Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 100 страниц)

   Но они не собирались оставаться здесь. У основания пирамиды сверкнул огонь, полетели, дробясь, огромные куски скал. Затем огонь полыхнул, растекаясь ослепительным диском, и колосс медленно всплыл в небо. Пока он поднимался, поток плазмы, бьющий из его кормы, расплавил и обратил в море лавы то, что породило его.

   Когда корабль вышел за пределы атмосферы, его броня засверкала нестерпимо чистым блеском. Внизу, в тучах, осталась огромная дыра. В ней было видно море кипящего камня диаметром в десятки миль. Отдалившись от планеты, корабль остановился, и завис. Он ждал.

   Покинутый белый диск стал вдруг вытягиваться, расползаясь в противоположных направлениях. Вскоре показались гигантские глыбы, крошащиеся в пыль и плывущие в разные стороны. Туча камня всё росла, из белой становясь пепельно-бурой. Лишь когда она утратила всякое сходство с планетой, корабль развернулся, и помчался прочь.

   Так началась новая часть этой бесконечной истории. Она развернется в немыслимой бездне световых лет. Никто не знает, сколь далеко от одинокой желтой звезды под названием Солнце. А время? Что значит время во Вселенной? Если хотите, это будут наши дни, но и это не будет иметь никакого значения. Ведь Вселенная столь велика и столь многоразлична, что нет смысла говорить о её едином времени – у каждого мира оно порой свое. А пока главный герой этой истории мертв. Он покоится на борту звездолета и никто из его экипажа не знает об этом. Вы спросите, как это может быть? Что ж. Он мертв. Это правда. Но не навечно.

   К О Н Е Ц

Макет мироздания (Вселенная файа-2)

Глава 1 .

Исполнение мечты

В детстве, ложась спать, я часто мечтал о том, чтобы проснуться лет так через тысячу, или через три. В сущности, такие желания ничуть не лучше обычного мародерства: желания воспользоваться созданным не тобой. Гораздо лучший вариант – проплыть по Реке Времени до самого конца, чтобы понять предназначение Природы и Человека. Зачем?

Чтобы в новом начале не было старых ошибок.

Аннит Охэйо. Новая эсхатология.

Он очнулся в светлой, очень тихой комнате. Несколько секунд Анмай Вэру сонно смотрел в потолок, пытаясь понять, как попал в это, явно незнакомое помещение. Последнее, что осталось в его памяти, – слабая боль в левой руке, в том месте, куда впилась игла. Сознание погасло почти сразу, незаметно, как при переходе от яви ко сну, однако, не до конца, – он всё ещё ощущал себя и смутно воспринимал звуки. Столь же смутной была и новая боль, когда тысячи тончайших электродов сканера памяти вошли сквозь его череп в мозг. Когда он заработал, у Вэру возникло странное ощущение, – он словно бы раздвоился или его стало больше, но оно было слишком неопределенным. Затем он увидел яркую вспышку, тут же сменившуюся небытием, тьмой, но оно длилось не более мгновения. Потом смутные ощущения вернулись. Он дремал или думал, что дремлет, за той гранью, что отделяет явь ото сна, – а ушел он за неё для того, чтобы...

Анмай отбросил одеяло, подтянул пятки к заду и одним рывком вскочил, ошалело осматриваясь. Простая мебель, белые стены, белый потолок. Никаких приборов. И ещё – открытое окно. Он подошел к нему и выглянул наружу.

Он увидел пышную зелень, деревья, реку вдали, – и ослепительный круг белого огня в бездонно-синем небе. Солнце. В глаза ударил непривычно яркий свет и они непроизвольно зажмурились.

Какое-то время Анмай стоял неподвижно, потихоньку вживаясь в окружающий мир. Солнечные лучи согревали его кожу, теплый ветер мягко скользил по ней, – лишь сейчас он понял, что обнажен. Наконец, он осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся. Всюду – шумящая на ветру удивительная, пышная зелень, птицы, – и никаких следов разума. Впрочем...

