Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 100 страниц)

   Рисси никогда не видел войны. Рев автоматических пушек, струи трассирующих пуль, дикие крики нападающих файа, вид его солдат, один за другим превращавшихся в кровавые клочья, ужаснули его. Не помня себя от страха, он бросился прочь.

* * *

   Талу сидел у стены горящего здания заставы. Перед ним с гулом пылали два бронетранспорта. Вокруг суетились бойцы, таскавшие раненых. Несколько файа, – командиры отделений и взводов, – что-то говорили ему.

   Маоней понял, что его безумная попытка вернуть беглецов провалилась. Командир роты был убит. Погибло ещё восемнадцать бойцов, половина уцелевших была ранена. Хотя тела трех других "беглых" нашли, ни Ами, ни Уэрки обнаружить не удалось. Искать их не было времени, – в любой миг к тиссам могло подойти подкрепление.

   – Все обратно, немедленно! – приказал он.

   Бойцы спешно стали грузиться. Когда они переправились, Талу с тоской посмотрел на тот берег, – там свет пожарища озарял лежавшие всюду трупы. Теперь он знал, чем была его отчаянная попытка вернуть "беглых", – решающим доказательством правдивости их рассказа. Из-за его глупости и злорадства начнется ядерная война.

   Талу спрыгнул на землю и яростно потряс головой. Он знал, что такую ошибку уже ничем нельзя искупить, знал, как будет реагировать на это Вэру, и у него засосало под ложечкой.

   В следующую секунду он очнулся распластанным на бетоне, оглушенный грохотом. Все три бронетранспорта, вместе с сидевшими в них бойцами и ранеными, взорвались, превратившись в ревущие костры. Что-то взорвалось и внутри гаража, оттуда вырвалось пламя, сверху посыпались обломки. С трудом поднявшись, Талу успел заметить ракетоносный вертолет, разворачивающийся после удара. Тиссен больше не считал границу Фамайа неприкосновенной.

   ГЛАВА 11.

   Теория сумерек

   – Кто ж он, народный смиритель?

   – Темен, и зол, и свиреп:

   Инок у входа в обитель

   Видел его – и ослеп.

   Он к неизведанным безднам

   Гонит людей, как стада...

   Посохом гонит железным...

   – Боже! Бежим от Суда!

   Александр Блок, 1903.

   В просторном, залитом холодным белым светом зале Совета Фамайа были только его члены. Анмай мрачно оглядывал его. Всего за десять дней до окончательной проверки про-Эвергета все планы рухнули из-за глупости Маонея Талу. Вэру, правда, не считал, что Талу виновен, – он его назначил и потому виноват сам... но зачем тратить время попусту?

   Он широко зевнул и покосился на Олту Лайту, – та готовилась читать доклад. Маоней плохо разбирался в физике, этот Ами, – ещё меньше, но, если ему поверят, – можно ожидать нападения в любую минуту.

   Его размышления прервал голос Олты. Она кратко коснулась причин утечки информации, затем подробно, – того, что стало известно ССГ, и перешла к главному, – возможности внезапного удара по Фамайа.

