Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 100 страниц)

   – Вперед! – крикнул Талу.

   Бронетранспорт с ревом работающего на полных оборотах двигателя стал быстро набирать скорость. Когда он зацепил и отбросил горящий фургон, Талу еле устоял на ногах. Впереди показались патрульные вездеходы. От них в разные стороны кинулись темные тени.

   Бронетранспорт легко смел маленькие машины, – первый вехдеход полетел вперед так, словно им выстрелили, и, врезавшись во второй, вместе с ним, кувыркаясь, покатился в кювет. Третий отлетел вбок и перевернулся. Впереди оставался лишь пылавший грузовик. Они приближались к нему, вновь набирая скорость, – объехать его было нельзя. Глядя на стремительно надвигавшееся пламя, Талу лишь крепче вцепился в раму люка, – прятаться было уже поздно. Но сила удара была такова, что он сорвался и покатился вниз по телам бойцов.

   Грузовик взорвался облаком горящих обломков и искр, подмял патрульную машину и прыгнул вперед. Патрульный автомобиль с хрустом смялся под колесами подскочившей громадины, а грузовик, когда его вновь таранил бронетранспорт, опрокинулся и пополз впереди, взрывая землю и закрывая обзор. Казалось, машина мстит им за предательски убитого водителя. Им пришлось остановиться и отъехать назад. Прежде, чем бронетранспорт успел вновь ринуться вперед, начался кошмар.

   Разумеется, "беглые" знали, что файа будут прорываться к Ахруму, – дорога обратно была загорожена платформами. По их машине стреляли из автоматов, карабинов и взятых у убитых файа автоматических винтовок. От ударов сотен пуль с бортов внутри машины полетели клочья зеленой краски. Лежащему на дне расстреливаемого бронетранспорта Талу показалось, что он в железной бочке, по которой бьют отбойным молотком. Несмотря на это, бронетранспорт вновь рванулся вперед, в звоне и свисте отлетавших пуль и пучках выбитых из стали искр. Через секунду перед его носом разорвалась ручная граната, взметнув фонтан земли. Вторая отскочила от борта и разорвалась в кустах.

   – Закройте люки! – крикнул Талу, пробираясь на четвереньках к своему посту.

   Машина мчалась вперед, несмотря на сумасшедшую стрельбу и взрывы гранат. Они отскакивали от бортов, катились по крыше. Одна взорвалась под колесами, но машину это не повредило. Всего Талу насчитал семь взрывов.

   Добравшись до своего кресла, он подумал, что они прорвались, – взрывов он больше не слышал, стрельба ослабела. В этот миг стремительно вылетевший сзади огненный шар ударил бронетранспорт в корму, – прямо в кормовой боевой пост.

   Взрыв трехкилограммовой шрапнельной ракеты проломил дюймовую броню, и её осколки изрешетили всё, что было внутри помещения, включая и двух стрелков. Бронированная дверь в десантное отделение выдержала, но застекленная смотровая щель в ней засветилась огнем, – взрыв порвал шланги огнемета, которым стрелки так и не успели воспользоваться. Несмотря на это, управление не было повреждено, и двигатели работали, – машина продолжала двигаться вперед.

   Она продолжала двигаться, даже когда ещё две ракеты почти одновременно ударили в корму, и кормовая башня слетела. Из её погона вырвался столб пламени. Талу сжался на сидении, руками прикрывая голову, – его оглушило взрывами. Через секунду в бронетранспорт попала четвертая ракета. Дверь кормового боевого поста сорвало неистовым потоком огня, – находиться в машине стало невозможно. Подчиняясь скорее инстинкту, чем разуму, Талу рванул рычаг внешней двери и выскочил наружу. Никто больше выскочить не успел, – от удара пятой ракеты взорвались баки с напалмом, и внутренность бронетранспорта мгновенно обратилась в пылающий ад. Двигатели ещё работали, и превратившаяся в страшный костер на колесах машина продолжала мчаться вперед. Только проехав метров сто, она сошла с дороги, сокрушила несколько деревьев, остановилась и заглохла.

