Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 100 страниц)

   С востока к нему подходила железная дорога, – крошечные поезда ползли по высоким эстакадам меж озер и исчезали в туннеле, в склоне горы. Это был единственный заметный вход. Скалы плато казались первозданными, но Хьютай знала, как много орудий и ракетных установок скрыто в них.

   Само плато, – круглое, странно ровное, со всех сторон окружали горы. На их срезанных вершинах возвышались купола обсерваторий и огромные, – не меньше вэйда диаметром, – антенны радиотелескопов. Рядом с ними Хьютай заметила барельеф, – лицо Армфера Тару, прежнего Единого Правителя, вырубленный там, где его сбитый самолет врезался в скалу. Она вздрогнула, осознав, что на них сейчас направлены самые совершенные в мире средства ПВО. Затем ей открылась внутренность плато, – пустынная, усыпанная мертвым камнем. Лишь в его центре в небеса вонзалось угрюмо черневшее огромное сооружение, подобное грубому обрубленному мечу, – единственная полностью уцелевшая Цитадель, построенная Альянсом. Она вздымалась на высоту двух миль, – туда, где радиация Бездны делала невозможной любую жизнь. Над её черным клинком, подобно короне, переливались волны полярного сияния, чьи яростные сполохи дальше к северу освещали скованную льдами скорбную Фамайа. Строительство сооружений подобной высоты требовало невероятных ухищрений инженерного искусства, и Хьютай невольно подумала, что Альянс оставил её, как напоминание о своей мощи. Она провожала Цитадель взглядом, даже когда самолет покатился по полосе из расчищенной и выровненной естественной скалы. Вокруг повсюду сияли прожектора, высились антенны, – но, несмотря на огромные размеры аэродрома, их никто не встречал: здесь, на высоте в полторы мили, радиация Бездны делала прогулки под открытым небом уже небезопасными.

   Самолет быстро подрулил к ряду колоссальных арок в основании горы. Лишь когда он въехал внутрь огромного, ярко освещенного ангара, и за ним задвинулись массивные полотнища ворот, навстречу высыпало множество файа во главе с Олтой Лайту. Они приветствовали замершего на трапе Вэру и его Старшую Подругу.

* * *

   Они долго спускались вниз на платформе столь огромной, что на ней разместились все встречавшие. Она остановилась на глубине мили, в просторном сводчатом помещении у основания плато, из которого расходились туннели. Они погрузились в монорельсовый поезд и проехали ещё несколько миль.

   Хьютай с любопытством осматривалась. Здешние подземелья ничем не напоминали товийскую Цитадель, – белые стены, всё ярко освещено люминесцентными лампами. Наконец, Вэру отбился от встречавших, чтобы завести Хьютай к себе и переодется. Здешнее их обиталище состояло из нескольких просторных, полутемных комнат с высокими потолками, соединенных широкими проемами.

   Анмай исчез в своей спальне и через минуту вернулся в парадной одежде Единого Правителя, из-под которой виднелась лишь нижняя треть его икр. Материал её, удивительно глубокого фиолетового цвета, был похож на кожу, но переливался, как муаровый шелк. Местами он словно светился, местами темнел почти до черноты бездонного неба позднего вечера. Цвет разливался озерами, сгущался облаками, неуловимо повторяя полупризрачный подвижный контур отблесков и теней сильного, гибкого, обнаженного тела, но принадлежащего не файа, а их предку, ещё хищному, но уже ходившему на задних лапах. Мускулистые руки обнажены выше локтей; на левой блестит массивный кодовый браслет. Талию Вэру плотно охватывал тяжелый стальной пояс из сегментов, сверкавших черным зеркалом. Отделанный золотом глухой воротник, странный серебряный узор на плечах, казалось, сплетавшийся под геометрически невозможными углами...

   – Ты красивый, – заметила Хьютай. – И сколько же ты просидишь на Совете?

   – Ну... Часов на пять, не меньше!

   – А мне нельзя?

   Анмай усмехнулся.

   – Королева – это всего лишь женщина короля, знаешь?

