Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 100 страниц)

   В озаренном огнем дворе комендатуры был уже сущий ад, – обезумевшие гексы метались внутри ограждения, лезли на стены здания, впивались в них, обдирая штукатурку и оставляя в кирпиче глубокие борозды. Две твари вцепились в балки стальной пожарной лестницы и с треском оторвали её от стены. Другие подскакивали высоко вверх, словно подбрасываемые. Окрус не представлял, что столь массивные создания способны прыгать.

   – Превосходное зрелище, не так ли? – толкнув его, сказал Уэрка. – Но не пора ли нам убираться отсюда, пока наши лучшие друзья разбираются между собой?

   Философ огляделся, – почти все гексы набились в огражденный двор комендатуры. Охрана с уцелевших вышек сбежала, предпочтя спасение выполнению долга.

   – Бежим! – крикнул он.

   Вдвоем они стали перебежками пробираться к поваленной ограде. Внезапно их остановил окрик охранника, появившегося из тени под стеной барака. Его черная форма была изорвана, глаза безумно блуждали.

   – Ложись, мразь, убью! – завопил он, размахивая автоматом. Уэрка и Философ повалились в грязь.

   – Пристрелю за побег! – вопил охранник, нащупывая затвор.

   "Убьет", – понял Философ. Файа наконец передернул затвор и прицелился, не замечая растущей за спиной огромной бледной тени. На его губах играла глумливая ухмылка. Привлеченная движением гекса с быстротой змеи сделала выпад и схватила безумца, подняв его высоко в воздух. Он выронил автомат, не успев даже закричать, – всего два движения радиальных челюстей превратили его в нечто совершенно бесформенное. Равнодушно выплюнув кровавый комок, тварь злобно уставилась на них. Они замерли – единственное спасение. Малейшее движение означало смерть. Спустя несколько секунд, показавшихся им вечностью, гекса отвернулась, направляясь к комендатуре. Уэрка вскочил и нетерпеливо схватил оружие. Избегая смотреть на разодранную кровавую массу, всего минуту назад бывшую телом, он подобрал подсумки, свисавшие с разорванного ремня.

   – Она возвращается! – крикнул Философ.

   Уэрка обернулся, – на него надвигалась развернувшаяся гекса. Страшная голова раскачивалась высоко в темном небе. Без раздумий он вскинул оружие и спустил курок, целясь в морду твари. Его чуть не опрокинула отдача, но он стрелял, пока не кончились патроны в обойме.

   Все пули попали в голову, но даже это не смогло убить невероятно живучую тварь. Ее глаза лопнули, шерсть стала темно-синей от крови. С хриплым ревом гекса кинулась прочь, спотыкаясь и ударяясь о стены.

   Добежав, наконец, до ограждения, они укрылись за платформой поваленной вышки, встретив там ещё нескольких беглецов.

   – Смотри! – Уэрка показал на опрокинутый пулемет, валявшийся перед отлетевшей крышей.

   Тут же лежал большой ящик с лентой, рядом скрючился мертвый охранник с разбитой головой. Они без слов подхватили оружие.

   – А теперь в лес, быстро! – крикнул Уэрка.

   Только он сам задержался, чтобы вытащить из кобуры мертвеца пистолет. Осторожно перебравшись через перепутанную проволоку, они перебежали широкое расчищенное пространство и, укрывшись в зарослях, почувствовали себя в относительной безопасности.

   – Тяжелый, черт! – выдохнул Философ, бросая на землю стальной патронный ящик.

   – Он у нас единственный, – сухо сказал Уэрка.

   Он пересчитывал запасные обоймы к своему пистолету.

   – Всего четыре, неплохо.

   Философ окликнул своих невольных соратников. В их крошечном отряде оказалось всего семь человек. Только один из них – Истми Сурт – был знаком ему по лагерю.

   – Неплохо, – повторил Уэрка. – Двое понесут пулемет, ещё двое – патроны, ты будешь прикрывать тыл, я – впереди. Истми будет помогать носильщикам.

   Философ и остальные немедля подчинились его приказу, – авторитет Уэрки, ещё семь лет назад возглавившего восстание в Кен-Каро, был непререкаем. Философ с отвращением оглядел свою кожу, ненамного более темную, чем белая ткань арестантской одежды, затем остальных.

