Текст книги "Сталин. История и личность"

Автор книги: Роберт Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 95 страниц)

Бухаринская группа не была столь сплоченной, как группа сторонников Сталина, а представляла собой коалицию единомышленников в партии. И все же в организационном плане она являлась серьезной силой. Ранее Сталин был вынужден сотрудничать с ней в борьбе против троцкистской и объединенной оппозиций, и это пошло ей на пользу. Все три лидера этой группы входили в число девяти членов Политбюро, вновь избранного после XV съезда. У буха-ринцев были сильные позиции во влиятельной московской партийной организации, отчасти благодаря поддержке ее секретаря Н.А. Угланова, кандидата в члены Политбюро и члена Секретариата и Оргбюро. Они пользовались значительным влиянием в советской правительственной бюрократии, которую возглавлял Рыков как премьер, и в профсоюзной иерархии, подчиненной Томскому. Другой опорной точкой этой группы была газета «Правда». Ее главным редактором был Бухарин, а его сторонники – А. Слепков, В. Астров, Д. Марецкий, А. Зайцев и Е. Цейтлин – в 1928 г. входили в редколлегию. Хотя газета и не являлась рупором бухаринцев, взгляды Бухарина находили отражение на ее страницах. Сам Бухарин опубликовал в «Правде» такие основополагающие материалы, отражающие позицию бухаринцев, как «Ленинизм и проблема культурной революции» и «Записки экономиста» в 1928 г., а также яркое обращение – «Политическое завещание Ленина» в январе 1929 г., в пятую годовщину смерти Ленина.

То, что бухаринцы оказались слабее сталинистов во внутрипартийной борьбе в 1928-1929 гг., являлось во многом следствием превосходства политического механизма, созданного Сталиным и его последователями в партийном государстве. Однако было бы неверно расценивать поражение бухаринцев как победу сталинской фракции за счет организационной силы. Как и на предыдущем этапе борьбы за лидерство, здесь сыграли свою роль кажущаяся убедительность используемых Сталиным аргументов и его навыки – грубые, но эффективные – внутрипартийной борьбы. В некоторых случаях форумом, где проходили дискуссии, был так называемый расширенный пленум с участием ЦК в составе 121 члена и кандидата в члены и ЦКК в составе 195 членов. Хотя в большевистской правящей прослойке к этому времени было вполне достаточно людей, в той или иной степени обязанных своей карьерой сталинской организации, большевистская правящая прослойка еще не стала группой сталинских подпевал, в которую она превратилась в период террора. Сталин был фигурой, олицетворяющей внушительную власть, но еще не стал властелином-тираном. Ему приходилось вести бой со своими противниками в Центральном Комитете, где результаты голосования во многом зависели от убедительности предлагаемых программ и аргументов.

Сталин, свободный от прежних ограничений, развил собственную версию строительства социализма, превратив ее в последовательную идеологическую доктрину. Некоторые соображения, которые раньше высказывались в форме намека или косвенно, были изложены четко, с той внешней убедительностью, которую Сталин продемонстрировал в спорах с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Здесь Сталин, по сути, свел воедино свою старую русоцентристскую и великодержавную доктрину социализма в одной стране с программными установками ускоренной индустриализации и коллективизации, и все же по некоторым вопросам он занимал гибкую позицию или использовал умеренные формулировки, чтобы избежать возможных негативных последствий осуществления его программы.