   Хьютай смешно надула губы.

   – Я твоя Старшая Подруга, признанная Советом, между прочим, – этого достаточно, чтобы присутствовать на официальных делах.

   – А совещание Совета как раз неофициальное... пока что, – да и что ты им скажешь?

   – Уж тебе-то я найду, что сказать, когда вернешься.

   – Не сомневаюсь, – Анмай усмехнулся и вышел из комнаты.

* * *

   В обширном сводчатом зале Совета Фамайа было тесно: собрались не только пятьсот его членов, но и ведущие специалисты основных направлений, и эксперты, – всего больше тысячи. Совещание началось с выступления Олты Лайту. Она сообщила о пуске Великого Коллайдера, неожиданном побочном эффекте и его причинах:

   – ...В процессе столкновения протонов начали рождаться лептокварки Х-1, ослаблявшие электромагнитное взаимодействие на величину, почти незаметную для приборов, однако ощутимую и весьма неприятную...

   В зале зашумели. Анмай понял, что его открытие опоздало. Что ж, он хотя бы сам во всем разобрался...

   – Непонятным остается распространение частиц в узком луче. Для объяснения этого потребуются дополнительные эксперименты, – необходимая измерительная аппаратура уже устанавливается. При участии в реакции гиперядер Йалис, очевидно, может представлять непосредственную опасность. Хотя достоверно это и не доказано, от экспериментов с ними мы пока воздержимся, а освободившиеся силы направим на изучение Йалис, ввиду его огромного практического значения.

   В заключение она поздравила всех с "новым успехом науки Фамайа, открывающей самые великие тайны мироздания". Её провожали долго не смолкавшими аплодисментами. Затем начались прения специалистов. Они, большей частью, уличали друг друга в недомыслии, из-за которого Йалис, давно предсказанный теоретически, не был учтен в столь важном деле, как испытания Великого Коллайдера.

   Обсуждалось также, мог ли Йалис привести к катастрофе при воздействии сверхэнергичных протонов на гиперядра. В ход пошли формулы, затем в зале погасили свет и стали показывать на большом экране данные компьютерного анализа. Анмай рассказал о своих личных наблюдениях, потом о происшедшем в Кен-Каро и Товии. Собравшиеся физиологи и биофизики засыпали его вопросами. Им явно не терпелось изучить влияние доселе неслыханного фактора на живые организмы.

   – Вы не хотите понимать, насколько опасное и важное дело нам предстоит, – сказал Лаолвай Макни, главный конструктор Великого Коллайдера. В отличии от большинства собравшихся, он был человеком. – И я хочу напомнить вам об этом, поскольку ощущения Анмая это подтверждают.

   – Это действительно так опасно? – сухо спросила Олта.

   – Опасно? Если бы нервы нашего Единого правителя были чуть крепче, а фантазия чуть менее богата, то... его уже не было бы. И ещё очень многих.

   Анмай вздрогнул. Словно кто-то прошел по его могиле – очень точное выражение.

   – Я понимаю, если бы мы не отключили коллайдер, то Товия превратилась бы в Кен-Каро, а что творилось бы в Кен-Каро, я не берусь описывать...

   – Сначала – да, но когда здесь мы ввели бы в зону реакции гиперядра, – произошла бы катастрофа. Я не знаю, сколько людей и файа погибло бы, – два миллиона, пять или двадцать, – но Фамайа пришел бы конец.

   – Но у нас все было рассчитано! – крикнула Олта. – И что бы произошло? Они бы умерли от страха?

   – Да. Йалис сильнее всего влияет на мозг. Так что смерть, которой они боялись, была ещё ближе, чем им показалось! Ваши расчеты безосновательны, – мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. По-моему, любой уровень Йалис опасен. Я не хотел об этом говорить... но после того, как всё прекратилось, четыре человека в Товии, – вовсе не дряхлые или больные! – были найдены мертвыми. Безо всяких видимых причин. Это флуктуации поля. Может, всего одной частицы, – только одной! – достаточно, чтобы убить человека. Или файа. Они выносливее людей, но всего лишь на десять процентов, – в среднем.

