Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 100 страниц)

   ...........................................................................................

   Этот немыслимый взрыв чувств вышвырнул Вэру из Реальности. Она мерцала, плавилась, ускользала, – как, впрочем, и он сам. Когда он окончательно очнулся, всё ещё отчасти ошалевший, то какое-то время смотрел в потолок, пытаясь понять, где это он, и что с ним. Потом с трудом приподнялся на руках, – и тут же испуганно замер. Хьютай лежала совершенно неподвижно, часто дыша. Казалось, она потеряла сознание, и то ли вздагивала, то ли всхлипывала в забытье. Анмай осторожно поглаживал её, стараясь успокоить, но измученная девушка не реагировала. Ему пришлось долго растирать ей подошвы и уши, легонько нажимая на чувствительные точки, пока глаза Хьютай вновь не заблестели. Анмай смутно помнил, как обмывал мокрую от пота подругу, как вытирал её громадным махровым полотенцем, – от волос до пальцев босых ног, – как нес её на руках... Ему казалось, что прошли многие часы, – или даже жизни. Он ещё несколько раз успел заснуть и очнуться на ходу, путая реальность с обрывками снов, ярче которых не видел. Растянувшись, наконец, на постели, он вмиг забылся теплым, бездонно глубоким сном...

   ...........................................................................................

   Анмай проснулся, когда чьи-то пальцы дразняще скользнули по подошве его босой ноги. Он рефлекторно отдернул её, – и с удивлением обнаружил, что его крепко держат за лодыжку. В первый миг он испугался... потом вспомнил всё и засмеялся, крутя ступней и сжимая в кулачок пальцы, пытаясь скрыть хотя бы самые чуткие места.

   – Лежи смирно, – усмехнулась Хьютай. – Иначе не получишь еды.

   – Еды? – в животе у Вэру заурчало, и лишь сейчас он понял, насколько он голоден.

   – Ты должен много есть, чтобы быть сильным, – вновь усмехнулась Хьютай. Она взяла с тарелки бутерброд, – с ветчиной и зеленью, – и поднесла ко рту юноши. Анмай тут же вцепился в него зубами, отхватил здоровенный кусок и принялся жевать. Хьютай, с той же ухмылкой, налила в стакан молока и дала ему попить. Потом снова протянула ему остаток бутерброда...

   Есть лежа, с рук, было... не то, чтобы неудобно, – просто очень непривычно, но протестовать не хотелось. Анмай стрескал пять или шесть бутербродов и выдул не меньше литра молока, – собственно, он съел всё, что принесла ему Хьютай, и замер, с наслаждением чувствуя тяжесть в животе.

   Хьютай глубоко вздохнула, словно бросаясь в омут, потом вдруг подмяла его, сжимая его закинутые за голову руки. Её густые вьющиеся волосы окутали лицо юноши. Он оказался в жаркой темноте.

   – То, что ты дал мне, – прошептала Хьютай во мраке, – это чудо, великий дар. Я понимаю, что не смогу дать тебе такого же в ответ, но...

   Анмай тихо рассмеялся. Она была такой прохладной, гладкой, упругой...

   – Мой великий дар – это ты, – сказал он. Его руки, как бы сами собой, обвили гибкий стан девушки, – а потом к ним присоединились и ноги...

   Хьютай рассмеялась, перекатываясь. Анмай сел на ней верхом, упираясь ладонями в её тугую грудь.

   – Наверное, я всегда буду любить тебя.

   – А я – тебя.

   Анмай нагнулся, чтобы поцеловать её. И тут же понял, что не может разомкнуть губ. Это длилось... и длилось... и длилось... его руки скользили по гибкому телу подруги, лаская её... по нему скользили её руки... ошалев от страсти, он овладел ей. Хьютай, охнув от неожиданной силы ощущений, крепко обняла его. Они туго сплелись, перекатываясь, – наверху оказывался то он, то она... яростно двигали бедрами, целуясь, царапая друг другу спины... они были уже скользкие от пота, но всё двигались, – резко и быстро, молча, ожесточенно, пока Анмай не замер, – довольный и измученный. Хьютай тоже замерла, лишь их босые ноги ласкали друг друга...

