Текст книги ""Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ясный

Соавторы: Виктор Моключенко,Селина Катрин,Константин Калбанов,Борис Сапожников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 220 (всего у книги 334 страниц)

Глава 4

Украина, Киев

– Смотри, Кот. Риск дело добровольное, солдаты наглеют, за проезд много берут. Есть пара солидных колес, гонишь сам, мои в пекло не полезут. Попасть под артуху никто не хочет – сплюнул кидала – навар получишь стопудовый, бля буду.

– Риск, моя проблема – хмыкнул Кот, он же Ильин – тачка нужна. Не дорогая, но крепкая, и чтобы бензин не жрала.

– Обеспечим. Но гляди – если толкнешь колеса мимо нас, найдем. Заказчик у нас солидный, время деньги.

Сколько бы тер кидала, неизвестно. Окончательную точку подвела Наталья, хлопнув дверкой старого Стасового ауди.

– Че за фикса? Типа катаешь? – гоготнул кидала, уставившись с жадным вожделением.

– Она сама кого хочешь укатает. Мой штатный борт пулеметчик – пожал плечами Стас, растирая окурок.

– Че, в натуре? – вытаращился кидала и тут же захлопнул пасть.

В лоб смотрел невесть откуда взявшийся автомат. Взгляд у Наташи был равнодушный и скучающий.

– Стас, это, не шути – сглотнул кидала смотря в зрачок дула – сболтнул лишнего, тачку дам высший класс. Только убери ее.

– Забыл сказать – это наемница, латышка. Сам понимаешь, такие через Борисполь не летают. Я у них вроде транспорта туда-обратно, они – страховка в обе стороны. Так что быть честным выгодно всем. Если срастется такой турбизнес, сечешь?

Автомат исчез так же внезапно, как и появился. Сказали бы что можно так одной рукой достать и навести, не поверил бы.

– Кот, базара нет. Есть «опель», не новый, но подвеска усилена, движок, немецкие поршни, так что бензин будь спок.

Он вытянул брелок, тренькнул и в полутьме подземной парковки мигнули лампочки серебристого опеля.

– Металлик, самый ходовой цвет. Сейчас каждую таратайку в металлик красят, таких на трассе тысячи. Вот корки, талоны.

«Латышка» так же молчаливо взяла из рук оцепеневшего кидалы документы и уселась на пассажирское место. Стас развернулся на пятачке и вылетел из парковки. Какое-то время кидала тестировал себя на счет отсутствия дырок, а потом охреневающе бросил корешу:

– И на хера мы, Колян, майдан мутили? Что бы такие отмороженные по улицам ездили, а?

– Так жэж Эуропа, хули!

Опель неспешно влился в чреду машин, ползя в обязательной пробке.

– Я уж начал забывать, что такое пробки – Стас раздраженно перестроился уступив место джипу – какие планы?

– Первым делом информация – стянув пальто прихорашивалась, глядя в зеркало заднего вида спутница – будучи синхром-точкой пропускаешь информационные потоки через себя, а людям нужны приспособления. Тромозни у магазина электроники.

– Заскочим на Крещатик посмотреть примечательности или на окраинах?

– Что там может быть кроме горелых покрышек и хлама. Давай на окраины. От здешнего города хочется выть. Поскольку выть не умею, от раздражения стану стрелять, оно нам надо?

– С такими номерами внимания обращать не станут, гаишники скорее отвернутся, мало ли прет батальонов на восток?

– Все время забываю спросить, как выходит, что во всех реальностях у тебя намертво закреплен один и тот же номер симки?

– Черт его знает – ругнулся Ильин, выскакивая на чистый участок – будучи синхром не задаваться подобными вопросами, масштаб не тот. Ставши человеком даже не стану ломать голову – почему. Так есть и все, этого довольно. Отложу на потом. А что?

– Странно что никто из наших не позвонил, прикол с твоим «вечным номером» знают все.

– Как и адрес твоей квартиры, разве что обстановка чуть другая, в зависимости от уровня доходов. У тебя даже смартфона нет.

