Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 100 страниц)

   Она повернулась к последнему светившемуся пульту, – взрывного устройства, – и в этот миг тяжелые руки Найте легли ей на талию. Первым побуждением Хьютай было, рывком развернувшись, локтем раздробить ему нос. Но вторым... после смерти Наэри из Лая словно ушла вся жизнь. Он просто выцветал, угасал. На Хаосе его не ждал никто.

   – Хьютай... ты любишь Анмая... я знаю... но всё же... не могу не любить тебя, – прошептал он. – Это наш единственный шанс... побыть вместе. Я всю жизнь мечтал о тебе.

   Она знала это, и потому извернулась в кольце его рук, когда Найте расстегнул её шорты, немедля свалившиеся с бедер. Их губы ловили друг друга, пока быстрые ладони расправлялись с одеждой. Это было безумие... но Хьютай сомневалась, что сможет сохранить разум, не дав выхода всем накопившимся в её душе чувствам. Они должны были сгореть дотла в этой яростной вспышке.

   Нагие, они опустились на пушистый пол в центре зала. Хьютай застонала, когда Найте всей тяжестью навалился на неё, вжимая в ковер её раскинутые руки, и застонала ещё громче, когда он овладел ей. Лай был неистов и яростен, она вскрикивала, задыхалась, выгибалась под ним, крепко обвив его руками и ногами. Всё это заняло меньше минуты, потом Найте тоже вскрикнул и выгнулся, в тугих конвульсиях осеменяя её. Часто дыша, они замерли. Через какое-то время Хьютай захотела подняться, но Найте вновь обнял её, распластал на полу. Она пыталась высвободиться, но он был гораздо сильнее её. Ей оставалось лишь лупить его пятками по заду, царпаться и кусаться... одновременно судорожно хватая ртом воздух в агонии наслаждения. А потом весь мир растворился в чистом белом пламени.

* * *

   Хьютай опомнилась первой. Она упруго вскочила, натягивая трусики. Сердце у неё бешно стучало. Сколько...

   – Мы можем опоздать, Найте. То, что мы сделали, было необходимо, но сейчас нам пора. Поднимайся!

   Одевшись, она бросилась к пульту взрывателя, – стальному ящику с панелью, соединенному с главным пультом кабелем. Хьютай медленно и осторожно ввела все шифры, установила время, помедлила, затем мягко тронула клавишу пуска. На панели вспыхнул красный свет, на маленьком экранчике замелькали цифры.

   – А теперь пошли! Я оставила всего десять минут!

   Найте задержался в дверях, с тоской оглядывая бункер, – за три последних года он успел привыкнуть к нему.

   – Надеюсь, он уцелеет, и мы когда-нибудь вернемся сюда...

   Они забыли фонарики и им пришлось пробираться в темноте наощупь. Когда они вышли в туннель, Найте вздрогнул от повисшей здесь тишины – в ней было зловещее ожидание. Сейчас эвакуация Цитадели казалась ему ошибкой. Он подумал, что проще всего было взорвать бомбу, укрывшись на самых нижних ярусах крепости. Уцелевшие мятежники, несомненно, погибнут, а они... они как-нибудь выберутся. И даже если им придеться провести в подземелье годы – это всё равно лучше отчаянной вылазки на поверхность, где их никто не ждет – кроме врагов, тьмы, радиации и холода. Вот только никакой уверенности в том, что воздухообменные машины, помнившие ещё времена Межрасового Альянса, смогут работать в течение трех или пяти лет, у него не было.

   Они быстро пошли к центральному стволу. На ходу Хьютай нажимала кнопки радиопульта, лежавшего на её ладони, и их сопровождал лязг закрывающихся дверей.

   Когда за ними с громом сомкнулись последние ворота, Найте поднял голову. В гигантской шахте было почти совсем темно. Лишь тусклые венцы атомных ламп восходили наверх концентрически уменьшавшимися кругами.

   Он взобрался на платформу лифта, протянул руку Хьютай. Та щелкнула тумблером яруса и резко рванула рычаг. Лифт с лязгом пополз вверх, но не так быстро, как раньше, – теперь его питали аккумуляторы. Тем не менее, он поднялся на половину высоты шахты всего за минуту.

