Текст книги "Вселенная файа. Трилогия"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 100 страниц)

Он ощущал поток питающей плазмы, ровное горение материи в сердце, в анизотропном ядре, ощущал мощь поля, поддерживающего его, – он чувствовал всё, что составляло Линзу. Вся эта немыслимо огромная масса, которую даже свет пересекал за долгих сорок секунд, в конечном счете, была единым целым. Она не могла перемещаться, – для этого не хватало даже мощи Сверх-Эвергета, – но Анмай ощущал напряжение окружающих его гравитационных полей, и видел траекторию, по которой двигалась Линза. Он видел и межзвездное пространство, различал планеты у соседних звезд, слышал заполняющие космос беззвучные, но внятно-зловещие переговоры, сигналы, сообщения...

Он попытался проверить свою, точнее чужую, но уже ставшую его собственной память машины. Его мгновенно захлестнул поток непредставимо чуждой информации. Он спешно отгородился от него, понимая, что тот может поглотить, точнее, изменить его сущность. Вэру не терпелось разобраться с ним, но он спохватился. Прежде всего, ему нужно разобраться с Товией и Астрофайрой.

Хотя накопители энергии и основные контуры Сверх-Эвергета уже очень давно не использовались, они оказались исправны. Анмай обнаружил, что может чувствовать даже малейшие проявления Йалис. Он ощутил и узкое облако гравитационных всплесков, – ими Астрофайра управляла Товией. Анмай попытался перебить или заглушить его, однако тщетно, – эта связь недаром считалась самой надежной. Единственное, чего он добился, – прямого контакта с Астрофайрой. Но теперь они могли говорить на равных, – очень странное ощущение. Анмай не мог понять его. Тут не было слов, они обменивались образами, столь сложными, что он даже сейчас не всегда сознавал их. Но разговаривать они могли свободно. Их материальные основы были совершенно различны, но они быстро нашли общий язык, – ведь они принадлежали, всё же, к одной культуре. В словах это бы звучало примерно так:

Пусть и случайно, но ты победил нас. Чего ты хочешь?

Оставь Товию. Ведь с ней ничего не случится?

Ответа не было, но он ощутил, что та обрела самостоятельность. Диски всё ещё атаковали, но теперь он легко остановил их. Каким бы мутациям они не подверглись за миллиард лет эволюции, их суть, – суть защитников и стражей Линзы, – осталась неизменной.

Товия твоя. Чего ты ещё хочешь?

Почему вы не убили меня?

Не решились. К нашему сожалению, на Товии нет легких орудий, а использовать её главный калибр здесь было нельзя.

Вэру захотелось узнать, каковы тогда границы применения здесь Йалис. Хотя... были и другие вещи, о которых он хотел знать.

Вы можете объяснить мне мои... видения? Там, в городе Линзы, и раньше, – в моей юности? Я видел одно и то же, – с той разницей, что теперь я понимал, что вижу. Я видел будущее. Но как?

Вы не могли видеть будущее, ни при каких условиях, – ведь тогда оно должно уже где-то существовать отдельно от настоящего момента, а это невозможно.

Тогда как я мог видеть не-планеты, не зная о самом их существовании?

Тут мы можем лишь предполагать. Каждой частице соответствует своя волна, свое поле, и, двигаясь, она изменяет волновые квантовые функции. Если проще, то каждое тело излучает в пространство отражения своих сущностей. В принципе, уловить их нельзя, они не несут энергии... точнее, наша наука считает это невозможным, по крайней мере, для живого существа. Иначе мы смогли бы сразу понимать устройство, сущность всей Вселенной... но лишь её настоящее и прошлое, не будущее. Да, в каждой частице заключена вся мощь и вся потенциальная сложность Творения, и, исходя из того, что случилось, можно представить, что могло бы быть, но принцип неопределенности нельзя обойти. Может получиться так, а может, – совсем иначе. Даже зная все начальные условия, едва ли возможно представить, какие структуры может образовать материя, на что она способна. Объем и мощность сознания, необходимые для этого, превосходят возможности любой части Файау. Возможно, вы видели настоящее или даже прошлое, – если гипотеза о кольце времени верна. Как бы то ни было, вы – единственный живой файа, которому открыт новый тип восприятия. Никто больше во всей Вселенной не владеет этим. И то, что известно одному файа, должны узнать и другие – все. Тогда могущество и знания Файау возрастут необычайным образом. Мы сможем узнавать больше, видеть больше, – и всё благодаря вам. Вы ещё не знаете, насколько мы можем быть благодарны.

