Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 100 страниц)

   – Суки! Убийцы! – закричал Ами. Он в ярости набросился на Талу. Первый же удар сбил юношу наземь и Ами стал пинать его. – Наши все погибли, а мы, как трусы!..

   – Прекрати! – рявкнул Нэркис, одновременно поднимая пленника на ноги. – Пошли!

   Извилистый овраг казался бесконечным, под ногами журчал ручей, хлюпала грязь, путались корни и ветки. Талу, хотя и немного хромавший от синяков, незаметно оказался во главе отряда, – его лучше видящие в темноте глаза позволяли избегать хотя бы самых крупных препятствий. Он опасался встретить гекс, – в узком проходе это был бы конец, поскольку дикие гексы никогда не ходили поодиночке. Да и без того, в таких местах предпочитали гнездиться буллсквиды и ядовитые змеи, не говоря уже о насекомых, – открытые сверху ступни Талу распухли от их укусов. Наконец овраг оборвался, впадая в болото. Они свернули в сторону и с трудом взобрались на обрыв. К удивлению пленника, его развязали, чтобы он смог карабкаться, – хотя его руки успели так затечь, что это едва ли имело значение.

   Отсюда, сверху, он заметил за болотными зарослями блеск воды, а дальше – снова непролазный лес. Талу догадался, что это река Кен-Суту, и, следовательно, они в десяти милях к западу от Ахрума.

   – Привал, – выдохнул Уэрка, выбрав место поровнее.

   Его буквально шатало от усталости. Остальные тоже тяжело опустились на землю. Талу сел с ними. Несмотря на холод, побои и связанные руки, он устал куда меньше, чем его спутники, – ему не пришлось тащить столько оружия, сколько они. У самого молодого на вид "беглого" был ручной пулемет, – как заметил Талу, тот самый, что взяли с собой полицейские. У Уэрки была автоматическая винтовка, у двух других, – конвойные автоматы. И все они были буквально увешаны подсумками, гранатами и прочей амуницией. Талу уже не сомневался, что Уэрка – бывший военный, а Окрус-Философ – диссидент из интеллегенции. Ами рвался мстить, Сурт, последний, молчал. Он мог быть кем угодно.

   – Мы не можем разводить костра, – вздохнул Философ, – но есть можно и так.

   Он достал какие-то лепешки, одну протянул Талу. Усердно разжевывая вязкую массу, юноша разглядывал своих увлеченных едой спутников. Интересно, понимают ли они, что жить им осталось ровно столько, сколько потребуется вызванным Черзмали истребительным отрядам на прочесывание округи? И ему тоже. Талу не обманывался относительно цивилизованных манер своих спутников, – они едва скрывали их ненависть.

   От этих рассуждений его отвлек вопрос Философа.

   – Интересно, в Товии было нечто подобное нашему мятежу?

   – Да, я сам видел... – быстро увлекшись, Талу рассказал о своих замковых наблюдениях.

   – Жаль, что это прекратилось так быстро, – вздохнул Окрус, – но вряд ли это и впрямь космический феномен! В городе говорили, что страх прошел узкой полосой от Товии до моря. Интересно, на плато Хаос тоже чувствовали его? Или они это и устроили? Очень жаль, я-то думал, что там, – он показал на запад, – нашли способ покончить с Высшими без шума. Ведь если бы это продлилось ещё немного, то...

   – Мы все были бы мертвы, и даже наши трупы не сгнили бы! – внезапно крикнул Талу и замолк, испугавшись своей болтливости. Ему так хотелось вызвать их уважение... и разве не Фамайа убила его родителей?..

   У Талу возникло безумное желание признаться во всем, но он одолел его... хотя уже не знал, ради чего.

   Его буквально забросали вопросами. Поняв, что отмалчиваться опасно и уже просто глупо, он сказал:

   – У меня есть знакомые среди ученых, – они говорили, что это были испытания нового оружия, способного вызывать страх на расстоянии.

   – На расстоянии трех тысяч миль и на площади минимум в полмиллиона? Такое невозможно! – воскликнул Философ.

   – Возможно, – сказал Талу. – Вы же чувствовали.

