Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 100 страниц)

   Маоней вздрогнул, когда они достигли центральной части города. Обгоревшие остовы огромных многоэтажных зданий ступенчатой файской архитектуры, с их уцелевшими лепными украшениями, производили тяжелое впечатление. От массивного, похожего на крепость здания ЧК осталась лишь груда развалин высотой в несколько этажей. В стенах соседних домов зияли огромные рваные дыры, пробитые, несомненно, ракетами. И нигде, – ни единой живой души.

   Маоней и Черзмали принялись разыскивать здание, которое избрали пристанищем новые власти. Наконец, им показалось, что они нашли его, – роскошный трехэтажный дом с бронзовой крышей, на углу центральной площади. Он не имел никаких видимых повреждений, более того – перед ним стояло множество вполне исправных автомобилей.

   – Здесь, – сказал Талу, – можно сесть прямо на площадь.

   – Все, – спросил Черзмали, – или только мы?

   – Все. И пусть заглушат двигатели, – нечего их пугать.

   – Опасно, но... По нам вроде никто не стреляет. Это уже неплохо. Садимся!

   Рев турбин ослаб, окружающие здания прыгнули вверх, затем вертолет подскочил на своих толстых колесах и застыл. Вертолеты эскорта тоже приземлились. Их лопасти ещё вращались, когда в бортах машин распахнулись бронированные двери. Бойцы, рассыпавшись во все стороны, образовали кольцо вокруг стоящих носами в разные стороны вертолетов, и застыли.

   – Похоже, у них аллергия на черное, – через пару минут сказал Талу, поняв, что из здания никто к ним не выйдет.

   Черзмали промолчал, его руки лежали на пульте наведения носовой автоматической пушки, глаза впились в экран прицела.

   – Нам самим придется пойти туда, – сказал Талу, видя, что бойцы, присевшие с оружием наготове вокруг их машин, явно чувствуют себя неуютно под проливным дождем.

   – Придется, – решил Мато, – только оставь свою игрушку, а?

   Маоней смутился, – он по привычке сжимал в руках плоскую стальную коробку радиотерминала для управления гексами, совершенно бесполезную здесь.

   – Пошли, – он бросил ее на сидение.

   Спрыгнув вниз, Талу поежился от холода, одновременно нащупывая кобуру на наборном металлическом поясе. Черзмали подал ему бинокль, но даже с его помощью в темных окнах здания не удалось заметить никакого движения. Вокруг тоже никого не было. Талу почувствовал нечто, весьма похожее на страх.

   – Тебе стоит пойти первым, – предложил Мато. – В тебя, может быть, они не станут стрелять. Хотя бы потому, что ты не истребитель. Но я не знаю, захотят ли они с тобой разговаривать.

   Талу смутился. Он знал, что в серой рабочей курточке и перемазанных глиной сандалиях выглядит не очень внушительно, но ходить в парадной форме по грязной базе Черми было бы глупо, а переодеться у него не хватило времени.

   – Пошли вместе, – наконец сказал он.

   – Первое отделение, за мной! – крикнул Мато.

   Они шли впереди, за ними, разбившись на две группы, шло семь стрелков с автоматическими винтовками. Пулеметчик и два бойца с базуками остались на месте, ещё двое вскочили в вертолет, заняв их места у управления оружием.

   Они не прошли ещё и половины пути, когда двери здания открылись и в них показалось множество людей. Вышедшие сгрудились на высоком крыльце, тоже не двигаясь с места. Впереди выстроился целый отряд полицейских в синей форме и с карабинами наизготовку. За ними укрывалось несколько упитанных мужчин в дорогой одежде, – несомненно, городских чиновников. У всех были бледные лица и русые волосы коренных жителей Ирмии. А позади всех, у дверей, стояло несколько разномастно одетых, вооруженных людей. Они неторопливо спустились и встали сбоку от крыльца. В руках у них были короткие автоматы, которыми не пользовалась ни полиция, ни Внутренняя Армия, – они состояли на вооружении конвойной стражи. У Талу, взглянувшего на их худые, изможденные лица с горящими глазами, не осталось никаких сомнений, – это были беглые заключенные. С обеих сторон повисло зловещее молчание. Прежде, чем оно чрезмерно затянулось, Черзмали заговорил.