– Здешней обстановке не обрадуешься. Интересно, сколько нашему родному индексу оставалось до подобного прорыва?

– К такому же шло – Ильин негодующе ударил по клаксону – посмотри, что творят уроды, а? Годом раньше, годом позже…

– На трассе нагоним, они, кажется, в те же края – проводила взглядом подрезавший бусик Наташа.

– Начинаю тебя побаиваться. Полина старательно лепила свое подобие. Там что, батальон нацгвардии?

Он сосредоточился на дороге, бросая удивленные взгляды. Это ж надо, воспитать из гуманистки такое.

Парковка у супермаркета была полупуста, пожилой водитель грузил в багажник обогреватели. Дело к зиме, «газ получат не только лишь все, вернее мало кто его получит» – прямодушно комментировал ситуацию держащий связь с космосом новоявленный мэр. Наташа отмахнулась от назойливых консультантов, выбрала устраивающую модель, пренебрежительно посмотрела на подсвеченную стойку со смартфонами и вздохнув расплатилась на кассе. Денег майданных борцунов хватило с избытком, если кидала не наврал с машиной, на бензин и еду должно хватить. Пока выбивали чек, Стас со знанием дела грузил продукты и экипировку. Камуфляж умноженный на огнестрел автоматического типа на трассе признак силы.

Переодевшись в бутике одежды, сопровождаемые офигевшими взглядами гламурных кисо местного разлива, покинули супермаркет и под восторженные завывания публики «Украина понад усе!» выехали со стоянки. Наташа помучившись подключила зарядку к прикуривателю, поудобнее расположила ноутбук, не спрашивая разрешения вытянула из Стасового номера симку и вставила в модем.

– Эй, а если звонить кто станет? – опешил от наглости Ильин.

– Если будут звонить, приму на буке. Кто освоил советский «объем», тому перестроить вражескую систему не проблема.

– Оператора тоже взломаешь? – хихикнул Ильин?

– Зачем? У тебя же симка неопределенных мистических свойств. И разорив олигархов плакать не стану. На дорогу гляди.

– Тогда читай новости, я в последнее время за ними не следил. Смотреть ящик тошно. Куда именно на восток?

– Пока до Полтавы, а там посмотрим. Зная Браму, искать его надо в самых горячих местах.

– А Самума?

– Когда очнется и придет в себя, очень не завидую здешним верхам. Особист в стане врагов хуже плазменной бомбы.

Глава 5

ЛНР, Счастье

Подвал был освещен, вверху тускло горел плафон, на бетонном полу кипа матрасов, по стенам змеились трещины. Скрючившись в углу монотонно скулил одетый в камуфляж парень, с тощей, непонятно в чем жизнь держится, шеи свисал медальон ВСУ, что удивительно. Обычно они гибли пачками за просто так, мудро оснащенные патронами не того калибра и гнаные на убой. В глазах светился животный страх. Взглянув на Браму отшатнулся, приняв за старшего караула, тот опустился на свободное место, и обвел подвал глазами:

– Можно жить. Здорова, хлопцы.

Солдатик окинул тоскливым взглядом. Совсем еще пацан, лет восемнадцать от силы, на щеках следы слез.

– Будем знакомы: Брамской Анатолий, особый диверсионно-разведывательный отряд. Самовольный дезертир.

Солдатик глянул с растерянностью – чему тут радоваться, признанию в дезертирстве?

– Сухоребрык Сергей, шофер. Я не стрелял, был шофером. Послали без карт, без ничего, езжайте. Вот и попали на блокпост.

– Тебе повезло – протянул руку для приветствия Брама – если не стрелял, так нечего и бояться.

– К стенке поставят и все. Тут одни сепаратисты и чеченцы.

– За что к стенке? Толковые шоферы везде нужны, даже тут. Дезертиры дело другое, я тоже не захотел стрелять, так стали стрелять в спину мне. Видимо, что бы в голове сознательность пробудилась, или остатки ума. Сам откуда?

– С Кировограда. Дома мать осталась, братья, что с ними теперь будет?

Брама прислушивался к гулу наверху.