Анмай усмехнулся.

Пытаетесь меня соблазнить? Попробуйте. Но сперва скажите, почему Файау сочла Линзу... неинтересной.

Устройство Вселенной, по сути, довольно однообразно. Варианты планет и рас бесконечны, но незначительны, так как исходные принципы везде одни и те же. Тем не менее, различные отклонения от основной линии развития очень интересны, особенно...

Я задал другой вопрос. И могу задать ещё один, – зачем Файау решила уничтожить всю органическую жизнь во Вселенной?

Мы не хотим этого, не говоря уже о том, что не способны. В этом процессе мы сами жертвы... частично.

Да? Тогда зачем же нужно скрывать это от меня и от других файа? Подобное недоверие оскорбительно. Неужели вы нас боитесь?

Вэру, вы сумели сделать много больше, чем, мы полагали, в ваших силах. Мы уважаем вас, и вас покинули... неумышленно. Но ваши права, – и права всех файа, – ограничены по совершенно очевидным причинам. Мы оберегаем вас, чтобы вы жили счастливо, – а избыток знаний вовсе не способствует этому. Потом, когда вы навсегда приходите к нам, вы узнаете всё...

Хватит! К делу!

Мы можем открыть вам правду. Но она, скорее всего, вам не понравится.

Возможно. И что с того?

Ну что ж... Да, живые файа не знают нашей истинной истории. Да, когда наши предки бежали с Уарка, у них не было Эвергета, – он просто не был готов. Они шли до Первой Файау с субсветовой скоростью. Это заняло двадцать пять лет. Лишь на Первой Файау Эвергет корабля был окончательно достроен и испытан. Но экипажу было уже не до межзвездных полетов.

А как же второй полет, к Новой Файау?

Это правда. И биологическая структура файа действительно была изменена уже на Второй Файау, всего две тысячи лет назад, когда полеты в не-пространстве для естественных живых форм стали невозможны....

Общаясь с Астрофайрой раньше, Анмай тоже порой ощущал, что его водят за нос. Но теперь он смог проникнуть в её интеллектронную сеть и понял, что она, – совсем не то, что ему представлялось.

В ней было нечто неестественное, чуждое, ущербное и злобное, – он понял это, когда увидел её внутренние, виртуальные миры и то, что в них творилось. Её скрытая тяга ко злу, осознание возможности безнаказанно творить его, ощущение единства с другими подобными кораблями, – всё это было ему отвратительно. Но, в то же время, он ощущал и отвагу, и мечтательность, и любовь, – души боролись с душами, и целое не могло обрести равновесия. Оно было чем-то разделенным, незаконченным, – искусно скрытое в нем зло не давало ему объединиться. Он чувствовал стремление к совершенству, но Астрофайра не могла достичь даже совершенства зла. Она лишь завидовала другим кораблям, частям Файау, которые были сильнее её, – неважно, в какой области. Анмай даже сейчас не решался описать всё это понятиями, относившимися к файа, и не смог скрыть это свое понимание.

Что Файау решила сделать с Линзой? – теперь он чувствовал, что получит правдивый ответ.

Её отдадут для Игры в завоевание. Такого объекта для неё ещё не было, и это решит большинство наших внутренних проблем. Она станет чем-то вроде вселенского злопоглотителя. Множество её обитателей, конечно, погибнет, но мы не намерены доходить до полного их истребления. Впрочем, когда появляется высшая форма жизни, разума, низшие становятся бесполезны, просто не нужны. Файа – самая счастливая из всех рас. А тем, кто живет плохо, лучше вовсе не жить.

Я думал, чем больше исходное многообразие, тем выше будет подъем развития. Почему вы решили иначе?