   Они вновь подремали в блаженной усталости, а потом Анмай отвел её в бассейн с восхитительно холодной водой, в которой они начали плескаться и ловить друг друга. Наконец, сухие, прохладные и очень чистые, они уютно устроились на куче теплых подушек.

   – Я... видела то же, что и ты, правда? – тихо спросила Хьютай, укладывая голову на его грудь. – И я снова причинила тебе боль...

   – Нет. Мне понравилось... то, что ты сделала.

   – Не ври. Я её почувствовала, – она нежно притронулась к свежим, горячим ссадинам. Анмай погладил её руку. – Я не знаю, что на меня нашло... и на тебя... я словно умирала, а теперь чувствую, что живу, и впереди, – вся жизнь... я видела, что в ней будет много... всякого, – Хьютай стыдливо поджала ноги.

   – Я уже видел... подобное, – очень тихо сказал Анмай. – Пять дней назад, в ядре Цитадели Хаоса...

   – Так ты входил туда? – Хьютай приподнялась, сумрачно глядя на него. – И вернулся? Ты очень сильный. Сильнее, чем я думала. Захочешь ли ты быть со мной? Ведь я самая обыкновенная.

   – Я люблю тебя и ты становишься необыкновенной. Ты единственная... ты всё.

   Она затихла, потом взглянула в его глаза.

   – Ты не врешь? Нет, прости, я сама знаю... расскажи мне, как это было... если ты... если тебе не больно... вспоминать об этом.

   – Нет. Только не удивляйся тому, что я скажу, ладно?

   – Я постараюсь.

   Хьютай уютно устроилась рядом. Её голова покоилась на его плече.

   – Да. Я тоже... хотел увидеть будущее.

   Хьютай ничуть не удивилась.

   – И ты видел?

   Она спросила его так спокойно, что Анмай вздрогнул. Он понял, что она, – единственная, кто сможет быть ему парой. Единственная во всем мироздании.

   – Только не пугайся...

   – Да?

   – Да. Никому про это не говори. Это... самое ценное, что у меня есть. Я вообще смогу дать тебе немного, но это... моя мечта, моя надежда, моя жизнь. Скорее всего, это бред обезумевшего от боли мальчишки, но если нет... Я видел гибель нашего мира. Он взорвется, разлетевшись на множество частей...

   – Когда это будет?

   – Не знаю. Наверно, не скоро, когда Уарк окажется возле Бездны.

   – Ты не видел, когда... когда умрешь? – голос Хьютай дрогнул.

   – Нет, как ни странно. Мне кажется, что я вообще никогда не умру... глупое убеждение, правда?

   – А... а я?

   Она боялась ответа... и пыталась скрыть от него свой страх... Анмай вдруг почувствовал, что даже тяжесть её головы на онемевшем плече ему неожиданно приятна. Он повернулся, чтобы девушке было удобнее.

   – Я тебя не видел... там. Наверно, я видел только свое будущее.

   – Можно... можно мне всегда быть с тобой?

   – Да. Ни о чем ином я не мечтаю.

   – Значит, мы переживем свой мир? – Хьютай встряхнула головой, прогоняя столь странную мысль. – А что ещё ты видел? – её глаза блестели любопытством.

   – Много, очень много, – но я не всё запомнил, и, увы, далеко не всё понял. Точнее – почти ничего.

   – А всё же?

   Анмай крепко прижал её к себе.

   – Я видел пустоту, тьму, полную звезд, гигантские корабли, летящие от звезды к звезде, – я был на таком корабле...

   – Значит, и я там буду?

   – Наверно...

   Хьютай легла рядом с ним. Несколько минут они молчали.

   – Ты... наши души были вместе... там... – сказала она. – Я... не понимала тебя... я же совсем тебя не знала! Я хочу убежать от тебя, – и, в то же время, хочу жить вечно, – для тебя же! Странная штука любовь, правда?

   Анмай удивленно смотрел на неё. Лишь теперь, когда страсти в нем уже не осталось, он смог, наконец, по-настоящему увидеть любимую, – совсем юную девушку, испуганную, доверчиво прильнувшую к нему, – и понимал, что никого более близкого у него не будет. Никогда.

