Текст книги "Сталин. История и личность"

Автор книги: Роберт Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 95 страниц)

Государство пухло

Формула Сталина «высшее развитие государственной власти в целях подготовки условий для отмирания государственной власти» представляет собой способ оправдать крайнее усиление централизованной власти в годы первой пятилетки. Все стройки пятилетки увеличивали фонд государственной собственности. Рабочие и служащие становились слугами государства. Большинство из них находились в подчинении крупных бюрократических конгломератов – народных комиссариатов. По мере роста государственного промышленного хозяйства московская бюрократия распухала все больше и больше. Старая техническая интеллигенция, тысячами исчезавшая за стенами тюремных проектных институтов, заменялась только что получившими образование выпускниками технических вузов. Руководящие органы пополнялись в огромных количествах новыми управленцами и служащими. Так в государстве появлялся новый служилый класс.

Народные комиссариаты делились на три типа: всесоюзные комиссариаты, руководящие нижестоящими учреждениями, в том числе и заводами, на территории всей страны; объединенные комиссариаты, являющиеся координирующими центральными органами, в подчинении которых находятся одноименные комиссариаты в столицах союзных республик; республиканские комиссариаты, автономно руководящие подведомственными учреждениями на территории отдельной республики. По Конституции 1924 г. предусматривалось пять общесоюзных комиссариатов (иностранных дел, военный и морской, внешней торговли, путей сообщения, почт и телеграфов) и пять объединенных (ВСНХ, продовольствия, труда, финансов, рабоче-крестьянской инспекции). Пятилетка породила обилие государственных централизованных органов, действующих согласно политической линии, задаваемой соответствующим отделом ЦК ВКП(б).

Поражает рост промышленной бюрократии. К концу 1929 г. в рамках ВСНХ было создано 35 объединений в целях планирования и руководства в различных отраслях экономики. Это были огромные организации. Так, например, «Союзлеспром» имел под своим непосредственным контролем 1 тыс. производственных единиц³⁷ Когда в 1930 г. Орджоникидзе сменил Куйбышева на посту председателя ВСНХ, он образовал внутри него ряд отдельных секторов, каждый из которых отвечал за деятельность нескольких объединений. Когда же эта система стала слишком громоздкой, в начале 1932 г. ВСНХ разукрупнили и на его базе создали общесоюзные наркоматы тяжелой промышленности (во главе его встал сам Орджоникидзе) и лесной промышленности и объединенный наркомат легкой промышленности. Однако этот последний наркомат вскоре получил статус общесоюзного, оставив в подчинении только что созданных республиканских наркоматов местной промышленности ряд мелких предприятий, выпускающих тот или иной вид продукции³⁸. В рамках централизованных наркоматов действовали и «главки», каждый из которых контролировал в масштабах всей страны определенное количество предприятий. В конце концов некоторые главки переросли в независимые централизованные наркоматы (в угледобывающей, химической, военной, текстильной и других отраслях промышленности), которые в свою очередь также имели мелкие подразделения, свои главки. Так, в наркомате текстильной промышленности существовало деление на главки по следующим отраслям: льняная, шелкопрядильная и шерстяная. М. Первухин, крупный хозяйственник, достигший при Сталине высоких партийно-государственных постов, как-то сравнил эту гигантскую государственную машину с капиталистическими конгломератами в Америке: «То, что вы называете “Дженерал электрик”, мы называем “Министерством электротехнической промышленности”»⁵⁹.

