Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 100 страниц)

   ГЛАВА 16.

   ПУСТЬ ВИДЯЩИЙ ЗНАЕТ...

   Не бойся цепи и бича,

   Не бойся яда и меча,

   Ни беззаконья, ни закона,

   Ни урагана, ни грозы,

   Ни человеческого стона,

   Ни человеческой слезы.

   Николай Некрасов. «Баюшки-баю».

   Вэру завел Философа внутрь комнаты мультипланара и закрыл дверь.

   – Ну, как тебе это? – он показал на тысячи звезд, ярко сиявших на черном куполе. Напротив входа их свет сгущался в яркую, сужавшуюся к концам полосу. Философ не ответил, он смотрел на самого Вэру, на его внимательное лицо с нетерпеливо блестевшими глазами.

   – Как ты можешь думать о такой чепухе, о звездах, когда гибнут люди?

   – Когда-нибудь все люди умрут. И все файа. А звезды останутся. С точки зрения Вселенной чепуха – это мы.

   – По-моему, ты просто спятил.

   – Я спятил бы, если бы думал об этих смертях. Но это бессмысленно. То, чего мы не можем изменить, мы принимаем. Так или иначе. Главное – не дать изменить себя.

   – Неужели тебя не терзает совесть?

   Под его острым взглядом Анмай смутился.

   – Терзает. Ещё как! Но я предпочитаю её мукам заботу об оставшихся в живых. Это, знаешь, хорошо помогает... А вот если бы я занялся сожалениями, то действительно сошел бы с ума. Хотя неплохо было бы... – Анмай сел у стены, мечтательно глядя вверх. – Тихая палата, успокаивающие уколы, прогулки с санитарами... Восемь лет назад у меня была прекрасная возможность спятить, но, как мне сказали, у меня не получится...

   Он покосился на пленника. Лицо Вэру было очень немногим из лиц здесь, отражавших нечто иное, чем скрытая мука или суровая сосредоточенность. В нем была энергия, жизнь. Это также было одно из очень немногих лиц, не изменившихся с начала войны. Анмай был таким же, как всегда. Белки его глаз и зубы словно светились, волосы, и кожа слабо отблескивали. Подземная жизнь не сказывалась на нем никак. Чертам его лица не доставало тонкости, но это не делало его менее красивым. Вот только выражение на нем было странное – диковатое и, в то же время, мечтательно-насмешливое... но не злое.

   – Я вижу, тебе тут не нравится. Ты никогда не видел звездного неба, правда?

   – Оно кажется мне бессмысленной россыпью точек.

   – Тогда мы плохо понимаем друг друга... Хочешь, я отведу тебя в свое любимое место? И расскажу, как я стал таким? Хочешь?

   – Нет. Если тебе нужна исповедь, обратись к священнику.

   – Рабы не выбирают, знаешь ли. Священников здесь, и, как я полагаю, всюду, больше нет. А ты сделал меня таким, какой я есть – пусть и не желая этого. Пошли! У меня осталось не очень много времени. Возможно, вообще не осталось. Если... она погибнет, то я... не смогу жить.

   – Неужели тебе дорога жизнь девушки, которая бросила тебя? Вполне заслуженно, впрочем?

   Анмай сжал зубы, его глаза сузились. Философ вдруг смертельно побледнел, попятился и поднял руку, словно прикрываясь от удара – хотя файа даже не шевельнулся.

   – Я рад, что ты понял мои чувства, – сказал Вэру. Голос его был ровным, – как лезвие меча. – Она была права, знаешь ли. Если бы не это, я мог бы наделать всяких жутких вещей. Непоправимых. Можно сказать, она спасла мою раздолбайскую душу. Чтобы сохранить её такой, какая нравится ей. Это больше, чем любовь, Окрус. Ладно, хватит болтовни. Пошли!

   Они вернулись к кольцевому туннелю, в монорельсовом вагоне проехали несколько миль, потом свернули. Радиальный туннель, ведущий к Цитадели Хаоса, был перекрыт решетками и охранялся стражей, но их пропустили. Вскоре стянутые болтами тюбинги заменили мрачные, расчерченные вертикальными ребрами стены из стали. Через несколько минут вагон остановился на маленькой пустой станции. Они вышли. Вэру за руку втащил Философа на подъемную платформу, скрытую в темной нише. Она спускалась долго и с грохотом, пока не замерла в просторном помещении с расходящимися туннелями.