   Вэру не понравился тон, который начало приобретать обсуждение. Лаолвай был, разумеется, прав, – вот только отступить они уже не могли.

   – Слушайте все, – произнес он, поднявшись на трибуну. – Это очень важно. То, что мы открыли, – это единственный шанс спасти нашу цивилизацию. Мы должны довести работу до конца, – любой ценой, как бы она ни была высока, невзирая ни на что! Если не отступимся, – достигнем всего, о чем мечтали, – и намного превзойдем наши мечты. Если нас постигнет неудача, мы погибнем – все.

   – Если это настолько опасно, – сказала Олта, – не проще ли просто забыть об этом и поискать других путей, например...

   – Забыть? Забыть? – Анмай вдруг повысил голос, обращаясь ко всем, – других путей нет! И мы должны закончить начатое, – хотя бы во имя тех, кто делал нашу Революцию, умирал от лучевой болезни, строил ускорители и реакторы, павших в боях всех войн, что мы вели, чтобы защитить себя, – во имя их всех! И тех, кто развивал науку до нас два тысячелетия, – ещё не зная, что она принесет, – тоже! Вы все, – он обвел взглядом затихшее помещение, – вольны поступать, как хотите, а я... – он сбился, вспомнив, как стоял у шахты. – Я пойду навстречу своему страху до последней возможности, – до конца.

   Какое-то время царило молчание. Он либо провалится, либо добьется впечатляющего успеха, – но теперь от Вэру ничего больше не зависело, и, как всегда в подобные моменты, он почувствовал себя довольно неуютно.

   – Это будет нелегкая дорога, – ответила, наконец, Олта Лайту, – вдвойне нелегкая, потому что нам придется сражаться на два фронта, – против безмерных сил мертвой материи, и не менее безмерной людской злобы, направленной против нас, – не скажу, что незаслуженной!

   – Вы должны понимать, – ответил Анмай, – что отказ от Йалис означает нашу смерть. И не в переносном, а в самом прямом смысле. Мирное состязание социальных систем мы проигрываем, ведь наши работы и наши меры по их защите очень непопулярны. Печально, но если в наших руках не окажется подавляющей силы, – Фамайа развалится. Она уже почти развалилась тридцать лет назад, и мы спаслись только чудом. Но второй раз оно не повторится! Уже никто не захочет спасать её, – такова плата за столетия бездарной власти. Так что, если мы упустим наш шанс, – второго не будет. Когда вы убедитесь, что в руках у нас сила, способная творить миры, вы поймете, что это стоит любых жертв. Ну как?

   Олта Лайту пожала плечами.

   – Пока что у нас в руках только призрак. Так или иначе, но решать буду не ты и не я, а Совет.

   Затем началось обсуждение. Скептики быстро взяли верх, – даже если Йалис удастся управлять, им будет подвластна лишь сила химических реакций. Машину, способную реально изменять физику, пришлось бы строить из анизотропной сверхжидкости, – бозонного конденсата из тяжелых частиц, гиперонов, Х-бозонов, лептокварков и других, лишь отчасти подчинявшихся известным физическим законам. А удерживать её не удалось бы без особо прочных и плотных материалов, нужных для получения гипермагнитного поля, и множества других, неизвестных им технологий. Даже если сделать магниты из чистого нейтрида, машина будет в полмили диаметром и с массой, равной массе большого астероида. На её создание уйдут сотни, а может, и тысячи лет, – они никогда не доживут до этого. Занимавшиеся проблемой теоретики начали расходиться, оживленно переговариваясь.

   Неожиданно слово взял один из нейрокибернетиков. Он сообщил, что, поскольку проблема передачи информации из мозга в компьютеры и обратно давно решена, возможен перенос сознания из мозга в мозг или в машину, – то есть, бессмертие.

   После этого в зале поднялся неописуемый гвалт. Нейрокибернетика засыпали вопросами, чуть не разорвав на части. С поразительной быстротой было принято решение о всемерном развитии и ускорении этих работ.

