Текст книги ""Фантастика 2025-194". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Андрей Первухин

24 (ДО) Ночные кошмары

Милада проснулась в холодном поту. Ночнушка неприятно прилипла к телу. Она села и откинула одеяло, но уже через пару секунд натянула его назад. Руки и ноги мгновенно замерзли из-за разницы температур. У нее не было жара, но ей было горячо. Внутри как будто что-то горело, температура тела поднялась выше нормы. Это не был вирус гриппа, это не было болезнью в общем смысле слова.

Это были ночные кошмары, которые истязают до тех пор, пока не откроешь глаза, но даже тогда они не спешат сдаваться. Они стараются затянуть назад и протягивают уродливые щупальца видений, не желая отпускать на свободу свою жертву. Иногда то, что происходит в состоянии полудремы, может напугать еще сильнее, чем страшный красочный сон. Плохие сны приходят, когда их не ждут, и не торопятся уходить, когда их прогоняют. Они просто появляются и берут свое, выжимают из человека кисло-соленый страх, который выступает на коже спящего. Слизывают его, как взбитые сливки с коктейля, а когда человек просыпается, окончательно сбрасывая с себя сон, как прилипшую грязь, у него остается только ощущение ужаса и собственной наготы.

Миладе такое пробуждение среди ночи было не в новинку, но сегодня ей было особенно страшно. Даже смахнув с себя остатки сна, она чувствовала, что ночной кошмар не закончился. Она вцепилась пальчиками в одеяло и натянула его на нос. В комнате кто-то был.

Луна была яркой, почти полной и заглядывала прямо в окно, неплохо освещая комнату.

– Луна, милая, помоги мне! – прошептала Милада, умоляюще вглядываясь в бело-желтый блинчик. Окно было справа, шторы раздвинуты, а тюль мать Милады сняла, чтобы постирать. Пока девочка пыталась уговорить луну помочь, со стола что-то свалилось. Она вздрогнула и с ужасом уставилась на упавший предмет. К ним в дом иногда забредала соседская кошка, можно было бы свалить все на нее, если бы было темнее, но стол стоял напротив окна, и никакой кошки Милада не видела. Девочка помнила, как оставляла на столе альбом с рисунками, и догадалась, что свалился именно он. Одного она не могла понять: как альбом мог упасть со стола и приземлится от него на расстоянии метра? Сердечко ее застучало быстрее и, казалось, было готово проломить ребра. Милада прикусила край одеяла и засопела. Она стала всматриваться в темные уголки комнаты, до которых луна не могла дотянуться. Ни шороха, ни блика, никаких признаков живых существ девочка не обнаружила, но продолжала осматривать свою комнатку с усердием добросовестного ночного сторожа, услышавшего подозрительный звук.

Мокрая спина с прилипшей ночнушкой покрылась мурашками от струящегося из приоткрытой форточки сквозняка. Милада поежилась. Она не хотела простудиться и пить потом чай с ненавистным медом, или, что еще хуже, пить эти шипящие в стакане лекарства с едким ароматизированным вкусом. Она медленно стала опускаться на кровать, прижимаясь спиной к подушке. Так медленно, чтобы не пропустить абсолютно ничего. Если свалится тетрадка или приоткроется дверца, она это увидит, а если увидит, то встретится лицом к лицу со своим страхом. Милада никогда не понимала детей, которые прячутся с головой под одеяло, когда из-под кровати слышится шорох. Она лучше соскочит с нее и побежит в коридор, но ни за что не останется прятаться, пока в ее комнате хозяйничает подкроватный монстр. Одеяло это не укрытие, одеяло это в лучшем случае щит.

Милада никогда не встречала своего монстра, хотя другие дети часто про своих рассказывали. У кого-то это был монстр из шкафа, у кого-то из-под кровати, а у кого-то просто монстр из темноты. У нее в комнате не было ни одного из них, если верить Страшиле. Но верила ли она ему? Самого же Страшилу монстром в общем смысле этого слова назвать было нельзя. Он не прятался в темноте, чтобы схватить за пятку, он не поджидал ее, чтобы съесть или покалечить, он даже никогда не бросался в нее предметами, хотя и мог. Он всего лишь играл с ней, вот только эти игры далеко не всегда приходились девочке по душе.