Важной вехой в развитии его аргументации стало выступление на пленуме ЦК 4-12 июля 1928 г. Выступая 9 июля, Сталин, как и Преображенский до него, назвал ключевым моментом индустриализации «накопление». Основным источником накопления должны стать «ножницы» между городом и деревней, т. е. продажа крестьянину промышленных товаров по высоким ценам и закупка сельхозпродукции по низким. Сталин отказался от использованного Преображенским неудачного термина «эксплуатация», сказав, что «это есть нечто вроде “дани”, нечто вроде сверхналога». О смычке между рабочим классом и крестьянством – а в партии считалось непреложной истиной, что такая смычка должна быть сохранена, – Сталин сказал, что существует не только «смычка по текстилю», но и «смычка по металлу», или индустриализация. Преимуществом последней является то, что она создает возможность «переделать постепенно крестьянство... в духе коллективизма». Однако совместим ли курс на коллективизацию и ускоренное развитие тяжелой промышленности с нэпом, который, как считала партия, она продолжает проводить? Сталин казуистически обошел этот вопрос, реинтерпретировав сам нэп в военных, революционных терминах как «победоносное и систематическое наступление... на капиталистические элементы нашего хозяйства». А капиталистические элементы, в том числе кулаки, естественно, будут оказывать сопротивление этому наступлению всеми возможными способами. Следовательно, классовая борьба, одним из проявлений которой являются недавние чрезвычайные меры, должна рассматриваться как нормальное явление в условиях нэпа. Затушевав таким образом различие между «военным коммунизмом» и нэпом, Сталин выдвинул новый, явно антибухарин-ский тезис, который с тех пор стал основополагающим в сталинизме, – классовая борьба неизбежно обостряется с продвижением страны к социализму¹⁸.

В 1925 г. Сталин уже говорил о том, что в партии существуют скрытые анти-кулацкие настроения – «бей кулака». Как вспоминает Валентинов, опираясь на собственный опыт работы в одном из московских бюрократических аппаратов и деятельности в политических кругах в те годы, такие настроения были весьма распространены среди членов партии. Он также пишет, что модель индустриализации, предложенная Преображенским, нашла определенный положительный отклик в партии, которая так и не смогла избавиться от подозрения, что нэп угрожает ей, так как предоставляет буржуазии внутри страны возможность обогащаться и набирать силу. Более того, Валентинов пишет, что «партия, особенно в ее низовых ячейках, инстинктивно, подсознательно была против нэпа»¹⁹. Если даже Валентинов, свидетель и участник первых лет жизни советского государства, и сгущает краски, не может быть сомнений в том, что такие настроения были достаточно широко распространены среди членов партии, которые в те годы придерживались разных, а порой и противоположных взглядов.

Предложенная Сталиным программа неизбежно должна была привлечь тех большевиков, среди которых бытовали подобные настроения, и используемая им аргументация свидетельствует о том, что Сталин это хорошо понимал. Например, в своем выступлении 9 июля 1928 г. он сказал: «Мы не можем жить, как цыгане, без хлебных резервов... Разве не ясно, что великое государство, занимающее шестую часть суши, не может обойтись без хлебных резервов для внутренних и внешних надобностей?». Через несколько дней в публичном выступлении в ленинградской партийной организации он коснулся ряда вопросов, о которых говорил на пленуме, проходившем при закрытых дверях. Полемизируя с Рыковым, который на пленуме выступал за развитие преимущественно легкой промышленности, Сталин, не упоминая его имени, презрительно заметил, что любой, кто пытается сохранить смычку с деревней только через текстиль и забывает о металле и машинах, тем самым увековечивает классовые различия между пролетариатом и крестьянством, и, следовательно, это «не пролетарский революционер, а “крестьянский философ”»²⁰. В своем выступлении на ноябрьском пленуме он прямо апеллировал к антикулацким настроениям среди партийного руководства: «Дело тут не в том, чтобы ласкать крестьянина и в этом видеть установку правильных соотношений с ним, ибо на ласке далеко не уедешь...»²¹.

Как и во время дискуссии о возможности построения социализма в одной стране, в своих выступлениях Сталин широко использовал ленинские цитаты и излагал свои взгляды так, будто они и есть ленинизм. Не было и намека на то, что это своеобразное сочетание русоцентризма и революционного подхода к строительству социализма можно было бы назвать сталинизмом. Но когда Сталин говорил о Ленине, приписывая ему авторство собственного учения, он имел в виду совсем не то, о чем вел речь Бухарин, когда ссылался на ленинский авторитет. Сталину был больше по душе тот Ленин, который во время введения нэпа отметил: «Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед». Это был тот Ленин, который сформулировал вопрос «кто кого?». Сталин сам признал это, выступая на пленуме ЦК в апреле 1929 г., когда он заклеймил лидеров «правого уклона» в партии – Бухарина, Рыкова и Томского: «Дело обстоит так, что мы живем по формуле Ленина – «кто кого»: мы ли их, капиталистов, положим на обе лопатки и дадим им, как выражался Ленин, последний решительный бой, или они нас положат на обе лопатки»²². Описывая положение в стране, Сталин характеризовал его как противоборство противоположных классов. Этот метафорический образ стал как бы манифестом сталинского ленинизма и одновременно свидетельствовал о его постоянной потребности «побить» своего противника, иначе говоря, «нанести удар» и «победить».

