Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 100 страниц)

   – Где мы? – спросил он.

   Хьютай усмехнулась.

   – Не знаю. Мы едва пришли в себя.

   – Мультипланар, – приказал Вэру.

   Экран мигнул. Тьма не рассеялась, но точки превратились в два косматых, мертвенно-красных солнца, – красные карлики, насколько он понимал. И больше – ничего.

   – "Укавэйра", где мы? – спросил он.

   Ответа не было несколько бесконечных секунд, и их охватил страх – если "Укавэйры" больше нет...

   – Произошла очень неприятная вещь, – машина говорила напряженно, но тихо. – Вход в Ворота Соизмеримости вызвал гравитационный всплеск, а моя масса и так огромна... Я ошиблась, скользнув по грани безвременья. Мне удалось избежать коллапса, но время в Туннеле почти остановилось. Очевидно, именно так исчезали Нэйристы, – во времени. А может, и нет. По крайней мере, не все.

   – Сколько... сколько лет прошло? – спросил Анмай, уже понимая, что произошло нечто немыслимое и безысходное.

   – Нельзя сказать точно. Примерно – больше ста миллиардов.

   Они застыли, чувствуя, как внезапно слабеют ноги. В это нельзя было поверить, но сомневаться не приходилось. Эта тьма...

   – Вы пытались... установить связь? – спросил Вэру.

   – Да. Ничего.

   – А Кунха? – спросила Хьютай. – Какая физика нас окружает?

   – Мы не нашли никаких признаков Кунха. Физика вернулась в состояние, которое можно назвать естественным. Наши гиперсканеры не видят никаких следов использования Йалис, вообще никаких признаков разумной, или любой иной деятельности.

   Анмай вздохнул. Только что он покинул полное надежды мироздание, а сейчас оказалось, что всё это, – в прошлом. В очень далеком прошлом...

   – Мы можем вернуться к Р`Лайх? – спросил Айэт.

   Он явно думал о том, что стало с его Юваной в этой бездне лет.

   – Нет. Не-планеты, как звезды и галактики, движутся. Рассчитать их движение на сотни миллиардов лет вперед невозможно. Мы просто не знаем, где его искать. Сомнительно, что мы улетели дальше, чем ожидали, и с такого расстояния, – в принципе, – заметить Р`Лайх, с его размерами можно. Но... расширение Вселенной ускорялось все эти миллиарды лет. Сейчас радиус видимости, – всего несколько миллионов парсеков. Мы не сможем её обнаружить, – даже если она до сих пор существует.

   Айэт опустил голову. Анмай видел лишь лохматую шапку его густых волос, касающихся плеч. Плечи юноши вздрагивали.

   – Ювана... – едва слышно сказал он. – Ладно, – он повернулся к ним. На его губах застыла горькая усмешка. – Что вообще происходит в... этом времени?

   – Ничего, – ответила "Укавэйра", но в глубине экрана поплыли изображения.

   Они уселись, – прямо на пол, – и стали смотреть.

   ......................................................................................

   Звезды и галактики вечны по сравнению с живыми существами, и с существами разумными. Но всему приходит конец. Анмай знал мироздание, которому было пятнадцать миллиардов лет. Сейчас оно стало почти в восемь раз старше. За это время все яркие звезды сожгли свой водород и превратились в белые карлики, а потом погасли. Правда, большая часть звезд, – красные карлики, – ещё продолжала светить. Их светимость была столь ничтожна, что их запасов водорода хватит ещё на триллионы лет. Все остальные звезды обратились в остывшие шары вырожденной материи, мертвые пульсары и черные дыры. Новые звезды давно не рождались, – во Вселенной не осталось водорода, она заполнилась тяжелыми элементами. Весь межзвездный газ и пыль давно сконденсировались в бесчисленные холодные, мертвые шары, и пустота стала прозрачна, как никогда.

