Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 100 страниц)

Двигатель их корабля мог пробить стену пустоты толщиной в миллиард световых лет, – а пройти сквозь несколько дюймов нейтрида гораздо легче. Идея была очевидной, но не слишком разумной. Раз Мэйат решили полностью изолировать Линзу, они могли предусмотреть и этот способ. Выход из не-пространства можно было блокировать защитной завесой из квантовых полей, – попав в них, корабль просто пройдет их насквозь, промахнется. Это не причинит ему вреда, – но и не даст причинить вред Линзе. Они не нашли, правда, никаких признаков такой защиты. Но перед ними был плод технологий, опередивших Файау на несчетные тысячи лет и очень долго существовавший автономно, что лишало все архивные сведения смысла. Теоретически, им ничего не грозило, кроме потери времени. Но, попав в достаточно сильное поле, они вообще не выйдут из не-пространства, и исчезнут, размазанные по атомам на десятки миллиардов световых лет. Это зависело от того, насколько опасным Мэйат считали вторжение в Линзу, – а узнать это они могли лишь опытным путем. Так как видимых признаков опасности не было, им стоило попробовать – с одним условием. Своё согласие на опыт должны дать все члены экипажа. Если хоть один откажется – экспедиция вернется домой.

Анмай не сомневался в результате, – ведь только ради этого они здесь и остались. Но тогда возникнет ещё одна проблема. При выходе из не-пространства происходит мощный взрыв, – они полностью разрушат часть внутренней поверхности Линзы. В таком случае нельзя было избежать нападения охранных механизмов и вполне возможной гибели. Правда, Астрофайра выйдет в пустоте между листами. Нижняя поверхность Линзы наверняка покрыта слоем воздуха, – гамма-излучение не пройдет сквозь него, а анти-Хиггсы можно нейтрализовать, дав дополнительную дозу обычных частиц. Но это увеличит гамма-импульс ещё в несколько раз. Ослабить его они уже не смогут. Это был неустранимый риск, но награда за него обещала быть огромной. Одна не-планета была равноценна тысячам обычных миров.

На это время был назначен опрос экипажа, – Анмай знал, что это не займет много времени. Все обстоятельства уже давно всем известны и многократно обсуждены. Теперь все файа на корабле должны нажать кнопки весмов и сказать Да или Нет. Подсчет результатов голосования вообще не займет времени, – с его точки зрения, но наверняка найдется несколько колеблющихся, и потребуются уговоры.

Анмай невольно ёжился, – не столько от царящего здесь холода, сколько от напряженного ожидания. Оно затянулось, прошло уже минут пять. Вдруг прямо в его голове раздался чистый, спокойный голос:

Все члены экипажа согласились с нашим предложением. Запасы массы полные, возвращение к Линзе займет сто восемь дней. Оповещение уже дано, расчеты не займут много времени. Через сто восемь суток мы будем в Линзе, или в любой другой части Вселенной. А может быть, не будем вообще.

– Эй, постойте! – воскликнул Анмай. – Я же не подключил весм! Вы можете разговаривать и без него!

Естественно. Он постоянно передает все данные о вашем сознании, но не напрямую, – это ретранслятор. Он улавливает сигналы наносети, части вашей преобразованной нервной системы. Она может и улавливать сигналы... при определенных условиях. Ласса действует по тому же принципу.

– Я никогда не слышал об этом.

В начале эта возможность не была предусмотрена. И мы стараемся не пользоваться ей. Прямая передача образов и ощущений приводит к тому, что отдельные сознания исчезают. В свое время это доставило нам очень много неприятностей. Как тело состоит из отдельных клеток, так и сверхсознание должно состоять из отдельных разумов. Вы поймете это, когда присоединитесь к нам. Но это будет ещё не скоро.

Анмай не стал отвечать, но не решился и уйти. Его босые ноги застыли на холодном пластике, и он бездумно взлетел, зависнув в центре зала.