В небесах застыли огромные бледные луны – цилиндрические и многоугольные, в геометрически правильном узоре пятен. Анмай далеко не сразу осознал, что НАСТОЯЩИЕ луны никогда не бывают такими. Глядя на колоссальные, превосходящие все его представления о величии сооружения, он ощутил нечто, весьма похожее на страх. Он не мог поверить, что вот ЭТО вышло из его мечты. Итак, вокруг него будущее, о котором он всегда мечтал, – мечтал так сильно, что решил оставить свое время и свой мир, хотя и не верил, вообще-то, что это получится. Вот только прыжок оказался куда больше, чем он надеялся, – он на другой планете, и, похоже, прошли многие тысячи лет...

Анмай ощутил вдруг озноб, мускулы свело судорогой, тело отказалось подчиняться. Было странно, почему-то не страшно. Словно он сам наблюдал за происходящим откуда-то издалека, было всё равно...

Неожиданно послышался гул. Небо закрыл плоский, словно составленный из нескольких сросшихся цилиндров корабль, судя по окнам многочисленных палуб, пассажирский. На его выпуклых золотисто-коричневых боках чернел странный символ из восьми изогнутых веретенообразных сегментов, похожий на галактику.

Корабль пролетал перед Вэру добрых полминуты, – а когда, наконец, кончился, его, как-то незаметно, переполнило бесконечное счастье. Все эти полубезумные детские мечты, долгие годы труднейшей работы, страшные войны, миллиарды жертв оказались не напрасны. Он всё же оказался здесь... и сейчас боялся только одного, – что этот невероятно реальный и прекрасный сон закончится.

Но от яви не было пробуждения. Невозможное сбылось, и он был свободен. На нем больше не лежит ответственность за судьбу Фамайа, и он может заняться изучением новых, удивительных вещей, которых в этом новом мире наверняка невероятно много...

Анмай стоял долго, бездумно наслаждаясь солнечным теплом, пока тело не потребовало движения. Он с усмешкой подумал, не выпрыгнуть ли в окно, и с любопытством посмотрел на себя. Большой шрам на ребрах, на левом боку, и маленький, на бедре, исчезли бесследно. Он усмехнулся и закинул руку за спину, – шрамов не оказалось и на ней. Всё остальное оказалось в точности таким, как в дни его юности. Моё тело – не моё собственное, понял он, но ведь так и должно было быть. Матрицы сохраняли не только память, но и генетический код тел.

Анмай потянулся, ощутив удивительную легкость и плавность движений, затем с места прыгнул высоко вверх, перевернулся в воздухе, ловко приземлился на ноги и засмеялся, – он не делал таких вещей уже лет с шестнадцати. Его новое тело оказалось определенно лучше старого, а вот сознание...

Он сел на пол, скрестив босые ноги, и закрыл глаза, стараясь понять, не утратил ли он что-либо из воспоминаний, – при матричном переносе такое было возможно и даже вполне вероятно.

И лишь в этот миг он осознал, что Хьютай, его любимая, отправилась сюда вместе с ним. Они попрощались взглядами всего за миг до того, как их приняла тьма. Выйти из неё они тоже должны были вместе, но...

Анмай осмотрелся. Лишь сейчас он заметил, что в комнате нет двери. Радужное настроение исчезло, но он не успел испугаться: часть стены беззвучно ушла вбок, и в открывшийся проем вошла его подруга.

Хьютай Вэру казалась совсем юной, почти такой же, как в миг их первой встречи, – высокая, гибкая, с пышной гривой вьющихся черных волос, насмешливо прищуренными длинными глазами и смуглым чеканным лицом. Она была босиком, в стянутой золотым пояском короткой, переливающейся, вроде бы шелковой тунике, и золотых же браслетах на запястьях и щиколотках. С минуту они молча смотрели друг на друга. Им не нужно было слов.

– Они разбудили меня первой, чтобы я могла встретить тебя, – ответила Хьютай на его безмолвный вопрос.

– Сколько ты здесь?

– Двенадцать дней. Они сказали, что так будет лучше.

– Кто они? Это файа, как и мы?

– Да.

– А... какой сейчас год?

– 3760-й от основания Фамайа. Одиннадцатое июля. Когда мы... заснули, был 203-й.