   Анмай сразу нырнул в совершенно темный проход, легко ориентируясь во влажном непроницаемом мраке. Но не в полном, – когда зрачки Философа расширились, он увидел множество темно-фиолетовых глаз, наблюдающих за ними с высоты. Они светили тускло, – так тускло, что сами едва были видны. Все остальное пропадало в их призрачном бледном сиянии, не дающем ни отблесков, ни теней.

   – Ядерные лампы, – сказал Анмай. – Но они давно сели... – он взял Философа за руку, чтобы тот не потерялся в фиолетовой тьме. Сам он был совершенно неразличим.

   Они долго пробирались по запутанным проходам. Анмай бездумно выбирал путь, легко и бесшумно ступая во мраке. Как и все файа, он прекрасно видел в темноте. Прикосновение его прохладной крепкой ладони одновременно успокаивало и пугало Окруса.

   Наконец, Анмай замер, донесся шорох. Что-то щелкнуло, тяжелый рокочущий гул заполнил подземелье. В ударившем им в глаза бледном свете стала видна поднимавшаяся циклопическая плита. Едва они прошли под ней, плита поползла вниз, и остановилась с отрывистым ударом, от которого содрогнулся пол.

   Они стояли на стеклянной галерее, окружающей колоссальную шахту, сужавшуюся кверху и книзу. Ее темные стальные стены поднимались в неразличимый мрак; к ним прижимались толстые, словно колонны, трубы. Очень далеко внизу стены и трубы исчезали в тумане, из которого выступали какие-то кольцевые конструкции, очевидно, рухнувшие сверху и перекошенные. Сквозь них пробивалось мертвенное, холодное, бело-голубое сияние. Воздух здесь был прохладным и удивительно свежим.

   – Это главный реактор Цитадели Хаоса. Он действует ещё и сейчас... отчасти.

   Анмай сбросил сандалии и сел на краю галереи. Скрестив босые ноги, он положил локти на верх ограждения и опустил на них голову.

   – Я очень люблю здесь сидеть. Здесь очень тихо.

   – У тебя странные привычки, – Философ предпочел встать сбоку, у самой стены.

   Колонна, к которой он прислонился, была горячей и слабо вибрировала, но здесь не было слышно ни звука. Анмай насмешливо смотрел на него.

   – Тут нет никакой радиации – это не реактор деления. Конечно, мы его не строили, – мы просто нашли его здесь. Мы сейчас в основании Цитадели Хаоса, в двух милях ниже уровня плато. И её тоже построили не мы. Потому, что наша история в этом мире началась всего два тысячелетия назад. Это значит, что и вы и мы здесь – чужаки. По дороге сюда ты видел... здания на северном берегу Пустынного Моря. Они очень старые, никто не может сказать точно, но им больше двух тысяч лет. Цитаделям Хаоса и Товии – тоже. В Товии, сто лет назад, мы лишь восстановили надземную часть крепости.

   – А кто тогда построил её?

   – Межрасовый Альянс – знакомо тебе такое название? Он же, я думаю, привез сюда файа и людей. Потому, что ваша ДНК отлична от ДНК всех живых существ здесь. Как и наша, хотя на вашу она тоже совсем непохожа.

   – Пусть наши предки пришли из иных миров. Как же они сюда попали? Через триллионы миль пустоты?

   Анмай вновь слабо улыбнулся.

   – Внутри нашей Туманности межзвездные полеты очень просты. От звезды до звезды световые месяцы, а то и дни. Космос полон водорода, ракета с прямоточным термоядерным двигателем может достичь почти скорости света, не тратя топлива. А всё звезды здесь старые, им по нескольку миллиардов лет. У них есть планеты, в наши орбитальные ИК-телескопы их видно. На многих есть жизнь, и разум! Наши радиотелескопы перехватывают сообщения из множества миров. Некоторые понятны, и это самое странное!