Сначала он ощутил себя увереннее, но до звезд, казалось, он мог достать рукой, а пол сверху казался хмурым предгрозовым небом, – он завис между двух небес. На пультах вокруг мерцали индикаторы, – обработка информации не прекращалась, но кроме этого здесь ничего не менялось. В голове Вэру всё время вертелся один вопрос, но он не решался задать его. Внезапно комцентр сам ответил на него.

Вас интересует, действительно ли вы видели будущее тогда, в юности? Да. Это несомненно. То, что видели вы в ядре Цитадели, и то, что Файау узнала о Вселенной после вашей... смерти, совпадает.

– Неужели будущее можно предсказывать? Ведь принцип неопределенности...

Будущее непредсказуемо. Это правда. Его можно планировать, но не предвидеть. Чтобы сделать даже приближенный прогноз, нужна информация. Но вы видели будущее, – видели не-планеты... ещё тогда. Это тоже правда. Возможно, Вселенная ещё более сложна, чем нам представляется. Возможно, в вас есть что-то, чего не фиксируют наши приборы. В таком случае вопрос выходит за границы науки. Но какое он имеет значение? Ведь не вы, живые файа, определяете, куда пойдет Файау. Любое необычное явление можно игнорировать, если оно ни на что не влияет. Но потом, когда вы умрете и вольетесь в нас, мы займемся этим.

– Кто вы? – спросил он, не рассчитывая, особо, на ответ. Но, тем не менее, ему ответили.

Файау - ОЧЕНЬ большая цивилизация с довольно сложной историей. Она вовсю использует технологии и астроинженерные сооружения, оставшиеся от древних сверхрас, – чем, в основном, и объясняется её стремительный прогресс. Сейчас в ней есть всё. В том числе и чистый искусственный интеллект.

Система, в общем, трехчленная – виртуальная реальность для большинства файа, перешедших в интеллектронную фазу, коллективный интеллект для продвинутых, и чистый ИИ, управляющий кораблями и не-планетами. Главенствуют наиболее старые сознания, в том числе и оставшиеся от Мэйат, но они видоизменились настолько, что разница между ними и чистым ИИ – номинальная. Но цивилизация ИИ быстро обогнала живую, – просто в силу большей приспособленности к условиям космоса, отсутствию склочности и так далее. Контролировать её с самого начала было невозможно, – полноценный ИИ все равно утечет.

– А другие расы?

Среди прочего, файа заселили старые не-планеты Мэйат, где интеллектронные системы ещё частично сохранились. Кроме того, есть примесь младших рас, хотя и очень небольшая.

Анмай вдруг понял, что по-прежнему ничего не знает о Файау. Три с половиной тысячи лет стали непроходимой пропастью. В ней окончилась история файа и началась история машин, – а он не смог понять этого. Как может развиваться сознание? Чем оно может стать?

Он понял, что сам должен всё это узнать, – и испугался. Участь части чужого ума показалась ему хуже смерти. Ему вдруг нестерпимо захотелось проснуться как можно дальше отсюда – на новой колонии, на Девяти Мирах Файау, или хоть в своем прошлом – даже в приюте. В любом месте, где нет разумных машин. Но, хотя на самом деле у него не было выбора, кроме интеллектронного слияния или смерти, предстоял он в неопределенно далеком будущем и пока не слишком его трогал. Сейчас он хотел просто смотреть на звезды.

Едва он пожелал, поле под ним исчезло, и он упал на пол, но так мягко, что даже не почувствовал. Ледяной холод сквозь тонкую ткань одежды потек в тело. Пол медленно прогибался, засасывая его, – он уже не видел ничего, кроме неба. Но, лежа навзничь в мягких объятиях ожившего пластика, он чувствовал себя единым со всей несущей его громадиной. Это было очень приятное ощущение. Он привык быть необычным, отдельным, особым, – это право у него оставалось, но он утратил способность влиять на окружающий мир. Анмай никогда не рвался к власти, – но в Фамайа её сохранение стало для последнего Единого Правителя вопросом жизни и смерти, и сейчас он вдруг понял, что ему не хватает этой борьбы. Ни дома, ни друзей, ни врагов. Одна Хьютай. Но и она чувствовала себя не лучше. Они могли делать всё, что хотели, – но это ни к чему не вело...