– А я с Закарпатья. Что будет? Будут жить, как долго, не знаю. Как думаешь, в Украине, сейчас можно жить по-человечески?

– Не знаю – насупился солдатик – нам говорили тут одни террористы, наемники российские, армия ихняя.

Брама запрокинув голову расхохотался:

– Армия? Ну ты смешной. Такие же люди как я и ты, хотят жить, войны никто не хочет. Армией им предстоит стать.

– Так зачем здесь Путин?

– Не понял, где это? – вытаращил глаза путник – Тот что возле стенки спит, что ли? Не, кажись не Путин, у того лысина.

– Зачем войска его здесь?

– Мы вот искали-искали и не нашли. Нет войск, кругом одни украинцы. Это что же, со своими воевать, а нахрена?

Пока шофер рожал вопрос перебарывая страх, глаза его округлились. Почувствовав на шее пальцы Брама наклонился, заставив перелететь противника через себя и тот припечатал к стене. Вытянутый как жердь нападающий сполз, выдавливая шипящие слова.

– Потому и война. Кому-то не нравится, что даже в карцере говорим на ином языке – как ни в чем ни бывало продолжил путник – вот ты живешь в центральной Украине, я даже западнее этого, и ничего, понимаем друг друга. Язык только повод.

– Тогда зачем? – с сомнением спросил Сергей, опасливо поглядывая на копошащегося тощего.

– Вот это уже вопрос. Но ответить на него должен ты сам. Если не будешь думать, так и останешься простачком, которому легко задурить голову и отправить умирать вместо себя за корпоративные интересы. Эй ты, боец, давай знакомиться.

– Зі зрадниками в мене розмова коротка – просипел нападающий, держась за живот – всіх вас стріляти, живцем палити!

– Та ти що? – округлил глаза путник – дозволь поцікавитися, пане хороший, кого я ж зрадив? Цього хлопчака, чи може рідне Закарпаття, не ставши бруднити руки в братній крові? Гай-гай лебедику, добряче ж тобі довбешку замакітрили. Судячи з вимови пан із Вінниччини?

– Не брат ти мені, москальский наймите!

– Я в брати не тобi набиваюся. Мій брат не стане кидатися на беззбройного ззаду як злодій і боягуз, чи стріляти в жінок і дітей.

– Всіх на ножі, до самої Московії дійдемо!

– Ну от дійдеш ти, далі що? Вирізати всіх до ноги? А завіщо? А далi що? Сергію, тобі не заважає моє патякання?

– Что-что?

– То-то же – усмехнулся путник, поднимая свидомого винницкого парня и толкая к лежаку – болтовня моя не мешает? Видишь Серый, не против если буду называть так, по-москальски? Мы насколько поросли в друг друга, что даже не понимаем «исконно украинский». И это я старался на литературном, стань же по-закарпатски говорить, не понял бы ты ни черта. Стало быть, нужна некая общая основа, и создатель нынешней Украины дедушка Ленин учредил им русский язык. До дедушки Ленина в нынешней Украине было что где. Так пане?

– В смысле Ленин? Украина такой была всегда – недоуменно спросил Сергей, в пылу рассуждений забыв о страхе.

– Да? Ну этой версии не более двадцати лет, а раньше, в союзе, который ты вряд ли помнишь, история выглядела по-другому, более правдивая версия. До СССР же нынешний юго-восток был в царской России, а эти паны даже мовы своей не имели, все по ляхам побирались. От которых и получили унизительное определение – быдло. Которые после развала союза указывает вам кто вы есть.

– Всіх поріжемо… – сипел из угла пан – порвемо москальські кайдани…

– И с голой задницей в Европу – констатировал путник – они только этого и ждут. Вы нужны там как рабская сила и доноры органов. Что побледнел, Серега, разве не слышал о таком? Вот теперь думай, что будет с твоими, если победят эти паны! Ладно, хватит лясы точить.

– Не слабую ты им историю закатил, что твой замполит – раздалось от решетки – давай, выходи по одному.

Брама подхватился и насвистывая под нос стал подниматься по ступенькам. Серега боязно посмотрел на ополченца, тот не обращал на него о внимания, заинтересовано присматривался к путнику.