   Даже галактики исчезли, – их центральные части сжались, сколлапсировали в огромные черные дыры, окраинные звезды разлетелись, и теперь почти равномерно заполняли бывшую межгалактическую пустоту. Между звездами и вокруг них носилось множество планет, – гораздо больше, чем раньше. Но все они были так рассеяны, что одну от другой отделяли миллионы световых лет. Их солнца давно погасли и они застыли при температуре... нет, не абсолютного нуля. Тепловое излучение, испущенное бессчетными звездами, нагрело пустоту примерно до двадцати градусов Кельвина, вместо трех, но это ничего не изменило. Это и была та тепловая смерть, о которой думал Анмай.

   На множестве планет, вращавшихся вокруг ещё светивших красных солнц, не осталось жизни, – её там и раньше не было. Да если бы она и зародилась, и достигла разума... Анмай боялся представить, насколько будет изолирован такой мир. И какие темные будут там ночи, – ночи, небосвод которых не озаряет ни одна звезда...

   "Укавэйра" раскинула вокруг себя гигантские сверхчувствительные сети, улавливая все возможные виды энергии, но всё было тщетно. За прошедшее время горизонт видимости сократился катастрофически, а в доступной ей сфере диаметром в тридцать миллионов световых лет не нашлось никаких признаков разума и жизни. Никаких. Даже Лист – граница их Вселенной – был невидим.

   Анмай лишь сейчас осознал, что не только животные виды, но и сами цивилизации смертны. Приходит срок, – и они исчезают, не оставляя никакого следа. Теперь они исчезли все, – и Вселенная была столь же пуста, как и в первые годы после своего рождения. Даже в мечтах он не смел заглядывать в столь далекое будущее, – но он в нем оказался, и понял, что все усилия были напрасны и тщетны. Чего бы ни достигли симайа, они давно исчезли, и от всех их трудов не осталось даже праха... «Укавэйра» не смогла обнаружить ни одной астроинженерной конструкции, – все не-планеты давно сколлапсировали или распались. Она посылала сигналы, используя все возможности не-пространственной связи, – ей никто не отвечал. Они оказались в полном одиночестве.

   – Это изгнание навечно, – вдруг тихо сказал Айэт. – Мы захотели узнать то, что недоступно любому разумному существу, – и поплатились. Мы видим то, чего никто не должен видеть. И даже вернуться назад мы не можем, – только идти дальше вперед.

   Анмай кивнул. Он знал, что движение по стреле времени возможно лишь в одну сторону...

   В глубине сознания ещё таилась совершенно сумасшедшая мысль о том, что они смогут найти какой-то способ вернуться обратно. Он с трудом смог прогнать её. Они были действительно изгнаны – навечно.

   ......................................................................................

   Как ни странно, отчаяние их не охватило. Им самим ведь ничего не грозило, а Анмай на своем опыте убедился, что события, не задевающие его лично, даже самые чудовищные, могут лишь интересовать, но не пугать, – он понял это ещё во время Великой Войны на Уарке. Айэту пришлось хуже, – он лишился любимой. Но и эта потеря была ожидаемой, и, значит, не такой тяжелой. Они отлично знали, на что идут, знали, что однажды окажутся в полном одиночестве. Пусть это произошло гораздо раньше, чем они ожидали, – но они ожидали этого. И постепенно, когда они поняли, что уже ничего не смогут изменить, их стало охватывать любопытство, – такое же, какое охватывает человека, проснувшегося в большом и совершенно пустом доме: даже недоступные прежде зоны иных участников Кунха были им открыты.

   – Знаешь, я... очень рад, что полетел с тобой, – сказал Айэт. – Если бы не ты, меня бы уже не было...

   Он смолк, поняв, что сказал глупость, но он был прав. Им действительно выпала пускай не самая счастливая, но, наверное, самая интересная судьба, – они пережили всех, включая и своё родное мироздание.

   ......................................................................................

   – Интересно, – продолжил Айэт. – Мы можем попасть в теневую Вселенную?