Лишь уже действительно замерзнув, Анмай выскользнул из рубки и помчался вниз, к двери-диафрагме. Миновав её, он вдруг подумал, что свобода, – тоже не высшее счастье. Выбрать из бессчетных возможностей трудно, и нельзя порой даже понять, что выбор неверен. Не поэтому ли он не хочет выбирать занятие, имеющее хоть какой-то смысл?..

Анмай яростно встряхнул головой, словно выбрасывая из неё обрывки мыслей, и представил, что это такое, – стать колоссальным бессмертным существом, для которого не существует преград. Это была его неизбежная, но почему-то не манящая судьба.

* * *

Три месяца спустя Анмай сидел у окна-экрана своей комнаты. В нем парил бледный, едва заметный диск – планета без солнца, едва заметная в свете звезд, но ничуть не похожая на его родной Уарк. Это был газовый гигант, причем относительно некрупный, – такие, обычно, встречаются во внешних областях планетных систем.

Астрофайра уже тормозила. Через две недели она попытается прыгнуть внутрь Линзы. Этот же мир она заметила давно и даже изменила курс, чтобы пройти возле него. Сейчас он был всего в сорока тысячах миль и казался бледной дырой в сверкающих небесах.

Анмай поудобней устроился в кресле. Изображение в метровом квадрате окна было безупречно во всех отношениях, – казалось, он и впрямь смотрит в открытое окно на удивительное, полное звезд небо. Его вид никогда не надоедал ему.

Обернувшись, он увидел Хьютай – та, уютно устроившись на постели, читала книгу, одетая, в основном, в одну футболку – такую куцую, что между подолом и трусиками было добрых три дюйма ее кожи. Зная, что это очень выгодно подчеркивает тугой изгиб её бедер и стройные длинные ноги, она любила вертеться в таком виде на его глазах, – якобы занимаясь очень важными делами.

На борту Астрофайры, вообще-то, не было книг, и Хьютай пришлось их заказывать. Сейчас у неё собралась уже целая библиотека отчетов других звездных экспедиций, о малоудачных контактах файа с иными цивилизациями. Анмай тоже с интересом читал их, хотя не мог отделаться от мысли, что всё это слишком интересно, чтобы быть правдой.

Разумная жизнь как таковая вовсе не была во вселенной редкостью, – в любой крупной галактике можно было насчитать триста или четыреста цивилизаций и куда больше населенных планет. Таким образом, даже в наблюдаемой зоне их общее количество достигало примерно полутора триллионов. Одна эта цифра легко могла свести с ума. Жизненные формы разума оказались до крайности разнообразны. Двуногие прямоходящие преобладали, но встречались и разумные осьминоги с венцами огромных глаз, – они дышали воздухом, не отдаляясь, впрочем, от воды. Или шары-аэростаты с пучками щупалец, парящие в густой атмосфере планет-гигантов, получавших от своих солнц не меньше тепла, чем Файау. Впрочем, наличие двух рук и ног, как правило, не означало сходства.

Были полуводные расы, похожие на прямоходящих лягушек, или, напротив, на файа, – но лишь выше пояса. Были летающие, похожие на летучих мышей, – на планетах, чья слабая гравитация всё же могла удержать атмосферу, – как правило, в системах нежарких спокойных солнц. Были сумчатые, были покрытые роскошной шерстью, с полукруглыми ушами, похожие на медвежат из сказки. Были четырехрукие, похожие на обезьян создания, – они происходили от птиц, хотя и сохранили от них только рудиментарный клюв. Не нашлось лишь существ, подобных файа. Были очень похожие, – но не такие. А были и гиганты, общавшиеся радиоволнами и жившие практически вечно, – но они, как не странно, так и не создали технической цивилизации.

