Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 100 страниц)

Рядом мирно спал Айэт, положив голову на руки, одна босая нога была поджата. Над ним тоже клубилась темнота, но не хищно. Вокруг юноши парило сияние, другое, – Анмай не мог понять разницы.

Темнота окружила Вэру, желая наполнить собой. Уже не боясь огня, она потянулась к нему, обволакивая, проходя сквозь него. Коснувшись кожи, тьма мучительно жгла, но на самом деле она была прозрачной, – Анмай увидел себя, словно отраженным в бесчисленном множестве зеркал, – других себя, иногда похожих, иногда очень странных. Он всматривался в них, всё глубже, пока вдруг не оказался в пустоте.

Теперь он летел. Внизу зияла пропасть, он парил возле безмерно высокого скалистого обрыва. Под ним тянулась бесконечная равнина, – огромная река, затопленные леса и болота. По выступу скалы шли люди, очень много, шли в никуда. Он мчался, обгоняя их, по-прежнему дрожа от холода. В безликой толпе он увидел знакомое лицо, – худое большеглазое лицо Маонея Талу, его мертвого друга. Когда тот стал подниматься к нему, Анмай проснулся.

* * *

...Он стоял в подвале Цитадели, у того самого ядра деформатора, в котором юный Анмай хотел увидеть будущее. А сейчас он, взрослый, вновь корчился в мертвом свете, пытаясь войти в обжигающее синее пламя. Эта боль была реальной, столь сильной, что он не мог дышать, – все мышцы свело судорогой. Он сунул в испепеляющее пламя лицо, руки, всю голову, – лишь бы избавиться от мучений. Но они стали лишь сильнее. Боль придавила его страшной, невыносимой тяжестью, сердце останавливалось, он потерял сознание...

* * *

...И проснулся, – проснулся уже мертвый, замурованный в безмерной кристаллической глыбе, чьи грани видели всё вокруг, всё вместе, сразу. Он не мог ни двигаться, ни дышать. У него просто не осталось тела, – только взгляд. Он стал мертвой, чужой массой, впитавшей в себя потерявший все чувства разум Анмая.

Ощущение себя мертвым, но сознающим, было наиболее мучительно. Он жаждал чувствовать, – не чувствуя ничего. Он только видел, – так много сразу, что не успевал осознавать. Его разум плавился в массе видений, необычайно противоречивых и странных, рвался от невозможности совместить и понять их, выворачивался наизнанку, исчезал, – это оказалось хуже самой смерти.

Ощущение безысходной тесноты, растворения в полноте совершенно чуждых образов стало невыносимо. С неистовой силой его сущность вырвалась и разнесла все заслоны. Он словно взорвался, нет, взорвался мучительный мир вокруг. Анмай освободился.

И проснулся.

* * *

...Он сидел на плоском выступе камня. Вокруг простерлось скалистое плато, изрезанное, неровное. Его заливал чистый желтый свет пылающих на горизонте облаков, – скорее туманности, чем заря. На их фоне чернел массивный купол корабля, стоявшего в отдалении. Рядом, напротив, сидел он сам, и два Анмая улыбались друг другу. Вдыхая чистый, холодный воздух он подумал, что здесь хорошо сидеть... вместе. Но огонь перед глазами не гас. Он мучительно обжигал, делая всё неестественно, пугающе реальным, – и звал его дальше. На бесконечное, счастливое мгновение он почувствовал, как к его телу прижимается нагое тело Хьютай, – но она исчезла, а его швырнуло в пустоту. Но он всё время чувствовал, что она здесь, рядом, – её рука лежала в его руке, и они шли вместе, – там, где нет места страху.

* * *

...Они видели чернейшую пустоту открытого космоса. Её пронзал яростный синий свет звезды-сверхгиганта, отблескивая на тучах астероидов. Громадное солнце взрывалось, закручивалось тугой, пылающей адским пламенем спиралью, – и исчезало, втянутое темным овальным облаком, смутным, окруженным тусклым ореолом. Они ощущали безмерный разум этого облака, – словно на них смотрели тысячи огромных глаз, – и парили вместе с ним, в пустоте среди звезд. Одна из них тоже взрывалась, разлетаясь огненным кустом, – но её огонь угасал, распадался на струи и пласты, твердел...

