Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 100 страниц)

Пятый и шестой отсеки занимали накопители массы, или попросту топливные баки. Хотя Астрофайра и могла напрямую превращать массу в энергию, её расход был всё же слишком велик, и пополнение запасов топлива оставалось главной проблемой звездолетчиков. Прыжки в не-пространстве не были движением в физическом смысле, однако, для одного не-перехода требовалось превратить в энергию четверть массы всего корабля. Учитывая соотношение между массой Эвергета и массой, которую он мог перенести, никто не мог построить корабль, способный совершить больше двух прыжков без заправки.

Четвертый отсек корабля занимали ангары и шлюзы. Здесь же хранилась масса самой различной техники, какая только могла потребоваться в космосе или на других планетах. Здесь были и заводы, способные производить практически всё, – будь в том потребность, и найдись необходимое сырье, они смогли бы построить корабль, как две капли воды похожий на Астрофайру. Правда, это бы заняло очень много лет.

Здесь же стояли и более прозаические механизмы, относившиеся к системе жизнеобеспечения, – они охлаждали и очищали воздух, обеспечивали рециркуляцию воды, восстанавливали продовольствие и производили все нужные в обиходе вещи.

Второй и третий отсеки были жилыми. Помимо собственно жилых помещений, немалую часть их объема занимали проходы и коммуникации, необходимые, чтобы связать их воедино. Там же размещались бессчетные комнаты и залы, предназначенные для отдыха и работы, различные вспомогательные машины и охладители.

Первый отсек тоже был доступен для экипажа, но в нем редко кто бывал, – там находились глаза и уши корабля, а также его мозг, – сеть управляющих гиперкомпьютеров. Отсек был огромен, но в нем размещались не менее огромные радары, гигантские телескопы, способные улавливать любые возможные излучения и волны, универсальные энергетические орудия, сверхмощные импульсные ускорители и гамма-лазеры. Там же стояли и двигательные установки, служившие для маневрирования, – похожие на кормовые, только гораздо компактнее. Анмай удивлялся, как обитатели плато Хаос, с их неизмеримо более примитивными средствами, смогли создать подобный, хотя и десятикратно меньший корабль.

Самой сложной проблемой при разработке звездолетов оказалось, как ни странно, охлаждение. Трудность сброса тепла в небольших кораблях превратилась в кошмар в многомильных гигантах. Но огромный размер астроматов Файау не был прихотью, или следствием гигантомании. Космос был полон опасностей, и ни один механизм не являлся абсолютно надежным. Необходимость создания корабля, несущего множество дублирующих систем и самодостаточного во всех отношениях, была единственным способом повысить безопасность. Однако это неизбежно требовало увеличения размеров.

Нейтридная броня, делавшая звездолет неразрушимым, тоже была очень тяжела и не могла применяться на малых кораблях. Но это окупалось, – нейтрид был не только сверхпрочным, но и сверхпроводящим – и не имел ограничений в силе тока, как обычные сверхпроводники. По обшивке Астрофайры можно было пустить ток такой мощности, что создаваемое им магнитное поле достигало десяти миллиардов гаусс. Никакое материальное тело или частица не могли пройти сквозь него. Это было гораздо надежнее обычного силового поля.

Несмотря на огромную сложность и многообразие такой корабль-мир оставался единым целым. Он обладал сознанием, точнее, сверхсознанием. У него были, и другие общие черты с живыми организмами, – он мог чувствовать боль, регенерировать, мечтать, тосковать, изменять себя, – именно он был разведчиком и владыкой межзвездных просторов. А мелкие и вздорных созданий внутри него были лишь массой бесполезных паразитов.

Анмай усмехнулся при этой мысли. Он не считал себя паразитом, но знал, что мечты исполняются совсем не так, как ему этого хотелось.

