Текст книги ""Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ясный

Грейс неожиданно весело усмехнулась.

– А потому что на моё место прочил. Да руки оказались коротковаты.

Я решил не уточнять подробности данной истории, к тому же когда перед глазами маячит такая интересная загадка, как взрыв в верфях. Что-то было в этой истории, что не давало мне покоя, но я никак не мог сформулировать, что именно.

– Ну, что? – внезапно вырвала меня из размышлений брюнетка, подходя совсем близко. – Кай, ты считаешь, я сумасшедшая и всё придумала? Ты возьмёшься за это дело?

Брюнетка замерла в каких-то считанных дюймах от моего лица. В тёмных глазах плескалась надежда и что-то неуловимое. Морщинка между бровями выдавала напряжение, как и дыхание, которое девушка задержала, задав свой вопрос.

Я медленно качнул головой.

– Нет, Грейс, я не считаю тебя сумасшедшей. Я верю в твою интуицию и возьмусь за это дело. Но в ответ попрошу об услуге. Идёт? – протянул руку.

– Идёт!

Девушка крепко схватила меня за локоть, давая мне возможность пальцами обнять её предплечье. Этим жестом в преступном мире часто скрепляли договоры и сделки. Он не являлся магическим, для него обоим людям не требовалось быть магами, чтобы принести клятву, но от этого его уважали лишь больше.

А в следующее мгновение пухлые чувственные губы застали меня врасплох. Грейс прижалась ко мне всем телом и со всей своей страстностью, на которую только была способна. Яркий вкус острого перца с ноткой кислинки буквально поселился у меня во рту. Грейс обжигала в прямом и переносном смысле. Жар её тела чувствовался даже через двойной слой ткани. Губы жгло, точно в них впились осы. Поцелуй королевы воров полностью отражал её характер – резкий, напористый, бескомпромиссный. Мгновение – и девушка оторвалась от моих губ, запрокинула голову и посмотрела в глаза.

– Ты хотела попробовать восстановить мой резерв? – хрипло рассмеялся, не зная, что ответить женщине, которая не знает слова «нет». – Уверяю, в этот раз не получится. Я полностью выгорел.

Но шутка не удалась. Грейс даже не попыталась улыбнуться, скорее наоборот, кончики губ едва уловимо опустились, а меж бровей появилась вертикальная морщина.

– Ты так сильно её любишь, да? Я не смогу заменить?

Я резко выдохнул, стараясь удержать все мышцы лица под контролем.

– О ком ты? О Рише, что ли? Уверяю, у нас были исключительно товарно-денежные отношения…

– О Джейн, – Грейс резко перебила, отступая от меня на шаг. – Кай, ты можешь быть хоть двадцать пять раз Королём Лжи и безупречно прятать эмоции, но я видела её лицо в тот момент, когда ты сообщил инспектору Теренсу, что я – твоя любовница. А ещё я в курсе, где ты был эти полгода, как и то, что всё это время ты не просто напивался, но и старательно избегал Старую Липовую и все близлежащие улицы. Поверь, я умею складывать два и два, иначе бы не занимала своё место.

– У тебя действительно глаза и уши повсюду.

– Не переводи разговор. – Грейс упрямо мотнула головой, отступила назад и сложила руки на груди. – Не сомневаюсь в том, что ты мастер заболтать любого.

– Какая разница, что я чувствую к Джейн, если она выбрала другого? – зло процедил. – Я выгоревший маг, бездомный нищий с уродливыми шрамами на теле и убийца её единственной подруги детства, а у неё знатный красивый жених-ровесник с хорошим магическим резервом, который ко всему в ближайшее время наверняка станет королевским психологом. Берни в жизни никого не обидел даже словом, он наивен и добр, как новорождённый щеночек. К тому же он в отличие от меня никогда бы не сделал то, что она не хотела.

На последней фразе я всё-таки не удержался и сжал кулаки, что не укрылось от взгляда брюнетки.

– Кай, так ты ведь не знаешь, Джейн…

– Не хочу ничего о ней слышать! – Я сердито качнул головой. – Да, ты права, я до сих пор не могу прекратить думать о ней. Так что, пожалуйста, не произноси больше вслух это имя. Кажется, ты хотела перевести наш разговор в горизонтальную плоскость?

Я шагнул к девушке, намереваясь жёстко привлечь к себе и поцеловать. Не сомневался, что это понравится Грейс, но она меня удивила, синхронно со мной шагнув назад и выставив ладонь между нами.