   Все подавленно замолчали. Талу знал, что стоит развить мысль и ненавязчиво убедить их, что бороться с всесильной Фамайа бесполезно, – но это уже не казалось ему хорошей идеей. Его спутники стали мрачными и не были расположены к разговору. После сытной трапезы их клонило в сон. "Беглые" снимали оружие, укладываясь спать на кучи веток. Талу снова связали руки и, вдобавок, притянули пятки к запястьям, – он лежал на голой земле, совершенно беспомощный, дрожа от холода. Плечо ныло, двукрылки безнаказанно кусали его обнаженную спину. Предстоящая ночь обещала быть очень интересной, но Талу вдруг с удивлением понял, что не чувствует ненависти к "беглым", – они обращались с ним настолько хорошо, насколько могли. Почему-то он больше не боялся, что они убьют его, и решил, что любой ценой спасет этих людей от неизбежно ожидающей их смерти. После этой мысли он вдруг успокоился, потом, уже засыпая, удивился отсутствию часового... а затем его удивление незаметно растворилось во сне.

* * *

   Проснувшись, Маоней несколько секунд удивленно озирался, не понимая, где находится. Вчерашнее сражение показалось ему страшным сном. Было очень тихо, ничто не двигалось. На другом берегу реки мерцали зеленые огоньки, – атпи, крошечные собратья гекс, вели неизменную охоту за насекомыми; одно из этих маленьких белых существ застыло совсем рядом на стволе поваленного дерева, вытянув шею. Внутренность пасти-воронки переливалась нежно-зеленым светом. Атпи ждали, пока привлеченное светом насекомое не приблизится на расстояние выпада. Затем, – молниеносный бросок, и снова бесконечное, терпеливое ожидание...

   Талу разозлился, – и надо же было "беглым" устроиться в таком месте! Несмотря на безобидный вид и диету, атпи очень ядовиты, – достаточно одного укуса, и...

   Он вспомнил, что атпи были воссозданы вместе с гексами, – как декоративные животные. Их ядовитость стала следствием глупейшей ошибки генных инженеров. Но несколько штук, как всегда, случайно, оказались на свободе. Ныне атпи размножились в огромных количествах, расселившись по всему Арку, и сумели обратить в свою пользу даже считавшееся бесполезным свечение, – Талу видел, что для столь влажного места здесь на удивление мало двукрылок...

   Он яростно потряс головой, – незачем пытаться отвлечь себя от кошмара, который ему приснился. Нет, это был не горящий бронетранспорт с вопящими бойцами, даже не выпотрошенный заживо Анкей. Ему приснилась темнота, – та, что он ощутил в себе в Товии во время пуска коллайдера. И эта темнота надвигалась, росла, поглощала его... он распадался, таял, чувствуя дикий ужас... перед чем? Ему подумалось, что Вэру наверняка знает. Но вот самому Талу знать этого не хотелось. Ему хватало и того, что всякий раз, когда он засыпал после этой ночи, ему снилось это, – одно и то же, и с каждым разом всё хуже. Он даже начал думать, что сходит с ума.

   Талу вновь встряхнул головой. После той проклятой ночи в нем как бы открылась трещина, сквозь которую сочилось... что? И такая же трещина была и в душах других файа и людей, и даже...

   Он посмотрел на атпи. Ему вдруг показалось, что в её мерцании появилось нечто зловещее. И огоньки на том берегу перемигивались в странном и тревожном ритме, – словно подавая сигналы...

   Талу яростно помотал головой. К своему удивлению, он неплохо выспался, – не замерз до смерти, и даже руки и ноги почти не затекли. Поскольку делать больше было нечего, он попытался высвободиться из пут и после примерно десяти минут усилий это удалось, – как оказалось, иногда совсем неплохо иметь узкие ладони. "Беглые" не проснулись от его осторожной возни. Теперь Талу легко мог подобрать ближайший автомат и расстрелять их всех прежде, чем они успеют что-то понять. Он даже должен был это сделать. Нэркис и Философ явно относились к вожакам Сопротивления. Его наградили бы за это, – возможно, даже представили к Звезде Фамайа. Однако он стал будить своих спутников. Три вчерашних убийства, включая первое в жизни, потрясли Талу, и он боялся узнать, что с ним станет, если он снова начнет убивать. И... ему не хотелось вновь оказаться в одиночестве.

