Текст книги "Сталин. История и личность"

Автор книги: Роберт Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 95 страниц)

Не успела революция свершиться, как уже понадобилось ее защищать, и в первые два года беспорядков, Гражданской войны и иностранной интервенции шансы на спасение были весьма неопределенными. С самого начала немецкий ультиматум на мирных переговорах в Брест-Литовске, которые вел Троцкий, вверг правительство Ленина в тяжелый внутри– и внешнеполитический кризис. Преодолев оппозицию в лице Бухарина и других «левых коммунистов», призывавших к революционной войне, Ленин в конце концов добился принятия немецких условий, надеясь обменять пространство на время. Последующие события подтвердили правильность такой политики. Уже по одной этой причине некоторые большевики стали считать его спасителем революции. Нет необходимости добавлять, что в большевистском руководстве Ленину не принадлежала монополия на героизм. Многие другие деятели сыграли важную роль, спасая революцию и утверждая новый советский строй. Следует особо сказать о Троцком, выдающемся организаторе Красной Армии, главном руководителе ее действиями на весьма протяженных фронтах Гражданской войны.

Лидер у власти

В отличие от исторической модели русского самодержавия советское государство в России возникло как инноваторская форма партийного правления. Политической властью в однопартийной системе были наделены такие коллективные органы, как партийный съезд, созывавшийся в первое время ежегодно, и избираемый им действующий между съездами Центральный Комитет. И тем не менее диктатура революционной партии имела в лице Ленина верховного руководителя столь огромного влияния, что ее было бы вернее назвать «ленинским режимом». В чем заключалась роль Ленина как лидера и на какой основе зиждился его огромный авторитет?

Дело вовсе не в занимаемом им конкретном посту. Ведь в советской системе не существовало должности верховного руководителя. Конечно, Ленин являлся премьер-министром или председателем Совета Народных Комиссаров, центрального Советского правительства. Но советская внутренняя и внешняя политика решалась в высших партийных органах: в Центральном Комитете, в подчиненных ему отделах и в Политбюро; правительство же функционировало в качестве главного исполнительного органа партии. Ленин как сторонник подобного распределения обязанностей позаботился о сохранении его в практической работе. В 1923 г. он с похвалой отозвался о процедуре обсуждения внешнеполитических «ходов» в Политбюро, которые затем претворялись в жизнь Министерством иностранных дел. Он указывал на это «гибкое соединение» партийного с советским как на модель, в соответствии с которой следует функционировать советскому партийному государству⁴². Были случаи, когда он разрешал свои разногласия с подчиненными государственными деятелями не путем использования собственной премьерской власти, а передавая спорные вопросы в Политбюро для принятия решения большинством голосов. Следует подчеркнуть, однако, что и как председательствующий в правительстве Ленин обладал большим влиянием. Один из участников заседаний Совета Народных Комиссаров позднее вспоминал: «Ленин был не просто председателем, а признанным лидером, которому все несли свои трудные проблемы. Комиссары спорили между собой в повседневной работе, но здесь последнее слово принадлежало Ленину. И все, как один, покидали заседания успокоенными, как будто их ссора была ссорой детей, теперь улаженной мудрым родителем»⁴³.

Поскольку партия в Советском государстве представляла собой господствующую политическую силу, Ленин осуществлял верховное руководство не как глава правительства, а как партийный вождь. В партии, однако, его верховенство не было закреплено постом, который соответствовал бы должности премьер-министра правительства, формально он являлся лишь одним из членов высших партийных органов.– Центрального Комитета, в который в начале 20-х годов входило около 25 членов и около 15 кандидатов (с совещательным голосом), и Политбюро, в 1922 г. насчитывавшего 10 человек (членами были Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин, Алексей Рыков и Михаил Томский, кандидатами – Бухарин, М.И. Калинин и Вячеслав Молотов). Заполняя годом раньше анкету делегата X съезда партии, Ленин указал свою партийную должность: «член ЦК»⁴⁴.