   – Нам бы ещё стать смуглыми, как файа, – мрачно заметил он.

   – И заодно такими же важными, – съязвил Уэрка. – Хватит мечтать, пошли!

   Однако они не двигались, разглядывая лагерь, бывший их страдалищем несколько последних лет. Гараж с провалившейся крышей ярко пылал, освещая всё вокруг, внутри ограждения метались гексы, – одни усердно разламывали стену, окружающую лагерную тюрьму, другие ещё штурмовали комендатуру, третьи уже пытались вырваться из её двора, – его ограда уже была проломлена в нескольких местах, но почти все твари пока оставались внутри. По лагерю, словно привидения, метались заключенные, несколько гекс гонялись за ними, топча их и хватая. Философ видел, как один парень взобрался на уцелевшую вышку и, развернув пулемет, стал бить длинными очередями по собравшимся на плоской крыше комендатуры охранникам, – несколько прошитых десятками трассирующих пуль громил повалились замертво. Остальные заключенные тоже полезли на вышки, – по комендатуре начали стрелять из пулеметов и отнятых у убитых охранников автоматов. Завязалась перестрелка.

   – Пошли! – нетерпеливо крикнул Уэрка.

   – А куда? – ответил Философ, – куда нам идти?

   – На запад. До границы двести миль, но это наша единственная надежда.

   Беглецы пробежали по лесу больше мили и уже достигли пустынного шоссе, соединяющего Кен-Каро с Цетой, когда до них донесся гул вертолетов. Они повалились в траву, не надеясь на спасение. Но три огромных, пятнистых, черно-серых машины, заливавших землю сиянием ртутных прожекторов, пронеслись чуть выше верхушек деревьев, направляясь к лагерю. Через минуту до них донеслось характерное шипение ракет и раскаты взрывов.

   – Надеюсь, они перебьют всех тварей, – заметил Уэрка, – но если промажут и попадут в здание, тоже выйдет неплохо.

   – Что это было? – спросил Философ, – почему гексы взбесились, разнесли заборы и напали на охрану? Я чувствовал страх, а теперь он вдруг исчез! Это явно дело чьих-то рук, может, даже... Кто мог устроить такое?

   – Помолчи, – буркнул Уэрка.

   Они еле дышали после бега через темные заросли. Все дрожали от холода, их одежда была изорвана колючками.

   – Подумай лучше, как нам переправиться туда, – он показал на запад, где за дорогой, среди пышных черных лугов, блестела широкая, – не меньше вэйда, – лента реки Каро. Луга на том берегу упирались в высокий обрыв, увенчанный лесом. Если они окажутся там...

   Уэрка осторожно вышел на шоссе, пустынное в оба конца, насколько видел глаз. Над ним раскинулось бескрайнее чистое небо. Но дымчато-паутинную темноту туманности рассекала бритвенно-острая дуга зловещего света, а золотистую чистоту сияющей зари пятнали дымные тучи, – в двадцати милях к югу горел Кен-Каро.

   – Сюда! Смотрите! – крикнул он.

   Остальные выбрались из зарослей, удивленно разглядывая клубящийся дымный шлейф. До них вновь донесся гул, – не меньше дюжины военных вертолетов промчалось низко над рекой, направляясь на юг.

   – Неужели началась война? – спросил Истми Сурт, бывший до ареста простым учителем.

   – С кем? – брезгливо ответил Уэрка. Его лицо исказило внезапное сомнение. – Может, и началась...

   Он замолчал, осознав, что, хотя вертолеты и пролетели, гул не стих.

   Обернувшись, он увидел военный фургон, мчавшийся прямо на них. Все бросились врассыпную, кроме Уэрки и Философа, которого он схватил за руку, – Нэркис заметил, что фургон единственный, и в его кабине, – всего двое файа. Фургон резко затормозил. Философ заметил удивление на молодых лицах сидевших внутри.

   – Стреляй! – крикнул он.

   Уэрка вскинул автомат и дал длинную очередь. В кабине разлетелись стекла, файа ткнулись лицами в панель. На этом всё закончилось. Убитые не успели взяться за оружие, их фургон оказался загружен продуктами.