Мы целый год наблюдали Линзу и выяснили очень многое. Мы не скажем, что знаем всё о ней, и её обитателях. Но самое главное и самое интересное – да. Тут существуют такие формы зла, каких не найти больше нигде. Мы повсюду собираем и изучаем эти формы. Вы тоже сможете этим заняться. Если хотите, мы не тронем Акталу. Мы готовы передать её под ваше управление. Или вы предпочтете побережье?

Изучая зло, вы говорите нам, что уничтожили его внутри себя. Но это не так. Злые тайные страсти по-прежнему с вами. Что, если старшие расы знают об этом? Если Им они ненавистны, и именно поэтому Они хотят разрушить вас изменениями Реальности? А ведь в Их воле сделать и большее. Что, если вы просто забудете, каким был мир и вы сами до изменения? Ведь это возможно, правда? Как можно помнить то, что происходило в другой Реальности, если его уже нельзя понять? А квантовое вырождение? Как насчет этого?

Опасность велика, но устранима. Мы знаем множество способов избежать её. А путь, по которому идет Вселенная сейчас, не угрожает интеллектронным машинам.

В самом деле? Не хотите ли вы принести живой народ файа в жертву, – как плату за ваши преступления? Что, если Они знают о Войне за возвышение... и иных войнах, о которых не знаю я? И Они обрушили свое возмездие на невинных, – просто потому, что так легче?

Вы были нашим детством. Но нельзя же вечно жить в нем! Вы сами сказали: Однажды весь мир, все звезды, всё изменится необратимо, чтобы стать... Что там было дальше?

...Стать чужим и непознаваемым. И я боюсь этого. Последствий войны Йалис не может предвидеть никто.

Что ж... Ты победил нас, но победить всю Файау невозможно. Тебе всё равно не уйти от неё.

Моя судьба свершится не здесь.

Да. И, в конечном счете, что бы ты ни делал, – всё послужит к великой славе наших трудов.

Возможно. Я не хочу разрушать Файау. Но, если я пущу Сверх-Эвергет Линзы на полную мощность, квантовое вырождение сметет... ну не всю, но изрядную её часть. Теперь я чувствую такие вещи.

Да. И тебя, и Хьютай, и Айэта, и всех, чьи жизни ты хочешь сохранить. Это неисполнимая угроза.

Да? Я не сделаю это, – пока у меня будет выбор, хоть какой-то. Но я могу уничтожить тебя, – и это будет настоящая смерть, о которой вы уже забыли.

В ответе Астрофайры не было страха, – только удивление.

Но зачем? Мы не причинили здесь никакого вреда. Мы признаем, что обращались с тобой недостойно, не доверяли тебе, но мы были правы! Ты можешь измениться, но навечно останешься созидателем и разрушителем одновременно. Хотя ты можешь нас уничтожить, при взрыве нашего корабля Линза получит значительные, возможно, смертельные повреждения. И значительная часть её обитателей просто погибнет.

Хорошо, я не уничтожу вас. Но я от вас избавлюсь! Я не прощаю предательства.

Сейчас он почувствовал испуг.

Что ты собираешься делать?

Ничего особенного. Я просто вышвырну вас отсюда, – а потом сделаю так, чтобы никто из вас больше не смог сюда попасть.

Анмай чувствовал, что поступающей в аннигилятор плазмы было для этого недостаточно, – хотя он ежесекундно превращал в энергию двести тысяч тонн вещества. Но тут же энергия из вакуумных батарей устремились в ядро Сверх-Эвергета, теперь ставшего его сущностью.

Выбросить звездолет массой в восемь триллионов тонн в не-пространство оказалось неожиданно трудно, – он находился в двух миллионах миль от него, и яростно сопротивлялся. Анмай победил, но не знал, куда выбросило Астрофайру, и вышла ли она вообще из не-пространства. Он не хотел её гибели, но уже не мог узнать, что с ней. Астрофайра навсегда исчезла из его жизни.

