Текст книги ""Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ясный

Соавторы: Виктор Моключенко,Селина Катрин,Константин Калбанов,Борис Сапожников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 259 (всего у книги 334 страниц)

Тут же с нами был и Давид Поттер по прозвищу Три ружья. Он единственный из всех, кто стрелял по скальной террасе, сбивая то одного, то другого зулуса в красном мундире. Его длинный и мощный роер бил весьма метко. Одна беда – как и все старинные ружья, заряжать его приходилось почти минуту. Именно поэтому Поттер сосредоточился на истреблении чернокожих на скальной террасе. Толку от его мощного ружья в бойне по ту сторону не было почти никакого. Там куда важней был темп стрельбы, нежели точность или убойная сила.

А потом внезапно все закончилось. Пропали перекошенные черные лица. Командир зулусов не стал отправлять в бой новых воинов, а может, они у него просто закончились. Те же, кто дрался под стеной с солдатами Чарда и Бромхэда, либо погибли, либо бросились бежать обратно в холмы и густые кустарники. Некоторое время мы еще видели их спины. Но почти никто не стрелял по ним – все слишком устали за этот воистину бесконечный день.

Мы буквально сползали по стене. В нее еще кое-где врезались пули зулусов, засевших на скальной террасе, но скоро и они прекратили огонь.

Наверное, только когда прозвучали последние выстрелы, я осознал, что мы пережили этот день. Я совсем сполз на землю. Из меня будто воздух выпустили. На лицо мне сыпались зерна маиса, но я не обращал на это ровным счетом никакого внимания.

Сейчас меня, как и всех в Роркс-Дрифт, уже ничто не могло поднять на ноги. Приди зулусы в эту минуту, нас можно брать голыми руками.

Но зулусы не пришли ни в тот день, ни на следующий. Зато с первыми лучами солнца явился его сиятельство лорд Челмсворд со своей армией. Он-то и принес нам весть о гибели половины его войск у холма Изандлхвана. Так мы узнали – откуда у зулусов взялись чертовы винтовки.

Мы стояли по стойке «смирно» перед генералом Челмсвордом. Грязные. Оборванные. Уставшие, несмотря на короткий сон. Ночью мы наплевали на все уставы, даже не выставив караулов, улеглись спать, прямо среди трупов товарищей и врагов. Все слишком устали, чтобы думать о чем бы то ни было. Сейчас никому из нас не было стыдно за свой внешний вид. И даже за то, что мы слегка покачивались не только из-за чертовской усталости.

Первыми в Роркс-Дрифт прискакали разведчики моего старинного знакомца капитана Хаммерсмита. Тот сначала подумал, что никого в живых не осталось – и хотел было разворачиваться и нести эту печальную весть Челмсворду. По тут какой-то солдат увидел его – и выстрелил в воздух. Кричать ни у кого просто не было сил. Тогда Хаммерсмит решил проверить поле боя более тщательно – и нашел нас.

Мы перебросились только парой слов, прежде чем он с отрядом ускакал обратно к генералу. Капитан ничего не сказал тогда об Изандлхване. Он только подивился тому, что мы сумели выжить и перебить столько зулусов.

– Проклятье, – качал головой он. – Да вы из тут будто колосьев намолотили. Клянусь, я столько сразу зулусов еще ни разу не видал за всю службу в Африке.

Он оставил нам вместительную флягу с коньяком.

– Из запасов самого генерала, – подмигнул нам на прощание капитан. – Отличный коньяк. Тот слуга, что продал мне пару бутылок, клянется, будто его покупали в самой Франции. Врет, наверное, шельма, но коньяк, все равно, хорош.

Нам было откровенно наплевать, насколько хорош коньяк. И куплен ли он во Франции. Не знаю, как Чард и Бромхэд, а я попросту не чувствовал вкуса спиртного. Коньяк проливался по пищеводу в желудок огненной волной, тлея там какое-то время маленьким солнышком. Нам хватило и пары глотков, что мы сделали, чтобы основательно захмелеть.

– Что-то я совсем с ног валюсь, – усмехаясь, выдавил Бромхэд. – Умаялся за этот чертов день.

– Не ты один, – поддержал его Чард. Он ухватился за плечо Бромхэда – и они оба едва не свалились на трупы зулусов.