И Центральный Комитет и Политбюро функционировали как коллегиальные органы, принимая решения большинством голосов. Ни в одном из них Ленин не был председателем. Номинально он имел одинаковые с другими членами права, и его голос засчитывался так же, как и голоса остальных. Однако существовала большая разница между формальным и фактическим положением Ленина в этих определявших политику органах. В действительности он являлся доминирующей личностью, и его влияние было очень велико. Он был рптиз тСег рагез*, признанный всеми остальными членами правящей группы в качестве их личного и партийного верховного руководителя.

Но что общепризнанная руководящая роль Ленина в партии и, следовательно, в партийном государстве значила на практике? Возможно, целесообразнее

Первый среди равных (лат.). ..Л-1".

подойти к этому вопросу с другой стороны. Признание ленинского авторитета вовсе не означало, что другие руководители воздерживались от высказывания иного мнения или возражений по каким-либо конкретным вопросам. Будучи верховным руководителем, он не просто отдавал команды правящей группе, не просто руководил посредством своевольного диктата и не ожидал автоматического согласия с собственной позицией. Вся предшествующая история политики большевистского руководства говорила против подобных диктаторских отношений между вождем и его последователями. И не то чтобы Ленин стеснялся настаивать на своем мнении или легко шел на уступки, если позиции его самого и сторонников, как это довольно часто случалось, расходились. Наоборот, он был волевым и уверенным в себе руководителем и в вопросах революционной стратегии и политики неоднократно выступал против мнения партийного большинства. Ленин не шел на компромисс с теми, кто находился в оппозиции по проблемам, которые он считал жизненно важными для движения. Все дело в том, что, осуществляя волевое и индивидуальное руководство, он опирался на силу убеждения. Так было и в течение долгого периода, предшествующего приходу большевиков к власти, так было и после победы большевистской революции.

Вероятно, лучшим доказательством данного утверждения являются многочисленные случаи, когда Ленину не удавалось добиться своего или если удавалось, то только преодолев сильную внутрипартийную оппозицию. В апреле 1905 г. большинство большевистской фракции воспротивились его намерению окончательно порвать с меньшевиками. В декабре ему пришлось согласиться с общим мнением фракции относительно бойкотирования выборов в 1 Государственную Думу, хотя он лично выступал за участие. В августе 1907 г. Ленин оказался в меньшинстве во фракции опять же по вопросу участия в выборах в III Думу. В том же году отклонили его возражения против плана организации совместного большевистско-меньшевистского печатного органа, а в 1910 г. он оказался не в ладах с большинством большевиков-«примиренцев», высказавшихся за воссоединение с меньшевиками. По словам Троцкого, к концу мировой войны Ленину понадобился целый год, чтобы получить согласие на свое предложение относительно изменения названия партии с «социал-демократической» на «коммунистическую», что знаменовало организационный разрыв с социал-демократическим марксизмом в международном масштабе⁴⁵.

Во время последовавшего революционного кризиса Ленин занимал позицию, которая вначале смутила многих его сторонников и вызвала серьезное сопротивление в партии. Выдвинутое им после возвращения в Россию в апреле 1917 г. и нашедшее отражение в Апрельских тезисах требование радикальной стратегии, направленной на быстрейший захват власти, партийный орган «Правда» назвал неприемлемым, и потребовалась вся сила ленинского убеждения, чтобы быстро преодолеть внутрипартийную оппозицию. В сентябре партийное руководство в Петрограде игнорировало, посчитав несвоевременным, призыв скрывавшегося Ленина к немедленному вооруженному восстанию и захвату власти, а когда он в октябре вновь стал на этом настаивать, против него выступила группа членов Центрального Комитета, включая Зиновьева и Каменева. В первые дни победившей революции эти два видных большевика объединились с другими, так называемыми колеблющимися, отстаивая, вопреки Ленину, идею преобразования правительства большевиков в широкую социалистическую коалицию. И наконец, в начале 1918 г. настойчивое требование, касавшееся принятия жестких условий Германии в Брест-Литовске, Ленину пришлось подкрепить угрозой собственной отставки и только таким путем обеспечить поддержку Центрального Комитета, который затем принял предложение большинством в семь голосов против четырех при четырех воздержавшихся. Однако и после подписания договора Бухарин вместе с левыми коммунистами продолжал агитацию в партии против его ратификации⁴⁶.