То же самое происходило и в других областях советского хозяйства: неуклонное усиление централизации. Наркомат путей сообщения разделился в 1931г. на наркоматы железнодорожного транспорта и водного транспорта (позднее этот последний наркомат подразделили на наркоматы морского и речного транспорта) и на Центральное управление дорожного и автомобильного транспорта. Наркомат пищевой промышленности возник из Наркомата продовольствия, в ведение которого после ликвидации ВСНХ была передана пищевая промышленность. Государственный комитет по продовольственным заготовкам превратился впоследствии в одноименный наркомат. Он был создан для контроля над обязательными поставками сельскохозяйственных продуктов. Надзор за тысячами появившихся в ходе стремительной коллективизации совхозов и колхозов требовал создания государственных трестов, которые осуществляли бы контроль за производством зерна, разведением крупного рогатого скота, овцеводством, использованием сельскохозяйственной техники и т. д. и т. п. К концу 1929 г. все эти тресты были сосредоточены в рамках только что созданного общесоюзного Наркомата земледелия. Однако уже в 1932 г. из него выделился отдельный Наркомат зерновых и животноводческих государственных хозяйств. Аналогичным образом подверглись централизации и все исследования в области сельскохозяйственных наук. Действуя по распоряжению Сталина, желавшего организовать руководство сельскохозяйственной наукой сверху, известный ученый-ботаник Николай Вавилов создал в 1929 г. в Москве Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук (ВАСН). Академические институты, вроде Института картофеля или Института зерна, определяли те методы культивации культур, которые должны были применяться во всех регионах чрезвычайно разнообразной в климатическом отношении страны. Через несколько лет ВАСН контролировал уже 407 экспериментальных институтов с общим числом сотрудников 11 тыс. человек⁴⁰. Подверглась и дальнейшей централизации государственная монополия на производство спиртных напитков. В 1930 г. был организован «Союзспирт», взявший в свои руки все винные тресты, ранее находившиеся в ведении местных органов власти.

Расширение сферы влияния государства теснейшим образом было связано со стремлением усилить военную мощь страны. Поэтому изменения в сторону централизации произошли и в области обороны. Вооруженные силы в 1927 г. насчитывали всего 586 тыс. человек. Через десять лет их численность составляла уже 1 млн 433 тыс. Прежний Совет труда и обороны при СНК стал просто Советом обороны, призванным координировать всю относящуюся к этой области деятельность. Реввоенсовет (некогда возглавлявшийся Троцким) был ликвидирован и заменен консультативным Военным советом при Наркомате военных и морских дел, переименованном в 1934 г. в Наркомат обороны. Для руководства деятельностью военно-промышленного комплекса в 1936 г. организовали Наркомат оборонной промышленности. В 1937 г. из Наркомата обороны выделился Наркомат военно-морского флота, в ведении которого находились теперь уже значительные военно-морские силы СССР. За предшествующее десятилетие было построено 500 военных судов, что в четыре раза превосходит численность военных кораблей, созданных в царской России за предшествовавшие Первой мировой войне десять лет. А.И. Егоров, в подчинении которого в 1920 г. на Польском фронте служил в должности политкомисса-ра Сталин, став маршалом, первым возглавил восстановленный Генштаб⁴¹.

По мере усиления центральной государственной власти сужалась сфера автономии союзных республик. Являясь по Конституции федерацией суверенных республик, СССР постепенно все более и более превращался в Советскую Московию. Республиканские же правительства, расширенные или уменьшенные по своему объему, играли «на периферии» роль агентов центра. В 1930 г. были ликвидированы республиканские наркоматы внутренних дел. В 1933 г. создали Прокуратуру СССР, которой подчинялись прокуратуры в республиках. Верховному суду СССР даны были полномочия издавать директивы для республиканских судебных органов и следить за их деятельностью. Еще ранее республиканские наркоматы земледелия оказались в зависимости от центрального Наркомата земледелия в Москве. В результате получалось, что Украина, производившая около 80% всего получаемого в стране сахара, не принимала никакого участия в его распределении. Украина, имевшая развитые сельское хозяйство и промышленность, занимавшая второе место по количеству населения после России, особенно тяжело переносила централистские тенденции Москвы. Ее руководители тщетно пытались препятствовать авторитарным замашкам московских наркоматов. Они также выступали против двух новых законодательных проектов, выдвинутых центром в 1928 г.: «Положения о бюджетных правах», наносящего удар по бюджетным полномочиям республик, и «Генеральных принципов землепользования». Украинский руководитель Микола Скрыпник, старый большевик и соратник Ленина, один из основателей Украинской Советской республики, указывал на то, что последний документ делал из национализированной земли собственность Союза, а не республик и создавал такую ситуацию, когда «суверенитет отдельных республик будет сводиться только к тому, что они будут иметь свои правительства, но без какой-либо территории»⁴². Однако его протест оказался отвергнутым.