   – Хьютай, что ты сделала со мной? – глядя в её глаза, вдруг спросил он. – Теперь, если с тобой что-то... что-то случится, я не смогу жить. Моя любимая... мне страшно. Мир так жесток... я знаю... я сам... но ты... всё, – он неожиданно замолчал.

   – И я... тоже... Что происходит с нами? – Хьютай испуганно отпрянула от него. – Я словно... становлюсь тобой... хочу стать... знаю, что это невозможно, но... я хочу кричать от наслаждения и боли, доставленного тобой... твоими руками... и стыжусь этого...

   Они вновь крепко прижались друг к другу. Анмай зарылся лицом в её теплые волосы, и закрыл глаза.

   – Я не знаю, что с нами... – его голос звучал глухо. – Мне... нам хочется большего, чем мы можем дать друг другу... Чего-то несравненно большего. Я не понимаю... необычных переживаний, такого подъема чувств, чтобы стать на грань смерти. Полюбить... служить любимой так, чтобы было радостно умереть, любя в то же время жизнь всей своей сутью... не умею про это сказать!

   Они смолкли, отчаянно обнявшись. Их сердца мучительно сжимались, словно им осталось жить лишь несколько минут. Словно их не ждала вся жизнь... но ведь и она когда-нибудь закончится, и они расстанутся, – навсегда. Анмай словно впервые понял это.

   – Я никогда не представлял, что любовь... столь мучительна. Я хочу умереть, лишь бы не было этого... этого страха, но всё же... я не хочу, чтобы он исчез. Что это?

   – Я не знаю... это счастье.

   – Оно... оно должно быть таким? – она увидела его растерянные глаза.

   – Я не знаю... я только девчонка.

   Они снова крепко прижались друг к другу, и затихли. Анмай почувствовал, что мучительная тоска медленно отступает, – всё же, они были очень молоды. Он не желал ухода этой боли, она делала его старше... но вот осталась только радость. Юноша яростно встряхнул волосами.

   – Знаешь, я до сих пор не могу разобраться толком в своих ощущениях. То, что мы делали вчера, перед тем, как заснули... мне было очень приятно, но... только телу. В первый раз... ещё перед тем, как мы... слились, было приятнее... словно сливались не наши тела, а наши души... нет, не могу объяснить, – Анмай опустил голову, в его голосе прорезалась холодная, с трудом сдерживаемая ярость.

   – Почему я не могу толком выразить свои мысли, и ничего нет труднее, чем рассказать о собственной мечте? После того, как я встретился с тобой... со мной творится что-то... я не могу понять. Я люблю тебя, и мне хочется стать лучше, чем я есть, – таким, каким я сам представляю себя, и жить в мире чистоты... душевной чистоты... а в моих мыслях много зла, которого я не замечал, зла, которое я не считал злом... пока не встретил тебя. Чужая красота вызывала у меня зависть и злобу, – вместо радости и понимания, и я считал это естественным... нет, опять не то! По крайней мере, не только: я злился на мир за то, что вся его красота, какую я видел, – творение ли это рук или природы, – лишь отдаленное эхо того, что я хочу, к чему стремлюсь, всегда неполное и мгновенное отражение чего-то невыразимого, несказанного, несозданного. А для меня труднее всего, – заглянуть в этот мир. Какой смысл писать книгу, которую я хотел бы прочитать, если тебе дано понять, что невозможно придумать то, что тебя потрясет, даже просто заставит задуматься? Это надо искать... вне себя. Но вот любви я не знал. Я не мог представить того, что получил... и мне страшно потерять это счастье, – он откинулся на спину, его грудь вздымалась. Хьютай невольно положила руку на его живот, чувствуя, как глубоко он дышит. Анмай повернулся к ней, накрыв её руку своей ладонью.