   – Переговоры! Есть ли тут человек, уполномоченный говорить за всех?

   Стоявшие на крыльце зашептались. Прежде, чем они успели ответить, один из беглецов, с бешено блестевшими глазами, крикнул:

   – Твари! С вами еще разговаривать! – и вскинул автомат, полоснув Черзмали очередью.

   Тот уцелел лишь благодаря быстрой реакции, – с быстротой молнии бросился на бетон и этим спасся. Пули попали в стоявших позади солдат, – до Талу донеслись стоны раненых. Их бойцы тоже открыли огонь, с обеих сторон в воздухе густо завыли пули, но Маоней даже не шевельнулся, – настолько его поразило происходящее.

   При первых же выстрелах чиновники мигом исчезли в дверях, за ними, толкаясь, скрылись полицейские. Беглецы кинулись к углу здания и оттуда поливали очередями бойцов Черзмали. Те, распластавшись на бетонных плитах площади, тоже не оставались в долгу.

   Откуда-то сверху, из окна сожженного здания полицейского управления, ударил пулемет. Очередь прошлась по площади, прибивая к земле бойцов Мато, и хлестнула по кабине вертолета Талу, – пули с визгом рикошетили от прочного бронестекла.

   За его спиной рявкнула автоматическая пушка, установленная на носу вертолета. Струя трассирующих снарядов дюймового калибра ударила точно в окно. Оттуда полетели искры, пошел дым, – и пулемет замолк. В тот же миг беглецы исчезли, прекратив стрельбу.

   Черзмали вскочил, и, выдернув пистолет, кинулся в погоню. Половина его бойцов побежала за ним, остальные вновь рассыпались вокруг вертолетов. Талу машинально потрогал кобуру, – во время перестрелки он даже не вспомнил об своем оружии и, может быть, только поэтому остался жив.

   Осмотревшись, он увидел, что трое файа из его отряда во время скоротечного боя были убиты, пятеро ранены. Один из беглецов тоже был убит, – его изрешеченное пулями тело валялось у угла. Осторожно подойдя к нему, Маоней взглянул на худое окровавленное лицо, – это был не тот, кто стрелял в Черзмали.

   – Эти мерзавцы нас заставили, мы не хотели, не знали, что они будут стрелять... – обернувшись, Талу увидел сходящего с крыльца дородного чиновника. За ним спускались остальные.

   – Проведите меня внутрь, и помогите нашим раненым, – сказал Маоней. Он с громадным облегчением понял, что второй Ревии не будет.

* * *

   Через пятнадцать минут к ним присоединился Черзмали, – он не смог настичь беглецов в лабиринте незнакомых улиц. Вдобавок, он попал в засаду и потерял ещё двоих. Только в комнате на восьмом этаже бывшего полицейского управления они нашли изрешеченный осколками труп, склонившийся над разбитым пулеметом. Двое против пяти, плюс пятеро раненых, – явно не лучший результат для товийского истребительного отряда, в который, вроде бы, отбирались лучшие бойцы Фамайа, и Талу гневно подумал, что этот отряд, как и многое другое, стал чисто декоративным.

   Сами переговоры прошли на удивление спокойно. Самозваные власти вовсе не думали о сопротивлении, и старались как можно быстрее замять "неприятный инцидент", вызвавший гибель двух тысяч человек и разрушение всего центра города. Маоней знал, что они поступают так не из любви к идеям Проекта Спасения, – их гнал ужас перед участью Ревии, сметенной с лица земли вместе со всем населением. Тех, кому посчастливилось выжить в атомном аду, добили истребительные отряды, – но не всех. Ещё и поныне, хотя с момента бунта прошло уже семнадцать лет, в развалинах и подземельях города продолжалась безжалостная война.