Они поняли, что видят рождение Линзы... видели рои огромных темных силуэтов, – их форма всё время менялась. Выпуская плоские веера кружевного голубоватого сияния, они управляли пламенем, придавали ему форму. Зыбкие черные покрывала ползли по лентам звездного огня, превращая их в металл, огромные белые сферы сияющими как солнца воронками поглощали плазму, исторгая потоки камня, воды, воздуха... Всё это растекалось по уже сформированному остову колоссального сооружения. Его металл тоже тек, изменялся...

Это формирование, взаимопересечение, взаимопроникновение растущих конструкций было единым, общим. Они словно видели рост живого существа, ускоренный в миллион раз, – всё это происходило с поразительной скоростью. Непонятно откуда они знали, что строительство грандиозной не-планеты диаметром в восемь миллионов миль заняло всего несколько дней. Причем, большая часть этого времени ушла на отделку. Основа, остов был создан в непостижимый миг творящего взрыва. Их переполнило счастье, – просто потому, что им довелось увидеть подобное, – но их уже несло, прочь, дальше...

* * *

...Роились миры, существа, люди, звезды. Они падали, мчались в бесконечных морях света, среди странных, ни на что не похожих форм, в радужно переливающейся пустоте, пронизанной яркой, как солнце, кристаллической решеткой. Они вырвались из этого пространства, помчавшись в синем полумраке, – в нем вращались темные колонны бесконечной высоты. Они видели взрывы в звездной бездне, – миры, обращавшиеся в бело-голубые шары пламени, такие огромные, что их рост не был заметен глазу. Стремительно проносясь среди грандиозных конструкций, они попали в мир света и сверкающих немыслимых переплетений, – там совершалось движение, нечто столь сложное, что их сознания отказывались это понимать...

* * *

...Потом их поглотила растерянность. Их потрясенным глазам предстало нечто немыслимое, – растянувшийся на тысячи лет взрыв галактического ядра, огненный вал, пожирающий миллиарды звезд, – но не хаоса, нет. Огонь обретал форму, сияющий газ перерождал сам себя, становясь твердью, плотью невероятного сооружения, состоящего из мириад плоских, размером с планету, многоразличных миров. Они летели меж них, зная, что все они, – части огромного единого мира.

В его центре раскрылись гигантские ворота в пустоте, – многогранник из линий синего пламени, в котором плавился сам вакуум. Анмай понял, что видит Ворота Соизмеримости, связавшие этот невообразимый мир с множеством других подобных миров, затерянных в межгалактической пустоте или освещенных роями вращающихся вокруг них звезд, – связавшие через дополнительные измерения, не существовавшие, но созданные вместе с ними. Они видели Ворота, из которых било неиссякаемое пламя, идущее от самых пределов мироздания. Анмай видел туннели, ведущие за эти пределы, в иные, невообразимые миры. Он попытался влететь в них, – во все сразу...

* * *

...Произошло нечто вроде взрыва, – они мчались сквозь пламя и тьму, сквозь нечто не представимое. Потом, – только мрак. Из вечной, изначальной, не знающей света тьмы выплыла грандиозная конструкция. Анмай не понимал, как они могут видеть её в полном мраке, – похожий на звезду многогранник, по сравнению, с которым Линза была крошкой. Они вместе ощутили, что это нечто очень важное, ключ, ворота в стене, замыкающей всё сущее, – они видели её, и их сознания отказывались идти дальше...

* * *

Вдруг он остался один, стоя на огромной, уходящей в бесконечность равнине. Это было мертвое поле камня, растрескавшееся, неровное. Он чувствовал твердое ледяное крошево под босыми ногами, такое же реальное, как ровный холодный ветер, треплющий волосы и овевающий его нагое тело. Горизонта не было. Равнина действительно уходила в бесконечность, в беспредельность...

– Пустыня Одиночества, – сказал себе Анмай.