   Когда платформа остановилась, Хьютай снова взялась за радиопульт. Над их головами из широких проемов с рокотом поползли облицованные броней железобетонные щиты – каждый в три метра толщины. Размыкая рельсы лифтов, они перекрыли шахту, останавливаясь с глухими ударами, от которых дрожал пол. Тем не менее, Лай успел взглянуть вверх. У самой крыши шахты, на наглухо закрепленной платформе покоилась бомба, залитая тусклым красным светом аккумуляторных фонарей.

   – Щиты ослабят ударную волну, – Хьютай возилась с управлением ворот, ведущих в туннель первого глубинного яруса, – и подземелья Цитадели лучше сохранятся.

   Когда ворота закрылись за ними, Найте вздохнул с облегчением. Этот туннель был тремя ярусами выше ведущего к платформе, а затем – к второму форту.

   Но им незачем идти тридцать миль, – всего через сотню метров поворот к шахтам для межконтинентальных ракет, где стоит их корабль. И всего через десять минут они будут на Хаосе, в безопасности, – и навсегда.

* * *

   – В Цитадели никого нет! – вестовой с криком вбежал под своды казармы бывшего первого форта её внутреннего обвода.

   – Как нет? – Нэркис Уэрка рывком поднялся на ноги.

   – Арн ходил на разведку, добрался до плацдарма, до самого рва – и ничего. Его даже не обстреляли, как обычно. Он стрелял, – никто не отвечает, никого не видать. Так как? Может, они все там вымерли?

   – Может быть... сигнальте атаку, на месте разберемся!

   Уэрка уже привычным движением застегнул защитный комбинезон и выбежал из ворот казармы. За ним бежал неразлучный Сурми Ами. Миновав взорванные ворота в стене рва, они по полуразрушенному туннелю пробрались наверх. За ними поднимались затянутые в пластик бойцы. Отряд, не скрываясь, пошел по главной дороге к Цитадели – её черный массив высился в миле от них, вырываемый из мрака трепещущими вспышками ракет. По обе стороны широкой, изрытой воронками дороги простиралось такое же изрытое каменистое поле. Его покрывали следы долгой и жестокой битвы – разбитые бронетранспорты, сожженные танки, обломки и неотличимые от камней замерзшие трупы. Уэрка поежился в своем комбинезоне, – холод был невыносимый. Тьму наверху не разрывал даже малейший лучик света.

   Со всех сторон, из фортов, из темных провалов пробитых крепостных галерей выходили безмолвные в герметичных шлемах люди и присоединялись к ним. Уэрка мрачно думал, что вместе с ним в наступление пошла и вся его армия – примерно двадцать тысяч человек, все, кто остался в живых. Он знал, что оставлять внешний обвод небезопасно, – им в тыл могли ударить те, кто не подчинялся никаким приказам. Таких в темных подземельях Товии были сотни тысяч, – никто не знал точного количества отчаявшихся беглецов со всей страны. Они думали лишь о своем выживании, собирались в стаи и как крысы грызли тыл его армии. Они вели безжалостную войну и друг с другом в своих логовах. Они рыскали повсюду в поисках пищи, – нередко ей становились замерзшие трупы или другие уцелевшие. Эти стаи, в которых было много и коренных жителей Товии, объединялись лишь для одного, – чтобы дать отпор "друзьям Эвергета", как их теперь называли, странным объединениям гекс, "бывших", оставшихся без контроля, и людей, у которых голос тьмы заглушил всё остальное.

   Как ни странно, разум "бывших", редуцированный, наполовину неживой и приспособленный к исполнению простейших функций, стал самым лучшим инструментом выживания. Гексам же помогали встроенные нейрокибернетические модули, – в них были и приемники, и передатчики. Хотя считалось, что в отсутствие контроля гексы не могут общаться с их помощью, между ними возникла некая общность, подобная общности муравейника. О ней ходили жуткие слухи, – о том, что "бывшие" подчиняются гексам и добывают для них пищу, а те согревают их своими тушами во время сна. Никто не знал, сколько их бродило сейчас по всему темному миру. Но только под Товией, в метро и подземельях, их собрались сотни тысяч. Уэрка с горечью думал, что именно гексы оказались самыми приспособленными – и дело не только во всеядности и невосприимчивости к радиации и холоду. Эра человека кончалась, наступала эра гекс – и тех, кто им служит.

