Текст книги "Фатум (СИ)"

Автор книги: Miss_Windrunner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 83 страниц)

Николь знала, что многие считают секс чем-то низменным: удовольствием, связанным исключительно с плотью; чем-то, что приближает людей к животным… Оказалось, так оно и есть. Это правда. И в этом его прелесть. Именно поэтому наслаждение, что он дарит, в каком-то смысле, гораздо чище, чем любое другое: в сексе нет корысти, нет обмана, нет ничего, кроме животных инстинктов двух людей, которые в этот момент разговаривают на самом древнем и самом откровенном в мире языке. Обнаженные во всех возможных смыслах, люди не оскверняют происходящее своими суждениями и оценками: они просто живут моментом, одним мощным чувственным импульсом, способным заглушить занудный голос разума, который только и делает, что усложняет им всем жизнь.

Вся ненависть, вся боль и весь страх, что Николь копила в себе, наконец-то вышел наружу. Вскоре девушка с не меньшим остервенением впивалась в губы Малика, вжимая себя в его тело, терзая его губы, зарываясь руками в его волосы. Ей нужно было освободиться от груза проблем, которые все ложились и ложились на ее плечи, и она сделала это. В какой-то момент, кажется, Николь даже оказалась сверху, правда, Малик позволил ей это лишь на пару мгновений: он явно любил все контролировать. Даже в постели. Хотя нет, тем более в постели.

В какой-то момент Никки уже даже смирилась с тем, что любовные романы, которые она в тайне от Селены и прочих обитателей «Зари» почитывала по вечерам, оказывались к тому же еще и фантастическими: да, секс – это невероятный опыт, но все же не такой запредельный, каким его описывали в книгах. Хотя, возможно, дело было в самой девушке: возможно, душа Николь была настолько сухой и бесчувственной, что даже секс-машина инопланетного производства не смогла пробудить в ней нечто абсолютно дикое, чувственное и полностью раскрепощенное. Ничего удивительного, этого и следовало ожидать.

А, может, и нет.

Удовольствие, волнами пронизывавшее тело Николь, вдруг начало стремительно нарастать. Заполняя буквально каждую клеточку ее тела, оно-таки рвалось наружу, стремилось высвободиться, обостряя все ощущения девушки до предела, делая их болезненными. Николь начала задыхаться. Она тонула, она стала узницей собственного тела, лишившись всякого понимания о происходящем. Она цеплялась за мужчину, как утопающий за соломинку, а в ее широко распахнутых глазах явно читалось смятение и мольба. Впиваясь пальцами в плечи Малика, она хныкала и стонала, пытаясь понять, что на этот раз мутант с ней сделал, но тот лишь улыбался. В его синих глазах (хранитель все еще был в маске Арчера) явно читалось удовлетворение и самодовольство: он знал, что с ней происходило; он знал, что ей было нужно, но намеренно оттягивал момент; мучил ее. Николь казалось, что ее вот-вот разорвет на части. Ей было страшно. Ей было хорошо. Что же было потом, девушка уже не помнила. Если до этого она еще хоть кое-как понимала происходящее, то после того, как ее накрыло, ее голова отключилась. Полностью. Кажется, она кричала. Кажется, ее ноги сводило судорогами. Кажется, она плакала. А Малик смеялся, осыпая ее шею и ключицы легкими поцелуями. Он что-то говорил, но Николь его не понимала. Она, вообще, больше ничего не понимала, кроме одного: только что она испытала первый в своей жизни оргазм. Первый, но не последний.

Малик «играл» на ней всю ночь. Рьяно и без устали. В какой-то момент Николь начало казаться, что хранитель таким образом решил ее убить; да она была и не против: умереть от секса – что может быть лучше? Однако потом эту версию пришлось отмести: мужчина тоже был не железным. Пару раз он без сил падал рядом с Николь и на какое-то время отключался. Потный, тяжело дышащий, в такие моменты он был более, чем уязвим, но девушка и не думала пользоваться этим – она сама не могла пошевелиться. Они забывались коротким сном, но вскоре Николь вновь приходила в себя, стоило ей почувствовать его горячие руки на своем теле.