Легко оттолкнувшись от пола, он повис в воздухе. Теперь, после месяца торможения, корабль был совершенно неподвижен относительно пустоты. Чувствительные спектрометры не фиксировали даже самого ничтожного изменения реликтового фона, вызванного движением. Сейчас они могли беспрепятственно входить в не-пространство.

Так как межзвездные полеты до сих пор обходились недешево, звездолеты Файау не только изучали Вселенную, а высаживали часть экипажа на каждую подходящую планету, основывая ещё один её мир. Эта картина была не столь идиллична, как казалась. Большинство пригодных для файа планет не имели хозяев, но иногда встречался и разум. Наученные горьким опытом, файа избегали тех, кто мог сравниться с ними в силе. Общение же с теми, кто стоял ниже их, редко становилось интересным, и бывало, что такие расы просто исчезали, пав жертвой Йалис. Гиперкомпьютеры кораблей управляли им так точно, что поражались лишь организмы с наивысшим уровнем сложности, – попросту разумные, а вся биосфера оставалась нетронутой.

Нельзя было сказать, что эта новость поразила Вэру, – он хорошо знал свой народ и ожидал чего-то подобного. Но это не слишком ему нравилось, – даже не потому, что такое поведение делало файа малоприятными в глазах старших рас (на самом деле, такие вещи, похоже, никого не интересовали), а просто... непонятно, почему, но было... не страшно, не противно – просто стыдно.

Впрочем, эти мысли не занимали его слишком долго: его и Хьютай пригласили на Совет корабля, который должен был окончательно определить цель их экспедиции.

Мчась в безмолвных коридорах, где не было ни верха, ни низа, Анмай чувствовал себя странно, – ему стало казаться, что он всегда жил здесь. Среда его обитания изменилась радикально уже в третий раз, – а сколько их ещё будет?..

* * *

Даже на столь большом корабле, как Астрофайра, нельзя было собрать все восемьдесят миллионов её экипажа в одном помещении. В огромном зале, залитом неярким серым светом, разместились лишь члены Совета, – но и их оказалось больше ста тысяч. Анмай с усмешкой коснулся знака отличия Советника, – маленькой золотой звезды чуть ниже левого плеча. Его тоже удостоили этой чести, как основателя Файау. Впрочем, и сам Совет, и его решения были рудиментом древности.

Парящая в воздухе огромная масса гибких серых тел создавала впечатление сна. Летать в невесомости можно было лишь с помощью силовых поясов, и со всех сторон налетали беззвучные порывы порожденного ими ветра. Все торопились занять места. Анмай и Хьютай уютно расположились на своих.

В соседнем кресле устроился небольшой ящик, поблескивавший линзами объективов. Это был один из членов Совета, – недавно он погиб при довольно темных обстоятельствах. Он не захотел ждать, пока его тело восстановят, и его матрицу подключили к подвижному воспринимающему устройству. Анмай не обращал на ящик внимания, – он уже привык к таким вещам.

Зал Совета Астрофайры показался ему неожиданно похожим на зал Совета Фамайа, – за исключением размеров и многоярусных трибун. Лишь освещение было необычным, – казалось, зал построен под открытым небом, по которому беспрерывно ползут тучи. Оттуда тянуло холодом и сыростью. Там, где обычно помещается президиум, было лишь несколько гладких уступов, а над ними – колоссальный экран.

Сама процедура выбора цели являлась, разумеется, чистой проформой – все полеты в Файау расписывались на несколько лет вперед, и вероятность встречи иных цивилизаций вовсе не была главным аргументом. Практически, выбор делали интеллектронные системы самого высокого порядка, и порой понять его было трудно.