Я поймал их – помог удержаться на ногах. Однако нашел это столь смешным, что расхохотался в голос. Лейтенанты поддержали меня. Так мы и хохотали, держась друг за друга, чтобы не упасть, пока не прибыл генерал Челмсворд.

И вот теперь мы стояли перед ним по стойке «смирно». Конечно, как могли изобразить ее в пьяном виде. То и дело каждый из нас давился остатками истерического нетрезвого хохота, зажимая себе рот.

– Я вижу, джентльмены, капитан Хаммерсмит успел уже угостить вас моим коньяком, – произнес Челмсворд.

Интересно, он с самого начала был в курсе того, что его слуга подворовывает, а может, сам через него втихаря продавал коньяк. Эта мысль так заинтересовала меня, что я пропустил почти весь монолог лорда. В памяти остались лишь слова о поражении майора Пуллейна при Изандлхване и гибели полковника Дарнфорда. Мне было искренне жаль старого вояку, но я понимал, что он умер той смертью, какой, наверное, хотел бы.

– Свободны, – закончил речь лорд Челмсворд. – Завтра доложите мне обо всем, что тут происходило. Но одно я могу обещать вам твердо – кресты Виктории я раздобуду для каждого. От солдата до офицера.

В тот момент я подумал о странной иронии судьбы. Я всюду старался служить Родине, но получаю пока только заграничные награды. Если Челмсворд не покривил душой, а я был уверен, что он выполнит свое обещание, то к левантийскому челенку вскоре добавится крест Виктории. А ведь Родина за службу меня одарила только мнимой отставкой.

Эта мысль так развеселила меня, что пришлось прикусить щеки, чтобы не рассмеяться. И все равно губы предательски пытались растянуться в улыбке. Слава богу, Челмсворд трактовал ее по-своему.

– Да, мистер Евсеичев, – сказал он, – вас эта награда не обойдет – вы ведь служите британской короне. И служите хорошо.

Я, как мог, подтянулся – и прищелкнул каблуками. Иначе отдать честь у меня бы не получилось – шлем-то я так и не удосужился отыскать.

Эпилог

Куан Чи смотрел на остатки амабуто, что прошли его обработку. Воины показали себя с самой лучшей стороны, а это и ему послужило рекомендацией перед Кечвайо. Значит, в скором времени он попросит новых людей в свой крааль. И новые зомби выйдут оттуда, чтобы сражаться с британцами. А в том, что те вернутся в земли зулусов, Куан Чи ничуть не сомневался.

В приподнятом настроении он пришел к Кечвайо. Но тот был, наоборот, мрачен, будто грозовая туча. Кажется, среди имен вождя всех зулусов было и что-то подобное – Куан Чи точно не мог припомнить.

– О твоих воинах говорят разное, – сказал Квану Кечвайо, – и мало хорошего. Мои люди боятся их. Ведь многих они сами знали, а теперь те не узнают старых знакомцев и вообще не говорят ни с кем. Они только едят, спят и срут.

– И сражаются за тебя, Кечвайо, – добавил Кван. – Разве они плохо показали себя на поле боя под Изандлхваной?

– Там – славно, – признал Кечвайо, – но у брода они не смогли помочь Дабуламанзи.

Кван только плечами пожал – и процитировал зулусскую поговорку:

– Плохой воин всегда кивает на илква.

– Дабуламанзи не подводил меня прежде! – осадил его Кечвайо. – Он хороший воин и командир. Мы победили красных курток у Изандлхваны, потому что ими командовали дураки.

С этим даже далекому от военного искусства Квану было не поспорить с вождем всех зулусов. Глупее, чем вели себя британские командиры, пожалуй, вести себя было попросту невозможно.

– Но теперь белая королева пришлет лучших командиров и еще больше воинов, – заметил Кван. – Война началась и ее уже не остановить. Дай мне больше твоих людей – и я сделаю из них неуязвимых воинов. Ведь такие нужны тебе для сражений с красными куртками.

– А кто потом будет пахать землю, ходить за быками? Кто станет брюхатить женщин, чтобы рождались новые зулусы? Я не хочу выиграть войну, Кван, и потерять народ. Выйдя из твоего крааля, люди становятся только воинами, а мне нужно, чтобы они возвращались домой к женам, чтобы плодили новых зулусов, чтобы трудом умножали богатство земли зулусов.