   Комитет Свободы самораспустился, власть вновь взяли уцелевшие чиновники из городской администрации. Найте потребовал, чтобы городская полиция тоже была распущена и переформирована заново под контролем ЧК, – уж слишком легко, почти без сопротивления, она отдала в руки повстанцев свое оружие. Во время переформирования порядок поддерживали бы прибывшие с Талу истребители и гексы.

   Власти были против гекс на улицах, но альтернатива в виде головорезов Черми Эрно нравилась им ещё меньше. Попутно прояснилась и судьба членов кен-карской ЧК, – во время осады они вышли через водосток к реке Каро и присоединились к основным силам Эрно, понеся относительно небольшие потери, – не больше ста файа убитыми. Между тем, Черми доложил в Товию, что все они убиты повстанцами, – как водится, после изуверских пыток. Это было уже слишком, и последовавший за докладом приказ Найте не слишком удивил Талу, – в ближайшее время восьмой истребительный отряд будет отведен на базы и блокирован частями Внутренней Армии, а Черми, – отстранен от командования.

   Позднее отряд будет полностью переформирован под контролем присланных Товией экспертов. Все бойцы, проявлявшие, как и Черми, излишнюю жестокость, будут исключены из его рядов и изолированы в исправительных лагерях. Эта новость пронеслась по всему городу вздохом облегчения, – звезда Черми Эрно, семь лет державшего в страхе весь юг, закатилась. Что же до беглецов из семьдесят шестого лагеря – их в городе было не меньше трех сотен, – то, как заявил новый председатель городского Совета, – тот самый дородный чин, подошедший к Талу на крыльце, – "они сами уберутся куда подальше, едва в городе установится нормальная власть".

   Вот именно, подумал Талу. Вся администрация в Кен-Каро будет сменена, – не сами ли вы все это устроили?

   Примечания:

   история Второй Войны

   Обе Великие Войны велись между Фамайа и остальным миром. Обе они были начаты файа.

   Вторая Война носит также название Войны Возмездия, так как стала реваншем за поражение Фамайа в Первой Войне, приведшем её на край гибели. Её начал четвертый Единый Правитель Фамайа (всего их было 8) – Эйасто Бардера (8. 09. 56 – 23.01.132 г.г. от основания Государства Фамайа).

   Причиной войны стало создание файа ядерного оружия, давшего им подавляющее военное превосходство.

   Сама Война началась в 3.45. 12. 06. 120 г.Ф. с внезапной атомной бомбардировки всех государств ССГ на территории Арка. За семь часов было сброшено 130 атомных бомб.

   Одновременно с этим было начато наземное наступление, в нем участвовало около 9 миллионов солдат и 80 000 танков.

   В первые дни оно развивалось практически беспрепятственно, но в дальнейшем сопротивление стремительно возрастало. К 1. 07. наступление полностью остановилось. Файа вновь применили ядерное оружие.

   Наступление возобновилось. Все бои велись с невиданным ожесточением. На помощь странам ССГ на Арке пришел Суфэйн. Попытки Фамайа помешать перевозке его войск успеха не имели. За две недели её флот был практически уничтожен и Суфэйн высадил десант на территории Старой Фамайа. Разгромив немногочисленные силы, находившиеся там, он занял огромную территорию, создав прямую угрозу Первой Товии.

   Старая Фамайа оказалась полностью отрезанной от Новой. Файа продолжали наступление в Арке, но помочь своим собратьям на своей родине не могли. Только отчаянный шаг, – применение атомных снарядов на уцелевших линкорах, – позволил добиться перелома.

   Первая стадия войны закончилась к началу 121 г.Ф. К этому времени организованное сопротивление на Арке практически прекратилось. Его западные области почти полностью превратились в радиоактивную пустыню. Положение Суфэйна тоже было незавидным.

   Господство на море, – основа его безопасности, – оказалось под угрозой. Через несколько лет файа могли достаточно развить свою авиацию, чтобы достичь его территории. К тому же, они уже тогда имели баллистические ракеты.