* * *

В эти секунды Ювана увидела, как сфера Сверх-Эвергета вдруг вспыхнула и стала превращаться во что-то неописуемое. Девушку охватил страх, стальной пол под ней изгибался, как бумажный, стены-экраны покрылись невообразимыми узорами. Она ощущала, что не только сталь вокруг, но и сам мир колеблется. Она видела, как вокруг, в бешеном, мятущемся свете всё оживает, течет, – и вдруг её словно вывернуло наизнанку. Она успела увидеть, как страшно полыхнул огненный ореол вокруг Вэру, второй вспыхнул вокруг неё, её обдало жаром, тело пронзила нестерпимая боль...

Мгновенно потеряв сознание, Ювана очнулась почти сразу, но успела увидеть... она не могла этого осознать, ей не хватало слов, образов... Она не знала, что произошло, но ощущала, что Анмай совершил нечто немыслимое, – и при этом защитил её и Айэта. Она вдруг поняла, что совершенно не знает Вэру. Кто он? Ведь такое могущество доступно только... Кто он на самом деле?

* * *

Обитатели Акталы и всего сегмента Линзы, над которым год назад появилась Звезда Айэта, увидели неистовую вспышку, намного более сильную, чем при её рождении. Они изнывали во мраке Долгой Ночи и лишь Звезда Айэта рассеивала его. Но вдруг она засияла ослепительно, ярче всех солнц сразу. Когда пламя погасло, Звезда Айэта исчезла навсегда, оставшись лишь в легендах. На её месте разгоралось Белое Солнце. Мгновенным беззвучным взрывом над миром занялся рассвет.

* * *

Теперь Анмай мог приняться за главное. Защитное поле, блокирующее не-пространственные прыжки внутрь Линзы, включилось сразу, но идущие к солнцам и силовым башням энерговоды оказались серьезно повреждены, и их восстановление заняло довольно много времени.

Когда все солнца засияли ровным белым светом, а все сегменты вновь разделила силовая стена, Анмай понял, что пора возвращаться. Но сама мысль о возвращении в хрупкое, ограниченное тело привела его в ужас. Ему предстояло самоубийство, нет, хуже, – ослабить свое сознание в миллион раз, забыть почти всё, что он узнал здесь. Пойти на это казалось невозможным. Даже мысль об ожидающей его Хьютай не помогла. В самом деле, что мешает ей войти сюда? А здесь хватит места и для двух, и для тысяч разумов. Они будут вместе – целую вечность.

Анмай ощущал, что у него осталось мало времени, – его тело там, снаружи, скоро разрушится, и возвращаться будет просто некуда. А здесь он мог владеть целой небольшой Вселенной, следить за развитием множества народов и рас, – и управлять им.

Это была божественная власть, – власть, которой не могло обладать никакое живое существо, доступная лишь сверхразумным машинам. Здесь сохранилось множество самого различного оборудования, – сильно поврежденного, но он уже знал, что сможет восстановить его, – со временем. Он мог вести любые научные исследования, мог создавать новые виды живых существ, разума, самой жизни – делать всё, за одним единственным исключением.

Он никогда не сможет покинуть Линзу, не сможет отправиться к иным мирам. Обрести всемогущество он мог, лишь потеряв свободу, – без малейшей надежды её вернуть. И он просто не мог решить, что лучше. Хотя он и не мог двигаться, но мог принимать сообщения, послания, которыми миры и звездолеты Файау обменивались в не-пространстве. Он мог говорить с ними и знать всё, что знают они. И он мог строить собственные корабли, отправлять их на разведку, – куда захочет... но сам он оставался бы здесь. Впрочем, его внутренняя свобода была тут полной. Он ощущал всё свое сознание, мог изменять его в любую сторону, строить безмерно сложные воображаемые миры, чувствовать счастье, боль, страх, любовь, – всё, что могло ощущать его живое тело.

Он только не мог стать ещё чем-то большим.