– Тогда дай мне тех, у кого уже есть двое детей, – предложил Кван. – Они станут зомби, но это сбережет жизни молодым зулу. И те вернутся домой – к женам, земле и быкам.

Кечвайо задумался на какое-то время. Он считал, что не сможет выиграть войны с белой королевой далекого острова, но теперь в душе его забрезжил лучик призрачной надежды. А что если благодаря воинам Белого Квана зулу все-таки победят. Цена – высока, но Кечвайо готов заплатить ее за свободу земли зулу.

Вождь размышлял долго, но наконец кивнул Квану.

– Я отдам тебе воинов, у которых есть по двое детей. А теперь ступай в свой крааль – скоро у тебя будет много работы.

Куан Чи с глубоким поклоном удалился. Пускай Кечвайо и гнал его от себя, но он был прав – Квану предстоит много работы.

Солдаты лорда Челмсворда восстановили навес от солнца. И теперь под ним почти все время сидел кто-нибудь из офицеров или сержантов гарнизона Роркс-Дрифт. Всем нам было попросту нечего делать. Работу и службу за нас несли солдаты Челмсворда. Пристыженный тем, что сам не поучаствовал ни в одном серьезном сражении, лорд освободил наших солдат от всех обязанностей, вплоть до возвращения в Питермарицбург. Роту В отправляли в столицу Наталя для пополнения и на отдых. Чему все были только рады. Пожалуй, кроме меня.

Эта новость окончательно укрепила меня в мысли, что пора дезертировать. Не ждать же, в самом деле, обещанного креста Виктории. Но для начала надо сделать последнее дело, что держало меня в Роркс-Дрифт. И делом этим был левантийский уголь, что лежал в сумке сержанта-артиллериста.

В середине следующего за сражением дня мне подвернулась удача.

Я вышел из казармы, где дышать стало уже совсем невозможно. Хотя на улице, честно говоря, было не лучше. Вонь сотен зулусских трупов наполняла его, застревая в горле. Даже мысль о еде вызывала тошноту.

Сержант, имени которого я даже не знал, сидел под навесом, поигрывая обломком зулусского копья. Он то вгонял его посередину лезвия в землю, то принимался вырезать что-то острым концом на столешнице. Я подошел поближе к нему – и увидел, что сержант перечеркивает старый рисунок Давида Поттера с боевым построением зулусов. Я был немало удивлен тому, что стол каким-то чудом уцелел во всем этом аду.

– Полдня прошло, а трупы все еще тащат в ямы, – сказал я сержанту. – Даже вон оружие не все собрали.

– Что есть, то есть, сэр, – меланхолично кивнул тот. – А меня, как видите, из-за приказа даже не подпускают к нашим малышкам. Теперь там снова всем заведует майор Пикеринг. Правда, он поблагодарил меня – и даже руку пожал. А потом сказал, чтобы я отдыхал.

– Как вам удалось сберечь паровые орудия? – спросил у него я.

Я своими глазами видел их стоящими на прежних местах. Хотя не прошло и дня с тех пор, как вокруг бесновалась толпа зулусов.

– Подкинул побольше уголька в топку, – усмехнулся сержант, – и оставил заслонки приоткрытыми. Пар и жар от котлов не дали зулусам приблизиться к пушкам на десяток ярдов.

– А у вас остался еще тот уголь, что давал Пикеринг? Или вы вернули его ему?

– Да как-то запамятовал, – встрепенулся сержант. – Даже не знаю, сколько его и осталось-то.

Он порылся в сумке – и вынул мешочек с чудо– углем. Теперь тот походил на совсем уж тощий кисет. Развязав тесемки, сержант высыпал на стол три куска блестящего угля.

– Все, что осталось, – сказал он, пряча его обратно, – а я грешным делом думал, что весь в топки закинул.

– Давайте мне, – требовательно протянул руку я. – Я зайду к Пикерингу и отдам ему уголь.

Сержант не колебался ни секунды. Он затянул потуже тесемки – и отдал мешочек мне.

– Премного обяжете, сэр, – сказал он.

Я взял у него мешочек и, не прощаясь, отправился к позициям паровых орудий.