   Он не забыл своей давней мечты.

   – Мы можем послать туда нашу часть, и она увидит столько же, сколько увидели бы мы, – ответила "Укавэйра". – Приготовьтесь!

   Вэру показалось, что его вывернули наизнанку. Во всяком случае, боль была ужасная. Но он не смог найти отличий, – если они и были, несчетные прошедшие века стерли их, обратив родину людей в такую же мертвую пустыню. Самые тщательные, длившиеся несколько часов наблюдения не нашли даже малейших следов жизни. Они даже не смогли понять, чем же это мироздание когда-то отличалось от их собственного. Разочарованный Айэт спросил:

   – А Стена Света? Её энергия настолько велика, что разбивает атомные ядра до водорода. За ней мироздание как бы омолаживается. За это время она успела уйти на сотню миллиардов световых лет, но мы вполне можем её догнать. Может быть, там...

   – Нет, – на сей раз ответ машины был мгновенным. – Её мощность всё же слишком мала, чтобы разрушить компактные ядра выгоревших звезд. А иная прибавка водорода не будет значить ничего. За её фронтом новых звезд не образуется.

   Анмай сник, просто не зная, что делать. В его родной Вселенной не осталось ничего, – по крайней мере, ничего, достойного того, чтобы здесь задержаться. Им оставалось лишь следовать первоначальному плану, и лететь дальше, – во Вселенные, перестроенные Мэйат, а затем Файау.

   Он отлично понимал, что там они увидят то же, что и здесь, – и не мог смириться с этой мыслью, поверить, что его народ тоже сгинул, не оставив никакого следа.

   Билась в его голове и ещё одна мысль, – о том, что не только они попали в это запредельное будущее. Такое было возможно, и даже вполне вероятно. Но отыскать таких изгнанников они не могли, – пустота слишком велика, а им тоже незачем было здесь оставаться. По крайней мере, в этой Вселенной не нашлось никого, кто мог ответить на сигналы "Укавэйры". Единственная родина разума ныне полностью опустела. Кунха, длившаяся бездну лет, давно подошла к концу, – никто не выиграл, проиграли все. Если ещё где-то и остался разум, – то только за её пределами.

   ......................................................................................

   Когда "Укавэйра" сообщила, что решила лететь во Вселенную Мэйат немедленно, Анмай растерялся. Он уже хотел спать, и к тому же считал, что для одного дня впечатлений более чем достаточно. Но что он мог поделать? Они были лишь пассажирами на борту одного из величайших кораблей за всю историю мироздания, и их желания значили для него немного.

   Он встряхнулся. Возбужденное ожидание быстро одолело сонливость, хотелось не останавливаясь идти вперед, невзирая ни на что. Всего тринадцать дней прошло с момента битвы за Эрайа, – а кажется, что это было целую вечность назад. Он усмехнулся. Впрочем, и в самом деле, – вечность. А в этом мироздании, в этом времени они меньше суток, – но уже привыкли, и спокойно смотрят на экраны, отражающие лишь скорбную пустоту...

   Время от времени кто-нибудь из них поднимался, старательно и долго потягивался, разминая затекшие мышцы, и вновь садился. Айэт подпер ладонью правой руки скулу, уперев локоть в колени скрещенных босых ног. Анмай привычно сел на пятки. Хьютай уселась рядом с ним. Теперь они застыли, готовясь к переходу.

   Вэру ещё не приходилось проходить сквозь Листы, и он сомневался, что это будет приятно. Преодолеть Лист уничтожающей любое вещество не-материи с планковской плотностью, состоящей из квантов всех взаимодействий, можно было лишь в Туннеле Дополнительности, и притом, закрытом с двух сторон, – чтобы не произошло столкновения и аннигиляции различных физик.