   Поднявшийся Талу несколько секунд тупо смотрел на неё, затем побежал следом, – в ней осталась его куртка, и, главное, переносной пульт управления гексами. Добежав до машины, он остановился в ужасе. Из распахнутых люков шумно вырывалось пламя, корпус стал странно светлым, – пули отбили почти всю краску, и броня сплошь покрылась отметинами. Корма машины была разворочена, из пляшущих рыжих языков торчали клочья броневой стали. От двух передних колес остались лишь лохмотья темного пластика. Внутри страшно кричали, что-то стучало и билось в стальные стенки, хотя уцелевшая на них краска уже шипела и пузырилась от жара. Маоней было, сунулся в люк, из которого выскочил, – оттуда ревел огонь, несло нестерпимым жаром и смрадом. Из него к его ногам вывалился истошно вопящий огненный комок и стал кататься, рассыпая искры, – ещё минуту назад это был один из его бойцов.

   Талу бросился прочь. Отбежав немного, он повалился на землю, – ноги его не держали. Едва он вновь осмелился посмотреть на бронетранспорт, в нем взорвались ракеты для базук и топливные баки, – из люков в небо взвился столб огня. Броневой корпус лопнул, как надутый пакет, во все стороны полетели крышки люков, искры, горящие обломки.

   Рванувшееся, было, в стороны пламя собралось в огненную тучу и поплыло вверх, разворачиваясь огромным черным грибом. Талу оглушило, но он, в странном оцепенении, продолжал смотреть, как, с фейерверочным треском рассыпая искры, рвутся патроны. Пламя гудело, освещая всё вокруг, раздутый корпус медленно наливался малиновым сиянием, от жара плавились и вспыхивали колеса. Лишь когда взорвались ящики со снарядами, и светящаяся коробка подбросила нос в фантастическом облаке вспыхнувших трассеров, он сообразил, что его могут найти, и пополз прочь.

* * *

   Довольно долго Талу пробирался на четвереньках наугад, пока не наткнулся на куст. Забившись под него, он сжался, судорожно хватая ртом воздух. Его сердце бешено стучало, его тошнило, а перед глазами плавали круги.

   Пытаясь привести себя в порядок, он зажмурился, и стал считать. Досчитав до сотни, он смог приподняться на руках, потом с трудом встал и осмотрелся. Ему было холодно; он вспомнил, что его куртка осталась в горящей машине. "Я мог бы основательно прогреться", – подумал Талу. Эта мысль показалась ему очень смешной, но он с испугом сжал зубы, чувствуя, что стоит ему хоть раз хихикнуть, – и он уже не сможет остановиться, пожалуй, до конца своей жизни. Все до единой машины горели. Деревья у горящего бронетранспорта тоже занялись, пламя смерчем рвалось вверх. Во множестве мест пылали кусты и трава, подожженные пулями. Такой пожар был виден и в Кен-Каро. "Хотя я и не успел послать сигнал о помощи, теперь Мато и сам поймет, что к чему, – подумал Талу. – Стоит лишь подождать немного, и сюда прилетят...".

   Несколько успокоившись, он смог, наконец, оценить ситуацию. Вокруг бродили тридцать гекс и столько же "бывших", – теперь, когда управляющий компьютер уничтожен, они все превратились в зверей, одержимых манией убийства. "И ещё – сотни три "беглых", одержимых тем же, – подумал он, – хотя нет! Гексы и "бывшие" должны были перебить многих, может, и всех, – я ничего не слышу!".

   Усевшись, Талу осмотрел себя. Как оказалось, все приключения стоили ему всего нескольких ссадин, зато ноги отчаянно дрожали, – он не мог поверить, что минуту назад бежал как лань, перепрыгивая все препятствия.

   Он понял, что дрожит, вспоминая, как в него стреляли. Он и сейчас не понимал, как можно промахнутся, стреляя из карабина по неподвижной мишени с расстояния десяти шагов. При мысли, что он сидит один, полуголый, в лесу, кишащем чудовищами, он должен был испугаться сильнее, но пугаться он был уже не способен. Для знающего все повадки гекс они не очень опасны. К тому же, они наверняка преследуют уцелевших "беглых", – а вот те и впрямь убьют его, едва увидят.