Он взглянул вверх. Небо над равниной, – бесконечно высокое, тусклое, белое, – усеивали звезды. Не светлые, даже не черные, а серые. Анмай не понимал, как может их видеть. Вокруг царил покой, – вечное, нерушимое спокойствие. Он понял, что это граница между его миром и Бесконечностью, – и что Хьютай стоит на такой же равнине.

Он не увидел, а почувствовал её, – так слабо, словно она была уже по ту сторону. Вместе они, наконец, смогли заглянуть в Бесконечность, достичь её края, – и поняли, зачем создан и существует мир, и они сами. Их поглотила полнота радости, – и с ней Анмай проснулся.

* * *

Он увидел мертвенный свет прямо перед глазами, – дезинтегратор валялся рядом с ним. Вздрогнув, Анмай отключил оружие и сел, чувствуя онемение и боль в затекшем теле, – оно почти не слушалось его. Он был весь обсыпан черной пылью, жирной, словно графит, – она толстым слоем покрывала его одежду и кожу, осыпаясь со ставших тяжелыми волос. Он попытался отряхнуть её, но тщетно, – её можно было разве что смыть. Особых неудобств, она, впрочем, не доставляла.

Он изо всех сил старался вспомнить конец сна, то удивительное понимание всего, единство... он разделял его с Хьютай... Он чувствовал, что воспоминание осталось, но оно скрылось в темноте. Анмай яростно встряхнул волосами и до боли сжал голову, пытаясь... Тщетно. Оно ушло. И не вернется, пока он и впрямь не достигнет цели...

Но другие воспоминания уцелели. Анмай понял, что его сознание, память, на самом деле несравненно больше, чем он думал. Он не представлял, грезилось ли ему будущее, или всё это произошло когда-то в прошлом, но был уверен в одном, – всё это случилось когда-то или случится потом, это не было фантазией или видением.

Он ещё раз встряхнул головой и осмотрелся. Он лежал на какой-то плоской крыше, под тучами, вроде бы в том, первом зале, – совершенно не зная, как он сюда попал. Все его вещи были с ним, в полном порядке. Силовой пояс действовал. Он проверил его и поднялся в воздух. Хьютай исчезла, но он по-прежнему чувствовал Айэта, и знал, где сможет его найти.

* * *

Айэт не сразу понял, что пришел в себя. К реальности его вернул холод, от которого он начал дрожать. Он лежал на том же месте, у сырой стены полуразрушенного подвала, весь обсыпанный тяжелой мельчайшей пылью. Когда он заставил себя встать, она осыпалась с него, словно песок. Юноша помотал головой, чтобы вытрясти её из волос, потом отряхнулся. Кожа его, правда, осталась совершенно черной, жирной и блестящей, и он сомневался, что Анмай, – или даже Ювана, – сможет его узнать. Но все его вещи остались на месте, и Айэт жадно схватился за лазер. Он помнил, как его несло куда-то в прохладных, гибких волнах, мягко скользящих по коже, – они проходили сквозь него, увлекая всё глубже в небытие...

Когда он уснул окончательно, его поглотили тягучие, бесконечные сны, очень тяжелые. Айэт никак не мог проснуться. Ему снилось, что он просыпается, – но он просыпался в новом сне, ещё более тяжелом и страшном. Нагой и дрожащий от холода, он бродил по коридорам какого-то огромного здания, – казалось, целую вечность, каждый раз вздрагивая, когда его босая нога касалась ледяного камня. Он то поднимался по бесконечным лестницам, то шел по анфиладам темных комнат. В полумраке он не различал цветов, всё казалось ему серым, плоским, едва различимым, а вокруг бродили темные призраки. Он боялся их, хотя знал, что увидеть его нельзя, – во сне его тело стало, почему-то, прозрачным и всё окружающее просвечивало сквозь него. Но вот его ощущения во сне были реальными, – даже сильнее и ярче, чем наяву, – и это оказалось очень мучительно. Он проползал в узкие, тесные щели, карабкался по крышам на огромной высоте, спускался в какие-то бездонные подвалы, погружаясь в блестящую, вязкую жидкость. Всё время ему было невыносимо холодно. Ледяной пол обжигал босые ноги, словно раскаленный, но он пробирался в полумраке, сером, бесцветном, всё более странном, всё дальше.

