Текст книги ""Фантастика 2025-194". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Андрей Первухин

59 (ПОСЛЕ) Наблюдатель

Бабс сидел за мусорными баками и наблюдал за всем происходящим, не решаясь показаться чужакам на глаза. В выборе спутников нужно быть очень осторожным. Он только недавно откололся от своей группы, в которой его совсем не ценили. Зачем тратить свое время и таланты на людей, которые тебя только используют? Зачем тащить их за собой? Не найдя внятных ответов, он решил покинуть своих товарищей и продолжить путь к идеальному убежищу в одиночку. Если все пойдет, как задумано, он будет там через пару часов.

Из машины их вышло четверо: двое мужчин направились к магазину, а две женщины – к уборным. Рассмотрев мужчин, Бабс сразу понял, что в схватке с ними стопроцентно проиграет. Обеих женщин он еще мог бы одолеть, но кто знает, какое оружие у них может быть припрятано на такой случай. Рисковать не хотелось, патронов в пистолете было ничтожно мало, поэтому Бабс решил подождать, пока компания заберет все, что им нужно, а уж потом спокойненько зайти внутрь и обшарить все самому.

Но что-то пошло не так. Уже через несколько минут одна из женщин, та, что постарше, тащила вторую, совсем еще подростка, к машине. Бабс такого не ожидал и с явным интересом продолжил наблюдения из своего укрытия.

Женщина открыла дверцу автомобиля и затащила девчонку, не подававшую признаков жизни, на заднее сидение, затем развернулась и направилась назад к уборным. Бабс облизнул губы.

«А вот это шанс. Разделяй и властвуй».

Решив разведать, что к чему, он подкрался к машине и заглянул в окошко.

«По виду живая. Если и нет, обратиться все равно пока не успеет».

Бабс открыл дверцу и протянул руку к запястью.

«Пульсирует».

Тогда он вытащил девушку из машины и потащил к бакам. Может, ему не стоило вмешиваться, но упустить такой момент он не мог. Никто не ожидает, что тело без сознания куда-то исчезнет. Сейчас он чувствовал себя джокером из колоды карт. Ему всегда нравились эти ощущения. Бабс был игроком, но не обычным. Ему не нравилось раскладывать карты, он сам любил быть в колоде. Иной раз был козырем, иной – джокером, а иногда и шулерской картой из рукава. К тому же, заложник это всегда хорошо. Его можно обменять на что-то полезное или использовать в своих целях, зависит от ситуации. К тому же, здесь творилось что-то интересное, а пропускать такое веселье – выше его сил. Может, они сами решили поиграть? Команда на команду?

«Тогда посмотрим, кто выиграет, и убьем победителя».

В этом случае весь банк достанется только ему, Бабсу, постороннему человеку, засевшему в кустах возле мусорных баков. Но сам он прекрасно понимал, сорвать банк – не сама цель. Главное, что игра началась.

Когда из магазина вышел мужчина с красными разбитыми кулаками, Бабс понял, что не ошибся. Эти двое решили прихлопнуть своих попутчиков и у них это получилось. Он пожалел, что в руках нет ведерка с попкорном в тот момент, когда мужчина решил уехать, бросив свою подругу в уборной.

«Все интереснее и интереснее! Значит, в их паре каждый за себя? – он тихонько хохотнул. – Да и девчонка, которая должна была быть в машине, помоложе той, другой. Зачем ему старая подружка, когда рядом есть молодняк?»

Бабс бы и дальше сидел и рассуждал о том, чему стал свидетелем, строил бы разные теории, но прогремел выстрел, и Бабс, вздрогнув, уставился на источник шума.

Женщина держала в руках пистолет и целилась в своего бывшего попутчика.

«У баб всегда припасен козырь. Интуиция не подвела».

Напрягшись, как сторожевая собака Бабс сжал в руке пистолет и пригнулся пониже. Не хотелось бы стать случайной жертвой в чужой перестрелке.

Стрельба была недолгой, мужчина уехал, а женщина, крича ему в след, выпалила все патроны.

«Вот он мой шанс! – хитро улыбнулся притаившийся Бабс и облизнул пересохшие губы. – Раз, два, три, четыре, пять, Бабс идет тебя искать! Кто не спрятался, я не виноват…»

* * *

Вести обмен Бабсу было не с кем, потому что он довольно быстро устранил угрозу. Это его не расстроило. Зачем вести обмен, если все можно забрать самому?