– Я думал, прошло больше! А где мы?

– Они сами тебе скажут. Они ждут тебя.

– Э... а одежда? Или теперь ходят нагишом?

Хьютай рассмеялась.

– Нет. Но я бы не сказала, что тебе стоит стыдиться, – она дразняще, искоса посмотрела на него.

Анмай смутился. Хьютай любовалась им – рослый, широкогрудый юноша с падавшей на спину гривой черных лохматых волос, такой же, как в день их встречи. Его тело состояло, казалось, из одних тугих мускулов, словно сплавлявшихся под плотной кожей, скуластое лицо казалось отлитым из гладкой, темно-смуглой, подвижной бронзы, – хмурое, диковатое, очень красивое. Большие, широко расставленные глаза сейчас были растерянно опущены.

Анмай удивленно взглянул на одежду, которую ему протянула подруга – туника, такая же, как у неё. Ни обуви, ни чего-либо ещё в свертке не нашлось.

– Ты ничего не перепутала? Это для меня?

Хьютай усмехнулась и кивнула. Анмай, тяжело вздохнув, натянул тунику. Одевшись, он с удивлением потрогал золотую одиннадцатилучевую звезду чуть ниже левого плеча. Судя по весу, золото было настоящим. Поясок тоже весил немало.

– Я думал, в будущем одеваются иначе, – сказал он, глубокомысленно глядя на свои босые ноги.

– Мне твоя одежда нравится, – Хьютай улыбнулась. – Итак, ты готов предстать перед потомками?

Анмай закрыл глаза.

– Кажется, да.

Но голос его выдавал волнение.

– Не бойся. Они очень хорошие.

Они взялись за руки. Хьютай вывела его в соседнее помещение, много больше и выше первого, с огромным окном. Причудливо выгнутые светлые стены покрывал яркий цветной узор, показавшийся Вэру совершенно неуместным. За белым овальным столом сидели восемь файа. Их одежда, состоявшая из пёстрой массы спутанных цветных нитей, показалась ему чрезвычайно странной, но лица...

Анмай застыл на пороге. Он вспомнил, как смотрел в глаза владыкам Межрасового Альянса, тогда, в Центральной, – эти файа ничуть не походили на Советников, но Вэру потребовалось всё его бесстрашие, чтобы не опустить свой испуганный взгляд.

Хьютай провела его внутрь. Они сели на два последних свободных места. До Вэру начало, наконец, доходить, что всё это – вовсе не сон. Сердце его бешено забилось, ему стало вдруг довольно неуютно. Можно, открыв дверь, попасть в мечту, но нельзя вернуться. И у мечты, как оказалось, есть свои обитатели...

Примерно с минуту они молча смотрели друг на друга. Здесь сидело пять парней и три девушки, все рослые, отлично сложенные, с открытыми лицами – гладкими, точеными, с длинными глазами и красивыми изгибами дважды изогнутых, словно лук, губ. Никто не выглядел старше восемнадцати, – но в их серьезной сдержанности читался опыт многих прожитых лет. Анмай ощутил себя мальчишкой рядом с ними.

Наконец, один из файа поднялся – мягко, как-то неуловимо хищно.

– Простите наше любопытство, но сначала мы хотим задать вам несколько вопросов. Потом вы сможете задавать свои, – какие и сколько пожелаете.

Он говорил вовсе не на языке Фамайа, знакомом Вэру с детства, а на каком-то ином, но Анмай с удивлением понял, что прекрасно знает его. Чувство реальности покинуло его, так резко, что у него закружилась голова.

– Мы хотим уточнить некоторые детали вашей биографии – в ней, увы, есть значительные пробелы. Итак: сколько вам было лет, когда вы покинули своё прошлое?

– Двадцать восемь.

– Так мало? Почему вы на это решились?

Анмай смутился.