   – Благодаря дальним радарам и спутникам-наблюдателям на стационарных орбитах мы можем обнаружить пуск любой вражеской ракеты. Для их перехвата у нас есть наземные ракеты ПРО и Стражи, – орбитальные гамма-лазеры с ядерной накачкой. К сожалению, каждый из них может уничтожить лишь одну цель, хотя и на очень большом расстоянии. На орбите сейчас восемь Стражей, 24 резервных находятся в пусковых шахтах здесь, в состоянии полной готовности. Наземная ПРО Хаоса насчитывает 130 ракет дальнего, надатмосферного перехвата и 210, – ближнего. В Товии развернуто по сто ракет каждого типа. Всего на пусковых установках размещено 860 противоракет. Все они несут нейтронные боеголовки. Однако, эффективность наших систем ПРО является недостаточной, – по самым объективным оценкам девяносто процентов. А даже несколько десятков прорвавшихся ракет смогут нанести Фамайа неприемлемый ущерб. В связи с этим, в случае необходимости мы должеы нанести упреждающий удар с помощью новейшего оружия – струйных бомб. При взрыве продукты распада этих сверхмощных термоядерных зарядов разлетаются в горизонтальной плоскости. В верхних слоях атмосферы это создает мощнейший импульс электромагнитного излучения. Нам известно, что в ССГ не предусмотрена защита от него, – он уничтожит радары, электросети, и, возможно, системы управления ядерным оружием. Сейчас мы вывели на низкие орбиты двадцать таких зарядов, и они смогут достичь атмосферы за считанные минуты. Защита наших сетей уже подготовлена и будет включена одновременно со взрывами. План этой операции сверен и может быть применен в любой момент. Однако, для концентрации спутников-бомб над территорией ССГ нам необходимо шесть часов. Постоянно над ней находится четыре заряда. Мы полагаем, что хватит и этого, но не уверены. Полномасштабная ядерная атака может быть лишь ответом на внезапный удар ССГ. Она предусматривает активацию струйных бомб, а затем запуск МБР по установленным целям.

   Сейчас в боевой готовности находится 5014 стратегических ядерных боеголовок, установленных на 1048 МБР семи различных моделей, большей частью – Х-55. Все боеголовки – термоядерные, из материалов, дающих при взрыве минимум радиоактивных осадков. У противника втрое больше ядерных зарядов, причем более мощных, но размещенных преимущественно на дальних бомбардировщиках. МБР у них тоже примерно тысяча. Все они находятся на территории Суфейна и сильно уступают нашим в надежности и точности. Если у наших ракет, использующих спутниковое наведение, точность – 1/10 вэйда, то у них – примерно полмили.

   К сожалению, даже несмотря на спутниковые съемки, мы не знаем координаты всех баз, на которых ССГ хранит ядерное оружие. Поэтому, чтобы накрыть все подозрительные места, придется использовать все наши ракеты, и их даже может не хватить; придется также нанести ряд ударов по городам, чтобы полностью разрушить инфраструктуру ССГ и сделать невозможным ведение войны обычными средствами. В списке целей, – 168 городов. По предварительным оценкам, наш ответный удар приведет к гибели ста миллионов человек. Это число возрастет вдвое в течение месяца, ввиду отдаленных последствий ядерных взрывов. Мы не будем наносить удары по их ядерным реакторам и атомным оружейным заводам, чтобы снизить радиоактивное заражение.

   Олта погасила свет. На экране поплыли карты и схемы обезоруживающих и ответно-встречных ударов. Всем стало ясно, что если их атакуют внезапно, нельзя будет разбить ССГ без опасных потерь. Но жизненно важные центры Фамайа будут сохранены в любом случае.

   Начались прения. Оглядывая зал, Вэру заметил на всех лицах неприкрытый страх перед тем, что они обсуждали. Они боялись. О немедленном нанесении упреждающего удара теперь не шло и речи. Он не смог бы предотвратить встречный удар ССГ, – за которым неизбежно следовал сокрушительный ответ Фамайа. После него она оставалась в несомненно выигрышном положении, – но никто не мог поручиться, что при взрыве тысяч ядерных зарядов не возникнет дальних, неизученных последствий, которые погубят и их. Залп всех стратегических ракет Фамайа "весил" три тысячи мегатонн; ядерный потенциал ССГ был на порядок больше. Использованный лишь на треть, он вызвал бы убийственное повышение радиационного фона. Дым зажженых ядерными взрывами пожаров мог вызвать "ядерную зиму" и гибель растительности, а электромагнитный импульс мог разрушить и их сети, несмотря на защиту.

   Мнения колебались. Одни предлагали предъявить ССГ ультиматум со сроком достаточным, чтобы закончить про-Эвергет, другие вообще предлагали вновь начать переговоры, – уже с открытыми картами. Первое решение получило 230 голосов, второе – 270. Воздержавшихся не было. Анмай устало откинулся назад.