Иногда Страшила подсказывал, что случится с кем-нибудь из друзей или родственников. Родители стали замечать странное поведение дочери, но никак не могли понять, в чем дело. Пару раз они приглашали женщину доктора, которая показывала Миладе картинки и задавала глупые вопросы. Но, видимо, результатов это не дало, потому что женщина больше не появлялась. Может быть, из-за нее родители накупили Миладе альбомов, карандашей, мелков и прочей ерунды для рисования, а может, начитались умных книжек, но факт оставался фактом – родители хотели, чтобы девочка рисовала. Рисовала все, что ее беспокоит.

Со временем Миладу уже не нужно было об этом просить. Она так увлеклась творчеством, что сама перестала замечать, как альбом уходит один за другим. В последнем, который теперь лежал на полу, Милада успела сделать всего четыре рисунка. Альбом свалился, раскрывшись на одном из них. Ей стало мучительно интересно узнать, зачем Страшила свалил его на пол. Хотя, возможно, это был не он. Девочка всегда боялась, что у нее заведется какой-нибудь страшный монстр, как у других детей. Он поселится в темном уголке комнаты, и ей придется спать со светом. Поэтому сейчас Милада надеялась, что это все-таки был ее воображаемый друг. Он был вредным, и она ему не всегда доверяла, но по большому счету, девочка его не боялась. Она верила – Страшила не может причинить ей вреда.

Теперь, лежа в постели, поджав обслюнявленный край одеяла к подбородку, Милада боролась с желанием взглянуть хоть одним глазком на рисунок. Маленькие девочки всегда любопытны как лисички, из-за чего часто попадают в неприятные неприятности. Да и с возрастом, к сожалению, это не всегда проходит.

Сжав покрепче одеяльце, она свесилась с кровати и стала всматриваться в рисунок в альбоме. Она тянулась и наклонялась, но все равно не могла ничего разглядеть. Решив, что так ничего не получится, Милада обмоталась своим щитом и свесила ножки с кровати. Ступив на холодный пол, она чуть не подскочила. Банка с грязной водой и кисточками, стоявшая на столе, завалилась на бок. Вся вода из нее вытекла на пол.

«Это точно Страшила, это все его штучки».

Он опять играл с ней, играл в игры, которые ей совсем не нравились.

Взяв себя в руки, Милада ступила в мутную лужу и подошла к альбому. В эту же секунду в комнате зажегся свет. Она уже подумала, что это опять проделки Страшилы, как услышала голос отца.

– Что ты натворила, милая?

Она посмотрела на него, и ничего не ответив, перевела взгляд на альбом. На листе черной краской был нарисован силуэт мужчины. Этот мужчина снился ей несколько раз в самых беспокойных ее снах. Вода, разлитая по полу, окутывала лист темной дымкой, медленно сжимая кольцо вокруг силуэта. Даже с альбомного листа вид мужчины в плаще пугал ее. Как-то раз она подумала, что он пугает даже Страшилу. По мере того, как намокала бумага, темное кольцо воды плотнее обступало фигуру в альбоме, угрожая полностью ее поглотить. Отец поднял альбом, с которого с глухим шлепаньем спадали капли воды.

– Это ты нарисовала? – задумчиво спросил он, но, не дав ей ответить, продолжил. – Неплохо, милая. Но зачем ты устроила это? – он обвел альбомом круг, указывая на лужу.

– Это не я… – прошептала Милада, понимая, что ей все равно не поверят.

– Ложись в постель, Грета завтра все уберет, – отец поцеловал ее в лоб и добавил, – больше не гуляй во сне, малыш, иногда ты до чертиков нас пугаешь, – он сказал это добрым покровительственным тоном и подмигнул ей. Милада любила отца и очень расстраивалась, когда Страшила выкидывал подобные фокусы. Она боялась, что однажды из-за всего этого отец сменит тон и свое отношение к ней.