   – Но я никогда об этом не слышал!

   – Людям не стоит знать, что они только "одни из", а не венец творения. Файа... файа тоже. Большинству.

   – Так ваши предки могли путешествовать от звезды к звезде? Что же они так одичали?

   – Одичали? Хочешь узнать истинную историю появления человека? Наши ученые восстановили её по древним легендам, данным раскопок, наскальным надписям... Меж звезд существовала, – и существует ныне, – цивилизация, общность... не знаю, как назвать. Древние называли её Межрасовым Альянсом. Мы перехватываем его сообщения, – единственные, которые мы способны понять, понять их язык, но почти никогда – смысл. И мы мало что знаем о нем, но... Альянс однажды избрал этот пустынный мир, – заранее зная, что он обречен. Он построил здесь Цитадели, но он ли построил лабиринты у Пустынного Моря, – мы не знаем...

   Он же привезли сюда людей и файа – как рабов, превращенных в живые машины. Но такими были не все. В "Темной Сущности" сказано, что наших предков завезли сюда, как игрушки. А в древних легендах говорится, что их действительно использовали в играх, пока они не погибали. Это были безжалостные игры: детей пускали в лабиринты, полные ловушек, взрослых принуждали сражаться меж собой, устраивали целые войны примитивных племен. Тех, кто отказывался драться, подвергали страшным пыткам, тоже публичным. Впрочем, это всё переврано, и, скорее всего, неверно.

   – Но какой смысл в такой жестокости?

   – Развлечения. Конечно, это лишь малая часть того, что здесь делал Альянс. Уарк, как ты знаешь, очень богат тяжелыми элементами, особенно, редкоземельными – я думаю, Альянс пришел сюда за ними. Но потом планету бросили... хотя до Бездны было ещё далеко.

   – Почему?

   – Альянс создал сеть порталов, соединявших все его миры мгновенной связью. Так, по крайней мере, считается. Потом что-то случилось и порталы перестали работать. Может, в этом виновата Бездна... а может, изменился сам мир. Или его изменили. Я не знаю. Все владыки Альянса улетели, Цитадели взорвали, а людей и файа, – не говоря уж об ставших ненужными рабах, – уничтожили без всякой жалости.

   Философ язвительно усмехнулся.

   – И откуда же взялись наши предки?

   – Кое-кому удавалось бежать в дикие земли. Их ловили, травили, как зверей... некоторые – самые ловкие – спасались. Когда Альянс покинул этот мир, его подвергли термоядерной бомбардировке. Но люди выжили. Они объединились и поклялись отомстить своим мучителям, стать настолько сильными, чтобы никто не обращал их в рабов – никогда больше. Это был золотой век человечества. Но века шли за веками, цивилизация воздвигалась медленно, ненависть слабела. Единство было потеряно, прошлое забыто. А потом... ну да историю ты знаешь. Технологии развивались слабо, мешали бесконечные войны, эпидемии, а больше всего – благоприятные для человека условия этой планеты! И, когда пришла Тьма, люди только начали использовать электричество! Тогда было много всякого... Когда стало известно, что наш мир неотвратимо приближается к Бездне, группа ученых решила спасти цивилизацию с помощью достижений науки, – хотя ещё никто не знал, каких! Их возглавил Джайлс Монтена, они смогли захватить власть в крупнейшей из стран Арка...

   – И они начали с грабежей, лагерей, захвата чужих земель! А потом пригласили вас, проклятых дикарей!

   – Да. Это была тирания захватчиков, прикрывшихся красивой идеей. Но после поражения в Первой Войне правители Фамайа испугались! Они решили развивать науку, сделать из лозунга цель! Вторая Война доказала, что выбор был верен. Мы стали сильны и богаты. Войнам пришел конец. И Фамайа начала разлагаться! Её правители думали лишь о наслаждениях, страну разоряли прихоти чиновников, лень, коррупция... Идеи, благодаря которым Фамайа только и могла существовать, – идеи, создавшие её! – уже никого не интересовали. Сама возможность войны пугала разожравшихся дельцов, какими стали наши правители. На словах они ненавидели ССГ, на деле всё больше с ним сближались. Но ученые, и те, кто знал истинное положение дел, и те, кто делал оружие, – они были верны идее! Наконец, командующий стратегическими ядерными силами, Армфер Тару, понял, что ждать больше нельзя. Его поддержали ученые, недовольные глупостью и жадностью правителей, файа из ЧК и Внешней армии, недовольные их попустительством врагам. Они подняли мятеж и захватили плато Хаос, предъявив ультиматум Товии. Тогда правители решили обратиться за помощью к ССГ, но Внешняя Армия не поддержала предателей. Страх перед ядерным оружием после Второй Войны был столь велик, что они сдались без единого выстрела!