   В разгар обсуждения в зал вбежал один из теоретиков, размахивая листами бумаги, – оказалось, направление Йалис-излучения зависит лишь от угла, с каким сталкиваются ускоренные частицы. Это меняло все дело.

   – Мощности коллайдера достаточно, чтобы Йалис стал грозным оружием, – добавил Лаолвай. – Это хорошо, потому что мы не сможем её повысить. Чтобы управлять Йалис так, как управляют оружием, нам достаточно переконструировать детекторную камеру, – а это...

   Вновь собрались теоретики, вновь появились формулы и компьютерные данные. Поняв, что явление управляемо, ученые враз осмелели. Теперь все требовали скорейшей реконструкции коллайдера и начала экспериментов. Физики предлагали такие варианты применения Йалис, какие Вэру даже не приходили в голову. Возбуждение возрастало. Наконец Олта Лайту потребовала вернуться к исходной теме. Поскольку пока они смогут создать лишь прототип Эвергета, нужно сосредоточиться на этом. Оставалось лишь решить вопрос об опасных последствиях открытия, – самая неприятная часть любого подобного обсуждения.

   Анмай вновь вышел на трибуну. Он рассказал о возможных проблемах, в особенности об угрозе войны.

   При мысли, что их работам могут помешать, ученые впали в настоящее неистовство, – кое-кто даже стал требовать немедленного превентивного удара. Анмай с трудом их успокоил. После яростных споров все сошлись на том, что нужно удержать ССГ от войны, – переговорами или угрозой применения силы, и, конечно, информация об Йалис не должна выйти за пределы плато. Вэру сильно сомневался в этом. Впрочем, Совет поручил командующему Внешней Армией Фамайа начать подготовку к возможному «ядерному конфликту» с ССГ, – просто на всякий случай.

   Анмай, пытавшийся их образумить, получил резкий отпор. Собрав две трети голосов, Совет мог заменить Единого Правителя, и он не решился настаивать, – лишившись этой работы, он стал бы попросту никем. Такой была истинная цена его власти, абсолютной лишь в глазах народа. Но они просто игнорировали его.

   Наконец, отчаянно зевавшая Олта Лайту завершила собрание. Анмай пошел к выходу. Он знал, что решение Совета означало вполне возможную войну и смерть миллиардов людей. Но переубеждать его было бессмысленно, – даже в случае гибели Фамайа его членам лично ничего не грозило. И кроме того, предосторожность, – это не война, разве не так?

   Он задержался в дверях. Обсуждение продолжалось, ученые собрались в кучки, яростно препираясь. Кто-то нес надувные подушки для удобства ночного бдения, кто-то разносил бутерброды. Ему самому хотелось только спать. Можно свернуться где-нибудь под креслом, и ему будет даже уютно...

   Поразившись глупости этой мысли, Анмай яростно помотал головой, и перевел взгляд на карту Уарка, висевшую над президиумом. Она состояла из двух полушарий, – Светлой и Темной сторон. Суточное вращение планеты остановилось тридцать лет назад, – и в свои двадцать шесть он не застал вызванных этим волнений, приведших к Второй Революции. К счастью, на Светлой стороне оказались все массивное, материковое полушарие.

   Он смотрел на распластанный в умеренных широтах Арк, похожий на крыло летучей крысы, массивную глыбу Фамайа на северном полюсе и подобный однокрылой бабочке Суфэйн на экваторе, почти у края Темной Стороны. Вдоль края постоянно бушевали ураганы, на самой Темной Стороне температура упала до минус восьмидесяти. Там осталось множество архипелагов, некогда принадлежавших Суфейну, и его самый верный союзник, Нихонго – государство, занимавшее огромный одноименный остров. Теперь и его, и крупнейшие океаны Уарка сковали вечные льды...