   Чтобы добраться до Вселенной Мэйат, надо было пересечь два Листа и Вселенную сверхрасы Кайа, – родину Черных Прыгунов, потом ещё восемь Листов, – чтобы достичь Вселенной Файау. Этот путь был безопасен... точнее, был безопасен сто миллиардов лет назад. Впрочем, если им не встретится многомерного пространства, либо областей не-физики, где гравитация остановила время...

   Лишь сейчас Анмай вспомнил, что за все несчетные прошедшие века расширение Сверх-Вселенной неудержимо ускорялось, – и время понемногу иссякало, пока не останавливалось вовсе. Здесь до этого ещё не дошло, но определить, сколько ещё осталось, было невозможно, – нельзя же выйти за пределы времени?

   Он не мог этого почувствовать, но ему казалось, что осталось немного. И они должны в любом случае, – хотя бы ради своего спасения, – покинуть это мироздание, пока над ним не захлопнулась гробовая крышка безвременья, и оно не исчезло, словно не существовало никогда... А что ждет их в Бесконечности? Неизвестность.

   Его размышления прервал голос "Укавэйры":

   – До входа в Туннель Дополнительности осталось пятнадцать секунд. Удачи.

   Ну вот и всё, – подумал Вэру. – Сейчас я навсегда покину свою Вселенную, – возвращаться в неё просто незачем, – и пущусь в путешествие, длиннее которого не было со времени сотворения мира. И что же я при этом чувствую? Ничего!

   Он осторожно сжал напряженную руку Хьютай, сумев-таки угадать миг входа. Незримый, пришедший из ниоткуда ветер усиливался, толкая его вбок. Потом его ударил неистовый взрыв света, – и время остановилось.

   ......................................................................................

   Очнувшись после долгого забытья, Анмай почувствовал, как по телу волнами катится боль. Но она слабела, стихала... Вскоре осталось лишь уже знакомое глубинное пение и слабое давление, толкавшее его прямо в объятия Хьютай. Наконец, комната повернулась, и обе силы слились. Тяготение возросло заметно, но терпимо, однако, глубинное пение не исчезло. Голова кружилась. Никто из них не двигался и не говорил. Они не знали, сколько на сей раз должно продлиться путешествие.

   Время едва ползло, минута за минутой. Ничего не менялось. В окне-экране плавала серая мгла. Потом Анмай вскрикнул, когда "Укавэйра", проходя сквозь Лист, на миг оказалась в своей, отдельной Вселенной, не принадлежащей ни одной из двух соседних, – пополняя в этот миг запас энергии, впитывая взрыв новорожденных Стен Света. Но он ощутил лишь приступ дикого головокружения: если бы хоть малая часть этой энергии достигла их, – она бы обратила их в прах. Потом всё было совсем обычным, – пока "Укавэйра" не достигла точки выхода.

   .......................................................................................

   На сей раз взрыв боли даже не заставил его потерять сознание, – хотя это лишь усилило её. Когда всё кончилось, ему хватило нескольких секунд, чтобы полностью прийти в себя, – генные инженеры Файау потрудились над его телом на славу. Но, как он и ожидал, Вселенная его народа оказалась наполненной той же окончательной, безысходной, красноватой тьмой.

   С единственным исключением.

   ......................................................................................

   Анмай старательно встряхнулся, словно кот, растрепав волосы. "Товия" вновь мчалась в обычном пространстве, и о гироскопической рецессии пока можно было забыть. Вселенная Файау оказалась очень странной. На макроуровне её структура в точности повторяла структуру их родной Вселенной. На квантовом уровне...

   Гравитационная постоянная тут была почти в миллиард раз больше, и скорость света, и постоянная Планка. Эти изменения необычайно облегчили создание больших интеллектронных систем, и не только. Здесь Эвергет мог быть величиной в кулак, а Нэйриста, – в небольшой дом.