Как ни странно, уничтожение расстояний вовсе не сделало файа владыками Вселенной. У неё оставалось второе, уже неустранимое преимущество, – безмерная многочисленность. Файа посетили полтора миллиона звезд, – но только в этой галактике их было больше двухсот сорока миллиардов. А внутри доступной наблюдению сферы диаметром в пятнадцать миллиардов световых лет находилось четыре миллиарда таких галактик. На каждую из них приходилось ещё до тридцати карликовых, малозаметных галактик, – эллиптических и иррегулярных. Лишь одиннадцать тысяч их из этих сотен миллиардов файа посетили, – и, чаще всего, ограничились изучением нескольких звезд в ядре. А ведь ЗА пределом видимости Вселенная вовсе не кончалась. Туда осмелились проникнуть только шесть кораблей файа, – но их наблюдения ограничились астрофизической съемкой.

Самый дальний полет совершил первый из больших звездолетов Файау, – Укавэйра, отдалившись от родины на 840 миллиардов световых лет. Такую цифру можно было представить, – но немногие могли её осознать.

Этот не представимый полет принес множество неожиданных открытий. Например, считалось, что в пределах одной Вселенной физические законы должны быть всюду одинаковы. Но они различались, – пусть немного. И формы организации материи тоже должны быть похожи, хотя бы внешне, – но оказалось, что они совсем не похожи. И, что бы там ни было, но желающих последовать за Укавэйрой не нашлось.

Цель этого полета была более скромной, можно сказать, рутинной, – поиск одной из не-планет Мэйат. Файа стали наследниками этой великой цивилизации, – но точнейшие координаты её астроинженерных построек за миллиард лет перестали таковыми быть. Звезды и галактики движутся. Задача взаимодействия многих тел неразрешима и никакой расчет не мог указать положение объекта на несколько сот миллионов лет вперед. Большинство не-планет за этот срок, разумеется, погибло, превратилось в пыль. Большая часть уцелевших всё же была найдена, – в основном, благодаря своим колоссальным размерам. Но с этой не-планетой Файау не везло, – их экспедиция была уже девятой или десятой, отправленной на её розыски. Анмай напросился в неё потому, что её целью была галактика А-1443, отдаленная на расстояние в миллиард световых лет, – колоссальное скопление звезд, относившееся к классу эллиптических. Будучи в десять триллионов раз массивней солнца Файау, она являлась центром целого скопления галактик. Но, самое важное, это была его родина, – там, в ядре, возле чудовищной черной дыры, Бездны, некогда находился Уарк. Они направлялись практически в ту же область, – насколько позволяла точность не-перехода на таком расстоянии. Самостоятельно Анмай ни за что не смог бы организовать такой полет, но его воскрешение вызвало интерес к истории файа. Полет в место их возникновения, ещё и имевший практический смысл, был, одновременно, и следствием любопытства, – не только одного Вэру, но и миллиардов его соплеменников.

Однако, в привлекательной цели таился и риск. А– 1443 состояла, в основном, из старых звезд. В ней жило множество цивилизаций, иногда превосходящих Файау, – которой было менее четырех тысяч лет. Если файа не смогут договориться с ними, начнется война, и их существование окажется под угрозой, – впрочем, не особенно большой. Современная Файау стала уже столь велика и столь рассеяна, что никто не мог уничтожить её полностью. И её существование вовсе не являлось тайной, – каждый вход её корабля в не-пространство чувствительные к Йалис гиперсканеры фиксировали с расстояния в сотни миллионов световых лет. Они замечали и ДРУГИЕ корабли, не принадлежащие Файау, но их пути никогда не пересекались, – в одном и том же объеме безмерно огромной Вселенной существовали сети множества сверхрас, и никто не знал, кому именно он принадлежит, – кошмар для любого пограничника, привыкшего к двумерному мышлению. И, в то же время, реальность, – в космосе нет границ, да и кому может принадлежать пустота? Вэру она казалась домом столь огромным, что его обитатели не только не мешают, но даже едва замечают присутствие друг друга.