Если анализировать сложившуюся ситуацию с сугубо научной точки зрения, то Сталин и на этот раз проиграл «войну цитат» из Ленина. Более того, если бы Ленин вдруг воскрес и смог принять участие в одном из пленумов, проходивших в 1928-1929 гг., то он, несомненно, сказал бы, что именно позиция умеренных, как и утверждал Бухарин, соответствует его «политическому завещанию», а Сталин уводит партию по очень опасному политическому пути. Вместе с тем через пять лет после смерти Ленина положение дел в партии и ситуация в стране были таковы, что сталинский ленинизм имел для многих людей большую притягательную силу.

Среди большевиков, которые видели ленинизм сквозь призму позиций Сталина, выделялась такая заметная фигура, как Пятаков – один из 75 исключенных из партии участников левой оппозиции. Пятаков подал заявление о восстановлении в партии, которое было удовлетворено. В 1928 г. он был назначен советским торгпредом во Франции. В это же время Валентинов, который знал Пятакова по работе в «Торгово-Промышленной газете», получил разрешение выехать за границу на лечение и случайно встретился с ним в Париже. Через много лет после того, как Пятаков был расстрелян в 1937 г. в соответствии с приговором сталинского суда по обвинению в измене, Валентинов опубликовал за границей воспоминания об их частной беседе, состоявшейся в 1928 г. Пятаков доверительно сообщил ему, что не только на его взгляд, но по мнению и многих других, «в том числе и членов Политбюро», последние статьи Ленина были «неудачными». По словам Пятакова, они были написаны под давлением угнетающей Ленина болезни. Никто из близко знавших его людей не мог считать нэп верным отражением его философии. Его подлинные взгляды нашли отражение только в одной из его последних статей – «Наша революция». В ней указывается, со ссылкой на слова Наполеона: «Оп з’еп§а§е ес ршз... оп уоИ»*₎ что большевики правильно взяли власть, не дожидаясь, пока Россия достигнет культурного уровня, адекватного социализму. И Пятаков утверждал, что в этом растаптывании так называемых «объективных предпосылок», в смелости не считаться с ними, в этом призыве к творящей воле, решающему и всеопределя-ющему фактору – весь Ленин²³.

У Пятакова не было оснований считать последние статьи Ленина написанными исключительно под влиянием болезни, тем более что он сам утверждал, что в одной из этих статей – весь Ленин. Вместе с тем у него были все основания особо подчеркнуть ленинский дух революционной боевитости и волюнтаризма, который сохранился в партии даже через 10 лет после революции. Желание вновь перейти в наступление еще сохранилось. И в отличие от Троцкого и его последователей Сталин сумел придать этому течению эффективную идеологическую направленность и возглавить его.

– !'•*>■ К? > V;

* «Надо ввязаться в бой, а там посмотрим» (фр.). ^г,– г'Л’Ч

В середине 1928 г. закулисная борьба в партии вылилась в острый открытый конфликт. Атмосфера была настолько напряженной, что Сталин и Бухарин перестали разговаривать друг с другом. Опасаясь, что Сталин привлечет на свою сторону Зиновьева и Каменева, Бухарин решил опередить его. Это был рискованный шаг. Через Сокольникова он пригласил Каменева, который жил тогда в Калуге, встретиться в Москве. Одиннадцатого июля, через два дня после выступления Сталина на пленуме, Бухарин пришел в московскую квартиру Каменева. Они долго беседовали и продолжили разговор на следующее утро. Бухарин обратился к Каменеву, который вел записи по ходу беседы, с просьбой считать ее конфиденциальной. Он настоятельно призвал Каменева, а следовательно, и Зиновьева не под даваться на возможные уговоры со стороны Сталина и выступить против него на стороне умеренных. Дрожащим от волнения голосом (Каменев отмечает это в своих записях) Бухарин детально и образно рассказал об остром конфликте в высших партийных кругах²⁴.