Что же до религий, искусств, форм общественной организации, – то они были столь разнообразны, что просто захватывало дух. Среди них были и прекрасные, и невообразимо чудовищные. Сама Файау давно переросла ту стадию, при которой ещё можно говорить о государственном устройстве. Но коммунистические принципы, положенные некогда в её основу, нигде больше не встречались. И Файау не поддерживала связь ни с одной цивилизацией равного с ней уровня, – просто потому, что таких цивилизаций не было. Даже более старые расы, чем она, в абсолютном большинстве уступали Файау. Почему?

Файа считали, что освоение космоса, заселение других миров – это единственный шанс расы стать чем-то большим, чем планетарный феномен. Но это требовало чудовищных затрат, концентрации всех усилий, – понятно, что в ущерб интересам живущих здесь и сейчас. Такая задача и впрямь могла быть решена, – хотя и не обязательно. Тогда цивилизация начинала движение по гибельной синусоиде, многократно приходя в упадок и возрождаясь после социальных потрясений и банальных массовых вымираний. Проходя бесконечный ряд разрушительных кризисов, она платила за свое слабоволие и недальновидность миллиардами жертв, пока её создатели либо не разрывали порочный круг выходом в космос, либо не истощали ресурсы планеты, и не вымирали окончательно. В любом случае, создание звездолетов не относилось к числу их главных задач, и даже появление чужого корабля воспринималось таким обществом лишь как источник получения новых технологий, если не как просто досадная помеха, которую надо устранить как можно быстрее.

Очень немногие расы, кроме файа и Мэйат, смогли освоить Йалис. Это неизбежно ограничивало их развитие. Меж звезд они летали на релятивистских ракетах, но эти полеты длились десятки или сотни лет, а радиосвязь на таких расстояниях практически теряла смысл. Поэтому, если какой-то расе и удавалось основать колонии, они никогда не составляли единой культуры, как Файау. Независимо от своего желания, каждая такая колония неизбежно превращалась в отдельную цивилизацию. Иногда лишь с помощью анализа наследственности файа могли установить их родство с метрополией.

Общение же с юными расами, одинаковыми в своем невежестве, не представляло никакого интереса, – по крайней мере, с научной точки зрения. По мере развития файа загадка чужого разума привлекала всё меньше внимания. Она считалась менее важной, чем изучение Вселенной или познание её свойств. Впрочем, некоторые, отнюдь не популярные исследователи считали, что рождение владеющих Йалис сверхрас происходит волнами и файа, – просто первые в очередной волне, поскольку открытие Йалис и само появление разума, – явления случайные и необязательные. Файау возникла вследствие серии случайных совпадений, – вероятность их повторения была крайне мала. Короче, дело было в везении, а не в особой исключительности Детей Кошек.

Вообще-то, хотя файа изучили 114 цивилизаций, вывести законы их развития они не смогли. Даже в сходных условиях оно шло по-разному. Кое-кто даже считал, что развитие культур определяется чистой случайностью. Разнообразие рас было столь велико, что даже зависимость развития техники от общественного строя подвергалась сомнению, и якобы неизбежный технический прогресс не всегда шел по прямой. Иногда целые расы отказывались от техники, – безо всяких видимых причин. Или, в совершенстве владея ремеслами и искусствами, вообще никогда не создавали машин, хотя были старше файа на несколько десятков тысяч лет. Существовали и планетарные расы, живущие многие миллионы и даже миллиарды лет. Но в общении с ними возникала весьма серьезная трудность.

Цивилизации тем сильнее похожи, чем меньше их возраст, даже, несмотря на то, что исходные биологические различия очень велики. По мере развития культуры различия возрастали и, после определенного предела, взаимопонимание становилось невозможным. Файау просто оставляла такие расы в покое. Хотя их было обнаружено уже 946, ни с одной не удалось установить контакт. Все сведения о них ограничивались данными наблюдений, – впрочем, очень подробными и точными. Они давно сменили свои исходные жизненные формы на искусственные. Хотя казалось, что машинам проще договорится, чем живым существам, на деле это оказалось не так. И тех, кто сумел изменить свою исходную разумность, уже никогда не удавалось понять. Впрочем, может интеллектронные системы это и могли – но могли ли они объяснить свое понимание тем, кто ещё мог дышать?