   Поэтому совершенно непонятно, о чем думал Бардера, начав переговоры о перемирии, – победа была, по сути, уже только делом времени.

   Официальная версия, – что он принял мир из соображений гуманности, – не заслуживает никакого доверия. Все, что мы знаем об этом файа, подтверждает, что само это понятие было ему незнакомо.

   Более вероятно, что он испугался победы, – Фамайа не могла существовать без внешнего врага, на которого списывались все трудности. Возможно, мир был заключен под нажимом армии, существование которой с полным захватом Арка, по сути, теряло смысл.

   Естественно, что многие называли Бардеру предателем. Множество тех, кто осмеливался сказать это вслух, умерло мучительной смертью, уцелевшие сочли за благо замолчать.

   Как бы то ни было, 25. 02. 121 года в Кен-Каро было подписано перемирие. Суфэйн вывел свои войска из Старой Фамайа, – в обмен на то, что в Арке они останутся на прежних позициях.

   Таким образом, официально Вторая Война продолжалась всего 195 дней, но на оккупированной Фамайа территории ещё долго продолжалось вооруженное сопротивление. Борьба с ним была крайне жестокой и сопровождалась большими, чем у противника, потерями. В конечном счете, все решило численное и ресурсное превосходство Фамайа над повстанцами.

   Мятежи были окончательно подавлены только к 130 году. Именно 30. 04. 130, – дата падения последней базы Сопротивления, считается в ССГ официальной датой окончания войны.

   ГЛАВА 6.

   С

   ДРУГОЙ СТОРОНЫ

   Голод... Долгое терпенье...

   Нищенский надел...

   Кровь, насилья, опьяненье...

   Плети и расстрел...

   Залп... Толпа... Убитых тени...

   Муки без конца...

   Ряд безмерных преступлений

   важного лица...

   Стоны... Ужас... Боль и слезы...

   Нищего сума...

   И нагайки, и угрозы...

   И тюрьма... тюрьма...

   «Карандаш», 1906, N1.

   Ещё через два дня Талу мог сказать, что его задание, в основном, выполнено. Улицы вновь заполнились народом, в центре множество рабочих взялось за восстановление зданий. Под радостные крики собравшейся толпы мощный взрыв снес развалины здания ЧК. На его фундаменте предстояло немедля построить новое, но горожане об этом не знали. Зато повстанцы, напуганные видом патрулирующих улицы гекс, охотно сдавали растащенное во время мятежа оружие.

   О его причине в городе избегали говорить, хотя уже официально было объявлено, что она – стихийное космическое явление. Полиция разоружилась и сама попала под рассмотрение целой тучи налетевших из Товии инспекторов. Её функции выполняли бойцы Черзмали, которых он, усвоив полученные уроки, нещадно гонял на боевой подготовке. Однако, осталось ещё две проблемы, – Черми Эрно и беглецы. С Черми было проще, – исполняя прямой приказ Найте, он отошел на свою базу, где дожидался решения своей судьбы и участи отряда, окруженный танками Внутренней Армии.

   Правда, перед этим он успел уничтожить одно из селений, жители которого, перебившие во время мятежа свои власти, отказались подчиниться. Черми сжег селение дотла, расстреляв всех его жителей, – больше тысячи человек. Это зверское злодеяние возмутило Талу. В Академии его учили, что бессмысленные убийства, вроде этого, могут привести к разрушению государства.

   С беглецами было сложнее, – они ушли из города и, отказавшись сдаваться, закрепились в селении Ахрум, – бывшей резиденции правителей Ирмии. Селение окружили войска, и его легко можно было захватить, поручив это истребительному отряду Черми Эрно. Однако Талу решил, что резня в Офинки станет их последним преступлением. Окрыленный успехом, – он без единого выстрела усмирил славившийся непокорством шестисоттысячный город! – Талу решил, что договориться с тремя сотнями беглецов будет нетрудно. Вдобавок, ему хотелось хоть ненадолго выбраться из Кен-Каро. Он не очень хорошо разбирался в тех делах, которыми ему поручили заниматься, и необходимость постоянно консультироваться с Товией основательно его раздражала. Но тут возникли две неожиданные трудности.