   Оплотом тварей стали "Золотые сады", – там они были выращены, и их неудержимо влекло туда. Ходили слухи, что оборудование страшных лабораторий сохранилось в глубоких бункерах и что гексы руками "бывших" проводят операции над пленными, производя им подобных. Такое казалось невозможным, но всё же... ведь радиофицированные гексы могли общаться не только друг с другом по отдельности, – но и все со всеми. И разве не из отдельных бездумных нейронов состоит мозг?

   Уэрка потряс головой, выбрасывая из неё жуткий образ бестелесного, точнее, многотелесного мозга, занятого непостижимыми для человека делами. Ему вполне хватало и того, что ещё существует другой нечеловеческий мозг, породивший всё это. Будь навечно проклят, Анмай Вэру!

   Идущий рядом Сурми Ами думал совсем о другом. Он смотрел на разбитые фермы антенн, на широкие провалы взорванных ворот, ведущие в кромешную темноту ангаров, на безмолвный пар, клубящийся над бездонными ямами там, где стояли вентиляционные башни. Уже несколько раз он спускался в страшные подземелья Цитадели – и чудом выжил там, потеряв почти всех товарищей. Это жестокие стычки в лабиринтах темных туннелей, в которых обе стороны использовали базуки и огнеметы – оружие, не оставлявшее жертвам даже малейшего шанса на спасение, – ужаснули его. А ведь он видел уже столько всякого...

   Он стал вспоминать свою жизнь, богатую и безмятежную, семью, жену, детей, свой дом в Офинки. Он всегда ненавидел Фамайа, захватившую его страну. А потом пришла та ужасная ночь, когда его дети кричали от нахлынувшего страха, а они, тоже испуганные, не могли их успокоить. Испуганные глаза соседей, слухи о том, что народ повсюду свергает ненавистную власть чужаков. А когда из Кен-Каро прибыли люди, сообщившие, что там воцарилась свобода и что армия на стороне восставших, их тихое селение тоже словно пробудилось.

   Он до сих пор помнил радость, охватившую его при виде горящего Совета и полицейского участка, крики убиваемых чиновников. Затем было несколько дней свободы, запомнившихся как непрерывный праздник. И когда на окраине появились бронетранспорты истребительного отряда, их никто не воспринял всерьез, – чего могут бояться свободные люди? Они со смехом отвергли ультиматум, а двинувшихся вперед файа тут же перестреляли из пистолетов и охотничьих ружей.

   Рев автоматических пушек и летящие обломки домов вмиг отрезвили их... слишком поздно. Все, кто пытался защищаться, погибли на месте. Жители считали, что на этом всё и кончится, но солдаты стали выгонять их из домов, бросая внутрь термитные бомбы. Обезумевших людей согнали в песчаный карьер на окраине, освещенный заревом их горящих жилищ. Они ещё ничего не успели понять, когда их стали десятками выводить к обрыву и расстреливать из стоявшего на откосе пулемета.

   Ами запомнил всё – и яркий свет фар бронетранспортов, и безмолвно стоящих на откосах солдат, и полную покорность селян, которые позволяли выводить и расстреливать себя, как... Он слышал нервные слова пулеметчика, что ствол греется и патронов уходит слишком много – нельзя ли кончить побыстрее. И стоящий рядом костлявый командир, жадно глядящий на расправу, отдал приказ. Солдаты стали забрасывать толпу гранатами и расстреливать из автоматов, – но даже это было слишком медленно. Тогда один из бронетранспортов сполз вниз и, беспрерывно стреляя из пушки и пулеметов, стал ездить по кругу, давя людей. Его отшвырнуло от жены – ни её, ни детей он больше никогда не видел.

   Когда всё было кончено, солдаты откинули бульдозерные отвалы бронетранспортов и те стали сталкивать вниз кучи земли, засыпая и мертвых, и тех, кто ещё дышал, – таких были сотни. Ами чудом удалось выбраться из могилы, поглотившей его семью. Стоя над ней, он проклял сделавших это и поклялся страшно отомстить.