Пока девчонка, вытащенная из салона машины, не пришла в себя, он связал ее и посадил на пассажирское сидение своей колымаги. Попутчик, которым можно управлять и командовать – идеальный попутчик. А магазин подождет. Всегда можно вернуться и поживиться. А вот с заложницей нужно все сделать правильно. Если до убежища действительно оставалось совсем чуть-чуть, то девчонка, возможно, проснется уже там. Можно попытаться успеть подготовить декорации к ее пробуждению. Нельзя произвести первое впечатление дважды, а Бабсу очень хотелось разыграть все на высшем уровне. Она не знает, что произошло, а значит, можно выстроить историю так, как хочется только ему. Игра, которая должна была кончиться еще на парковке, стала лишь демо-версией полноценной веселой игры, в которую Бабс будет играть с упоением, приехав на место.

«Удача – распутная девка, – улыбнулся он, поглядывая на свой трофей, – просто мало кто об этом догадывается».

60 (ПОСЛЕ) Вернувшийся

Машина моргнула фарами два раза и первые ворота раскрылись. Она проехала за ограждения, образующие буфер между лагерем и открытым миром, по которому в поисках еды бродят мертвые. Буфер быстро зачистили и открыли вторые ворота. Машина проехала на территорию лагеря и остановилась.

С территории к воротам стали подтягиваться люди. Возвращения продовольственной группы ждали все. Когда Макс и двое его напарников не вернулись вовремя, все сразу догадались – что-то пошло не так. Регламент общины никто без причины не нарушал. За этим могло последовать наказание, а в штрафники попадать никому не хотелось.

Марин сразу же поняла, что из всей группы вернулся именно он. На лице была кровь, под глазом синяк, а волосы взъерошены, но не узнать его она не могла. Двоих других в салоне автомобиля не было видно.

«Попали в передрягу», – покачала головой Марин, но не испытала особой грусти, потому что вернулся тот, за кого она больше всего переживала. Когда дверца машины открылась, Марин уже подбежала к капоту.

– Привет, – затравленным голосом произнес он.

Она подскочила и обняла его, не обращая внимания на кровь на одежде.

Несмотря на боль, Макс обнял ее в ответ.

– Зовите Мишу, – уже обращаясь к остальным, громко скомандовал он.

– Я уже отправила за ним, – самодовольно отчиталась Марин, – сразу, как только заметила машину. Ему как раз привезли новый аптечный чемоданчик. Думаю, он прибежит сюда сразу с ним.

Жизнь в общине давала свои преимущества. Если ты часть команды – можешь рассчитывать наподобие медицинской помощи, относительно безопасный ночлег и кое-какую еду.

Выпустив Макса из объятий, Марин отстранилась и окинула его оценивающим взглядом.

– Что произошло? Куда ты опять вляпался, а?

Он покачал головой и приложил руку к ребрам, которые возможно были сломаны.

– Ох, Марин, – протянул он, – когда я все расскажу, ты, вероятно, мне не поверишь.

* * *

Самыми живучими существами всегда считались тараканы, но в последние годы мало кто встречал хоть одного в своей квартире. Конечно, по некоторым параметрам человек им проигрывает: в отличие от таракана, способного продержаться без головы больше недели, он не проживет и минуты. Да и что говорить, ядерный взрыв на человеческих особях сказывается куда хуже, чем на кухонных прусаках. Но не только тараканы способны дать фору человеку в вопросах выживания. Взять хотя бы собак. Они имеют свойство зализывать раны и исцеляться с завидной скоростью. Но кое в чем люди все-таки превосходят всех остальных живых существ.

После всего, что с ним случилось, Макс понял: что-что, а приспосабливаться люди умеют, особенно если их хорошенько прижмет. Человек способен принять нормы, которые раньше казались ему дикими. Он может перевернуть все с ног на голову и сказать, что так и задумывалось с самого начала.

Макс был свидетелем того, как на костях рухнувшего единого и недолго процветавшего мира люди стали строить что-то новое, взяв за основу искореженные обломки. Да и могло ли быть иначе? То, что ушло в утиль, всегда заменяется чем-то новым. Оно может быть иным по виду и форме, и даже отличаться на ощупь, но суть любой человеческой общины всегда одинакова – кто-то в любом случае всплывает на поверхность, и это далеко не всегда кувшинка.