   Первая – незначительная: аэродром находился на базе Черми, и на его вертолеты теперь не стоило рассчитывать. Вторая серьезнее, – на сей раз, Черзмали не мог поехать с ним, и, более того, не мог выделить достаточно солдат. Талу решил обойтись своими гексами, в управлении которыми постоянно практиковался.

* * *

   Всего через сутки колонна машин вышла из Кен-Каро, направляясь на запад. До Ахрума было тридцать миль, но за десять миль до селения они миновали последний пост Внутренней Армии, – та не хотела входить в прямой контакт с повстанцами, опасаясь стычек.

   Впереди колонны ехал оранжевый патрульный автомобиль с двумя полицейскими. Из установленных на его крыше динамиков должны были раздаваться призывы к мирным переговорам. Машина не была бронирована, у полицейских были только пистолеты. Предназначенная для улиц, она еле ползла, увязая маленькими колесами в грязи мрачной лесной дороги. Талу надеялся, что её безобидный вид удержит повстанцев от немедленной атаки.

   За ней следовал грузовик, доверху нагруженный хорошо заметными припасами, – по мнению Маонея, раздача еды должна была смягчить "беглых". За рулем тоже был полицейский. Грузовик сопровождали три оранжевых патрульных вездехода. В них сидело ещё пятнадцать полицейских, увешанных патронташами, вооруженных пистолетами и карабинами, – все, кого он смог мобилизовать в разгромленном кен-карском Управлении. У каждого на поясе висели газовые гранаты, из окна передней машины торчал ручной пулемет, но всё же, это шествие выглядело довольно жалко.

   На некотором отдалении следовал трехосный фургон, конфискованный Талу в городе. В нем сидели 24 вооруженных до зубов бойца-истребителя, – две трети взвода, который смог выделить ему Черзмали. За ним ехал штабной бронетранспорт, в котором сидел сам Маоней. Разрисованная в маскировочные черно-серые цвета широкая, 35-тонная машина была почти незаметна. Её семисотсильный двигатель работал бесшумно, восемь колес из сплошной упругой пластмассы, – каждое выше человеческого роста, – мерно вращались, не замечая неровностей. В штабном варианте МКХ-30 помещалось всего двенадцать бойцов, – вдвое меньше, чем в обычном.

   У машины было два независимых поста управления, разнесенных по передним углам корпуса. Между ними размещалось главное боевое отделение с автоматической пушкой, установленной в лобовом листе, пулеметом и огнеметом во вращающейся башне. Ещё один пулемет и огнемет стояли в башне кормового боевого поста, между двигателями. Боезапас, – тысяча дюймовых снарядов для пушки и четыре тысячи пулеметных патронов, – хранился в бронированных коробах на двойном днище машины; между его броневыми листами располагались топливные баки.

   За бронированной громадиной еле полз обычный городской автобус; в нем сидели бывшие заключенные, успешно прошедшие перевоспитание. По мнению Талу, они должны были помочь в переговорах.

   Замыкали колонну шесть черных трехосных тягачей, влекущих платформы с тридцатью медлительными гексами. Их вооружили пулеметами, закрепленными на головах в металлических рамах. Спусковые приводы соединялись с имплантированными компьютерами, – для выстрела гексе надо было лишь подумать об этом. Цистернообразные туши покрывали раскрашенные в маскировочные цвета бронированные попоны. Шеи скрывали гибкие бронированные рукава, тоже раскрашенные. Среди них была и Имо.

   На первой платформе сидело тридцать "бывших" в серых комбинезонах и стальных сферических шлемах с антеннами, – такими же, какие наподобие усиков увенчивали головы гекс. Этих заключенных, только что подвергшихся нейрокибернетической имплантации, Талу забрал с базы Эрно, чтобы хоть ими усилить свою маленькую армию, – он не хотел дожидаться подкреплений. Эти существа были одеты в противогазы без фильтров, скрывавшие их мертвые лица и пустые стеклянные глаза, и вооружены ручными пулеметами с патронными лентами, идущими в наспинные ранцы. Их вооружение дополняли массивные тесаки.

