широко освещать его жизненный путь. Микоян выразил надежду, что юбилей станет стимулом к более внимательному изучению биографии Сталина. Необходимо было, идя навстречу «законным требованиям масс», подробно осветить жизненный путь Сталина и сделать эти факты известными всем.

Сталин во время Гражданской войны

Одним из парадоксов советской истории является следующий факт. Ворошилов, о котором Троцкий говорил Ленину в 1918 г., что он может командовать полком, но не армией в 50 тыс. человек, сменил Фрунзе после его смерти на посту наркома обороны, который прежде занимал Троцкий. Статья «Сталин и Красная Армия», которую Ворошилов написал к пятидесятилетию Сталина, стала своего рода сенсацией. Он предпринял попытку переписать советскую военную историю, заложив, таким образом, основы сталинской историографии Гражданской войны в 30-е годы. Статья, должно быть, пришлась весьма по вкусу Сталину, так как была включена в сборник юбилейных материалов и вышла отдельной брошюрой тиражом в 100 тыс. экземпляров.

В этом нет ничего удивительного, так как эта статья о будто бы имевших место событиях была написана человеком, который близко знал Сталина, часто вспоминал с ним годы Гражданской войны и, следовательно, ясно представлял, что придется вождю по душе. Описывая в своей статье реальные события, Ворошилов идеализировал ту роль, которую играл в них Сталин. Все положительные моменты были подчеркнуты, все отрицательные старательно заретушированы. Более того, события, в которых принимал участие Сталин, были представлены как решающие моменты войны. Вместе с Лениным он находился в центре исторической картины, этот великий организатор фронтовых побед и выдающийся красный герой Гражданской войны.

Согласно версии Ворошилова, где бы ни оказывался Сталин во время войны, ему всегда сопутствовал успех. Как политический комиссар он помогал ковать победу на всех участках, где возникала угроза поражения. Когда в Царицыне военные специалисты не справились со своими задачами, а штаб не смог подавить контрреволюционные выступления, Сталин принял на себя верховное командование и спас положение. Его несокрушимая воля к победе вселила в окружающих чувство уверенности – Царицын удалось отстоять, и враг был отброшен к Дону. Когда Сталин поехал на Восточный фронт после падения Перми, он не только установил причины поражения, но и принял ряд своевременных и эффективных мер по их устранению и, таким образом, создал предпосылки для наступления. А когда весной 1919 г. угроза нависла над Петроградом – наступали войска Юденича, и в самом городе зрел контрреволюционный заговор, – Центральный Комитет послал на выручку Сталина, и через три недели обстановка изменилась к лучшему. Рассказывая об этом, Ворошилов ни разу не упомянул о мощном осеннем наступлении армии Юденича на Петроград, оборону которого организовал Троцкий. И выходило, что красный Петроград спас не Троцкий, а Сталин.

Много лет спустя советский драматург Всеволод Вишневский положил этот сюжет в основу героической драмы «Незабываемый 1919-й», которая была написана в 1949 г. к семидесятилетнему юбилею Сталина. В самом начале пьесы Ленин спрашивает у Сталина совета по поводу опасной ситуации, сложившейся вокруг Петрограда, и направляет его туда, наделив всеми полномочиями для обороны города. Сталин находит блестящий выход из критической ситуации, сложившейся в результате белого заговора и пораженческой позиции троц-кистско-зиновьевской группировки. В конце пьесы его бронепоезд прибывает в Красную Горку, главный форт на побережье, захваченный моряками Балтийского флота в соответствии с оригинальным планом Сталина. Его бурно приветствуют матросы, и Сталин отправляет Ленину телеграмму, в которой сообщает, что крепость взята в обход всех правил морской науки. Пьеса была переведена почти на все языки народов СССР, поставлена на сценах большинства драматических театров страны, по ней был снят фильм, она вышла отдельной книгой, а также получила Сталинскую премию первой степени в 1950 г. Хрущев вспоминал о том, как любил эту пьесу Сталин: «Сталин любил смотреть фильм “Незабываемый 1919-й”, где он был показан на ступеньках бронепоезда с саблей, собственноручно разящим врага»¹

В своей статье Ворошилов также изображает Сталина главным стратегом победы над Деникиным. Взяв за основу одно из выступлений Сталина, Ворошилов утверждает, что Сталин принял назначение ЦК на Южный фронт при строгом условии, что Троцкий не будет вмешиваться в дела фронта. Затем Ворошилов приводит письмо Сталина с Южного фронта (без указания даты) в качестве доказательства, что именно Сталин разработал стратегию контрнаступления, которая была успешно применена против Деникина. На самом же деле, как уже отмечалось, стратегический план, который Сталин отстаивал в своем письме к Ленину, был предложен Троцким, и к моменту появления Сталина в начале октября на Южном фронте этот план уже осуществлялся. Таким образом, Сталин вовсе не был стратегом-новатором Южного фронта, каким его изображал Ворошилов. Кроме того, нет фактов, подтверждающих, что Сталин действительно потребовал, чтобы Троцкий не вмешивался в дела Южного фронта. На самом деле Троцкий «покинул» этот театр военных действий осенью 1919 г., когда спешно отправился спасать осажденный Петроград. ь<ч.амдапэ; >о

На Южном фронте, продолжает Ворошилов, Сталин отработал до совершенства метод ведения боевых действий с использованием ударных группировок, который сводился к следующему: выбрать главное направление удара, сосредоточить на нем лучшие силы, а затем нанести сокрушительный удар. А столкнувшись с сопротивлением из центра, Сталин выступил с инициативой создать конную армию, объединив несколько кавалерийских дивизий в одно крупное формирование. Следовательно, выходило, что знаменитая 1-я Конная армия Буденного была детищем Сталина. И здесь Ворошилов пытается изобразить Сталина в качестве стратега-новатора первой величины, но предлагаемая им хронология событий не соответствует действительности. На самом деле вовсе не Сталину принадлежала идея создания Конной армии. Например, Троцкий ставил вопрос о необходимости крупных кавалерийских формирований в своей статье «Пролетарии, по коням!» задолго до того, как Сталин отправился на Южный фронт в октябре 1919 г.¹²

Ворошилов, конечно, не мог отказаться от описания роли Сталина на польском фронте. Эта тема была важной, но в то же время и невыгодной, поскольку были широко известны факты, свидетельствующие о действиях Сталина в этот период. Ворошилов ограничился несколькими короткими предложениями, которые должны были представить Сталина в положительном свете. Сталин, как писал Ворошилов, осуществил умелое руководство, которое в большой мере способствовало разгрому польских армий на Украине, освобождению Киева, вторжению в Галицию и организации знаменитого похода 1-й Конной армии на Львов. И только неспособность Красной Армии добиться успеха под Варшавой помешала Конной армии, находившейся в десяти километрах от Львова, предпринять запланированную атаку на город. Фактов, подтверждающих этот смелый вывод, в статье приведено не было. Но старые большевики знали, что в действительности все было как раз наоборот: Сталин настаивал на взятии Львова во что бы то ни стало, и это уничтожило все шансы успешно закончить поход на Варшаву.