– Нет, Кай, прости… Я за любовь без обязательств. А у тебя они такие, что нет…

Глава 4. Двадцать два года назад

Двадцать два года назад

В двенадцать лет у меня впервые открылась магия. От колоссального адреналина, стресса и страха яркая салатовая вспышка вырвалась у меня из груди и сотрясла весь особняк рода Ксавье, а отец на радостях напился до поросячьего визга. До этого всплеска он сомневался, что я действительно его сын, потому что магия во мне проснулась слишком поздно. Именно в тот день лишь чудо спасло мне жизнь, и кривой кинжал Ксавье-старшего оставил длинный уродливый росчерк напротив моего сердца, а не вырезал его целиком.

Я помню тот день так же отчетливо, как сегодняшний. Пожалуй, именно в двенадцать лет я так сильно полюбил дождь. Вода быстро стирает любые следы магии, а туманная взвесь из мельчайших частичек влаги не даёт рассмотреть ничего дальше пары десятков шагов. Мне повезло убежать из дома. Действительно повезло. Я помню трель входных чар и горделивые интонации отца, когда он сообщил другу, что ему «это наконец-то удалось!» Помню скрип половиц в кабинете и брошенное вскользь: «Всего-то и требовалось – найти подходящий стимул. Уверен, совсем скоро я воспитаю из сына одного из сильнейших магов Лорнака!» В первую секунду меня затопила радость. Впервые Ксавье-старший назвал меня «сыном» при посторонних, но в следующую секунду волосы на теле встали дыбом, когда я понял, что он имел в виду под словом «стимул». В подсмотренную щель я увидел, как отец стал приматывать металлические шарики к концу хлыста. Он решил, что именно боль и страх заставили раскрыть мой потенциал, а значит, если их увеличить, увеличится и магический резерв.

Я бежал из особняка под дождём в одной тонкой сорочке и штанах. Без еды, без синнита в кармане, без единой здравой мысли в голове. Да и слово «бежал» здесь будет не самым правильным. После пережитого я скорее волочился, придерживаясь за стены соседних домов, и постоянно оглядываясь назад. К счастью, стена дождя и серый туман помогли мне спастись от погони в виде разъярённого отца.

Первые три месяца жизни на улице давались тяжело, а потом меня нашёл Одноглазый. Ну как нашёл… Я пытался стащить у него лепёшку хлеба, когда он играл в преферанс со своими ребятами в таверне.

– Семь пик, – одновременно с тем, как схватить меня за шиворот, произнёс высокий мужчина в странной треугольной шляпе с загнутыми полями и коричневой повязкой на лице, и обернулся ко мне. – Ну, мальчик, что скажешь в оправдание за воровство?

– Семи у вас точно нет, максимум четыре, – ответил я, прищурившись.

– Информация бывает опасной, – посмеиваясь, сказал мужчина. – Тогда правда за правду. Вор из тебя никудышный, но ты мне нравишься.

Так и начались наши странные взаимоотношения с Одноглазым. Он брал меня на всевозможные карточные игры, требовал говорить, кто врёт, а кто нет, а чуть позже стал водить на подпольные бои без правил наподобие тех, которые проводились в «Старом лосе». Оскар, так звали шефа преступного мира среди своих, был строг, но справедлив. За неправильные или неточные прогнозы мне порой доставались тяжёлые затрещины, но если благодаря моим умениям Одноглазый выигрывал большую сумму, то и в мой карман перепадало несколько фэрнов. Чем взрослее я становился, тем чаще требовались мои услуги. Уже через год Оскар брал меня на встречи с другими преступными шайками. Я должен был всё время молчать и подавать особый знак, если считаю, что шефа обманывают.

Благодаря только что проснувшейся магии мы частично корректировали мою внешность. Оскар, как оказалось, и сам был магом, правда, с очень скудным резервом. Но основам использования внутренних ресурсов он меня научил вполне сносно.

Поначалу в банде Одноглазого ко мне относились с подозрением. Задирали, смеялись, не верили, что я могу быть чем-то полезен. Но из-за того, что я максимально точно мог сказать, когда не стоит идти с докладом к шефу, а когда он в хорошем расположении духа и «переварит» даже самые неприятные новости, постепенно меня начали уважать и ценить.