   Он отправился в Кен-Каро, надеясь найти помощь. Ему казалось, что это дело рук недобитых чрезвычайщиков, – жестокость расправы не оставляла иного толкования. В городе он встретился с людьми, которые уже много лет боролись с Фамайа, и понял, что бунт обречен, – но потребовал оружие.

   Потом была постыдная трусость "Комитета Освобождения", склонившегося перед кучкой головорезов, – а ведь у них были тысячи бойцов, и призови они, – их поддержало бы все население города! Тем, кто не хотел сдаваться, пришлось бежать, – это было тяжело для Ами, уже раз стрелявшего во врага. В те короткие дни в Ахруме он понял, что значит содружество борцов за свободу, и ощутил радость победы, добытой в трудном бою.

   А потом снова было постыдное бегство в компании Маонея Талу, – и он ему сочувствовал! Ами до сих пор трясло при мысли, что он сразу не прикончил эту мерзкую нечеловеческую тварь. Их снова схватили, он увидел смерть убийцы своей семьи, – но это уже не могло его остановить. Талу милостиво заменил ему "Золотые сады" полугодом одиночки в соарской тюрьме, когда лишь мысли о мести спасали его от безумия. Потом был мятеж, испуганное лицо Талу, лежавшего на полу, побег, первая встреча с по-настоящему свободными людьми. И вновь появился Маоней Талу, и они погибли.

   Когда ультиматум Вэру отсчитывал последние дни мира, он узнал, насколько этот мир богат и многообразен, и в какой лживой тьме они жили. Ему казалось, что такой мир непобедим. Но Вэру думал иначе. Когда Ами душил ужас смерти, – в одно и то же мгновение, – миллионов людей, он понял, что его мир обречен. Но он ещё мог отомстить его уничтожителям! Их армия неудержимо продвигалась вперед, возрастая и в числе, и в силе, и Фамайа пришел конец. У ворот Товии ему казалось, что ещё одно усилие – и враг падет окончательно. Но битва оказалась страшной. Файа защищались, как могли, ему приходилось смотреть, как его товарищи выблевывают внутренности после нейтронных ударов и гниют заживо, превращаясь за несколько часов в скелеты, облепленные темной слизью...

   Он чуть не налетел на остановившегося Уэрку. Прямо перед ними высилась Цитадель. Шоссе обрывалось у выступавшего углом вперед гласиса. Его откос поднимался над ними метров на пятнадцать, ощетинившись глыбами вывороченного взрывами железобетона. За ним вздымалась облицованная темной сталью стена высотой в четверть вэйда, – глухая и безмолвная, с выступающими массивами гигантских башен. И надо всем возвышалась чудовищная громада центральной пирамиды с грозно отклоненными наружу стенами уступов. Её вершина уходила в низкие, тяжело нависшие неподвижные тучи, – казалось, она одна поддерживает небосвод.

   Они свернули вбок и, спотыкаясь о решетки выбитых ворот, прошли на треугольный плацдарм, заваленный трупами, оружием, хламом и кусками бетона. Среди них темными глыбами высились подбитые танки.

   Плацдарм заполнила шумная, ликующая толпа. Ами вместе с Уэркой подошел к отвесной стене рва, – дальше им ещё никогда не удавалось проникнуть. Ров был шириной метров в двадцать и в четверть вэйда глубиной. На его дне громоздились заградительные фермы, обтянутые колючей проволокой, – в ней, как в паутине, висели тела, куски брезента, перепутавшиеся штурмовые веревки, лестницы... Под Ами нагромождение обломков и трупов поднималось до половины глубины рва. А за ним, уже ничем не заслоненная, высилась Цитадель.