   Теперь здесь не осталось ничего подобного. Безвременье не поглотило эту Вселенную только потому, что от её изначального вещества здесь осталась едва миллиардная часть, – гравитационные волны, пыль... и больше – ничего. Всё остальное исчезло. Ушло. Похоже, Файау изменила физику своего мироздания именно ради этого великого исхода, – буквально вся материя их Вселенной покинула её. Но, чего бы не достигли её обитатели, – они ушли. Ушли очень давно, не оставив никаких следов, – никаких Ворот Соизмеримости, никаких Туннелей, не-планет, ничего. Это давало пусть призрачную, но надежду, хотя даже "Укавэйра" не могла сказать, куда и как давно ушла Файау. Несколько десятков миллиардов лет назад, в лучшем случае. Лишь измененная ими физика осталась, не перемешавшись, и не погасив друг друга, как те физики Кунха...

   По крайней мере, её они смогли понять. А в физике Вселенной Мэйат не смогла разобраться и сама "Укавэйра", – только в том, что она ей враждебна, как и физики остальных семи Вселенных, что она пересекла. Это был тупик, – возможно, разум процветал в иных, недоступных и непонятных им формах, которые они принимали за безумие мертвой природы. А в этом мироздании, доступном их пониманию, не осталось ничего, что могло бы привлечь их. Ничего. Кроме одного.

   После первого же обзора "Укавэйра" смогла обнаружить скопление живых звезд.

   ......................................................................................

   "Товия" мчалась, окутанная Йалис-щитом, сиявшим синим огнем аннигиляции, – ослабни он хоть на миг, её расплющил бы собственный вес, а её Эвергет взорвался бы. Но всё же, им невероятно повезло. Шанс выйти так близко к скоплению был ничтожно мал, – как и оно само, затерянное среди миллиардов световых лет мертвой пустоты. При такой гравитации звезды становятся крохотными, и живут они тоже недолго, – по меркам звезд, разумеется. Это, уже доживающее свой век скопление, было явно создано искусственно, примерно миллион лет назад. Но кем? Пусть даже подобными им изгнанниками из своего времени, давно сгинувшими, – всё же, оставалась надежда...

   В скоплении была едва сотня звезд, – диаметром не больше мили. Их окружали семейства ещё более крохотных планет. Но внимание файа привлекла лишь одна. На ней среди зелени высилось нечто вроде купола диаметром в два десятка метров. Впрочем, всё здесь было искусственным...

   Анмай вздохнул. "Укавэйра" осталась далеко позади, но он видел сияние её щита, раскинувшееся на миллиарды миль. Лишь через три часа "Товия" смогла выйти из него и достичь скопления, – тоже крохотного, ибо звезды здесь разделяли не световые годы, а едва миллионы миль. Планеты были ещё меньше, – от половины до трех вэйдов в диаметре, они отстояли от солнц на сотни миль. Их годы составляли едва несколько часов.

   Всё это походило на макет в планетарии, но, тем не менее, планеты были настоящими, – самые ближние к солнцам оказались голыми шарами раскаленного камня, самые далекие, – застывшими шарами льда. Нашлись даже газовые "гиганты", – мутные бело-сине-желтые шары диаметром в треть мили. Их атмосферы были мертвенно-спокойны. Никаких бурь, как на обычных газожидких гигантах, тут не наблюдалось и в помине, зато были луны, – каменные и ледяные шары диаметром всего в несколько метров. Они двигались прямо на глазах, изрытые кратерами, – здесь было полно пыли и метеоров, но никаких признаков разума, или вообще какой-либо активности.