   "А почему – убьют? – спросил он себя, – у меня что, на лбу написано, что я офицер ЧК и нейрокибернетик? Среди файа тоже бывают мятежники, – больше, чем мне хотелось бы. Ведь меня специально учили прикидываться невинной овечкой или бунтарем! Они меня ни разу не видели, – так как же смогут узнать? По одежде?" – Талу усмехнулся. Сейчас на нем были только сандалии и рабочие штаны, – костюм довольно подозрительный, но в нем мог ходить кто угодно. Только...

   Он расстегнул гибкий металлический пояс, – такие носили только Высшие Фамайа, – и вынул из кобуры пистолет. Оружие было тем единственным якорем, за который цеплялось его тонущее в панике сознание. Зато патронов было мало, – всего одна запасная обойма в кармашке на кобуре. Засунув её в карман штанов, Талу забросил всё остальное, вместе с документами, в кусты.

   Его вдруг охватил стыд, – всего год назад он впервые надел стальной пояс, окончив Академию. Тогда он стал одним из двадцати миллионов Высших, носящих их. Он вспомнил, что ему говорили, вручая пояс и диплом. А теперь...

   Вообще-то Талу не очень любил этот знак отличия, – всё время таскать на себе два с лишним килограмма железа не очень-то удобно. Гибкая стальная змея могла стать превосходным оружием в крайнем случае, и древние файа носили металлические пояса именно с этой целью. Обычай не утратил смысла и сейчас... но, если бы он попался с поясом, его уже ничто бы не спасло.

   Талу ощутил запах гари, – пожар разгорался. Сами сырые деревья не могли вспыхнуть, и оставаться здесь было вполне безопасно, но он должен был выяснить, что стало с его бойцами.

   Он осторожно выглянул из кустов, припоминая способы незаметного передвижения по местности, потом снял сандалии, прицепив их за ремешки к ремню штанов. Достав из кармана оружие, Талу спустил предохранитель, и передернул затвор. Потом он двинулся вперед, направляясь к Кен-Каро. Лесной мусор колол его босые ноги, но теперь он ступал по нему совершенно бесшумно. У Маонея было ещё одно небольшое преимущество, – файа, выросшие в вечном полумраке севера, лучше видели в темноте и даже могли различать цвета, когда людям всё кажется серым, только вот какой ему в них сейчас толк?..

   Пробираясь по лесу с пистолетом, поднятым стволом вверх, он никого не видел. Впрочем, разглядеть кого-нибудь в почти полном мраке, царившем под сплетенными воронкообразными кронами, было трудно. Трепещущие вспышки пламени и ползущие в тяжелом влажном воздухе клубы дыма дополнительно затрудняли обзор. Но двигаясь дальше вдоль дороги и испуганно оглядываясь, он стал замечать следы битвы. Сначала ему попался "беглый", превращенный в неузнаваемые лохмотья пастью гексы, затем – "бывший" с двумя вмятинами на шлеме и простреленной шеей. Оружия при них не было. Немного дальше, у кювета, лежало несколько тел в синей полицейской форме. Наконец, у горящих машин ему стали попадаться тела его бойцов и "беглых", разбросанные вперемешку. Их было много. Талу разглядывал их, ища живых и хоть какое-нибудь оружие, но всё, до последнего патрона, было собрано. Потом впереди показалось нечто огромное, темное – туша мертвой гексы. Её голова исчезла, разорванная выстрелом из базуки, обрубок шеи напоминал конец оборванного кабеля. Под ним растеклась огромная лужа уже застывшей синей крови. Осторожно обойдя её и лежащую на боку неохватную тушу, он заметил на её броне номер, – большую белую единицу. Увидев его, он вздрогнул и отвернулся. Это был номер Имо.

   Пробираясь дальше, он видел всюду изуродованные тела, – изрешеченные пулями, вдавленные в землю, разорванные челюстями гекс. Наконец, уже чувствуя себя ангелом, идущим по миру мертвых, Талу вдруг остановился и прислушался, – сзади донеслись тяжелые мерные шаги.