Теперь уходить из лагеря надо было как можно скорее. Вряд ли Пикеринг забыл о переданном сержанту угле – слишком уж дорого тот стоил. А значит, в самом скором времени моя афера вскроется. Но для того, чтобы уходить из Роркс-Дрифт, мне нужен был кто-то, кто проводил бы меня до бурских республик. Конечно, лучше всего подходит Давид Поттер, но согласится ли он – я не знал. Однако выбора у меня не было.

Поттера я нашел собирающим свои немногочисленные пожитки. Он как раз увязывал поместительный вещевой мешок.

– Решили дезертировать из армии, мистер? – поинтересовался он у меня, когда я обратился к нему с просьбой проводить меня до его фермы или просто до границ Трансвааля.

– Вроде того, – кивнул я. – Надоело мне носить этот черный мундир. Да и драться с зулусами, честно говоря, тоже. Не скрою, что хотел попытаться сколотить состояньице тут, но, вижу, что с британцами мне в этом деле не по пути. По крайней мере, с их армией. Вы ведь слышали о разгроме при Изандлхване? Не забросили бы меня на этот забытый богом пост, я бы вполне мог лежать сейчас мертвый у того холма.

– Не хочется оказаться в следующей мясорубке, – понимающе пыхнул трубкой Поттер. – Мне – тоже. Так что я вас хорошо понимаю, мистер. А состояние у нас сколотить вполне можно. Особенно если человек сметливый. Вроде вас.

Он скинул с плеча вещмешок – и вынул оттуда куртку.

– Берите пока, – сказал он мне. – Как отъедем от Роркс-Дрифт подальше, выкинете мундир и наденете ее. Вполне за бура сойдете, думаю.

Я поблагодарил его – и вместе мы направились к конюшням. Лошадей нам дали без разговоров. Все знали, что Поттер охотится в этих местах, а то, что компанию ему решил составить не Бромхэд, а я, никого не удивило. Почему бы и нет, собственно говоря, ведь дел у меня по приказу генерала Челмсворда не было никаких.

Мы сели на коней и пустили их легкой рысью. Впереди меня ждал Трансвааль.

Сапожников Борис Владимирович
Наука побеждать
Или приключения молодого офицера Российской армии Суворова Сергея Васильевича

Глава 1, В которой герой принимает свой первый бой

Первый бой. Я часто представлял его себе. Не в деталях, нет, без крови, порохового дыма и криков. Я воображал как отличусь, захватив вражеское знамя или со своими людьми отразив атаку кавалерии. Особенно хорошо представлял награждение меня любимого за отвагу в сражении георгиевским оружием, а то и орденом. Четвёртой степени, конечно, зачем же зарываться? Кто же даст прапорщику, чей отец, к тому же, проворовался и пустил себе пулю в лоб, больше?

Как же далеки мои ожидания оказались от грубой реальности. Началось с того, что роту, в которой я служил под началом капитана Губанова, отрядили охранять тылы, так что, по идее, нам и вовсе не пришлось бы принимать участья в сражении. Второй прапорщик нашей роты Петька Большаков, как и я, рвался в бой, то и дело, хватаясь за рукоять шпаги, остальные же офицеры, люди более опытные, были скорее рады такому назначению.

– Кровь пролить за Отчизну ещё успеешь, Серёжа, – хлопнул меня по плечу поручик Федорцов. – А пока есть возможность поглядеть на сражение с весьма удобной позиции. – Он взмахнул рукой, словно обнимая поле боя, где заняли позиции наша и британская армии.

Тысячи человек замерли на поле боя, ожидая команды генералов, чтобы начать калечить и убивать друг друга. Обрусевший шотландец Барклай де Толли во главе Северной армии готовился принять на себя удар Британского экспедиционного корпуса, командовал которым Джон Хоуп, британский генерал, отличившийся в Египте. Теперь же генеральный штаб отправил его покорять других «варваров». Нас, русских. Вот только не справиться золотому льву с двуглавым орлом.

– Смотри, смотри, Серёжа, – рассмеялся поручик Федорцов. – Я в свой первый бой почти ничего не разглядел…

– Да, да, да, – оборвал его подпоручик Антоненко, закадычный приятель Федорцова. – Все мы не раз и не два слышали о том, как ты, Фёдор, героически оборонял в батарею при Эйзенхюттенштадте, весь в дыму и вражьей крови.