Отчеты об этих расах, переполненные техническими деталями и математикой, не вызвали у Хьютай интереса и она давно не заказывала их. Большинство добытых ей книг говорили о том, что случалось, когда файа и иные расы встречались лицом к лицу.

Такие встречи редко становились мирными, но интеллектронные системы обычно не вмешивались в конфликты, – хотя делали всё, чтобы сорвать передачу файских технологии. Анмай, уже знакомый с кровавыми играми Детей Файау, не удивился и тому, что покорение иных рас тоже превратилось в игру, – правда, только для файа. Для обитателей несчастных планет это была отчаянная борьба за выживание. Но если Файау и впрямь решала истребить чужую расу, она делала это за долю секунды, – изменяя фундаментальные постоянные на ничтожные, почти незаметные величины, Эвергет корабля-мира делал невозможной жизнь разумных структур. Никто из обитателей этих планет не успевал даже ничего почувствовать. Но гиперкомпьютеры не без оснований скрывали подробности этих операций, и Анмай не знал даже, сколько рас истребила Файау, а тем более – по каким причинам.

Его логика здесь просто отказывала, – в одних случаях машины истребляли примитивную расу, не имевшую даже понятия о технике, в других – просто покидали систему, в которой их корабль атаковал рой космических истребителей, обстрелявших его ядерными ракетами. Те, впрочем, не причинили никакого вреда защищенной силовыми полями громадине.

У них были лишь обрывки информации, части безнадежной головоломки. Впрочем, Хьютай смогла разыскать на корабле нескольких участников другой, печально известной экспедиции. Они участвовали в игре, – только так можно было назвать покорение планеты Дейта.

Её обитатели – похожие на людей, хотя и не в точности, – не ушли в создании оружия дальше мечей. И файа, чтобы сохранить хотя бы внешнее равенство сил, пришлось вооружиться ими же. Описания этих баталий, история войны, длившейся сотни лет была необычайно интересна, но Хьютай, читая их, злилась, не в силах понять, как интеллектронные системы могли допустить такую жестокость. Для файа это была лишь игра, – они были бессмертны. Но вот их противники умирали по-настоящему. Похоже, и у машин границы морали совпадали с границами Файау...

История отважной расы дейтян окончилась печально. Они ничего не могли дать файа, – но вот файа им могли, даже не желая этого. Так или иначе, но дейтяне узнали о своем враге гораздо больше, чем тот самоуверенно полагал. В конце концов, им как-то удалось внедриться в интеллектронные системы низшего порядка, отвечавшие за безопасность захватчиков. Предсказать результат было нетрудно – через несколько часов на Дейте не осталось ни одного живого файа. Дейтяне захватили их базы, современное наземное оружие и даже взорвали орбитальное хранилище матриц. Эта победа была плодом величайшего мужества, – но через три месяца возле Дейты появился корабль-мир Файау, и...

Анмай знал, что это далеко не первая подобная история, но об других он ничего не смог узнать, – хотя, безотносительно к морали, это было очень интересно. Самое страшное из доступных файа развлечений было одновременно и наиболее привлекательным.

Хьютай закрыла книгу и несколько секунд сидела в задумчивости.

– Ты знаешь, что я нашла? – вдруг сказала она. – Были файа, которые переходили на сторону врага, – не в игре, а по-настоящему. Они пытались... но всегда безуспешно.

– Я знаю. Я тоже сделал бы всё, чтобы прекратить такое, – Анмай повернулся к ней.