   По крайней мере, ему удалось здорово напугать "беглых", – они поднялись мрачными и неразговорчивыми, как все люди, понявшие, что могли умереть во сне, и он не смог выяснить, что именно им снилось.

   Дальнейшие хлопоты, – завтрак и переправа через реку, – быстро отвлекли их. Переправа оказалась нелегкой. Кен-Суту была неширокой, но, чтобы перевезти через неё оружие, пришлось соорудить небольшой плот, а потом ещё тащить его к воде через болото. Впрочем, пробираясь нагишом через кишащую всякой кусачей дрянью топь и толкая плот по горло в ледяной воде Талу решил, что у подобной жизни есть свои плюсы. Но, выбравшись на берег, он долго дрожал, прежде чем обсох и смог одеться. Ами, не говоря ни слова, протянул ему свою теплую куртку. Благодарно кутаясь в неё, Талу подумал, что для счастья ему нужно совсем немного.

   Дальнейшее путешествие оказалось недолгим, – девственный, казалось бы, лес пересекала широкая, странно пустынная дорога. Они все вдруг ощутили, что за ними наблюдают и инстинктивно укрылись в зарослях. Уэрка с Философом шептались, Ами застыл с пулеметом наготове, нервно озираясь по сторонам. Сурт сидел с равнодушным видом, Талу тоже, но ему было неспокойно. Он вспомнил, что именно здесь обитает множество атпи, которые вели себя очень странно. Ему начало казаться, что в траве вокруг шуршит, подбираясь, что-то маленькое, причем, со всех сторон. А если дойдет до нападения атпи, они успеют укусить его прежде, чем он...

   Мир раскололся. Ослепительный свет вспыхнул мгновенно, без малейшего предупреждения, – и в тот же миг по ушам Талу ударил немыслимый грохот. В голове промелькнула бессловестная мысль об атомной бомбе, но действительность была более прозаичной, – из зарослей выскочили шестеро мускулистых файа в черной форме истребительного отряда и набросились на них.

   Нарываясь на пулю, Талу инстинктивно вскинулся в боевой стойке, но подскочивший молодой боец сшиб его с ног лихим пинком с разворота, чуть не сломав ему ребра. Маоней успел лишь взвыть от боли и секунду спустя уже лежал на земле, лицом вниз, с упертым в спину меж лопаток стволом. Остальные даже не успели оказать сопротивления. Краем глаза он заметил, что двое бойцов прижимают к земле бешено бьющегося Ами.

   Едва взглянув на них, Талу заметил эмблемы четырнадцатого истребительного отряда, размещавшегося в руинах Ревии. Это были настоящие мастера, – они выследили их и подкрались незаметно, а затем, без единого выстрела, захватили четырех вооруженных "беглых", оглушив их шоковой гранатой.

   "А почему – без выстрелов? – удивился Талу, – после бойни на дороге и бомбежки "беглых" ещё жалеют!"

   Ответ был прост, – чтобы сделать из них "бывших".

   Бойцы обыскали его, завернули руки за спину, надели наручники, и, рывком подняв, потащили к дороге. Талу сжал зубы, чтобы не заорать от боли в плече. На шоссе стоял арестантский фургон. Их явно ожидали заранее.

   "Ещё бы! – подумал Талу. – В Ревии они только и делают, что выслеживают тварей и мятежников, – не то, что мы, точнее эти!" – он покосился на своих невольных попутчиков.

   – Куда нас повезут? – обратился он к лейтенанту.

   Тот усмехнулся.

   – В Кен-Каро, на руки командиру местного истребительного отряда, – он очень ждет тех, кто убил его бойцов! А если от вас потом ещё что-то останется, – прямо в "Золотые сады", – он повел пальцем вокруг головы.

   Талу хотел объяснить ему ситуацию, но тут поднялся шум. Четверо бойцов вытащили из зарослей пятого, – его голова обвисла, изо рта текла слюна. "Его укусила атпи. Он умрет через полчаса", – понял Талу. В это мгновение его схватили и потащили к фургону.