Обращаясь к XVI съезду ВКП(б), Сталин провозгласил советскую реальность эрой процветания различных культур, «социалистических по содержанию и национальных по форме»⁴³. Важно, что особый акцент был сделан им на слове «социалистические». На практике «социалистическим содержанием» национальных культур становилась централизованная государственность. Другими словами, те же самые государственно-централизаторские тенденции, которые проявились в управлении экономикой, стали проникать и в область культуры. В 1932 г. был организован Центральный государственный комитет по высшему техническому образованию, заведовавший всеми учреждениями высшей школы, за исключением лишь тех, которые находились в подчинении комитетов Совнаркома по искусству и физической культуре, и тех, которые состояли в ведении Наркомата обороны. Вслед за роспуском в апреле 1932 г. по указу Сталина пролетарских творческих объединений было создано несколько всесоюзных профессиональных организаций работников культуры – Союз писателей, Союз художников, Союз журналистов, Союз архитекторов. Все они являлись на деле органами партийного государства. Созданный в январе 1936 г. Комитет по делам искусств при СНК СССР представлял собой, в сущности, министерство искусств⁴⁴. Основанная еще Петром Великим Академия наук пережила бурные события 1917 г. и вела в последующие годы практически полуавтономное существование в рамках своего ленинградского отделения. В 1929-1930 гг. она превратилась в огромное централизованное государственное учреждение, расположенное в Москве и обслуживающее главным образом потребности индустриализации⁴⁵.

Огосударствленная советская культура все более и более становилась рус-скоцентричной. Так, молодой украинский историк-коммунист Матвий Яворский, чья научная школа отвергала нейтралистские концепции русских историков, в 1930 г. был изгнан из партии и отправлен в ссылку. Скрыпник, будучи украинским наркомом просвещения, ратовал в конце 20-х годов за создание новой единой украинской орфографии (как для Восточной, так и для Западной Украины). По новым правилам, например, транслитерация иностранных слов производилась отличным от русского способом, приближающимся к системе, принятой в западноевропейских языках. В 1933 г. Скрыпник подвергся жестокой критике. Его обвинили помимо прочего и в орфографическом национализме, выразившемся в попытке разделить братские украинский и русский языки⁴⁶. Последовавшее вскоре за этим самоубийство символически подчеркнуло умирание осязаемой украинской государственности под властью сталинского русского национал-большевизма.

Политика привилегий

Итак, по словам историка Ключевского, государство пухло, а народ хирел. Происходило это в самом что ни на есть прямом смысле. Хирел в том смысле, что очень многие оставались голодными, жили на карточки (если последние отоваривались), не имели постоянного жилья, были перегружены работой, испытывали нужду в предметах первой необходимости, переносили всяческие лишения на стройках пятилетки. Хотя и предусматривалось повышение жизненного уровня народа, на практике наблюдалось резкое его падение. Официальная статистика замалчивала это, заявляя, напротив, что с 1928 по 1932 г. доходы рабочих и крестьян возросли на 85%⁴⁷. Однако если учесть ставшие позднее известными данные о том, что за этот же период товарооборот розничной торговли через государственные и кооперативные магазины поднялся примерно с 20 млрд до 40 млрд руб. без увеличения общего объема проданных товаров, то (мягко говоря) напрашивается вывод о резком снижении, благодаря инфляции, реальной заработной платы⁴⁸.

Однако хирел отнюдь не весь народ. Стараниями Сталина была введена система привилегий в соответствии с социальной стратификацией. Она дала возможность высшим функционерам и их семьям вести достаточно комфортабельную жизнь в условиях всеобщего сурового аскетизма. В июне 1931 г. Сталин выступил на совещании хозяйственников, провозгласив курс на эту политику, замаскировав ее истинную сущность. Распорядившись о прекращении политики «спецеедства>>, он заявил, что не только старая техническая интеллигенция, но и значительное число других, достойных представителей советского общества заслуживают заботливого отношения к себе в зависимости от услуг, оказанных ими государству. Во второй части его выступления говорилось об ошибочности «левацкой» уравниловки, применявшейся в сфере оплаты труда. Сталин указывал, что существующая в СССР тарифная система не учитывает такой принцип, как дифференцированное вознаграждение в зависимости от различных видов труда – квалифицированного и неквалифицированного, умственного и физического. Ее надо заменить дифференцированной зарплатой,

,.йср1г

–

у*–'

Иосиф Джугашвили, выпускник Горипского духовного училища. 1894 г.

Иосиф Джугашвили (Сосо), начало революционной дея тельности. Около 1900 г.

Иосиф Джугашвили (Коба) во время последнего ареста 1913 г.