События революционного периода так часто подтверждали правильность ленинских политических оценок, что в руководящих партийных кругах стала привычной поговорка: «Голосуй с Ильичем – не ошибешься»⁴⁷ Между тем традиция дискуссий по спорным вопросам в большевистском руководстве продолжалась и после консолидации власти, и в высших партийных инстанциях взглядам Ленина не гарантировалось автоматическое одобрение. По этому вопросу мы располагаем его собственным свидетельством, нашедшим отражение в переписке с А.А. Иоффе в марте 1921 г. Жалуясь в личном письме на частую переброску его Центральным Комитетом с одной работы на другую, Иоффе несколько раз повторил (имея в виду Ленина), выражение: «Центральный Комитет – это Вы». В ответ Ленин самым энергичным образом протестовал против этой фразы, говоря, что Иоффе мог так писать только в состоянии большого нервного раздражения и переутомления. Ленин заметил: «Старый Цека (1919– 1920) побил меня по одному из гигантски важных вопросов, что Вы знаете из дискуссии. По вопросам организационным и персональным несть числа случаям, когда я бывал в меньшинстве. Вы сами видели примеры тому много раз, когда были членом ЦК»⁴⁸. Как видно, здесь шла речь о поражении при голосовании 7 декабря 1920 г. по поддержанному Лениным предложению Зиновьева о ликвидации Центрального комитета союза транспортных рабочих (Цектран). Эта организация, где председателем был Троцкий, стала предметом острых дискуссий в ходе развернувшейся в то время в партии полемики вокруг задач профессиональных союзов. Предложение Зиновьева-Ленина было отвергнуто восемью голосами против семи⁴⁹. Хотя Ленин был прав относительно фактов, упомянутых в письме, замечание Иоффе затронуло скрытые рычаги большевистской структуры власти. В известном смысле Ленин мог бы (хотя этого никогда бы не сделал) сказать-. «Центральный Комитет – это я». Он был настолько влиятельным большевистским лидером, его авторитет в правящей группировке и в партии был так велик, что ему, как правило, удавалось формировать и определять партийную линию по всем важным политическим вопросам. Что же касается голосования по предложению, относительно Цектрана, то здесь следует иметь в виду, что это был единственный за весь период 1919-1920 гг. связанный с серьезным политическим вопросом случай поражения, который Ленин мог назвать. Кроме того, на это можно было бы возразить тем, во-первых, что результаты голосования были довольно неожиданными, во-вторых, что ленинская позиция в отношении профессиональных союзов вскоре возобладала на X съезде партии.

Подлинные масштабы доминирующего влияния Ленина проявились во время дебатов по военному вопросу на XIII съезде партии в марте 1919 г. На закрытом заседании значительные силы из большевистского руководства предприняли решительную атаку на военную политику Троцкого, который еще до дебатов выехал из Москвы, чтобы руководить операциями против войск адмирала Колчака на Восточном фронте. Тем не менее поражение этой военной оппозиции оказалось предрешенным, после того как Ленин выступил в защиту Троцкого; причем он даже не счел нужным остаться на съезде, чтобы дождаться результатов голосования⁵⁰. Более того, его авторитет руководителя в партии не поколебало даже принятое в июле 1920 г. злополучное решение направить Красную Армию против Польши – решение, за которое в значительной степени нес ответственность сам Ленин и результата которого оказались катастрофическими. Как заметил Зиновьев через несколько месяцев после смерти Ленина, на XIII съезде партии никто, кроме Ленина, не смог бы признать свою ответственность за подобную ошибку перед партийным съездом (он это сделал в марте 1921 г.) без всяких политических последствий для себя⁵¹. Наконец, следовало бы, пожалуй, отметить, что Ленин, не занимая официального поста в Коминтерне, лично влиял на его решения через русских представителей, из которых выбиралось руководство данной организации. Они спорили между собой, вспоминал бывший немецкий коммунист, участвовавший в заседании Исполкома Коминтерна в 1921 г., но, «когда высказывал свое мнение Ленин, вопрос считался решенным. Его авторитет воспринимался товарищами как что-то само собой разумеющееся. Я не имею в виду, что они механически повиновались или ощущали какую-то угрозу. Я признаю и теперь, что эта позиция являлась результатом его несомненного превосходства»⁵².