   – На самом деле это тоска о неосуществимости мечты. Когда встречаешся с... с чистотой, хочется ещё большей чистоты, хотя я понимаю, что это невозможно, что мне никогда не жить в мире, где нет злых мыслей, не стать тем... тем, кем я мечтаю стать... чистым... но мы должны стремиться к этому, Хьютай. Мы должны стараться стать лучше, чем мы есть... и сделать мир таким, в котором мы хотели бы жить, – это самое важное, но... знаешь, я привык драться за свою мечту... меня приучили. И мне хочется сделать всё, что я смогу, чтобы я... ты... жили в мире без зла... Но я боюсь, что ради... ради этой мечты я могу совершить нечто безмерно страшное... не знаю, что со мной! – он помолчал. – Всё остальное – знания, силы, машины, оружие, – это необходимо, но это... вне нас. Это не принесет нам счастья... такого, как чистота. А чистоты не будет, если у нас не будет тоски по ней... она никогда не должна угасать. Пусть это причиняет боль, но по-моему, тоска по... совершенству, – это лучшее, что у нас есть. В ней живут наши творения, которые ещё не созданы, живет всё лучшее, что в нас заключено, и что мы должны спасать друг в друге. А что до счастья, то миг, когда я отделил добро от зла в своей душе, был лучшим в моей жизни.

   ......................................................................................

   Хьютай давно заснула, досмотрев свои воспоминания до конца. Анмай лежал неподвижно, окруженный мягким теплом и абсолютной, мертвой тишиной. Его наполнил покой, он задремал... проснулся от дикого страха с бешено колотящимся сердцем, – ему снилось, что он уже умер. С трудом успокоившись, он задремал снова... задремывал, просыпался... он чувствовал, что прошло очень много времени. Потом и он заснул, – последний раз в своем теле.

Глава 16.

Последняя граница

   Разбиты стекла в витраже,

   Умолкли пламенные речи.

   И тщетно говорить «до встречи»:

   Нам не увидеться уже.

   Анна Ахматова.

   Анмай проснулся от странных, словно бы зовущих его звуков, и прислушался. Действительно ли он слышит за стеной слабое, – очень слабое, – пение флейты, или у него просто звенит в ушах? Так и не решив это, он взглянул на Хьютай. Её грудь часто вздымалась в тяжелом, неспокойном сне, беззащитный живот едва заметно изгибался в такт вдохам. Анмай хотел разбудить её, но не решался.

   Какое-то время, – пожалуй, несколько минут, – он просто смотрел на неё, потом, приподнявшись, устроился рядом. Прикрыв глаза, он скользил по её гладкому животу ладонью, осторожно, медленно, чтобы не потревожить её. Хьютай слабо застонала, пошевелилась, выгибаясь во сне, и внезапно проснулась. Вытянувшись до хруста, она взглянула на него.

   – Мне снились кошмары, – сказала она. – Здесь, в этом месте, есть что-то странное.

   Она поднялась, быстро одеваясь. Анмай последовал её примеру.

   Они вышли. В комнате Айэта никого не было, но они нашли юношу в рубке. Айэт стоял у экрана, разглядывая обстановку так внимательно, словно видел её впервые. Заметив их, он почему-то смутился.

   – Что-то не в порядке? – спросил Анмай, сам удивленно осматриваясь.

   – Мне кажется, что тут что-то есть, – очень тихо сказал вдруг Айэт. – Я думаю...

   Он не договорил. Что-то, похожее на прозрачную серую птицу, вылетело из левой стены рубки, и мгновенно скрылось в правой. Затем появились новые. Они носились по залу, появляясь из стен и исчезая, как будто тех не существовало вовсе. Хьютай вскрикнула. Анмай невольно заслонил её собой, – и в следующий миг одна из серых птиц врезалась прямо в его грудь.

   ......................................................................................

   Он ничего не почувствовал, – тень прошла сквозь его тело, сквозь Хьютай, и исчезла в стене.

   – Они нематериальные, – через минуту сказал Вэру. – И, похоже, совершенно безвредные.

   – Но что это? – спросил Айэт.

   – Это души, – тихо ответила Хьютай.

   – Души? – Анмай пошел вдоль пультов. – Все наши сканеры и гиперсканеры ничего не замечают, – для них этих теней просто нет.

   – Почему же мы их видим?