   Ами почти с благоговейным трепетом смотрел на её стену – снизу, до половины высоты, она отклонялась под углом в тридцать градусов внутрь, сверху под тем же углом – наружу. Закругленные передние торцы облицованных сталью громадных коробчатых башен выдвигались ко рву. Нижние, самые широкие уступы их ступенчатых крыш занимали массивные, плоские орудийные башни и во вспышках ракет отблескивали замершие навсегда стволы шестнадцатидюймовых пушек. Броня башен была иссечена, местами погнута. Прямо перед Ами возвышался огромный прямоугольный массив главных ворот, вогнутый внутрь наподобие линзы. Уступы его ступенчатых крыш изогнуто сужавшимися стальными клыками нависали над выбитым в центре барельефом – громадным, внимательно открытым глазом с файским вертикальным зрачком. Под ним в стену был врезан наглухо перекрытый трапециевидный портал собственно ворот. Ведущий к ним бронированный раздвижной мост был убран и слился со стеной рва. Неровная, избитая сталь ворот напоминала поверхность старого астероида, – именно сюда много дней били пушки Уэрки. Ами повернулся.

   Бойцы заполнили уже весь плацдарм. Одни занимали оборону, взобравшись на уступ с внутренней стороны гласиса, другие расчищали площадку, сбрасывая тела и обломки в ров. Третьи, радостно переговариваясь, собирали оружие убитых. Кто-то, проверяя его, выстрелил по Цитадели, – и тут же началась стрельба из всех видов оружия по безмолвной крепости. Вспышки выстрелов и разрывов бессмысленно вспыхивали и гасли на толстенной вороненой броне.

   Уэрке с большим трудом смог прекратить пальбу и приказал немедленно наводить мост, что оказалось весьма нелегким делом, – на той стороне рва даже веревкам не за что было зацепиться.

   Пока саперы возились с мостом, Уэрка отошел, укрывшись в разбитом помещении для охраны между проемами вала. Ами последовал за ним. Уэрка стал по рации выяснять обстановку на остальных участках.

   – Дьявол! Файа вышли из второго северного форта и смяли наше окружение! Их очень много – они явно попали туда из Цитадели. Значит, туннель существует, а мы не верили, что такое возможно! Двадцать миль скалы!

   – Теперь мы перебьем их всех! – Ами радостно поднял оружие. – У нас осталось ещё около ста исправных танков и шестьдесят систем залпового огня. Если мы...

   – А зачем? Теперь файа в худшем положении, чем мы – Цитадель, наконец, наша! А они пусть идут, – пешком до Хаоса. Когда зима кончится, мы доберемся и до него. Правда, они изменили бы себе, если бы не устроили на прощание особенной мерзости, но с этим мы разберемся. Всё равно, у нас нет выбора.

   Тем временем, саперам удалось зацепить одну из "кошек" за торчавшую из гребня разбитой стены рва арматуру. Несколько смельчаков перебрались по веревке на ту сторону и навели штурмовой мост, по которому потоком устремились бойцы.

   – И как же мы попадем внутрь? – спросил Ами, ударив кулаком по изрытой плите главных ворот Цитадели. – Может быть, проще под землей?

   – Я получил сообщение, – сказал Уэрка, – наши заняли весь первый подземный ярус. Баррикады пусты, но все шахты, ведущие вниз, наглухо заперты. С ними придется повозиться. А с первого яруса внутрь не попасть – даже капониры в этом рву выходят туда!

   – И что же нам делать?

   – Ждать, пока саперы не взорвут входы вниз.

   Уэрка хмуро смотрел на своих людей, заполнивших плацдарм, – они переходили мост и собирались у подножия стены, дрожа от мертвящего холода.

   – Мне удалось оставить часть наших на внутреннем обводе, – сюда из города уже идут банды. Они как-то узнали, что Цитадель пуста. Все знают, что в ней полно продуктов и всего, что угодно! Я не удивлюсь, если сюда пожалуют и гексы. Особенно эти, новые. Они явно хитрее нас.

   Ами посмотрел в беспросветно-темное небо. "Странная ситуация, – подумал он, – мы гоним файа, банды гонят нас, их гонят гексы, а гекс гонит холод и темнота, – ей одной не за чем идти. Она и так повсюду".

   Продолжая смотреть вверх, он оглянулся, – и вдруг заметил на отвесной стене правой от ворот башни, всего в сотне метров от него, отверстие свежего пролома, – один из последних крупнокалиберных снарядов недавно попал в амбразуру для трехдюймовой пушки, прорезанной в боку башни, этажах в шести от земли. Он выбил орудие вместе с подвижным броневым щитом, в котором то крепилось. Теперь там зияла квадратная дыра, в которую он легко мог пролезть.