Чем старше я становился, тем чётче понимал, что Оскар меня вряд ли когда-либо отпустит. И даже не потому, что я был для него фениксом, что несёт золотые яйца, а потому что за время нашего общения я слишком хорошо узнал самого шефа преступного мира. Постепенно до меня стал доходить смысл фразы «Информация бывает опасной», и это нравилось мне всё меньше и меньше. Рано или поздно я собирался уйти из банды Одноглазого, но чем больше думал об этом, тем сильнее понимал, что просто так меня не отпустят.

В таком странном режиме пролетело три года и три месяца. А затем одним туманным утром Оскар пришёл в мою комнату – на тот момент я уже мог позволить себе снимать комнату в рыбацком квартале – и неожиданно сообщил, что готов меня отпустить взамен на одну услугу. Последнюю услугу.

– Но почему вы думаете, что я хочу уйти? – искренне изумился я. На тот момент мне казалось, что я первоклассно владею своими эмоциями. Как оказалось – нет.

– Перестань, Кай. – Оскар потрепал меня по голове и сел на единственный стул в комнате. – На той неделе ты специально мне соврал насчёт тех рыбаков. Ты прекрасно понял, что помимо рыбы они выудили с морского дна что-то ценное, но не захотели делиться ценной добычей.

Я дёрнулся, ожидая удара, но его не последовало.

– Так если вы сами всё поняли, то зачем вам я? – пробормотал, вспоминая рыбаков.

Тощие бедняки, наткнувшиеся на обломки затонувшего корабля. Да-да, именно корабля, потому что сложно получить царапины от рифов в таких местах. А ещё несколько необычных для Лорнака монет, что просвечивали через ткань кошеля и рукоять покрывшегося водорослями кинжала в голенище сапога самого старшего из мужчин. За один миг я сразу понял, что рыбаки выловили нечто большее, чем просто косяк угрей, но предпочёл «не заметить» ложь на худых лицах. В конце концов, Оскар действительно требовал слишком большую долю для себя, складируя все монеты в банке на выдуманное имя аристократа, а этим людям деньги требовались прямо сейчас, чтобы прокормить свои семьи. Кого-то из них я даже знал лично.

– Я не понял, что врали они, но понял, что солгал ты, Кай. Последнее время ты внезапно стал лгать мне слишком много, может, возомнив, что благодаря твоим уникальным способностям тебе ничего не грозит. У тебя фантастический дар распознавать ложь, но врать самостоятельно ты так и не научился.

Я сглотнул вмиг ставшую слишком вязкой слюну. Формально магически я был сильнее Оскара, вот только мог зажечь тот же пульсар с большим трудом и лишь спустя пару минут тщательной подготовки. Сейчас в комнате сидел пятнадцатилетний подросток и крупный взрослый мужчина, способный свернуть шею голыми руками.

– Я долго размышлял об этом, – как ни в чём не бывало продолжил Одноглазый, – и пришёл к выводу, что ты это сделал специально. Ты хочешь уйти от меня и пытаешь показать, что твои способности мне не так уж и нужны. Это так?

Мужчина с повязкой на лице внимательно посмотрел на меня. Мгновение – и я почувствовал, что он вот-вот начнёт сердиться. Надо было срочно что-то отвечать. Срочно придумывать правдоподобную ложь… или сказать правду.

– Да, это так, – севшим от волнения голосом глухо ответил. – Я хочу уйти из вашей банды. Я попал сюда, когда мне было всего лишь двенадцать, и я не умел управлять своей магией. Сейчас понимаю, что могу заработать честным трудом, к тому же мне вот-вот исполнится шестнадцать, и на работу даже не требуется согласие родителя.

– Всё так, – задумчиво кивнул Оскар, и на какой-то миг я почувствовал глупую надежду. – Только, видишь ли, от меня так просто не уходят.

– Что вы хотите?

– А вот это деловой разговор, хвалю. – Кивнул Одноглазый и демонстративно закинул ногу на ногу, откидываясь на скрипучую спинку стула. – Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу в последний раз. Это не совсем твой профиль, но, к сожалению, у меня нет на примете никого лучше. Один мой близкий знакомый… хм-м-м… сильно пострадал от вчерашних боёв без правил и физически не может сегодня вечером прийти на сделку. Ты должен надеть вот этот амулет иллюзии, – мужчина положил на стол небольшую пуговицу, – и явиться на закате в пятый пакгауз со стороны железных ворот и передать человеку, назвавшемуся Мухомором, этот саквояж.

– Саквояж?

Я хмуро рассмотрел небольшой кожаный портфель с потёртыми ручками и странной нашивкой в виде кленового листа.