   – Пошел! – получив на прощание увесистый пинок в зад, он внезапно оказался в темном кузове.

   Лейтенант побежал к собравшимся вокруг укушенного бойцам. Следом за Талу запихнули "беглых". Они предпочли загрузиться добровольно. Только Ами заупрямился, – его уложили несколькими ударами, а потом забросили внутрь, как груз. Дверь заперли, и фургон поехал, вскоре повернув на восток, – в Кен-Каро, как догадался Талу. "Ну, вот и все! – Он уселся на корточки у стены пустой темной коробки. – Там я увижу Черзмали, – он-то меня узнает! А эти лишатся половины своих мозгов, и... – Он вспомнил убитых им в лесу "бывших". – Нет! Я решил спасти их от смерти, – а нейрокибернетическая имплантация хуже смерти! Я... сделаю для них всё, что смогу".

   Маоней поежился, чувствуя, что его вывернутые и скованные за спиной руки вновь быстро немеют. Только правое плечо наливалось мучительной болью.

   – Ну, вот и всё, – сказал Философ, – теперь осталось только сделать так, чтобы нас убили сразу.

   – Больше ничего и не выйдет, – Уэрка пошевелился в темноте.

   Сурт подавленно молчал. Ами в бессильной ярости катался по полу и скрипел зубами. С его губ почти беспрерывным потоком срывались проклятия и брань.

   – Прекрати! – рявкнул Уэрка, – постарайся хотя бы умереть достойно!

   К удивлению Талу, Ами затих.

* * *

   Примерно через час они достигли Кен-Каро. Однако машина не останавливаясь попетляла по улицам, и вновь помчалась по прямой дороге. "На базу истребительного отряда, – понял Талу, – надеюсь, Черзмали там. Ведь Эрно может поставить меня к стенке, как предателя!".

   При мысли, что его приключения получат столь мрачный финал, Талу задрожал. Его охватил дикий страх, и Философ как-то ощутил это.

   – Не бойся, тебе киберимплантация не грозит, – сказал он. – Ты же не мятежник! Они просто отправят тебя в исправительный лагерь. Но ты всё же постарайся попасть в "Золотые сады", – парню с такой мордашкой, как у тебя, в лагере будет очень несладко. А "бывшие" ничего не ощущают, и в самой операции нет ничего ужасного.

   "Я знаю! Мне твердили об этом пять лет!" – захотелось заорать Маонею, но он сдержался. Тем не менее, его тронул этот страшный совет.

   – Не надо бояться, мальчик, – сказал Философ, – все это когда-нибудь кончится, и Высшим тоже немного осталось, – я это чувствую. Раньше или позже, но им придет конец.

   "Скорее раньше, – подумал Талу, сжимая зубы и чувствуя, что ему тоже впору кататься по полу, – от боли в плече. – Уж одному-то мне точно. Нельзя, нельзя нам так обращаться с врагами, потому, что настоящих врагов у нас очень мало. Всех остальных мы создаем сами, нашим нежеланием понимать, нашей жестокостью. Об этом мне нужно поговорить с Вэру. Я расскажу ему... если мне не всадят пулю в затылок, или не сожгут живьем, как предпочитает Черми Эрно!".

   Больше за всю дорогу никто не сказал ни слова.

* * *

   Когда фургон остановился и двери открылись, Талу с трудом поднялся на ноги, – его укачало в тряской машине, он отупел от боли. Рук он уже не чувствовал. Он первым неуклюже спрыгнул вниз – и упал; стоявший рядом солдат поднял его за шиворот, словно щенка.

   Щурясь от света, Маоней осмотрелся, узнав знакомые строения цетанской базы. Вокруг стояло множество вооруженных истребителей, – он с ужасом заметил эмблемы восьмого отряда и, чуть поотдаль, самого Черми Эрно с охранниками. Черзмали Мато и его бойцов нигде видно не было.

   Сердце Талу утонуло в ледяной воде, но он вспомнил, что говорил ему Вэру, – он должен быть невозмутимым. Что ж, он постарается. Вот только надолго ли его хватит?