По словам Бухарина, Сталин проводит внутриполитическую линию, пагубную для революции. В качестве единственного выхода из затруднений с хлебозаготовками он предлагает чрезвычайные меры, что означает возврат к (-военному коммунизму», а это конец всему. Такая политика приведет к Гражданской войне, к восстанию, которое Сталин будет вынужден утопить в крови. Призыв Сталина взимать «дань» с крестьянства означает возврат к теории Преображенского. Его положение о том, что сопротивление должно возрастать пропорционально росту социализма, – это «идиотская безграмотность», это формула, которая приведет страну советов к катастрофе. Сталин – это Чингисхан, беспринципный интриган, все подчиняющий стремлению сохранить власть, единственной формулой которого является месть ударом ножа в спину. «Давайте вспомним, – добавил после этих слов Бухарин, – его теорию “сладкой мести”».

Что же касается собственно политической борьбы, то картина, нарисованная Бухариным, давала основания и для оптимизма, и для пессимизма. Отвечая на вопрос Каменева об имеющихся в его распоряжении силах, он рассказал о ядре, в которое входил он сам, а также Рыков, Томский и Угланов, о поддержке среди ленинградских коммунистов и о том, что Оргбюро на стороне его группы. Также на его стороне были два высокопоставленных сотрудника тайной полиции (ГПУ) – Г. Ягода и М. Трилиссер, которые знали о том, что в стране за последнее время произошло 150 вспышек насилия, и это повлияло на их позицию. Ворошилов и Калинин в самый последний момент отказались поддержать группу, очевидно, потому, что Сталин имел над ними какую-то власть. Орджоникидзе сам обратился к Бухарину и в частной беседе осудил Сталина, но в последний момент предал антисталинскую группу. Теперь все зависело от того, удастся ли исподволь объяснить пагубную роль Сталина и убедить колеблющихся членов ЦК в необходимости отстранить его от поста. «Но пока что он отстраняет вас», – заметил Каменев. И так оно и получалось из рассказа Бухарина. Разработанная Сталиным стратегия уже дала первые результаты. Он стремился, по словам Бухарина, поставить бухаринцев перед следующей дилеммой: «Выступать в открытую или не выступать? Если выступим, нас срежут как отщепенцев. Если не выступим, нас срежут несколькими шахматными ходами и взвалят на нас вину, если в октябре не будет хлеба». Поэтому не удивительно, что во время беседы, как вспоминал впоследствии Каменев, на утомленном лице Бухарина было написано отчаяние; порой казалось, что он знает, что обречен.

Попытка Бухарина установить контакт с бывшими лидерами оппозиции сослужила хорошую службу истории, но не ему самому. Он не смог склонить на свою сторону Каменева, который оставил на полях своих записей, касающихся первого дня встречи, следующую пометку: «Все это было заискиванием. Я не нахожу для этого другого слова, в политическом плане, разумеется». Вскоре через существовавший в то время «самиздат» этот сенсационный документ получил распространение в кругах оппозиции. А через несколько месяцев его содержание было изложено в троцкистском «Бюллетене оппозиции», выходившем в Париже, и в других изданиях. Все эти публикации лили воду на мельницу стратегии, разработанной Сталиным, и давали ему материал для обвинения его противников в том, что они пытаются организовать оппозиционный заговор за спиной партии.