А на утро, по закону жанра, мужчины в постели не оказалось. Николь лежала в шелковой колыбели, чувствуя каждую долбанную мышцу своего тела: все они в унисон пели песенку «благодарности» за ночную спартакиаду, обещая еще более бурную благодарность на следующий день. Девушка растекалась по кровати, словно подтаявший пломбир, не желая открывать глаза и возвращаться к реальности. Она уже знала, что Малика нет: по ее обнаженной спине гулял ветерок; жарких объятий больше не было. Вот и все. Прошло воскресенье.

На негнущихся ногах девушка спустилась вниз, к озеру. Конечно, в ее состоянии плавать было не самым разумным поступком (ее ноги вполне могло свести судорогой), но альтернативы не было: до душевой в ее комнате идти было очень долго, да и для этого пришлось бы одеваться, что с ее сверхчувствительной кожей было тем еще испытанием.

И вот теперь, сидя на каменном уступе, по шею в воде, Николь почти час мучила свою многострадальную головушку думами. Рациональная часть сознания девушки была в шоке: Николь провела ночь с тем, кого поклялась уничтожить; с убийцей; с не-человеком. И, что самое жуткое, девушка не могла со стопроцентной уверенностью сказать, был ли это ее выбор. Действительно ли она хотела Малика, или же он сам ей это внушил?

Да, он утверждал, что пытался открыть ей глаза; что, находясь под внушением, Николь не могла врать даже себе самой, и что в этом и был весь смысл: Малик и так знал ответы почти на все вопросы – он хотел, чтобы она озвучила их для самой себя. Но что если все это с самого начала было спектаклем? Она почти два года провела в отключке, и кто знал, что за это время Малик мог с ней сделать? Единственное, что не давало Николь полностью отдаться на милость паранойе, было отсутствие мотива: что Малику, в принципе, могло быть нужно от нее? Она же, по сути, никто. Все, что мог, он у нее уже взял.

Другая мысль, еще более безумная, также не давала девушке покоя: а с кем, собственно говоря, она провела ночь? С Дэвидом Маликом или с Кристианом Арчером? Или, вообще, с ними обоими? Мужчина был в маске Арчера всю ночь, но кто был под ней? Тот же Арчер или все-таки Малик, который уже давно обрел контроль над своим телом? И кого, в таком случае, хотела сама Николь?! У девушки голова шла кругом от подобных мыслей.

Нырнув напоследок с головой, девушка вышла из озера и завернулась в халат Малика. Другой одежды у нее не было, потому что ее «серое» рубище мутант разодрал в клочья, а «запаску» Николь с собой не носила. Она пыталась найти что-то вроде шкафа, но так и не смогла: либо он был где-то в другой комнате, либо Малик хорошенько его спрятал. Вернувшись в спальню, девушка обнаружила, что постельное белье кто-то сменил: шелковые простыни так и манили своей чистотой и свежестью.

– Малик? – девушка осмотрелась. – Ты здесь?

Тишина была ей ответом. Ну и ладно, она и сама не хотела с ним пересекаться.

Подобрав остатки своей одежды, Николь уже собиралась перешагнуть через невидимый барьер, когда ее глаза наткнулись на Берга. Те же ржавые с проседью волосы, тот же жуткий светящийся глаз – хранитель выглядел точно так же, как и в тот день, когда они с Николь виделись в последний раз. На его коже не было ни ожога. По крайней мере, на тех ее участках, что не были скрыты доспехами.

Хранитель валялся на белоснежной кровати, подбрасывая вверх какой-то стеклянный шарик, но, заметив девушку, прервал свое увлекательнейшее занятие.

– Птичка, – пропел он, осматривая Николь с ног до головы, – кажется, тебя можно поздравить с повышением!

Никки нахмурилась и окинула себя беглым взглядом: тонкая ткань халата облепила ее мокрое тело и выдавала отсутствие белья; влажные волосы в беспорядке рассыпались по плечам.

– Дело в глазах, – подсказал Берг, усмехнувшись. – Глаза девушки, у которой был секс, ни с чем не перепутаешь.

– Что тебе нужно? – Николь чувствовала, что краснеет. Видимо, перед уходом Малик выключил звукоизоляцию, потому что одноглазый визитер незамедлительно ответил:

– Оу, как мы заговорили, – притворно ужаснулся он. – Стоило переспать с хозяином дома, как уже чувствуешь себя хозяйкой?