Но то, что файа – сейчас – не имели врагов, ещё ни о чем не говорило. За всю почти четырех тысячелетнюю историю Файау лишь две из семи пережитых ей межзвездных войн были гражданскими. Первая из них бушевала тысячу семьсот лет назад и длилась почти тридцать лет. Её вызвал первый контакт файа с другими расами. Как говорила тогдашний правитель Файау, Илайна Ирмиа, это была война между злорадством и состраданием, в которой победило любопытство. Как ни странно, но больше всего Анмай знал именно о ней. Вторая разразилась спустя почти тысячелетие, между сторонниками и противниками применения Йалис, но сторонники ограничения прогресса, как всегда, её проиграли. В промежутке между ними файа пережили первую межрасовую войну. Она началась почти вслед за Первой Гражданской, и велась с сверхрасой Уккан. Противники оказались равны по силе, и поэтому война свелась, по сути, к обмену оскорблениями.

Вторая межзвездная война, начавшаяся вскоре после Второй Гражданской, была названа Опоздавшей Войной или Войной Возмездия, – в ней Файау сокрушила Межрасовый Альянс, но цена победы оказалась ужасна. На её центральных планетах не осталось никакой жизни. Хотя никто из файа не погиб, – их сохранили матричные системы, – ещё много лет нарушенная физика мстила им ужасными мутациями. В сущности, это была примитивная, грубая, захватническая война, – четырежды двадцать и семь планет, если считать на старинный манер, были опустошены, а их население целиком уничтожено. Конечно, потом файа каялись, и, как уверяли историки, даже десять последующих лет не летали к иным мирам, боясь повторения бойни, – но что с того было погибшим? Пусть это были бесконечно странные, но тоже разумные существа.

Анмай не удивлялся, что гораздо охотнее его народ говорил о полувековом Нашествии Теней, пятой из войн, бушевавшей пятьсот лет назад, когда сами файа стали жертвами горгонарий, монстров, способных за двадцать минут сожрать любое живое существо, усвоив даже его память, – и стать его неотличимой копией. В этой войне главным было не одолеть противника, а найти его, – Файау спасло лишь вселенское рассеяние и установленный между её мирами карантин. Все её миры, в которые проникли горгонарии, сгорели вместе с ними, за исключением двух... а остальные узнали о войне лишь понаслышке. Шестьдесят семь миллиардов файа были в буквальном смысле слова съедены. Ещё и сейчас, как говорили, недобитые горгонарии таились среди них, – уже не среди живых, а в матрицах тех, кого они поглотили...

Шестая война (она началась через двадцать пять лет после Пятой) стала самой короткой. В сущности, она свелась к тому, что неведомый враг уничтожил одну из лучших колоний Файау, – Ахайлар, грандиозное сооружение в пустоте, по размерам превосходившее любую населенную планету. Но об этом в Файау избегали говорить...

Более всего файа была памятна Последняя война. Она продолжалась сто тридцать лет, окончилась менее двух веков назад, и получила название Дикой Охоты или Войны Любопытства, – её вызвало вторжение файа в Ворота Соизмеримости, ведущие за пределы Вселенной. Ни один их корабль не вернулся назад, лишь две Нэйристы, – корабли-звезды, всесильные и неуязвимые, пришли по их следам. Тринадцать лет они наблюдали. Потом начали убивать. Первая же попытка сопротивления стоила файа половины их флота. Вторая потребовала девяноста лет подготовки, но оказалась не более успешной, – она напоминала битву пылинок пороха с пламенем. Двадцатимильные крейсеры, всесильные установки Сверх-Эвергет, беззащитные зеленые миры, – всё равно исчезало в хаосе разверзшейся физики и огненной утробе чудовищ. Тех, до кого те сами не могли добраться, губили тучи разумных нанетов, некробактерий, разъедавших любой материал и отравлявших всё вокруг смертоносной радиацией. А сверхразумные машины файа поражали чудовищные мысли, супервирусы, проникшие в интеллектронные сети. Всесильные файа стали муравьями, прячущимися от птиц. Четвертая часть их народа погибла прежде, чем враг исчез так же внезапно, как и появился, положив конец войне. Но порожденный ей страх ещё и поныне не оставил Файау: были расы, превосходившие их почти беспредельно, и Анмай знал, по крайней мере, об одной.