   Маоней пристально смотрел на Черми, – тот оценивающе разглядывал пленников. Вдруг по лицу Эрно скользнуло удивление, затем он широко улыбнулся, что-то сказал помощникам и дал знак охране. Рослый охранник схватил скривившегося от боли Талу за плечо и, уперев ему в спину автомат, потащил вперед.

   – Отпусти его, – ухмыляясь, сказал Черми. – Ну, иди сюда, гаденыш, – мы подготовили тебе теплый прием!

   Талу понуро побрел вперед под смех собравшихся бойцов, – они тоже его узнали. Черми взял его за плечо, надавив на нерв под ключицей. От дикой боли у Маонея задрожали и ослабли ноги, но он не издал ни звука, вонзив в зрачки Черми свой полный ненависти взгляд. Палаческая усмешка вдруг сошла с лица командира. На миг он усилил нажим, но потом всё же отпустил юношу.

   – Надеюсь, ты простишь мне это маленькое послабление, – сказал он, снимая с Талу наручники. – Я не буду отрывать тебя от твоих друзей, – он показал на фургон, из которого бойцы грубо вытаскивали "беглых". – Вдруг тебе захочется ещё что-нибудь узнать от них об участи предателей! – Он стал умело и сильно растирать обвисшие руки Талу, зная, что это тоже причиняет ему дикую боль. – К счастью, я сразу тебя узнал!

   – У! – Талу яростно вывернулся из-под его ладоней. Кровообращение восстанавливалось, и теперь кожа нестерпимо зудела.

   – У меня приятная новость. Мато перестал тебя искать, – нашел, как думал, твои останки! К тому же, в такой одежде тебя вряд ли примут за Высшего!

   – Да? – осторожно массируя кисти, Талу посмотрел на себя.

   Полы слишком большой ему куртки свисали до колен; она была позорного розового оттенка, и вдобавок носила следы ночевок на земле.

   – Ужас, как я выгляжу! Пойду приведу себя в порядок. Вызови Мато – и скажи, чтобы "беглых" пока не трогали!

   – Хорошо, мы их не тронем, – Черми вновь ухмыльнулся. – Руками. Мы расстреляем их резиновыми пулями, – верно, ребята?

   В ответ донеслись согласные выкрики. Бойцы живо давали советы, обсуждая способ казни пленников, но на Талу никто не обращал внимания, – очевидно, Черми решил оставить его на сладкое. Наконец, все сошлись на первоначальном варианте, – с условием, что Черми лично добьет умирающих. "Беглых" немедленно отволокли к ближайшей стене. Телохранители Черми выстроились напротив, на всякий случай щелкая затворами; он сам встал сбоку, собираясь командовать расправой.

   – Прекрати, Черми! Ты нарушаешь приказ! – Талу бросился вперед. – Единый Правитель запретил тебе убивать!

   При виде его одежды среди собравшихся снова раздался смех. Маоней яростно швырнул в грязь свою розовую куртку.

   – Оставь их, Черми! Если ты нарушишь приказ Вэру, – ты станешь предателем!

   Вдруг Талу увидел ствол автоматической "Бексы", направленный прямо ему в лицо.

   – Ты, сопляк, – процедил Черми, – ты послал на смерть полсотни своих соплеменников, – и ещё смеешь защищать их убийц?! Ты сам предатель! И за это я тебя просто пристрелю!

   – Стреляй, – спокойно сказал Талу, – если осмелишься! – Он встал перед пленными. – Ну!

   Лицо Черми исказилось. Затем он вскинул оружие и прицелился. Талу почти не испугался, – просто не смог поверить, что сейчас умрет. Он выше поднял голову, его глаза сузились. Палец Черми мягко надавил на спуск...

   В ту же секунду сразу четыре бойца прошили Эрно автоматными очередями, и он упал замертво.

* * *

   Талу, которого чудом не задели предназначенные ему пули, бросился на землю. Телохранители Эрно немедля открыли огонь по стрелявшим, попадая и по остальным. Чтобы отомстить за смерть командира, они были готовы сражаться даже со своими, но против трехсот бойцов у них не было шансов, – через несколько секунд они все легли мертвыми, изрешеченные так, что их с трудом можно было узнать. Смятение увеличилось, стрельба быстро разрослась, уже нельзя было понять, кто и в кого стреляет. Услышав, как густо вокруг свистят пули, Маоней отчаянно вжался в землю, – запоздавший страх всё же настиг его, и теперь ему отчаянно хотелось жить.