   – А ты уверена, что действительно их ВИДИШЬ?

   Только сказав, Анмай понял, что замечал лишь движение, – что-то мелькало, но вот что – глаза не могли уловить. Он закрыл их, – всё исчезло, лишь птицы-тени мелькали по-прежнему. Они неощутимо проносились сквозь него, и лишь когда они задевали его голову, он слышал безмерно печальные поющие голоса, зовущие его куда-то...

   – Похоже, это и в самом деле души, – тихо сказал он. – Несчетные души всех умерших во всех мирозданиях. Все они собрались здесь... Они хотят выйти наружу, – туда, где их ждут... и не могут. Не могут! Я не понимаю, как такое возможно. Вдобавок, мне кажется... что я уже видел их когда-то... Ты не знаешь, когда? – он повернулся к Хьютай.

   – Знаю. Но не помню.

   Она на секунду прикрыла глаза.

   – Мы видели их на Уарке, во время войны, когда нас накрыло притяжение смерти. Только никакого притяжения смерти не было.

   Анмай зажмурился. Воспоминание вспыхнуло в нем с поразительной яркостью. Чудовищная вспышка термоядерного пламени, пожирающая огромный город, – и миллионы птиц, вылетающих из огня, тоже огненных, но невидимых глазу. Они мечутся повсюду, кричат, и все, кто действительно слышит их крик, тоже превращаются в птиц и улетают... чтобы в конце времен оказаться здесь. Сколько же лет занял их путь? Какие немыслимые бездны им пришлось преодолеть?

   Он открыл глаза.

   – Да. Всё правда. Философ был прав. Я понял это ещё тогда, но страх скрыл воспоминание, и лишь сейчас оно вернулось. Если существуют души, то существует и Отец Душ, Создатель Мирозданий... иного не может быть. И они просят нас... Мы должны... должны найти выход туда, наружу. Кроме нас это никто сделать не сможет.

   – Но как? – Айэт тоже внимательно осматривал приборы. – Вокруг нас бездна, – на многие миллиарды световых лет нет ничего, а массы осталось только на один прыжок. Сама "Товия" постепенно разрушается, – функциональные показатели основных машин падают. Но самое главное, – вышла из строя система жизнеобеспечения. Всё это сложнейшее сплетение экологических цепей, что давало нам воздух и пищу, – всё погибло. Через несколько дней мы всё равно умрем... точнее, присоединимся к душам, вечно носящимся здесь...

   – Подожди, – Анмай закрыл глаза и поднес ладони к вискам, словно прислушиваясь к чему-то. – Души тоже в ловушке. Безвременье неотвратимо поглощает мироздание за мирозданием, Вселенную за Вселенной, и они не случайно собрались здесь, дальше всего от него. Но, в конечном счете, оно доберется и сюда, и всё исчезнет, словно не существовало никогда. Я чувствую его черную даже в этой черноте стену, – оно надвигается оттуда, из глубины... покинутой нами, но оно ещё не окончательное, нет. В нем можно двигаться, его можно обмануть, как это сделали мы. Но когда оно поглотит последние клочки времени, узел развяжется, и не существующее математически исчезнет совершенно реально... Однако, выход есть. Он запечатан, и лишь живое существо может открыть его...

   Анмай замолчал. Из памяти медленно выплыл колоссальный звездообразный многогранник, – ворота в стене Бесконечности. Он видел его лишь во сне, но не сомневался, что он существует реально. Надо только суметь найти его... но он уже знал – как. Тогда он заговорил вновь.

   – Можно настроить параметры не-перехода так, что "Товия" вообще не выйдет из не-пространства, пока на её пути не попадется достаточно массивный объект. Благодаря пространственной кривизне она станет скользить вдоль Предела... кругами... пока не найдет Ворота... Звезду...

   – Или пока не распадется, – тихо сказал Айэт. – Ты даже не представляешь, какие безмерные расстояния нам придется пролететь, – бесконечные, неизмеримые глубины. Любые цифры бессильны выразить их.

   – А разве у нас есть иной выход? Лучше умереть в поисках недостижимого, чем медленно умирать здесь, постепенно сходя с ума.