Никто в общине, в которую вернулся Макс, не знал, сколько подобных убежищ успело образоваться за этот весьма небольшой срок. Как много из них ввели свой миролюбивый или не очень устав? Какие из них стали островками надежды, а какие вынужденной тюрьмой?

Но такие общины были, в этом не сомневался никто из выживших, как и в том, что где-то бродят разрозненные группки, поставившие себе цель найти безопасное место. Когда впереди виднеется мерцание маяка, надежда дарует плывущему крылья. Со временем, люди стекутся почти к каждому из существующих убежищ, кто-то – чтобы стать его частью, а кто-то – чтобы перестроить все под себя. Когда Макс осознал это, в его сердце поселилась тревога. Она была плотно привязана к Марин, но не ограничивалась ею.

«Если кто-то попытается сломать то, что мы отстроили, вложив столько усилий, я сделаю все, чтобы этому помешать».

Когда обижают близких, рикошетит всегда в тебя, а Максу так надоело постоянно быть под обстрелом.

Эпилог (ДО)

Любовь…

На что мы способны ради нее? Мужчина, который вышел из кабинета, озираясь по сторонам, уже нашел ответ на этот вопрос. Он пытался сохранять хладнокровие, но все его тело била мелкая дрожь. Он ввел код, запер кабинет и спокойным шагом пошел по коридору. Никто ничего бы не заподозрил, ведь все было как обычно. Мужчина просто шел по коридору только был более скован, шея слега вжалась в плечи, а руки подрагивали, но после того, что с ним произошло, это не удивительно. Шаги его были такими громкими, что он едва уловимо морщился при каждом звуке, с которым его новые дорогие туфли касались пола. Это был не кафель, не паркет и не ламинат. Это было что-то новое, разработанное недавно и внедренное к ним для пробы. На этом полу нельзя было поскользнуться, даже когда на него было что-то пролито, на нем не оставалось царапин, и его легко было отмыть от любых загрязнений. Даже от крови. По большей части именно поэтому он и прижился. Всякое случается в лабораториях, а следов происшествия лучше не оставлять. Темные пятна и брызги плохо сказываются на настроении персонала.

Он уже дошел до развилки и повернул направо. Этот коридор был меньше предыдущего. Двери были кодовые, кроме одной.

Подсобка.

Мужчина зашел в нее, сменил халат на униформу разнорабочего. Снял резинку, собирающую его волосы в хвост, взлохматил их и надел кепку. Выкатив тележку, он направился к лифту.

«Если лифт не пуст, мне конец», – с замиранием сердца подумал он.

Он знал, что шанс, что в лифте кто-то будет ничтожно мал, но чем черт не шутит?

Двери раскрылись, лифт был пуст. Он вкатил тележку, нажал на кнопку и тут же с ужасом обнаружил, что из нижнего яруса торчит рука. Женская рука. Он опустился на колено, словно делая ей предложение в порыве чувств, и убрал руку под шторку.

Двери лифта распахнулись. В коридоре стояла пара новичков, завербованных после выпуска из университета. По статистике, приживется только один, но они еще об этом не знают. Парни воодушевленно беседовали, когда он выходил из лифта. Один задел его плечом, спутано извинился, но даже не посмотрел в его сторону. Экстаз от возможностей, открывающихся перед ними, был слишком велик. Мужчина покатил тележку дальше. Вход именно в эту лабораторию был скрыт от лишних глаз, маскируясь под очередную подсобку. В первую очередь лаборатория была скрыта от глаз новичков, бродивших по коридорам.

«Приживется-то только один из двух».

Простая математика из отдела кадров. Он вкатил тележку, вошел сам и плотно закрыл дверь. Отодвинув с полки большую бутыль с отбеливателем, он приложил руку к пятну на стене. Что-то щелкнуло, и перед ним появилась панель для идентификации.

«Моя карьера будет кончена, и мы всю жизнь проведем в бегах. Стоит ли оно того?»

Он посмотрел на тележку в то место, откуда недавно выглядывала рука.

«А стоит ли моя жизнь хоть чего-нибудь, если рядом нет ее?»