   Он понимал, что принятое решение практически означает их гибель, – они будут топтаться на месте год, два или больше, а время работало вовсе не на них. Тем не менее, он ощутил облегчение. Разве не об этом он мечтал? Сейчас ему хотелось только одного, – вернуться домой, лечь и ни о чем не думать. Только...

   Единый Правитель мог поддержать решение, которое не прошло в Совете. Правда, потом голосование повторялось, и, если решение не принималось вновь, то предметом следующего становилось соответствие Правителя его месту. И, если он решит, то должен объяснить причины – таков закон.

   Олта нетерпеливо смотрела на него. Вэру показалось, что он падает вниз. Он испугался, зная, что все ждут от него решения об ультиматуме, – из-за его неосмотрительных слов, сказанных здесь же, в этом зале.

   Вдруг ему стало смешно, но это был невеселый смех, почти истерика. Что он мог выбрать, – в такой ситуации? С одной стороны Проект и судьба цивилизации, с другой, – возможность гибели его страны. А если Фамайа не победит ССГ, – она тоже погибнет. Сгниет. Короче, выбора у него просто нет, – он должен сделать всё для объединения мира, – любой ценой, – или о будущем можно просто забыть. Он должен играть со смертью, – чтобы не погибло всё!

   Вэру встряхнул головой, вспомнив, как стоял у жерла шахты. Что ж, он предвидел, что такой день настанет. И ещё, он знал, что выбора, на самом деле, не бывает, – разве что между долгом и изменой.

   Больше всего ему хотелось убежать. Он боялся принять такое решение, но еще больше он боялся предать будущее своей страны. Если он откажется, это не будет иметь последствий, – никаких. Но всё же... Ладно, чего он боится? Войны? Ну не самоубийцы же они! Да и его шкуре она ничем особым не грозит. Расправы ЧК, неизбежной, если Фамайа проиграет? Они попробуют, но вовсе не обязательно достигнут цели, – у него ведь тоже есть сторонники. Остановки работ Проекта из-за военной разрухи? Это лишь риск, не неизбежность, и плато Хаос теперь почти полностью автономно...

   Но над всеми этими аргументами господствовал один: он должен был сделать всё, чтобы спасти свой народ, – ту его часть, что ещё не стала чудовищной. Остальное неважно. Если он умрет, – то с сознанием, что не мог сделать больше. А ССГ... впрочем, всё в их власти.

   Он поднялся, вглядываясь в затихший зал. Среди смуглых лиц терялись немногочисленные светлокожие. Но все были величественными и мудрыми, – воистину лучшие умы всех ста народов Фамайа. "И их должен переубедить растерянный мальчишка! – подумал он. – И злой. Ведь на самом деле ты хочешь разрушить страну, замучившую мою мать, правда? Интересно, что бы они сказали, если бы узнали об этом?" Он усмехнулся своим мыслям и заговорил:

   – Великий Совет! Нам предстоит принять решение, важнее которого мы не принимали – и не примем. Я решаю поддержать предъявление ультиматума, – он заметил, что по залу пронесся вздох облегчения, причем, не только среди его сторонников. Взять чужой груз легко, а нести...

   – Я попытаюсь объяснить мотивы, а затем вы всё решите окончательно. Прежде всего, сохранение равновесия сил больше невозможно. ССГ, зная о про-Эвергете, несомненно, попытается упредить нас, но они должны понимать, что нападение на Фамайа станет для них самоубийством. Выберут ли они гибель в попытке уничтожить нас или сдачу? Перед ними стоит дилемма, предсказать решение которой мы не можем. Самое разумное для нас, – просто сделать вид, что ничего не изменилось, тем более, что свой про-Эвергет они смогут построить только лет через десять. Но, когда это случится, мы умрем. Это проклятое оружие слишком эффективно, – тот, кто опережает противника хотя бы на секунду, уничтожает его мгновенно и полностью, не рискуя ничем. Не подлежит сомнению, что они пойдут на это, чтобы избавиться от смертельной угрозы. Поэтому, про-Эвергет в ССГ не должен быть построен, – а этому мы никак не сможем помешать без войны, об опасностях которой вы уже знаете. Вы спросите, – не проще ли, не дожидаясь неизбежного, ликвидировать наше государство и передать работы Проекта ССГ? – в зале раздались возмущенные крики.

