Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 100 страниц)

   ...........................................................................................

   "...Беженцы с каждым днем становятся всё агрессивнее. Всего за две недели до прихода тьмы Товия оказалась фактически в осаде. Беженцы постоянно пытаются проникнуть в город, но укрепления "белой области" оказались для них неприступны. Товийский истребительный отряд, гарнизон Цитадели и собравшиеся в столице части Внутренней Армии могут отбить, – и отбивают, – любые нападения отчаявшихся толп. Среди них теперь верховодят мятежники и дезертиры, вооруженные танками и даже вертолетами, но расстановки сил это пока не меняет. Старая как мир история – только один из двадцати среди людей (и файа) способен быть лидером. Достаточно привлечь на свою сторону эти "активные элементы", – и с остальной массой можно делать, что угодно. Это необходимо, но весьма мучительно..."

   ...........................................................................................

   "...В последние недели перед "концом света" на Товию упало два метеорита, – в последнее время они действительно падают всё чаще и чаще. Они напугали всех своими бело-зелеными огненными шарами поразительной яркости, – кое-кто даже принял их за атомные взрывы, а оглушительный гром переполошил весь город. Радары Цитадели засекли метеоры задолго до того, как они стали видны, но ракетчики решили не открывать огня, – обломки были невелики и не могли причинить большого вреда, не то, что девять лет назад. А нейтронные противоракеты следует приберегать для иных противников.

   Один из обломков упал далеко за городом, в лесу, хотя и в пределах "белой области", вырыв там воронку глубиной в пятиэтажный дом. Второй метеор, поменьше, упал в Товийском парке. Оставленная им воронка едва может вместить грузовик, но вокруг неё круглые сутки толпится столичная молодежь, весело обсуждающая невероятное происшествие. Как ни странно, оно тоже воспринято как хорошее предзнаменование..."

   ...........................................................................................

   "...Наступают последние дни – тучи, и армия Уэрки достигнут Товии практически одновременно, через считанные сутки. Грядут великие испытания, – но в городе почти не говорят о них. Воистину судьба умеет преподносить совершенно неожиданные сюрпризы. Нам решил напомнить о себе враг куда более страшный, чем орда повстанцев – Бездна. В последние дни уровень всех её излучений резко возрос и продолжает возрастать. Возле неё происходит нечто странное, но что – мы не можем ни понять, ни увидеть. Анмай говорит, что черная дыра втягивает огромную массу вещества – скорее всего, звезду-сверхгигант – и что всё это закончится через несколько дней. Что ж, надеюсь, он прав, но мы впервые смогли заглянуть в наше неотвратимое будущее, – лет этак на двести. Гамма-излучение на поверхности возросло так, что его фиксируют уже обычные дозиметры, – это внушительная, хотя и временная добавка к радиационному фону, даже многократно усиленному войной. Рентген спалил несколько наших спутников, но в тени за Уарком есть резервные, так что наша орбитальная группировка не пострадала. Ультрафиолет, как всегда, поглощает озон, зато радиоизлучение впервые стало доставлять неприятности, – связь на коротких волнах совершенно невозможна. Уровень излучения непрерывно меняется, иногда он так возрастает, что в линиях электропередач наводится ток вполне приличной мощности. Но самое главное – тепло. В Товии впервые за двести лет стоит жара и так светло, что хоть иголки собирай. Туманность сияет ворохом сизых перьев и от нее ощутимо печет, – небольшой намек на будущее. Пожалуй, нам стоит пожелать, чтобы эта зима продлилась подольше..."

   ............................................................................................