Ссыльные большеиики. Туруханский край, село Монастырское, лето 1915т. В верхнем ряду: Я.М. Свердлов (третий слева), Л.Б. Каменев (шестой слева), И.В. Сталин (третий справа).

Среди делегатов VIII съезда РКП(б). Во втором ряду, в центре (слева направо): И.В. Сталин, В.И. Ленин, М.И. Калинин. Москва, 1919 г.

И.В. Сталин – член Военного совета Северо-Кавказского военного округа. I 1арицын. 1918г. ₄

В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Л.Б. Каменев. Москва, 1920 г.

Народный комиссар по военным и морским делам Л.Д. Троцкий принимает парад в честь III конгресса Коминтерна. 1921 г.

Ф.Э. Дзержинский, председатель ВЧК. 1921 г.

Похороны М.В. Фрунзе. Гроб несут Л.Б. Каменев, А.И. Рыков, Г.В. Зиновьев (справа налево). В правом углу снимка И.В. Огалип. 1925 г.

II.И. Бухарин.

А.С. Енукидзе, И.В. Сталин, А.М. Горький у мавзолея Ленина, 1931 г.

В.Э. Мейерхольд, В.В. Маяковский. ДД. Шостакович, А.М. Родченко (слева направо). Репетиция пьесы «Клоп». 1920 т.

Академик Н.И. Вавилон в Мексике. 1Л Лысенко. 1940 г.

Экспедиция. 1930 г.

Плакат. 1931 г.

Новые заключенные прибыли в Кемский пересыльный пункт на Поповом острове, служивший «вратами» Соловецких лагерей. 1930-е гг.

Начальник Главсевморпути О.Ю. Шмидт и И.В. Сталин после митинга на Красной площади в честь челюскинцев. 1934 г.

Похороны С.М. Кирова. Урну с прахом из Дома союзов выносят В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов,И.В. Сталин (слева направо). 1934 г.3 о

Геперальнъш секретарь Коминтерна Георгий Димитров и секретарь Исполкома Коминтерна Отто Куусинен. 1935 г.

Президиум X съезда ВЛСМ Сталин с Пашей (Прасковьей) Ангелиной (слева), организатором первой женской тракторной бригады, и колхозницей-ударпшдей Марией Демченко. 1936 г.

Летчик В.П. Чкалов (крайний слева),

И.В. Сталин. К.Е. Ворошилов (крайний справа). 1936 г.

Л.П. Берия, секретарь Закавказского крайкома ВКП(б). 1930 г.

И.В. Сталин и нарком вттренних дел Н.П. Ежов. 1937 г.

Н.С. Хрущев (второй слева). Г.Г. Ягода (в центре) на строительстве канала Москва-Волга. 1935 г.

/

А.М. Коллонтай и М.М. Литвинов. 1937 г.

Подписание договора о границе с Германией. В.М. Молотов (сидит), стоят: Начальник Генштаба РККЛ Б.М. Шапошников, министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп (в центре), И.В. Сталин (второй справа). Москва, 28 сентября 1939 г.

дающей труженику стимул оставаться на своем рабочем месте. Это позволило бы устранить такое негативное явление, как текучесть рабочей силы⁴⁹.

В своей речи Сталин напомнил, что, согласно Марксу и Ленину, при социализме (т. е. в первой фазе коммунистической формации) за квалифицированный и неквалифицированный труд вознаграждение будет разное. Однако это различие должно исчезнуть лишь при коммунизме, когда основным станет принцип «каждому по потребностям». Это заявление Сталина искажало точку зрения Маркса, которую разделял и Ленин. Согласно этой точке зрения, в социалистическом обществе люди будут получать разное вознаграждение за разное количество выполненного труда; его же качество и квалификация в расчет приниматься не будут. При нэпе широко использовался принцип дифференцированной оплаты в зависимости от квалификации, и практиковалось высокое вознаграждение инженерного труда «буржуазных» спецов. Однако эту практику рассматривали не как неотъемлемый признак социалистического общества, но как вынужденную и необходимую меру в условиях переходного периода⁵⁰. Теперь же по указу самого Сталина дифференцированная оплата труда в соответствии с его качеством и квалификацией стала именоваться социалистической. Этот принцип, порывающий с марксизмом и ленинизмом, позволял называть «социалистическим» все более и более расслаивающееся за годы пятилетки советское общество. Сталинская атака на «уравниловку» стала подготовкой к повсеместному введению в 1932 г. сдельной оплаты труда и установлению новой шкалы заработной платы. В соответствии с ней размер оплаты самого квалифицированного труда относился к размеру оплаты самого неквалифицированного труда как 3,7:1. Прежде же это отношение составляло 2:1⁵¹.