   Впрочем, были и более существенные плюсы, – прекратились землетрясения и опустошительные приливы, достигавшие высоты сотен метров, а главное, – многосуточные холодные ночи, со страшными ураганами на закате и рассвете. Последняя Ночь продлилась больше года и поставила Фамайа на край гибели. Тогда казалось, что история гибели файа после Катастрофы повторяется. Сейчас на их родном материке остались лишь рудники, военные базы и развалины древних городов, но весь он был залит ярко-синим цветом, отмечавшим территорию Фамайа, как и три четверти Арка. За золотой линией границы лепилось множество разноцветных лоскутьев, – тридцать семь стран ССГ.

   Анмай посмотрел на Суфэйн, выкрашенный в ядовито-желтый цвет. Двенадцать миллионов квадратных миль, больше миллиарда населения, высокоразвитая промышленность, избежавшая разрушения во Второй Великой Войне, родина человека, лишь тысячу лет назад заселившего Арк и прочая, и прочая, и прочая...

   Тридцать лет назад Фамайа избежала разгрома лишь потому, что до неё Последняя Ночь прошла там.

   Анмай отвернулся. Он забыл часы в товийской Цитадели и не знал, сколько прошло времени. От избытка разных новостей в голове шумело, глаза слипались от усталости. Он пошел домой. Там его встретила Хьютай с возбужденно горящими глазами.

   – Ох, и спорили же вы! Я всё слышала, – она показала на телевизор.

   Анмай понял, что заседание Совета транслировалось по внутренней сети Хаоса. Сохранить в тайне? Ха!

   – Это новая эпоха, не меньше! И нам суждено определить её начало! Я слышала, что...

   – Ещё одно такое совещание, и я сойду с ума, клянусь! Они готовы начать ядерную войну!

   Глаза Хьютай с вызовом сверкнули.

   – Ну и пусть! Меня это не пугает! Мы победим, и никто не помешает нам построить Эвергет!

   Анмай хмуро улыбнулся.

   – У нас над головами миля монолитной скалы. Здесь лучшая в мире противоракетная оборона, а системы жизнеобеспечения плато могут работать почти вечно, – конечно, тебе тут не страшно! А вот если за пределами этого места вовсе не останется жизни, – что тогда? И это никого всерьез не волнует!

   Хьютай вдруг смутилась.

   – Это всё ещё не случилось. Пройдет много времени, прежде чем возникнет угроза войны, – мы успеем её предотвратить!

   – Хватит! Я уже наслушался подобного. Давай обсудим всё завтра, а? Я, между прочим, спать хочу!

   – Спать? Не думаю, что ты вообще сможешь заснуть, если я... не помогу тебе, – Хьютай потянулась – томно, с вызывающей грацией. – Ты не хочешь помучить девушку? Немножко...

   – Пускай погибнет мир, но у тебя всего одно средство от всех проблем!

   – Разве плохое?

   Анмай смутился.

   – Нет... Но я не хочу провести остаток жизни в этих катакомбах!

   Хьютай рассмеялась.

   – Ты что, не слышал, – теперь можно продлять жизнь до бесконечности! А когда мы построим Эвергет, мы сможем лететь, куда захочем! Мы сможем увидеть всю Вселенную! А ты ещё боишься!

   Анмай застыл, – такая мысль просто не приходила ему в голову. К его великому удивлению.

   – Это уже слишком! А впрочем... Я уже думать не могу просто. Это здорово, конечно, – но кто построит звездолеты, если Фамайа погибнет?

   – Те, кто улетят на них, я думаю, – ровно ответила она. – Неужели ты думаешь, что те, кого нам придется оставить, позволят нам улететь?

   Анмай поёжился.

   – А ты хоть раз представляла себе, как это может выглядеть? На самом деле?

   Она задумалась.

   – Нет. Будущее неведомо, а мы пока займемся всякими приятными вещами...

   Она чинно взяла его за руку и увлекла в спальню.

* * *

   – Знаешь, мне нравится, когда ты такой сонный... – тихо сказала Хьютай спустя, примерно, полчаса. Она закинула руки за голову, задумчиво глядя в потолок.