   "...В последние дни перед началом конца наступило удивительное затишье. Напуганные ордой Уэрки беженцы ушли в пустыню. Бездна потускнела, но дни в Товии всё ещё удивительно теплые. Всё вместе породило странное настроение среди её жителей – этакое безоглядное сибаритство, особенно среди учащейся молодежи. Здесь её всегда было много, но теперь, когда коренных жителей осталась всего треть, она задает тон. Не то, чтобы они протестовали против власти, – это бессмысленно, – но дисциплина падает. Точнее, она уже забыта. Занятия в школах и институтах практически полностью прекратились из-за массовых прогулов, почти все заводы тоже стоят, – нет сырья. В итоге – массовое безделье и ощущение пира во время чумы. Если тут выживет хотя бы один человек или файа, достаточно талантливый, чтобы описать происходящее, потомки, пожалуй, станут тосковать об этом времени. Я по должности знаю об этом больше всех, но мои скромные способности не позволяют мне отразить самый дух "дней последнего счастья". Обычный же сухой пересказ будет или скучен, или неприличен. Достаточно лишь упомянуть о том, что все ограничения на чувственные утехи, установленные общественной моралью, исчезли. Бороться с этим бесполезно и бессмысленно, – когда начнется осада, всё прекратиться само собой. Но пока товийская молодежь догуливает последние оставшиеся дни, – а мы завершаем последние приготовления к осаде. В конечном счете, и то, и другое бессмысленно, и это самое обидное – выстоит Товия, или падет, будущего это уже никак не изменит. Нам остается лишь надеяться, что это окажется не так, и наша стойкость не будет забыта потомками, как напрасное упорство обреченных..."

   ГЛАВА 14. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

   Москва предо мною. Один в стороне

   Стою я на крыше, объятый кручиной.

   Блестящий улан и семеновец чинный

   Стоят неподвижно со мной наравне.

   Отсюда я вижу крамолы рожденье

   И грозное зорких патрулей движенье.

   «Водоворот», 1906, N3.

   Найте Лай поднялся, устало потягиваясь. В командном бункере Цитадели царила тревожная тишина. Он прошелся по залу, взглянул на притихших операторов, и вновь сел, склонившись над своим дневником. В последнее время для него это был единственный способ отвлечься и собрать мысли.

   "...Ну, вот и все, – писал он, – армия повстанцев у укреплений "белой области", всего в двадцати милях от Товии. Уэрка предъявил нам ультиматум со сроком в сутки. Столько ему нужно, чтобы подтянуть основные силы. А ведь всего лишь два месяца назад мы праздновали победу! Теперь же нам осталось лишь защищать свои жизни, – а может, просто подороже их продать!

   Пока здесь жив хоть один Высший, Уэрка не пройдет к Хаосу. Но вместе с ним появились и тучи...

   Я понимаю, какая ответственность лежит на мне. Товия, с её двумя миллионами жителей и беженцев, осталась последним оплотом не только Фамайа, но и цивилизации вообще, если не считать плато Хаос. Я знаю, что это будет решающая и последняя битва. В надвигающейся армии Уэрки больше миллиона солдат, и все отлично вооруженные. Основную её часть составили изменники из Внутренней Армии. У них (примерно) 7200 бронетранспортов, 3600 танков, 5000 минометов, 2500 орудий, до пятисот боевых вертолетов, а у нас только пять корпусов Внутренней Армии, сохранивших верность присяге, – 150 тысяч солдат, 25 тысяч гарнизона Цитадели и 27048 файа из истребительных отрядов. Это так мало! Кроме первого товийского, здесь лишь 14-й истребительный, единственный, который сумел пробиться в столицу. И то лишь потому, что я его вовремя вызвал! Остальные 18 просто перестали существовать. Единственный резерв нашей армии – 400 тысяч юношей-файа, б.ч. молодых Высших из других городов, и 90 тысяч юношей-людей, которые хотят и готовы драться вместе с нами. Они организовали ополчение и они отважны, но я не хочу пользоваться их отвагой".

   Найте встряхнул головой. Думать об этом не хотелось. Он вздохнул.