   – И вы их всех перебили!

   – Да! И они это заслужили! К тому же, нас поддержал народ! И те деньги, которые жулики тратили для своей услады, мы тратим на науку!

   – И чего вы достигли? Развели гекс? Научились превращать людей в бездумных рабов?

   – Посылать мальчишек под пули и вышибать осужденным мозги, конечно, гуманнее... Альянс ещё существует, и ещё существуют планеты, подобные нашей. Мы перехватываем передачи оттуда – это настоящий учебник жестокости. И мы научились – ради жизни. Гексы и нейрокибернетика – их изобретения. Кстати, гекс привезли сюда вместе с людьми. Их родина – Гелингзор, неведомый нам мир с мощным тяготением, это подтверждает строение их тела. И мы просто нашли семена... яйца... здесь, в этой крепости.

   – Но почему вы выбираете самые мерзкие...

   – Мы выбираем самое эффективное. И самое простое, конечно. Мы лишаем "бывших" разума, – а в Альянсе они подчиняются чужой воле, осознавая всё, и не в силах ничему помешать. Есть и более скверное... Нейрокибернетика позволяет поместить живой мозг в машинку для подноса напитков, например, и он может служить там веками. И, в то же время, она дает бессмертие. Тела можно выращивать искусственно, по желанию, любые, – и пересаживать в них разум! Там, в Космосе, нет смерти, это удел примитивных миров, таких, как наш.

   – То, что ты мне рассказал, похоже на бред.

   – Бред? – Анмай недобро улыбнулся. – Я похож на фантазирующего от скуки мальчика?

   Под его яростным взглядом Философ съежился.

   – Ты не хочешь в это верить? А придется. Я могу показать тебе отчеты ученых, перехваченные передачи – хоть сейчас!

   – И тебе позволят открыть тайны рабу?

   Анмай зло засмеялся.

   – Ты не мой раб, ты мой кровник. Из-за тебя погибла моя мать. Я бы убил тебя, но это слишком просто. Пожалуй, я заставлю тебя изучить все эти секретные материалы. Ты же хочешь знать правду? Пусть она станет твоей карой.

   Философ помолчал.

   – Я думаю, что это будет... справедливо, – наконец сказал он. – Анмай, кто воспитал вас... таким?

   Вэру удивленно взглянул на него.

   – Никто. То есть, они пробовали, но я не давался. Я был сам по себе. Знаешь, в приюте был один способ выжить – не дать себя заставить, и это я усвоил хорошо. Боюсь, я был для Тару плохим сыном... Я даже не ходил в школу – не хотел. Мое образование состоит из того, что я узнал сам. Но я очень любопытен! Как Маоней Талу, только ещё сильнее. Когда я рос, я облазил все плато сверху донизу. Здесь, в Цитадели Хаоса, вообще запрещено бывать, но я пробирался и сюда, бродил здесь днями напролет, спускался и пролезал всюду, где только мог. Она стала моим собственным миром – только моим, ничьим больше. Я видел рисунки страшных существ на стенах, а потом находил их останки! Когда я был помладше, меня интересовало всё. Я перезнакомился, пожалуй, с половиной живущих здесь ученых, расспрашивал обо всем, что видел, а если мне не отвечали, узнавал сам. Я уже не говорю о том, что облазил все библиотеки!

   – Разве здесь есть библиотеки?

   Анмай слабо улыбнулся.

   – Здесь живут ученые. У них тысячи библиотек, специализированных по тем областям, какими они занимаются.