– Да, тут травки и водоросли, ничего серьёзного, – произнёс Оскар совершенно беззаботным голосом.

Понятно. Содержимого хватит лет на пять тюремного заключения, если не больше.

– От тебя требуется лишь передать саквояж. Всё. После этого можешь считать себя свободным человеком. Обещаю, что никто не будет с тебя взыскивать долги и принуждать силой явиться перед моими очами. Мы будем в полном расчёте.

– А почему вы не попросите отнести саквояж любого другого человека? – Соглашаться не хотелось, нутром чуял, что ни к чему хорошему это не приведёт. – Ведь у вас есть амулет иллюзии, настроенный на внешность того, кто должен был это сделать.

– Есть, – кивнул Одноглазый, – но я мало кому не доверяю, а ты со мной уже три года и до недавнего времени не обманывал. Красть точно не станешь, вор из тебя никудышный. Выкидывать… надеюсь, ты не такой идиот и понимаешь, что если саквояж попадёт в руки жандармов, то они очень сильно заинтересуются его содержимым, а также аурой того мага, кто его держал последним. Мы друг друга хорошо понимаем?

Я хмуро кивнул, глядя на кленовый лист на потёртой коже. Мне совершенно, категорически, до зубного скрежета не хотелось не то что нести этот саквояж в пятый пакгауз, а даже притрагиваться к лакированной ручке из красного дерева.

– Кай, больше радости на лице, ну что ты, в самом деле? – Оскар достал небольшой кинжал из сапога и принялся им чистить ногти, раскачиваясь на двух ножках стула. – Я тебе вообще-то сделал предложение, о котором мечтают многие. Ввиду твоего юного возраста, когда ты попал к нам, и моего исключительно хорошего к тебе отношения, я предлагаю то, что ты хотел. Заметь! Не ругаюсь, не натравливаю свою свору, чтобы они как следует тебя проучили за непослушание. Я очень щедр! Цени это! Всего лишь одно дело – и ты свободен. Причём дело-то плёвое. Я не прошу тебя убивать, красть, шантажировать, участвовать в боях и прочее, и прочее. Прекрасно знаю, что тебя тошнит даже от запаха крови. Где же радость?

– Хорошо, – произнёс сквозь зубы, шумно выдыхая и чувствуя, что совершаю непоправимую ошибку.

– Вот так бы и сразу! – тут же оживился Оскар. – Скрепим договорённость рукопожатием как взрослые люди?

С этими словами он схватил рукой моё предплечье, а мои пальцы легли на его локоть.

– Да, а что с теми рыбаками? – крикнул я, когда мужчина уже взялся за ручку двери.

– С какими рыбаками? А, с теми, что нашли клад и не захотели делиться? Так вздёрнул их – и дело с концом, чтобы знали, что мне врать нельзя, – бросил Одноглазый и вышел.

А я пошатнулся, приваливаясь к неказистому шкафу и чувствуя себя виноватым в смерти людей, чья вина состояла лишь в том, что они слишком много голодали и хотели оставить найденное сокровище при себе, а не делиться им с преступниками.

Как выяснилось позднее, чутье меня не подвело. Когда пришёл на сделку в амулете иллюзии и с саквояжем, у пятого пакгауза меня уже ждала засада из отряда жандармерии. Размышляя позднее об этой сделке, я думаю, что Оскар не пытался меня подставить специально. Скорее всё тщательно взвесил, прикинул и решил, что рискнуть заработать денег стоит. Вот только рисковать «любимыми» ребятами он не захотел, но списать со счёта мальчишку, что всё чаще и чаще показывает свой характер, вполне можно.

Почему когда требуется, жандармов не дозовёшься, а когда они совершенно не нужны, они тут как тут?! В саквояже Оскара действительно оказались лишь травки и водоросли, но вот только какие! Ведьминский порошок был самым приличным из всего… Дурманы, афродизиаки, галлюциногены, паралитики, редкие яды, подчиняющие волю коренья… Признаться, я сам был в шоке от того, как много всего хотел передать Оскар «на пробу» новому деловому партнёру. И какую же сумму денег он успел скопить за последние годы, если был готов рискнуть содержимым вместительной кожаной сумки.