И это было лишь начало, вход. Потом он проснулся в смутной, темной Вселенной, в неисчислимом множестве жизней одновременно. Казалось, в них прошли тысячи лет. Воспоминания о них были врезаны в него неизгладимо, – хотя ему вовсе не хотелось вспоминать. В некоторых реальностях он становился автором или жертвой мучений, столь изощренных, что они превращались в искусство почти экстатическое. Или он просто становился другим, – живущим в темном мире ради темных удовольствий, – и это очень нравилось ему.

Но Айэт видел и истинную Вселенную, – пространство, необычайно глубокое, затененное призрачными, синеватыми туманностями, в которых тонули неисчислимые рои звезд, но заселенное. Мириады тускло-серебристых спиральных конструкций пронизывали его, протянувшись из бесконечности в бесконечность бритвенно-тонкими слоями. Мелкие группировались вокруг крупных, следуя изгибам их спиралей, они становились всё больше, сами превращаясь в центры маленьких скоплений, – и этот неправильный, поразительно сложный узор тянулся, насколько хватал глаз. Всё было безупречно четким, резким, и лишь бесчисленность мелких деталей давала Айэту представление о невообразимых размерах этого космического города. Он видел другие, такие же бритвенно-плоские города, но уже цельные, – перистые палевые пластины, рассыпавшиеся разрезными спиралями, состоявшими из ещё меньших и ещё, – пока его глаз не тонул в тончайшей паутине самоподобного кружева. Иные города казались ему сплетенными из безупречно изогнутой синеватой проволоки, – загнутые влево перепончатые, фестончатые изгибы, состоявшие из ещё меньших, шествующие друг за другом, словно вырастающие у берега волны. Цепочки ажурных тяжей закручивали их в спирали, и, истончаясь до невидимости, сбегались лучами мохнатых плоских солнц. Это было немыслимо красиво, – и немыслимо чуждо.

И ещё более странное, – бархатно-черная сфера, повисшая в пустоте, облепленная другими, всё меньшими, сидящими друг на друге в какой-то неравномерной, непонятной гармонии. Мертвенно-синее сияние обрамляло их, мягко растворяясь в пустоте, пронизывая себя спутанными, ажурными нитями, – они тянулись в бесконечность, образуя непредставимо сложный узор. В них запуталось множество тускло-серебристых светящихся сфер, похожих на луны, – больших и столь крошечных, что они едва были заметны. Айэт чувствовал, что это, – что-то необычайно древнее и важное, одно из тех немыслимо далеких, затерянных на самой окраине мироздания мест, что придали ему форму и дали законы, благодаря которым всё живое появилось на свет. Это ощущение неизмеримого покоя и силы он просто не мог выразить, но сейчас его занимали более насущные вещи.

Там, во сне, он чувствовал Вэру. Это чувство не исчезло после пробуждения, – он по-прежнему чувствовал его, и должен был отыскать. Стыд, вызванный паническим бегством, достиг уже такой силы, что остальные чувства отступили, даже страх, – если бы Вэру отыскать не удалось, Айэт умер бы с большим облегчением.

Он полез наверх, карабкаясь по грудам битого кирпича. Они осыпались, увлекая его вниз, но юноша не сдавался. Наконец, ему удалось выбраться на улицу, и он быстро пошел назад, к площади, испуганно оглядываясь, – реальность теперь казалась ему смутной, как продолжение сна, но он вдруг почувствовал, что за ним следят.

Айэт остановился, и тут же услышал торопливые шаги, – впереди, позади, везде. Чуть дальше по улице над крышами возвышалась шестнадцатиэтажная жилая башня, и он решил укрыться в ней. Лезть в темные закоулки не хотелось, но стоять посреди улицы было ещё опаснее.

Проскользнув в зияющую дверь, он побежал вверх по лестнице. На последнем этаже Айэт миновал ещё две двери и, жадно хватая ртом воздух, замер в просторной комнате с выбитым окном. Вдоль её стен стояли застекленные шкафы, на столе и полу была разбросана посуда. Казалось, все панически бежали отсюда во время обеда, но от еды, если она вообще здесь была, не осталось никакого следа. Голодный Айэт вздохнул и сел на подоконник, переводя дух и осматриваясь.