   – Я вижу, что нет! Но дело не в вашем тщеславии. Они просто не смогут их продолжить. Это требует огромной концентрации усилий и ресурсов, достижимой, увы, лишь в условиях тоталитарного государства. При той системе, что существует в ССГ, им просто не удастся добиться выделения нужных средств, – пока условия на нашей планете не станут невыносимыми. Но тогда будет уже поздно, и всё, чего мы достигли за двадцать веков нашей истории, – всё погибнет, не оставив вообще никакого следа! Поэтому мы обязаны принять решение, как бы тяжело оно ни было. Сейчас решается, – жить ли Фамайа, или бесславно погибнуть. Да, война ужасна, но наши враги тоже хотят жить и вероятность победы, – бескровной, – весьма велика. При существующем соотношении сил мы можем понести тяжелые потери, но потерпеть поражение мы уже не можем! Даже при самом худшем исходе плато Хаос уцелеет, и мы сможем продолжить работы, – даже в одиночестве, хотя это и будет очень трудно! И я не стал бы дожидаться пуска про-Эвергета, – он ещё слишком ненадежен и вероятность непредвиденной ошибки, которая может стать роковой, слишком велика!

   Вэру вдруг охватил подъем, его глаза блестели.

   – Пусть и ценой возможных жертв, но мы не только спасем нашу цивилизацию, но и подарим ей всю Вселенную! И не бойтесь войны! Если ССГ примет ультиматум, – мы объединим силы для работы над общим спасением. Если нет, – мы сделали всё, что могли.

   Его прервал командующий Внешней Армией.

   – Вы понимаете, что они могут ответить на ультиматум, – но только не словами? Что, если мы подвергнемся внезапному нападению?

   – Мы на него ответим, только и всего. Если на нас нападут, если на призыв к объединению мы получим удар, – мы будем защищаться, зная, что мы были правы! Мы защищаем не свои жизни. Мы защищаем возможность разорвать цепь судьбы. Если Эвергет будет построен, наши потомки смогут переделывать мир по своей воле, – сами стоить его, а не страдать в нем. Мы уничтожим страдания навсегда.

   Эти слова удивили самого Вэру, но он был им рад.

   – И последнее. Всем известно, что наши нейрокибернетики нашли способ перемещать сознание и память из тела в тело. Поскольку тела можно выращивать искусственно, по желанию, любые – это практически бессмертие! Если это будет осуществлено, то мы – мы сами, увидим плоды наших трудов. Увидим солнце, звезды – всё, чего мы ныне лишены, увидим весь мир, как бы велик он ни был! Я сказал. Решайте!

   К удивлению Вэру, никто после его речи не отрицал, что предъявить ультиматум необходимо. Но вот что делать, если его не примут? О том, чтобы нанести ядерный удар первыми, не могло быть и речи, – были вещи, на которые они просто не смели идти.

   Конечно, в случае отказа ССГ от капитуляции можно было начать обычную войну, чтобы просто захватить территорию противника, – понятно, пока лишь на Арке. Но, зная состояние Фамайа, ученые сомневались, что она будет успешной, – даже если ССГ будет обезоружен ударами струйных бомб. Все усилия они сосредоточили на производстве ядерного оружия, и обычное, оставленное без должного внимания, успело устареть.

   Массу средств поглощало строительство систем ПРО и глубинных убежищ, – они потребовались, когда у ССГ стало много межконтинентальных ракет. Зато современных бомбардировщиков-невидимок у Фамайа было уже очень мало. Хуже всего обстояло дело с атомными подводными лодками, – они разрабатывались очень давно, но в море пока не было ни одной. Производители тянули время, уверяя, что АПЛ окажутся бесполезны из-за повышенной шумности. А у ССГ уже было несколько таких лодок. И, даже если всё пройдет по плану, – что потом? Кто кого возьмет в плен на самом деле?

   Впрочем, споры были недолгими, – никому не хотелось особо углубляться в такие вещи. Все облегченно вздохнули, когда Олта Лайту объявила голосование.