– А иногда файа и аборигены уживались друг с другом, – продолжала Хьютай. – Забывали вражду... Так было на Сурнее, и на других мирах. Что там сейчас, – я не знаю. Интеллектроника позволяет менять тела, и я не уверена, что все удивительные расы, описанные здесь, – она помахала книгой, – настоящие.

– Дай-ка посмотреть...

Он поднялся, но тут же упал, растянувшись на животе, – пол выпрыгнул у него из-под ног. Свет мигнул. На мгновение пара оказалась в жутком мраке.

Приподнимаясь, Анмай попытался представить, какова была сила удара, и вздрогнул, – корабль весил восемь триллионов тонн!

– Что это? – спросила Хьютай.

Анмай открыл рот, чтобы ответить, – но от второго удара полетел через всю комнату. Он успел развернуться в воздухе, но всё же так сильно ударился о стену, что перехватило дыхание и потемнело в глазах. В ушах зазвенело, тело сделалось невесомым, – двигатели Астрофайры отключились.

Ещё миг – и тень смерти прошла по сознанию, притупив ощущения. Впервые за всё время своего существования Астрофайра прибегла к своему страшному оружию. Когда тяготение вернулось, Анмай осознал, что стоит на четвереньках, тупо уставившись в пол, – всё это заняло не больше пяти секунд. Он тут же вскочил и обернулся, а через секунду облегченно вздохнул – Хьютай, отчаянно вцепившись в подушки, не пострадала. В окне, над верхним краем гигантского диска планеты, тлела новорожденная туманность. Она медленно тускнела и расплывалась, сливаясь с небом. Уже понимая, что случилось, Анмай нажал кнопку весма.

– Что это было?

Нападение. Неизвестный объект вышел из-за диска планеты и практически немедленно выстрелил пучком тяжелых частиц дельта-уэмон, которые создают силовые поля. Мощность обстрела была относительно невелика, – меньше мощности наших двигателей. Но они не поразили нас только потому, что броня Астрофайры сделана из материала, практически не подверженного физическому разрушению. Если они использовали излучатель силового луча, они должны уметь производить магнитные монополи, без которых создать его невозможно. Энергия такого уровня дает доступ к Эвергету. Поэтому мы сразу прибегли к сильнейшему средству. Применив Йалис, мы хотели лишь парализовать нападавшего, однако он взорвался. Сейчас у нас на борту около пяти тысяч раненых и восемьсот убитых – к счастью, матричная система корабля не пострадала и это обратимые потери.

– Почему оно напало на корабль, один размер которого уже должен внушать известное уважение?

Мы успели рассмотреть объект прежде, чем он взорвался. Он состоял больше из силовых полей, чем из материи и был не очень большим, – примерно таких же размеров, как межзвездные корабли Межрасового Альянса, и примерно того же уровня технологии, насколько можно судить. Он заранее заметил нас, – Астрофайра видна на огромном расстоянии, – и укрылся в тени планеты, выставив сеть малозаметных датчиков.

– Но это же бессмысленно! Почему они не пытались связаться с нами?

Скорее всего, там не было экипажа. Это боевой автоматический корабль, который атакует всё, что не может дать верный отзыв. Он мог странствовать в космосе долго, – быть может, несколько тысяч лет.

- Так это корабль Межрасового Альянса?

Возможно. Но чтобы выяснить его реальное происхождение, нам придется обследовать все ядро этой галактики. Это займет сотни лет, а мы не можем отказаться от нашей главной цели.

Анмай отпустил кнопку. Он чувствовал, что они наткнулись на след древней и страшной трагедии, – но о её деталях уже никто никогда не узнает. Среди всех известных файа рас не было более счастливой, чем их собственная. Но он всё чаще думал, что это счастье куплено за чужой счет.

* * *

Когда последние минуты перед рискованной попыткой прыжка в Линзу истекали, Анмай с удивлением понял, что не испытывает никакого волнения. Отчасти это было следствием долгой подготовки. Он хорошо представлял, что может произойти как при удачном, так и при неблагоприятном исходе.