Город лежал под ним неправильными кусками темноты, рассеченной мутно-рыжими ущельями освещенных улиц. Выбитые окна зияли квадратами фосфоресцирующей абсолютной тьмы. Наверху тлели мутные звезды. Движения нигде видно не было.

Услышав странный, стрекочущий треск, Айэт оглянулся. Свет испорченных, но ещё горевших люминесцентных ламп вдруг странно замерцал, сочась сквозь стекло. Из него, словно корень, вытянулась полупрозрачная, туманно сиявшая трубка, беззвучно и страшно извиваясь в воздухе. Её конец вдруг распался облачком искр, слившихся в призрачный шар. Он ярко вспыхнул и совершенно бесшумно поплыл к юноше.

Вскочив, Айэт швырнул в шар подносом. Шар с треском взорвался и погас. В лицо юноши, словно кулак, ударила волна горячего воздуха, все стекла в дверцах шкафов разлетелись. Но тотчас затрещало в корпусе выключателя, зыбкий свет замерцал в его щелях. Пыль с руки Айэта вдруг устремилась туда, змеясь в воздухе зыбкой полоской тьмы. В выключателе полыхнуло белое пламя, его дымящиеся обломки разлетелись по всей комнате. Сизое сияние гневно затрещало, и вдруг с тихим свистом ушло в стену. На секунду повисла тишина, потом Айэт вновь услышал треск, уже из коридора.

Выскочив за дверь, он увидел текущее по стенам живое синеватое мерцание, похожее на множество призрачных вращавшихся колец. Они пульсировали, исчезали, появлялись снова... В глазах у Айэта поплыло, он шагнул вперед, уже не контролируя себя. Поднявшаяся с него черная пыль узким смерчиком обогнала его. Мертвенное сияние смыло волной вихрящегося белого огня, и ударная волна отбросила юношу в глубину коридора. Затем всё стихло, лишь сизый дым и тлеющие пучки проводов в развороченном взрывом щите напоминали о происшедшем. Толстая куртка и ловкость спасли Айэта от синяков, но встать он смог не сразу. Остро пахло паленым металлом и пластиком. Именно эта вонь убедила его в том, что противник вполне материален и, следовательно, уязвим. Но от этого он не становился менее опасным.

Айэт быстро растер ладонями лицо. Его кожа стала совершенно чистой. Теперь он был беззащитен, но это энергетическое поле, металлоплазма, или чем оно там было, больше не показывалось. Сны не прошли даром: юноша уже знал, что оно могло селиться и в живом теле, превращая его в тех... существ, что он видел.

Они уже были здесь, – он услышал доносившийся снизу нарастающий шум. Несколько секунд Айэт убеждал себя, что ему показалось, потом в груди разлился ледяной холод, – бежать отсюда некуда.

Сперва ему захотелось просто спрятаться. Потом он вспомнил об оружии, и его страх превратился в ярость.

Сидеть и ждать, пока его найдут, было невыносимо. Айэт побежал вниз, навстречу частому топоту, потом, опомнившись, замер у какой-то двери, судорожно хватая ртом ледяной воздух. Лестница дрожала от гула.

На миг он растерялся, – хотелось вернуться назад, затаиться, но он понимал, что это глупо.

Сжав зубы, Айэт вновь побежал вниз. Если бы он не рвался так в этот проклятый дом...

Спустившись на три этажа, он увидел десятка полтора черных тварей, таких же, как убитая им. Их разделял лишь один лестничный пролет. Они на миг замерли, увидев его. Айэт выхватил лазер и стал стрелять в них, крича что-то бессвязное для храбрости. Лучи разбивали тварям головы, опрокидывая их назад, но уцелевшие с ревом бросились на него, размахивая руками. В Айэта полетели камни. Один из них ударил его в грудь, другой, – прямо в лоб и ослепленный болью юноша выронил лазер. Уже в последний миг опомнившись, он бросился бежать. Когда лестница кончилась, он забился в самую дальнюю комнату и просто ждал, – пока целая толпа причудливо деформированных тварей не ворвалась в неё.