– Мне трудно объяснить все причины, но отчасти – лень и нетерпение. Я знал, что, по сути, это дезертирство... но мне стало страшно. Я представил, что буду сотни лет жить в подземельях плато Хаос, ожидая постройки звездолета. И понял, что не смогу. Я не хотел жить и боялся умереть. Выход был, хотя и его я боялся. Потому что знал, насколько малы шансы. Но я чувствовал, что должен это сделать. Возможно, я просто хотел смерти, – я должен был... уйти, после того, как разрушил свой мир. Я надеялся, что меня... разбудят, когда корабль будет готов к старту. Но теперь я вижу, что ошибся.

– Вы не могли бы рассказать о себе? Только кратко.

Анмай ненадолго задумался.

– Я приемный сын предпоследнего Единого Правителя Фамайа Армфера Тару. Я не мечтал стать его наследником, но меня выбрали им... Страна, которой мне пришлось управлять, шла к гибели – даже быстрее, чем весь мой мир. Даже наша великая цель – та, что породила вас, – уже мало кого интересовала. Сначала я не замечал этого. А когда задумался, то понял, что не смогу ничего изменить, даже ценой своей жизни!

А потом, по воле случая, мы открыли секрет могущества, изменения физики – Йалис. Это дало мне силу и возможность, и я смог... хотя и не хотел. Я разрушил свой мир – большую его часть. Это было... пусть местью, хотя тогда я не понимал этого. Но, пожалуй, подсознательно я хотел сокрушить мир, который хотел жить только здесь и сейчас. Уцелело лишь плато Хаос, – оно больше всего воплощало мир моей мечты. Это была длинная и трагическая история, война в потемках. Мы не понимали, что делаем, не понимали даже друг друга. Но сейчас я вижу, что это был единственный путь.

– Простите, но следующий вопрос может быть неприятным. У вас были дети?

Анмай вновь смутился. Всё тут было неправильным, всё должно было быть не так.

– Дети? Нет.

– Почему?

Он растерялся, не зная, что ответить. Хьютай незаметно погладила своей ступней его босую ногу.

– Я скажу. Запретив деторождение на Хаосе, мы думали лишь об опасности перенаселения. Но потом мы узнали, что Йалис разрушительно действует на наследственность. У подвергшихся его воздействию рождаются дети, внешне похожие на них, но совершенно отличные по внутренней сути. Мы одни решились, – и плодом нашей любви оказалось чудовище. Это было трудно пережить. Невозможно. А здесь... я не знаю. Мне трудно будет решиться... попробовать ещё раз.

Спрашивающий смутился тоже.

– Мы не хотели причинить вам боль... Мы не знали... – но его глаза едва заметно ушли влево, и Вэру вдруг понял, что он лжет. Как ни странно, именно это вернуло его к реальности, – осознание, что новый мир может быть опасен так же, как и старый.

Если не больше.

Он посмотрел на Хьютай, и та кивнула. Улыбаться ей сейчас было почти больно. Анмай опять заставил себя ни о чем не думать. Это было не нужно.

– Мы поговорим об этом... потом, – сказала она. – Я вижу, что вашего уважаемого основателя мучают незаданные вопросы.

Анмай поуютней устроился в кресле – настал миг, ради которого он оставил свое время и свой мир. Но чувствовал он уже вовсе не радость, а страх перед тем, что ему придется узнать.

– Мой первый вопрос будет до крайности глуп, но всё же... Где мы находимся?

– На Файау. Эта, некогда пустынная планета, – родина и центр великой цивилизации, покорившей множество миров.

– Насколько я понял, вы можете свободно путешествовать между звезд?

– Да. Для перемещений в не-пространстве не существует расстояний.

– Чем я обязан тому, что вижу вас? Почему меня не разбудили своевременно? Хотя я, конечно, ничуть не огорчен этим!

Спрашивающий сел.

– Это довольно длинная история. Отношение к вашему... побегу было неоднозначным, скорее – крайне отрицательным. А к назначенному вами сроку о вас просто... забыли. Прошло больше четырех веков и вашим потомкам пришлось отчаянно бороться за свое выживание. У них просто не было времени. Они спаслись буквально в последний миг, из самого пламени Бездны.

– А потом? Когда вы достигли этого мира?