Кульминацией этой закулисной борьбы стало затяжное совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной контрольной комиссии, состоявшееся в конце января – начале февраля 1929 г. Бухарин, Рыков и Томский, которым было предъявлено обвинение в фракционной деятельности, выступили с заявлениями против Сталина. Сталин перешел в контрнаступление: «Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова». Это группа правых уклонистов, продолжал Сталин, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак – это заклятый враг советской власти. Ленин был тысячу раз прав, когда еще в 1916 г. в письме к Шляпникову заметил, что Бухарин «дьявольски не устойчив в политике». А теперь в довершение ко всему выяснилось, что Бухарин по поручению всей группы вел закулисные переговоры с Каменевым с целью создания фракционного блока бухаринцев и троцкистов, направленного против партии и ее Центрального Комитета²⁵.

Заседания, проходившие в январе-феврале, сыграли решающую роль. Политбюро и Президиум ЦКК приняли совместное постановление, в котором полностью поддержали позицию Сталина и осудили позицию и действия бухаринцев. Таким образом была подготовлена почва для совместного пленума ЦК и ЦКК в апреле 1929 г., одобрившего принятое ранее постановление об освобождении Бухарина и Томского от занимаемых должностей в «Правде», Коминтерне и Центральном совете профсоюзов и предупредившего, что малейшая попытка оппозиционной деятельности будет стоить им мест в Политбюро.

Одержав триумфальную победу над бухаринцами, Сталин вновь обрушился на них с критикой. Его выступление было обвинением оппозиции по всем статьям и практически представляло собой платформу его революционной концепции построения социализма в России. Для большей убедительности Сталин напомнил об одном из эпизодов своей туруханской ссылки.– «Видали ли вы рыбаков перед бурей на большой реке, вроде Енисея? Я их видал не раз. Бывает, что одна группа рыбаков перед лицом наступившей бури мобилизует свои силы, воодушевляет своих людей и смело ведет лодку навстречу буре.– «Держись, ребята, крепче за руль, режь волны, наша возьмет!».

Но бывает и другой сорт рыбаков, которые, чуя бурю, падают духом, начинают хныкать и деморализуют свои же собственные ряды.– «Вот беда, буря наступает, ложись, ребята, на дно лодки, закрой глаза, авось как-нибудь вынесет на берег». (Общий смех.)

Нужно ли еще доказывать, что установка и поведение группы Бухарина как две капли воды похожи на установку и поведение второй группы рыбаков, в панике отступающих перед трудностями?»²⁶.

После развязки напряжение спало. Умеренные потерпели сокрушительное политическое поражение. В ноябре 1929 г. пленум ЦКотверг как фракционный маневр тщательно сформулированный документ о капитуляции, представленный Бухариным, Рыковым и Томским. Бухарин был выведен из состава Политбюро. Затем Бухарин, Рыков и Томский окончательно отреклись от своих взглядов, и текст их заявления был напечатан в «Правде» 26 ноября. Между тем на низовом уровне проводилась чистка сторонников Бухарина.

Ранее в этом же году Троцкий был выслан в Турцию. С организованной оппозицией было покончено. Борьба за лидерство завершилась, и Сталин вышел из нее победителем. Двадцать первого декабря 1929 г., словно для того, чтобы отметить и закрепить эту победу, были проведены официальные торжества по поводу 50-летия Сталина. В день юбилея партия, в которой сталинская фракция теперь имела безраздельную власть, приветствовала его как преемника Ленина, нового вождя. ^ь

Примечания

¹ Четырнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии(б), 18-31 декабря 1925 г.: Стенографический отчет. М., Л., 1926. С. 47-48, 254-

²Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 79-89-

³ Там же. С. 142.

⁴ Там же. С. 286-289.

⁵ Там же. Т. 9, С. 136-138.

⁶ Путь к социализму в России. Избр. произв. Н.И. Бухарина / Под ред. Сиднея Хайтмана. Нью-Йорк: ‘Омикрон Букс», 1967 С. 322-323– Бухарин упоминает «третью революцию» в одном из своих выступлений в Ленинграде в 1926 г. Исходя из того что ранее он назвал революцию 1905 г. первой русской революцией, мы можем прийти к выводу, что под второй революцией он подразумевал февральскую и октябрьскую фазы революции 1917 г.

⁷Сталин И.В. Соч. Т. 9– С. 21.