   "Оружия и боеприпасов у нас вполне достаточно, продовольствия нам хватит более чем на год и при увеличенном населении. Боевой техники у нас тоже много: 4843 бронетранспортов, 1860 "Химер", 178 самоходных орудий, 355 боевых вертолетов, 123 универсальных "Футуры", базук больше тринадцати тысяч. К тому же, Товия довольно удобна для обороны – древние строители недаром основали город на границе пустыни. С севера нас прикрывает скалистый Товийский хребет, ощетинившийся цепью фортов, с юга – водохранилище шириной в несколько миль. Я отправил туда всех истребителей, пусть держатся до последнего! Главное – сохранить плотину. С востока повстанцы вряд ли сунутся. Там каналы и пруды Товийской АЭС, химические заводы, наконец, "Золотые сады". Там ополченцы – в их стойкости я не сомневаюсь, но будет ли ее достаточно? А вот запад... Там нет никаких естественных препятствий, из укреплений – лишь несколько старых фортов на окраине города, построенных ещё из кирпича. Там все оставшиеся части Внутренней Армии. О том, чтобы удержать всю "белую область", не стоит и мечтать. Я уже приказал оставить весь южный берег реки Товия, чтобы не растягивать линии обороны. Противник занял его. Там множество резиденций, санаториев и других мест отдыха. Армия Уэрки неплохо устроилась! Они не сожгли ни одного дома. Там же осталось много припасов, которые мы не успели вывезти, и осаждающим хватит их месяца на два. А нам, боюсь, придется отвести войска в сам город. Периметр "белой области" слишком велик".

   Он перечитал написанное и усмехнулся, вспомнив, что забыл старые уже приготовления, сделанные для защиты столицы.

   "Да! У нас есть 24 16-дюймовых орудия Цитадели и к каждому по 1400 снарядов! Тут есть ещё 36 шестидюймовых, а всего в Товии – 768 стационарных орудий, установленных в броневых башнях на фортах. Большей частью, правда, это трехдюймовые. Снаряды есть – 378576 шести и 774576 трехдюймовых. Патронов крупнокалиберных – 1,4, обычных – 2,1 миллиарда: прежде, чем остановиться, наши военные заводы использовали все запасы сырья. Вражеской авиации бояться не стоит, – в Товии есть 275 ЗРК, плюс сто атомных противоракет".

   Найте слабо улыбнулся – ещё не все потеряно. И небо над Товией всё ещё было ясным.

   "Восточные ветры отгоняли пепловые тучи до тех пор, пока они не пришли с другой стороны планеты. На это ушло два месяца. Но теперь... – Он помедлил. – Да, ещё есть надежда. В "Золотых садах" – 60 тысяч гекс, уже полностью вооруженных и боеспособных. А в "Серебряных садах", в десяти милях к востоку от Товии – 36810 "бывших". Не очень много, но всё же... И в цистернах наших химических заводов сотни тысяч тонн ядов: хлора, фосгена, метилизоцианата и других. Это тоже стоит обдумать – на крайний случай. В конце концов, есть ещё железная дорога, связывающая нас с Хаосом. Она будет цела ещё, минимум, несколько дней. Правда, плато ничем не может нам помочь, напротив, туда беспрерывно вывозиться оборудование с наших заводов, необходимое, чтобы замкнуть технологические цепи".

   Найте мрачно усмехнулся. Его мысли невольно перешли к Товийской АЭС, до сих пор исправно снабжавшей город энергией и теплом. Он представил себе шесть огромных кубов её энергоблоков, скрытых под склонами плато, и вдруг улыбнулся веселее.

   "Света нам хватит. В худшем случае, мы умрем при свете. Ведь Цитадель тоже питают атомные реакторы! Я не собираюсь умирать, но всё же... это интересная ситуация. Повстанцам надо любой ценой захватить Товию, иначе им всем конец. Ведь на них сзади напирают хаос и тьма, орды безумцев, тварей и, наконец, холод. Мы, поэтому же, не можем её оставить – нам некуда идти. А Цитадель неприступна! Интересно, что будет, когда неодолимая сила столкнется с непреодолимым препятствием? Впрочем... я не уверен уже, что оно неодолимое. Уэрка уже переправился на северный берег реки Товия с запада, а скоро переправится и на востоке, хотя мы и взорвали все мосты".