– Мы не достигли этого мира. Фамайа прошла двадцать световых лет, прежде чем встретила планету, очень похожую на нашу. Файа быстро застроили и заселили её, но их прошлое – ваше настоящее – было осуждено, как нагромождение кровавых мерзостей. Ваше имя и то, что вы совершили во имя Фамайа, стало символом зла. К несчастью, нам очень мало известно о Первой Файау. Она существовала всего пятьдесят лет. Потом... Вы знаете о таком оружии, как релятивистские ракеты?

Анмай кивнул.

– Они обрушились на них внезапно. Никто не ожидал атаки, – нельзя ведь заранее увидеть то, что движется почти со скоростью света! Население Первой Файау достигло уже двух миллионов, – они все погибли в течение нескольких минут. Уцелели лишь те, кто находился в звездолете. Там был технический персонал – десять или одиннадцать файа... и ещё, двести тысяч матриц. Опасаясь новой атаки, они решили увести корабль, включив Эвергет. Фамайа вошла в не-пространство, но прыжок был плохо рассчитан. В один миг, пройдя триста мегапарсек, они вынырнули в межгалактической пустоте, но, совершив второй прыжок, достигли этого мира – истратив всё топливо. Это были файа, меньше всего подходившие для возрождения цивилизации. Кроме корабля, у них не было почти ничего. Но у них остались матрицы его строителей, и те сумели... хотя прошло ещё тысячелетие, прежде чем мы вновь смогли строить межзвездные корабли. О ваших матрицах они ничего не знали. Они были спрятаны, очень надежно, чтобы спасти их от уничтожения. Ваши потомки хотели стереть даже память о вас, но вышло иначе. Фамайа ныне превратилась в музей, и ваши с Хьютай матрицы нашлись чисто случайно. Они могли до конца времен пролежать не разысканными. Вот они, – файа выложил на стол два плоских, зеркально-черных прямоугольника с узко скругленными гранями.

Они были гладкими, холодными и очень тяжелыми, – Анмай с трудом смог поднять свой. Так же удивленно он разглядывал его всего несколько минут назад, – до того, как сбросил одежду и растянулся на операционном столе. Эти матрицы они нашли на Сурки – захваченном файа крейсере Межрасового Альянса. Прямоугольник легко умещался на ладони. Было трудно поверить, что он может вместить сознание и память даже самой развитой личности, – и даже сейчас вмещает его безмолвное сознание.

– Так мы... в другой галактике? А Межрасовый Альянс?

– Уничтожен. Нам стоило большого труда отыскать нашу родную галактику, но мы всё же сделали это. Однако они нашли нас тоже. Их империя сильно изменилась, Вэру. Она стала ещё хуже, – если это возможно, – и они обратились к Йалис. Война была неизбежна и оказалась жестокой. Когда она закончилась, от них ничего не осталось. Мы не знаем даже, сколько тысячелетий существовала их цивилизация, чего они достигли. Их культура была необычайно глубокой и разнообразной, – но вот какой именно, мы не узнаем уже никогда.

– А другие известные нам культуры?

– Многие погибли, а многие... ещё живут.

– Уцелели ли здесь народы людей, – на плато Хаос их жило много?

– Нет. То есть, матрицы их сохранились, но кровь Основателей перемешалась так сильно, что сейчас никто уже не помнит, кто чей потомок.

– Я, и все вы, – потомки маленькой группы файа, которую уже больше пяти тысяч лет назад увел из-под власти Межрасового Альянса первый Анмай Вэру. Удалось ли вам выяснить, где наш родной мир?

– Нет, хотя мы ищем уже почти две тысячи лет. Мы так и не нашли других файа, хотя и знаем, что они должны быть. Наша родина – это легенда Файау.

– Меня переполняет множество вопросов, – о вашем общественном устройстве, о других цивилизациях, о Вселенной...