   – Поедем прямо в город, – сказал Уэрка, брезгливо устроившись на окровавленном сидении и глядя, как остальные сбрасывают трупы в придорожную канаву, – там Высшим, похоже, сильно достается, и там есть мосты.

   Они помчались по шоссе, пока оно не взлетело на пригорок, и им не предстали огни разгоравшегося пожарища.

* * *

   Маоней Талу стоял на высоком переходном мосту, наблюдая за погрузкой гекс. Огромные существа спокойно занимали места в решетчатых вагонах, подчиняясь командам невидимых операторов. Рядом мощные краны ставили на платформы огромные восьмиколесные бронетранспорты. Их дюймовой толщины броню покрывал хаотичный узор из черных, серых и бледных пятен, – маскировочные цвета темного Уарка. Везде сновали файа и люди.

   Талу нетерпеливо следил за погрузкой. Как только она закончится, он начнет свою первую серьезную поездку, – на таинственный и немирный юг. С ним отправлялись двести отборных гекс, находившихся в его личном подчинении. Они должны были усиливать пятый батальон первого, товийского, истребительного отряда, – шестьсот бойцов и тридцать бронетранспортов. Ими командовал мастер-истребитель 3-го ранга Черзмали Мато.

   Следующие эшелоны доставят на юг ещё сто боевых операторов и две тысячи гекс из "Золотых садов". Двести самоходных платформ для их перевозки уже грузились в другом конце огромного товийского вокзала.

   Талу посмотрел вниз, – погрузка уже почти закончилась, пора спускаться. Улыбаясь неизвестно чему, он побежал вниз, и ветер трепал его волосы.

* * *

   Несколько часов спустя, когда поезд скользил по темным просторам Товийской равнины, Маоней поднялся в застекленный колпак на крыше штабного вагона. Они стремительно мчались на юг, минуя россыпи темных, едва освещенных строений, перемахивая по эстакадам спокойные, неподвижно-черные озера, в которых застыло отражение пламенеющей зари. Там, впереди, горизонт заслоняла линия округлых темных гор, поросших лесом, – первые отроги хребта Монриат. Выше в полнеба раскинулось багровое волокнистое зарево, заливая всё вокруг мертвенно-тревожным светом. Несмотря на щемящее ожидание неведомых испытаний, сердце Маонея пело, – жизнь поистине великолепна.

   И лишь кровавое зарево показалось ему предвестником грядущей страшной судьбы.

* * *

   Вернувшись в свой дом, Анмай испуганно замер, – его никто не встречал. Он быстро вышел в коридор, заглядывая в комнаты. Хьютай спала у себя, подсунув руку под голову. Вэру немного помедлил, – не хотел её будить. Разувшись, он беззвучно проскользнул внутрь и сел прямо на пол, любуясь подругой. Её лицо казалось отлитым из гладкой коричневой стали, – столь правильными и четкими были его черты, столь безмятежно-спокойной была она сама.

   Словно ощутив его взгляд, Хьютай проснулась, и тут же улыбнулась ему.

   – Вижу, что нам повезло. Ты не расскажешь мне, в чем?

   Анмай усмехнулся. Скрыть что-то от подруги он не мог, – да, правду говоря, не слишком и старался.

   – Повезло так, что я даже не знаю, будем ли мы живы, когда всё закончится.

   – Так серьезно? Ладно, расскажи мне.

   Анмай невольно опустил ресницы; глядя на наготу подруги, он никак не мог собрать мысли. Потом рассказал, – если не ей, то кому же?

   Когда он замолчал, она задумалась, – это длилось не менее минуты. Анмай почти видел, как в её голове проносится миллион новых возможностей. И опасностей тоже. При всем множестве своих недостатков, дурой Хьютай Вэру не была.

   – Пока всё слишком смутно, – наконец сказала она, опустив ресницы. – Трудно понять, но я чувствую себя... словно хочу прыгнуть в воду с высоты, – и радостно, и всё внутри сжимает. Я не знаю, что из этого выйдет, но думаю, это приведет нас к звездам.