   – Ты прав, как всегда, – Айэт опустил голову.

   Хьютай кивнула. Анмай подошел к пульту Эвергета. Через минуту вся "Товия" содрогнулась в беззвучной вибрации, – началась зарядка накопителей.

   – Через полчаса всё будет готово... если тогда мы ещё будем живы, – Анмай вновь склонился над пультом. – Установить направление я не смогу, расстояние поставлю максимальное... кстати, я не знаю, сколько это будет на самом деле.

   – Значит, нас выбросит неизвестно куда? – Айэт вдруг понял, что ему очень неприятно вновь оказаться в роли ведомого. – Если Эвергет в момент прыжка не будет управляться интеллектроникой, он убьет нас!

   Анмай взглянул на панели гиперсканеров.

   – Возможно, ты и прав, но... знаешь ли, у нас просто нет выбора.

   Всё оставшееся время они молчали. Айэт напряженно следил за приборами. Он не позволял себе надеяться... но всё же...

   ......................................................................................

   Когда зарядка накопителей закончилась, и их индикаторы замигали зеленым, сообщая о готовности к прыжку, Анмай ощутил внезапно полную растерянность, – он слишком привык к тому, что "Товией" управляли машины. К тому же, прыгать наугад, не зная, смогут ли они вообще выйти, было попросту страшно. Впрочем, промедление тоже было равносильно смерти. Он поймал себя на том, что бессознательно ждет сообщения о готовности от "Укавэйры"... ушедшей от них в неизвестность. Поэтому он просто крикнул Хьютай и Айэту "приготовься!" и, выждав секунду, нажал пусковую кнопку.

   ........................................................................................

   Анмай открыл глаза. Ему казалось, что он уснул, и спал очень долго, мчась в темноте вместе с множеством таких же, как он, тоскливых серых птиц, вечно летящих вдоль неприступной преграды. Сейчас они печально кружились над его головой...

   Он встряхнул волосами. Слабо забормотала, словно просыпаясь, Хьютай. Айэт сонно растирал глаза... В рубке "Товии" ничего не изменилось, – в ней царил тот же дремотный покой. Как и раньше, тьму на экранах не разрывал даже призрачный лучик света.

   – Похоже, ты ошибся, – сказал юноша.

   Анмай покачал головой.

   – Нет. Смотри, – он переключил экраны с видимого света на инфракрасный.

   Из мрака медленно выплыл зеленоватый многогранник, – звезда с множеством острых граненых лучей, занимающая полнеба. Айэт вскрикнул от удивления, – и вдруг звонко рассмеялся.

   Несмотря на всё, они, наконец, достигли цели.

   ............................................................................................

   Не вполне понимая, что делает, Анмай отключил гравитацию, – и Айэт, внезапно повисший в пустоте, вскрикнул от удивления и испуга. Через миг ноги Вэру оторвались от пола, и он тоже повис в воздухе. Жутковато-сладкое ощущение непрерывного падения и полной свободы, восхитительной легкости подхватило его, как волна. Весело завопив, ошалевший от радости Айэт кинулся в объятия Вэру, обхватив его не только руками, но и ногами.

   – Пусти, я всё же парень! – Анмай вырвался, и, сильно оттолкнувшись от пола, взмыл к далекому потолку.

   Айэт последовал за ним. С дикими воплями они начали гоняться друг за другом, отталкиваясь от стен. К ним присоединилась и Хьютай. Они втроем носились в воздухе, ошалев от счастья и невесомости. Анмай быстро потерял ориентацию, голова кружилась от постоянных мельканий, и ему стоило большого труда отыскать нужный пульт, когда веселье несколько ослабло. Айэт приземлился рядом, – он висел вниз головой, держась руками за кресло, и болтая босыми ногами в остывающем воздухе.

   – Как далеко мы от цели? – наконец, спросил он.

   Анмай склонился над пультом.

   – До Ворот всего двести миллионов миль. Их собственный диаметр, – сто десять миллионов миль, масса... впрочем, это неважно. Сейчас мы падаем на них. Там, между лучами, есть туннели. Я направлю "Товию" туда.