Бросив мокрый закрытый альбом на стол, отец выключил свет и вышел из комнаты. Милада, забралась в свою постель и за дверью услышала рассеянный топот и сонный голос няньки. Она поняла, что на сегодня игра окончена. Нянька будет дремать в кресле в ее комнате до самого утра, вот только заснет ли теперь сама Милада? Всем этим беспорядком Страшила сказал ей что-то, что она не в силах была понять. Кто этот мужчина? И почему, когда она смотрит на свой рисунок, она чувствует себя кроликом, которого заворожил удав? Может быть утром, позабыв ночные страхи, она все поймет. Закутавшись в одеяло, девочка посмотрела на сонную няньку, бредущую к креслу с пледом.

«Интересно, кто жил в шкафу у Гретты, когда та была маленькой?»– эти мысли проводили Миладу в кинотеатр снов, среди которых больше не было кошмаров.

25 (ПОСЛЕ) Солнечные зайчики

Из ступора Джереми вывела упавшая на пол трость. Та самая, с головой змеи. Она звонко ударила об пол, и мозг Джереми заработал. Он рывком высвободился из захвата Арчи и, вскочив с кровати, начал пятиться. То, что смотрело на него красными чужими глазами, уже не было его другом. Кряхтящие, шипящие звуки, вырывающиеся из его рта, были отвратительны. Джереми заткнул уши, не отдавая себе отчета в том, что делает, и, бормоча себе под нос нечто нечленораздельное, продолжил пятиться. Он был в ужасе от увиденного, но глаз оторвать не мог. Бледная кожа Арчи имела пепельный оттенок, волосы, будто лохмотья, спадали на лицо. Вены, рельефно выделявшиеся на руках, имели темно-серый неживой оттенок, что совершенно не вязалось с тем, что руки эти шевелятся. Как будто он намазался гримом для вечеринки и слишком уж вжился в роль.

Если бы старина Арчи не был так плотно закутан в плед, то уже встал бы с кровати. К счастью для Джереми, сделать это ему пока не удавалось. Плед, сползший уже до пояса, еще сдерживал мертвого друга, но рано или поздно это закончится.

Вместо того чтобы развернуться и выбежать в коридор, Джереми продолжал таращиться на Арчи и пытался заглушить руками звуки, доносившиеся до его ушей. Джереми всегда любил спорт, да и реакция у него была что надо, но если бы тренер видел его сейчас, он был бы крайне разочарован. Хладнокровный и быстрый Джереми спасовал в тот момент, когда это могло стоить ему жизни.

Когда, продолжая пятиться, он уткнулся спиной в закрытую дверь, до него вдруг дошло, что отступать больше некуда. Арчи уже ставил ноги на пол, в тот момент, когда Джереми устремил свой взгляд к упавшей трости. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щелочки между персиковыми занавесками, прыгали на глазах рукоятки-кобры и отскакивали на стены солнечными зайчиками. Джереми мог бы распахнуть дверь и выскочить в тишину дома, оставив позади увиденное, но бросать трость ему совсем не хотелось.

Джереми снял кроссовку с ноги и прицелился. Через секунду та полетела прямо в лицо Арчи. Воспользовавшись секундной дезориентацией своего бывшего друга, Джереми метнулся к трости, лежавшей на полу, и молниеносно ухватил ее за металлический наконечник. Трость скользнула в руку и улеглась как влитая.

«Теперь беги, почему ты медлишь?» – спросил он себя, уже зная ответ. Почувствовав в руках тяжесть трости, как тяжесть оружия, он осознал, что не может этого сделать. Он не мог оставить лучшего друга в таком состоянии. Это не по-мужски, это неправильно. Если он уйдет, оставив Арчи бесконечно слоняться по комнате, это будет сниться ему в самых страшных ночных кошмарах.

«Арчи бы поступил так же».

Спустя мгновение он уже твердо стоял на ногах в боевой стойке. На нем не было одной кроссовки, а по рукам пробегала нервная дрожь, но он понимал, что это его долг. Что-то вроде негласного правила кодекса дружбы. Если твой друг стал зомби, ты обязан оказать ему непростую услугу.

Стена комнаты Арчи, увешенная плакатами рок-групп, раскрасилась бурыми пятнами. Портрет Стивена Тайлера, на котором тот кричал что-то в микрофон в свете софитов, принял большую часть разбитого мозга Арчи. Бурое пятно медленно поползло вниз, обволакивая глянцевую картинку.