   – Может быть. Через одну или две тысячи лет.

   – Я надеюсь, что быстрее. Ты летишь на Хаос?

   – Да.

   – Сейчас?

   – Нечего ждать.

   – Разве что меня.

   Анмай вздохнул.

   – Там может быть... опасно.

   – Фи. Если я всё поняла правильно, опасно будет везде. Боишься, что я надоем тебе?

   – Нет. Боюсь, что тебя опять понесет...

   – То есть "да, дорогая, мы едем?".

   – Ты мне всю голову запутала!

   – Будто было, что путать!

   Анмай вздохнул. Секрет их с Хьютай счастливой жизни был очень простым: они жили друг с другом, пока им этого хотелось, не встречаясь иногда месяцами, в основном потому, что Хьютай не сиделось на месте, – ей хотелось увидеть своими глазами едва ли не каждый уголок Фамайа. Иногда это плохо кончалось.

   Прикрыв глаза, он вспомнил сухие строчки отчетов ЧК. Область Саэрэй. Колонна насчитывала четыре автомашины с Хьютай и её свитой, и три бронетранспорта со взводом солдат. Повстанцы открыли кинжальный огонь из автоматов и гранатометов всего с тридцати метров. Два бронетранспорта и один автомобиль со свитой были мгновенно уничтожены; третий бронетранспорт был подбит. Погибло десять офицеров и чиновников Фамайа, не считая двадцати солдат, но огонь уцелевших заставил повстанцев отойти. Их так и не нашли, – не узнали даже, сколько их было. О том, что пережила она сама, Хьютай не говорила. Так или иначе, но оставлять её здесь ему не хотелось. Говорить об этом, ему, правда, было лень, и он просто обнял её за талию.

   Их губы встретились естественно-бездумно. На него это часто находило не ко времени, – но Анмай просто не вынес бы своей работы без таких вот минут, когда он забывал обо всем...

   Когда он избавился от несложной одежды, Хьютай подняла покрывало, и перебросила его через плечо.

   – Пошли на крышу, – ненавижу эти бесконечные норы...

   Лаская её на темном просторе террасы, Анмай чувствовал себя странно, – им сияла немеркнущая заря, словно догорающая в невероятной дали, порывистый ветер трепал и смешивал их волосы, и всё, казалось, происходит во сне. Вот только, в отличии от сна, тут оказалось холодно, – ветер обдавал кожу ознобом, словно ледяной душ, а застывшая сталь броневых плит обжигала босые ноги даже через покрывало, – лечь на неё как-то не тянуло. Пробивающая до пяток дрожь и отчетливо стучащие зубы не слишком располагали к нежностям, и Вэру овладел подругой почти сразу, решительно и яростно. Она стонала и выгибалась под ним, обвив ногами его стан и скрестив ступни на его пояснице. Движения их тел, их дыхание слились в едином ритме... это длилось... и длилось... и длилось... потом Анмай вдруг вскрикнул и выгнулся так, словно хотел сломать себе спину.

* * *

   Они лежали рядом, влажные, часто дыша. По телу Вэру, казалось, обстоятельно прошлись палкой, – все мышцы ныли, но хорошо... он уже не чувствовал усталости, не осталось и желания. Теперь он был совершенно чист и спокоен. Грызущее душу беспокойство куда-то незаметно делось, и он подумал, что идея вовсе не плохая. Хьютай совсем замучила его, – но, наверное, именно поэтому он и был столь счастлив в этот миг...

   Вывернувшись из его объятий, Хьютай поднялась одним гибким движением, откинула за спину тяжелую массу волос, взглянула на него и улыбнулась.

   – Ну и как мы будем наверстывать потраченное время? Может, полетим на ракете? Я знаю, здесь, в шахте, есть суборбитальный...

   Анмай бесстыдно потянулся и тоже встал.

   – Зачем? Ведь я не назвал им точного времени. Доберемся самолетом, – так оно и интереснее.

   Хьютай тоже улыбнулась, а затем поцеловала его.

* * *

   Вместе собрав вещи, – ровно столько, чтобы вошло в две наплечных сумки, – они спустились на первый глубинный уровень Цитадели, где находились гаражи. Там их уже поджидал Найте.

