Текст книги ""Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ясный

– Хм… Что-то не сходится, – задумчиво произнес Мечников. – Личным указом великого князя дружина Переяславля составляет две тысячи воев. Да в княжестве два полка надельного войска. Ополчение обучено и снаряжено должным образом. Князь Романов в стороне всяко-разно не останется, а это еще не меньше двух тысяч дружинников и ополченцев. Ну и опыт воинский у нас изрядный. С наскоку нас не взять. Иль есть кто у заговорщиков в Переяславле?

– О том не ведаю. Но один из заговорщиков проговорился, что, мол, князь Черниговский сговорился с половцами о большом набеге на град Рудный. Тогда Ростислав должен будет призвать не только Романова, но и черниговские надельные полки, кои и ударят ему в спину, решив дело в пользу половцев.

Рудный – это да. Добыча знатная. Львиная доля железа, стали и весь чугун Руси выплавляются именно там. Ну и частично в Пограничном. Нигде в ином месте эта технология неизвестна. Потому град с прилегающими землями сейчас непосредственно под великим князем. Не стал Мономах оставлять столь лакомый кусок Романовым. Так что от потери Рудного убыток выйдет более чем ощутимым.

– Вот так, значит. Подняли полковых воевод из грязи, а им уж и князьями возжелалось стать, – невесело усмехнулся боярин.

Видно, что сказанное Михаилом упало на благодатную почву. Федор никогда не был дураком. Иначе не стали бы приставлять его к Ростиславу. И работу с агентурой усвоил очень хорошо. Никаких сомнений – все те, кто в свое время работал на Кудинова, сегодня перешли под руку Мечникова. И тот непременно расширил сеть еще больше. Наверняка о походе половцев ему уже известно, и маховик уже запущен, причем с обеих сторон.

– Значит, говоришь, что тысячники при воеводах также поголовно замешаны в заговоре?

Эти не только являлись заместителями, но еще отвечали и за безопасность. А значит, находились на прямой связи с тайной избой, а то и с самим ее головой.

– За всех не скажу. Только за червенского. Об остальных не ведаю. Могу еще назвать червенских сотников и полусотников, коих не получилось склонить к измене.

– Говори, – берясь за перо, потребовал боярин.

Михаил перечислил имена оставшихся верными присяге. Как именно будет действовать Мечников, непонятно. Уж с кем с кем, а с Романовым советоваться никто не станет. Это в прошлой жизни он был князем. Теперь же простой воин. Правда, с перспективами стать порубежным боярином. Но до того придется изрядно потрудиться.

– О сигнальных башнях что-то ведаешь?

– Сказывали, что по ним побежит та весть, какая будет потребна князьям.

– Вот так, значит. Ну а теперь не мешало бы рассказать, от кого ты все это ведаешь.

– Десяток, в кой меня определили, на особом счету у князя Червенского. А перед тем как раз в тайную дружину и хотели отправить. Да уж больно лют я в драке. Вот и оставили. За серебром мы сами и ездили. Промеж собой болтали о всяком-разном. Вот так, слово за слово, оно и вышло. Шила-то в мешке не утаишь. Нас же отправили отвезти плату воеводе Селезневу. И тысячник его там же был. Так все и прознал.

– А тебя не хватятся?

– Не. Я утопленником прикинулся. Поверили, всю реку неводами заставили.

– Это ты хорошо придумал. Ну что же, время не ждет, пошли к князю.

Глава 13
Князь Ростислав

Из дома боярина Мечникова направились прямиком в княжеские палаты. Тем более что приближалось время вечерней трапезы и Федору все одно следовало прибыть к Ростиславу. Ежедневные пиры в гриднице со всей дружиной остались в прошлом. Нынче князья держатся особняком, предпочитая делить стол только с приближенными.

На этот раз у ворот никто препятствий чинить не стал, и Михаил свободно прошел вслед за боярином. А там поднялся в палаты и довольно широкими коридорами, украшенными рисунками по сырой штукатурке, дошел прямиком в рабочий кабинет.

Как видно, Ростислава уже предупредили о деловом визите его правой руки, хотя тот и имел право заходить без доклада. Ничем иным Михаил не мог объяснить того факта, что князь встретил их за рабочим столом, всего лишь с книгой в руках. Или за прошедшие годы он пристрастился к чтению? Очень может быть. С годами увлечения человека меняются.

Как Михаил и ожидал, Ростислав серьезно изменился, хотя и был узнаваем, несмотря на крепко вцепившуюся в него седину. В свои шестьдесят два года все так же крепок телом. И наверняка грозный противник. Все говорит о том, что возраст не особо сказался на его здоровье.