– Анатолий Петрович – зашептал шофер – а если нас на расстрел?

– Ну хоть какое развлечение. Не дрейфь, Серега, умирать за правду не страшно. Страшно жить сволочью и не успеть понять.

– Во дает – хохотнул ополченец в повязке-арабке – такого даже жалко стрелять. Складно поет.

– А ты ножом возьми – предложил путник, выходя на свет и щурясь от солнца – я даже поддамся.

Конвоиры заржали уже с ополченца. Тот сконфузился, указав дулом через плац. Серега совсем скис, Пан был в прострации, не понимая, как такое с ним, спасителем нэньки, приключилось. Их завели меж домов, губы у Сереги стали трястись.

– Не знаю где у них стенка, но отчетливо несет кухней – потянул воздух путник – стало быть, придется мне поскучать.

Шофер не веря взглянул на Браму, но их действительно провели в наспех оборудованной кухне. Вон краснеют в бетонной яме вентиля баллонов, упрятанные на случай обстрела, распахнутая дверь, сколоченные лавки. Длинные «П» образные столы протирала женщина с заплаканными глазами. Несколько суетилось у плит, что-то шипело, скворчало. Им принесли на подносе красный борщ, и лицо у путника словно окаменело.

– Не хочу я, мать. Не заслужил. А ты рубай, Серега, рубай, наращивай мышечную массу. Худой как пособие анатомии.

– Ты это, как там тебя – окликнул ополченец – не выкабенивайся, с тобой же по-людски.

– Да и я по-людски. Как вспомню про всю эту мразь, кусок в горло не идет. Но разве чтоб не обидеть.

Он с завидной сноровкой опорожнил надщербленную тарелку и хотел было отнести, но застыл под дулом автомата.

– Да ты не бойся, командир, куда мне бежать? Ты же ножиком вроде обещал.

Ополченец был непреклонен, тарелки забрала подошедшая девчушка. Брама, узнав в ней знакомицу, окликнул:

– И ты здесь, кареглазая? Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Спасибо вам – шмыгнула та носом и убежала с подносом.

– И то дело – согласился путник и поднялся – ты хоть метлу вручи, командир, или лопату. Чего нам зря харчи проедать?

– Эти двои туда и пойдут, а ты – к коменданту.

– Будут выпытывать секреты Киевского вермахта – закручинился путник – выдам все как на духу. Что не знаю прыбрэшу.

Открытость пришлась арабу по душе, тот передал Серегу с Паном другим, а сам закинув автомат за спину пошел рядом:

– А ведь ты и вправду их там порезал – закуривая осведомил он – восемь ножевых насчитали. Нацики тела прячут неглубоко.

– Что с такими делать? Обдолбанные не поймут слов. Или так, или ждать пока сойдет ломка и вбивать ум, если есть куда.

Комендант поднял голову от кипы бумаг, смерил взглядом:

– Садись, кури если хочешь.

– Благодарствую. Чем обязан?

– Дружкам своим – брюзгнул ручкой о стол – в Райгородке зверствуют «айдаровцы». Речка такая тут. Эти отморозки в насмешку взяли ее название. Солдат по возможности отпускаем, если не зверствуют, но с нациками разговор другой. Ты просил проверки боем? Сегодня вечером пойдешь с Карим и ребятами в гости.

– Тот что нас привел? – Брама раскурил сигарету и поморщился от непривычно резкого дыма.

– Видимо он что-то в тебе разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.

– Спасибо за доверие, постараюсь не подвести. Как вас по имени, а то все комендант да комендант.

– Петр Ильич. Да и какой комендант, вот тут в администрации работал. До войны. Сейчас мы солдаты поневоле. Настоящие, умеющие воевать кадры позарез нужны. Учимся на ходу, в бою. Да ладно мы, мы уже свое отжили. Так изверги по мирным городам из «градов» лупят.

– Понял – кивнул путник – диверсионная война и обучение молодых. Разрешите исполнять?

– Иди. Валик, проведи к ребятам, пусть готовятся к ночи. И еще: у нас тут у всех позывные, какой будет у тебя?