   Найте томно потянулся и подошел к большой проекционной карте города. Вокруг него шли зубчатые красные линии – рубежи укреплений, странно похожие по форме на государственный герб – большое кольцо "белой области" обегало окрестности столицы, доходя на севере до Товийских гор. Его пересекали две поперечных укрепленные полосы – вдоль берега реки Товия и вдоль гребня плато. В центре стояла Цитадель, а по окраинам города строились поперечные линии. Там, на западной окраине, несколько тысяч машин, сотни тысяч людей и файа спешно возводили новые укрепления, чтобы замкнуть внутреннее кольцо. Но всё же, им не хватало сил для обороны даже столь ограниченной территории...

   Ну а полицейские? В Товии их двадцать тысяч и их надежность внушает компетентным органам сильные опасения. Послать и их на передовую? За порядком уследит и сама ЧК, это её главная обязанность...

   Найте спрятал дневник, затем вызвал Абраса Бору и с ходу выдал ему свое предложение. Генеральный комиссар промолчал. Он выглядел угрюмым и уставшим, мрачно разглядывая Найте. Хотя Лай месяцами не вылезал из подземелий Цитадели, он ничуть не изменился, его глаза живо блестели. Он всегда думал о том, что нужно сделать, а не о том, что случилось. Как и Анмай Вэру.

   – Мы полицейские, а не солдаты, – наконец сказал Бору, – мы защищаем порядок, а не убиваем!

   – А разве это не защита порядка? Или вы думаете, что сможете отсидеться за спинами наших солдат?

   Бору презрительно хмыкнул.

   – Не думаю. Но я не могу отдать такой приказ.

   – Но я второй заместитель Единого Правителя, заместитель по безопасности, а вы всего лишь начальник столичной полиции. Другой уже и не осталось. Поэтому вы обязаны подчиниться!

   – Нет, не обязан! Ни ЧК, ни Внешней Армии больше нет. Государства Фамайа – тоже. Осталась лишь кучка фанатиков вроде тебя, сопляк! Ты сидишь здесь лишь потому, что тебя назначил сюда другой сопляк, дорвавшийся до власти. Сидя в Цитадели, ты легко посылаешь людей на смерть! Хватит!

   Глаза Найте удивленно распахнулись.

   – Абрас, что с вами? Вы понимаете, что говорите? В городе осадное положение. Прямое неподчинение приказу – это мятеж. С мятежниками теперь не церемонятся. Я прошу исполнить мой приказ, иначе вас... – он провел ладонью по горлу и поднял её вверх со скрипучим звуком. – Понятно?

   – Не смей мне угрожать! Я вдвое старше тебя и я не позволю, чтобы паршивый мальчишка...

   – Может, у вас есть предложение получше моего? – перебил его Найте. Его уже ничего не могло удивить.

   Бору вздохнул.

   – Да. Нужно прекратить войну, впустить повстанцев в город. А потом... попытаться выжить. Погибло уже столько людей, что каждая новая смерть...

   – То есть, капитулировать? А вы знаете, что за такие предложения теперь расстреливают на месте? И потом, вас-то Уэрка, может быть, и примет, а вот меня – нет!

   – Уходите, – устало сказал Бору, – улетайте на плато Хаос, возьмите всех, кто согласится пойти с вами.

   – Чтобы потом, после зимы, началась война между Товией и Хаосом? Или вы надеетесь их объединить, – после всего, что произошло? Я сомневаюсь, что "беглые" способны прощать, – однажды я отпустил одного. Через сутки он попытался перерезать мне горло... Мне жаль, что я не могу согласиться с вами, – но я прошу вас подчиниться! Иначе здесь будет война, и немедленно!

   – Ты фанатик и убийца. Тебе не жаль людей, никому из вас их не жаль! Вы начали войну, пытаясь захватить весь мир, – и уничтожили его. Теперь вы хотите уничтожить всех оставшихся, чтобы только вы владели миром, когда тьма рассеется. Но этого не будет! Либо выживут все, либо никто. И я сделаю всё, чтобы остановить вас, Найте Лай! Вы арестованы. Все ваши дальнейшие действия являются нарушением закона!