– Прекратить разговоры, господа офицеры! – прикрикнул на нас капитан Губанов. – Довольно прохлаждаться. Занять посты по боевому регламенту.

– Первый взвод, стройся! – зычным голосом скомандовал Федорцов.

– Второй взвод, стройся! – вторил ему Антоненко.

– В три шеренги! – уточнил приказ капитан Губанов. – Первый взвод на полсотни шагов впереди и слева от второго.

– В три шеренги!

– Первый взвод вперёд и влево! На полсотни шагов!

– Слушай команды! – закричали унтера, торопя солдат. – Вперёд! Шагай, молодцы!

Я присоединился к своим людям, заняв место в строю. Сильный ветер трепал полы мундира, грозил сорвать с головы кивер, так что я поспешил застегнуть подбородный ремень, ведь без головного убора в строю стоять нельзя.

– Теперь и на сражение не поглядишь, – посетовал Федорцов. Я служил в его взводе. – Только послушать и получится.

Мы простояли около получаса, когда раздались звуки начинающего боя. Первыми, как сообщил мне поручик, «заговорили» 16-фунтовые «единороги» и 12-фунтовые орудия, посылавшие ядра на расстояние в тысячу с лишним шагов. Англичане ответили тем же, правда, огонь они вели куда менее интенсивный, ведь пушек у хоупова экспедиционного корпуса было гораздо меньше. Не успели затихнуть отзвуки первых залпов, как ударили барабаны.

– Двинулись британцы, – откомментировал поручик Федорцов. – Можно по брегету время засекать, через восемь минут дадут залп по нашим.

– Эх, были бы мы там. – Я до хруста сжал пальцы на рукояти шпаги.

– Не бойся, Серёжа, – уже серьёзно произнёс поручик Федорцов, – войн на наш век хватит. С лихвой.

Личного хронометра у меня, конечно, не было, однако прошло меньше десяти минут – и британцы дали залп. Рявкнули «Браун Бессы» калибра семь с половиной линии, моего воображения тогда ещё не хватало, чтобы представить, как свинцовые шарики косят солдат, и может оно и к лучшему. Им тут же ответили наши семилинейные мушкеты. А следом грянуло родное «Ура!», ему ответило «Британия!».

– В штыки сошлись! – сказал Федорцов. – Пошла потеха!

В тот день я впервые услышал кошмарный вой, который висит над полем боя от самого начала до конца. В нём сливаются залпы мушкетов и пушек, крики идущих в атаку солдат, стоны раненных. Иные «любители музыки» зовут его симфонией битвы или как-то в этом духе, правда, такие, как правило, избегают самих битв.

– Вашбродь, дозвольте обратиться, – полуобернулся ко мне старший унтер-офицер.

– Что у тебя, Ермолаев? – спросил я у него.

– Скачет к нам кто-то, – не очень-то по уставу доложил старший унтер.

– С чего ты это взял? – удивился я.

– А вы руку к земле приложите, вашбродь, – ответил Ермолаев, – сразу кожей почуете.

– Вот она, крестьянская смекалка, – усмехнулся на это Федорцов и тут же скомандовал: – Взвод, к бою! Мушкеты зарядить!

– Заряжай мушкеты! – закричали унтера.

Шесть десятков человек принялись сноровисто приводить оружие в боевую готовность.

– Примкнуть штыки! – скомандовал Федорцов, когда мушкеты были заряжены. – Первая шеренга, на колено!

– Штыки примкнуть! – подхватили унтера. – Первая шеренга, на колено!

– Господин поручик, – по совету старших офицеров я при солдатах никогда не допускал фамильярности, – быть может, стоит послать человека к капитану Губанову.

– У него солдаты не хуже, Серёжа, – покачал головой Федорцов. – Капитан, держу пари, уже знает о кавалеристах, скачущих к нам. Раз не было приказа строиться в каре, значит, так надо.

Позицию наша рота занимала почти идеальную. Мы могли отбить атаку превосходящих сил кавалерии противника. Левый фланг защищал густой лес, через который лошадей не провести. На правом же протекала мелкая речушка с топкими берегами, поросшими камышом. Так что атаковать нас вражеские конники могли только в лоб.

Поручик вынул из своей странной двойной кобуры длинноствольный пистолет и протянул его мне.