   Анмай с интересом смотрел на выбранную ими планету, – её солнце находилось в самом центре скопления. Она была её третьим спутником и не выделялась среди сотни сестер ни своими размерами, ни строением, – здесь все они были пустыми внутри. У неё также была луна, – покрытый причудливыми узорами крохотных горных хребтов шар диаметром в десяток метров. Теперь этот филигранный узор почти исчез под беспорядочной россыпью кратеров, обломков и пыли. Сама планета была трех вэйдов в диаметре, с несколькими континентами, выступавшими из мутной зелени океана, и с атмосферой толщиной всего в несколько метров. Её горы были просто низкими грядами крошащихся скал. Никаких полярных шапок или облаков здесь не оказалось и в помине. Не было и деревьев, – неровные материки покрывала невзрачная бледно-зеленая трава. Сверхмощные телескопы "Товии" не заметили никаких животных. Здесь не оказалось рек и даже ручьев, – только несколько озер, похожих, скорее, на большие болотистые лужи. Дождь здесь никогда не шел, но на ночной стороне, – планета вращалась с суточным периодом, – клубился холодный туман. Ничего опасного там, в любом случае, не было.

   Анмай задумался. Файау очень тщательно препарировала физику своей Вселенной, – она изменила её так, как ей хотелось, избежав любых последствий на макроуровне. Даже изменения массы электрона, связанного с постоянной Планка, ей удалось избежать, хотя это считалось невозможным. Но вот не взорвутся ли там их весмы, квантовые браслеты и двигатели их скиммера?

   "Товия" решила эту проблему очень просто, – выбросив образцы техники за пределы Йалис-щита. Они продолжали нормально работать. Без дальнейших размышлений Вэру, Айэт и Хьютай направились в ангар.

   ......................................................................................

   Выбравшись из скиммера, они осмотрелись. Они не взяли с собой ничего, кроме оружия и силовых поясов, и их одежда осталась обычной. Анмай невольно прислушался к себе, – им пришлось пересечь зону аннигиляции двух разных физик, но он не ощутил ничего, и последствий пока никаких... Он прислушался к звукам, затем закрыл глаза. Вроде бы, никаких отличий от Эрайа, – вес, тепло, трава под ногами... Только слишком уж тихо... И воздух – затхлый, словно в закрытой комнате заброшенного дома, пахнущий душной гнилью и тиной. Слабый ветерок едва чувствовался, и тоже напоминал, скорее, сквозняк...

   Они не могли поверить, что ещё утром этого бесконечно длинного дня говорили с Вайэрси, – казалось, что это было в иной, может, даже не их собственной жизни...

   Анмай поёжился, вспомнив, что их путешествие, собственно, ещё не началось, а это – последняя возможность побыть в хотя бы внешне привычном мире.

   Едва он открыл глаза, иллюзия исчезла. Небо зияло бездонной, пугающей чернотой, – тонкая атмосфера никак не могла смягчить её. В зловещей тьме сияло солнце, – мутное, красновато-желтое, словно видимое сквозь пыльное стекло. От него исходило ровное, нездоровое, какое-то гнилостное тепло.

   Смотреть вниз было немногим приятнее. Он видел раскинувшийся на сотню шагов неровный, бугристый луг, изрытый оплывшими и заросшими воронками. Горизонт загибался, и луг словно скатывался в бездну, – один взгляд на него вызывал жутковатое головокружение.

   Они быстро обошли материк – клочок неровной земли, полтораста на двести шагов, и заодно купол, – его стены оказались глухими, с единственным арочным входом. Сам купол стоял на северном полюсе этого мира, на вечной границе света и тени.

   За ним, на ночной стороне, было холодно, – непроглядная тьма пустоты, до которой было буквально рукой подать, дышала льдом, и от не успевающей остыть воды океана поднимался пар, разгоняемый порывами ветра, достаточно сильного, чтобы пронизывать до костей. В абсолютном мраке неба едва светилось несколько дюжин красных звезд, зато луна казалась очень близкой и реальной, – до неё было всего метров триста, а на таком расстоянии эффект бинокулярного зрения ещё действовал.

   Вскоре они вышли к морю. Едва заметная рябь неслышно трогала низкий, заросший берег. Сама вода оказалась зеленоватой, мутной и тухлой на вид. В ней плавали толстые скользкие плети водорослей, похожие на гниющие щупальца. Хотя до другого берега была едва сотня шагов, он исчезал за близким горизонтом, и море, казалось, стекало за него, в то же время застыв. Здесь никого не было, но Вэру вдруг показалось, что он задел тонкую тревожную нить...