   Вэру не стал ей отвечать. Этот бесконечно длинный, невероятный день выпил все его силы до капли, и он едва смог перекатиться на живот, устраиваясь поудобнее. Ещё через несколько секунд измученный Анмай уже спал, подтянув руки под голову и ровно дыша. Хьютай, приподнявшись на локте, ещё несколько минут с нежностью смотрела на него. Всё беззащитно расслабленное тело любимого было открыто её взгляду, лишь на глаза сползли растрепавшиеся волосы. Ей нравилось, как уютно он лежал в её постели, – вытянувшись во весь рост и аккуратно сложив босые ноги. Пыльные, – но Хьютай это ничуть не возмущало. Потом и она уснула, прижавшись к его прохладному боку и улыбаясь во сне.

   Примечания: плато Хаос

   Плато Хаос – название уникальной геологической структуры, расположенной в северном Арке. Это древний метеоритный кратер диаметром в двадцать миль. Его возраст – больше миллиона лет. Кратер доверху заполнен застывшей лавой, хлынувшей из недр после взрыва, представляя собой ровное плато. Хотя считалось, что породивший его астероид полностью разрушился в момент взрыва, на самом деле он покоится в основании плато, на глубине одиннадцати миль.

   По данным геофизической разведки, проведенной файа в 156 году, он состоит из железоникелевого сплава. Таким образом, легенды о том, что в основании плато покоится потерпевший катастрофу звездолет, лишены всякого основания.

   Некогда на плато Хаос размещалась основная планетарная база и космодром Межрасового Альянса. Цитадель Хаоса является крупнейшей и наиболее сохранившейся из восьми Цитаделей, построенных Альянсом на планете.

   На Арке было четыре Цитадели, в Суфэйне и Фамайа – по две. Все они, кроме Цитадели Хаоса, были взорваны при Освобождении Уарка. От семи остальных уцелели лишь полуразрушенные лабиринты подземных сооружений.

   В Цитадели Хаоса сохранилось основное оборудование (включая бозонные и термоядерные силовые установки) и законсервированный биологический материал, вывезенный Альянсом с других планет.

   Именно знания и техника, найденные на плато Хаос, позволили Фамайа победить во Второй Великой Войне.

   Позднее плато Хаос стало главным научным и военным центром Фамайа. Поскольку основные помещения Цитадели Хаоса оказались непригодны для жилья из-за заражения мутагенными веществами, файа пришлось построить дополнительные помещения.

   Плато также известно тем, что в его Цитадели был найден единственный экзэмпляр «Темной Сущности», книги о подлинном устройстве Вселенной. Происхождение её до сих пор остается загадкой.

   ГЛАВА 5.

   ТАЛУ В ПОЛУМИРЬЕ

   – Я все пела бодро, смело: гражданин, вперед иди!

   – Ты все пела? Это дело. Так поди же посиди!

   «Стрекоза», 1906, N 18.

   База восьмого истребительного отряда на окраине древней Цеты встретила товийцев тяжелой свинцовой темнотой, почти мраком, и дождем, – дыханием близкого Гоатского океана. Талу, проехав за трое суток больше двух тысяч миль, решил немедленно отправиться в Кен-Каро. Наполовину вырубленные в скалах массивные ободранные здания базы, построенные ещё до Революции и некогда окрашенные в темно-зеленый цвет с широкими золотыми фризами, грязь, слонявшиеся без дела угрюмые бойцы, – все это раздражало его. Ещё больше Талу раздражало общение с командиром базы.

   Черми Эрно, вызвавший его неприязнь ещё при заочном знакомстве в Товии, теперь активно ему не понравился. Узкое костистое лицо с яростно горящими, большими, необычно близко для файа посаженными глазами делало его похожим на какую-то злобную глубоководную рыбу. Талу затруднялся определить возраст Черми, – старым он не был, его можно было назвать молодым, хотя и это слово к нему не шло. Его костлявая фигура, затянутая в обтрепанный черный мундир, обильно украшенный шитьем мастера-истребителя 2-го ранга, мелькала по всей базе. На поясе Черми возле кобуры красовался длинный нож. Его всюду сопровождали шесть здоровенных мрачных парней с автоматами.