   Обернувшись, он увидел, что за ним идет здоровенный "бывший". Заметив, что юноша остановился, он отчетливо ускорил шаг. Его тяжелые сапоги вминались в землю с резким хрустом. Антенны, выступавшие надо лбом, словно усики насекомого, чуть покачивались в такт шагам, лица под стальным шлемом и противогазом видно не было. Талу с облегчением заметил, что пулемета нет, – из ранца торчал обрывок патронного рукава. Зато "бывший" держал в руке длинный массивный тесак с окровавленным лезвием. Его намерения были совершенно понятны, – он хотел изрубить юношу на куски.

   Маоней спокойно, как в тире, опустил пистолет и прицелился, – убегать от твари, обладавшей упорством текущей воды, было совершенно бессмысленно. "Бывший" продолжал идти, словно не замечая наведенного на него оружия.

   Когда до него осталось всего шагов пять, Талу выстрелил. Пуля попала в сердце, – он видел входное отверстие, – но "бывший" продолжал идти, даже не вскрикнув. Казалось, пуля попала в дерево. Талу выстрелил два раза подряд, – "бывший" согнулся под ударами пуль, но выпрямился, по-прежнему без единого звука, хотя хлынувшая из ран кровь залила его серый комбинезон. Затем он вдруг набросился на него и со страшной силой взмахнул тесаком, целясь в голову. Талу успел выстрелить ещё раз, неловко отпрыгнул, споткнулся и упал. Тяжелое лезвие вонзилось в ствол дерева и осталось торчать там. "Бывший" выпустил оружие из перебитой руки и набросился на поднимавшегося Талу. Он навалился на юношу всей тяжестью и прижал его к земле, нащупывая левой рукой горло. Талу беспомощно задыхался под тяжестью твердого, жесткого тела, чувствуя, как по бокам текут горячие ручейки чужой крови.

   Когда "бывший" попытался выдавить ему глаза, Талу, наконец, опомнился. Высвободив правую руку, он прижал ствол пистолета к боку твари, и дважды нажал на спуск. "Бывший" обмяк, из отверстия его маски на грудь юноши потекла струйка крови. С трудом сбросив массивное тело, Талу приподнялся, осматриваясь, – насколько позволяло мерцание перед глазами.

   Повсюду вокруг пылали огни, освещая мрачный лес, клубящийся дым скрывал всё. Сквозь сильный звон в ушах был слышен лишь треск, – пламени, а может, и шагов. Маоней поднялся на ноги, вздрагивая от пережитого напряжения. Не похоже, чтобы кого-то привлекли его выстрелы, но всё же...

   Он понял, что засевший в стволе тесак будет лучшим оружием в данных обстоятельствах. Однако, как он ни старался, даже шевельнуть глубоко вбитое лезвие ему не удалось. Талу заметил, что кора вокруг клинка вздулась, и из разреза вытекает липкий темный сок, распространяя резкий, будоражащий запах.

   Ощутив холод, он провел рукой по груди, – она была вся в уже загустевшей крови. С отвращением обтерев себя травой, он обернулся. Прошитое шестью пулями тело "бывшего" тупо шевелилось, – если были целы нервные пути, киберблок ещё несколько минут мог управлять уже фактически мертвым телом. Осторожно приблизившись, Талу ткнул ствол пистолета под его челюсть и выстрелил вверх, чтобы поразить компьютер под стальным шлемом твари. На сей раз она замерла навсегда, но этот выстрел во всех отношениях был лишним, – на дороге, вдали, показалось несколько "беглых" с оружием наготове. Увидев их, Талу сунул пистолет за ремень и опрометью бросился прочь, в темноту.

   Он остановился уже далеко от дороги, вдруг услышав хриплые стоны боли. Осторожно подойдя поближе, Талу увидел крепкого мужчину, несомненно, "беглого", в белой рубашке с засученными рукавами. Он сидел на корточках над распластанным телом. Судя по сохранившимся обрывкам черной формы, это был один из его бойцов, распятый между стволами ближайших деревьев и Талу, несмотря на полумрак, узнал его – Анкей Риото, командир истребителей. Всего час назад это был рослый, сильный юноша с большими серьезными глазами. Сейчас его живот был распорот и "беглый" деловито наматывал кишки файа на палку. Но Талу ужаснуло не это, а то, что эти выпотрошенные останки ещё корчились от боли, издавая совершенно невыносимые звуки.