* * *

Айэт вскочил, прижимаясь к стене. Атомный фонарь в его руке вспыхнул ослепительным светом. Юноша чувствовал, как он рвется из руки, – струя плазмы действовала, как выхлоп реактивного двигателя.

Твари попятились, удивленно разглядывая его. Они были одеты в длинные грязно-коричневые плащи. Плоть на их лицах обгорела и вздулась неровными пузырями, а головы и руки оказались искорежены, словно в кошмарном сне. Айэту показалось, что их формы продолжают медленно меняться. В их глазах мерцал синий, неестественный свет, и сухой шорох сопровождал их движения.

Твари начали приближаться к нему.

Лишь сейчас он заметил, что в руках они держат длинные палки с крючьями.

* * *

Айэт не двигался, пока они не подошли вплотную. Потом, обезумев от страха, он сам бросился на них, вонзив огненное лезвие прямо в лицо ближайшей твари, – оно взорвалось смрадными горячими брызгами, открывая ухмыляющийся череп. Юноша полоснул тварь ещё несколько раз, растерзав её в обугленные лохмотья, она рухнула... тут же кто-то схватил его за плечо. Он повернулся, взмахнув резаком. Темная плоть второй твари с треском вскипела от прикосновения огня, расходясь, словно сгнившая ткань. Когда клинок рассек ей шею, она отпустила его, опрокинувшись назад. Третьей твари лезвие пламени отсекло руку и глубоко вошло в грудь, рассыпая горящие брызги. Она завертелась, нелепо махая сожженным обрубком, и рухнула под ноги остальным. Дыра в её груди напоминала огромный рот с огненными губами. Отпрянувший было Айэт увидел, что несколько окруживших его врагов испуганно попятились, и вновь бросился на них...

Перекошенные уроды двигались неуклюже и гораздо медленнее юноши. В тесноте они не могли свободно орудовать своими палками, и лишь мешали друг другу. Гибкий, как стальная пружина, Айэт отбивался, уклонялся от ударов, и нападал сам. Огненный клинок в его руке отсекал руки и головы, вспарывал животы, перерубал палки. Мерзкая плоть вспыхивала с шумом и кипящая черная кровь стекала смрадными ручьями.

Пробившись через строй гадов, Айэт обернулся на лестнице. Одна из тварей с широко разведенными руками мчалась за ним, издавая неестественно высокий визг. Её плащ пылал сверху донизу, за ней тянулся шлейф черного дыма. Попасть в эти липкие огненные объятия было равносильно смерти, и Айэт судорожно рванулся вбок. Тварь промахнулась, рухнув в пролет лестницы. Он перепрыгнул через неё, стремительно скатился вниз и выбежал на улицу. Он не думал о том, куда бежать, но ноги сами вынесли его, куда нужно.

Площадь выглядела жутко. Все окна в окружавших её домах вылетели, причудливо скрученные фонарные столбы застыли в том же положении, в каком застал их взрыв. В воздухе висел резкий, непонятный запах.

Глядя на дико искривленное железо, Айэт вздрогнул, – это и впрямь была сцена из кошмарного сна. Но, кошмар это или нет, страха он больше не чувствовал. Единственное, что его тревожило, – беззвучно мелькающие вокруг тени и странные желтые сполохи за крышами.

Айэт осторожно вышел на площадь. Густо хвойные деревья на ней, жутко, неестественно разросшиеся, странным образом не пострадали от взрыва, хотя здесь под ногами толстым слоем лежал невесомый коричневый пепел, похожий на снег.

Он подошел к согнутому в дугу, судорожно искривленному фонарному столбу, поднял руку и коснулся его. В следующий миг он с криком отскочил, – его ударило током.

Столб задрожал, начал выпрямляться с адским стоном, потом переломился посередине и застыл. Упавшая верхушка с хрустом разлетелась на куски, в рваном жерле полыхнуло призрачное голубое пламя, затем погасло с негромким хлопком. Айэт вновь шарахнулся назад, потом осторожно поднял кусок металла, рассматривая излом.