Каким образом Ленину удавалось подчинять своей воле партию, не будучи всемогущим главой исполнительной власти, имеющим право отдавать распоряжения руководящим органам? Возможно, это объясняется авторитетом, который он завоевал, основав партию большевиков, и совершил замечательный подвиг, приведя ее к власти в 1917 г.? В какой-то мере это объяснение справедливо, хотя его вряд ли можно признать исчерпывающим. Ибо остается открытым вопрос о том, как Ленин приобрел авторитет еще в самом начале своей деятельности и каким образом он сумел сохранить его. Здесь полезно вспомнить, что престиж многих исторических вождей, достигнув вершины, затем быстро падал. Источником же феноменального авторитета Ленина в партии явились в конечном счете его необыкновенные качества как революционного вождя и политического деятеля. Если употребить упоминавшиеся ранее понятия, то можно сказать, что Ленин отвечал веберовской концепции харизматического лидера, когда лидер завоевывает авторитет не в силу занимаемой по закону должности или передаваемого по наследсгву титула, а благодаря своим дарованиям (харизматическим качествам), «согласно которым его выделяют из среды обыкновенных людей и обращаются с ним как с человеком, наделенным сверхъестественными, сверхчеловеческими или по крайней мере исключительными способностями или талантом» (в последнем случае «сверхъестественное» и «сверхчеловеческое» исключается)⁵⁵. С другой стороны, можно вспомнить слова Ленина из «Письма к товарищу о наших организационных задачах» (1902). Описав характер революционной организации, которую предусматривает его план, Ленин заявил, что ее задача – действовать, «сохраняя руководство всем движением, сохраняя, разумеется, не силой власти, а силой авторитета, силой энергии, большей опытности, большей разносторонности, большей талантливости»⁵⁴. Это положение о путях сохранения партией руководства массовым движением можно рассматривать как достаточно точное описание тех качеств, посредством которых сам Ленин удерживал руководство партией в течение двух последующих десятилетий.

В те пять лет активной жизни, которые ему еще оставались после взятия большевиками власти, Ленин был истинным центром большевистского руководства. Авторитет, энергия и такт руководителя позволяли ему управлять многими волевыми личностями из числа большевиков и оберегать работу от слишком серьезных сбоев из-за личных конфликтов и вражды, которые имели место, например, между Сталиным и Троцким в период Гражданской войны. Ленин осуществлял верховное руководство в большевистской политике и в Гражданской войне, на международной арене, в экономике и в организации новой государс-таенной системы. В марте 1921 г., когда революция переживала глубокий кризис, он явился инициатором одного из тех крутых и далеко идущих изменений курса, которые были характерны для его политического стеля. К тому времени белые армии оказались разбитыми, однако в уставшей и истерзанной войной России крестьяне громко выражали недовольство, а местами и бунтовали против насильственных поборов зерна, к которым правительство осажденной со всех сторон страны постоянно прибегало при «военном коммунизме». В тот момент, когда в Москве работал X съезд партии, матросы и рабочие Кронштадтского военно-морского гарнизона подняли вооруженный мятеж под такими подстрекательскими лозунгами, как «Советы без большевиков!». Красная Армия подавила восстание, но правительство Ленина учло его политическую подоплеку. Под руководством Ленина X съезд принял новую экономическую политику (нэп), заменив принудительное изъятие хлеба прогрессивным продналогом, которым облагались примерно 25 млн существовавших тогда в России мелких индивидуальных крестьянских хозяйств. Съезд ознаменовал собой переход не только от войны к миру, но и от «военно-пролетарской диктатуры»⁵⁵ первых лет к гражданскому миру в условиях новой экономической политики, которая длилась в течение почти всех 20-х годов.