   Айэт вздрогнул. Его ноги, мелькавшие в воздухе, замерли.

   – А мы сможем потом затормозить? – спросил он. – У нас осталось всего восемь тысяч тонн питательной массы... чуть больше, но это уже неважно...

   – Будем надеяться, что этого хватит.

   Больше они ничего не говорили. То ли Анмай неверно оценил расстояние, то ли масса Ворот оказалась очень велика, – но они приближались весьма быстро, хотя застывшие в оцепенении пассажиры "Товии" давно потеряли представление о времени. Им не хотелось спать, есть, говорить, – они просто смотрели на наплывающую громаду, и думали, каждый о своем. Анмай – о том, кто мог построить подобное сооружение: Тэйариин, какая-то другая из сверхрас, или оно действительно так же старо, как и Сверх-Вселенная? Но в общем, какое это имеет значение?

   Хьютай думала о том, что они всё же достигли конца их пути, – достигли, несмотря ни на что, – и вскоре всё должно закончиться. Неважно, как, но она чувствовала, что продолжения у их общей истории уже не будет. А Айэт мечтал, как славно будет, если окажется, что это, – вовсе никакие не Ворота, а просто одна из не-планет, построенная здесь какими-то любителями уединения, и они смогут просто жить в ней. Впрочем, он был уверен, что этой надежде так и не суждено сбыться...

   Они смотрели и размышляли, серые птицы-души всё так же кружили над их головами, и медленно, – очень медленно, но всё же заметно, – на них надвигалась масса расходящихся граненых башен-шпилей.

   ......................................................................................

   Анмай оказался прав, – между основаниями шпилей действительно зияло устье колоссального туннеля. "Товия" плавно и быстро вошла в него. Они так и не узнали, из чего были сделаны зеленовато мерцавшие массивы окруживших их стен. Потом забрезжил видимый свет, – бледное, серо-серебристое сияние. Оно постепенно разливалось впереди, пока корабль не вплыл в безмерно огромное пустое пространство, стиснутое двумя неровными и неровно светящимися плоскостями, похожими на изрытые, холмистые равнины. Прямо впереди зияло широкое округлое отверстие, ведущее в подобное, но темное пространство. За ним светилась новая серебристая плоскость, а в ней, – ещё одно, последнее отверстие, зияющее полной чернотой.

   "Товия" медленно плыла по этой странной анфиладе. Взгляду Вэру открылись бесконечные равнины, сияющие собственным печальным светом, – пепельно-серебристым. Он с удивлением смотрел на эти странные слои, – они казались ему последней границей Сверх-Вселенной. А эта черная дыра впереди, – портал, ведущий в Бесконечность.

   Он сам настолько поверил в это, что испугался, когда зияющий провал надвинулся вплотную, – не просто чернота, а нечто, активно поглощающее свет. Приборы "Товии" не видели там ничего, что могло бы послужить препятствием, но всё же... И почему здесь, внутри этого гигантского сооружения, нет душ? Что отпугивает их?

   Его размышления длились недолго, – едва "Товия" вошла в жирную черноту, та с безмерной силой втянула её, и швырнула вперед. Её немногочисленный экипаж распластался по полу, прижатый страшной тяжестью. Анмай понял, что путь назад отрезан, – навсегда.

   ......................................................................................

   Когда он вновь смог поднять голову, панорама на экранах совершенно изменилась. Он вздрогнул.

   Прямо перед ними повисла беспредельная, гладкая металлическая равнина, – подлинная Стена Мира, вечная и неприступная. А с другой стороны...

   С другой стороны была Вселенная, – целиком, вся, настоящая, совсем не такая, какой её привык видеть живой глаз, – едва пронизанная бледным светом вечная чернота. Здесь сквозь неё мощно просвечивали огненные контуры иных мирозданий, уходящие в бесконечность...

   У него закружилась голова, и он спешно отвел взгляд. Последнее, что он успел заметить, – вся эта непостижимо огромная и сложная структура мирозданий каким-то странным, но поразительно естественным образом загибалась, замыкалась в одной точке. Здесь. Он понимал, что это, – не хитроумное изображение, а сама Реальность, ставшая здесь живой и подвижной, как сон.