– Вэру, говорить об этом можно бесконечно. Поэтому, я буду отвечать вкратце и как нельзя проще. Уже почти тысячу лет у нас нет файа-правителей. Вся Файау управляется разумными компьютерами, но их сознание – не сознание машин. Разум файа не может вечно оставаться в живом теле. После примерно двухсот лет жизни объем его памяти становится недостаточным, и тогда сознание переносят в интеллектронную сеть, где оно может существовать вечно. Эта жизнь ничем не похожа на нашу. Там возникает нечто вроде коллективного сознания, но это очень трудно понять живому существу, особенно с вашим опытом. Практически, Файау – это две цивилизации. Одна машинная, другая наша, ставшая преддверием первой. Но и она не похожа на вашу. Нам пришлось изменить даже нашу биохимическую структуру, – обычная плоть не может пережить переход в не-пространстве. То, что определяет индивидуальность вашего тела, сохранено, но основа совершенно другая. Теперь ваше тело намного устойчивее. Оно может переносить в сотни раз более высокие дозы радиации, неуязвимо для любых микроорганизмов и многих ядов. Вы стали быстрее, сильнее, выносливее, можете очень долго не спать. Но для этого пришлось очень многое изменить. Цитоскелет, основа ваших клеток – углеродные нанотрубки, которые в шестьдесят раз прочнее стали, но общая прочность тканей повысилась незначительно. В самих клетках нет даже нуклеиновых кислот. Вся наследственная информация записана на цепочках стойких белков. Ваша плоть не так хрупка, как в прошлом, но всё же... уязвима и так же подвластна страданию.

Анмай поёжился.

– Я уже понял, что моё тело – не моё собственное. Но всё же, я рад этому. Если вы можете путешествовать по всей Вселенной, вы должны знать всё о других цивилизациях.

– Мы знаем меньше, чем вы полагаете. Мы изучили лишь ничтожную часть нашей галактики, не говоря уже о других. Цивилизации встречаются очень редко – одна на миллиард звезд. Очень немногие из них строят межзвездные корабли, способные перемещаться в не-пространстве, а также установки Эвергет, генераторы Йалис.

– Вам удалось найти цивилизации, превосходящие по уровню развития вашу?

– Да. Но нам приходиться... избегать их.

– У вас есть враги?

– Сейчас и в обычном смысле – нет.

Анмай на секунду прикрыл глаза. Затем они вновь живо сверкнули.

– Вам известна загадка происхождения Вселенной?

– Нет. Мы в мельчайших деталях воссоздали процесс Творящего Взрыва, но что послужило его причиной, – неизвестно. Её невозможно узнать.

– Странно.

– Это трудно объяснить, но чтобы найти её, нужно оказаться... снаружи.

– Снаружи Метаверса?

– Да. Это невозможно. Наши корабли могут свободно путешествовать по этой Вселенной, но преодолевать Листы, границы между Вселенными, они не в состоянии. И мы не можем представить, даже математически, что находится снаружи. Мы лишь произвели точнейшую оценку соотношения между энергией вещества Вселенной и отрицательной энергией вакуума. Они совершенно равны. Вы понимаете, что это значит?

– Мир не существует. Энергия всего вещества, света, Листов, полностью компенсируется отрицательной энергией вакуума, так что суммарная энергия равна нулю. Так?

– Да.

– Я уже тогда догадывался об этом. Теперь я знаю. Иначе не может быть. Закон сохранения энергии непреодолим и иначе мир не смог бы возникнуть. Это значит, что наше пространство замкнуто. Мы не сможем его покинуть, потому что снаружи для нас ничего нет... точнее, нас нет.

– Для файа из архаичного периода нашей цивилизации у вас очень острый ум.

Анмай усмехнулся этой явной лести.

– Я всегда жил в вашем времени, – по крайней мере, в мечтах.

– Надеюсь, вы нам об этом расскажете?

– Да. Но ведь вы могли прочитать всю мою память прямо с матрицы. Так?

– Технически – да. Но закон об охране личности это запрещает.

Вэру помолчал. Он уже знал, как здесь соблюдают законы.

– Свободен ли я, и кем могу быть?

– Вы совершенно свободны... с этого момента. Так же, как и мы. Вы можете заниматься всем, чем пожелаете – с одним исключением. Вы не сможете вновь стать Правителем, – но и никто из нас не сможет.

Анмай усмехнулся.

– Я всегда мечтал жить в мире, где никто не имеет власти над другими. И, прежде всего, я буду учиться, – мне нужно знать столько же, сколько и вы.