   – Я звонил тебе, но ты не отзывался... – он смутился, увидев Хьютай и поняв, чем, – точнее, кем, был занят Единый правитель.

   – Ты провожаешь Анмая? – наконец спросил он.

   Хьютай широко улыбнулась ему. На ней были лишь короткие серые шорты и белая свободная футболка, на босых ногах, – ременные сандалии.

   – Вовсе нет! Я еду с ним, так что не надейся...

   Он слабо улыбнулся в ответ, любуясь ею.

   – Я уже давно не надеюсь. Но без тебя тут будет мрачновато!

   Хьютай невозмутимо поправила волосы и уселась в машину.

   Анмай, попрощавшись с Найте, последовал за ней. Темно-синий, с золотыми полосами автомобиль, – массивный, высокий бронированный вездеход с двойной задней осью, – беззвучно тронулся. Когда он скрылся за поворотом, Лай поймал себя на том, что машет им вслед, улыбаясь, как мальчишка. Он не знал, что видит друга последний в жизни раз...

* * *

   Длиннный, плавно изогнутый туннель вывел их из отсека гаражей в просторное, ярко освещенное помещение между внутренними и внешними главными воротами. Проехав под их двухметровой толщины подъемной плитой, машина пересекла раздвижной мост над похожим на ущелье рвом. Миновав раздвижные решетки в проеме гласиса, она помчалась по широкой бетонной дороге, ярко освещенной рядами изогнутых наверху фонарей. За ними, в полумраке, мелькали взлетные площадки и антенны. Людей и файа видно не было.

   Плавно повернув направо, машина вновь нырнула в изогнутый туннель, на сей раз плавно спускавшийся вниз. Миновав открытые массивные ворота, они выехали на днище второго гигантского рва, повернули налево, огибая трапециевидный массив первого форта, затем направо, на пандус, и, выбравшись наверх, принялись петлять среди поля огромных гранитных надолбов. Каждый поворот идущей зигзагом дороги отмечали плоские массивы железобетонных дотов.

   Миновав так же ров внешнего обвода, машина вновь запетляла среди построенных всего тридцать лет назад заграждений. Здесь простирались необозримые россыпи остроконечных бетонных ежей, покрытых, словно паутиной, колючей проволокой. Хьютай знала, что в земле под ежами затаилось еще и множество мин, и вздохнула с облегчением, увидев внешние ворота Цитадели, совсем не похожих на главные, – просто две обтянутых сеткой трубчатых рамы с колючей проволокой наверху, вделанных в высокий забор такого же устройства. Рядом стоял небольшой плоский дом для охраны, – и все. Когда они под приветствия часовых миновали ворота, Хьютай оглянулась. От главных ворот до этих, – всего две мили по прямой. Но прямой дороги здесь не было.

   Повернув влево, их одинокий автомобиль помчался по залитому мертвенно-синим светом широкому пустынному шоссе, ведущему к аэропорту. Справа, за оградой из сетки, по-прежнему тянулись бесконечные поля бетонных ежей, в ярком свете похожих на скелеты. Они громоздились друг на друга, поднимаясь вверх по склону. Слева склон плато круто уходил в темноту. Далеко внизу мерцали огни Товии. Нигде никого не видно, – охрану здесь заменяли скрытые камеры с реагирующими на движение автоматическими пулеметами.

   Оставив Цитадель позади, машина повернула на север, помчавшись по мощеной гладкими гранитными плитами широченной дороге, тоже пустынной и освещенной лишь немеркнущим светом зари. Проскочив на полном ходу ворота аэропорта, она понеслась по летному полю, и, лишь подъехав к самому трапу ожидавшего их белого остроносого самолета, наконец остановилась.

* * *

   Оставшись в одиночестве, Найте лениво побрел по туннелю, очень высокому, – не меньше десяти метров, наклоненные внутрь стальные стены окрашены в темно-зеленый цвет. Прорезавшие их порталы вели в просторные ангары для наземной техники. Под потолком тянулись пучки разноцветных труб; выше этажей больше не было, лишь многослойная толща перекрытий из железобетона и гранита. Скрытые плафонами мощные лампы заливали туннель белым, рассеянным светом.