Улайра, один из кораблей, ведших астрофизическую съемку за пределами зоны видимости, обнаружила необычный источник инфракрасного излучения с температурой в 27 градусов выше нуля, в триллион раз более мощный, чем солнце Файау: диск радиусом в сорок световых лет, толщиной везде не больше мили, с плотностью стали. Диск вращался как твердое тело с периодом в 2600 лет и парил в межгалактическом пространстве. Его масса была также в триллион раз больше солнечной, – целая галактика, превращенная в искусственное сооружение.

Ничего больше не было известно. Улайра вела съемку с расстояния в три миллиарда световых лет. Ни один корабль Файау больше не приближался к Диску и не появлялся в том районе. В А-1443 не было никаких следов астроинженерных работ. Но файа не спешили забывать, что есть и неизвестное им. Хотя любое изменение физики теоретически можно было нейтрализовать обратным изменением, это требовало времени. Сверх того, Йалис имел множество недоступных им уровней – и даже на равном защиту можно было обойти или просто пробить превосходящей грубой силой. И тому, и другому имелись печальные примеры. Даже корабль типа Астрофайры имел мало шансов в сражении со звездолетами старших рас. Бегство же было затруднительно, – вход в не-пространство требовал минимум получаса для зарядки накопителей...

Хьютай прервала его размышления, притронувшись к его руке.

– Я проспала всю эту чушь. Что они там решили?

Вэру повернулся к ней.

– Сейчас услышишь.

Секунду спустя по залу раскатился мягкий голос комцентра.

– Управляющая суть Великой Файау, ввиду того, что за время нашего полета не найдено более достойной цели, решает избрать целью экспедиции ядро галактики А-1443. Вход в не-пространство произойдет через пять часов, считая с настоящего момента.

За решением последовали восторженные крики, – большинство экипажа было явно довольно. Весь Совет тучей поднялся в воздух, рассеиваясь по туннелям.

С трудом ориентируясь в воздушной толчее, Анмай вдруг подумал, что этот полет будет успешным.

Глава 3.

Сквозь

не-пространство

Если право устанавливать законы бытия – прерогатива Бога, то изменять их – возможность Сатаны. Очень приятно обладать ей: можно посчитаться с Природой за все, мать её, мерзости.

Вроде тех, что все люди должны умирать.

Аннит Охэйо. Новая эсхатология.

Хотя считалось, что не-переход безопасен для экипажа, если не произойдет разрушения корабля, он был для него крайне неприятен.

Сейчас, когда до прыжка оставались считанные минуты, по всей Астрофайре звенели предупреждающие сигналы. Весь экипаж должен был собраться в жилых помещениях, где вероятность искажений была наименьшей. Анмай, Хьютай, и ещё несколько файа сидели в наблюдательной рубке – одной из миллионов, разбросанных по звездолету. Низкое просторное помещение, полутемное, с удобными креслами, со стенами, покрытыми складками зеленой ткани, выглядело очень уютно.

Хотя этот прыжок для всех тут был первым, они оставались совершенно спокойными. Сейчас весь экипаж сидел в таких рубках, и всюду царило такое же нетерпеливое, но сдержанное спокойствие.

Звон сигналов смолк, стало совершенно тихо. Анмай невольно оглянулся на запертую дверь. Все двери и люки на Астрофайре уже были закрыты, хотя это имело скорее психологическое, чем практическое значение. На большом экране застыла россыпь неподвижных звезд. Он попробовал отыскать цель их прыжка, но тут же спохватился, – для этого потребовался бы мощный телескоп.

Помещение заполнил мягкий сильный голос.