   Когда стрельба, наконец, прекратилась, он перевел дыхание и огляделся. Черми уткнулся лицом в грязь, вытянув вперед правую руку и выронив оружие. За ним черно-красной грудой лежали его телохранители. Дальше на земле валялись сотни файа, – раненых или убитых; среди россыпи окровавленных тел пленные "беглые" были почти незаметны. Вокруг царила суматоха, кричали раненые, одни бойцы напирали на других. Истребители были взбешены и озверели от потери друзей или от пролитой крови. Те, кто не был занят выяснением отношений, набросились на "беглых" сразу со всех сторон. Талу бросился в самую гущу свалки, действуя языком не менее решительно, чем кулаками, но его усилия вряд ли кто заметил, – юношу просто сбили с ног, едва не затоптав. Поднявшись и отряхнув грязь, Маоней схватил чью-то автоматическую винтовку, и стал бить длинными очередями поверх голов озверевших соплеменников. Его могли тут же пристрелить, но вокруг Талу немедля сомкнулось кольцо крепких спин. Между сторонниками и противниками расправы немедля завязалась драка, готовая в любой миг вновь перейти в перестрелку. Защитники Талу оказались в меньшинстве и лишь благодаря быстрому прибытию вертолетов с бойцами Черзмали все они остались в живых. "Беглых" отправили в тюремный лазарет, но на лицах пленников не было благодарности. Маонея обжег взгляд Ами, полный презрения и гнева.

* * *

   – ...А теперь подведем итоги, – Черзмали Мато поднялся из-за стола и прошелся по комнате. – Кроме Черми и его телохранителей погибло еще 26 бойцов из восьмого отряда, 112 ранены. Согласно приказу мастера-истребителя первого ранга Найте Лая восьмой истребительный отряд будет распущен и переформирован, все его бойцы пройдут тщательную проверку. Но они лишь выполняли приказы Черми, и поэтому...

   – Почему они стреляли? – спросил Талу.

   Он тоже поднялся.

   – Кто?

   – Бойцы, которые спасли меня! Они же все погибли! Они знали, что убийство командира, – тягчайшее преступление, какое только возможно у военных, знали, что пощады не будет, – но всё же стреляли, чтобы спасти мальчишку, погубившего их товарищей!

   – Я не знаю. Их уже не спросить, а сам я не видел, но допрашивал свидетелей. Это так выглядело...

   – Как?

   – Ну, ты так выглядел...

   Черзмали оглянулся. Маоней стоял у окна, в парадной форме, – другой у него просто не осталось. Сегменты черного стального пояса и кобура блестели, как зеркало. Широкие рукава были тщательно подвернуты, – общеизвестная привычка Вэру стала повсеместной модой. На запястье левой руки Талу красовался толстый стальной браслет системы квантовой связи, – неслыханное отличие для файа, не относившегося к числу правителей. На ногах Наблюдателя, – уже не младшего, – были новые сандалии с пёстрыми браслетами-застежками, очень популярным среди товийской молодежи украшением.

   – Ну, ты был весь в грязи, худой, а лицо... У тебя было такое выражение, словно расстреливали последнего уцелевшего файа. Ну вот и...

   Талу нахмурился.

   – Короче, им стало меня жалко, – значит, в их смерти виноват я! И в смерти остальных, на дороге, – тоже! В старину файа убивали таких, как я, – тех, кто приносит несчастье!

   – В отряде Черми были такие порядки, что просто удивительно, как его не подстрелили раньше. Ты стал последней каплей, переполнившей чашу, – не больше. И в гибели твоей экспедиции виновны "беглые", напавшие на вас, на тех, кто пришел их спасти, – этого достаточно!

   Талу отвернулся.

   – В общем, это была глупая затея, но её результат очень печален, – кроме 343 заключенных, убито 18 полицейских, 48 бойцов и служащих ЧК, плюс семь перевоспитанных, которых мы уговорили с таким трудом!