   Несмотря на то, что с момента их знакомства прошло всего несколько часов, Талу тоже стал носить на поясе пистолет, а на улице его сопровождала Имо, – огромная гекса, которую он вырастил сам. Сейчас, когда он шел к взлетной площадке, она невозмутимо шла за ним, оставляя в грязи огромные круглые следы. Вокруг не было ни души, и обутый в сандалии на босу ногу Талу громко проклинал нерях, то и дело проваливаясь по щиколотки в вязкую глину. Его серая рабочая одежда потемнела от дождя. Выбравшись на бетон летного поля, он с неудовольствием заметил среди вертолетов несколько темных силуэтов, – Черми с подручными явился проводить Наблюдателя, хотя тот его об этом не просил. Сейчас он безмолвно провожал глазами Талу, даже не приветствуя его.

   Ещё при первом знакомстве Талу неприятно поразил необычайно цепкий, тяжелый взгляд Эрно, – взгляд опытного палача. И сейчас он, и его мрачные подручные смотрели на него так же. Он невольно оглянулся на Имо, идущую сразу за ним. Со стороны это было странное зрелище, – худой гибкий юноша, ведущий за собой монстра, которому не достает головой даже до холки. Огромная голова Имо покачивалась на высоте второго этажа. Чтобы позлить Черми, он остановился и, достав маленький пульт дистанционного управления, выдал пару несложных команд, – повернувшись к "провожающим", огромное животное зашипело от ярости. Талу с удовольствием увидел, как скривилось лицо Черми, – даже не понравилось видеть разинутую на него пасть, способную одним движением превратить его в кровавое месиво. Имо чуть двинулась вперед и издала жуткий гудящий рев, растопырив окружающие пасть крючья. Черми и его компания не вынесли этого зрелища и убрались прочь. Усмехнувшись, Маоней подошел к ожидавшему его вертолету.

   Он пожалел, что не сможет взять Имо с собой, – гексы весили от трех до пяти тонн, и были слишком громоздкими для воздушного транспорта. Ему бы очень пригодился крупнокалиберный пулемет, венчавший плоский череп Имо. Размещавшаяся перед глазами гексы сетка прицела, соединенного с встроенным в её мозг компьютером, позволяла ей мгновенно поразить любой объект, находящийся в центре поля её зрения. Податочный рукав шел вдоль шеи к закрепленным на спине объемистым патронным ящикам. Талу вновь усмехнулся, – его отряд и так летел на трех огромных бронированных вертолетах, несущих по двадцать управляемых ракет и автоматические пушки в носу и под крыльями. В каждом сидела дюжина бойцов из Товии, вооруженных автоматическими винтовками и базуками.

   Взобравшись внутрь, он поприветствовал Черзмали и сам сел в центральном кресле просторной кабины, – слева сидел пилот, справа, – Мато. Талу посмотрел на него, – серьезный молодой файа, и глаза не светятся жестокостью, как у Черми. Несомненно, он станет ему достойной заменой. Хотя... справится ли он с дикой бандой головорезов, в которую, практически, превратился отряд? Маоней не был так уж наивен, и знал, что с непопулярными командирами часто происходят "несчастные случаи". Да и Черми наверняка понимал, что отстранение от должности кончится для него вовсе не почетной пенсией...

   – Ну как, взлетаем? – спросил его Мато, – или приказать подготовить остальные вертолеты?

   – Достаточно и этих, – мы летим не атаковать, а на разведку и переговоры, – если получится. Взлетаем!

   Турбины взревели, вертолет завибрировал в такт работе винтов, за стеклом взметнулась водяная пыль. Спинка кресла мягко надавила на лопатки Талу, – они поднялись.