   – "Кошку", быстро! – крикнул Ами, подбегая к башне.

   Трехлапый крюк зацепился с первого же броска. Оставив тяжелый автомат, Ами с одним пистолетом отважно полез по косо натянутой веревке. Скоро он скользнул в пролом. Внутри было совершенно темно. Он зажег фонарик, – в заваленном искореженным железом каземате никого не осталось. Ами высунулся из окна.

   – Тут пусто, залезайте все!

   Через минуту Уэрка, окруженный охраной, осторожно спустился на захламленный пол.

   – Нам надо подождать саперов – тут наверняка есть мины, – сказал он, заметив, что Ами жадно смотрит на зияющий чернотой проем внутренней двери, выбитой тем же снарядом.

   Ами не слушал его, часто дыша. Внезапно, набрав побольше воздуха, словно перед прыжком, он кинулся в темноту. Ему не терпелось найти хоть одного файа и рассчитаться с ним сполна.

   Никто не осмелился последовать за ним. Утонувший во тьме боковой коридор башни вывел его в просторное помещение. В его сумрачной глубине фонарик высветил огромные стальные двери, ведущие, как понял Ами, в подающий снаряды лифт. Лифт не работал, но сбоку от него, в провале шахты, блеснули марши лестницы. Ами немедля свернул туда, бросившись вниз. Стальные ступени гудели под его ногами. Через дюжину пролетов лестница кончилась и он увидел странный мертвенный свет в конце нового коридора. Тот вел в огромный зал, тускло освещенный темно-синими лампами

   Когда Ами вошел внутрь, по залу разнесся легкий гул. Он огляделся. Всюду валялись пустые патронные ящики, бинты, шлемы, какие-то тряпки, подушки, матрацы. Судя по наглухо перекрытым громадным порталам, это был шлюз между двойными главными воротами. Прямо напротив были ворота поменьше, тоже наглухо закрытые. Обернувшись, он увидел вторые малые ворота, так же закрытые, но не до конца: в узкой щели между их толстыми плитами виднелся просторный изогнутый туннель, освещенный пунктиром мертвенных ламп.

   Опустив взгляд, Ами понял, почему ворота не закрылись, – в колее сдвижных створов застрял смятый железный ящик, намертво заклинив их. Он решительно скинул антирадиационный комбинезон, – здесь было "чисто" и достаточно тепло, – и проскользнул в щель. Быстро, но осторожно он спустился вниз, и оказался в очень высоком, едва освещенном туннеле, пустом и наполненном мертвой тишиной. Его стены, как и во всех туннелях Цитадели, отклонялись вовнутрь, под потолком тянулись пучки толстых труб. По обе стороны темнели массивные ворота. Некоторые оказались открыты, и Ами подошел к первым. За ними, в мертвенном полусвете тянулись ряды больших правительственных машин, блестевших лаковой полировкой. Он с усмешкой заглянул во вторые ворота – и отшатнулся назад. Там, в темной глубине, в равнодушном спокойствии, застыли ракетные установки. На их рамах покоились пусковые контейнеры со знаками атома. Он вспомнил темную слизь, стекающую с костей, и сжал кулаки, – если ему попадется тот, кто это сделал, он заставит его умереть более мучительной смертью...

   В воротах напротив он увидел множество каких-то машин, и станки – это походило на завод. "Интересно, что они здесь делали? – подумал Ами. – Наверное, какую-то особенную мерзость!"

   Он дошел до нового разветвления. Этот туннель упирался в странный шестиугольный портал, закрытый наглухо. Над ним тускло светился герб Фамайа. Ами бросился к ним – и, добежав, остановился.

   Ворота были из массивных стальных блоков, даже по виду такой прочности, что их вряд ли удалось бы взорвать. Он в яростном бессилии стукнул кулаком по плите и кинулся назад, – кроме парадных ворот должны быть и черные входы! В главном туннеле он огляделся. В его торцах тоже были ворота, но запертые. Если и был проход, то только внутри одного из этих цехов.