– Брама – улыбнулся путник и затопал вслед за Валиком к расположению отряда.

Бойцы встретили пристальными взглядами, занимаясь чисткой и подготовкой к ночи в здании с выбитыми окнами. На столах лежали разобранные АК, в углу коробки с цинками, разгрузки, гранаты, снаряжение.

– Ильич сказал готовится к ночи. Как ты и просил, велел взять в обкатку новенького.

– Здорова еще раз – кивнул Карий раскачиваясь на стуле – Расклад такой: либо с нами, либо с ними. Нациков ты порезал немало, хорошо, умеючи. Наука выживания ребятам нужна позарез, у нас нет особых ресурсов, но радостных объятий не жди.

– Понял, не дурак. Сейчас полно всякого сброда, и нужно десять раз проверить прежде чем решить.

– Вот и давай, показывай, что можешь. А мы посмотрим. Может поучимся чему, или тебя научим.

Брама подошел к столу где лежал разобранный «калаш», изучил затворную раму, быстро собрал и посмотрел на Карего.

– В том ящике твоя форма, разгрузка. Отдали б кому другому, с амуницией напряжена, но ребятам великовата.

Путник начав поднимать крышку откатился вбок, непонятным образом оказавшись за обломком вывороченной внутрь стены и прикрыл голову руками.

– Сапер, ты проиграл – Карий довольно уставился на коренастого ополченца – а ты не сердись, бандеровец, проверка.

– Мой позывной – Брама. Бандеровских прозвищ не прощу никому. Проверять проверяйте, но называть падалью не стоит.

– Не кипятись. Побереги пыл для ночи. Граната без запала, бери смело, или проверь.

Брама присев нашел едва заметный волос и обезвредив мину оделся, попрыгал на месте, подтянул, снова попрыгал.

– Чего это он? – спросил совсем молоденький ополченец со старанием набивавший магазин патронами.

– Правильно делает, Ростик. Подтягивает чтобы не звенело и не давило. Для разведчика такой звон верная смерть. Твоя или друга. Кардан, гоняй до седьмого пота, чтобы с завязанными глазами собирали разбирали, а мы на улицу, помахаемся.

Завязав камуфляжную бандану и хрустнув крошевом кирпича, путник выскочил через провал в стене наружу.

На площадке с покореженными взрывами качелями стояли в спарринге бойцы, отрабатывая и оттачивая приемы.

Карий стал в стойку, начал раскачиваться, примеряясь к удару:

– Бой контактный, но не калечить и не травмировать, раненных и так хватает. Пошли.

Он не успел закончить договорить, как лежал лицом вниз, с вывернутыми руками, а путник фиксировал спину коленом.

– Ни хрена себе. Как это ты. Ну-ка еще раз – поразился Карий отплевывая песок.

Все повторилось. Только что путник стоял в нескольких метрах, не раскачиваясь, не принимая каратешных поз, а Карий снова оказался на земле, тщетно пробуя сделать подсечку. Брама откатился словно камышовый кот, вскочив на ноги протянул руку.

– Хрена се. Я такого даже в «Беркуте» не видел. А против нескольких сможешь? Ради спортивного интереса.

– Могу, только чуть в стороне. Тут лавочки-качели, и вам будет неудобно падать.

– Ну это мы еще посмотрим – Карий пружинисто встал – Коваль, Шахтер, уроним этого бандеру, а?

Стоявшим в стороне зеленым ополченцам показалось что на площадке рвануло. Воздух качнулся, инструкторы покатились по земле как кегли, падая в стороне от опасных качелей каруселей, а путник, восседая на спине Карего терпеливо пояснял:

– Как человека прошу – не называй больше этим сволочным прозвищем. Лучше тут застрели, я с места не двинусь.

– Все-все, пусти, зверюга. Больше не буду. Но и нас пойми, после того что мы видели трудно верить вчерашнему нацику.

Брама вскочил, помог подняться, Карий переводы дыхание выдохнул:

– Плечи в сажень шириной, и как ты так двигаешься? Даже глазом моргнуть не успел. По Кадочникову учили?