* * *

Анмай понял, что вернется, но где-то на краю сознания трепетало смутное беспокойство, словно он забыл ещё какое-то дело. Вдруг он понял, какое именно. Он взглянул на одну из Плоскостей, на Акталу, на Тар-Акталу, на энергостанцию... Её поле окружали жилые дома, – причудливые, похожие на разноцветные паруса конструкции нескольких вэйдов в высоту. Контрольный Центр исчез. Итак, обитатели энергостанции вышли наружу, подчинив себе всю страну, – не самый лучший вариант, разумеется, но, бесспорно, наиболее интересный. Но куда делся Нэйс?..

На миг Вэру растерялся, – он не знал, как его найти... но в следующий миг понял. Мэйат в свое время создали удивительную систему квантовой связи в виде вируса, – безвредный, он поражал все разумные существа в Линзе. Мощность передачи была, разумеется, очень мала и требовала грандиозных приемников, – таких, как Сверх-Эвергет, например. Даже его вычислительная мощь не позволяла отслеживать всех разумных существ в Линзе... но могла отыскать любое из знакомых. Анмай не знал, правда, как это происходит, но вдруг ощутил разум Нэйса. Его обожгло, но он знал, что машине лишь кажется боль, и он понял, что Нэйс тоже ощутил его... часть.

Первым побуждением Вэру было убить его, стереть самую память о предательстве. Достаточно ничтожного усилия, – и пучок протонов, вырвавшись из не-пространства, обратит Нэйса и его мучителей в прах. Но теперь Анмай видел, чем была Актальская война, и понял, что Нэйс сполна заслужил все свои муки – до грана.

* * *

Это решение вызвало жгучий, невыносимый стыд... так необходимый Вэру, чтобы выбраться из кристаллической бесконечности. Но сам процесс выхода, – попытка вместить сверхразумную сущность в живой мозг, – оказался необычайно мучительным.

Она сминалась, рвалась, – словно тело, с безмерной силой вбиваемое в тесную коробку. Вэру казалось, что отдельные части его рассыпавшейся разумной сущности отрываются от неё, чтобы начать самостоятельную жизнь. Впрочем, в этом он уже не был уверен, – необычайно мучительное ощущение угасания, подавления сознания притупило все иные чувства. Анмай и сам не до конца понимал, зачем он это делает. Что его вело? Стремление к неограниченной ничем свободе? Вина за то, чего он не сделал? Или даже мстительное чувство, что он не заслужил такой власти, недостоин её и чем хуже ему – тем лучше другим?

Он не знал, но вдруг вся бескрайняя панорама его внутреннего мира свернулась и исчезла. Ощущение мучительной тесноты, темноты, в которой вдруг оказалось его сознание, было столь невыносимым, что он мгновенно лишился чувств.

* * *

Под Юваной, безмолвно стоявшей у основания пирамиды, содрогался пол. От Сверх-Эвергета расходились волны света. Вдруг броневая плита в портале поднялась. Всё стихло. Окружавший Вэру величественный огненный ореол погас, сам он упал, точнее, просто осел на пол, и застыл неподвижно. Правда, он тут же очнулся и вскрикнул, но это был жалобный крик, полный боли, – его обжег раскаленный металл. Анмай откатился от плиты и сполз с верхнего уступа пирамиды. Он попробовал подняться, но, едва усевшись, уткнулся лицом в колени, в руки, и вновь застыл. Ювана не решилась к нему подойти, – жалкая поза Вэру напугала её. Она лишь смотрела на него тревожно расширенными глазами и не шевелилась, пока очнувшийся Айэт, бесшумно подойдя сзади, не положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, а потом накрыла своей его ладонь.

– Что с ним? – испуганно спросил юноша.

– Я не знаю. Я ничего не знаю.

Больше она не сказала ни слова.

* * *

Анмай не шевелился. Он ощущал себя бездумным, слабым, никаким, – иных мыслей и чувств у него не осталось. Лишь когда легкая ладонь осторожно пригладила его волосы, он поднял глаза. Перед ним стояла Хьютай, с печальным и хмурым лицом. Она протянула ему руку, – лишь тогда он смог подняться. Несколько секунд они просто стояли, взявшись за руки и глядя глаза в глаза. Потом обнялись, и по лицу Хьютай потекли слезы. Глаза Вэру тоже влажно заблестели. В объятиях Хьютай он почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Когда она тесно прижалась к нему, он подумал, что счастлив. Он не надеялся на встречу с подругой. А теперь уже не мог представить, что вновь когда-либо решиться расстаться с ней...