   Найте остановился у туннеля, ведущего к центральному стволу Цитадели. Метров через пятьдесят тот упирался в шестигранный портал, сейчас наглухо закрытый толстенными стальными блоками, – открываясь, они скользили друг по другу, образуя постепенно расширявшийся шестиугольный проем. По обе его стороны в зеленой стали зияли узкие амбразуры автоматических пушек, державших под обстрелом весь туннель.

   В командном бункере его ждало множество неотложных дел, – но он медлил. Когда он командовал взводом четырнадцатого истребительного в Ревии, его жизнь была не в пример проще, – хотя и состояла из непрерывных стычек с повстанцами и охоты за тварями в страшных подземельях Цитадели огромного разрушенного города. Но Анмай Вэру нашел его там и назначил сюда. Сейчас он отвечал не за жизни бойцов своего взвода, а за судьбу всей Фамайа. Конечно, далеко не он один, но огромная важность порученных ему дел и страх совершить непоправимую ошибку держали его в постоянном мучительном напряжении. Иногда хотелось бросить всё и побездельничать, чем он сейчас и занимался. Но, вспомнив, что он отныне здесь главный, Найте вдруг усмехнулся и пошел к воротам.

* * *

   Пока Анмай выуживал с заднего сидения машины их сумки, Хьютай успела рассмотреть новый самолет Единого Правителя. Среди толстобрюхих транспортных громадин с надменно загнутыми вверх концами крыльев он казался маленьким. Его скошенные широкие крылья простирались далеко в стороны, белое оперение, венчавшее высокий киль, казалось, рвалось в полет. У его основания, в корме, стояли две толстых турбины. Вся верхняя передняя часть корпуса из изогнутых стеклянных панелей, вделанных в стальной каркас, составляла странный контраст с глухой задней частью.

   Окинув взглядом пустынное летное поле, по которому в разные стороны неторопливо ползли машины, Хьютай поспешила укрыться в теплом салоне. Анмай, – он тащил на плече две сумки, как школьник, – последовал за ней.

   Внутри Хьютай удивленно сощурилась, – она много летала, даже на Темную Сторону, но такого ещё не видела. Огромные окна были столь прозрачны, что, казалось, крыши вообще нет. Заметить толщину свинцовых стекол она смогла лишь подойдя вплотную к изогнутым стойкам. Перегородка, отделявшая салон от кабины пилотов, тоже была наполовину прозрачной, – такая переделка и без того недешевой машины явно обошлась в целое состояние. Усмехнувшись, она уселась у окна, облокотившись о мягкий выступ основания рам и утопая в упругих подушках сидения.

   – Пристегнись, сейчас взлетаем, – Анмай сел рядом с ней, его глаза оживленно блестели.

   Приглушенно загудели турбины, самолет покатился по полю, разбежался, взлетел... У Хьютай захватило дух, – словно она вдруг взлетела сама, не прилагая никаких усилий. Самолет помчался на север всего в трех вэйдах от земли. Подниматься выше, несмотря на свинцовое стекло, было опасно из-за убийственных космических лучей, – порождения близкой Бездны. Все самолеты на Уарке летали теперь невысоко и избегали гор.

   – Ну, вот и всё, – через два часа будем на месте, – Анмай поуютней устроился в кресле.

   Хьютай приникла к окну. Огни Товии быстро исчезли позади, внизу потянулись бесконечные просторы пустыни. На каменистой равнине мелькнула цепь рассыпавшихся гор, – они так близко пролетели мимо одной из них, что она заметила врезанные в её склоны орудийные блоки. Затем вновь началась темная бесплодная равнина. Наконец, вдали показалось простершееся до горизонта пятно мрака, и вскоре самолет понесся над безмолвными темными водами Пустынного Моря. Анмай не раз плавал в нем, но, вспомнив об этом, Хьютай вздрогнула, – при одной мысли о купании в этих холодных темных водах у неё засосало под ложечкой. Тем не менее, она продолжала смотреть.