– Если скажу, не поверишь. Кадочников только начинал, а в союзе уже была своя школа боя. Другая.

– Слышь, а сколько тебе лет? На вид, около сорока, а советскую школу помнишь – подошел Коваль – Афган что ли?

– Отстать, он же горец, западенец, банд… – прикусил язык Шахтер – богато лет они там живут, долгожители.

– Ну хорошо, Дункан Маклауд – давай еще раз. Только медленно, чтобы успели запомнить, иначе какой толк нас ронять?

Глава 6

Украина, трасса на Полтаву

Осенний ветерок на трасе вещь малоприятная. Наташа поежилась и подняв воротник пошла к пластиковой забегаловке, пока Стас заливал бак под завязку. На голову давила серость замкнутого неба. Этот мирок, мирок бусинка выпавший в тень, бездумно катился к бездонному провалу, подпрыгивая меж затиснутых в глянец пластика трещин. Катился беспечно, будто мог в любой момент нажать на кнопку перезагрузка и начать снова. Но так не бывает. По крайней мере тут. У здешнего мирка нет, и судя по всему не будет возможности синхронизировав человечность войти в содружество кольца. Наташа улыбнулась пыльному стеклу. С прежней стадией человека разумного вернулась часть слабостей ее прежней, бывшей. Жившей на таком же мирке бусине. Человеку простительна слабость и усталость от событий, но не простительны пассивность и всеобщее равнодушие, за которые неизменно придется расплачиваться. Накажет не добренький бог, не слепая судьба, а кружение замкнутого кольца эволюции. У себя они смогли разорвать кольцо Уробороса, превратить в спираль человеческого восхождения, а здесь… а здесь всем друг на друга наплевать. Да и на себя тоже.

Она бросила на прилавок ворох смятых купюр, подхватила два стаканчика с кофе и прошла к пластиковому столику. Стас скрипнул дверью и бросив взгляд обронил:

– Что у нас плохого?

– Все плохо. Я не синхр, но и без этого чувствую мерзость запустения и равнодушия.

– Такой же вопрос я задал небесным грандам много жизней назад в подобной закусочной. Но случилось чудо – скрипнула дверь и ею в наш мир вошел Брама. Знаешь почему? Мы хоть что-то пытались изменить, сделать, спасти, не примиряясь с тленом и равнодушием. Хоть что-то…

– Этот удушливый мир обречен. Помочь можно только живым, а здешние люди не мертвы и не живы, хотя до настоящих испытаний и потрясений еще далеко. Везде, куда мы приходили, люди хотели перемен. Тут – нет. Тут все всех устраивает.

– И что предлагаешь?

– Искать своих и уходить. Можно помочь если больной, умирающий, просит помощи! Здесь хотят смерти и забвения. Сами боги бессильны против глупости. Но перед пассивностью бессильны вдвойне!

– Бросить все и сдаться?

– Как получится. У меня нет желания умирать за этот мир, поскольку у этого мира нет желания жить и бороться.

Он рывком глотнув кофе смял стаканчик и зашвырнув в урну вылетел наружу. Брамская не спеша допила химический напиток, поймав тоскливый взгляд продавца зачем-то кивнула и вышла. Сев на капот Стас курил «Путние». Не известно каким способом ему удалось пронести экзотическую контрабанду из родного мира, но судя по всему, сейчас ему было глубоко плевать на строгие инструкции прогрессоров.

– Не для этого я уходил из иерархии, чтобы опускать руки. Да, кажется, что людям все равно, но их к этому приучили. За много лет от начала развала союза приучили, что от одного человека ни хрена не зависит. Но мы ведь с тобой не совсем люди. Или не только люди, мы синхры, Наташенька! А синхры бывшими не бывают, равно как и служители иерархии. Они переходят на новую ступень. Не ради себя, не ради хочу или не хочу. А ради нужно.

– Кому? – сажаясь в машину скептически бросила Брамская.