⁸ЛенинВ.И. Поли. собр. Соч. Т. 44. С. 173.

⁹Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 337. См. также: Иоие А!ес. Ап Есопогшс ШяЮгу оГ Иле Ц55К. БопПоп, 1969-Р. 74-82. Ноув пишет: «Некоторые считали, что 1918-1920 гг. были не только периодом героической и славной борьбы, которая вела к победе над превосходящими силами противника, но и этапами продвижения к социализму или даже полному коммунизму» (Р. 78).

¹⁰ Пятнадцатый съезд ВКП(б), декабрь 1927 г.: Стенографический отчет. Т. 1.М.,Л., 1961. С. 1,81,89-90.

¹¹ Там же. С. 82-84-

¹² Там же. Т. 1. С. 63,66—67;Т. 2. С. 1419-

¹³МеДиеЫеи ЯауА. Бег НЩогу)ис!^е: ТЪе Огщтя апс! Сош^иепсея оГЗГаМшяпл. МУ, 1971. Р. 75—77.

¹⁴ Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 2-9-

¹⁵ АЬиеА. Ап Есопогшс НгяГогу... Р. 153– Ноув пишет, что это было первое крупное политическое нововведение, принятое Сталиным единолично, без хотя бы формального решения ЦК или Политбюро.

¹⁶СталинИ.В. Соч. Т. 12. С. 61.

¹⁷Ваганов Ф.М. Правый уклон в ВКП (б) него разгром (1928-1930). М. 1970. С. 63,91-92, 105,112, 115. Подробнее о борьбе, которую вел Бухарин со своей группой в 1928-1929 гг., см.: СоЬеп 5.Р. ВикЬапп апс! (1ле Во1я1леУ1к КеУоШПоп. 1Ч.У., 1973; Оатек ЯУ. Т1ле Сопяшепсе оГ Пле Кеуо1и(юп: Соттишяг ОррояШоп т5оу1е( Кияя1а. СатЬг., Маяя., 1960. С1л. 13.

¹⁸Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 158-159, 162-172. Данное выступление Сталина было впервые опубликовано в этом томе в 1952г.

¹⁹Валентинов Н. От нэпа к сталинской коллективизации // «Новый журнал». 1963– № 72. С. 238, 239, 241,243-

.■к ч

²⁰Сталин И.В.Соч. Т. 11. С. 214. Цитируемое выступление Сталина 9 июля приводится в этом же томе на с. 176.

²¹ Там же. С. 256. а,,-..

²²Сталин И.В.Соч. Т. 12. С. 37. Заявление Ленина, сделанное во время введения нэпа, цитируется в статье Сталина «Год великого перелома», опубликованной 7 ноября 1929 г.

²³Валентинов Н. Суть большевизма в изображении Ю. Пятакова // «Новый журнал». 1958. №52. С. 146-149 Впоследствии Валентинов разорвал все связи с СССР и всю оставшуюся жизнь прожил за границей.

²⁴ Копия записи Каменева находится в архиве Троцкого в Гарвардском университете (документ Т1897); в последующих ссылках – «беседа Бухарина и Каменева». Изложение содержания этой беседы, составленное на основании записей Каменева, опубликовано в «Социалистическом вестнике» № 9 (199)-4 мая 1929– С. 9-11-

²⁵Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 318-322. Здесь впервые опубликовано краткое изложение выступлений Сталина на заседаниях в январе-феврале 1929 г.

²⁶ Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 17-18. »•

ЯЛ»

•?НС– -У-»”'

ЧЫ' Цд:‘1Т

! '..'I '“‘ •СГч'.’ТГ.у

НУ.'.