   – Ты, дурак! Как ты доберешься до меня здесь? – Лай стукнул по пульту управления оружием Цитадели, – ты сам бросаешь своих людей на смерть!

   – Они сами так решили! И я сделаю всё, что смогу!

   – Всё? А гексы? А наши орудия? А миллион молодежи, которая ненавидит полицию? У вас нет никаких шансов. Или ты исполнишь мой приказ, или я отдам свой!

   – Я тоже отдам свой! И я не один. Уэрка до вас доберется!

   – В следующий раз мы встретимся в суде, изменник!

   Найте гневно прошелся по бункеру. Как ни странно, он даже был рад случившемуся – раскрытому так вовремя заговору, по крайней мере. Теперь он думал о том, что с ним делать. Двадцать тысяч полицейских, не имеющих тяжелого вооружения, не смогут справиться с 150-тысячной армией. Но если Уэрка перейдет в наступление, она не сможет покинуть своих позиций...

   А если покинет и начнется наступление?

   – Включите все помехогенераторы Цитадели на полную мощность! Забейте все полицейские каналы! И чтобы ни одна крыса не ускользнула из города, ни одна! – он продолжал отдавать необходимые приказы.

   Когда поступили подтверждения и на картах-схемах двинулись войска, Найте облегченно вздохнул. Да, бунт Бору опасен, но он начался слишком рано, и кто может поддержать его здесь? Не подполье же, не поднявшееся выше разбрасывания листовок? И не религиозные секты, которые не смеют носа высунуть из-за ЧК. Может быть, беженцы? Но те, кто ненавидит Фамайа, не стали бы бежать в её последний оплот. А вот уголовники с радостью поддержат любую смуту, дающую возможность для грабежей. И чиновники, ненавидящие власть со времен Второй Революции...

   Найте вновь подошел к пульту. Было невыносимо сидеть здесь и ждать результата. Отдав все приказы, какие только мог, он решил отправиться в город.

   Вскоре из подземного ангара у подножия Цитадели выполз вертолет. Одноместная машина, похожая на угловатую черную осу, легко поднялась в воздух.

   У внешних ворот Цитадели уже шел бой. Полицейские расстреляли из базук здание охраны, превратив его в груду дымящихся развалин, затем взорвали ворота вместе с частью стены, и сейчас колонна оранжевых патрульных машин, петляя, поднималась наверх. Найте видел, как на треугольных массивах внешних фортов повернулись орудийные башни, опустились стволы. Тут же засверкали вспышки выстрелов. После каждого над колонной появлялся рой дымков. В машинах разлетались стекла, они теряли управление, слетали с дороги, напарываясь на ежи и взрываясь. Фигурки, выбегавшие из остановившихся машин, при новых вспышках сметало, как метлой. Они засверкали и над сгрудившимися перед воротами машинами. Осколочно-кассетные снаряды оказались страшным оружием – за считанные минуты из нескольких сотен нападавших в живых не осталось никого.

   "Для начала сойдет, – подумал Найте. – В качестве крепости товийская Цитадель не была испытана, – за все двести лет истории Фамайа она ни разу не подвергалась осаде или штурму. Зато теперь... Интересно, штурмовали ли её, когда наша история ещё не началась?"

   Найте помотал головой. У ворот заводов "Химеры" он заметил десяток новых танков, напротив – разбитый ресторан, горящие обломки патрульных машин и россыпь трупов в синем. Здесь тоже всё было в порядке.

   Повернув вертолет к водохранилищу, Лай скоро заметил полицейский катер, идущий к южному берегу на полной скорости. С носа катера по машине ударил пулемет, по бронестеклу защелкало, перед глазами зарябили трассы пуль. В ответ из-под коротких крыльев вырвалась ракета. Над разбитой палубой вместе с дымом взметнулась вода, и катер затонул за считанные секунды. Из десяти человек экипажа на поверхности не осталось никого. Найте, сжав зубы, повернул назад.

   Кружа над городом, он непрерывно получал доклады. Никому из мятежников не удалось вырваться из Товии. Части Внутренней Армии, патрульные вертолеты и орудия уничтожили всех беглецов. Едва четверть полицейских поддержала мятеж. Остальные торопливо, – чтобы их не убили, – сдавались, и немедля, вместе с оружием, отправлялись на передовую.