Выступление Сталина открыло путь формированию советской рабочей аристократии, которая и появилась вскоре благодаря стахановскому движению. Узаконивая дифференцированную оплату труда, Сталин тем самым создавал прикрытие для идущего процесса образования нового привилегированного класса, состоящего из представителей органов власти и тех, кого Сталин называл «командным составом нашей экономики». «Партийный максимум», по Ленину, заключался в том, чтобы жалованье всякого партийного работника, независимо от занимаемого им поста, не превышало оклада высокооплачиваемого рабочего. Этот принцип, сведенный системой премий фактически на нет, был совершенно забыт к 1929 г. Однако официально он был отклонен в 1932 г., после того, как Сталин выступил поборником дифференцированной оплаты и врагом всякого уравнительства⁵². Неудивительно, что к тому времени лозунг «пролетарской гегемонии» уже изживал себя.

«Ответственные работники» – партийные руководители, высший состав наркоматов и других центральных советских организаций, их республиканских и местных звеньев, хозяйственный управленческий аппарат – занимали теперь еще более высокое положение, чем во времена нэпа. Их жизнь отличалась от жизни всех остальных советских граждан, хотя это отличие и не бросалось в глаза. Они могли пользоваться комфортабельными квартирами; руководящих работников, занимавших ответственные посты, развозили на машинах, к их услугам были специальные столовые; свой отпуск они проводили в специальных домах отдыха и санаториях. Как и работавших по контракту иностранных журналистов, их обслуживала сеть специальных магазинов, где можно было по особым талонам купить по низким ценам высококачественные продукты питания и дефицитные промышленные товары, некоторые из них доставлялись из-за границы. Рядовые граждане могли получить такие вещи лишь в обмен на драгоценности, золото и серебро в особых магазинах по обслуживанию иностранцев – сокращенно Торгсин, созданных правительством для изъятия у населения ценностей, которые потом превращались в иностранную валюту. В таком обществе, где облагодетельствованное меньшинство не испытывало тех лишений, которые были уделом большинства, левацкая «уравниловка» оказалась совершенно неуместной. Наиболее же эффективный способ избавиться от подобных идей – заявить об их несоответствии марксистскому учению. Сталин так и поступил.

В привилегированный слой входили высшие партийные и правительственные чиновники, живущие со своими семьями в Москве. Особую группу составляли политические лидеры, обосновавшиеся на территории Кремля. В 1931 г. завершилось строительство огромного жилого комплекса на набережной Москвы-реки. Он получил известность как Дом правительства. В новые квартиры переехали «ответственные работники», проживавшие до этого в неприспособленных помещениях Кремля либо в различных московских гостиницах. В одиннадцатиэтажном здании, состоящем из нескольких блоков, было более 500 обставленных квартир с центральном отоплением, газом. Горячая вода подавалась круглосуточно – невиданная роскошь для того времени. Кроме того, в каждой квартире был телефон – вещь, практически тогда недоступная для москвичей. При Доме правительства открылись продовольственный и универсальный магазины, филиал кремлевской столовой, отделение кремлевской поликлиники, театр и кинотеатр⁵³.

Месяц спустя после выступления Сталина на совещании хозяйственников в июне 1931 г. в Госиздате вышел объемистый сборник законов и постановлений, касающихся привилегий для специалистов. Согласно правительственным указам от 1931 и 1932 гг. они могли получать отдельное жилье в местах строительства, а инженерно-технический персонал получал привилегию питаться в специальных столовых⁵⁴. Созданные в Доме правительства привилегированные условия для его жителей были скопированы (правда, с несколько меньшим размахом) в столицах республик и краев, в крупных промышленных центрах по всей стране. Микрокосмом возникающего иерархического общества стал гигантский металлургический центр в Магнитогорске. Джон Скотт, американский безработный, прибывший в Россию в 1933 г. и проживший несколько лет в этой стране в качестве рабочего, дает иное, чем в романе В. Катаева «Время, вперед!», описание Магнитогорска.