– Бери, Серёжа, – сказал он. – Своим ты ещё не обзавёлся, а в бою каждый выстрел будет на счету.

Я взял пистолет. Отличный дуэльный «Гастинн-Ренетт», изделие французских мастеров.

– Держи, – вслед за пистолетом Федорцов протянул мне пригоршню бумажных патронов.

Сам он вооружился братом-близнецом «Гастинн-Ренетта» и ловко заряжал его. Я быстро рассовал патроны по карманам и последовал примеру поручика. Мы успели зарядить пистолеты, как раз когда в поле зрения появились синие мундиры и красные кивера британских гусар. Федорцов встал в дуэльную стойку, боком к врагу, сложив руки на груди, пристроив «Гастинн-Ренетт» на сгибе локтя.

– Господин поручик, – чтобы хоть немного скрыть предбоевой мандраж, заговорил я с Федорцовым, – а отчего вы отдали один пистолет мне?

– Я, Серёжа, не герой бульварных романчиков, – с усмешкой ответил он, – чтобы палить из пистолетов с обеих рук.

Тут я вспомнил иллюстрацию одного из таких романчиков, назывался он, кажется, «Лучший стрелок» или как-то так. На желтоватом листке скверной бумаги был изображён некий офицер гвардии, действительно, стреляющий с обеих рук и поражающий из двух пистолетов тучи врагов.

Это воспоминание вызвало у меня кривую усмешку. Вот бы сюда такого чудо-стрелка, чтобы поразил весь эскадрон британских гусар, несущихся на нас.

Гусары в считанные минуты преодолели разделяющее нас расстояние. Поперёк седла у них лежали короткие кавалерийские мушкетоны. Приблизившись на сотню шагов, гусары по команде офицера изготовились к стрельбе.

– Товьсь! – тут же прокричал Федорцов, и солдаты вскинули мушкеты к плечу.

Гусары замедлили бег своих лошадей, чтобы дать прицельный залп по нам. Этого-то и ждал Федорцов.

– Пли! – скомандовал он, вскидывая руку с пистолетом.

Я с некоторым опозданием сделал то же самое, глазами ища себе жертву среди этих блистательных всадников.

Залп мушкетёров оглушил меня, от пороховой вони едва не стошнило, и заслезились глаза. Я даже про пистолет забыл, да и как стрелять, когда перед глазами только тени и пятна.

– Сомкнуть ряды! Первая и вторая шеренги, к рукопашному бою товьсь! – как ни в чём не бывало, продолжал командовать Федорцов. – Третья шеренга, зарядить мушкеты!

Я, наконец, проморгался и увидел гусар, успевших сменить короткоствольные ружья на кривые сабли. Видимо, стреляли они одновременно с нашими солдатами, понеся основательные потери. В нашем взводе особенно много было раненых, потому что гусары дали залп картечью.

Я совсем позабыл о пистолете, который продолжал сжимать в руке. А ведь цель-то как выискивал! Самому смешно стало. Я вскинул руку с «Гастинн-Ренеттом» и нажал на спусковой крючок. Не смотря на топот копыт и скрежет шомполов, выстрел грянул громом средь ясного неба. Сильная отдача с непривычки едва не переломала кости запястья. Мчавшийся в первом ряду синемундирный гусар, уже занесший саблю для рубящего удара, дёрнулся в седле и кувыркнулся через заднюю луку. Грозная сабля вывернулась из руки и сгинула под копытами коней.

– Молодец, Серёжа! – повалил Федорцов, отшвырнувший свой «Гастинн-Ренетт», красивый пистолет валялся у его ног, в руках поручик держал шпагу.

Девать оружие было некуда. Забирать его у меня Федорцов не собирался, но и столь варварски обходиться с «Гастинн-Ренеттом» ужасно не хотелось. Не хотелось, но пришлось. Перезаряжать оружие было некогда.

Я вынул из ножен шпагу, готовясь к атаке вражеской кавалерии.