   Мятежники пытались захватить аэропорт, АЭС, оружейные склады и заводы. Но охрана всюду была уже предупреждена и нападавших встречал шквал огня. Найте застал уже агонию бунта. Повсюду группы пёстро одетых ополченцев отлавливали мятежников. Те и не думали сопротивляться, спеша сдаться в плен. Вскоре все мятежники были переловлены или убиты, полицейские участки захвачены, причем, почти без сопротивления. В руках повстанцев осталось лишь здание главного полицейского управления Фамайа – старинное, занимающее целиком громадный квартал.

   Это здание, составленное из нескольких многоэтажных корпусов с примыкающей тюрьмой, окруженной массивной стеной с башнями, походило на крепость. Как сообщил командующий осадой, внутри засело больше трех тысяч мятежников – все, какие ещё остались в Товии. Здесь они оказывали яростное сопротивление.

   – Знаете, что сделал этот Бору? – донесся до Найте приглушенный голос командира. – Он выпустил всех, кто сидел в тюрьме, всех!

   – Но там же было пять тысяч заключенных – большей частью уголовников, но было и две тысячи осужденных за особо опасные преступления против государства. Их всех собирались завтра отправить в "Золотые сады"!

   – Он не просто их отпустил. Им вернули их одежду, документы, раздали оружие, провели инструктаж...

   – Передайте ЧК, пусть немедля займется этим!

   – Уже передали. Многих поймали ополченцы.

   Найте прервал связь, направив машину к управлению. Штурм здания тоже вели ополченцы. Их первую атаку встретил шквал огня из винтовок и пулеметов, и площади вокруг здания покрыла густая россыпь неподвижных тел, – большей частью в зеленых, как у Талу, туниках.

   Сейчас ополченцы уже не атаковали. Они вели перестрелку, укрывшись в соседних зданиях. Подошедшие "Химеры" методично расстреливали управление. Толстые, старинной кладки стены крошились под ударами снарядов, но явно не спешили трескаться и оседать.

   Заметив штурмовой вертолет с эмблемой Третьего Правителя на днище, ополченцы вновь пошли в атаку. Они густой волной высыпали из укрытий и побежали вслед за двинувшимися танками. "Химеры" подошли вплотную, стреляя в упор по окнам и амбразурам. Ополченцев же вновь встретил ливень пуль. Найте видел, как стали падать и корчиться люди, файа... Уцелевшие вновь рассеялись и отошли назад. Танки, лишившись прикрытия, отошли тоже. Перед зданием остались лишь тела, к которым добавились сотни новых. А сколько их тут всего? Тысячи?

   Найте заметил, что, хотя штурм отбит, стрельба из окон управления продолжалась. Он с ужасом понял, что мятежники добивают раненых, расстреливая всех, кто ещё шевелится, и решетят пулями мертвых, чтобы в их смерти не осталось никаких сомнений. Он судорожно схватился за ручки наведения ракет, но тут ему в голову пришла более удачная мысль. Он схватил микрофон.

   – Немедленно отведите войска!

   – Но...

   – Немедленно, если не хотите, чтобы их тоже накрыло!

   – Есть!

   Найте связался с Цитаделью. На несколько минут внизу воцарилась тревожная тишина. Затем над Цитаделью полыхнуло ослепительно-белое пламя, багровея и расплываясь дымной тучей, – казалось, что крепость взорвалась. Через несколько секунд восемнадцать 16-дюймовых снарядов, весом больше тонны каждый, ударили в здание управления. Оно поднялось на воздух и исчезло, взорвавшись тучей обломков.

   Через тридцать секунд последовал второй залп, на сей раз, бетонобойными снарядами. Гигантская туча пыли и дыма ещё росла, и их взрыв почти не был заметен. Они, пробивая уцелевшие стены, пронизывая толщи завалов и полутораметровые железобетонные перекрытия, взорвались в подвалах управления, круша перегородки и выжигая вакуумным огнем всё, что там находилось. Когда огромную тучу пыли снесло ветром, здание исчезло, на его месте не осталось даже развалин.