   Ами нырнул в ближайший проем, бросившись к дальней стене. Он то и дело налетал на какие-то трубы, платформы, цепи, свисающие с потолка. К его удивлению, тут была обычная авторемонтная мастерская, – правда, куда больше его собственной...

   Задняя стена здесь была сплошь заставлена стеллажами с какими-то коробками, но в дальнем углу он заметил броневые ворота! Ами подбежал к ним. Ворота состояли из двух раздвижных створок. Он оглянулся, схватил лом, яростным ударом загнал его между плит и изо всей силы нажал. Лом начал гнуться, но плиты с протестующим скрипом разошлись, открывая узкий темный проход.

   Ами зажег фонарик и проскользнул внутрь. Секундой позже за стеной вдруг раздался тяжелый рокот, и он мгновенно бросился на пол. Рокот прервался глухим ударом, от которого содрогнулся пол, за ним грянул второй и третий. Потом всё стихло. Ами не знал, что это, но понял, что в крепости кто-то есть. Его охватил охотничий азарт, он вскочил, побежал дальше и, с трудом раздвинув вторую пару броневых плит, протиснулся в темную комнату. Когда он метался там, отыскивая выход, раздался новый рокочущий звук, прервавшийся лязгом. Найдя и осторожно приоткрыв дверь, он увидел шестиугольные ворота – такие же, как на другой стороне. Возле них никого не было, но до него донесся звук шагов. Ами пинком распахнул дверь и выскочил в коридор. В нем он заметил двух идущих файа.

* * *

   Обернувшись на шум, Найте растерянно застыл, увидев человека – полуголого, с встрепанными волосами, похожего на скелет. В руке тот держал пистолет. Несколько секунд они удивленно разглядывали друг друга в неверном мертвенном свете. Незнакомец среагировал первым. Он крикнул: "Стой!" – и прицелился.

   Поняв, что перед ним враг, Найте не колебался ни мгновения. Он выхватил из кобуры "Бексу", большим пальцем сдвинул предохранитель... Но, каким бы умелым стрелком он ни был, он не смог опередить Ами, которому оставалось только спустить курок. Грохнул выстрел. Найте сильно ударило в живот, но боли не было. "Попал в пояс, – подумал он, поднимая оружие, – сейчас я тебя..."

   Вдруг его ноги подкосились, его швырнуло к стене, и он сполз по ней вниз. Оружие выпало из внезапно ослабевшей руки. Увидев это, Хьютай на мгновение замерла. А испуганный взгляд Найте был по-детски беспомощен.

* * *

   Ами, застрелив одного файа, застыл, – вторым оказалась девушка. Он не обратил внимания на то, что её длинные глаза вдруг жутко сузились от ненависти. За время своей военной жизни Ами успел забыть, что существуют женщины. Особенно такие, как эта – высокая, стройная, отлично сложенная, с чистым прекрасным лицом, которое война сделала печальным, но не изнурила. Тяжелая масса её густых черных волос плащом спадала на спину. Привыкшего к затянутым в резину и пластик фигурам Ами поразила и её одежда – белая свободная футболка и серые шорты. Между ними виднелась пара дюймов гладкого смуглого живота с темной впадиной пупка. Ремешки легких сандалий стягивали идеально ровные ступни её длинных ног, стройных и сильных. Ещё никогда он не видел столь красивых женщин, как эта. Она сделала несколько шагов к нему, упала на одно колено...

   Он слишком поздно понял, что она подняла пистолет и, сжав его двумя руками, целится ему в лицо. Он понимал, что должен застрелить её, но не смог даже пошевелиться. Его вдруг обожгло воспоминание о том, как он стоял над ямой, поглотившей его жену, – совсем как эта девушка, присевшая рядом с...

   Его размышления прервал щелчок спущенного курка и вспышка выстрела. Его звука он уже не услышал.

* * *

   Хьютай видела, как на лбу врага открылось отверстие. Взгляд Ами мгновенно потух, кровь залила лицо, и он упал навзничь, раскинув руки. Потом она повернулась и вскрикнула, увидев расплывшееся по животу Найте темное пятно.