   ........................................................................................

   Вайми беззвучно парил в центре своей комнаты, – пустой металлической коробки, усеянной изнутри множеством антенн и волноводов. Экранов не было, но не было и необходимости в них: симайа и без приборов могли превращать поток сигналов в изображение.

   Потом Вайми принял свою обычную форму, и, когда часть стены беззвучно ушла в сторону, выплыл в коридор. Это получилось у него естественно-бездумно: он был симайа уже четыре тысячи лет, не считая прожитых в Найнере. То было удивительное время, – лучшее в его жизни, – но он сам положил ему конец. Его дети не должны были жить в иллюзиях. Он и Йэллина дали им свободу, – но, когда это случилось, Найнер просто исчез. Сама его плоть стала плотью мириадов Детей Найнера, – таких же симайа, как и он сам. Их было невообразимо много. Цивилизация, которую они создали, вобрала в себя Йэннимур, как океан вбирает в себя каплю, и Йэллина, Создательница, вела их. Но для Вайми в этом прекрасном будущем не нашлось места: не золотой айа, не сарьют, не человек, он с каждым годом всё острее чувствовал, что не принадлежит к этой Реальности, – и это, в конечном счете, привело его сюда, в единственное место, которое он по праву мог называть своим домом. Так он и Охэйо нашли друг друга, – две потерянных души, изменивших мир более всех прочих, но потерявших слишком много, чтобы жизнь сохранила для них какой-то смысл. У них не было никакого желания оставаться в ней, – а вскоре появилась и возможность её покинуть.

   За тысячу лет Культуры Хары Хеннат усовершенствовали транслайнер: теперь он мог прыгать не только в пространстве, но и во времени, выпадая из его хода. Правда, лишь в одну сторону: в будущее.

   Они мчались вниз по реке времени. Вначале было трудно отыскать следы совершенных ими изменений, потом они стали более заметными. Дети Хары находили друг друга и росли, и Вайми видел ступени этого роста: сначала города, потом орбитальные станции, потом не-планеты.

   Они так и не узнали, как далеко распространились их творения. Дети Хары не стали сверхрасой, какой был Йэннимур, запертый в своем Объеме. Они свободно проникали из Объема в Объем, не изменяя их реальности, а приспосабливаясь к ней. Уже никто из них не помнил самого Начала. Никто не помнил, что их породило отчаяние одного существа, его желание исправить допущенную не им ошибку.

   Через двести тысяч лет Дети Хары были везде, – рядом с любой разумной жизнью жили марьют и сарьют. Они иногда воевали, – с другими расами и их Реальностями, – но это не могло замедлить их роста. Основа их жизни, заложенный Охэйо фундамент был неколебим: нельзя было стать сарьют, живя бесчестно, и это определяло всё. Вселенная отныне принадлежала людям, и так предначертанное было исполнено.

   ...................................................................................................

   Но они развивались, а пути рас были предопределены: они вели за пределы этой Вселенной. Через четыре миллиона лет сарьют повсюду исчезли: не вымерли, но стали тем, что выше человека, и уже не было смысла начинать всё заново. Срок жизни разумных рас был слишком короток по сравнению с жизнью Вселенной, и никому не дано было овладеть ей навсегда.

   Но она тоже не была вечной: когда они остались в одиночестве, Охэйо резко ускорил движение, желая досмотреть всё до самого конца. Теперь они каждый раз прыгали на миллионы лет, но будущее оказалось слишком чуждым: они не смогли в нем оставаться. Возможно, гхатра Мроо вернулась и победила, возможно, случилось нечто иное, непостижимое для них. Но когда Реальность вновь обрела доступный для них вид, всё уже кончилось: Вселенная была мертва.