   Он среагировал инстинктивно, абсолютно бездумно, – вскинул пистолет и выстрелил, чтобы прекратить это. Пуля попала в висок Анкея, его голова неестественно дернулась и тело застыло. "Беглый" мгновенно вскочил и обернулся, сжимая в руке длинный окровавленный нож. Талу вновь выстрелил, целясь ему в лоб, но оружие издало лишь щелчок, – патроны кончились. Присевший было от страха "беглый" злорадно расхохотался.

   – Эй, парень! Ты мне понравился! Иди ко мне, – я тебя... – он сделал неприличный жест.

   Талу застыл, понимая, что уже не успеет перезарядить оружие. "Беглый" воткнул нож в дерево и стал приближаться, мерзко ухмыляясь. Когда он подошел вплотную, Маоней наотмашь ударил его рукояткой пистолета в висок... точнее, попытался. "Беглый" не стал ни уворачиваться, ни отражать удар. С той же мерзкой ухмылкой он просто перехватил руку юноши, тут ударив его левой рукой в поддых. Талу задохнулся от боли, выронив оружие. "Беглый" швырнул его на землю, навалился сверху, зверски выламывая правую руку юноши сразу в двух суставах. Свободной рукой он обхватил голый живот Талу, плотно прижав файа к себе. Маоней бешено рванулся, – и его руку, казалось, вырвали из плеча. В глазах у него потемнело от боли; немного опомнившись, он ощутил, что рука "беглого" скользнула вниз, нащупывая ширинку. В дикой ярости, уже не обращая внимания на боль, Талу изо всех сил, бешено, откинулся назад, ударив противника затылком в челюсть. Хватка "беглого" ослабла, он ударил его ещё раз – и вырвался.

   Поднявшись, Талу схватился за плечо, – оно горело, как в огне, рука почти не действовала. Опомнившись, "беглый" опять попытался его ударить, но Талу отбежал. Они осторожно пошли по кругу и на лице "беглого" вновь появилась ухмылка, – поскольку, вырвавшись, жертва не пыталась удрать, происходящее казалось ему забавной игрой. Он не обращал внимания на то, что глаза юноши жутко сузились, и блестят, как у дикого зверя.

   Выбрав удобную позицию, Маоней остановился, очень хорошо понимая, что второго шанса у него не будет. Прежде, чем его противник успел среагировать, он прыгнул на него, перекатываясь через левое плечо. "Беглый" был ошарашен тем, что юноша бросился ему в ноги и не успел вовремя отскочить. В тот же миг босая ступня Талу с силой врезалась ему в пах. Мужчина захрипел и согнулся, обеими руками хватая себя за промежность. Но его глаза зажглись жуткой, безумной злобой.

   Не давая противнику опомниться, Талу лягнул его ещё раз, прямо по сцепленным пальцам, и "беглый" рухнул. Юноша поднялся, опираясь о дерево, осматриваясь и растирая пальцы поджатой ноги, отбитые о гениталии напавшего. Вокруг было тихо, лишь у его ног хрипел скрюченный "беглый", всё ещё судорожно сжимавший свои половые органы.

   Заметив свой пистолет, Талу подобрал и перезарядил его, достав из кармана последнюю обойму; сделав это, он сразу почувствовал себя увереннее. Теперь оставалось лишь пристрелить "беглого", но он медлил. Одно дело, – стрелять в атакующего, совсем другое, – добивать лежачего, стонущего от боли. Маоней ещё никогда не убивал людей, и это оказалось невыносимо трудно. Оглядываясь, он опять увидел тело Анкея, и его затошнило. Участь взводного была несравненно хуже смерти; и, в то же время, какая-то темная часть души Талу радовалась, что она миновала его. Он замер, испуганный этим, не понимая, сошел он с ума или ещё нет. Лишь сейчас ему открылась вся чудовищная бездна ненависти, окружающей файа, и самым мучительным стало то, что ненависть эта была справедливой, – создание "бывших" было несравненно хуже увиденного сейчас им.

   Талу отвлек громкий треск – к нему, ломая заросли, приближалась гекса, направляя на него пулемет. Он бросился в сторону, зная, что никому из попавших в прицел гексы не стоит рассчитывать на спасение.