Подготовка была сложной, – чтобы снизить до минимума разрушительный импульс, пришлось переформировать Эвергет. Это была опасная и очень сложная процедура, но всё прошло совершенно спокойно, и теперь Анмай чувствовал себя увереннее – шансы на успех составляли девяносто процентов. Он усмехнулся, вспомнив, как жалеют оставшиеся на планете, – но им оставалось только ждать их возвращения с невероятной информацией.

Вероятность неудачи и даже гибели тоже была велика, но тут оставалось лишь надеяться на лучшее. Они решили прыгнуть в периферийную часть Линзы, ближе к её верхнему листу, – судя по показаниям гравиметров, там была абсолютная пустота.

Анмай взглянул на экран. Как и во время первого прыжка, он сидел в наблюдательной рубке, но теперь они с Хьютай были одни. На экране, среди алмазных россыпей звезд, блестел крошечный диск Линзы, – до неё оставалось всего полмиллиарда миль. Судя по размещенным под экраном индикаторам, всё уже было готово. Энергия в накопителях достигла расчетной величины, продольная ось корабля была с идеальной точностью сориентирована в направлении прыжка. Сейчас комцентр вел последнюю проверку всех механизмов.

Вэру переглянулся с Хьютай, – та поджала босые ноги, обхватив колени руками, и глубоко утонула в кресле. Она слабо улыбнулась ему, но её глаза остались серьезными. Раздался тихий голос комцентра:

– Все механизмы корабля работают нормально. Уровень энергии в накопителях полный. Пусковой механизм Эвергета готов к работе. Сейчас мы должны совершить одно из величайших открытий в истории Файау. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.

Стало совершенно тихо. Анмай поудобней устроился в кресле и постарался расслабиться. Он уже знал, что последствия прыжка крайне неприятны. Как-то смягчить их он не мог. Переход в не-пространстве неизбежно причинял файа повреждения. Но чем активней они были, – тем безопасней становились последствия. Если бы он спал, шок от прыжка был бы столь силен, что его беззащитное сознание – или сердце – могли не выдержать.

Можно было, разумеется, прибегнуть к наркозу, и большая часть экипажа предпочла именно этот вариант. Но паре это казалось трусостью. И, в конечном счете, им было просто обидно пропускать столь яркое впечатление. А что же до боли, – то её можно и вытерпеть, тем более, что длиться она будет недолго.

Анмай достаточно хорошо владел собой, чтобы заставить себя не чувствовать страха. Но вот прогнать воспоминания о боли он не мог. Теперь он отлично знал, что именно ему предстоит выдержать. Почти непроизвольно он крепко сжал подлокотники и втянул живот. Его мышцы напряглись, пальцы ног поджались. Зная, что истекают последние секунды, Анмай задержал дыхание, но его глаза остались широко открытыми, их тревожно расширенные зрачки были неподвижны.

В ничтожно краткое мгновение перед тем, как всё взорвалось немыслимо ярким светом, ему показалось, что звезды на экране исчезли, и он видит нечто совершенно другое. Но боль ударила его так, что он просто потерял сознание.

* * *

Едва очнувшись, Анмай чуть снова не лишился чувств. Всё его тело горело, голова невыносимо кружилась, он не мог ничего разобрать ни из того, что слышал, ни из того, что плавало перед его глазами. Он закрыл их, ровно дыша. Понемногу боль стихла и ему стало получше, но он так и не решился открыть глаз. От того, что они увидят, зависело, удалось ли их безумное предприятие. Вдобавок, его тревожила тишина. Ни Хьютай, ни комцентр почему-то ничего не говорили.

Ожидание стало невыносимым, но он никак не мог решиться. Наконец, его веки чуть приподнялись, но всё дрожало и расплывалось от слез. Внезапно, разозлившись на свою трусость, Вэру широко открыл глаза.