   Еле заметные с высоты волны беззвучно перекатывались над неведомыми глубинами. Вода едва отблескивала, так что с трудом удавалось различить, где темное небо переходит в ещё более темное море. Ей уже начало казаться, что она мчится в бесконечной пустоте, когда вдали показались облака. Бледные клубы плыли им навстречу, – словно шествие призраков. Самолет летел на одной высоте с клочковатыми привидениями, и Хьютай вздрогнула, когда они проскочили сквозь одно из них.

   Самолет спустился ещё ниже, чтобы облака не мешали пилотам; они серо-серебристыми островками туманного света простерлись во все стороны между темным в розоватой дымке небом и морем. Заря позади них с неуловимой для глаза скоростью бледнела, наливаясь призрачной голубизной. Вдруг Хьютай увидела в воде голубой отблеск, – сначала он показался ей отражением облаков, – потом ещё один и ещё, и вдруг показался один с зеленовато-переливчатым свечением.

   – Смотри! Бакты!

   Она толкнула Вэру и тот прижался к стеклу, глядя на редкие пятна разноцветного сияния, лениво колыхавшиеся на волнах, – большей частью голубые, но иногда и зеленые, и желтые. Хьютай увидела несколько зловеще-красных, а потом, – особенно большое пятно, прямо на глазах переливавшееся зеленовато-багровым светом. В исходящем из темных вод тусклом свечении бактов ей мерещилось нечто неизъяснимо зловещее. Хьютай знала, что эти существа из слизи были хищными, – пожирателями водорослей и рыбы. Не медузы, а какая-то извращенная разновидность грибов – или, скорее, плесени. Они разлагали любую органику, к которой прикасались. Анмай рассказывал ей, что они ужасно липкие и при прикосновении обжигают, но медлительны, а слизь их – довольно непрочная, и её можно легко разорвать, – но, если оказаться в центре большого пятна...

   Через какое-то время впереди показались острова, – из моря, один за другим, поднимались черные скалистые массивы. Их обрывистые берега вздымались так высоко, что по плоским вершинам ползли облака. Вблизи плато оказались не столь гладкими, – их покрывали расщелины и скалы, но были там и обширные ровные поля и даже озера. Анмай, очевидно, заскучав от молчания, показал на восток. Там, словно огромная гора, возвышалась бледная туча. Изнутри её непрерывно освещали золотистые вспышки.

   – Здесь часто бывают грозы и штормы. Сейчас инфракрасное излучение туманности сильнее нагревает северное полушарие планеты, – он взял её за руку, их ладони ласкали друг друга.

   Хьютай не ответила, молча глядя вниз. В темных расщелинах между островами бактов было куда больше, чем в открытом море. Впрочем, скоро и море, и основания островов скрыл темно-серебристый туман. Колоссальные массивы скал возвышались над ним, словно целые миры.

   Хьютай не успела насладиться этим видом, – острова скоро остались позади, а границу тумана очертила бледная полоса, – северный берег Пустынного Моря. Там, на широком, ровном песчаном пляже вздымался бесконечный ряд огромных каменных колонн, – прямоугольные, узкие, очень высокие. По их передним торцам шли глубокие параллельные борозды, проложенные с поразительной точностью, широкие бока покрывал сложный сетчатый узор. За ними виднелись ряды сооружений поменьше, – квадратных и многоугольных стен, дырчатых кубов, пирамид; многие были наполовину занесены песком. Из дюн поднимались верхушки других конструкций, самой странной, но всегда геометрической формы. Прежде, чем она успела их рассмотреть, они ушли назад.

   Хьютай задумалась. Она знала, что эти знаменитые сооружения, построенные из сплавленного камня или бетона, не были развалинами домов и вообще каких-либо построек. Большинство их казалось лишенными всякого смысла – как, например, монолитные кубы, прошитые множеством квадратных пересекающихся шахт, размещенных в строгом порядке. Они представляли собой наследие Межрасового Альянса, и их назначение до сих пор не было разгадано. Этих построек осталось очень много, – они шли вдоль всего северного берега моря сплошной полосой, и к востоку отсюда их было ещё больше. Хьютай не представляла, зачем Альянс затратил столько сил, чтобы застроить тысячи миль побережья бессмыслицей.

   – Вы уверены, что там... никого нет? – спросила она.