   Однако, к его радости, очереди не было, – тварь уже успела расстрелять все пятьсот полудюймовых пуль, которыми её снабдили, и теперь пыталась просто схватить его. Талу увернулся и побежал, зная, что медлительная туша не сможет его догнать. Едва она скрылась из виду, он остановился, – гексы не умели идти по следам и, потеряв добычу из виду, прекращали погоню. Впрочем, за ним не гнались. Он услышал донесшийся сзади короткий сдавленный вопль и понял, что судьба "беглого" решилась и без его помощи.

* * *

   Теперь Талу больше всего хотелось забиться поглубже в заросли и сидеть там как можно дольше. Идея вполне разумная, но в них его никто не найдет, когда подойдет помощь. Он решил вернуться к дороге и подошел к ней уже довольно близко, когда вновь услышал спокойные мерные шаги. Талу, вздрогнув, спрятался за дерево. "Бывший" шел за ним напролом через заросли, размеренно водя пулеметом из стороны в сторону и нажимая спуск, хотя патронов у него уже не было. Когда он повернул к нему, Талу уложил его тремя выстрелами в грудь и потом добил ещё двумя в шею, – оставлять умирать в лесу человека, пусть и "бывшего", ему не хотелось.

   В ответ на его выстрелы у дороги тоже раздались крики и стрельба. Талу побежал, пытаясь не поднимать шума, и, ловко избегая препятствий, вскоре оторвался от погони. Когда крики позади утихли, он сел на поваленное дерево и задумался. Ему надо было выйти к своим, но теперь он не знал даже, где находится и в какую сторону идти, – проще говоря, заблудился.

   В лесу царил мрак, густые кроны деревьев скрывали небо. Ориентироваться по-другому Маоней Талу не умел, – вся его жизнь прошла в городе.

   Он прислушивался, как мог, но шума моторов слышно не было. Помощь не шла, и Талу окончательно растерялся, – он просто не знал, что делать дальше. Его грызло неотступное чувство вины: он понял, что действовал как дурак, погубив всех доверившихся ему файа и людей. И даже ещё хуже, – экспедиция погибла, а командир жив, – как это называется? Но почему нет помощи? Ведь пост Внутренней Армии всего в десяти милях отсюда, – два бронетранспорта и взвод солдат. Почему не помогли хотя бы они? Ну да – они сперва свяжутся со штабом, а там – "сил недостаточно, ждите подкреплений". А подкреплений нет. Черзмали в городе не сможет снять больше никого, – ни один командир не пойдет в наступление, зная, что за его спиной может вспыхнуть мятеж. Местные части Внутренней Армии блокируют Черми, здесь их достаточно лишь для дозора. Конечно, подкрепления будут; но, пока они подойдут, пройдет не меньше суток. А за это время... Маонея затрясло от ярости: Черми бы уже давно разделал "беглых" так, как они заслужили, если бы он не вмешался со своими дурацкими!.. Вспомнив, кто и зачем послал его сюда, он успокоился. Но сомнения остались.

   Зачем держать пять миллионов солдат в двух армиях, если их нет там, где они нужны? Почему истребительные отряды из защитников превращаются в разрушителей и палачей? Почему народ, едва представляется возможность, выступает против власти с оружием в руках? Ответ был простым, – разложение Фамайа, как считалось, обращенное вспять после Второй Великой Революции, продолжалось. Талу повидал уже достаточно, чтобы понять, – пройдет совсем немного лет, и подобные восстания станут повсеместными, а потом... едва ли что-то будет потом...

   Впрочем, сейчас его волновали более важные проблемы, – у него осталось всего три патрона, босые ноги болели, он замерз, и, к своему удивлению, проголодался.

   С ногами было просто, – он отвязал от ремня чудом уцелевшие сандалии и обулся. С остальным... Сидеть, ожидая неизвестно чего, было бессмысленно. Талу знал, что и кроме гекс в лесах Уарка водились существа, которым ничего не стоило прикончить даже вооруженного солдата. А побоище должно было привлечь множество подобных пожирателей плоти. Однако брести, – куда глаза глядят, – неизвестно сколько, вздрагивая от каждого шороха, испуганно оглядываясь, и не зная, что встретится ему за следующим деревом, Талу тоже совершенно не хотелось.