Гусары налетели на наш строй. Сабли в первые мгновения собрали обильный урожай срубленных голов и отсечённых рук, однако солдаты стойко вынесли натиск, не дрогнули, ударили в штыки. Завязался кровавый рукопашный бой. Стоя в третьей шеренге, я не принимал участия в схватке, однако мог отлично всё видеть. Как лихой гусар тыкает концом сабли в лицо стоящего перед ним на колене солдата, тот кривится от боли, однако находит в себе силы со всего маху вонзить длинный штык в брюхо вражьему коню. Животное кричит – не ржёт, как положено лошади, а именно кричит – взбрыкивает и падает, брызжа с морды кровавой пеной. Гусар выдёргивает ноги из стремян, ловко спрыгивает с седла. Гренадерского роста детина принимает удар гусарской сабли на мушкет, но неудачно. Кривой клинок скользит по стволу, отсекает пальцы. Солдат роняет мушкет, замирает, тупо уставясь на враз укороченную ладонь. Смотрит, пока гусар вторым ударом не раскраивает ему череп.

Один всадник ловко объезжает по топкому берегу наше построение и устремляется к третьей шеренге. Нет. Прямо ко мне. Он вскидывает над головой саблю, но тут на его пути встаёт поручик Федорцов. Я не успел разглядеть удара, так быстро он полоснул гусара по животу. По синему мундиру расползлось тёмное пятно. Гусар рухнул ничком на лошадиную шею. Разгорячённый конь помчался галопом мимо меня куда-то в сторону нашего лагеря.

Федорцов улыбнулся и отсалютовал мне окровавленной шпагой. Я же чувствовал жуткий стыд из-за того, что ему пришлось выручать меня.

Тут раздалось звонкое пение сигнального горна. Гусары тут же развернулись и отступили.

– Третья шеренга! – тут же скомандовал Федорцов. – Пли!

Рявкнули мушкеты. Строй вновь заволокло пороховым дымом. В спины гусарам ударили два десятка свинцовых пуль. Многие всадники выпали из седёл или обняли конские шеи.

– Молодцы, орлы! – нашёл время для похвалы солдатам Федорцов. – Зарядить мушкеты! Прапорщик, доложить о потерях!

– Унтера, каковы потери во взводе?

– В первой шеренге десять убитых и пять тяжко раненых, – доложил Ермолаев. – Во второй, трое убиты и семеро тяжко раненых. Легко ранены все. Убиты младший унтер-офицер Семёнов и унтер-офицер Бром.

– Худо, – жестом остановив меня, готового повторить доклад старшего унтера. – Потеряли почти половину людей и всех унтеров. – Он подняли пистолеты, и снова протянул мне один. – Держи. Надо быть готовыми ко второй атаке гусар.

Не смотря на варварское отношение, «Гастинн-Ренетт» был вполне исправен. Я прошёлся рукавом по медным деталям, открыл замок и зачем-то дунул в него. После чего принялся заряжать пистолет.

Меня брали сильные сомнения, что наш взвод выдержит второй удар гусарского эскадрона. Новый обмен залпами унесёт десятки жизней и многие останутся неспособными сражаться калеками. А у скольких не выдержит сердце, и они побегут, увлекая за собой других, смешивая ряды, ломая построение? И вот уже на месте взвода обезумевшая от своего страха толпа людей. Я тряхнул головой, отгоняя жуткое наваждение, и сосредоточился на зарядке «Гастинн-Ренетта».

– Нас спасли наглость и снобизм британцев, – криво улыбнулся Федорцов, вновь укладывая пистолет на сгиб локтя. – Коней перед строем почти остановили, думали, что они на стрельбище. В этот раз осторожней будут.

– Но что же капитан? – тихим голосом спросил я. – Отчего не идёт к нам на помощь?

– Придёт, Серёжа, не бойся, – заверил меня поручик. – Как станет совсем туго – придёт.

Главное, чтобы не стало совсем поздно, едва не ляпнул я, но вовремя остановил себя. Брякнуть такое при солдатах – большей глупости быть не может.

– Товьсь! – скомандовал Федорцов. – Целься! – Гусары вскидывают мушкетоны. – Пли! – опережает британского офицера поручик.

Выстрелы мушкетонов тонут в слитном залпе солдатских ружей. На сей раз, я спустил курок вместе со всеми. И снова гусары налетели на строй. Зазвенели клинки сабель и штыки мушкетов. Теперь уже дрались все три шеренги. Заменять павших из первых двух было некогда. Я отчаянно отбивался от гусар, удары обрушивались на мою шпагу, рукоять её едва не выворачивалась из пальцев. После я насчитал на клинке больше двух десятков зазубрин.