Но главная его сила не в этом, а во взгляде. Тот принадлежал уже не взбалмошному мальчишке, ищущему славы и ратных подвигов. На Романова взирали глаза умного, целеустремленного и волевого взрослого мужа, способного на свершения. Опасный противник. Тем более что силу его подпитывает искренняя вера в собственную правоту.

При виде князя Михаил вдруг ощутил, как в груди с новой силой запылал яростный огонь ненависти. Этот ублюдок убил его Алию! Михаил непроизвольно сделал шаг к рабочему столу, но тут же взял себя в руки. Вернее, попытался это сделать и, поняв, что у него получается откровенно плохо, отпустил контроль за действием зелья правды.

Дурман все еще был в силе, а потому быстро завладел сознанием Романова, отодвинув все треволнения на второй план. Ему стало хорошо. Рядом и перед ним два достойных мужа, находиться в компании которых великая честь. Вот так и хочется сделать что-нибудь такое, чтобы угодить им, быть полезным, открыться целиком и без остатка. Если прежде он лишь играл, то теперь и впрямь хотел этого.

Рискованно? Еще как! Но и выхода другого он не видел. Если с зельем у него еще был шанс удержать себя в узде, то без него – ни единого. Несмотря на то что его лишили оружия, это не помешает ему расправиться с Ростиславом и Федором. Причем и напрягаться особо не придется. Стена справа увешана различным железом, предназначение которого смертоубийство. Но толку от этого? Он жаждал смерти этих двоих. Но в то же время пока не видел, кто мог бы их заменить. А ставка слишком высока. Сотни тысяч жизней и целостность государства.

Дверь отворилась, и в кабинет стремительно вошла высокая статная женщина лет сорока. На голове богатый кокошник, из-под которого проглядывали волосы цвета воронова крыла. Стан пусть и крупный, но, вне всякого сомнения, не отягощенный лишними килограммами. В лице проскальзывает нечто азиатское, что придает ему особое очарование.

Впрочем, Михаил прикипел к ней взглядом вовсе не из-за красоты. Марфа! В последний раз он видел ее одиннадцатилетней девчушкой, но никаких сомнений, это именно она. Сорок два года, выносила шестерых детей, но какова! Обликом удалась в мать, взяв часть черт и от отца, крупным же сложением в Михаила. Алия была небольшого росточка и стройная, как тростинка.

– Прости, батюшка, я не знала, что ты не один, – резко остановившись и окинув присутствующих взором, потупилась она.

Батюшка?! Причем сказано это с искренним уважением, если не сказать с дочерней любовью! Несмотря на дурман в его голове, кровь начала закипать. Еще немного, и он попросту взорвется. Воспользовавшись тем, что сейчас внимание сосредоточено на вошедшей, Михаил собрал волю в кулак и единым усилием выметнул свое сознание вон.

Мгновение, и он словно взмыл под потолок. Связь с телом повисла на волоске. Теперь он мог беситься сколько угодно. Реципиент стоял неподвижно, словно истукан, устремив взор в пространство и не выражая никаких эмоций. У такого состояния есть только один недостаток – управлять телом у Михаила не получится. Даже пошевелить пальцем.

– Говори, Марфа. Коли не тайна великая, – одарив ее улыбкой, разрешил Ростислав.

– Не тайна. Ты ведаешь о том, что Глеб собирается в поход?

– Ведаю.

– Прошу тебя, запрети ему, батюшка.

– Марфа, ты белены объелась? У него есть отец, вот он пусть и решает.

– Так Александр сам и велел ему собираться. Сказывает, что срок пришел.

– Ну правильно. Ему уж пятнадцать. Пора бы поглядеть, из какого теста сделан. Дед его в четырнадцать уж десятком в Царьграде командовал. Старший брат, Петр, в пятнадцать ходил в польский поход. Да и отец его с дядьями не отсиживались по углам. И слушать не желаю. Коли Александр решит не брать его с собой, противиться не буду. Его воля. Но сам ничего запрещать не стану.

Ишь каков! И глазом не моргнул, козыряя именами Михаила и его сыновей. То есть и убиенного Петра тоже. Ставит в пример его дочери и внуку. А у самого меж тем руки по локоть в крови. Романов не удивится, что и к его гибели причастен именно он. Но это еще выяснится. Всему свое время. Спокойно. Спокойно, м-мать твою! Главное, не напортачить.

– Батюшка… – начала было Марфа.