   Но металлическая равнина впереди сном отнюдь не была. Это подтвердил тревожный писк радара.

   – Вот и всё, – сказал Анмай. – Наша скорость в миг столкновения с ней составит сто сорок пять миль в секунду.

   – Неужели мы не сможем затормозить? – удивился Айэт.

   – Можем. Но нашей массы хватит всего на два часа торможения с тройной перегрузкой. Надо ли объяснять, что десяток миль нашей скорости, – всё равно лишний?

   – Дурацкая ситуация, – возмутился юноша. – И что нам теперь делать?

   – Тормозить, конечно, – Анмай набрал несколько команд на пульте.

   Пол пронзила беззвучная вибрация, потом их вдавила в кресла тройная сила тяжести. При таком ускорении трудно разговаривать, но Айэт не унимался.

   – Это же бесполезно!

   – Да. "Товию" не спасти, – впрочем, она и так обречена. Поэтому, мы сядем в десантный корабль в ангаре, и покинем её в последний миг, – тогда запаса его топлива хватит, чтобы затормозить.

   – Но в нем нет запасов ни пищи, ни воздуха! Мы погибнем!

   – Нет, – Анмай показал на спектрометр. – Видишь? Поверхность плиты покрывается воздухом стандартного состава, – нас ждут. И вся эта история с неудавшимся торможением всего лишь заставит нас немного поспешить. Какая разница, – сейчас, или через несколько дней?

   – Но как они узнали о нас? О том, что нам нужно?

   – Ничего удивительного, если учесть, КЕМ это построено.

   – А почему они не спасут заодно и "Товию"?

   – А зачем она нам здесь, где кончается Реальность?

   Айэт промолчал.

   ......................................................................................

   Два часа последнего торможения запомнились им исключительно скукой, – при тройном ускорении нельзя спать, говорить, и вообще чем-то заниматься. Им оставалось лишь размышлять о том, что ожидает их в недалеком будущем, – впрочем, они уже знали, что всё было предопределено, едва "Товия" вышла из не-пространства возле Звезды Бесконечности. Здесь должна закончится их история и свершиться судьба. Как – от них уже не зависело.

   Они достигли цели.

   ......................................................................................

   Когда до остановки двигателей осталось всего несколько минут, Анмай убавил тягу до нормальной, – это уже ничего не могло изменить. Обреченная "Товия" продолжала стремительно падать, – равнодушно, как и полагается машине. Они спустились в ангар, никак не попрощавшись со своим кочующим домом, и взяв с собой лишь то, что смогли унести, – босые, легко одетые, они пробирались в полумраке среди причудливых силуэтов посадочных машин. В ангаре "Товии" стояло множество подобных механизмов, – обыкновенные скиммеры, массивные купола лихтеров и даже настоящий десантный корабль с ионным двигателем, занимавший ползала. Его они и выбрали, – большего, чтобы совершить посадку, не требовалось.

   Когда массивная машина выскользнула наружу, Вэру с тоской оглянулся на открытые ворота ангара, – закрывать их было уже некому. Обреченная громадина с мощно сиявшей исполинской дюзой казалась неуязвимой.

   Анмай вдруг ощутил себя голым, – ему казалось, что они, покинув звездолет в столь странном месте, практически безо всего, совершили чудовищную ошибку... но он знал, что это не так. Впрочем, кроме надежды у них больше ничего не осталось.

   Потом им стало не до размышлений, – Анмай вел машину на предельной тяге двигателей, иначе они просто не успели бы затормозить. Вдобавок, так они удалялись от места неизбежного взрыва "Товии". Перед Вэру стояла непростая задача, – выдержать максимально возможное для корабля ускорение, и не потерять при этом сознания. Это оказалось совсем нелегко, но он справился. Лишь когда позади сверкнула беззвучная вспышка, его глаза на секунду прикрылись, и из-под век потекли слезы, – он не знал, что так любил свой последний настоящий дом. А когда колоссальная скорость падения была, наконец, погашена, высота оказалась уже так мала, что ему оставалось лишь сесть и выключить двигатели.