   Высоко над его головой шумел ветер; ровный шелест листвы то отступал, то накатывал волнами. Талу бездумно впитывал этот успокаивающий звук, пока не сообразил, что он глушит другие, куда менее приятные, – шорох шагов и, вроде, чей-то шепот. "Беглые" вовсе не думали прекращать погоню, а он ушел явно недостаточно далеко.

   Талу поднялся и стал отступать, – быстро, но осторожно, стараясь не поднимать шума. Все его внимание было обращено назад и юноша замер, когда всего в десяти шагах впереди из-за деревьев вышли две темные фигуры вооруженных мужчин. Талу оставалось лишь бросить оружие и поднять руки, – единственная в таких обстоятельствах возможность избежать немедленной смерти. Сзади послышались шаги ещё двух. Загон и засада. Старый, как мир, прием охотников. В городе Талу не попался бы так легко, но в лесу он был беспомощен.

   Четверо "беглых" сошлись. Прежде, чем Талу опомнился, его крепко взяли под руки.

   – Кто ты? – спросил стоявший перед ним мужчина, судя по голосу, уже немолодой.

   – Маоней Талу, – ответил окончательно растерявшийся Талу. Если им знакомо его имя...

   У Талу возникло довольно противное ощущение в животе. Он не мог даже попробовать вырваться, – плечо отзывалось болью на малейшее движение.

   – Я... – начал Талу и сбился.

   Ему уже не раз доводилось вдохновенно врать, но ещё никогда, – ради спасения своей жизни. Подумав, он решил, что чем ближе к правде, – тем лучше.

   – Я родился в Товии и вырос в приюте для детей арестованных врагов Фамайа. Кем были мои родители, я не знаю, – когда их расстреляли, мне не было и года. Сейчас мне двадцать три, – так всё и было на самом деле, но допрашивающий хмыкнул.

   – Ты слишком хлипкий для истребителя. Боевой оператор?

   Если бы Талу мечтал о мучительной смерти, он бы сказал "да". Но "беглый" попал в точку, и найти ответ было трудно. Решив, что он слишком задумался, "беглый" ударил его в живот. Талу задохнулся от боли и обвис на державших его руках. Плечо моментально вспыхнуло огнем и ему пришлось плотно сжать зубы, чтобы не заорать.

   – Я Наблюдатель. Младший, – сказал он, едва смог набрать воздуха. Отпираться было унизительно и бесполезно, – ни одному его слову они всё равно не поверили бы.

   Стоявший впереди поднял с земли пистолет Маонея, разрядил его, понюхал дуло.

   – Скольких людей ты убил сегодня, недоносок? – похоже, его не очень интересовал ответ, поскольку он снова ударил Талу в живот. Юноша молча вынес очередной приступ боли.

   – Двух "бывших". Они все словно спятили. Больше никого, клянусь!

   "Беглый" ударил его ещё раз. Задыхаясь от боли, Талу услышал, как заговорил мужчина, державший его справа.

   – У юноши очень правильная речь. Совершенно без акцента. Он товиец. Их манеру говорить ни с чем не спутаешь. Наверняка, он приехал с тем отрядом. Они не очень-то жалуют Черми.

   – Постой-ка, я его вроде уже видел, – сказал стоявший впереди. – Ну-ка, дай мордашку... – он взял пленника твердыми пальцами за подбородок и, запрокинув ему голову к прогалу неба, долго разглядывал его лицо.

   Сжавшийся Талу видел рваный клочок тускло-бледных небес, рассеченных острой полосой синего света Нити. Но перед его глазами стояло выпотрошенное и корчившееся в агонии тело Анкея.

   – Да, видел. Ты был на площади, рядом с этим черным, которого едва не подстрелил Ами. Ты должен был следить за ним, да? Выкладывай, что вы задумали. Иначе... сам понимаешь...

   – Единый Правитель приказал отстранить Черми от командования. За зверства. Мы должны были обеспечить это...

   – И что тогда ты делаешь здесь?

   – Нам было приказано вступить в переговоры с... вами. Чтобы избежать кровопролития.

   – И что вы хотели нам предложить?

   – Жизнь и хорошее обращение. Разве мало?