Мужчина достал из кармана гаджет, который дал ему его новый друг из отдела компьютерной безопасности. Еще две недели назад, до того, как все случилось, он хвастался, что при помощи этой простой штуковины частенько дурит местных охранников, сбрасывая время их авторизации в системе. Также простодушный новый друг сказал, что с помощью гаджета можно пройти идентификацию, не отражаясь в системе. Раздобыть такой аппарат было бы ой как непросто, но эти айтишники… Если есть кто-то, кто верит в сказки, любовь и романтику больше, чем они, так это дети и умалишенные. А может, все дело в том, что они и есть дети? Выросшие, но не повзрослевшие, и, наверняка, сами не подозревающие об этом. По крайней мере, весь его небольшой опыт общения с ними, сводился именно в этому выводу. Да и сам он не считал веру в любовь чем-то глупым или постыдным, скорее, наоборот, верил, что если считаешь любовь глупостью, значит, часть тебя давно уже умерла. И в этом только твоя вина, ведь если даже цветок может пробиться через асфальт, человек может пробиться через все испытания, уготовленные ему жизнью, а потом все равно расцвести. И он тоже собирался расцвести. Сразу, как только спасет свою жену. Они пройдут это испытание по-своему, не покоряясь судьбе, а переламывая ее.

Будущее не за холодным расчетом, будущее за теми, кто способен свернуть горы. За теми, кто верит в невозможное. Его новый друг дал ему приспособление, которое не дал бы никто из охраны или из коллег по лаборатории. Никто бы не помог ему, потому что они ничего не смыслят в жизни. А верящий в силу любви айтишник понял и дал. Может потому, что ему тоже была ведома утрата, а может, потому что порой рядом с гениальностью идет и наивность. Не все из них в отделе компьютерной гении, не все из них наивны и, уж точно, далеко не каждый верит во что-то светлое. Но надо было знать, где и искать помощи, и в выборе отдела мужчина не ошибся. Обратись он напрямую к одному из охранников – тут же был бы с треском уволен. Но рассказывая о своих намерения айтишнику, ему даже не пришлось врать или что-то преувеличивать. Он просто рассказал все как есть, подробно в деталях за парой-другой кружек пива после работы. Рассказал о своей утрате, о своей боли, о своем безумном плане, и его новый друг вздохнул, пригубил пенящейся жидкости из бокала, достал из кармана гаджет и сказал: «Верни ее. Верни, если сможешь. А если поймают с этой штуковиной – скажи, что украл».

Когда он переступил порог, лаборатория засияла. Зажглись лампы, и все осветилось ярким настраивающим на работу светом. Он отодвинул шторку. Аппараты и датчики, прикрепленные к телу, делали его жену похожей на киборга. Это нужно было исправить. Любой ценой.

Аккуратно, как в первую брачную ночь, он взял ее на руки. Как новоиспеченный муж, с трепетом понес ее к койке, на которой произойдет нечто более интимное, нечто более значимое и важное, чем первый секс. Она должна продолжить жить, как все нормальные люди. И он поможет ей! Сделает все, что требуется.

«Овощ, – его лицо исказила гримаса отвращения. – Как они смеют? Как они смеют так про нее говорить?»

Ее сердце все еще бьется, и она все та же, она его жена. И никто этого не отнимет.

– Они не имеют права так говорить про тебя! – ласково сказал мужчина, уложив ее на белоснежную простыню. Провел рукой по ее бледному лицу, затем по волосам.

Конечно, сейчас она уже не так красива, но разве это важно? Разве внешность важна для любви? Если бы он влюбился только в ее лицо или тело, эта любовь закончилась бы спустя пару лет. Но нет, он любил ее всю вместе с изменениями, коснувшимися ее внешности, вместе с новыми морщинками, что появились вокруг глаз, вместе с парой лишних килограммов, что сделали ее бедра более мягкими. И когда случилось «это», он не перестал любить ее, потому что любил ее всю целиком. Любил все ее естество, саму ее душу, хоть и ставил существование последней под сомнение.

Отогнав все ненаучные мысли, мужчина принялся суетливо подключать жену к аппарату.

«Они не смогут мне помешать! Не смогут. Я нигде не засветился».

Он опять провел рукой по ее волосам и щеке.

«Она все также пахнет, только теперь ее запах не смешивается с запахом крема и прочих косметических средств. Она прежняя, только больше не понимает ничего и не реагирует. Но я это исправлю, потому что могу это сделать… хочу это сделать… и я просто должен».