   История жизни и звезд завершилась: остались только красные карлики и пыль. Разум, возможно, ещё существовал, – но в тех формах, что находились навсегда за пределами их понимания. Теперь они двигались в будущее ещё быстрее, каждый раз оставляя позади миллиарды лет, но теперь мир оставался прежним, – только с каждым разом всё тусклее.

   Наконец, и они достигли конечной точки: транслайнер повис над чудовищной черной дырой, в пятьдесят миллиардов раз более тяжелой, чем стандартное солнце. Её окружала лишь бесконечная пустота. Галактики давно рассеялись, а сам Вайми стал лишь ненамного старше: восемьсот миллиардов лет после его рождения, но всего три тысячи лет реального времени.

   К концу пути они пришли одни: все их спутники давно сошли с корабля, чтобы прожить свою жизнь вместе с миром, в золотой век Детей Хары. А им уже некуда было идти: здесь, в выметенной безвременной бездной пустоте, просто не осталось материи, чтобы заправить транслайнер и двинуться дальше, – куда бы то ни было.

   Они медленно падали, хотя это падение должно было продлиться ещё тысячи лет, – вполне достаточно времени, чтобы подготовится к смерти, но Вайми не думал о ней. Он сомневался даже в том, что их ждет там именно смерть. Хотя сердцевина черной дыры, – горизонт Коши или сингулярная сфера, – оставалась в принципе непознаваемой, он знал, что поток времени в ней менял направление на обратное. Любой объект, попавший в этот "обратный поток", был бы отброшен в бесконечно далекое прошлое, о котором Вайми совершенно ничего не знал. Он понимал, что ему придется, так или иначе, это узнать, но он не торопился с этим, – спешить ему было поистине некуда.

   Он готовился ко всему, что могло ждать его в этом неведомом, бесконечно далеком прошлом, – занятие вполне бесполезное, но оно приносило ему удовольствие и душевный покой. Когда Вайми уже ничего не мог делать, он спал. Ему грезились сны, – иногда совершенно непонятные, иногда, наоборот, мучительно знакомые. В них ему являлась Лина, – его Лина, первая любовь его жизни, потерянная навсегда, но всё ещё живущая, – где-то в нем самом. Иногда они могли даже говорить, и, просыпаясь, Вайми был уверен, что она рядом, – стоит только обернуться. Он оборачивался, – и никого не было. У разочарования был горький вкус. Но, когда он засыпал, она возвращалась, – и Вайми даже не помнил о том, что они расстались.

   Это были самые счастливые минуты в его жизни, – несмотря на то, что просыпаясь, он едва их помнил.

   ......................................................................................

   Вайми помотал головой и опомнился. Он всё чаще вот так незаметно соскальзывал в прошлое, – но прошлого не было, и ни к чему хорошему это не могло привести. Так или иначе, но его история подходила к концу, и он сам понимал это. Однако, случилось нечто, поистине невозможное: к ним пришли гости.

   ......................................................................................

   Вначале файа держались настороженно, затем отбросили серьёзность, – слишком уж этот мир походил на игрушечный. Они смогли обойти его за пятнадцать минут. Вода, покрывающая половину поверхности, была непрозрачной, гнилой, и они боялись к ней прикасаться, порхая над самим морем. По данным радара "Товии", его дно было илистым, неровным, но глубина не больше четырех метров. Везде они видели одно и то же, – неровная травянистая земля, крошащиеся груды камня, мелкие, похожие на лужи озера. Горы планеты давно разбили те же метеоры, что перепахали поверхность крошечных материков.

   Единственное, на чем тут отдыхал глаз, – стоявший на северном полюсе плоский купол с острой, словно у луковицы, вершиной. Её венчал узкий блестящий стержень, расходившийся на конце множеством радиальных разветвлений. Они ветвились вновь и вновь, пока не становились незаметны, – казалось, вершину стержня окружает странно четкое, полупрозрачное, серебристное сияние.