Джереми закричал. Он не плакал, не рыдал, не ругался. Он просто кричал. Кричал что-то неразборчивое, возможно даже бессмысленное, и этот крик рвал ему горло.

Если бы два дня назад кто-нибудь случайно вошел в комнату и увидел эту картину, Джереми однозначно попал в тюрьму для душевнобольных преступников. Но тот, кто сейчас лежал на полу с кровавым месивом вместо головы, уже не был человеком, и Джереми прекрасно это понимал. Он никак не мог понять другого, что именно превратило его лучшего друга в ожившую гниющую куклу, и чем же он мог заслужить такое?

* * *

День был ослепительно солнечным. Теплый ветер играл с листвой деревьев, заставляя ее петь свою шелестящую песню. Дверь дома неспешно распахнулась, и в проеме появился Джереми. Его лицо и одежда были покрыты темными пятнами, а в руке он держал трость, с которой время от времени спадали бурые капли. Неспешно переставляя сводящие судорогой ноги, он переступил порог и сел на крыльцо. Рядом с ним легла его трость.

Вся его прошлая жизнь рухнула, а вместе с ней рухнул в пропасть и прежний Джереми. Все, что он знал о жизни, об окружающем мире, о приоритетах и целях, все изменило свое положение, потому что для него навсегда изменился угол обзора. Тот, кто сидел сейчас на крыльце и беззвучно плакал в ладони, лишь отдаленно напоминал улыбчивого видеоблогера, снимавшего веселые ролики.

Он остался один в целом мире, потерянный и запутавшийся. Внутри зияла пустота, но в то же время ему было очень тесно в своем теле. Слезы горячими и крупными каплями стекали по лицу. Вокруг было тихо. Не было ни рева моторов машин, ни болтовни людей, ни звонящих телефонов, ни доносящихся из окон мелодий радио. Было так пусто без привычных звуков. И только шелест деревьев остался единственным постоянным звуковым фоном, перешедшим из старого мира в новый.

Не ощущая времени, Джереми мог сидеть на крыльце на протяжении многих часов, если бы вдруг не услышал голос. Детский мягкий голосок позвал его. Такой тихий и далекий. Такой знакомый… Вытерев глаза, Джереми стал оглядываться по сторонам. Голос вернул его в реальность, хоть это было непросто.

– Эй! Где ты? – спросил Джереми, уже понимая, кому принадлежит голос. – Я не вижу тебя.

Встав на ноги, он сделал несколько шагов вниз по ступенькам. Голос стал громче, но понять, где находится источник звука, не получалось. Вокруг не было никого, ни одной живой души.

– Милада, – вдруг прошептал он, вытирая щеку рукавом, стыдливо пряча то, что осталось от слез. Конечно, маленькая сестренка старины Арчи! Как он мог забыть про нее?

Голос, звавший его, стал уверенней и настойчивей, и теперь Джереми не сомневался, что он звучит не снаружи.

– Да, Милада, я найду тебя, – пробормотал он себе под нос, подбирая трость. Она была напугана и звала его. Ей, как и любому другому ребенку в подобных обстоятельствах, срочно требовалась помощь.

«Ты сходишь с ума», – чеширским котом промурлыкал его собственный голос, поднявшийся из глубин сознания.

– Стараюсь не отставать от остального мира, – ответил Джереми сам себе и побежал по пешеходной дорожке вдоль ряда домов навстречу испуганному и почти уже отчаявшемуся ребенку.

26 (ДО) Незваный гость

Макс брел по плохо освещенной тесной улочке. Некоторые домики так плотно прилегали друг к другу, что казалось, срослись за десятилетия, стоя плечом к плечу. В некоторых окнах горел свет, в некоторых только темнота. Он шел, надев на голову капюшон. Моросил легкий дождь. Макс инстинктивно попытался застегнуть молнию выше, хотя собачка уже была поднята до предела. Из окна дома, который он сейчас проходил, доносились звуки работающего телевизора и глубокий клокочущий храп. Боковым зрением он заметил человека, спящего в кресле, а вот кошку, притаившуюся в темноте возле водосточной трубы, не увидел. Та, возмущенно мяукнув, пробежалась по его ногам, всем своим видом выказывая неудовольствие.