* * *

Все дело заняло у него минут двадцать. С крысами было быстрее, но оно и понятно, крысы не были ему так дороги, как жена. Сейчас он проделал все медленно, аккуратно, исключая возможность ошибки. Две недели назад эксперимент на крысах уже увенчался успехом. В лаборатории ждали разрешение на эксперимент на шимпанзе, но возникли какие-то бюрократические заминки, отчего в лаборатории наметился некоторый простой.

«Все получится, – настраивал себя мужчина. – Крысы живы и чувствуют себя превосходно».

– Все будет хорошо, дорогая, я все сделаю правильно, – прошептал он, пробежав глазами по мониторам.

Прошло еще около получаса, результатов пока не было. А вот на телефоне уже было около пяти пропущенных вызовов.

«Это нехорошо. Совсем нехорошо!»

Он выбрал день, зная, что в лаборатории никого не будет, но его видели в здании, и он мог понадобиться кому-то из коллег. Пять пропущенных подтверждали эту теорию. Он сидел у компьютера, игнорируя звонки, и кусал ногти. Глупая детская привычка, от которой он никак не мог избавиться в моменты наибольшего беспокойства.

«Сколько еще времени это займет? Получится или нет!» – но мысли его прервал звук, который сначала показался ему плодом его воображения.

Хрип, слабый, но вполне различимый в тишине лаборатории. Он так быстро вскочил со стула, что перед глазами у него поплыло, но мужчина все равно бросился к койке, на которой лежала его жена. Она шевельнулась. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он не верил тому, что видели его глаза. Женщина повернула голову, заморгала и пустым непонимающим взглядом уставилась на него. Он взял ее ладонь в свои руки и крепко сжал.

– Дорогая, это я! Ты меня помнишь?

Она опять поморгала, изо рта вырвались лишь хрипы. Женщина попыталась подняться, но он становил ее.

– Тебе пока нельзя, милая. Пока нельзя…

На что она нахмурилась, опять попыталась привстать. Ему показалось, что на лице ее отразилось возмущение. Эмоции! На ее лице наконец-то опять появились эмоции! Женщина вновь захрипела, пытаясь что-то сказать.

– Тише, тише, дорогая, у тебя в горле пересохло!

Она потянулась в его сторону, уже не пытаясь привстать. Мужчина наклонил голову и повернулся к ней ухом, стараясь разобрать в хрипах слова. Он почувствовал, как ее губы касаются уха, и по телу пробежала приятная нервная дрожь. Бабочки в животе вспорхнули. Он чуть отдалился, давая ей пространство, ведь координация движений у нее все еще нарушена.

Прошло всего несколько секунд, прежде чем среди хрипов к своему великому счастью он расслышал ее первые за долгое время слова.

– Где я?

Бонусы

Бонусы: Прекрасные стихотворения, написанные по мотивам этой книги.

 

      Что мы будем делать в четверг?

     Мир затих в ожидании бури
     И скатился слезою меж век.
     Если в среду со смертью уснули,
     Что мы будем делать в четверг?
 
 
     Кем мы будем, когда мир загнется,
     Не дойдя до последней строки?
     Если вечность тебе улыбнется,
     Предварительно выбив мозги.
 
 
     Если все вдруг с ума посходили,
     И забыли, что мертвое – прах?
     Как мы будем жить в этом мире?
     Ведь мир прежний остался во снах.
 
 
     Будем ли уповать на победу,
     Раз добро побеждает вовек?
     Но когда мы умрем с тобой в среду,
     Что мы будем делать в четверг?
 

Робин Штенье.

 

      Смерть. Норт

     Слушай, baby, напьемся может?
     Хуже точно не будет, поверь.
     Ты меня ненавидишь до дрожи,
     Но не смеешь сказать: «Вон дверь!»
     И сама не уйдешь, я знаю —
     В целом мире лишь мы вдвоем.
     Только это не вечно, родная,
     Потому что мы тоже умрем.
     Так зачем трепать себе нервы?
     Ты не знаешь? Тогда ответь:
     Будем жребий тянуть кто первый?
     Табуретка… веревка… смерть…
 

Робин Штенье.

* * *

 
     Ты услышишь в этом вздохе сразу
     Любви мотив и радости тепла. Но!
     Если… если… не моргнёшь ни разу
     Не узнаешь, что уже мертва.
 

Нестор Черных.