„/УО'.ч'Г 4ч .-'.С'.... .2 Л. *-■*»*

А– -1-7 ГТ-Л'

■..■нр-4) ,;:з<цт

–.И

УУ ;;г:оЬ

■ и;

. 1

Ж ■.ЖЛ''! ЙИШЛ^

ИЙГ/

. ‘.:П -РЛ-1

Решающая мелочь

Л'г’Ъ.:

ЯЬ

-ЯГ*

А:сН & ''И-О :’т

;-к!;.ч 'шЧГ. :-ПГ– Ч,‘МГ.,

Гг: ,/,*■

г -{ 1 у<1–

I, :,*

Канин его видели другие

аГ'ГЮ^Ч >' :Т:1...– Цчс А НИ !;

Большевики, как правило, не придавали большого значения личному моменту в политике. Единственным исключением из этого правила было их отношение к Ленину. Прошедшие марксистскую школу большевики считали, что главное в члене партии не сама его личность, а политические убеждения, верность идеологии, правильность позиции по обсуждаемым в партии вопросам. Именно поэтому в своем «политическом завещании» Ленин пишет, что вопрос о личных качества Сталина «может показаться ничтожной мелочью». И тем не менее здесь же он указывает, что в данном конкретном случае такая мелочь может иметь решающее историческое значение.

Хотя в последующие годы некоторые из руководителей партии по собственному опыту общения со Сталиным убедились в правильности точки зрения Ленина, даже им было трудно преодолеть характерную для всех тенденцию отвергать роль личностного фактора, Этому способствовал и сам Сталин, который утверждал, что, когда оппозиция критикует его на личной почве, она пытается отвлечь внимание от существа дела. А во время конфронтации с Троцким в октябре 1927 г. Сталин обошел личностный фактор как один из «мелких вопросов», с которым необходимо покончить перед тем, как перейти к существу дела. Далее, выступая в апреле 1929 г. по вопросу о конфликте с группой Бухарина, которая предъявила ему обвинение в стремлении к деспотической власти, Сталин прежде всего сказал: «Товарищи! Я не буду касаться личного момента, хотя личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина играл довольно внушительную роль. Не буду касаться, так как личный момент есть мелочь, а на мелочах не стоит останавливаться». Личные обвинения, сказал он далее, это лишь дешевая уловка, используемая для того, чтобы «прикрыть политическую основу наших разногласий»¹. В этом же длинном выступлении Сталин попытался представить существовавший конфликт как следствие глубоких разногласий по вопросу о политике партии. Хотя такие разногласия действительно существовали, своей победой в этом конфликте Сталин был обязан среди прочего и готовности ЦК согласиться с его мнением о том, что личный момент – это «мелочь».

Однако Ленин сумел понять, хотя и довольно поздно, что вопрос о характере Сталина весьма существенен. Вместе с тем ни он, ни те, кто впоследствии пришел к этому же выводу, не смогли подкрепить его адекватным анализом характера Сталина. Ленин, как мы видели, был весьма обеспокоен грубостью Сталина, его безапелляционностью в административных вопросах, великорусским национализмом, присущей ему тенденцией проявлять озлобление в политической деятельности, а также отсутствием у Сталина терпимости, лояльности и внимательности к другим, Но весь этот внушительный перечень отрицательных черт характера, имеющих значение в политическом плане, не был результатом взвешенного анализа. Что же касается других людей, испытывавших все больший и больший ужас перед Сталиным, то они оказывались интеллектуально парализованными, как только соприкасались с загадкой личности Сталина. Один из них, Крестинский, в частной беседе сказал о нем: «Это дрянной человек с желтыми глазами»².

Троцкий, в работах которого мы находим множество ценных замечаний, касающихся личности Сталина, считал, что Сталин важен не сам по себе, но как олицетворение термидорианской бюрократии. В одной из работ Троцкий резюмирует свое мнение о Сталине следующим образом: «Сталин является олицетворением бюрократии. В этом существо его политической личности»³. По мнению Троцкого, даже отдельные черты характера Сталина, такие, как известная всем грубость, имеют значение в первую очередь как признаки определенного социального явления, как групповые особенности, характерные для новой бюрократической правящей прослойки⁴. Таким образом, Троцкий – единственный человек, в распоряжении которого был огромный объем информации по этому вопросу и данные последних наблюдений и который мог совершенно свободно излагать свои мысли в письменной форме в течение тех немногих лет, что ему оставалось прожить после высылки из России в 1929 г., – не проработал проблему «Сталин в индивидуально-личностном плане». Когда в 1940 г. Троцкий пал от руки убийцы, подосланного Сталиным, задуманная им полномасштабная биография Сталина, в которой он намеревался полностью раскрыть личностный фактор, осталась в сыром, недоработанном виде.