Джон Скотт оказался в такой среде, которую несколько упрощенно можно описать как четырехклассовое общество. Верхний класс включал самого директора этого огромного индустриального гиганта, управленческий, технический и политический аппарат, несколько особо важных спецов, находящихся на положении заключенных, руководителей горкома ВКП(б) и главу местного отделения ОГПУ. В средний класс входили инженеры, бригадиры, высококвалифицированные рабочие, начальники цехов, городские служащие, врачи и учителя. В нижний класс наряду с простыми рабочими входили мелкие конторские служащие, количество которых постепенно увеличивалось по мере роста потребностей в бухгалтерском учете, вызванных необходимостью определения сдельной оплаты труда. В самом низу общественной лестницы находились лица, осужденные на исправительно-трудовые работы, число которых составляло около 50 тыс. человек.

Социальная дистанция между этими классами проявлялась не только в различии между условиями труда и быта, но и в их пространственной отделенное™ друг от друга. Осужденные содержались в изоляции от всего остального города. Они питались в особых столовых, ходили на работу под конвоем, выполняли самый тяжелый труд (например, земляные работы) почти бесплатно. Едино-таенными стимулами для усердной работы были увеличение размеров пайка и досрочное освобождение. Простые рабочие питались раз в день в одной из общих столовых по строго ограниченному рациону, норма хлеба составляла всего 200 г. Инженерный персонал обслуживали в отдельных немноголюдных помещениях; их хлебный паек равнялся 300 г. Продукты для домашнего стола (главным образом выдававшийся по карточкам черный хлеб) покупались рабочими в одних магазинах, а начальниками цехов – в других.

Простые рабочие жили в переполненных до предела и лишенных всякой внутренней обстановки деревянных бараках. В бараках также располагались и начальники цехов, однако их бараки были более просторными и лучше обставленными. В конце 30-х годов на смену баракам стали приходить многоквартирные дома. Средний класс поселился в отдельных жилых комплексах, получивших название «социалистический город». Они состояли из 50 или более кирпичных либо каменных домов с железными крышами и балконами, детскими площадками, сконцентрированными вокруг двух скверов со скамейками, и фонтанами. В нескольких километрах от этого «социалистического города», в пригородном районе, о котором рабочие почти не имели представления, поселились местная элита и работающие по контракту иностранные инженеры. Они жили в отдельных домах со всеми удобствами, обслуживались в специальном, хорошо снабжаемом магазине, товары в котором продавались по гораздо более низким ценам, чем в магазинах для простых рабочих. Этот пригородный район называли «американским городом».

По мере того как с 193 3 г. иностранные инженеры стали возвращаться на родину, в их дома начинали перебираться представители местной элиты. Более того, директор Магнитогорского металлургического комбината А.И. Завеня-гин, фактически единовластный хозяин этого города, построил с десяток крупных домов для себя и своих помощников – руководителей отделов, главных инженеров и им подобных. Расходы на их содержание оплачивались за счет предприятия как административные затраты. В распоряжении этих лиц также находились – опять-таки за казенный счет – машины с шофером, использовавшиеся не только в деловых целях, но и для поездок на природу и в театры. Собственный же дом Завенягина, за которым раскинулся олений заповедник, а впереди – сад, окруженный забором, представлял нечто особенное – особняк из четырнадцати комнат, включая бильярдную, детскую (для двух его сыновей), музыкальный салон и большой рабочий кабинет⁵⁵

Большевистское учение предполагало отмирание государства, однако Сталин, будучи русско-национальным большевиком, представлял себе все по-иному. Отмирание государства не входило в его намерения, и социалистическое общество не должно было становиться бесклассовым. Революция сверху создавала новый привилегированный служилый класс. Девиз этого класса точно выразил в 1941 г. его архитипичный представитель – Георгий Маленков: «Мы все – слуги государства»⁵⁶.

Граф и генсен

«Допускаете ли вы параллель между собой и Петром Великим?!» – задал Сталину вопрос немецкий писатель Эмиль Людвиг. Сталин ответил: «Ни в коем роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна». Однако Людвиг продолжал настаивать, говоря, что Петр способствовал усилению России. Сталин согласился с этим, сказав, что действительно Петр сделал много для возвышения и развития национального государства помещиков и купцов, но при этом с крестьян «драли три шкуры». Самое главное для него, говорил Сталин, является возвышение рабочего класса, укрепление скорее интернационального, чем национального государства-, цель его жизни – быть достойным учеником Ленина. «Что касается Ленина и Петра Великого, – заявлял Сталин, – то последний был каплей в море, а Ленин – целый океан»⁵⁷.