– Внимание. Начинаем подготовку к прыжку. Всем занять свои места, покинуть шахты, коридоры и залы. Внимание! Приготовиться к возвращению силы тяжести.

Секундой позже корабль содрогнулся, и Вэру с силой вдавило в кресло, – включился сидератор. Масса хлынула в накопители Эвергета и далее – в его рабочую зону, где превращалась в энергию. За полчаса он должен был аннигилировать два триллиона тонн вещества и запасти энергию в анизотропном ядре. Монопольные аннигиляторы с такой работой не справились бы. Эффективность Эвергета была очень велика, но даже штатных утечек хватило, чтобы броня корабля раскалилась до миллионов градусов, и во все стороны ударил мощный поток рентгеновского излучения.

Анмай вздрогнул, осознав, что всего в десятке миль под его босыми ногами бушует адское пламя, подобное пламени Бездны, – пусть и более слабое, но ненамного. Это было пламя звезды-гиганта, почти в триста раз более мощное, чем солнечное. Полной энергии накопителей хватило бы, чтобы взорвать целый мир и испарить обломки. И если что-то пойдет не так...

Его размышления прервало резкое ощущение падения, – но не вниз, а вбок. Астрофайра разворачивалась в направлении цели. Непомерный размер корабля затруднял даже столь простые маневры, – чтобы просто развернуться на месте, ему требовалось восемьдесят секунд. Это время можно было сократить в несколько раз, повысив тягу, но тогда экипажу пришлось бы несладко.

Анмай ощутил, что его тянет в другую сторону, – в космосе нельзя просто развернуть что-то. Его ещё нужно потом затормозить.

Звезды поплыли на экранах, потом застыли неподвижно, – разворот закончился, но пол еще содрогался. Двигатели окончательно стабилизировали звездолет. Затем вновь повисла тишина, лишь индикаторы мерцали, показывая степень зарядки накопителей. Не было слышно гула перегруженных механизмов, под ногами не дрожал пол, не пышело жаром, – всё, происходящее в машинных отсеках, было недоступно для восприятия. Наблюдая за медленно растущей зеленой линией, Анмай думал о том, что должно последовать за этим.

Им предстояло пролететь миллиард световых лет. Он понимал, что этот полет был настоящим, без преувеличений, чудом, почти немыслимым. И оно стало возможно лишь благодаря Йалис.

Йалис был неизбежным результатом единства сил природы. Четыре фундаментальных взаимодействия, – сильное, слабое, электромагнитное и гравитационное, – были лишь проявлениями единой суперсилы на различных энергетических уровнях. Все элементарные частицы, – они же кванты соответствующих полей, – тоже были едины, ибо едина породившая их суперсила. И она же могла изменить их сущность, их спин.

Даже на этой стадии теория Йалис была дьявольски сложна. Изотропический спин определял основные свойства частиц. Он мог принимать значения от 0 до 2 с шагом 1/2. Так, все частицы вещества – кварки и лептоны – имели спин 1/2 и некоторый объем. Кванты всех взаимодействий, кроме гравитации, имели спин 1. Спином 3/2 обладали аксионы – тяжелые слабовзаимодействующие частицы, типа дельта-уэмон или гравитино. Гравитон имел спин 2 и, в некотором роде, он был квантом пространства и времени. А спином 0 обладали лептокварки, – частицы, определяющие свойства всех остальных частиц.

Из самого факта существования суперсилы следовала возможность изменения изотропического спина. Для этого нужно всего лишь создать коллайдер, разгоняющий частицы до энергии, при которой все взаимодействия сливались воедино – порядка 10^17 ГЭВ. Это было очень сложно сделать, но, если это удавалось, то становилось возможным всё. Поместив в такую машину некий объем вещества, можно было превратить его в излучение, в силовые поля, или в гравитацию – именно так работал сидератор. А можно было вовсе лишить материю спина, превратив её в лептокварки, изменяющие силу взаимодействий и массу элементарных частиц. Они могли, например, превращать кварки в позитроны, после чего происходила полная аннигиляция. Даже ничтожная степень такого превращения была равна уничтожению, и оно стало основным видом боевого Йалис. Сейчас оно служило для зарядки накопителей.