   Вэру уселся, ожидая решения Совета, понимая, – слишком хорошо, – что от него зависит и его жизнь. Все карты открыты. Слишком многие здесь хотели бы победы ССГ. Если Совет скажет "нет", – его почти наверняка тут же сместят, а тогда он автоматически лишится всякой защиты. И тогда...

   По мере подсчета голосов напряжение возрастало. Наконец появились результаты – "за" – 268, "против" – 232.

   В зале поднялся шум. Сторонники ультиматума радостно переговаривались, приветствовали Вэру. Противники сидели молча, они выглядели напуганными. Несколько из них вскочили и кинулись к нему, – их тут же вывела охрана.

   – Я голосовала против, но, поскольку между правителями не должно быть разногласий, я присоединяюсь! – Олта Лайту вышла.

   Анмай последовал за ней. Уже целуясь в спальне с Хьютай, он ощутил облегчение. Решение, хотя и самое рискованное, было принято. Теперь ему оставалось лишь пройти весь избранный им путь – до конца.

* * *

   После предъявления ультиматума ССГ, – это случилось в те же сутки, 190-е после открытия Йалис, – Вэру решил слетать с Хьютай на берег Пустынного Моря. Это могло показаться безумием, – из-за угрозы войны он должен быть на командном пункте, – но эта возможность увидеть чистое небо казалась ему почему-то последней. Впрочем, было и ещё одно: он знал своих противников, и знал, что они ничего не посмеют предпринять, не зная, где он, и чем занимается. Лишь Найте и его файа знали, куда он на самом деле отправился.

* * *

   Они летели в полном одиночестве, – северный берег Моря был совершенно безлюден, и им не стоило бояться нежелательных встреч. Анмай посадил вертолет на каменный квадрат, окруженный высокой стеной. Единственный проем в ней запирала массивная решетка с цифровым замком, – предосторожность вовсе не лишняя, так как здесь водились зипхеды и пустынные лемуры.

   Едва они вышли наружу, Хьютай сразу побежала к берегу. Через минуту Вэру подошел к ней. Черные волны, едва отблескивая в свете зари, беззвучно накатывались на песок низкого побережья. После суматохи и шума Хаоса тишина казалась почти невыносимой.

   – Здесь очень спокойно, – сказала Хьютай, – я бы хотела побыть здесь подольше. Я выросла в приюте, и так редко бывала одна...

   – Мы сможем быть здесь, пока не истечет срок, – десять дней. Но я чувствую, они ответят раньше, – атакой или миром, не знаю!

   Больше всего Анмай боялся полного отсутствия ответа, – тогда им пришлось бы нападать первыми. Это было бы невыносимо. Но на месте правителей ССГ он поступил бы именно так, – не совершать самоубийственного нападения, а поставить противника в неприятную позицию "иди и возьми сам". Вэру выбросил из головы эти мысли и осмотрелся.

   У их ног начиналось безмолвное поблескивающее море, простершееся до пустынного горизонта. Над ним стояла немеркнущая, неподвижная заря, сияющая голубовато-белым светом поразительной чистоты. Не верилось, что это, – лишь отблеск пламени Бездны на тучах космической пыли.

   Анмай обернулся. Необозримый ряд серых узких колонн выходил из-за горизонта на востоке и терялся за горизонтом на западе. Каменные монолиты были очень высоки, – не меньше вэйда каждый, – и казались ещё выше из-за рядов параллельных линий на торцах. А за ними теснились стены, кубы, пирамиды – то серые, то золотисто-коричневые, то черные. И надо всем простерлось дымчато-темное небо. Тонкая линия света, рассекавшая его, притягивала взгляд. Она казалась мостом, идущим из бесконечности в бесконечность, что, впрочем, соответствовало истине. До Нити были больше триллиона миль, но её сияние пробивалось сквозь пыль. Глядя на неё, Анмай пытался представить...

   Она проходила сквозь их галактику, рассекала неизмеримую бездну пустоты, другие галактики и шла... куда? Есть ли конец у бесконечности?..