   Когда они мчались, взрябливая воду, над широкой свинцовой гладью реки Кару, Маоней, поглядывая то вперед, то вниз, пытался представить, что ждет их в городе. Вскоре после отключения коллайдера беспорядки прекратились, но некий Комитет Свободы, захвативший власть, отказался подчиняться приказам Товии. Его поддержали защищавшие город части Внутренней Армии. Талу предстояло их переубедить, – если получится. А если нет... Он вспомнил об участи Ревии, и содрогнулся.

   За стеклом уже скользило шоссе. Окружавшее его море колыхавшихся листьев сливалось в сплошную массу, и во множестве шевелящихся угольно-черных зубчатых дисков было нечто зловеще-хищное.

   Талу вспомнил, что за лесом был тот самый лагерь. Сейчас уцелевших охранников перевели в другой лагерь, трупы убрали, оставшиеся в живых заключенные, – не без помощи Эрно – исчезли. Впрочем, тот не смог сказать, сколько их, – и гекс, – сбежало и пряталось в окрестных лесах. Поиски продолжались уже трое суток, но безрезультатно, – беглецы предусмотрительно подались в Кен-Каро, став для Талу дополнительной проблемой. Скользя взглядом вдоль шоссе, по которому к городу недавно выдвигался отряд Черми, он заметил сожженные дома. Вряд ли кто-то из их обитателей решил оказать сопротивление целой дивизии головорезов...

   Всего через пять минут внизу показались фермы взорванного моста; между ними бурлила вода. А на высоком западном берегу, – башни и крыши до горизонта, бывшая столица уничтоженной Республики Ирмии, город Кен-Каро.

   Пролетая над мостом, Талу заметил застрявший между изломанными фермами обгоревший остов бронетранспорта, рядом, на берегу, – ещё несколько. На другом берегу виднелись скрытые между домов старые, восьмой модели, "Химеры". Здесь 241-й полк Внутренней Армии остановил истребительный отряд Черми Эрно. Возле танков и на улицах города никого не было, – все попрятались, увидев черные вертолеты со знаками Чрезвычайной Комиссии. Память о побоище, устроенном такими же машинами три дня назад, была ещё слишком свежа.

   "Вряд ли нас ждет любезный прием", – подумал Талу, с удивлением разглядывая странную архитектуру города, – большинство домов в Кен-Каро построили ещё до Катастрофы, когда здесь царила ужасающая жара. Впрочем, все они, насколько он видел, были целы.

   Под ним проплывали массивные безоконные блоки с плоскими крышами, обрамленными канавками для воды, – стекая вниз и испаряясь, она охлаждала пористый камень стен, – это были дома богачей. Попадались и более странные здания, выстроенные подальше от раскаленной поверхности на высоких колоннах и прикрытые каменными куполами от солнца, – все разного размера и высоты; их соединяли мостики. Иногда это были целые сады с бассейнами, обдувавшиеся ветром через широкие арочные проемы; к ним примыкали башни с узкими окнами, утопающими под каменными козырьками.

   Скрываясь под днищами висячих садов, теснилась масса домов поменьше. Редкие синие фонари едва освещали запутанные кривые улицы. Некогда яркая окраска построек поблекла от времени, сами дома в не знающем солнца свинцовом полумраке выглядели нелепо и жутко, их причудливые украшения придавали им сходство с неведомыми животными.

   Ближе к центру появились более современные здания, построенные уже после Катастрофы, но когда Ирмия ещё была независимым государством. Талу с удивлением рассматривал угловатые, наполовину стеклянные строения, достигавшие порой невероятной высоты и так не похожие на массивную архитектуру Фамайа. Он вспомнил, что до Второй Войны в Кен-Каро жило полтора миллиона человек, – много больше, чем в непрерывно растущей уже два века Товии. Во время войны город уцелел, но радиоактивный пепел почти полностью уничтожил его население, – ещё и поныне оно не восстановилось. Многие из прекрасных домов, виденных им, были уже давно заброшены и превратились в приют для бродяг и летающих крыс, – в Кен-Каро их жило великое множество. Они и сейчас метались в воздухе, иногда сталкиваясь с вертолетом, – то и дело следовал глухой удар, и на стекле появлялось быстро сдувавшееся кровавое пятно.