   Тем не менее, сидевший в командном отсеке бронетранспорта Талу волновался, – с ним было, считая семь членов экипажа, чуть больше сотни файа и людей. Он вовсе не хотел нападать, но времена, когда на переговоры можно было идти безоружным и не имея внушительной силы за спиной, увы, миновали безвозвратно.

   Маоней нервно оглянулся. В открытой двери десантного отделения виднелись приникшие к амбразурам бойцы. Только оба гранатометчика спокойно сидели у задней стенки.

   Талу перевел взгляд с залитого тускло-красным светом отсека на ярко освещенный пульт компьютера, полукругом охватывающий его вращающееся кресло. На экранах мерцала круговая панорама происходящего вокруг, – в обычном и в инфракрасном свете. Можно было подключиться к мозгу какой-либо гексы и видеть её глазами. Он полюбовался такими видами, потом переключился на "бывших", – здесь изображение было столь скверным, что он поморщился. Закусив губу, Талу быстро просматривал один экран за другим, боясь упустить признаки засады.

   Его руки лежали на пульте управления, готовые в любую секунду отдать приказ. Он проверил переносной пульт, висевший на спинке кресла, затем кобуру. Перед поездкой он попрактиковался в стрельбе, но не был уверен, что действительно попадет в то, во что целится.

   В машине было жарко, – охлаждавшие передатчики вентиляторы гнали струи горячего воздуха. Маоней весь взмок, затем решительно скинул куртку и вновь защелкнул пояс на своем впалом животе. До Ахрума оставалось меньше трех миль, – полицейские уже включили свои динамики, и лес оглашали записанные на пленку призывы.

   Талу протянул руку к рации, – он захотел связаться с первой машиной и спросить, не видно ли чего.

   В этот миг впереди, из темных зарослей, враз ударило два десятка автоматов. В передней машине вмиг разлетелись стекла и головы сидящих в ней людей. Неуправляемая машина продолжала ползти вперед, пока не лопнули все колеса, и не заглох изрешеченный пулями мотор. Динамики продолжали оглушительно орать:

   – Не стреляйте, мы хотим мирных переговоров! Не стреляйте...

   В кабине грузовика тоже разлетелись стекла, убитый водитель ткнулся лицом в руль. С диким ревом сигнала грузовик врезался в патрульную машину, развернул её и толкал несколько метров, пока не заглох. Машина опрокинулась, вопли динамиков оборвались. Из-под капота полыхнуло пламя. С бортов расстреливаемого в упор грузовика сыпались пачки с печеньем и консервные банки.

   Вся колонна остановилась. Полицейские выпрыгивали из расстреливаемых с двух сторон машин, но едва половина их успела это сделать. Пулеметчик, едва выскочив из открытой дверцы, тут же выронил оружие, и ткнулся в траву с десятком пуль в груди. Уцелевших, пытавшихся укрыться в зарослях, встретил огонь автоматов в упор. Через десять секунд с начала боя из восемнадцати полицейских в живых не осталось никого.

   За это время бойцы Талу успели выскочить из распахнувшейся задней дверцы и кабины фургона. Они быстро рассыпались по лесу, треск автоматов заглушило частое щелканье автоматических винтовок. Талу ещё несколько секунд оторопело смотрел на экраны, затем его пальцы быстро запорхали по клавишам.

   У остановившихся платформ откинулись борта, превратившись в пандусы. Гексы сошли по ним и, разделившись на две группы, вошли в лес, чтобы взять засаду в клещи. Маоней быстро отдавал один приказ за другим, его глаза блестели, – пришел час проверки его знаний. Он пустил "бывших" позади гекс, развел группы дальше в стороны, чтобы не упустить никого.