Советская внешнеполитическая стратегия, в соответствии с которой Коминтерн и Наркоминдел действовали как два инструмента двойственной политики (с помощью одного стремились свергнуть капиталистические правительства, а с помощью другого пытались устанавливать с ними деловые отношения), были, по сути, творением Ленина в такой же мере, как и курс советской дипломатии, имевший целью укрепить безопасность революционного государства путем усугубления трений между врагами. Более того, Ленин постоянно следил за внешнеполитическими делами и даже временами диктовал народному комиссару иностранных дел Георгию Чичерину тексты дипломатических нот иностранным правительствам⁵⁶. Наряду со всей этой деятельностью по прямому политическому руководству Ленин много выступал с речами, писал статьи для советской печати и создал такие важные политические труды, как «Очередные задачи Советской власти», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь “левизны” в коммунизме». В конце жизни, когда болезнь сделала Ленина частично неработоспособным, он в серии коротких писем, которые Бухарин позднее назвал «политическим завещанием» Ленина, продолжал давать руководящие указания относительно будущей советской политики. В них в основном речь шла о главной проблеме преобразования отсталой России нэпа в страну, которую можно было бы с полным правом назвать социалистической.

Стоит ли удивляться, что в свете сказанного фигура Ленина в глазах большевиков выросла до гигантских размеров. Он олицетворял собой чудо удержания власти и последующих надежд на коммунистическую революцию на родине и за рубежом. Не только близкие соратники, но и великое множество членов партии не просто обожали, а буквально боготворили Ленина. Лучшим свидетельством тому являются рассказы очевидцев, наблюдавших за партийной аудиторией во время публичных выступлений Ленина. В своем репортаже Уолтер Дюранта писал: «Я видел Ленина, когда он говорил со своими сторонниками. Небольшого роста, энергичный, плотный человек под ослепительным светом, встреченный бурными аплодисментами. Я обернулся, их лица сияли, как у людей, взирающих на божество. И Ленин был таковым, независимо от того, считали ли вы его заслуживающим проклятая антихристом или рождающимся раз в тысячелетие пророком. По этому вопросу можно спорить, но, если пять тысяч лиц способны засветиться и засиять при виде его (а я это наблюдал), тогда я заявляю, что он был необыкновенной личностью»⁵⁷ Мемуарная литература изобилует подобными фактами. Один коммунист, который слышал Ленина на каком-то послереволюционном собрании, рассказывал о реакции присутствующих: «Лица их просветлели. Это было поистине интеллектуальное пиршество»⁵⁸. Игнацио Силоне, впервые увидевший Ленина на конгрессе Коминтерна в 1921 г., вспоминает, что «всякий раз, когда он входил в зал, атмосфера менялась, делалась наэлектризованной. Это был почти физически ощутимый феномен. Он заражал энтузиазмом так же, как верующий среди сгрудившихся подле алтаря в соборе св. Петра излучает священное горение, которое волнами расходится по храму»⁵⁹.

Преклонение перед Лениным проявлялось в склонности последователей делать его центральной фигурой культа его личности. Об этом, например, свидетельствовала реакция общественности на ранение Ленина 30 августа 1918 г., когда какое-то время он находится между жизнью и смертью. В тот период в советские газеты приходили тысячи писем с выражением преданности и горячих пожеланий скорейшего выздоровления. Троцкий, впоследствии осудивший культ Ленина, в речи 2 сентября 1918 г. заявил: «Никогда собственная жизнь каждого из нас не казалась нам такой второстепенной и третьестепенной вещью, как в тот момент, когда жизнь самого большого человека нашего времени подвергается смертельной опасности. Каждый дурак может прострелить череп Ленина, но воссоздать этот череп – это трудная задача даже для самой природы». По словам Луначарского, Троцкий, по-видимому, где-то в это же самое время, хотя и не публично, заметил: «Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить»⁶⁰. А через несколько дней Зиновьев, выступая в Петроградском Совете (о чем шла речь выше), заявил, что Советское государство нашло в Ленине «не только своего главного политического вождя, практика, организатора, пламенного пропагандиста, певца и поэта, но и своего главного теоретика, своего Карла Маркса», и далее характеризовал Ленина следующим образом: «...возьмите фанатическую преданность народу, какая отличала Марата, возьмите маратовскую неподкупность, возьмите его простоту и интимное знание народной души, возьмите его стихийную веру в неиссякаемую силу “низов”; возьмите все это от Марата, прибавьте к этому первоклассное образование марксиста, железную волю, глубокий аналитический ум – и вы получите фигуру Ленина такой, какой мы ее знаем сейчас».