Бухарин был более склонен учитывать личностный момент. Он имел прекрасную возможность в течение ряда лет наблюдать Сталина вблизи. По-ви-димому, даже после своего поражения в 1929 г. он иногда приезжал на лето к Сталину в Зубалово⁵. Мы уже видели, какое значение он придавал сталинской теории «сладкой мести». Как и другие представители высшего слоя советской иерархии, Бухарин пришел к выводу, что одной из главных пружин личности Сталина была потребность в отмщении, в торжестве над теми, кого он считал врагами. Но что возбуждало в нем это чувство мстительности и кого именно он считал своими врагами? Пытаясь найти ответ на этот ключевой вопрос, Бухарин внес свой самый большой вклад в понимание личности Сталина. Он сумел разглядеть в Сталине патологическое чувство зависти и стремление отомстить всем, кто превосходил его по тем качествам и способностям, по которым, как он считал, у него не было равных. «Первое качество Сталина – леность, – говорил впоследствии Бухарин Троцкому. – Второе качество – непримиримая зависть к тем, которые знают или умеют больше, чем он»⁶.

Волею судеб Бухарину представилась возможность высказать свою оценку Сталина за границей, и те, кто был знаком с ней, сохранили ее для потомства. В начале 1936 г. он был командирован в Париж во главе состоящей из трех человек делегации, которой было поручено вести переговоры о покупке архивов Маркса, принадлежавших Социал-демократической партии Германии. Ранее, в 1933 г., этот архив был передан из Берлина в Париж и Копенгаген Борисом Николаевским, редактором эмигрантского меньшевистского «Социалистического вестника». Николаевский и видный меньшевик Федор Дан были посредниками на этих переговорах и в течение двух месяцев часто встречались с Бухариным⁷ Во время своего пребывания в Париже Бухарин неожиданно для Дана пришел к нему домой и в течение нескольких часов подробно рассказывал о Сталине.

Возможно, таким образом он хотел воспользоваться предоставившейся ему уникальной возможностью оставить для истории свой рассказ о характере Сталина, о котором во всем мире мало кто знал. Дан, который раньше был знаком со Сталиным, был не только встревожен, но и удивлен характеристикой, которую дал Бухарин. Об этом пишет жена Дана в воспоминаниях, опубликованных много лет спустя после смерти Бухарина и самого Дана.

Вскоре после того, как Бухарин начал переговоры с Даном и Николаевским, он в шутливом тоне заметил, что интерес большевиков ко всему, что связано с Марксом, настолько велик, что они согласились бы приобрести даже его останки, чтобы перевезти их в Москву. Затем в частной беседе с Даном он сказал, что в этом случае сразу же будет построен памятник Марксу. А рядом воздвигнут памятник повыше – Сталину. Сталин будет изображен читающим «Капитал» с карандашом в руке на случай, если ему понадобится внести поправки на полях этой книги. Развивая эту мысль, Бухарин сказал: «Вот вы говорите, что мало его знаете, а мы-то его знаем... он даже несчастен от того, что не может уверить всех, даже самого себя, что он больше всех, и это его несчастье, может быть, самая человеческая в нем черта, но уже не человеческое, а что-то дьявольское есть в том, что за это самое свое «несчастье» он не может не мстить людям, всем людям, а особенно тем, кто чем-то выше, лучше его... Если кто лучше его говорит, он обречен, он уже не оставит его в живых, ибо этот человек вечное ему напоминание, что он не первый, не самый лучший, если кто лучше пишет – плохо его дело, потому что он, именно он, должен быть первым русским писателем, Марксу, конечно, больше ничего от него не грозит, разве только показаться русскому рабочему маленьким по сравнению с великим Сталиным... Нет, нет, Федор Ильич, это маленький, злобный человек, нет, не человек, а дьявол...»⁸.