   Найте увидел неровное поле битого кирпича, из которого торчали обломанные торцы гигантских бетонных балок. Он понял, что ничего живого остаться там не могло. От взрыва 36 16-дюймовых снарядов далеко вокруг вылетели стекла, но разрушений всё же не было.

   Внизу вновь появились танки и ополченцы. Когда Найте вышел из приземлившейся машины, они дружно приветствовали его. Лай один не разделял всеобщего ликования, глядя на лежавшие вокруг развалин трупы. "С этого и надо было начинать, – подумал он. – Предъявить ультиматум и, если бы они не сдались... А я, из-за глупого желания полетать, погубил тысячи жизней и каждая невосполнима!"

   Его отвлек крик солдат, обнаруживших в уцелевшем на краю развалин блокгаузе железную дверь. Найте вспомнил, что под управлением, на глубине в четверть вэйда, находится противоатомный бункер, и там...

   Солдаты взорвали эту дверь, всадив в неё шесть реактивных гранат, и исчезли внизу. Они вернулись минут через пятнадцать, вытащив наружу Абраса Бору и его штаб. Раздались оглушительные крики ополченцев, требующих смерти предателей.

   – Нет! Мы их не убьем! – закричал Найте. – У нас каждая жизнь на счету! Их отправят в "Золотые сады" и превратят в "бывших". А тебя, – он подошел к Бору, – мы посадим в тюрьму Цитадели. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока война не закончится, и мы не восстановим нормальный суд. Там ты ответишь за всё, – он обвел развалины и лежащие вокруг тела. – Как я и сказал.

   Абрас Бору не ответил. Вдруг он ударил в грудь стоявшего сбоку охранника и вырвал у него автомат, направив оружие на Найте. Тот успел лишь вздрогнуть, когда раздалась очередь, – и Бору упал, прошитый пулями второго стража. Лай даже не успел испугаться и теперь смотрел на труп с растерянностью и изумлением.

* * *

   Истми Сурт осторожно пробирался по улицам Товии. Он никогда раньше не бывал в ней и не представлял, где здесь можно найти убежище. Случившееся ошеломило его. Всего час назад он был просто куском мяса, уже завтра обреченным стать "бывшим". А теперь он, свободный, шел по улицам огромного города. Он ничего не понимал, когда его вывели из камеры, вернули его одежду и документы, дали деньги и оружие, а потом просто вышвырнули вон, сказав лишь, где его могут схватить чрезвычайщики.

   Истми с недоверием потрогал пистолет с парой обойм, пересчитал ланы – оказалось три сотни. Тем не менее, ему надо было где-то укрыться, – стайки попадавшеся по пути молодежи смотрели на него с подозрением.

   – Молодой человек! Идите сюда!

   Истми увидел, что его зовет пожилой, представительно одетый мужчина с угрюмым лицом. Он подошел.

   – Вас тоже выпустили из тюрьмы?

   – Да. Но что тут происходит? Революция?

   – Увы, лишь мятеж, – мужчина кратко объяснил ему происходящее.

   – Тогда я немедленно возвращаюсь – им нужна моя помощь!

   – Перестаньте! Нас для того и выпустили, чтобы мы остались в живых, укрылись где-нибудь и дождались наших. Я живу один и вы можете укрыться у меня.

   – А кто вы такой?

   – Я Керс Уэйра, режиссер, теперь уже бывший. Идемте.

   Керс зашел в ближайший магазин. Он вернулся с новой курткой и шляпой, надев её на удивленного Истми.

   – У вас прическа коротковата, да и лицо обтянуто, – сколько вы сидели?

   – Семь лет.

   – О, боже! Идемте скорее.

   Позади них, в центре города, раздавалась частая стрельба, её то и дело заглушали отрывистые удары танковых пушек. Сурт непроизвольно ускорил шаг и вдруг остановился. Впереди стояла группа вызывающе одетой, вооруженной молодежи.