Все подобные превращения были чрезвычайно опасны, и не имели бы почти никакой практической ценности, – если бы не ещё один любопытный эффект.

Материя, порожденная Творящим Взрывом вопреки закону сохранения энергии, не существует. Все элементарные частицы на самом деле не имеют массы. Но один из видов лептокварков – бозон Хиггса – наделял их массой, математически мнимой, разумеется. Анмай не вполне это понимал, однако в царстве квантовой физики обычная логика, порожденная в макромире, становилась непригодной. Но, хотя этот эффект нельзя было понять, его можно было использовать.

Бозоны Хиггса, как и другие лептокварки, вполне создавались искусственно. Как и у всех других частиц, у них были античастицы. В противоположность собратьям, они лишали вещество барионного заряда и ряда иных физических характеристик. Эвергет Астрофайры мог выбросить достаточно анти-Хиггсов, чтобы лишить её массы покоя – на невообразимо малую долю секунды. Продлись это чуть дольше – все частицы корабля, удерживаясь вместе в миг прыжка лишь силами инерции, тут же разлетелись бы. Самым сложным было вовсе не забросить звездолет в заданную точку, а забросить его так, чтобы на нем не разрушились все сложные структуры. Эти требования исключали друг друга, и примирить их удалось с большим трудом.

Но сбои иногда случались, и часто после прыжка на борту звездолета не оставалось ничего живого. Анмай знал, что в таком случае всего через шесть месяцев его тело восстановят, ведь матрицы личностей могли разрушиться только вместе с кораблем. Но всё же, ему было жутковато. Его несколько утешало лишь то, что затененное вещество никак не могло взаимодействовать с обычным. В миг прыжка они могли проскочить сквозь звезду, сквозь любую толщу массы, – и даже не заметить этого. Только черные дыры могли стать гибельным препятствием, но вероятность столкновения с ними была очень мала. Физические ограничения скорости на затененный объект также не распространялись. Практически, чтобы миновать любое расстояние в не-пространстве, времени нужно не больше, чем свету, чтобы пересечь диаметр протона.

Однако, попасть в нужную точку безмерно огромного космоса было очень трудно. Расчеты мощности и направления импульса требовали учета столь многих факторов и были так сложны, что это просто нельзя было представить. Во всяком случае, размер нужных для вычислений компьютеров не меньше, чем размер самого Эвергета, проводил нижнюю черту размера сверхсветовых кораблей, – не меньше Товии. Вдобавок, аннигиляция бозонов Хиггса в моменты входа и выхода порождала мощнейшие вспышки гамма-излучения, а их античастицы разрушали все сложные структуры в месте перехода. Как-то ограничить эти неприятные последствия было нельзя.

Куда более простой и притом более важной была возможность выстрелить в заданную точку или объем пространства любые затененные элементарные частицы, вплоть до лептокварков. Некогда именно такое их просачивание, случайно возникшее в физическом эксперименте, позволило открыть сам Йалис.

Но и овладение Йалис вовсе не дарило всемогущества. Изменение физики требовало энергии, причем, совсем не маленькой. И оно было лишь следствием более общих физических законов... которые тоже можно изменить. Но была разница между игрой и изменением правил игры. Природа тоже могла постоять за себя, и тот, кто нарушал установленные ей правила, получал только хаос, – и исчезал в нем.

* * *

Анмай очнулся от размышлений, заметив, что зеленая линия дошла до конца. Всё было готово.

Неужели я сейчас прыгну на миллиард световых лет? – удивленно подумал он, глядя на мерцание индикаторов. Вновь заговорил командный центр:

– Накопители полностью заряжены. Пусковой механизм Эвергета готов к работе. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.