   Он опустил голову. Всякий раз, когда он видел Нить, его охватывало странное, тревожное влечение к этим безднам, – влечение почти столь же сильное, как влечение к Хьютай. В окружавших его безмолвных просторах было нечто неизмеримо печальное – мир, который прожил миллиарды лет и которому остались... в лучшем случае тысячи. Ему вдруг показалось, что он уже видел это... и когда-нибудь снова увидит, – очень нескоро... и очень далеко отсюда. Это было больше, чем надежда, но тяжелая печаль, охватившая его при виде Пустынного Моря, не проходила.

   – Давай купаться! – Хьютай скинула сандалии, ногой попробовала воду. – Холодная!

   Она решительно скинула всё остальное и бросилась в волны. Анмай, рассмеявшись, последовал за ней. Хьютай плыла, шумно взбивая воду, но при том, – очень быстро. Несмотря на все усилия, он не мог её догнать. Она ловко подныривала, появляясь то сбоку, то за его спиной. Наконец, Вэру начал дрожать от холода. Подплыв к берегу, он встал на дно, и огляделся. Хьютай нигде видно не было, но, прислушавшись, он уловил отдаленный плеск.

   Вдруг что-то мягко коснулось его бока, скользнуло по животу... Его рука, инстинктивно дернувшись, попала в слизь, жадно облепившую пальцы. Лишь тогда он заметил огромное, едва светящееся голубое пятно бакта.

   Слизь обхватила его вокруг талии и упорно поползла выше; когда она достигла ребер, кожу начало жечь. Анмай освободился одним коротким рывком, вложив в него все силы, и тут же упал, окунувшись с головой в воду. Поднимаясь, он опять попал босой ногой в слизь, перевернулся на живот и рванулся ещё раз. Освободившись окончательно, он чуть отплыл и выпрямился.

   – Хьютай! На берег быстро! – закричал он, набрав побольше воздуха; и сам последовал своему совету.

   Когда он выбрался на пляж, любимой там не было; прежде, чем он повернулся, увесистый ком сырого песка метко ударил его в спину между лопатками. Анмай вскрикнул и отскочил. Вышедшая из воды Хьютай засмеялась.

   – У тебя такой испуганный вид! Ой, ты светишься!

   Вэру бросился в море, оттирая песком приставшую к коже слизь. Жгучая боль медленно стихала под действием холодной воды.

   – Это был бакт? Он обжег тебя?

   Вэру молча кивнул.

   – У тебя кожа светилась, – это выглядело очень странно.

   Он выбрался на берег, дрожа от холода.

   – С тобой уже бывало такое?

   Анмай слабо улыбнулся.

   – Однажды. Но тогда бакт обхватил меня целиком, я еле вырвался... а потом весь светился!

   – Было очень больно?

   – Ну, я валялся на песке и не мог двинуться, не мог издать ни звука, хотя мне очень этого хотелось! Бакты выделяют парализующий жертву яд, – пояснил он. – Я выбрался на берег прежде, чем он начал действовать и лежал так долго, не зная, пройдет это, или нет. Я очень испугался... – он замолчал, чувствуя, как обожженную кожу стало пощипывать, потом холодить. Голова закружилась, собственное тело показалось ему очень легким. Хотелось лечь и не двигаться.

   – Бежим туда! – он показал на далекие стены, – заодно и согреемся!

   Они помчались наперегонки, из-под их босых ног летел песок. Хьютай сразу вырвалась вперед и исчезла из виду, обогнув колонну.

   Вблизи та была огромна, – каждая из пяти казавшихся тонкими линиями борозд шире человеческого роста. За ней Анмай обогнал девушку. Он повернул к массивной каменной пирамиде, одним махом взлетел вверх по её уступам и сел у венчавшей её наклонной плиты. Хьютай села рядом с ним. Он чувствовал, что все следы отравления исчезли, осталось лишь возбуждение. Но его он мог отнести на счет тесно прижавшейся к боку любимой.