   Переключившись на экран Имо, он увидел бесцветную человеческую фигуру, палящую из автомата по наступающей твари. Талу не успел и моргнуть, как человек замер в перекрестье прицела. Изображение дернулось, наверху полыхнуло пламя. От тела, прошитого множеством крупнокалиберных пуль, полетели клочья мяса, но Маоней Талу этого не заметил. Он смотрел уже на другой экран.

   Будь в засаде всего двадцать мятежников, их бы перебили почти сразу. Но их оказалось куда больше, – на каждого бойца Талу приходилось пять стрелков с карабинами, добытыми в Кен-Каро, и ещё втрое больше беглых заключенных и повстанцев, вооруженных ножами и мечтавших добыть оружие в бою. Им заранее сообщили об экспедиции, и засаду они подготовили на совесть. Хотя бойцы-истребители были сильнее, отлично вооружены и лучше тренированы для боя, у них практически не было шансов. Не успевали они покончить с одним противником, как на них набрасывались новые, расстреливали в спину, били ножами, душили.

   "Бывшие" тоже оказались легкой добычей, – несмотря на свою чуткость, стремительность, способность стрелять на любой подозрительный звук, они были очень тупы. Хватало одного меткого выстрела, чтобы заполучить пулемет и впридачу, – ленту с тысячей патронов.

   Но гексы оказались на высоте положения, – неуязвимые в своей пластиковой броне, они действовали как живые танки. Проламываясь сквозь любые заросли, они повсюду выслеживали и уничтожали людей. Они не только прекрасно видели в темноте, но и обладали особой чувствительностью к вибрации и теплу, излучаемому живыми телами. А уцелевшие повстанцы скоро поняли, что единственная возможность выжить, – держаться сзади какой-нибудь гексы. Те были неповоротливы и, несмотря на гибкие шеи, не могли оглядываться назад.

   На дороге огонь охватил салон патрульной машины с обезглавленными трупами, добрался до бензобака, взметнувшись, обдал кабину грузовика и перескочил на лужу разлившегося под ним горючего. Бензобак грузовика тоже взорвался, его деревянный кузов, набитый коробками, объяло пламя, и обе сцепившихся машины запылали огромным костром, далеко освещая заросли.

   На обагренную огнем дорогу выскочил молодой мужчина, – тот самый, что стрелял в Черзмали. Бросив разряженный автомат, он подбежал к изрешеченному пулями патрульному вездеходу, схватил пулемет убитого полицейского, надел ранец с запасными дисками, торопливо застегнул на себе его пояс с гранатами и пистолетом. Вокруг вездеходов появились другие "беглые". Они выбрасывали трупы из кабин, обыскивали их, забирая оружие.

   Он миновал их. Взобравшись на крышу брошенного фургона, он дал длинную очередь по крыше стоявшего за ним бронетранспорта. И свирепая радость отразилась на его лице, когда под ударами пуль, в искрах, разлетелись обычные и инфракрасные фары, объективы камер, повалились срезанные антенны связи, покрылась белыми пятнами окрашенная броня...

* * *

   Уэрка очередью в упор свалил налетевшего на него в полумраке файа, подхватил его автоматическую винтовку, и из неё расстрелял второго. Взглянув на него, он крикнул Философу:

   – Смотри, это же гранатометчик!

   Они вдвоем подбежали к нему. Рядом с мертвецом лежала труба базуки, на его спине был ранец с тремя запасными ракетами.

   – Вот это да! – воскликнул Философ. Он первым делом нацепил на себя пояс убитого и теперь разглядывал 20-зарядную автоматическую "Бексу", вытащив её из кобуры.

   – Ты знаешь, как с этим управляться? – хмыкнул он.

   Уэрка надел ранец с ракетами и крутил в руках базуку.

   – Разберусь. Давай на дорогу, – нам надо взорвать броневик.

* * *

   Талу видел, что сражение и так идет не лучшим образом, когда внезапно погасла часть экранов, и оборвалась нейрокибернетическая связь.