   – Но я не видел...

   – Они находятся в нашей компьютерной сети, и многие разделы, естественно, засекречены.

   – Неужели здесь нет ни одной книги?

   – Есть архивы и Главная Библиотека, правда, все книги в ней старые. Больше всего я любил пастись там, – в ней тихо и никто не мешает читать.

   – И что же ты читал? "Иллюстрированную историю пыток"?

   – Ну, её тоже... И всё, что попадало под руку. Там есть очень интересные вещи. Ведь все книги, запрещенные в Фамайа, попадают туда! Поэтому-то и мне, и всем остальным запретили там бывать. Но я нашел лаз в вентиляционной шахте, ведущей в главное книгохранилище. Там двери заперты и опечатаны, можно включать свет – полное раздолье. Книги лежали на стеллажах, просто штабелями, я рылся в них, а выбрав подходящую, забирался наверх какого-нибудь штабеля и читал... иногда вещи, просто опасные для детских глаз – такие, например, как "Триста ступеней усиления оргазма" или скабрезные журнальчики из заморья... Но попадались и более серьезные – "Войны колонизации" в шести томах, много других книг, особенно исторических, – о Фамайа и вообще. Историей я очень увлекся, – ты знаешь результат... Я нашел там многие труды, отвергнутые наукой... даже "Темную Сущность", ту самую, – я прочел её всего в двенадцать лет! Были и другие книги, которые нашли здесь, в Цитадели... Когда я подрос, я стал выяснять всё обстоятельно, – ведь никто не смел мне отказать! А взрослые начали пугаться моих вопросов...

   – Так все книги, которые конфискует ЧК, идут сюда? Значит, ты знаешь, что на самом деле представляет собой ваш режим?

   Анмай вскинул голову.

   – Мой долг правителя – знать всё о своей стране. Иногда это страшно... даже противно, но необходимо. Я давно был бы мертвым владыкой, если бы боялся правды.

   – Так ты знаешь и о Ревии?

   – Я прочел отчет следственной комиссии, семь томов. Там было всё: фотографии пострадавших, разрушений, показания очевидцев, статистика... Мне было тогда четырнадцать лет. Прочитав отчет, я сбежал с плато... попытался. Я хотел вступить в Сопротивление... тогда я был очень наивен, бесстрашен и глуп. И дико стеснителен... в присутствии девушек. Я сам не знал, чего хочу. Этот побег я готовил, – я угнал вертолет. Для сына правителя это было легко... Горючего, правда, хватило лишь до Пустынного Моря, – ты его видел. При посадке я разбил машину вдребезги, но сам отделался синяками. Потом я долго лазил по развалинам, попал в ловушку, и меня вытащили оттуда только через два дня. Потом... ну, это уже неинтересно.

   – Я, кажется, начинаю понимать...

   – Что? Ты знаешь, что я нажал кнопку? А ты знаешь, что её не хотели нажимать? Ни у кого не хватило духу! И тогда позвали меня...

   – Рукой невинного ребенка... о чудовища!

   – Потом я нажимал кнопки на всех ядерных испытаниях, – это стало традицией. Ядерный взрыв – это поразительное зрелище, никакими словами не опишешь, море света... В первый раз мне показалось, что восходит солнце, – мир стал таким, каким был тогда. И с тех пор меня мучает тоска по солнцу... это что-то глубоко внутри. Что-то... исходное. И я поклялся сделать всё, чтобы действительно увидеть его. С тех пор я не скучал – никогда. Мне столько всего надо было узнать! И я узнавал – не в школе, но у тех, кто двигал науку! Когда я понял, что из всех наук лишь физика дает не только способы объяснить мир, но и силу, я занялся ею. Мне пришлось изучить и математику – хочешь проверить? И я всё же создал про-Эвергет! Ну, не только я...

   – В твоем любимом Альянсе такие машины стоят на каждом углу!

   – Как ни странно – нет. У них нет ни одной, мы уверены в этом... по крайней мере, нет никаких следов использования Йалис.

   – Но почему?