   Отсюда, с высоты, равнина казалась ещё более печальной. Силуэты колонн черными тенями рассекали сияние туманности, вокруг громоздились странные сооружения. Слева возвышался огромный дырчатый куб, прошитый сквозными шахтами четырех размеров, – словно каждую его сторону разделили на девять квадратов и выбросили средний, а потом ещё трижды повторили процедуру с оставшимися квадратами. Каждый проем был втрое меньше предыдущего, но даже в самые маленькие Анмай легко мог залезть. Отсюда, сбоку, куб выглядел жутковато, – множество черных глаз-окон, в глубине которых виднелся смутный, таинственный свет.

   – Здесь страшно, – тихо сказала Хьютай, – но мне это нравится. – Её узкая крепкая ладонь легла на его руку. – Слушай, давай полазим здесь, – ведь за тем мы и приехали!

   Анмай промолчал. Он не хотел подниматься, хотя его спину и подошвы леденил мертвый холод камня. Но Хьютай просто спустилась вниз, и ему оставалось только последовать за ней.

   Скользнув в узкую дыру, Хьютай выпрямилась и, схватившись за верхний край шахты, подтянулась наверх, в более широкую, где свободно можно было ходить. Они пошли в темную глубину, обходя маленькие шахты и перешагивая по краям большие. Ступать приходилось осторожно, – камень покрывало множество квадратных углублений всевозможных размеров.

   – А можно подняться выше? – тихо спросила Хьютай, увидев засыпанный песком квадратный внутренний дворик.

   – Можно попробовать в маленькой шахте. Стены здесь неровные...

   Хьютай мгновенно исчезла в одном из узких отверстий. Вэру последовал за ней, судорожно хватаясь за кромки боковых шахт. Лезть вверх, цепляясь за углубления в стенах, было несложно, но Хьютай карабкалась, как одержимая. Она остановилась лишь в огромном центральном проеме. Когда Вэру, подтянувшись, высунул в него голову, Хьютай помогла ему выбраться наверх. Её руки и ноги покрылись каменной пылью, но, взобравшись на тридцатиметровую высоту не самым удобным способом, она даже не запыхалась.

   Со всех сторон их окружала пронизанная шахтами масса камня, – тысячи окон, в которых был только сумрак или призрачный свет зари. Они обошли все четыре больших проема, осторожно обходя зияющие шахты и бесстрашно перепрыгивая углы огромного центрального провала. Здесь не оказалось даже пыли, и покрывающий стены рисунок был виден отлично. Присмотревшись, Анмай обнаружил, что он повторяет узор шахт, – сеть углубленных квадратов, все уменьшавшихся, так, что самые маленькие уже нельзя было различить. Они сплошь покрывали камень. Он понял, что в идеале такая фигура будет иметь объем, и, в то же время, не будет иметь его; и подозвал Хьютай, – чтобы поделиться открытием.

   – Это наглядное представление математического понятия. Другие фигуры подобны этой, хотя аналогия не всегда очевидна. Забавно, но раньше я не замечал этого!

   – Но зачем это было сделано?

   – Зачем? У меня есть одно объяснение. Недавно мы перехватили сообщение, – межзвездное послание. Мы не все смогли понять в нем, но это было нечто вроде... предупреждения о чудовищном оружии или процессе, – не знаю. Там говорилось, что суть этого явления подобна кривой Пеано, не имеющей объема, но заполняющей собой любой объем. Это, – он взмахнул рукой, – её трехмерный аналог, безобъемная губка. Но это лишь математическое отражение, причем, не в нашей математике. Какова физическая суть угрозы – мы не знаем.

   – Значит, весь этот берег... предупреждение? – Хьютай задумалась; её лицо стало в этот миг хмурым и красивым.

   – Не знаю. Может, это сообщение относится к Нити, – он показал на мерцающее в проемах лезвие света, – хотя вряд ли. Нити не могут иметь концов, – либо это кольца, либо они бесконечной длины. Хотя у них нет толщины, по крайней мере, измеримой, но есть масса, и очень большая, – одна миля весит больше Уарка! Мы находимся между Нитью и Бездной, и только это нас спасает. Если бы не она, – наш мир был бы притянут и разрушен давным-давно. Лишь благодаря ей мы ещё живы. Но она уже уходит в сторону...