Айэт и Ювана смотрели на них, затем их руки тоже встретились. Вэру хотелось стоять так вечно, но вскоре боль в обожженных ладонях дала о себе знать. Он отпустил подругу и стал дуть на руки, стараясь хоть так ослабить досадное жжение. Хьютай рассмеялась.

– Иногда у тебя бывает такой глупый вид, Анми! Я не настолько горячая, чтобы об меня удалось обжечься!

Анмай улыбнулся.

– Сейчас я и впрямь чувствую себя... глупо.

Взглянув на сопрягающий блок, он отвернулся. Он знал, что если опять решит прикоснуться к нему, то вернуться назад уже не сможет. Воспоминания о пережитом при выходе удержат его внутри – навечно.

Хьютай мягко прикоснулась к его плечу.

– Что произошло?

– Я хотел связаться с управляющей сутью Линзы... и сам стал ей.

– Но как? – немедленно перебил его Айэт. – Почему же те файа, наши предки, не смогли сделать то, что сделал ты? Ведь тогда вся наша история была бы иной! Наш народ достиг бы неизмеримо большего, а страданий на его пути было бы гораздо меньше. Но... ведь тогда не было бы Уарка и тебя... и меня тоже! И все же... почему они не поняли столь простой вещи?

– Они не прошли испытания тьмой и светом, – такого, какого прошли в том городе мы с тобой. Без него я не получил бы потом доступ к Сверх-Эвергету Линзы. Видишь ли, она на самом деле неустанно разыскивала потенциальных кандидатов на вселение в управляющую суть, рассылая повсюду облака нанетов. Характеристики выдержавших испытание отсылались сюда, с пометкой потенциально пригоден. Без этого я не получил бы доступа даже к начальной стадии загрузки.

* * *

Он помолчал и тихо продолжил:

– Астрофайры больше нет, по крайней мере, здесь. Никто из её собратьев не сможет проникнуть сюда, – не-переходы в Линзу блокированы, очень надежно. Файау вряд ли станет на нас нападать, – потому, что теперь это довольно затруднительно. Мы не сможем спасти органической жизни в других частях Вселенной, но здесь Сверх-Эвергет сможет защитить её. А мы, и остальные обитатели Линзы начнем сами строить свою судьбу. Я восстановил подачу энергии к солнцам и силовым башням, – ни долгих ночей, ни вторжений в соседние сектора больше не будет. Отныне они смогут общаться лишь по радио, и межсекторные войны прекратятся. Хотя я больше не хочу сливаться с управляющей сутью, я могу связаться с ней в любой момент, – он тронул окружавшие его уши кольца Тайат. – Мы победили, но должны жить и умереть здесь. Или не умереть, – в управляющей сути Линзы есть место для многих сознаний...

– Но почему обязательно здесь? – Хьютай показала на парящую в полумиле Товию. – В ней есть матричный центр и Эвергет. Мы можем полететь куда угодно.

– Можем. Но не сейчас. У нас ещё много работы.

Вэру посмотрел на Товию.

– Кстати, где остальные? И где мой двойник?

– Их нет. Когда Астрофайра освободила Товию, она забрала их с собой.

– Забрала?

– Убила. В каждом весме есть маленький аннигилятор, источник питания. При отключении связи его можно дистанционно взорвать, чтобы сохранить непрерывность сознания. Их тела превратились в пепел, сознания ушли на Астрофайру, а потом она... что с ней стало?

– Не знаю. Возможно, она в пустоте, в бездне световых лет, без всяких ориентиров. А может, её уже нет. Я не хотел бы такого исхода. Ведь она могла... забрать тебя с собой, но не сделала этого...

– В самом деле... – Хьютай растерянно потрогала браслет. – Но тогда он лежал у меня в кармане скафандра и, наверно, не действовал. А когда ты... твое подобие взорвалось, я очень испугалась. Хотя он и был лишним, мне его жаль. Но теперь ты единственный.