– Хорошо. Вы сможете узнать всё, что пожелаете.

Стена напротив окна разошлась. В зал ворвался теплый ветер, неся запахи чужой пока жизни. Анмай увидел выхоленную травяную лужайку. За ней начинался открытый, ухоженный парк. По его дорожкам неспешно бродили файа, очень похожие на сидевших здесь – только, разумеется, другие. Гибкие, высокие, очень красивые, одетые во что-то яркое и разноцветное, – нечто вроде коротких платьев или туник с большими накладными карманами. Анмай не смог отличить парней от девушек, да это его и не очень пока занимало. Что-то внутри него будто сломалось. От этого стало легко.

Он поднялся и подошел к проему. Хьютай пошла за ним, остальные стали расходиться. Только тот, кто задавал вопросы, задержался, – рослый, массивный парень с темным, широкоскулым лицом, чем-то похожий на Найте.

– Ты хочешь ещё что-то спросить? Насколько я понял, это было нечто вроде экзамена, и я его выдержал. Так?

– Да.

– А если бы нет?

– Вы бы просто не вышли отсюда. Оба. У нас есть основания не доверять старым матрицам памяти.

Анмай фыркнул. Он понимал, что всё решилось гораздо раньше.

– Есть вещи, которые не меняются. Кстати, как тебя зовут?

– Анкей Ираус. Я... но это сложно объяснить.

– Офицер ЧК, да?

– Да.

Анмай отвернулся. Хьютай взяла его за руку и они вышли под солнечный свет, в просторы нового мира.

Глава 2.

«Великая Файау»

Не помню, с какого возраста я мечтал о межгалактических дредноутах – наверное, лет с пяти. Мне казалось, что нет ничего лучше, чем командовать такой штуковиной, – а лучше, целой их армадой. Эта дурацкая мечта сбылась: мы стали маленькой рыбкой в пруду, кишащем щуками. Мораль проста: сколько бы ты ни рос, всегда найдется рыба крупнее.

Аннит Охэйо. Одинокие размышления.

– Попался, паразит!

Анмай резко свернул, и Хьютай пролетела мимо. Он перевернулся, повернул назад, потом ослабил силовое поле, и ветер ударил в лицо, растрепав волосы. За два прожитых тут месяца он так и не привык к этим полетам. Однако летать без помощи громоздких механизмов, с одним лишь силовым поясом, ему очень понравилось.

– Теперь я знаю, что такое настоящая свобода! – Хьютай первой опустилась на террасу их дома. – Мне жаль улетать отсюда, но второго шанса не будет. Что ж, нам пора собираться, – она вздохнула, входя внутрь.

Сборы оказались короткими, – все их вещи вошли в две небольших наплечных сумки. В Файау, где любой мог получить любую вещь по желанию, брать больше просто не имело смысла.

Самыми их важными вещами были силовые пояса: массивная прямоугольная пряжка и восемнадцать тяжелых, черно-зеркальных сегментов – автономных генераторов силового поля. Оно не только служило щитом или оружием, но и, действуя, словно множество крыльев, позволяло летать всюду, где есть воздух для дыхания. Пояс весил десять килограммов, а управлял им весм, браслет, передающий поток сознания файа в матричный центр. Анмай мог делать с силовым полем что угодно, просто подумав об этом. И весм, и пояс питали микро-аннигиляторы на магнитных монополях. Эти тяжелые экзотические частицы состояли из квантов всех взаимодействий и превращали любую материю в излучение, не изменяясь сами. Поэтому в аннигиляторы всегда помещали поровну положительных и отрицательных полюсов, – при их разрушении они сливались в страшном взрыве, но бесконечного распада материи всё же удавалось избежать.

Монопольные аннигиляторы могли быть любого размера, даже микроскопического. Питал их атмосферный воздух или газ из встроенного баллона. Через дозатор он попадал в вакуумную камеру, где в магнитной ловушке хранились монополи. Гамма-излучение поглощалось в высокочастотных полях, генерируя ток в их сверхплотных проекционных матрицах. Никаких радиоактивных отходов аннигиляторы не создавали. Они могли работать почти вечно и стали в Файау универсальным источником энергии.