   Талу получил ещё один удар. Такая манера разговора уже совершенно перестала ему нравится, и он решил молчать, – в точном соответствии с Полевым Уставом.

   – Он может пригодиться нам, Нэркис, – сказал стоявший справа. – Наблюдатель, – это почти как ротный старшина. Если мы дойдем до границы, нам могут очень много дать за него. В конце концов, его всегда можно будет убить.

   – Похоже, ты прав, – сказал стоявший впереди. – Они оба вели себя так, словно Талу был каким-то неодушевленным предметом. – Дай-ка веревку, – я свяжу ему руки.

   "Беглый" сделал это грубо, однако не стараясь причинить пленнику нарочитой боли.

   – Если ты не сможешь идти достаточно быстро и булешь шуметь, я перережу тебе глотку, понял?

   – Да, – ответил Талу, несколько удивленный тем, что страха он пока не чувствовал.

* * *

   Пробираясь по лесу в компании "беглых", Маоней изо всех сил старался убедить себя, что видит страшный сон. Такое, конечно, вполне могло происходить, – но, свет, не с ним же!.. Хотя, после всех совершенных им ошибок, эта участь казалась ему вполне заслуженной и даже справедливой. Смерти как таковой он почти не боялся, – это была слишком абстрактная вещь. Зато Талу очень боялся пыток, – не того, что выдаст какие-то тайны, а просто боли. Шагая в центре маленького отряда, он пытался составить план побега. Но пока он не видел ни малейшей возможности к этому.

   Талу не знал, куда они пробираются, и лишь заметив в просвете между деревьями низкие белые постройки, понял, что в Ахрум. К его удивлению, "беглые" не стали выходить из леса. Присмотревшись, он понял, – почему. У дороги, на опушке леса, стояло несколько окруженных солдатами бронетранспортов. Ещё один с ревом проехал мимо них, высаживая на ходу бойцов. Увидев на его борту государственный герб на щите, – эмблему Внутренней Армии, Маоней понял, что та решилась на прямую блокаду. Высоко в небе кружило две пары боевых вертолетов. Они не спускались вниз, напоминая стервятников, поджидающих смерть больной скотины. Его миротворческая миссия потерпела полный провал.

   "Будет штурм, – понял он, – и нелегкий". Бывшая резиденция президентов Ирмии была настоящей крепостью с замаскированными дотами; под её строениями прятались глубокие бункера.

   Поглядев на своих спутников, он заметил, что те следят за приготовлениями с малоприятным выражением мрачного ожесточения на лицах. Самый старший, которого называли Философом, сказал:

   – Им мы уже не поможем. Давайте пойдем дальше на запад, – сто семьдесят миль, и мы спасены!

   – А они погибнут! – крикнул самый молодой. – Нельзя бросать товарищей!

   – Мы тоже погибнем, и ты даже не сможешь им отомстить, Ами, – очень мягко сказал Философ.

   – Я понимаю, – ответил Ами, – но они! Они!..

   – Пойдем, – приказал Нэркис.

   Обойдя селение, они вновь углубились в лес. Здесь были уже почти непролазные заросли, то и дело из-под ног что-то с шорохом бросалось прочь. Наконец, им пришлось спуститься в глубокий овраг, скрытый сплетенными кронами, где было почти совсем темно. Впрочем, Талу оценил выбор пути, – теперь ИК-детекторы вертолетов не могли их обнаружить. Они прошли уже довольно много, когда до них донесся новый звук, – гул самолетов, многих самолетов. Талу, разумеется, не видел их, но это могли быть лишь военные самолеты, – скорее всего, универсальные "Футуры-Х", прилетевшие с берега океана, с Ан-Аркской военной базы. Его догадки подтвердили донесшиеся сзади дробные разрывы кассетных бомб, потом земля под его ногами задрожала от ударов фугасных. Разрывы вскоре смолкли, но тут же появилась вторая волна самолетов, затем третья, – это больше смахивало на разрушение неприятельской крепости, чем на подготовку штурма. Талу знал, что после столь основательной бомбардировки в Ахруме не могло остаться ничего живого, – кроме погребенного заживо. На сей раз, командование предпочло не терять солдат.