Сталь, побывавшая в страшном живом сиянии, стала рыхлой и крошилась у него в руках. Айэт содрогнулся, представив, что оно может сделать с живым телом. Например, превратить его в ту черную тварь...

Он отшвырнул обломок и повернулся к покинутому им зданию. В глухой стене первого этажа темнели лишь три наглухо закрытых двери. Выше, откуда-то из утробы главного зала, пробивался бледный свет.

Через открытую им дверь Айэт поднялся туда, обошел зал, но не нашел здесь никаких следов Вэру. Он не знал, что делать дальше, и его привлек свет, – он шел откуда-то снизу. Его источник, широченная лестница, привела его на первый этаж, в лабиринт галерей, залитых ярким розоватым сиянием длинных ламп и заваленных товарами. Именно заваленных, – здесь когда-то был гигантский магазин. Теперь все вещи были сброшены с полок, свалены в беспорядочные груды, через них с трудом удавалось перелезть. Здесь могла спрятаться целая армия. Айэту постоянно казалось, что за ним следят, хотя, кроме мерного жужжания ламп, он ничего не слышал.

Пробираясь всё дальше, он попал в пустой служебный коридор. Свет здесь был тусклее, жужжание ламп, – тише. Вскоре Айэт вышел к лестнице и, толкнув тяжеленную дверь, вышел в почти темный тамбур. Стальная двустворчатая дверь перед ним вела на улицу. Но на неё откуда-то сзади падал зыбкий, подвижный свет, и, обернувшись, он увидел другую лестницу, уходившую вниз метров на пятнадцать. Темную, но внизу словно мерцал громадный телевизор.

Чувствуя, что всё это происходит во сне, Айэт бесшумно пошел вниз. Казалось, он несколько раз заснул и проснулся на ходу; этот спуск занял словно целые дни.

Лестница кончилась в обширном низком помещении со стенами, покрытыми неярким текучим узором, – многоцветным, казалось, объемным, уходящим в бесконечную глубь. Он состоял из бессчетного множества деталей – их оказалось так много, что сознание Айэта не смогло вместить их. Его глаза рефлекторно захлопнулись, – он понял, что есть вещи, на которые действительно нельзя смотреть. Когда он пытался, его сознание ускользало, не выдержав нагрузки, – юноша чувствовал, что вот-вот лишится его, но не упадет в обморок, а просто станет кем-то совершенно другим.

Он миновал этот зал, опустив ресницы и ведя ладонью по стене. Невидимые узоры словно бы щекотали её, и даже с закрытыми глазами он ощущал давление этой чужеродной сложности. Глаза и уши не могли помочь ему в поисках выхода, но, к счастью, навстречу ему текли струи всё более холодного воздуха. Следуя им, он неожиданно вышел к пропасти, – инстинкт заставил его ресницы распахнуться, когда до неё оставался всего шаг.

Айэт испуганно замер. Он стоял на узкой полосе гладкой стали, над уходящим глубоко вниз шестигранным зеркальным колодцем. Над ним, на потолке, в несколько ярусов сплетались толстые синеватые трубы. Далеко внизу из узких высоких проемов струился зеленовато-белый свет. Ажурная сеть лесенок и галерей оплетала стены, ныряя в круглые отверстия.

Айэт тихо рассмеялся. Он попал в межярусное перекрытие Линзы. Теперь оставалось лишь пройти несколько сотен шагов и отыскать выход, ведущий наверх. Вроде бы, ничего сложного, но он не знал, в какую сторону идти, – сейчас его судьба зависела от чистого везения.

Он пошел влево, внимательно оглядываясь и прислушиваясь. Идти по гладкой стали оказалось трудно и, если бы Айэт не догадался разуться, то наверняка сорвался бы и упал, – держаться тут было не за что.

Миновав проем в перегородке, он попал в новую шестигранную шахту, потом в ещё одну, и в ещё. Здесь царила абсолютная тишина, лишь изредка откуда-то долетало гудение, столь слабое, что Айэт не знал, не кажется ли оно ему. Ни живых существ, ни машин не попадалось на его пути, но он был только рад этому.