   – Что с тобой? – она опустилась возле него, с ужасом видя, как обмякло его сильное тело, – тебе больно?

   – Нет, – Найте говорил спокойно, но очень тихо, – я вообще ничего не чувствую ниже пояса. Кажется, пуля прошла насквозь и раздробила... позвоночник.

   – Тогда я оттащу тебя к ракете. Я сильная!

   – А я тяжелый! Ты просто не успеешь... Давай лучше прощаться.

   Лицо Хьютай исказилось, как от боли.

   – Но я не могу бросить тебя здесь!

   – Тебе придется, если ты хочешь увидеть Вэру. А я всё равно не хочу жить так!

   Хьютай беспомощно оглянулась. Она прикинула, сколько времени нужно, чтобы дотащить Найте до ракеты, – а внизу, за броневыми плитами, маленький механизм продолжал неумолимо отсчитывать время. Она знала, что уже не успеет добраться до него. Но вот предотвратить сам взрыв она могла – достаточно лишь открыть дверь в шахту и обрезать идущий к бомбе кабель. Пускай Уэрка захватит Цитадель, но она дотащит Найте, даже если ей придется отстреливаться!

   Она потянулась к ножу, висевшему на его поясе рядом с двумя кармашками для обойм. Заметив её движение, Найте крепко сжал рукоять.

   – Я не позволю тебе этого сделать! Я не хочу жить таким...

   Протянутая рука девушки обмякла, – бороться с умирающим было выше ее сил. Она взглянула в его глаза, в её глазах блеснули слезы.

   – Тогда прощай, Найте. Я всегда буду помнить тебя.

   Хьютай всхлипнула.

   – Не плачь... Лучше дай мне оружие, – чтобы я умер, как подобает воину. Возьми мою сумку, там записи... возьми... на память. А теперь беги, быстрее, – осталось три, нет уже две минуты!

   Она, с полными слез глазами, но молча вложила в его руку пистолет, осторожно стянула его сумку. А потом вдруг обняла его и поцеловала. Сделав несколько шагов, она обернулась, застыв на мгновение. Найте собрал последние силы и помахал ей рукой. После этого детского жеста он так обессилел, что даже не смог посмотреть ей вслед. Легкие шаги Хьютай скоро стихли. Через минуту он услышал, как с лязгом открылась и тут же захлопнулась дверь, а ещё через несколько секунд пол сотрясла короткая беззвучная дрожь – ракета стартовала. Лишь тогда Найте смог слабо улыбнуться.

* * *

   Собравшиеся перед воротами Цитадели повстанцы увидели полыхнувшее за её стеной пламя. На ослепительном столбе горящего водорода поднялась черная коническая громадина. Пламя ярко озарило стены крепости и всё вокруг. Они закричали, наводя на неё оружие. Ракета взвилась вверх и скрылась в облаках.

   Они удивленно уставились ей вслед, – на минуту оставшейся им жизни.

* * *

   Теперь, в последнем одиночестве, Найте готовился к смерти. Он не боялся, – просто не мог поверить, что через минуту его не станет. "Впрочем, о такой смерти можно лишь мечтать, – подумал он, – в сознании, с оружием в руках, вместе со своими врагами. Я просто исчезну, в один миг, мое тело испарится вместе с Цитаделью. О какой же ещё смерти мечтать воину? Воину?" – он посмотрел на свой пистолет, беспомощно уткнувшийся дулом в пол.

   За всё время осады он ни разу не воспользовался своим оружием, ни разу не был в бою, даже не покидал пределов Цитадели – хорош командир! И командовал он неважно, – сколько людей – и файа! – убили его необдуманные приказы? А когда он был лейтенантом-истребителем в Ревии, то сам убил семнадцать человек. Так что он в любом случае достоин смерти. И он сам нарвался на пулю, как дурак, – он же сам учил своих бойцов, что в такой ситуации хвататься за оружие нельзя! Нужно было изобразить дружелюбие, подойти поближе... а там просто сломать шею этому... – Найте понял, что все эти аргументы бесполезны. Он всё же отчаянно хотел жить. Увидеть хотя бы раз небо, тучи, лицо Хьютай...