   – Это ополченцы Найте. Идемте, надеюсь, нас они не тронут.

   Едва они двинулись, на улице показался бешено мчавшийся полицейский автомобиль. За ним следовал автобус с полицейской эмблемой. Внутри него, кроме водителя и людей в синем, мелькнуло несколько бледных лиц, несомненно, бывших заключенных.

   Ополченцы замахали руками, требуя остановиться. Первая машина повернула прямо на них. Лохматый юноша в зеленой тунике выскочил вперед и бросил фосфорную гранату, чудом увернувшись от колес. Она пробила ветровое стекло и взорвалась в салоне, разлетевшись тысячами расплавленных, дымно пылающих брызг. Резко вильнув в сторону, машина опрокинулась. Раздался страшный крик. Сурт увидел, что в горящей железной коробке бьются два человека. Тут же, впрочем, затрещали выстрелы, прекратив их мучения. Со всех сторон сбегались ополченцы, их собралось уже человек тридцать. Они не тушили пожар, только смотрели, жадно, с выражением звериного любопытства на лицах. Истми схватился за пистолет. Керс рванул его за руку.

   – Они нас убьют!

   Сурт сжал зубы и отвернулся. Они поспешно прошли мимо чадного костра, окруженного безмолвными зрителями. Вскоре впереди вновь показались вооруженные парни, донеслись вопли и звон стекла.

   – Там шестой полицейский участок. Давайте обойдем.

   – Нет! Я хочу получше рассмотреть этих!..

   На площади перед небольшим зданием собралось сотни две ополченцев. Они уже разбили все стекла и вывески, и теперь выводили испуганных полицейских. Другие тащили из здания мебель и документы, которые тут же свалили в кучу и подожгли. Сурт заметил файа в черной форме ЧК, тщетно пытавшихся остановить погром.

   Один из парней взобрался наверх и начал срывать закрепленную над входом полицейскую эмблему. Из окна второго этажа выглянул человек с золотыми нашивками комиссара, поднял пистолет и выстрелил в лицо ополченцу. Тот сорвался и упал с тупым деревянным стуком. Раздались крики, началась стрельба. Вскоре ополченцы вытащили на площадь труп комиссара, за ним ещё одного своего товарища, убитого в перестрелке. Под полные ярости крики собравшейся толпы они раскачали окровавленное тело полицейского и бросили его в огонь. Керс и Сурт ушли, не дожидаясь конца этой сцены.

   – Дело плохо, – сказал Уэйра, – эти дикари повсюду, – на станциях метро, в троллейбусах, везде на транспорте – они ищут "беглых". Нам придется идти пешком. Старайтесь держаться спокойно, даже если увидите что-то возмутительное. Иначе... ну, вы же понимаете...

   По пути Сурт непрерывно крутил головой. В Товии, несмотря на осаду и войну, ещё шла нормальная жизнь. Работали магазины, транспорт, улицы освещались. Он смотрел на гулявшую повсюду молодежь, на множество девушек, одетых, – как и многие юноши – в весьма легкомысленные, выше колен, разноцветные туники, подпоясанные узорчатыми цепочками. Попадались и девицы, одетые в шорты и безрукавки на голое тело, расстегнутые до пупка, или в свободные футболки и длинные, но полупрозрачные юбки, – некоторые с поясами Высших. На их фоне Высшие-юноши в серых рабочих комбинезонах смотрелись строго и сурово.

   Вся молодежь носила длинные лохматые волосы – прически товийских парней и девчонок мало чем отличались. И те, и другие обувались в сандалии на босу ногу, но встречались и просто босые, – из числа приверженных древним обычаям. Приверженцы новых носили на головах круглые лампы-трубки, очень похожие издали на нимбы. Встречались и девушки в длинных черных платьях, расшитых серебром, но веера цветных огоньков, закрепленных на длинных гибких усиках в прическах, придавали им особенно странный вид. И всюду виднелись группки вооруженных ополченцев – юношей лет по 17-18, одетых так же, как и остальные.