   – Не знаю. Может быть, у них просто не хватило решимости. Ведь это очень опасное устройство, – по крайней мере это мы уже поняли. У них введен неукоснительный запрет на любые исследования в этой области и его нарушение карается смертью! Настоящей смертью!

   – И вы осмелитесь нарушить его?

   Анмай пожал плечами.

   – Рабы не выбирают. Мы уже знаем, как строить межзвездные корабли, – в общих чертах – но, если мы полетим к звездам, мы будем... беззащитны. Они нас уничтожат... или снова обратят в рабов. Нам нужно оружие, которого нет у них, оружие, которого они бы боялись. Сила, что даст нам свободу, – но не свободу разрушать, а полную... это трудно объяснить. Мы хотим уметь всё, – Эвергет может всё. Мы хотим, чтобы Альянс не угрожал нам – никогда больше...

   – Вам мало войны на планете, вы хотить воевать между звезд?

   Анмай усмехнулся.

   – А ты бы не хотел покончить с ними? С теми, кто творит... такие вещи? Но мы ушли слишком в сторону от истории мальчика. Ты спрашивал однажды, почему меня считают бесстрашным. В детстве я был отважен от наивности: через два месяца после приезда сюда я убежал в пустыню, – из чистого любопытства и только потому, что мне запретили это делать. Меня тут же заметили одичавшие гексы и я едва успел взобраться на скалу. Я очень испугался, – до этого я ни разу не видел гекс, не знал даже, что они существуют! Но я испугался ещё больше, когда узнал, что прошел по минному полю, о котором тоже не знал. Саперы сказали, что у меня был один шанс из сотни, но я уцелел. Не знаю, почему.

   Он помолчал.

   – Потом, когда долговязый нескладный подросток превратился в юношу, я стал часто уходить в пустыню, уже с оружием и картой минных полей. Теперь, когда я встречал диких гекс, я убивал их! У меня был 1,5-дюймовый гранатомет – единственное ручное оружие, которое может их убить, и то, если попасть точно. Я, дурак, думал, что мне надо бояться только гекс. Но однажды я встретил людей... я ещё никогда не видел таких людей, и сам подошел к ним – просто чтобы узнать, что они делают в пустыне. Я думал, что здесь, возле Хаоса, никаких чужаков просто быть не может. Я ошибся. Это оказались тиссы – партизаны, борцы за свободу и так далее... короче, диверсанты. Они спросили, кто я. И я ответил. Честно ответил. Меня тут же скрутили и отняли оружие, – я и пискнуть не успел. Потом их командир стал расспрашивать меня о системах охраны и обороны плато Хаос. Им досталась моя карта минных полей, но им было мало... уж не знаю, что они там хотели сделать. Я мог, собственно, всё им рассказать – от защитных систем ничего бы не убавилось, они бы не смогли там пройти – со мной или без меня... но помогать людям, которые все равно тебя убьют... в этом просто нет смысла. Меня начали бить, но бить сильного юношу неудобно, – он вырывается, как бешеный, и все время норовит дать сдачи. Тогда меня свалили на живот, прижали к земле и стали бить по пяткам – прямо башмаками. Мои с меня, естественно, сняли. Я вопил, – не знаю, от боли или от ярости, и они многое узнали... о себе. Тогда их командир достал нож... такой великолепный десантный нож, – и сказал, что снимет с меня кожу, если я буду молчать. Я очень испугался... попробовал вырваться, но не смог. Они содрали с меня куртку и рубаху, а потом... он сел на мне верхом и стал полосовать мне кожу на спине – так сподручнее... когда не видно глаз. Этот ублюдок очень старался... но он ничего не умел, а шкура у меня прочная. Он её просто рвал. Боль была зверская, а героем я не был – герой бы молчал, или, на худой конец, скрипел зубами, а если бы и кричал, то только "Да здравствует свобода!" или ещё что-то в этом духе. Я же просто орал, как сумасшедший... меня держали четверо парней, так что ничего иного я не мог... Этот... с ножом... в нескольких местах порвал мне кожу, – я чувствовал, как по бокам течет кровь. Не знаю, как это выглядело со стороны, но остальные его оттащили. Когда они начали выяснять отношения, я побежал... я уже совершенно ошалел, и не соображал, что делаю. Они стреляли в меня – из моего гранатомета тоже, но там везде камни, скалы... их было шестеро – вооруженные мужчины.