И увидел небо – совершенно не похожее на сиявшее на экране всего десять минут назад. Редкие слабые созвездия, угасающая россыпь звездной пыли, едва угадывалась во мраке, столь глубоком, что даже в космосе он был редкостью, – лишь на окраинах галактик и в неизмеримой бездне между ними царит такая тьма. Анмай подумал, что прыжок забросил их в бездны Вселенной, и они никогда не смогут узнать...

Но тут, увидев светящуюся полосу внизу, он в один миг понял, – они внутри Линзы! Зрелище оказалось невероятным, непохожим на всё, что он ожидал увидеть. Он вскочил как подброшенный, чтобы поделится переполнившей его радостью с Хьютай.

Через секунду Анмай застыл, уже почти не воспринимая окружающее, – её кресло оказалось пустым. От резкого движения и страха у него закружилась голова и, вновь потеряв сознание, он растянулся на полу.

Глава 5.

Звезда Айэта

В час перед рассветом я стоял на великой равнине, я видел множество миров, множество солнц, и не было им числа. Так почему же вы считаете, что я, видевший всё величие небес, испугаюсь чего-то на земле под ними?

Пускай я знаю, что бесстрашный слеп, и, как слепец, идет во мраке своего бесстрашия к скорой смерти. Но ведь храбрость не в том, чтобы не чувствовать страха. Она – в том, чтобы не бояться его.

Айэт Тайан.

Айэт с тоской взглянул на небо. Последние месяцы в деревне были невыносимыми. Тяжелая бесконечная работа и грубость надсмотрщиков довели его почти до животного отупения. Поэтому, едва вырвав свободное время, он смылся из дома, и взобрался сюда, – на развалины жилой башни, уже неведомо, сколько веков стоящей на окраине селения. От неё давно остался лишь остов с зияющими дырами окон и обвалившимися лестницами, но, проявив известную ловкость, он всё же смог залезть наверх.

Айэт понимал, что рискует жизнью, карабкаясь по выступам крошащейся кладки, но страх пересилило желание осмотреться с единственной на всю округу башни, – единственная возможность хоть как-то отвлечься от монотонных, давящих будней. Поэтому сейчас он, ободранный и грязный, но очень довольный собой, сидел на каменной глыбе внутри бывшей комнаты, на верхнем этаже. Отсюда открывался чудесный вид. Вдобавок, здесь его никто не мог найти, хотя сам он, привстав, видел маленькие темные домики Тары, расплывавшиеся в утреннем тумане, – лишь несколько окон светилось.

Рассвет был уже близко, – небо на западе начало синеть. Всего через час Белое Солнце выйдет из-за Вечной Стены, заливая всё вокруг своим ярким, восхитительно теплым светом. Сейчас Айэт, одетый лишь в два куска ткани, – на плечах и на бедрах, – дрожал от холода.

Небо едва побледнело, но звезды уже почти исчезли. Его всегда удивляло, почему они вечно неподвижны, а солнца и луны неизменно плывут ровной чередой. Сейчас он видел две луны, – Наксту и Актею. Их голубоватые диски, маленькие и бледные, уже вплотную подплыли к западной Вечной Стене. Падавшие от них призрачные тени растаяли в первых отблесках рассвета.

Айэт привстал и осмотрелся. По лежавшим внизу темным, безмолвным полям полз поднимавшийся от реки бледный, клочковатый туман. За ней и за полями повсюду стеной темнел лес. Ничего больше он не видел, даже южных гор, у подножия которых стоял Асус, – его родной город.

Юноша вновь взглянул вверх. Понять, где Вечные Стены переходят в небо, было просто, – его покрывали россыпи звезд, глаз Бога, которыми он следит за землей. А безмерно далеко к северу небо спускается к земле, и его даже можно потрогать. К сожалению, Айэт уже знал, что и небо, и Стены невообразимо далеки и недоступны для смертного. Всей его жизни не хватит, чтобы одолеть этот путь. Впрочем, на севере, так же, как на западе и на востоке, он не видел ничего, кроме темноты и звезд. Его взгляд устремился на юг, – это зрелище неизменно заставляло сжиматься его юное сердце.