Макс прошел еще пару метров и огляделся. Очередной перекресток. По левую сторону стояли такие же плотно прижавшиеся друг к другу домики, словно поодиночке им было страшно существовать. Такая планировка казалась ему нелепой. Каждый мог пройти сквозь кусты и заглянуть в окно, чтобы увидеть, чем заняты хозяева дома. Но попадались и домики с более разумной на его взгляд планировкой. Они располагались в глубине двора и были отделены от дороги массивными воротами. Хотя минусы у такой планировки тоже были существенными и входили уже в разряд уязвимостей системы. Если не собираешься ставить сигнализацию на окна и двери – эта планировка не для тебя. Если бы он был из тех, кто молится, то сейчас молился бы о том, чтобы она жила именно в таком доме.

Он искал ее уже много лет. Встретил ее, когда ему было двенадцать, совсем еще ребенком. Столкнись они сейчас на улице – ни за что не узнали бы друг друга, но он не отчаивался. У него была информация. Макс знал ее адрес, имя, фамилию и время, в которое она точно будет дома. Он шел к ней, полный воодушевления и азарта, который охватывает ученого, предчувствующего открытие чего-то грандиозного. Сейчас, стоя на перекрестке, он уже было решил, что прошел нужный ему поворот, но почти сразу понял, что шел верно. Впереди мелькнул небольшой красный огонек телефонной вышки.

«Значит, не проскочил! – он испытал облегчение при этой мысли и зашагал вперед. Адреналин выплеснулся в кровь, и шаги его ускорились. Мужчина усилием воли заставил себя сбавить обороты. – Не торопись, она будет дома! Ты так долго ждал этого, сейчас нельзя все испортить».

Макс чувствовал волнение, которое может испытывать подросток, готовящийся к первому свиданию. Но ни один Ромео мира не желал встречи с возлюбленной так, как жаждал встречи он.

Добравшись до следующего перекрестка, мужчина повернул направо.

– Еще четыре дома, и я на месте! – сердце стало биться быстрее.

«Первый дом, второй…»

– Третий, – прошептал он одними губами, – четвертый, – миновав его, остановился.

Порыв ветра ударил в лицо. Макс поежился. На секунду его охватили страх и ощущение иллюзорности происходящего, но их удалось прогнать, воззвав к памяти. Как цветные фото всплывали перед ним фрагменты того дня. Рваные колготки, топ без лифчика, через который было видно ее маленькую подростковую грудь. Она была старше на несколько лет, но ее образ на долгие годы засел в голове. Сейчас ей, должно быть, слегка за тридцать. Не замужем, живет одна, если не брать в расчет кошку. И она сейчас дома!

На воротах висел синий почтовый ящик с нарисованной белой краской цифрой семьдесят шесть.

«Нашел!»

Макс ликовал. Дом был где-то там за воротами, подальше от любопытных глаз.

«Повезло!» – глаза заблестели.

Он огляделся. Улица спала, лишь некоторые окна вспыхивали светом телеэкранов. Те, кто прикован к ящику, вряд ли будут выглядывать в окно. Макс отошел к большому кусту сирени, который располагался на стыке домов. Еще раз осмотрелся и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, положил ладони на край кирпичного забора. Макс был подтянут и крепок. Подпрыгнув, он оперся локтями о край забора, носки кроссовок цеплялись за стыки кирпичей, скрепленных цементом. Секундные усилия – и он уже перемахнул через забор. Оказавшись в темном внутреннем дворике под деревом вишни, инстинктивно отряхнул руки, затем вытер их о джинсы и уставился в одно единственное окно, освещенное тусклым светом. Он ждал этого столько лет. Он искал ее, потому что поклялся себе, что найдет. Во что бы то ни стало. И вот теперь от заветной мечты его отделяли какие-то шесть-семь метров выложенной камнем дорожки. Макс испытал чувство триумфа, хотя и понимал, что радоваться пока рано. Губы выдавали зарождающуюся сладострастную улыбку на его лице. Все еще впереди, все только вот-вот начнется. Макс понимал, что не отступится, пока не достигнет цели, ничто не сможет ему помешать. Много раз ему представлялась их встреча. Что скажет он, что скажет она. Каждая версия отличалась от предыдущей, но итог всегда был один. То, зачем он пришел, старо как мир, кто-то даже сказал, что это подают холодным. Ему не нравилась такая метафора, мудрено и вычурно. Макс никогда не любил пышных фраз и придерживался правила «меньше слов – больше дела», а свое дело он планировал долгие годы.