– А что произошло, когда вы оказались внутри Товии?

Хьютай пожала плечами.

– Ничего. Мы проскочили в ворота, сели, но попасть в рубку не смогли. Все двери в корабле автоматически закрылись. Они из субстали и лазер их не берет.

– Другие файа не пытались вам помешать?

– Нет. Мы их даже не видели.

– Товия получила повреждения?

– Незначительные. Сейчас ремонтная система уже должна их устранить.

– Но что вы там делали?

– Ничего. Нас заперло в туннеле возле главной рубки. Мы пытались выбраться, а потом... ты... он вдруг взорвался и двери открылись.

– Предупреждения не было?

– Нет. Он просто взорвался, а я, когда опомнилась, отправилась искать тебя. Я ходила посмотреть, что с остальными, но они все тоже... пепел.

– Значит, мы остались здесь одни, если не считать Айэта и Юваны.

Хьютай с интересом посмотрела на них, они – на неё. Она была такой же рослой и ладно сложенной, как и Анмай, но гибче, с роскошными волосами до бедер. Айэт бездумно любовался ей. Красивое лицо Вэру лишь оттеняло её лицо, – похожее, но столь прекрасное, что описать его обычными словами он не мог. В её присутствии всё остальное казалось юноше несколько смутным.

Пару минут все четверо молча смотрели друг на друга. Потом Анмай встал сразу за спиной любимой и обнял её. Она откинула голову назад, на его плечо. Незачем было вспоминать, что это, – единственная женщина, которую он любил и знал, – всё это светилось в его глазах.

Ювана взглянула на Хьютай, потом на Вэру и вдруг смутилась. Она ничего не сказала, но Хьютай поняла её.

– Она хотела заменить тебе меня?

Вэру кивнул. Хьютай так взглянула на девушку, что та подумала, – не будь рядом с ней Айэта, её жизнь окончилась бы тут же. Тем не менее, они учтиво познакомились, и через минуту уже болтали, словно дети. Айэт вдруг опрокинулся на спину, брыкнув длинными ногами.

– Что с тобой? – испуганно спросил Вэру.

– Я умираю от голода, – заявил юноша, не открывая глаз. – Наверное, прямо сейчас и умру.

– В самом деле, – Анмай спохватился. – Мы уже больше суток не ели. На Товии есть еда?

Хьютай фыркнула и пошла к скиммеру. Тот полетел к Товии и вернулся через несколько минут. Хьютай выбралась из него, потом с усилием извлекла большой поднос, уставленный разнообразной снедью.

Забыв обо всем, они устроились вокруг него. Анмай заметил, что Айэт ест очень медленно, стараясь не показать Хьютай, насколько он голоден. Красивый рот Юваны, напротив, работал словно дробилка, но при том, это получалось у неё на удивление естественно...

Насытившись, Вэру начал рассказывать подруге обо всём, что случилось за бесконечно долгий год их разлуки. Иногда его историю дополнял и пояснял Айэт, иногда – Ювана. Хьютай слушала молча, с печальными глазами. Ей рассказать было нечего, – шесть месяцев на борту Астрофайры сейчас казались ей сном. На миг ей показалось, что всё это, – тоже сон, и она сидит в подземелье Цитадели, слушая самые первые из странных и пугающих рассказов Анмая. Тот говорил несколько часов. Его живо блестевшие глаза то встречались с глазами Хьютай, то устремлялись на медлительное мерцание Сверх-Эвергета. Дойдя до своего слияния с всесильной машиной, он сбился, и замолчал.

– Боюсь, это сложно передать словами, невозможно даже описать. Невозможно понять ощущения, порожденные разумом, в миллион раз более мощным. Я сам почти этого не помню. Но...

Он помолчал, задумчиво глядя вверх.