– Все, я сказал. Нечего внука под юбкой прятать. Ступай, – выставив перед собой руку в останавливающем жесте, жестко припечатал князь.

Женщина поджала губы и, резко развернувшись, отчего слегка взметнулся подол платья, вышла из кабинета.

– Видал, какова? – хмыкнул Ростислав.

– Александр-то желает сына приобщить к ратному делу. Да только Глеб немощен телом, – решил вступиться за княжну Федор.

– Ничего с ним не станется. Поди, не хворый, а просто тощий как жердь. Вот в походе и окрепнет. А то все бы ему книжки мусолить, – насупился Ростислав.

– Не в ратном деле его сила, хотя с клинком и обращается споро. Он ить разумник, каких мало, – продолжал настаивать Федор.

– Все. Хватит. Не о внуке, поди, пришел говорить, – кивая на замершего Михаила, оборвал князь безопасника.

– Не о нем, – отступился тот.

– А чего это с ним? – удивился Всеволодов.

– Похоже, я перестарался. А не должен бы, – всполошился Мечников.

Окинул взглядом замершего истуканом Романова да отпустил ему звонкую затрещину. Тот, полностью отстранившись от тела, ясное дело, ничего не почувствовал. Как не ощутил и своего падения на пол. Ну что же, вроде собой уже владеет, можно и возвращаться. Только легкая отстраненность все же не помешает. Зелье все еще действует.

– Ты что, припадочный? – поинтересовался склонившийся над ним Федор, едва только взгляд Михаила стал осмысленным.

– Никогда такого не было. Поди, усталость сказалась, сколько ден в седле, да все без продыху гнал, – виноватым тоном ответил Романов.

– Вставай, – протянув руку, помог боярин. – Сколько пальцев?

– Два.

– Как звать?

– Михайло.

– А меня?

– Боярин Мечников.

– Ага. Вот и ладно. Ну давай сызнова рассказывай все, что мне поведал. Только теперь уж обстоятельно.

Ну что тут сказать, повторил все, и на этот раз с подробностями, чтобы вопросов было поменьше. Только их оказалось куда больше. Причем не только у Ростислава. Его правая рука ничуть не отставал в этом плане. Отсюда вывод, что прежняя беседа была скорее блиц-опросом. Пришлось постараться, чтобы случайно не сболтнуть лишнего.

Все когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу и его допрос. Чего они там решат, уже не его ума дело. Конечно, хотелось бы принять участие, благо и опыт в подобных делах имелся. Да только он никто, и звать его никак.

– Если все подтвердится, награду получишь достойную, – пообещал князь.

– Ростислав Всеволодович, плата простым серебром добра молодца не устраивает. Желает стать порубежным боярином, – разведя руками, проинформировал Федор.

– Даже так. А ведаешь ли, что такое не всякому по силам? – обратился князь к Михаилу.

– Ведаю, князь. Но мне покуда достанет слова твоего, что я стану порубежником. А там уж сподоблюсь, да соберу потребное серебро.

– Ну что же, в довесок к рублям получишь и мое слово, что станешь порубежным боярином. Если, конечно, докажешь, что средств у тебя в достатке.

Князь взял со стола колокольчик и вызвал секретаря (новшество, перенятое у Романова, как и название должности). Когда тот появился, Мечников велел отправить его с сопровождающим к какому-то Архипке.

Едва вышли в приемную, как секретарь дернул одну из деревянных груш на веревочке. Эту систему сигнализации некогда разработал Романов, а теперь ее с готовностью переняли князья да бояре. Причем не столько из-за необходимости и удобства, сколько чтобы не попустить другим.

Вскоре на зов явился новик, которому секретарь и препоручил Михаила, велев отвести все к тому же человеку, только теперь тот звался Архипом Егоровичем. Вот так запросто! Чужака по палатам водит какой-то юнец, а потом трупы устанут считать. Одиночка, он ведь может такого начудить, что поди расхлебай.

Пришел с вестью о заговоре, а сам подсылом и оказался. Это в мире Романова принято считать, что на сознательную смерть могут пойти только отбитые фанатики. Здесь – по долгу и присяге, вполне нормальное явление. Как те же камикадзе, которые не были фанатиками, а просто видели свой долг именно в таком служении. Еще и очереди своей ожидали.