Людвиг был крайне наивен, ожидая, что человек, инстинктивно отвергавший всякую попытку проникнуть в его затаенные мысли, даст прямой ответ на вопрос о сходстве между ним и Петром. Сталин никогда бы так не сделал. Он, конечно, не мог не видеть параллели между своей ролью и ролью Петра в истории страны, но никогда не сказал бы об этом прямо. О таком сходстве он упомянул косвенным образом в своем выступлении на пленуме ЦК ВКП(б) в ноябре 1928 г. Более того, Сталин всячески старался представить Петра в совершенно новом обличье: не как незрелого капиталиста-промышленника и садиста-си-филитика (таким Петр изображен в учебнике М. Покровского), а как борца, героически сражающегося с отсталостью, трагически надломленного строителя государства. В этом Сталину поспособствовал Алексей Толстой.

Потомок дворянского рода, Толстой эмигрировал в 1919 г. В 1921 г. в Берлине он присоединился к «сменовеховскому» кружку-, в большевизме Толстой узрел силу, способную защитить русскую государственность. Возвратившись в 1923 г. в советскую Россию, он отдал весь свой талант на служение советской власти, за что и был прозван «рабоче-крестьянским графом». Им была создана целая галерея образов Петра; это и рассказ, и пьеса (имевшая три варианта), и роман, и киносценарий. Прямая заинтересованность Сталина (с 1929 г.) толкала писателя на путь все большей идеализации образа царя.

Первые зарисовки Толстого отражают идею тщетности петровских преобразовательных проектов в отсталой России. В рассказе «День Петра», написанном в 1918 г., Петр предстает как жестокий деспот, одержимый желанием при помощи террора преобразовать православную Русь. Вот как описывается в рассказе строительство Петербурга: «Кому он был нужен, для какой муки еще новой надо было обливаться потом и кровью и гибнуть тысячами, – народ не знал». На тех же, кто жаловался и задавал вопросы, доносили в так называемую сыскную избу. Пароль «Слово и дело» внушал ужас. Виновного в цепях отправляли в тайную канцелярию московского Преображенского приказа, где подвергали ужасным пыткам, в которых иногда принимал участие и сам царь. «Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности, было запрещено, – пишет автор рассказа «День Петра». – Так царь Петр, еще на пустошах и болотах, одной своей страшной волей укреплял государство... Повсюду сновали комиссары, фискалы, доносчики; летели с грохотом по дорогам телеги с колодниками; робостью и ужасом охвачено было все государство»⁵⁸.

В конце 1928 г. Толстой, теперь уже советский писатель, начал работу над новым произведением о Петре – пьесой «На дыбе». Название это намекало на образ царя-реформатора, пытающего в своих застенках Святую Русь. Тщетность всех реформаторских начинаний выразительно изображена в финальной сцене: во время сильнейшего наводнения в Петербурге вместе со всем остальным флотом идет ко дну и любимый фрегат Петра. Наблюдая из окна, как все выше и выше поднимается вода, Петр произносит: «Да. Вода прибывает. Страшен конец».

Здесь царь уже не вызывающий отвращение персонаж, но трагический герой. Перед нами проходят сцены из жизни новой России, занятой созидательным трудом, и мы видим, что одиночество Петра – это одиночество всякого патриота, озабоченного множеством трудностей. Так, например, он ведет переговоры с голландскими купцами, которые, добравшись до Петербурга, поняли, сколь труден путь для направляющихся в русские порты торговых кораблей, опасающихся шведских военных судов. Петр жалуется: «Вот – месяц болен, а государство уже врозь ползет... Измену чую повсюду, падалью смердит... Шведы, шведы, морок проклятый. Кабы не шведы, мы б теперь с Голландией, с Неметчиной, и с Англией, и с королем французским торговали... Разорение – войне конца не видно... В Польше посадили Станислава Лещинского – и Польша против нас... Король Карл ищет нашего вконец оскудения... Но хочу видеть у людей думу о пользе государственной – не одно воровство... Не служат, не работают – кормятся. Русские мне шведа страшнее...»⁵⁹