Ничто не могло для самого Ленина, которому было так чуждо всякое стремление к личной славе, быть более неприятным, чем этот неиссякаемый поток публичных эмоций и восхвалений. И поэтому, когда состояние его здоровья улучшилось до такой степени, что он смог вернуться к работе, Ленин ужаснулся, читая напечатанное в советской прессе после покушения. Его помощник в Совете Народных Комиссаров ВД Бонч-Бруевич вспоминает, как его срочно вызвали к Ленину, который воскликнул: «Это что такое? Как же Вы могли допустить?. Смотрите, что пишут в газетах?. Читать стыдно. Пишут обо мне, что я такой, сякой, все преувеличивают, называют меня гением, каким-то особым человеком, а вот здесь какая-то мистика... Коллективно хотят, требуют, желают, чтобы я был здоров... Так, чего доброго, доберутся до молебнов за мое здоровье... Ведь это ужасно!. И откуда это? Всю жизнь мы идейно боролись против возвеличивания личности отдельного человека, давно порешили с вопросом героев, а тут вдруг опять возвеличивание личности! Это никуда не годится»⁶¹.

Не довольствуясь высказанной в частном порядке тревогой, Ленин поручил Бонч-Бруевичу и еще двум помощникам посетить (начав с «Правды» и «Извес-

тий») все редакции советских газет и разъяснить, что восхваление его личности следует немедленно прекратить. «На другой же день газеты были все в другом тоне, – говорится далее в воспоминаниях, – и Владимир Ильич более не поднимал этого вопроса...».

Однако прошло немногим более года, и последователи Ленина опять проявили склонность вознести его на пьедестал. В речах на одном из партийных собраний, состоявшемся в апреле 1920 г. в честь пятидесятилетия Ленина, и в опубликованных советской печатью по этому случаю статьях они провозгласили Ленина вождем⁶² русской и мировой революции. Максим Горький сравнил его с такими историческими фигурами, как Христофор Колумб и Петр Великий. Евгений Преображенский назвал его «душой и мозгом Октябрьской революции». А. Сольц изобразил Ленина историческим героем нового склада, вождем сознательно действующих масс, которые нуждались не в герое для поклонения, а в вожде, который, как Ленин, был бы «плотью от плоти их, их мыслью и словом». По выражению Троцкого, Ленин сочетал в себе марксиста-интернационалис-та и русского революционного деятеля, чем-то «похожего на крепкого, умного мужика». Россия, заявил Троцкий, никогда не переживала ни своей буржуазной великой революции, ни реформаций, ее национальная революция вращалась вокруг рабочего класса, руководимого Лениным. «Наша история, – продолжал он, – не дала в прошлом ни Лютера, ни Фомы Мюнстера, ни Мирабо, ни Дантона, ни Робеспьера. Именно поэтому русский пролетариат имеет своего Ленина». Бухарин отдал дань Ленину как учителю, создавшему новую теоретическую школу марксизма, и в этой связи отозвался об остальных большевистских лидерах как о его «учениках». Сталин, выступивший одним из последних, заметив, что ему осталось мало что сказать, посвятил свое выступление скромности Ленина. Он напомнил о двух случаях, когда Ленин ошибался (в одном из них Ленин не желал затягивать с началом восстания до созыва съезда Советов в октябре 1917 г.), а позднее мужественно признал свои ошибки. Затем в статье, опубликованной в «Правде» к пятидесятилетнему юбилею, Сталин назвал Ленина «организатором и вождем» Российской коммунистической партии. Статья заканчивалась сравнением Ленина с пролетарскими вождями двух типов, известных истории, – с такими выдающимися вождями-практиками, самоотверженными в бурное время, но слабыми в теории, как Лассаль и Бланки, с вождями мирного времени, сильными в теории, но слабыми в делах организации и практической работы, каковыми являлись, например, Плеханов и Каутский. Величие Ленина как вождя в том, что он, по словам Сталина, соединял в себе оба таланта⁶³.