Как и всех участников сделки, меня сопроводили в Шаитерру. С древнего языка руны «Шаи-терра» переводятся как «земля дьявола». В этой тюрьме, построенной на зачарованных камнях-стражах, заключали самых опасных и беспринципных преступников, изолируя их от общества на долгие годы, а чаще пожизненно. Среди горожан Лорнака ходило множество слухов о тюрьме, построенной на месте, где даже не растут деревья и цветы. Самыми безобидными были те, в которых говорилось, что некоторые из преступников сходят с ума в каменных мешках. Другие повествовали о том, что преступники порой предпочитали сводить счёты с жизнью, чем оказаться в застенках Шаитерры.

К моему величайшему везению, отданный Оскаром амулет иллюзии оказал большую услугу. То ли Одноглазый действительно решил мне пожертвовать редкий и качественный артефакт, то ли рассчитывал, что я выберусь из передряги и отдам его ему, то ли от испуга у меня существенно увеличились магические силы, но никто из жандармов так и не смог рассмотреть под личиной бугая Джона Трёхпалого пятнадцатилетнего отпрыска аристократического рода Ксавье. Разумеется, синемундирые определили во мне мага и посадили в соответствующую тюремную камеру, но никто не обратил внимания на обыкновенную пуговицу, пришитую с изнанки сорочки. Порой портные часто пришивали так запасные пуговицы, на случай, если одежду потребуется срочно починить.

Долгих одиннадцать месяцев я был заключенным в самой неприступной тюрьме королевства. Это было очень сложное время, но личина здоровяка Трёхпалого меня спасала. Пожалуй, именно тогда я впервые понял, как здорово выглядеть крупнее и страшнее, чем ты есть на самом деле. В отличие от молодых ребят и совсем ещё юных подростков, меня побаивались и старались не задевать. Никто ни разу ко мне не подкатил с неприличным предложением оказания покровительства, скорее наоборот, пару раз мне пришлось отбиваться от смазливых юношей, что рьяно хотели моей защиты от своры преступников из-за того, что я старался держать подальше ото всех и никогда не встревал в общие драки.

Что касается общей гнетущей атмосферы, постоянной сырости в камере, скудной пищи, ночных завываний призраков и зачарованных камней-стражей по периметру тюрьмы, то я свыкся быстрее, чем мог себе представить. В отличие от особняка Ксавье в моей камере было не так холодно, да и еда хоть какая-то, но присутствовала всегда. Завывания призраков оказались ничем не хуже и не лучше криков отца, а магические камни практически не давили на сознание. Я пришёл к выводу, что имея магическую основу, они воздействовали на преступника тем сильнее, чем большую вину за свои проступки он ощущал. Мне становилось действительно тошно лишь тогда, когда я думал о семьях погибших рыбаков.

Я подпитывал амулет иллюзии каждый день из собственного резерва, значительно опустошая последний. Надзиратели Шаитерры поначалу относились ко мне с подозрением и повышенным вниманием, но благодаря идеальному послушанию, избеганию стычек с другими заключёнными в обеденные перерывы, а также таланту наблюдателя, со временем я даже обзавёлся знакомыми среди охранников. Дальше, постоянно сливая магию в амулет, я добился того, что меня не воспринимали за сильного мага. Так, скорее еле-еле дотягивающего до среднего уровня. Всё остальное больше относилось к делу техники: выждать удобный момент, вытянуть всю магию из амулета разом, чтобы сбежать из камеры, найти вход в вентиляционную шахту и воспользоваться преимуществом ещё полностью несформированного тела подростка. Когда меня хватились, никому и в голову не пришло, что я смог покинуть стены Шаитерры, поместившись в узкой шахте. Все помнили здоровяка Трёхпалого и искали именно его. Молчаливые стражи – зачарованные камни, стоящие по периметру тюрьмы, – так же пропустили меня, не поднимая воя сирены, потому что не сочли меня преступником. Ведь покидал Шаитерру я в истинном облике.

Когда я впервые за несколько лет вернулся в особняк Ксавье, то узнал, что отец умер. На пороге дома лежала потрёпанная копия магограммы, в которой говорилось, что мой отец, будучи сильно пьяным, несколько недель назад попал под колёса автомёбиуса. Судя по намокшей бумаге и стопке таких же магограмм, жандармерия уже давно пыталась найти наследника и сообщить прискорбную новость. Так в шестнадцать лет я стал полноценным и единственным представителем рода Ксавье. А спустя неделю после того, как я подписал бумаги о вступлении в права новой собственности, а точнее о принятии на себя всех долгов почившего отца, на порог моего дома была подброшена ещё одна записка.

«Я обещал тебе свободу, Кай, и я тебе её подарил. Никогда не забывай об этом. ОО»