   Анмай слабо улыбнулся.

   – Когда тысячу лет назад первые люди пришли на берег Пустынного Моря, здесь уже никого не было. До самой Катастрофы здесь не жили. А после... К востоку отсюда, милях в ста, был целый город – Остсо. Его построили двести лет назад – сразу после Катастрофы. Тогда в населенных местах творилось такое... возник хаос, паника, начались беспорядки, грабежи... Великое множество людей ушло в пустыню. Большая их часть вскоре вернулась назад или погибла, – ведь здесь нельзя жить. Но самые упорные, – религиозная община, одна из тысяч, возникших во время Катастрофы, – достигли Пустынного Моря. В то время на месте Товии тоже была пустыня. Здесь, в этих руинах, они жили, разводили сады, ловили рыбу, плавали на своих кораблях по всему морю. Почти пятьдесят лет о них никто не знал. Они вели счастливую жизнь, когда в населенных местах царили угнетение и террор. Их было примерно сто тысяч. Потом... Тогдашние правители Фамайа были очень жестоки. Началась война, она продолжалась ещё пятьдесят лет. Они знали, что силы неравны и пытались уйти, но им было некуда! Они добрались до Внутренней Пустыни, до плато Хаос, – это единственное место там, где можно жить. Они поселились в Цитадели Хаоса, – ее залы почти бесконечны. Но эта Цитадель... она уже давно была мертвой, но то, что в ней жило – нет. Когда на плато вошли отряды Фамайа, чтобы занять великую крепость, их встретили лишь стаи кошмарных гибридов, уже мало походивших на людей. Вот так на Уарке вновь появились зипхеды. Если в этом и есть что-то хорошее, то лишь то, что это случилось недавно. Если бы зипхеды появились тысячу лет назад, нас бы тут сейчас не было. Они до сих пор живут здесь, но большей частью южнее, даже возле Товии!

   – А что стало с самим Остсо? Как он погиб?

   – В конце Первой Великой Войны два истребительных отряда взяли его штурмом и перебили почти всех жителей. Это было чудовищное, ничем не оправданное преступление! Но часть их уцелела, они прятались в этих развалинах. Тут есть настоящие подземные города. Ещё тридцать лет назад, до Долгой Ночи, здесь встречались люди, теперь нет. Какая судьба постигла последних представителей Общины, – неведомо никому.

   Хьютай опустила ресницы.

   – Мне жаль, что это так... и, в то же время, кажется, что это правильно. Здесь нельзя жить.

   Она задумчиво посмотрела вверх.

   – Знаешь, я хочу увидеть всё это своими глазами... вблизи... и искупаться в Пустынном Море!

   – И ты не побоялась бы войти в воду, населенную такой мерзостью?

   – Вместе с тобой – нет!

   Они замолчали. Самолет миновал горный хребет Акнака, ограждавший северный берег Моря. Им пришлось подняться на высоту всего двух миль, но установленные в салоне счетчики радиации угрожающе защелкали. За хребтом открылась огромная долина, усыпанная скалами, за ней – снова горы. За ними начиналась Внутренняя Пустыня, – место, где нет ничего живого, кроме как на плато Хаос. Она была со всех сторон окружена непроходимыми из-за радиации горами, и в неё вело очень мало проходов.

   Теперь внизу потянулись бесконечные зеленоватые дюны, огромные, – не меньше вэйда в высоту. Именно здесь, посреди Моря Дюн, находилось плато Хаос.

   Дюны тянулись бесконечно, от горизонта до горизонта. Их застывшее море было зловещим, но вдали показалось нечто ещё более зловещее, – огромный черный остров, окруженный рваными скалами, похожий на острова Пустынного Моря, но неизмеримо больше их. Основания выраставших из песка и тумана неровных, иногда почти отвесных его обрывов уходили в несколько огромных озер, раскинувшихся у основания гор. Вода в них, черная, как уголь, дымилась, и тучи пара ползли по пескам, обволакивая торчащие из дюн и прямо из воды скалы. Множество синих огней, горело на берегах озер и склонах гор, бросая на пелены тумана бледный отблеск. Таким было таинственное и запретное плато Хаос.