– Хотя бы моему обостренному чувству справедливости. Для того чтобы перевернуть мир достаточно и этого. Знаешь сколько нервов вбухал в восстановление Украины после Януковича? Так вот угроблю еще больше, но вытяну и сейчас.

– Не надорвешься? Нервы ведь не железные и жизнь всего одна.

– Но прожить надо так чтобы не было стыдно. Гораздо хуже, когда не стыдно синхру, хуже, когда плевать ему!

– Что же ты будешь делать, молодой-горячий?

– Ну уж не младше тебя, подруга боевая! Да, жизнь одна. Да, нет сверхвозможностей, но ведь и все эти элиты из Львува и Запада знаю не понаслышке. Знаю юсовскую и европейскую элиту как облупленных, и могу на два шага наперед предсказать весь их дебилизм.

– Вот и сидел бы в Киеве, без тебя бы справилась!

– Только киборгов на выгуле не хватало. Может Полинка и натаскала тебя в науке выживать, но не хладнокровию.

Наташа принялась дуться, замечание попало в, казалось, изжитый комплекс. Стас бросил быстрый взгляд в зеркальце.

– Кажется кто-то «наванговал». Накаркал в смысле. Эти уроды на бусике сели на хвост, сейчас на подрез пойдут.

Белый фольксваген фырча набрал скорость и поравнявшись начал выдавливать на обочину. Ильин вильнул рулем пытаясь выскочить из захвата, преследователям это не понравилось, из приоткрытого окна уставилось куцое дуло. Наташа ударила по педали, старенький опель взвизгнув рванул вперед, бусик отстал, потом с ревом устремился следом. Стас не успел опомнится, распахнув дверь Наташа высунулась наружу и хладнокровно влепила в грудь водителя короткую очередь. Тот рухнул на руль, бусик занесло, и он врезался в бетонный блок, сминаясь как пластиковый стаканчик. Ильин ударил по тормозам, визгнули покрышки, оставляя жирный черный след. Выскочив наружу Наташа стелющимся бегом подскочила в груде метала и скупыми очередями успокоила пытающихся выбраться. Когда подошел Стас, она бесцеремонно обыскивала прошитые пулями тела, торопливо набивая сумку боеприпасами.

– Не стой столбом. Скоро такие инциденты в зоне разведения станут настолько обыденными, что их перестанут замечать.

Она вытерла АКСУ и забросила внутрь, взамен взяв два новеньких, еще липких от смазки и крови «калашникова». Ткнув Ильину сумку толкнула к машине, задержавшись выдернула чеку из эмки и забросила внутрь, отскочив за побитую временем придорожную остановку. Взрыв разворотил бусик пополам, рванул бак и ввысь взметнулась огненная бензиновая роза. Бусик смело в кювет, с остановки содрало название, но в остальном выглядела куда лучше бусика. Наташа как ни в чем не бывало села в машину, смотрясь в зеркало и поправляя растрепанные волосы.

– Трогай, пацифист. Они удачно выбрали момент, на горизонте никого не было, но это ненадолго.

– Начинаю тебя бояться. Вот так ни за что, ни про что убить стольких людей.

– Радуйся, что сами живы остались. Не ударь я по газам, лежать бы нам за той самой остановочкой. Или думаешь автомат для красоты выставили? Может убили бы, может нет, нет особого желания проверять. Но сожженных машин на обочинах стало больше.

– Где? – распахнул изумленные глаза Ильин – что-то я не видел.

– Так же говорит большая часть Укры. Украиной я это назвать не могу. Где? Какая война, какие бандеровцы, у нас все хорошо. Ну да, стреляют, так-то ж АТО, то ж сепаратисты. Все сепаратисты – от мала до велика, и никого не тревожит что гибнут старики, дети. Потому что это не их дети, не их старики. Вот и не видят, не хотят видеть, потому что страшно. Вдруг и за ними придут.

– Мы только и делаем что говорим, говорим. Сколько можно разговоров?

– Поверь, Стасик, главные действия впереди, и не всегда они ведутся при помощи вот этого.

Стас кивнул и закурил в салоне, чего раньше не делал, зная, что Наташа не переносит дым. Но сейчас не до мелочей.