   – Но что она такое?

   – Трудно сказать. Все наши сведения о ней, – из посланий иных рас, а их мы понимаем лишь частично. Нить – скорее, топологический дефект в пространстве, чем вещество, сродни магнитным монополям, но только линия, а не точка. Они, – узлы всех существующих полей, сгустки квантов всех взаимодействий, – и лептокварков тоже! Они изменяют реальность, делая возможными невозможные вещи, – распад протона, например, но, к счастью, лишь в непосредственной близости. Если Нить задевает планету, луну, любую массу, происходит аннигиляция, взрыв, – мы их фиксируем. Сейчас мы видим величайшую силу Вселенной, – одну из них. А сколько есть такого, о чем мы не знаем, сидя в этой проклятой пыли? Мы используем знания других цивилизаций, но не можем быть уверены, что их смысл – тот, что мы думаем!

   Хьютай не ответила, задумчиво глядя вверх; её большие глаза стали неподвижными. Лишь когда он прикоснулся к её плечу, она вздрогнула, словно очнувшись.

   – Мне показалось, что я стояла тут целую вечность. Так странно думать, что наши предки пришли оттуда – сюда. Миновав эти неизмеримые бездны. Неужели у них уже тогда был Эвергет?

   Они уселись на краю внешнего проема, высоко над пустыней, свесив босые ноги в пустоту и глядя на спутанные лохмотья туманности. Анмай задумался.

   – Возможно, но не обязательно. Эти постройки, – не шедевр науки, они из обычного бетона или сплавленного песка. Те, кто может летать между звезд, строили бы лучше!

   – Так как же они сюда попали?

   Вэру заглянул за край проема, его лицо стало хмурым.

   – Летать между звезд можно множеством способов... А мы находимся в центре галактики. Звезды здесь расположены очень тесно, до ближайшей всего тридцать миллиардов миль! Но они все слабые, большей частью, – красные карлики, и их не видно за пылью. Если взять телескоп, улавливающий инфракрасные лучи, – такие стоят у нас на стационарных спутниках, – то всё небо будет усыпано ими! На Хаосе испытывают мультипланар с лазерным проектором, – он переводит изображение в видимый свет, – и я видел то же, что и наши предки... Это поразительное зрелище! И мучительное, – так много миров, может быть, лучших... и недоступных для нас. Здесь, вокруг, очень много водорода, – достаточно, чтобы корабль с прямоточным термоядерным двигателем мог лететь к любой звезде! Это много проще фотонной ракеты с аннигиляционным двигателем, а тем более...

   – Но почему мы не строим таких? Ведь все плато Хаос питают термоядерные реакторы! А вы хотите перескочить через, минимум, две ступени технологической лестницы – такое редко получается!

   – На термоядерной ракете можно достичь ближних звезд, да, – но не выйти из туманности, где всё приближается к Бездне. Впрочем, в ближайшие лет сто у нас всё равно не хватит ресурсов и знаний, чтобы построить даже самый простой звездолет. И мы хотим получить больше, чем просто спасение...

   Хьютай отвернулась.

   – Сейчас нам ещё рано выбирать пути среди звезд. Мы должны закончить то, что начали здесь. Иного выбора нам не осталось. Но у нас уже есть несколько космических кораблей с ядерно-термическими двигателями. Ты настоял на их постройке, хотя на них некуда лететь.

   – Вообще-то есть. Мы уже изучили... наших попутчиков. Это просто мертвые шары, Хьютай, но наши телескопы обнаружили миры, подобные Уарку. Даже на наших примитивных ракетах их можно достичь месяцев за шесть...

   – Я бы хотела побывать на них!

   – Через месяц полета ты получишь смертельную дозу радиации. Несмотря на лучшую доступную нам защиту.

   – Жаль. Я полетела бы. Даже если не смогла бы вернуться. Вместе с тобой, конечно. Стать матерью-прародительницей для целого мира... я думаю, это достойная цель.