Присмотрелся к сопровождающему. Ну, то, что молод, это да. Только он никакой не новик. Похоже, ему уже за двадцать. Щеки и губы покрыты пушком и ни разу не видели бритвы. Невысок, худощав, скорее жилистый. Эдак взглянешь – чисто парубок. Но внешность обманчива. И Романов сумел это рассмотреть. Как ни старается паренек не выделяться, но походка, жесты и движения вообще вызывают ассоциацию с дикой грацией хищника. Как бы пафосно это ни звучало.

Пока шли, он полностью вернул сознание в тело реципиента. Порядок. Действие зелья уже практически сошло на нет. Если следить, что говоришь, то лишнего не сболтнешь. А раз так, то и нечего дурью маяться.

– Странный ты, Глеб. Да любой из кожи вон готов вылезти, лишь бы отправиться в поход. Хоть на посылках, хоть в обозе, за ранеными ходить. А ты не желаешь.

Они уже вышли с княжьего двора и, чтобы срезать, пошли через опустевшие ряды торжища. Вот на крытых прилавках и пристроилась группа подростков из пареньков и девиц.

Михаил невольно замедлил шаг. На Переяславль опустились вечерние сумерки, но рассмотреть ребят можно было без труда. Ему даже особо не пришлось прибегать к своей суперпамяти. Сложением Глеб, может, и не удался в деда Романова, зато обличьем походил как две капли воды.

– А что я приобрету в том походе? Получу практику, как воевать половцев? Так еще дед мой, Михаил Федорович, измыслил тактику, коей степняки по сей день ничего противопоставить не могут. И не только они тупо бьются лбом в выставленные строем боевые возы. Рыцари нормандские ничуть не лучше.

Михаил остановился и начал шарить в своих кошелях на поясе, словно что-то потерял. Очень уж ему было интересно, чем тут все закончится. Правда, кроме любопытства, больше ничего не ощутил. Что было странно.

– То есть оборонить землю нашу ты считаешь делом зряшным? – взвился один из пареньков.

– Я считаю, что не дело всем семейством отправляться в поход, не имеющий решительного значения. Достанет и одного при толковых и опытных воеводах, как это делается в том же Царьграде. Поход продлится не одну неделю, а то и двух месяцев мало будет. Зря потерянное время, которое можно употребить на науки, являющиеся ключом ко всему.

– А может, ты струсил? – ухмыльнулся один из ребят, серьезно превосходивший Глеба сложением.

– А повторить отважишься? – смерив говорившего взглядом, спокойно поинтересовался худощавый Глеб.

– А отчего бы и не повторить, – спрыгнув с прилавка и становясь напротив княжича, произнес паренек. – Ты просто струсил.

– О как. Отойдем?

– А здесь слабо?

– На миру и смерть красна? – хмыкнул Глеб.

– Ну, то, что ты краснобай знатный, мы и так знаем.

Михаил дернулся было вмешаться. Причем на одних рефлексах, так как предстоящая схватка, по его мнению, на честную не тянула. И пусть может показаться, что уступающий физически Глеб сам напросился, ему, по сути, не оставили выбора. Но Романов все же не вмешался. Неправильно это – влезать во все детские дрязги. Сами разберутся. А иначе какие из них вырастут мужчины?

Сошлись прямо здесь, в проходе между торговыми рядами. Это много позже княжеские дети станут неприкасаемыми. А сейчас набить им морду можно, практически не опасаясь возмездия. Ну если только родитель выпорет сынка за то, что посмел поднять руку на княжича. А то, глядишь, и князь приложится к своему отпрыску, так как позволил этому случиться. Жесткое и по-своему справедливое время.

Схватка, итог которой, казалось, был предрешен, закончилась, так толком и не начавшись. Противник Глеба, может, и был силен, но в быстроте, ловкости и технике явно уступал княжичу. Чем тот в полной мере и воспользовался, расквасив нос своему противнику, а затем добавил, отправляя его в нокаут. И что-то подсказывало Михаилу, что он при этом повредил своему обидчику челюсть. И хорошо, если свернул, а не сломал.

– Дурень, – заметил сопровождающий Михаила. – Глеба вои особой сотни Пограничного натаскивали. А они в драке страсть какие лютые. Но посторонних не учат. Лишь княжича Глеба и согласились. Уж больно ликом на деда своего походит. Он ить только с виду немощный, а так-то жилистый и науку воинскую хорошо постиг.

Договаривал парень уже на ходу, и Романов был вынужден от него не отставать.

– А что княжич в Пограничном-то делал?

– Он там под крылом дядьки в университете обучение проходит. В Переяславле редко бывает, вот и не знают его тут толком. Побывка уж к концу подошла, должен был возвращаться, а тут поход. Ему же науки куда ближе к сердцу, чем воинское ремесло.