   Осмотревшись, он понял, что дела плохи, – по их машине стреляли уже со всех сторон, пули резко щелкали о звеневшую броню. Носовой пулемет почти беспрерывно бил трассирующими очередями по фургону, из-под которого вражеский пулеметчик огрызался струями разрывных пуль. "Беглые" обошли их с тыла. Они захватили платформы, перебили водителей и атаковали автобус. Его пассажиры не захотели выяснять отношения со своими бывшими собратьями и разбежались кто куда, пытаясь спастись.

   Талу попытался вызвать кого-нибудь из бойцов, но никто не отвечал. Он решил, пока не поздно, вызвать помощь, но дальняя связь тоже не действовала. Юноша задумался. Прорываться небезопасно, надежнее собрать гекс вокруг машины с помощью переносного передатчика и держаться до подхода подкрепления.

   Талу выскочил в десантное отделение. Его бойцы, оставив бесполезные амбразуры, стреляли из открытых люков на крыше. Одна за другой, ударили обе базуки. После оглушительных взрывов их начиненных шрапнелью ракет в зарослях стрельба несколько утихла.

   Отпихнув одного из стрелков, Талу выглянул в люк, и осмотрелся. По всему лесу мелькали молнии трассирующих пуль. От них повсюду занимались кусты, трава, лесная подстилка. От его машины тоже разлетались во все стороны огненные лучи. Носовой пулемет продолжал стрелять. Талу удивился, почему изрешеченный трассирующими пулями фургон ещё не вспыхнул. За ним пылал грузовик, – пламя трепещущими рывками озаряло заросли.

   Сзади раздался грохот и звон стекла. Талу обернулся, – тяжелая платформа, на которой недавно сидели "бывшие", уткнувшись в разбитый зад автобуса, толкала его, пока с грохотом не свалила набок, в кювет. Взревев двигателем, мощный тягач рванулся вперед, собираясь таранить бронетранспорт.

   Талу успел лишь открыть рот, когда из кормовой башни хлестнула очередь. Трассирующие пули разнесли стекла и заклинили двигатель тягача, – он остановился, не доехав до них всего нескольких метров.

   Талу приготовил пульт. На панели зажегся зеленый огонек установленной связи, – но в этот миг из кустов сверкнула вспышка выстрела, и пуля свистнула возле его головы так близко, что Маоней ощутил упругий удар рассеченного воздуха и в панике спрыгнул вниз.

   Бросив бесполезный пульт, юноша вновь попытался связаться с Кен-Каро, – безрезультатно. Он не знал, что случилось с передатчиком, но понял, что им остается рассчитывать лишь на свои силы... а лишенные управления гексы просто разбредутся по лесу.

   – Давай на прорыв! – крикнул он водителю. – Сначала на полной назад, потом вперед! Держитесь крепче!

   Стрелки спешно попрыгали внутрь машины. Двигатель бронетранспорта взревел на полной мощности. Затем тяжелая машина резко рванулась назад, с треском врезавшись в тягач. Сила удара вогнала двигатель внутрь смявшейся кабины и развернула платформу поперек дороги. Внутри бронетранспорта все повалились друг на друга.

   – Пушка! – крикнул Талу. В ушах у него звенело после страшного лязга и скрежета.

   Машина содрогнулась от отдачи автоматического орудия, извергавшего десять снарядов в секунду. После трехсекундной очереди восьмитонный фургон взорвался, подскочил вверх в облаке огня и опрокинулся набок. Затем мастер-стрелок повел стволом пушки справа налево, насколько позволяли упоры. Расчищая дорогу, его орудие проложило дугу смерти длиной в шестьдесят градусов. На сей раз, рев пушки не смолкал, по крайней мере, двадцать секунд.

   Вновь высунувшись из люка, Маоней видел, как в ослепительных вспышках искристого пламени разлетаются стволы деревьев, и взлетают фонтаны земли, видел, как вновь полетели обломки злосчастного фургона. Он видел, как из зарослей выскочил человек с автоматом, – в него попало сразу два снаряда, и он тоже разлетелся в облаке искр и кровавых брызг. Когда орудие замолкло, стало тихо, только трещали валившиеся деревья.