Он пришел не болтать и выслушивать оправдания, хотя этому тоже обязательно уделит время. Но это шелуха, это все второстепенное, потому что пришел он за одним – чтобы убить ее. Прежде чем сделать шаг, Макс подумал: «Так ли необходимо кого-то убить, чтобы стать убийцей, или может достаточно одной только решимости сделать это?»

27 (ПОСЛЕ) Рюкзак

– Зачем ты это сделал? – орал он. – Зачем? С ней можно было договориться!

– Ха, – только и усмехнулся Санни, разведя руки.

– Ненавижу тебя! Почему ты такой? – он схватился руками за голову, пальцы вцепились в волосы.

– Это не я такой… – Санни не закончил фразу и слащаво улыбнулся. – Зато теперь у нас полный рюкзак припасов. Или ты хочешь сам пойти в тот город и раздобыть их? – он вальяжно наклонился и подобрал палку с земли. – Пойдешь? – несмотря на внешнюю расслабленность и легкость движений, в его интонациях чувствовалась сталь. Он ткнул Томми палкой в плечо.

– Больно же, – он потер рукой ушибленное место.

– Пойдешь? – голос переполняло ехидство.

– Нет! Ты же знаешь, что нет.

– Тогда не тявкай, – он оперся на палку руками, как на посох. – Я и так всегда беру на себя всю грязную работу. Хочешь сам? Хочешь?

– Санни, я не…

– Вот и разобрались. Если бы не я, ты был бы давно мертв. Благодари небеса, что ты еще под ними ходишь. Хотя нет, небеса тут ни при чем! Все сделал я! – изо рта Санни брызнула слюна, глаза его были похожи на два блюдца. – А ты все ноешь как девчонка! – он презрительно скривился.

– Все-таки, тебе не нужно было ее убивать, Санни. Может быть, мы бы с ней обменялись припасами. Тебе нужно было лишь поговорить с ней, убедить ее. Или она могла бы нам рассказать, где она взяла все это и мы бы отправились туда вместе. Может там, откуда она пришла, есть еда и много других полезных вещей. Может, там не так уж и опасно?

– Не так опасно? – его глаза и без того огромные, казалось, вот-вот вылетят из орбит, – ты больной? Ты видел все сам, ты знаешь, что происходило в Клине, когда мы сбежали, – разговор перешел на повышенные тона. Санни разозлился не на шутку. – В других городах не может быть лучше, как ты не понимаешь? – он уже почти кричал. – Может тебя мамаша слишком часто в детстве роняла? А? – Санни стукнул его палкой по ноге. – Может ты у нас отсталый? Может мне стоит повязывать тебе слюнявчик и кормить с ложечки? – Он приблизился к Томми и навис над ним, глядя ему прямо в глаза.

– Хватит, Санни, не кричи. Ты привлечешь их.

– Ты же только что ничего не боялся? – спросил он и наиграно закричал. – Эй, вы! Приходите сюда, здесь у нас смельчак! Добытчик еды! Он всех вас поборет! – и расхохотался.

– Тише, – почти скулил Томми, – прошу тебя, прекрати.

Смех стих, но это не означало ничего хорошего.

– Будешь думать в следующий раз, прежде чем упрекать меня. – Он снял с плеча рюкзак и ткнул им в грудь Томми. – Мне начинает надоедать возиться с тобой, – кинул палку в кусты, развернулся и пошел к дому.

Глядя вслед удаляющемуся Санни, Томми вздохнул. Стайка птиц пронеслась над его головой. Сейчас ему больше всего хотел улететь вслед за ними.

Они с Санни не виделись много лет. Пока Томми был тяжело болен и каждый день принимал таблетки горстями, Санни ни разу его не навестил. Но когда все началось, Санни был тем, кто спас его. И Томми это ценил. Он знал, что в жизни бывают друзья, которые исчезают на много лет, но всегда возвращаются. Санни был таким. Если б не он, возможно, Томми был бы уже мертв. Когда все началось, Томми очень боялся. Он боялся, что умрет из-за отсутствия необходимых лекарств. Запаса таблеток надолго бы не хватило. Вслед за таблетками закончилась бы и еда. Но когда пришел Санни, страх исчез. А проблемы с едой стали решаемыми. Но нельзя сказать, что возвращение Санни в жизнь Томми было волшебным и безоблачным. Перспективы на дальнейшую жизнь рисовались более привлекательные, но вместе с этим в его жизнь вернулись насмешки и тычки.