– Ничего, ничего, Серёжа, – скрежетал зубами поручик Федорцов, больше себе, нежели мне. – Надо продержаться. Придёт Губанов. Обязательно придёт.

И снова нам удалось отбить атаку гусар. Однако стрелять им в спину было некому.

– Заряжай мушкеты! – скомандовал Федорцов. – Поспешай, орлы! Гусары ждать не будут!

Кавалеристы, действительно, отъехали не слишком далеко. Сотни на полторы шагов. Остановившись, они принялись перезаряжать мушкетоны, посылая в нашу сторону непристойности.

– Взвод, целься! – раздалась команда.

Из камышей болотистого берега реки выступил второй взвод нашей роты. По колено в грязи, они зашли с фланга и изготовились дать залп по врагу.

– Пли!

Шесть десятков мушкетов грянули в один голос. И гусары не выдержали. Сердце подвело их. Не хватило силы духа.

– Flee! Escape! – кричали они. – Run away! Save yourself!

– Говорил же я тебе, Серж! – рассмеялся Федорцов, отчего-то назвав меня на французский манер. – Придёт наш капитан!

– Первый взвод, соединиться со вторым! На пятьдесят шагов отступить! – командовал тем временем капитан Губанов. – В три шеренги стройся! Второй взвод, первая и вторая шеренги! Первый взвод, третья шеренга!

– Поспешай, поспешай! – тут же закричали унтера. Особенно надрывался Ермолаев, отдувавшийся за троих.

– Зарядить мушкеты! – скомандовал капитан, как только солдаты заняли свои места.

Мы замерли, готовые к новой атаке. Возбуждённые боем солдаты второго взвода так и рвались в бой. Хоть на чёрта – прости, Господи! – кинутся, так окрылены лёгкой победой. Конечно, они-то не дрались с британскими гусарами, по ним не палили картечью с двадцати шагов и сабельной стали отведать им не пришлось.

Однако шли минуты, цеплявшиеся одна за другую, и никто не спешил атаковать нашу роту. Неподалёку шла битва, о которой я имел представление по шуму и редким комментариям поручика Федорцова.

– Славная битва, – отрывисто бросал он. – Картечь в ход пошла. Британцы, видимо, к нашим батареям подошли.

– А почему не наши к британским? – спросил я.

– С нашей стороны звук, Серж, – усмехнулся поручик. – Да рёв от залпа «единорогов» ни с чем не спутаешь.

Мы простояли ещё около четверти часа, когда за нашими спинами раздался стук копыт. Недавно дравшиеся с гусарами солдаты инстинктивно напряглись, сжав побелевшими от напряжения пальцами мушкетные стволы. Однако приказа перестраиваться не поступало.

Наконец, к нам «подлетели» всадники в зелёных мундирах с карабинами и саблями. Уланы-карабинеры. Наши.

– Господин капитан! – козырнул Губанову офицер конных егерей. – Имею честь представиться, штабс-ротмистр Тоцкий, командир фланкеров второго эскадрона Волынского Уланского полка!

– Капитан Губанов, командир третьей роты третьего батальона Полоцкого пехотного полка. Честь имею. – Покончив с представлениями, он спросил: – Зачем вы здесь?

– В лагерь со стороны позиций, занимаемых вашей ротой, прискакали несколько лошадей под британскими сёдлами, – ответил штабс-ротмистр, – на одной сидел мёртвый гусар. Нас отправили провести разведку.

– На вашем мундире кровь, штабс-ротмистр, – сказал капитан Губанов, – значит, вы уже побывали сегодня в бою. Можете что-нибудь сообщить?

– Мои фланкеры прикрывали огнём улан во время флангового манёвра, – сообщил тот. – Мы ударили на британскую лёгкую пехоту. Горцев из Шотландии, если быть точным. Атаковали, заставили перестроиться в каре, а как только отступили, по ним открыла огонь артиллерия.

Жуткое, верно, было зрелище. 6-ти, 12-ти и 16-ти фунтовые ядра врезаются в ряды плотно сбившихся для отражения кавалерийской атаки солдат, оставляя в них изрядные просеки.

– Батальон горцев рассеяли, – не без гордости добавил штабс-ротмистр Тоцкий, – никак не меньше.