Ленин вновь выразил, на этот раз публично, свое нежелание быть объектом преклонения, когда вознамерились отпраздновать его день рождения. Он отсутствовал на юбилейном собрании до тех пор, пока не прекратились восхвалявшие его речи. Появившись после перерыва и встреченный бурными аплодисментами, он сдержанно поблагодарил присутствовавших, во-первых, за приветствия, а во-вторых, за то, что его избавили от выслушивания их. Затем Ленин выразил надежду, что со временем будут созданы более «подходящие способы» отмечать юбилейные даты, и закончил свою речь обсуждением будничных партийных проблем. В этом же коротком выступлении он предупреждал партию об опасности головокружения от успехов и превращения в «зазнавшуюся партию»⁶⁴.

Таким образом, большевистская партия, несмотря на значительный рост своих рядов после революции, продолжала, уже пребывая у власти, по существу, оставаться тем, чем она была в самом начале, на заре века, т. е. сосредоточенным вокруг вождя движением. Но как относились к политическому лидерству

»

Ленина беспартийные массы России? Нам известно, что встречавшиеся с ним русские рабочие и крестьяне ощущали притягательную силу его личности. Например, М.А. Ландау-Алданов, русский социалист и политический оппонент Ленина, рассказывает об одном рабочем, с которым имел короткую встречу: «Я видел этого рабочего в тот момент, когда он вернулся после беседы с Лениным. Рабочий был сильно возбужден, просто сам не свой. Обычно спокойный и рассудительный, он вдруг заговорил, будто в экстазе. “Вот это человек, – повторял он вновь и вновь, – это человек, за которого я отдал бы жизнь! С ним для меня начинается новая жизнь! Эх, если бы у нас был такой царь!”»⁶⁵. Можно привести и другие примеры. Нужно, однако, быть осторожными, обобщая эти свидетельства. С уверенностью можно лишь сказать, что, несмотря на недостаточное развитие средств информации в России того времени, Ленин как личность произвел в народных массах чрезвычайно глубокое впечатление и возбудил сильные чувства, как позитивные, так и негативные. Двойственный характер отношений обусловливался тем фактом, что простые русские люди, издавна привыкшие отождествлять политическую власть с царем, были склонны видеть в Ленине олицетворение большевизма, к которому в революционный период население испытывало довольно противоречивые чувства. Те, для кого большевистская революция представляла угрозу их религиозным и иным ценностям, принимали Ленина за воплощение сатаны; те же, для кого революция означала надежду избавиться от нищеты, видели в нем избавителя. В результате Ленин еще при жизни стал в буквальном смысле легендарной фигурой и героем фольклора.

В Средней Азии, например, имели хождение легенды, которые изображали его освободителем, ниспосланным Аллахом для того, чтобы сделать людей счастливыми⁶⁶. В глухих деревнях Урала писательница Сейфуллина слышала похожие сказки. В одной из них, созданной в духе древних русских былин о богатырях, говорилось о том, как человек «чину-звания неизвестного, без па-шпорту, а по прозванию Ленин» поделил народ с «Миколашкой-царем», забрав себе простых людей и оставив царю всю знать, и как Ленин одерживал в борьбе верх, поскольку бояре ничего не могли делать без простого народа, а у генералов не было солдат, которые бы за них воевали. Сейфуллина обнаружила, что в сельских районах у Ленина были и обвинители, и защитники. Причем и те и другие выражали свои чувства с необычайной горячностью. Она слышала глубоко религиозных крестьян, фанатичных приверженцев русской православной веры, изображавших Ленина ужасным злодеем. Вдохновенно читавшие наизусть целые страницы Библии старообрядцы и сектанты приписывали Ленину число зверя, число шестьсот шестьдесят шесть, число антихристово. Другие сектанты, также с множеством ссылок на Священное Писание, выступали за него, заявляя, что Ленин – это носитель справедливого священного гнева праведности, что он пришел, чтобы исполнить предсказание пророка Исайи, что поступает он по Библии, отбирая «жирные пажити богатых». В старообрядческом поселке сухощавый, огненно-рыжий кержак, утверждая веру в Ленина, записался в партию. И на каждом сходе, грозно размахивая ружьем, выкрикивал священные тексты, доказывая справедливость политических деяний Ленина⁶⁷. Таким путем число сторонников Ленина увеличилось за счет простых русских людей, хотя для них марксизм оставался таким же загадочным, как и любая богословская система. Не всегда эти люди вступали в партию.