Томми посмотрел на девушку, лежащую неподалеку от кустов.

– Красивая, – вздохнул он. – Очень… и смелая, раз смогла выйти живой из города в одиночку. Ну, захотела она часть наших запасов, и что? Разве это так страшно? Ей же тоже хочется выжить.

«Хотелось», – мысленно поправил он себя.

Наклонившись к телу девушки, Томми стал внимательно разглядеть ее. Глаза были приоткрыты, как и ее пухлые пока еще розовые губы. Томми хотел бы себе такую девушку, но знал, что такая милашка никогда не обратит на него внимание. Девушкам нужны перспективные, уверенные в себе парни, Томми к таким не относился. В детстве все было проще, девочкам он очень даже нравился, а потом что-то произошло, он не знал что именно, но они перестали с ним дружить, стали шушукаться у него за спиной и обходить сторонкой. «Не нужны тебе эти малолетние потаскухи, – сказала ему мать перед школьным выпускным, – ты только чем-нибудь заразишься от них». Томми не пошел на выпускной, хотя и очень хотел. Сейчас, глядя на тело мертвой девушки, он уже не так и жалел, что не пошел тогда, все равно ничего хорошего из этого бы не вышло. Осторожно взяв пальцами уголок воротника ее рубашки, Томми приподнял его и тут же отпрянул.

«Вдруг Санни это увидит! Опять будет меня дразнить». Санни всегда высмеивал мать Томми за ехидство и манипуляции, но сам был очень на нее похож.

Подобрав нож, лежащий рядом с телом, Томми отошел. Напоследок, еще раз украдкой взглянул на нее, а затем отвернулся. Нож убрал за пояс и снял с плеча рюкзак. Рюкзак был добротный, вместительный, а на центральном кармашке висел брелок в виде зайца. Томми повертел его в руках. Брелок сверкал, пуская солнечных зайчиков ему на лицо.

«Зайчик пускает зайчиков, что за нелепица?» – эта мысль позабавила Томми, но у него не было времени, чтобы заниматься подобной ерундой, поэтому он сосредоточился на содержимом рюкзака. Заглянув в него, нашел там таблетки, пару шоколадных батончиков и воду в бутылках. На дне рюкзака Томми заметил что-то блестящее. Опустив туда руку, он почувствовал холод металла. То, что он оттуда извлек, повергло его в благоговейный трепет. Это был прекрасный отполированный пистолет. Томми даже увидел в нем свое отражение и улыбнулся ему, но уже через секунду отбросил его в сторону, заметив, что вся рука у него в крови. Он испытал смесь отвращения и тошноты. Отшатнувшись, Томми издал едва слышный стон, как тогда, когда нашел мертвую мышь у себя в пенале. Это было так давно. Томми резкими взмахами вытер руку о штанину брюк. Рука все равно была запятнана. Затем мелькнула мысль, что он запачкался, когда подбирал нож. Эта мысль его успокоила, легла как заплатка на рваные джинсы.

Он повесил рюкзак на спину, подобрал пистолет и проверил патроны.

«Пусто. Чего и следовало ожидать».

Сжав холодящий руку металл, Томми пошел к дому, чтобы похвастаться своей находкой перед Санни. Он знал, что вечер будет непростым. Нельзя бросать девушку просто так. Придется похоронить за домом. Томми было очень жаль девушку, но что он мог сделать?

«Она могла бы остаться в живых. Вполне могла бы, если бы…» – мысль была легкой и быстрой, как порыв ветра.

– Я не мог! Не мог ничего сделать. Это Санни. Это все он. – Он потер лоб запястьем левой руки, как будто голова его была готова взорваться от боли.

«Но ведь ты же босс, Томми. Ты…» – всплыла фраза, которую он так часто слышал в детве. Но была ли в ней правда?