– А ты, я гляжу, многое знаешь.

– Служба такая.

– Уж не по тайным ли делам?

– Так ты ить уж и сам понял, что я не новик никакой.

– Понял. Как и то, что боец первостатейный. Тоже, поди, у этих особых учился?

– Не. Мне науку другой наставник преподал. Но обучил на совесть. Тебя уложу и безоружным.

– Не бахвалился бы ты. Эвон, один распушил хвост перед девицами, теперь жидкую кашку через камышинку сосать будет, – кивнув в сторону оставшихся за спиной ребят, усмехнулся Михаил.

Парень, не останавливаясь, обернулся, смерил его взглядом и пожал плечами.

– Как-нибудь померяемся умениями в кругу. Там враз все нутро наружу лезет.

– Согласен.

Ну что тут сказать, Лешек был крестьянином и, несмотря на навыки, появившиеся благодаря суперпамяти Михаила, воинской статью все еще не обзавелся. Годы, проведенные за сохой, вот так враз не отринешь. Они в любом случае оставят свой отпечаток.

Впрочем, куда больше Михаила сейчас занимал его внук. Вернее, чувства, которые он должен был испытать при виде него. А их не было. Вообще. Вот детей он любил. Когда увидел повзрослевшую Марфу, сердце едва не зашлось. А увидел Глеба – и ничего не шевельнулось. При этом понимание, что это внук, присутствует, но и только. Возможно, причина в том, что Романов не видел, как тот рос. Вот он, уже практически взрослый, получите и распишитесь. А любовь и родственные чувства это дело такое, что по обязанности не появляются.

Был у Михаила дядя, который как-то возмутился холодностью племянника. Мол, я твой дядька, и ты должен меня любить. Романов тогда откровенно ответил, что он должен относиться к нему с уважением, это да. А любовь – это уже по другому разряду проходит. Отношения у них были так себе. И в тот вечер они в очередной раз разругались в пух и прах. Правда, на следующий день Михаил уже суетился, решая какой-то вопрос дядьки.

Вернулись на подворье боярина, и провожатый сразу же повел Михаила на задний двор, где обнаружился флигелек. Романов как-то не особо удивился, что Архипом Егоровичем оказался тот самый плюгавый мужичок неопределенной наружности.

– Ну что, Михайло, снова здравствуй, что ли.

– И тебе не хворать.

– А ты, я гляжу, не удивлен.

– А чему дивиться-то? Веры мне пока никакой. У вас ить по всем стольным градам соглядатаи разосланы. И все-то там тихо да благолепно. А тут я со своей вестью. Без пригляда такого оставлять никак нельзя. Хорошо еще в поруб не посадили, и на том спасибо.

– С чего ты взял, что ночевать придется не в порубе?

– А к чему меня тогда вести на боярский двор, да еще и в твое жилище? Опять же не в путах и не в железе. Знать, не так худы мои дела.

– Это точно. Переночуешь сегодня тут, – указав на дверь в другую комнату, произнес Архип Егорович. – Оружие твое там же. А уж куда тебя пристроить, завтра решим. Может, и к себе возьму. По стати в тебе воя не признать. А оно в нашем деле дорогого стоит. Внешность у тебя непримечательная. Да и не дурень.

– А зачем мне это?

– Ты ить порубежником стать желаешь.

– Нехорошо подслушивать разговоры боярина, – осуждающе покачал головой Михаил.

– Мне можно, – отмахнулся мужичок. – Так вот, в нашем деле обзавестись серебром можно куда быстрее, чем в дружине или надельном войске. Если с умом, конечно.

– Сам-то не больно разбогател.

– А мне без моего ремесла жизнь, что каша без соли. Вроде есть можно, только невкусно.

– Резонно. Так, может, тогда повечеряем чем-нибудь, – намекая на доносящиеся с кухни ароматы, произнес Михаил.

– А это непременно. Глафира! Подавай на стол.

Из кухни появилась статная девица с миловидным лицом. Вроде всего-то несет поднос с исходящим паром чугунком, хлебом, кувшином пива и кружками. Но двигается при этом так, что не прикипеть к ней взглядом невозможно.

Первым делом Михаил отпил добрый глоток пива, чтобы смочить горло. И тут же почувствовал едва уловимый привкус знакомой дурманящей настойки. Ага. Решили обработать его по полной. Следом еще и зелье правды подольют. Ну что же, вполне ожидаемо. Интересно, а как далеко ему позволят зайти. Уж больно хороша эта Глаша.