   – Благодаря тебе нам удалось избавиться от Эрно! – сказал Черзмали.

   – И ты теперь командуешь всем его отрядом, а не одним батальоном! – Талу насмешливо прищурился. – С чего ты начнешь? За семь лет своей работы Черми убил десять тысяч человек, – большей частью, невинных!

   Черзмали смутился.

   – Такое больше не повторится. Все истребительные отряды проверят и подобных Черми сделают "бывшими". Вообще, Найте взялся за дело всерьез, – уже арестовано шестнадцать тысяч файа, которые мучают и убивают тех, кого должны защищать! Правда, теперь дело замедлилось. Наши враги тоже, знаешь, не ангелы.

   Талу отвернулся от окна.

   – Мне страшно. Что творится с нашим народом, почему... почему мы убиваем друг друга, как скоты? Почему ублюдки, подобные Черми, имеют такую власть? Ведь именно из-за них Низшие нас так ненавидят! Ты представляешь, что стало бы со страной, если бы кто-то, вроде Черми, стал Единым Правителем? Но Анмай один, а таких, как Черми, много. Что с нами станет, если гниют самые основы нашего государства? Ведь я же не мальчик, Черзмали! Я вижу, что происходит, и чем это должно закончиться. Впрочем, и тут можно что-нибудь придумать... – он задумчиво смотрел поверх головы удивленного Мато.

   – Ты уезжаешь в Товию? – спросил тот.

   – Нет, хотя моя работа здесь окончена, – нам удалось устранить все следы мятежа. Вэру решил поручить мне переговоры с ССГ. В Товию я не вернусь, скорее всего поеду в Соару, – это рядом, возле западной границы.

   – А как ты поступишь со своими "беглыми"?

   – Отправлю в Товию, но сначала допрошу, – может, вытяну из них что-нибудь ценное. Впрочем, это не главная задача. Сейчас главное, – договориться с ССГ. Если это удастся, то Проект сможет развиваться без помех. Вообще-то, мне уже пора, – взглянув на часы, он пошел к двери. – Надеюсь, мы ещё встретимся!

   Черзмали не ответил. Он знал, что Вэру не ошибся, послав на переговоры первого попавшегося мальчишку, – он знал, что от них не стоит ожидать серьезных результатов.

   ГЛАВА 7.

   О ПРИНУЖДЕНИИ

   К МИРУ

   Край ты мой, родимый край!

   Тюрьмы вместо воли...

   Всюду – вой казачьих стай,

   недороды в поле...

   Гой ты, родина моя!

   Произвол могучий,

   свист веселый палача

   и жандармов тучи!

   «Фонарь», 1906, N2.

   На девятый день после товийской «ночи паники» Маоней Талу шел по улицам Соары, направляясь в местное управление ЧК. Он никогда прежде не бывал здесь, и потому удивленно вертел головой. Маленький, тридцатитысячный городок был застроен стандартными четырех-этажными зданиями, – типичное военное поселение на захваченной территории, одно из множества построенных после Второй Войны. Все здания здесь были покрашены в грязно-желтый цвет, олицетворявший солнце, но у Талу это вызвало только тоску. Здесь почти не было его соплеменников и ему было немного неловко идти по улице. Большинство местных жителей ходило в мешковатой, несуразной одежде, дешевой и отвратительно сшитой. Они сами были какие-то неправильные, – сутулые, слишком худые или слишком толстые. Здесь правили тоска и бедность, и файа не пользовались здесь уважением.

   Здания ЧК занимали огражденный трехметровой стеной квартал на северной окраине Соары; его окружали обширные незастроенные поля. Желтая стандартная коробка главного здания ничем не напоминала Центральное Управление в Товии, состоявшее из множества уступов, пристроек, перемычек, так что никто уже не знал, какой была его исходная форма. Все сходились лишь на том, что построенное полтора века назад здание являлось на редкость мрачным. Это же было просто унылым. Когда Талу вошел внутрь, его впечатление не изменилось.