Он прошел уже тысячу шагов, – может, и больше, – когда увидел выход наверх, совершенно темную шахту метров двух в диаметре. Нащупав на её стене скользкие скобы, Айэт быстро полез по ним. В шахте вихрился, спускаясь вниз, ледяной смерч, и она казалась бесконечной, но юноша лез вверх, почти не сбавляя темпа, пока не выбрался во что-то вроде железобетонной ротонды. Узкие проемы в её стенах запирали решетки, но в одной из них зиял рваный, ощерившийся пролом. Продравшись сквозь него, Айэт увидел над головой мутное, сизо-рыжее небо, – очень похожее на небо в первом зале. Там, под землей, он миновал стену, отделявшую его от того, страшного.

* * *

Опустив взгляд, Айэт вздрогнул. Он был в обширном, огороженном трехметровой кирпичной стеной дворе, – через такую он не мог перелезть. Здесь стояло несколько плоских, промышленного типа строений. В выбитых окнах одного из них горел свет, оттуда слышался шум, – голоса, крики, возня... а во дворе маленькими группками бродили черные твари с бесформенными, похожими на пузыри лицами и неестественно большими глазами.

Айэт побежал, стараясь отыскать выход, но двор оказался ещё больше, чем ему представлялось, и он запутался в поисках ворот. Твари двигались медленнее, и он легко уклонялся от них, – но он не мог бежать всё время. Наконец, он заметил, что от освещенного цеха через стену идут толстые, поднятые на бетонных опорах трубы. Айэт повернул к нему и вбежал в распахнутые настежь ворота.

В светлом, совершенно пустом цехе собралось, наверное, несколько сот тварей. Они были нагими, но их поверхность, – рыхлая, липкая и черная, – ничем не напоминала кожу. Они то ли занимались любовью, то ли танцевали в каком-то ломаном бесовском ритме. Айэт видел, как их слипшаяся плоть перетекала с одного костяка на другой, тянулась, подобно резиновым лентам. Если бы не пустой желудок, его бы вырвало.

В центре зала возвышался полый многогранник из труб. К нему сходилось, сбегалось множество кабелей, – а внутри металось мертвенное лиловое сияние.

* * *

Айэт узнал его, когда вспомнил танцующие столбы на площади. Он шарахнулся назад, но стена мерзких слизистых тварей уже зажала его в клещи, тесня к многогранной клетке. Он понял, что, попав в неё, станет таким же, и выхватил атомный фонарь, но шансов отбиться у него не было. Айэт понял, что сейчас его жизнь закончится. Он попытался думать о Юване, но это плохо получалось, – было слишком страшно.

Его прижали к широкому проему пустой грани. Айэт уперся в его боковину, и, уже чувствуя, как мертвенное сияние обжигает затылок, изо всех сил оттолкнулся от неё. Твари повалились на пол вместе с ним, и левая рука юноши вдруг оказалась в тисках липких лап. Он ударил в горло схватившую его тварь, обезглавив её, и, рывком вскочив, бросился бежать.

Он надеялся прорваться к выходу, но врагов было слишком много. Уворачиваясь, ускользая от них, Айэт залез на узкую галерейку второго яруса, и развернулся, яростно отбиваясь. Он уже не надеялся выжить и мечтал лишь об одном, – умереть прежде, чем твари вновь схватят его. Они пытались, Айэт отбивался, не чувствуя в последней ярости ничего, кроме наносимых врагу ударов. Наконец, твари отступили, – у многих недоставало рук или частей лица, а другие мертвой грудой лежали под лестницей. Айэт внимательно смотрел на них, – по его лицу из свежих ссадин текла кровь, но было видно, что тем, кто хоть как-то дорожит своей жизнью, лучше вовсе к нему не подходить. Вот только долго это продолжаться не могло, – под ним колыхалось уже сплошное море черных тел.

Ворота зала взорвались. Их разметал свет – синее, беспощадно яркое пламя. И в ещё дымящемся проломе появился Анмай.