Голос смолк. Никакого отсчета не было, – в такой ситуации это стало бы невыносимым. Анмай успел лишь вспомнить о своих прежних знакомствах с Йалис, – все они были крайне неприятны. Он не знал, что почувствует в миг несравнимо более глубокого изменения. Тем не менее, сам момент прыжка застал его врасплох.

По сигналу комцентра корабля ядро Эвергета мгновенно изменило структуру, выбросив два триллиона тонн антибозонов Хиггса. И Астрофайра, став на мгновение призраком, тенью без массы и других физических характеристик, прошла сквозь не представимую бездну световых лет, – так же быстро, как в миг Творящего Взрыва расширялась Вселенная. В стартовой точке прыжка осталось лишь облако элементарных частиц, аннигилируя и разлетаясь в стороны. Поток гамма-излучения был столь мощен, что любое материальное тело в радиусе миллиона миль превратилось бы в пар. Уцелевшие анти-Хиггсы могли разрушить все сложные структуры и на намного большем расстоянии. Обратный процесс, – переход не-тела в тело, – дополнялся таким же, правда менее мощным взрывом. Возникавшее при этом отталкивание не давало чужим частицам проникать в объем корабля.

Вэру ощутил, что взрывается изнутри, всё его тело пронзила невыносимая боль, перед глазами вспыхнул непереносимо яркий свет. Он понял, что не сможет выдержать это... но тут же осознал, что прыжок уже окончен, – слишком быстрый, чтобы его медлительные чувства успели что-то зафиксировать.

Анмай согнулся в кресле, ожидая, когда утихнет адская боль и рассеется мятущийся свет перед глазами. Он с ужасом ожидал непонятных видений и невыносимого страха, сопровождавших все прежние опыты, но его новое тело было действительно невосприимчиво к таким вещам. Он не знал лишь, что это окажется так больно.

Наконец, осознав, что слышит крики и стоны других файа, Анмай с трудом выпрямился. Мышцы не слушались, перед глазами всё расплывалось, – но он явно был жив, и мог воспринимать окружающее. Первое, что он смог понять, – слова комцентра:

– Поздравляем с прибытием к месту назначения. Всё прошло успешно, корабль не получил серьезных повреждений. К сожалению, среди экипажа отмечено сорок тысяч смертельных случаев. Число необратимых повреждений психики, требующих эвтаназии, составляет примерно полмиллиона. Восстановление тел уже начато.

Взглянув на экран, Анмай застыл в изумлении, – там сверкали фантастические россыпи миллионов ярких звезд. Это было поразительно красиво. Местами их скрывали темные туманности, другие, светящиеся, создавали фон. И они, и звезды были всевозможных оттенков – от нежно-розового до мертвенно-голубого.

У Вэру вновь перехватило дыхание, – на сей раз от реальности увиденного. Невероятный, лежащий на грани возможного прыжок удался. Внезапно всё на экране стал затягивать светящийся туман. Анмай протер глаза, и тут же понял, что светится ионизированный гамма-излучением их не-перехода межзвездный газ.

Пол задрожал, звезды на экране поплыли, – корабль вращался вокруг центра масс, чтобы произвести обзор с помощью самых крупных телескопов и радаров, размещавшихся на его переднем торце. Обзор занял всего несколько минут, но за это время Анмай окончательно пришел в себя. Он обернулся, – Хьютай слабо улыбнулась ему.

– По данным предварительного обзора, в зоне видимости не обнаружено никаких космических кораблей. Получены радиочастотные сигналы, подтверждающие наличие чужих цивилизаций. Внимание! На расстоянии ста десяти миллиардов миль находится астроинженерная конструкция. Её размеры – около восьми миллионов миль в диаметре, форма дисковидная. Судя по всему, это пропавшая не-планета Мэйат.