   Анмай вновь засмеялся – коротко, зло.

   – И все они не смогли убить одного босого, безоружного мальчишку – раненого, с отбитыми пятками. Эта охота длилась почти час, – так мне показалось. На самом деле – наверно, какие-то минуты. Ну, они бы всё равно меня загнали, но шум привлек гекс. Тиссы слишком увлеклись и поздно их заметили... а гекс было штук тридцать. Большой прайд с молодняком. Они убили штук пять, но когда у них вышли все гранаты... Гексы ведь тоже не всегда сразу убивают свои жертвы. Вы видели, как кошка играет с мышью? Не буду врать, – я смотрел на это с дикой радостью... потом гексы решили заняться мной, и мне пришлось лезть на скалу. Камень рассыпался под ногой, я упал вниз, на осыпь, не знаю, с какой высоты, но какое-то время не мог пошевелиться. Меня буквально парализовало болью, я даже думал, что легкие у меня лопнули от крика и я не смогу больше дышать. Но гексы приближались, и я испугался, – я уже знал, что меня ждет, если... Я вновь полез вверх... не чувствуя боли, веса своего тела – ничего, только жар... Так я поднялся на полвэйда... может, больше... потом мне попалась площадка. На ней можно было лишь сидеть, – ни встать, ни повернуться. Когда горячка прошла... к спине словно приложили десяток раскаленных углей. Как ноют синяки, я уже не чувствовал. К тому же, я стал мерзнуть. На высоте был очень сильный ветер – в пустыне он всегда силен... Несколько раз его порывы чуть не сбрасывали меня вниз. Перевязать раны мне было нечем, я чувствовал, как из них течет кровь. Она была такой горячей... и мне очень хотелось пить. Ну, и есть тоже, – Анмай замолчал.

   – И долго ты там просидел?

   Анмай слабо улыбнулся.

   – Всего сутки. Этого хватило, чтобы я замерз до полусмерти, а гексы всё время стояли внизу. Ну, если бы они ушли, я всё равно не смог бы спуститься. Раны быстро запеклись, – они были, в общем, неглубокие, но... Знаешь, что было самое неприятное? Не боль... ощущение нарушенной цельности. Когда чувствуешь, как края раны трутся друг об друга... как она открывается... противно до тошноты. Мне хотелось вывернуться наизнанку, только бы не ощущать этого... глупо, верно? Но хуже всего – я не мог спать. Уступ был узкий, если бы я задремал, то свалился бы тут же, а спать хотелось отчаянно, – до встречи с тиссами я без остановки прошел миль двадцать. Поэтому я просто сидел, сжавшись насколько можно, и смотрел вверх. Я думал о многих вещах... Мне хотелось прыгнуть вниз, я мечтал об этом... но я очень боялся... боялся смерти. Меня искали, но я успел далеко забраться! Когда меня заметили летчики, оказалось, что меня нельзя снять, – скала слишком высока, чтобы спустить трос или подлететь вплотную. Им пришлось сперва расстрелять гекс ракетами. Один из осколков попал мне в левый бок. Я и так был еле жив от холода и усталости... От потери крови кружилась голова, боль при каждом вдохе была такая, что я пытался вообще не дышать... пока до меня добирались, прошло ещё минут двадцать. А потом... Летчики так спешили доставить меня в больницу, что даже не оказали первую помощь. И по их милости мне пришлось возвращаться лежа на полу вибрирующего от бешеной гонки вертолета. При посадке они чуть не разбились, погнули шасси, а меня протащило по полу. Потом...