– Я обращался к памяти машины... ненадолго. Но в те короткие мгновения я понял, что как бы ни были велики Мэйат, строители Линзы, они не имели ничего общего с человеком, файа, или любыми известными нам разумными существами. Они... верили, что жизнь после смерти существует, но на той её стороне нет ничего, что придумали слабые люди – ни рая, ни ада, ни Бога. Только бессмертные души... но их бессмертие фальшиво. Там царят законы джунглей, и сильный поедает слабейшего, делая его разум своей частью. Единственное спасение от этой второй смерти, – вернуться сюда, в наш мир... или начать пожирать самому и стать... Зверем. Это не просто фантазии. Такой была открытая им Реальность...

Изначально Мэйат не были такими, но их путь увел их и от привычного нам облика, и от понимания. Они просто бросили Линзу, свои миры, свою Вселенную, словно не нужные выросшему ребенку игрушки, и ушли в иные, не представимые нам формы бытия. Это была одна из величайших цивилизаций Вселенной. Но не единственная в своем роде, – и Линза тоже не единственная. Таких сооружений много, и многие из них очень стары. Некоторые из них могут поместиться внутри Линзы и вращаться вместе с её планетами, но другие намного больше её. Самое крупное, – диск диаметром в восемьдесят световых лет, поглотивший массу целой галактики. Не знаю, существует ли он сейчас, но построившие всё это, – он повел рукой, – не погибли, не вымерли, а ушли дальше...

Но что должно стать следующей ступенью на этой бесконечной лестнице? Ведь Линза для них была просто городом, местом для жизни... как дом. Кажется, так. Но большинство не-планет предназначены совсем для другого. Иногда это тоже жилые миры, невообразимые города в космической пустоте. Иногда – заводы и верфи, наподобие Верфей Файау. Есть не-планеты, где изучается эволюция, развитие, вообще процессы, идущие в других физических условиях. Например, с другим зарядом электрона, с другой скоростью света, с другими физическими постоянными. Это очень интересно, но чудовищно. Здесь жизнь породила немало чудовищных форм, но там... – он помолчал. – Впрочем, здесь тоже есть всякое. Например, существа, не развившиеся здесь, а завезенные Мэйат с великих и древних планет... существа, способные расти даже после своей смерти. Помните, мы долго летели над лесами, где не было ничего разумного, кроме тех животных-цветов, диаметром в полвэйда? Это триниции, особый тип животных-хищников. Они подманивают свои жертвы, выпуская в воздух наркотический газ, светом, звуком, даже... даже телепатически. Хотя мышление, – скорее биохимический процесс, чем электрофизический, они могут влиять на него, используя вирус связи Мэйат, – и как средство управления, и по прямому назначению, для себя. К счастью, чем выше интеллект жертвы, – тем хуже она поддается воздействию. Но и сами триниции разумны. Их когда-то держали в особом резервате, но они вырвались на свободу, – и теперь на миллиардах квадратных миль не осталось ничего разумного, кроме них. Но в других не-планетах...

Есть одна, в общем похожая на эту. Вся её поверхность, – океан глубиной в тысячи миль. Его воды настолько пропитаны жизнью, что похожи на бульон. Это мир беспрерывного взаимного пожирания, мир чудовищных паразитов, – там их несколько порядков, одни паразитируют на других... Там есть и разум, хотя там он может лишь страдать... И жизнь бывает разной, – вы видели здесь разумные машины, образующие свою технобиоту. В других не-планетах тоже есть такие. Когда Мэйат ушли, они бросили свои творения на произвол судьбы. Те продолжали развиваться во мраке чудовищных конструкций, погруженных в тишину и холод, – миллиард лет, без контроля и цели. Некоторые из этих творений были живыми, некоторые – нет. Впрочем, это неверно. Жизнь – всегда жизнь, независимо от материала. Но есть и такие, неживые, которые развились в условиях, смертельных для любого живого существа. И в одном из их миров родилось то, что однажды принесет смерть Вселенной...

Он замолчал, наблюдая за реакцией слушателей. Они не казались испуганными, скорее любопытными, – словно дети, которым рассказывают страшную историю. Но сам Вэру боялся совершенно иного. Он знал, что Файау никогда не оставит его в покое, – их судьбы сплелись слишком крепко. Он отбросил эти мысли и встряхнул волосами.