   Как и в каждом таком управлении, полутемные коридоры были уставлены множеством статуй, изображавших героически павших сотрудников местной ЧК. Ряды унылых чугунных болванов в старинных длинных шинелях и со старинными огромными пистолетами производили отталкивающее впечатление. Его усиливали таблички на пьедесталах, – в каждой бросалось в глаза слово "убит", "отравлен", "замучен"...

   Талу быстро проскользнул на второй этаж, в отведенный ему кабинет. Там он прежде всего включил все лампы, потом сбросил куртку и сандалеты и запер дверь. Уютно устроившись за уставленным множеством древних телефонов огромным столом, он принялся с интересом изучать лежавшие на нем бумаги. Истории спасенных им "беглых" оказались весьма занимательными.

   Нэркис Уэрка, бывший полковник Внутренней Армии, попал в лагерь за мятеж. Истми Сурт когда-то был учителем, – по крайней мере, до тех пор, пока не создал из старшеклассников подпольную группу, которая, впрочем, тут же провалилась, – вероятно, из-за плохой конспирации. Сурт и пять его учеников были арестованы и отправлены в областной центр для суда. Конвой по причине незначительности арестантов состоял всего из одного полицейского. Сурт как-то завладел его оружием, в результате чего охранник был убит, а арестанты сбежали. В погоню за беглецами были отправлены трое бойцов из спецроты истребительного отряда с приказом убить их, что и было исполнено со всеми, – кроме самого Сурта. Тем не менее, спецназовцы доложили об успешном выполнении задания, поскольку дело Истми Сурта было закрыто.

   Через месяц, когда командир размещенной в его городке роты Внутренней Армии встречал возвращавшегося с аэродрома полицейского комиссара, кто-то обстрелял его машину из засады. Оба офицера были убиты на месте, машина подбита и сожжена. Следствие не обнаружило следов, но Маоней не сомневался в виновнике.

   Скрываясь от властей, Сурт несколько месяцев работал водителем. Второй раз он был арестован за наезд на группу Высших, – один из которых погиб, а пятеро получили ранения. Злой умысел доказать не удалось, но и без него казус потянул на полновесный лагерный срок.

   Сурми Ами сам был жертвой, – у него Черми убил всю семью, – жену и трех детей. Он сам чудом спасся. Это было в Офинки, шесть дней назад. Но Талу помнил, как он стрелял по Черзмали, и по нему самому тоже. Вспомнив, что стало с фургоном, за которым прятался пулеметчик, он поразился, как Ами остался жив.

   Философ, он же Окрус Ватпу, родился в Ревии сорок пять лет назад, что уже многое объясняло. Он был разведен и не имел детей. Бывший государственный ученый Товийского института общественной истории, доктор наук, имевший благодарности руководства, семь лет назад попался на критике нового Единого Правителя и был арестован по доносу. При аресте всплыли другие свидетельства антигосударственной деятельности, далее всё было уже вполне обычно, – громила-следователь ЧК, побои, переломы, но никакой ценной информации от арестованного получено так и не было. В лагере Окрус совершил побег, был пойман и направлен в штрафной лагерь. И то, что он там уцелел, тоже говорило о многом. Но больше всего Талу увлекла история Уэрки.

   Впервые тот отличился во время событий в Окруру, когда повстанцы захватили этот городок. В нем был небольшой гарнизон, – взвод полицейских и рота Внутренней Армии. Повстанцев было почти вдвое меньше, но они напали ночью, внезапно, и гарнизон с ходу был деморализован. Среди солдат и полицейских началась паника, они обратились в бегство в одном белье. Городок пал. Из тюрьмы было выпущено полсотни заключенных (большей частью, правда, уголовников), само её здание сожжено, как и здания гарнизона, убито шестьдесят солдат и чиновников Фамайа. Повстанцы захватили радиостанцию, однако поднять всеобщее восстание им не удалось. Реакция властей была поначалу замедленной и недостаточной, – лишь через сутки Окруру атаковал батальон Внутренней Армии под командованием тогда ещё майора Нэркиса Уэрки. Фактически, из-за проблем с горючим и запчастями, на место прибыл лишь штабной БТР и пятнадцать грузовиков, вместивших пять взводов солдат и два минометных отделения, – всего около двухсот человек.