Анмай сдвинул выключатель в вырезе пряжки. Миг развертки поля не слишком ему нравился – он напоминал электрический удар. Но сразу за ним наступала удивительная легкость. Он прыгнул и стремительно взлетел вверх. Хьютай помчалась за ним.

Проносясь над девственно-зелеными просторами, где лишь изредка мелькали ослепительно-белые здания, Анмай то и дело менял курс, так резко, что темнело в глазах, усердно пользуясь тем, что он, защищенный силовым полем, не мог разбиться даже при желании.

Вскоре внизу блеснула нитка монорельсовой дороги. Они мягко сели на просторную платформу, где их ожидала группа молодежи, – настоящей, едва достигшей совершеннолетия. Хотя искусственные тела не старели и выглядели одинаково и в восемнадцать, и в двести лет, Анмай уже научился определять их возраст. Особого труда это не составляло, – почтенные старцы не ходили босиком и в парео, да и вели себя более сдержанно.

Молодежь весело приветствовала пару. Затем все они сели в цилиндрический вагон с прозрачным, схваченным блестящими ребрами верхом. Едва мягко захлопнулась выгнутая дверь, вагон тронулся. Вэру вдавило в подушки кресла. Они ехали не очень быстро, – двести миль в час, но это транспортное средство, очень удобное, было здесь основным. Их соседи были необычно сосредоточены и молчаливы. Как и Вэру, они впервые покидали родной мир и отправлялись к звездам.

Глядя на плывущий за окном пейзаж, Анмай задумался. Эти два месяца, заполненных почти непрерывной учебой, многое перевернули в его представлениях. Файау была в высшей степени необычным обществом. Единая, она занимала двадцать тысяч миров с разным климатом, длиной суток, гравитацией, включая и искусственные планеты, как эти, вечно сиявшие здесь, в небе Первого Мира. Союз Файау непрерывно рос, и лишь восемь тысяч планет входили в него полноправно, – остальные ещё только заселялись и обустраивались. Населяло его около триллиона файа – мало по масштабам Вселенной, но очень много для расы, вышедшей к звездам меньше двух тысяч лет назад. Фундамент этого заложил сам Анмай, собрав на плато Хаос, единственном месте, пережившем ядерную войну, всю самую талантливую и мечтательную молодежь восьмисотмиллионного государства, – тогда их было всего тридцать тысяч.

Ныне Файау превратилась в раскинувшуюся на десятки миллиардов световых лет сеть, сотканную мгновенной квантовой связью, но сеть очень редкую. Её узлами стали астроинженерные города, – не-планеты, некогда построенные Мэйат и другими древними сверхрасами. Пока файа заселили их всего двенадцать, но лет через двести они займут их все, – а Мэйат построили больше сотни таких сооружений. Скоро их сможет строить и Файау...

Анмай обнаружил, что жизнь на её мирах была очень разной. Были миры детски беззаботные, как этот, – состоявший из девяти планет-крепостей, – и более суровые, чем его родной Уарк. Любой файа мог выбрать и мир, и культуру, по желанию. Наверно, поэтому путешествия по мирам Файау стали любимым занятием их жителей. Обязанностей перед обществом здесь не знали и могли провести всю жизнь в райском безделье. Но, к удивлению Вэру, таких бездельников оказалось немного. Доступные для всех межзвездные полеты и изучение новой информации, – её в Файау накопилось почти бесконечное количество, – просто не оставляли времени для скуки.

Анмай ещё не бывал на других мирах Союза Файау, но обитатели её Первого Мира походили на избалованных и любопытных детей. Всё общественное устройство Союза напоминало ему огромный детский сад с интеллектронными системами в роли воспитателей. Впрочем, их опека, очень ненавязчивая, здесь почти не ощущалась. Все знали, что неизбежно присоединятся к ним. Это было странное общество, – сначала беззаботная жизнь в живом хрупком теле, потом – вечный труд в облике сверхразумных машин. Они делали здесь всю работу, всё, что составляет и поддерживает цивилизацию.