   Представь, – привозят сына Единого Правителя, пусть и приемного, и он видит, что тот лежит раненый, прямо на голом железе, в своей крови, вытекшей из неперевязанных ран. Знаешь, что он сделал? Съездил мне по уху и рявкнул: "Не попадайся!" Вертолетчиков, конечно, наградили. А меня, прямо как есть, заперли в одиночку – вразумления для. Ранам дали заживать естественным порядком. Тогда – да, я хотел его убить. Хотя меня, вообще-то, отлично кормили и даже давали мыться. Кожи я не потерял ни клочка, – на спине было просто несколько рваных ран. Рана на боку тоже оказалась неглубокой, – осколок рассек кожу и мышцы, оцарапал ребра, и все. Сейчас от неё остался лишь шрам. Да что там! Я промерз до полусмерти, – и даже пневмонии не схватил! И вообще, я почти всё время спал... А когда не спал, то думал. Если бы они меня увели и занялись мной всерьез, то вытрясли бы всё, что я знаю. А я знал уже очень много, – наверное, достаточно, чтобы они смогли вбить между правителями Фамайа клин и обрушить её. В общем, я получил по заслугам. Только... после этого я перестал... верить в благородство друзей, а уж врагов – в особенности.

   Философ зло сплюнул.

   – По сравнению с тем, что творится в лагерях, всё это просто забавно.

   Анмай покосился на него.

   – Возможно, но когда я ощутил сталь под своей кожей... Не знаю, что со мной было бы, не верь я, что смогу как-то вырваться. Но одиноких походов в пустыню я всё равно не прекратил. Просто не мог сидеть всё время под землей. А друзей здесь у меня не было. Только в приюте, – Хьютай и Найте. Здесь вообще нет детей, я был единственным, а здешняя жизнь сурова. Лишь после восемнадцатого дня рождения я смог приехать в Товию. У меня все глаза разбежались! Я встретил там Хьютай... и потерял невинность.

   Анмай замолчал. Взгляд его был задумчив и слегка насмешлив. Обычный блеск ушел из его глаз, затаившись внутри; глубоко, но он легко мог вспыхнуть.

   – Вообще-то здорово, что всё так получилось. Я, знаешь, не поклонник аскетизма. Голодом себя не морил ни тогда, ни сейчас. Ел, что хочется и сколько хочется, а спал вообще до полного обалдения. До появления Хьютай в комнатах у меня была постоянная свалка, а ходил в них я нагишом, – просто лень было одеваться. Вот такой вот я был раздолбай. Среди "золотой молодежи" я бы пропал... А тут у меня были совсем другие развлечения. Сидишь черт знает на какой высоте в такой вот шахте, весь ободранный, в пылище, и гордишься собой, что залез...

   Анмай улыбнулся, и его хмурое лицо вдруг стало почти мальчишеским.

   – Сколько я себя помню, основными моими моторчиками были любопытство и лень. Смешное сочетание, правда? Я всегда хотел знать, как устроен наш мир. Но мы не в силах его представить, мы можем познать его только с помощью математики. И с её помощью мы постепенно, шаг за шагом, приближаемся к тайнам самых основ мироздания... Но на серьёзные занятия математикой у меня не хватило терпения. Мой учитель говорил, что у меня образное мышление, и мне очень трудно думать лишь формулами, – мне кажется, мои мозги вообще предназначены не для этого. Однако есть второй, короткий, темный путь, и те, кто шли по нему, иногда достигали поразительных результатов. Ты знаешь о ересиархе Огро Варатасе?

   – Этот безумный проповедник "Темной Сущности" и фанатик изуверских ритуалов?

   – Он самый. Здесь, в библиотеке, есть оригинал его "Откровений" – их конфисковала ЧК. Во время этих, как ты сказал, изуверских ритуалов, у него были видения, – он видел будущее!

   – За что и был причислен к основателям ереси. Он был монахом, но предал церковь и основал свою!

   – Тем не менее, его пророчества совпадают с нашим настоящим, – слишком совпадают, чтобы быть выдумкой! Ты сам их читал, не так ли? ЧК не может выловить всех копий.

   Философ вздрогнул.

   – Да. Там есть поразительные совпадения. За тысячу лет до нас он предсказал технические открытия, появление вашей империи, даже войну!

   – Значит это не совпадения! Я тоже прочел все его "Откровения". Варатас не галлюцинировал, он описывал – пытался описать, – то, что действительно видел! Но он не понимал того, что видел, – вот что плохо! И он не видел того, что будет после нас, – он очнулся слишком рано, и видение уже не повторилось...