– Я не…

– Не стоит, птичка, – Берг продолжал скалиться, но его глаз, не робо-глаз, а нормальный, смотрел на нее безо всякого веселья. – Не повторяй ошибок своих предшественниц: ты не первая, и ты не последняя. Пользуйся благами своего нового положения, но не задирай нос: больно падать будет.

– Что тебе нужно? – повторила Никки, скрестив руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться. Что-то ей подсказывало, что если уж чудовищный глаз хранителя был способен смотреть сквозь барьер, то халата для него и вовсе не существовало.

– Поговорить с твоим хозяином, что же еще.

– Он мне не хозяин, – процедила Николь. – И его здесь нет.

– Я подожду, – Берг снова вернулся к подбрасыванию шарика. Никки же нахмурилась: она собиралась вернуться в свою комнату и переодеться, но теперь, когда между ней и свободой стоял Берг, она почему-то медлила. Нет, она не думала, что хранитель причинит ей вред: если бы он хотел ей смерти, то не стал бы ее спасать в прошлый раз. С другой стороны, однако, она понимала, что никакой верности по отношению к Малику у Берга быть не могло: у них была какая-то сделка, однако, если бы кто-то предложил Бергу что-то более выгодное…

– Что у вас за дела с Маликом? О какой договоренности говорил Райли?

Берг усмехнулся. Девушка не рассчитывала на то, что он ей ответит, и попыталась просто для очистки совести. Именно поэтому, когда хранитель заговорил, у нее-таки отвисла челюсть.

– Никто лучше меня не сечет в био-кибернетике, – он указал на свой глаз. – А твой хозяин, – Николь проглотила грубость, готовую сорваться с ее губ, – если ты помнишь, тоже киборг. Заметила ту уродливую штуку, что торчит у него из башки?

– Ну?

– Ну так вот я ему ее чищу периодически, – просто ответил он. – Признаться, я понятия не имею, что делает эта штука, но вирусы цепляет, как дворняга клещей. Точнее, вирус. Один. Но живучий – жесть, никогда с таким не сталкивался. А я много всякой херни повидал.

– Вирус? – Никки нахмурилась. – Что конкретно он делает? Это как компьютерный вирус или…

– Ну, в каком-то смысле, да, – перебил ее тот. – Он похож на компьютерный. Тоже встраивается в код, типа маскируется, а потом начинает изменять всю систему и подстраивать ее уже под себя. Вот только…

Он замолчал, загадочно улыбаясь. Он делал это специально, потому что у Николь на лбу было написано, что она умирала от любопытства.

– Что? – нетерпеливо вскинулась она, не выдержав молчаливой пытки. – Вот только что?

– Только мы же говорим не о компьютере, сечешь фишку? – Берг, вертя шарик в руке, размышлял вслух. – Вирусы поражают компьютеры, а то, что поражает мозг твоего хозяина, больше похоже на другого…

– Вон отсюда, – процедил Малик, вырастая из-за спины Николь; та даже не почувствовала его приближения, так увлечена она была рассказом одноглазого хакера. Берг тут же вскочил на ноги, и Никки была готова поклясться, что на секунду в глазу хранителя промелькнул страх. Вот только гость почему-то не двигался с места. Боялся, но не бежал: странно, нелогично. И лишь потом, развернувшись, Николь с опозданием поняла, что команда предназначалась ей. – Пошла вон, – повторил Малик тем же ледяным голосом. Его глаза были чернее обсидиана, которым был облицован пол. – Убирайся. Живо.

Ноги Николь послушно зашагали прочь, унося шокированную девушку за собой. Никки ментально брыкалась изо всех сил, стараясь сбросить наваждение, но у нее ничего не получалось. Шок от услышанного поразил ее, точно молния, а потому сил сопротивляться внушению у нее не было.

Николь знала, что это был за «вирус». И Малик знал, что она знала, иначе не был бы так взбешен – Берг ответит за свой длинный язык, Никки в этом не сомневалась. Да и сам хакер тоже это понял: девушка прочитала это в его взгляде, которым он провожал ее, пока она не скрылась за порогом.

Как только дверь за ней закрылась, ноги Николь вновь перешли под ее контроль. Девушка развернулась и хотела, было, войти, но железные створки не поддались. Ее снова лишили доступа. Черт!

Ей надо было срочно поговорить с Оливером. Ей срочно нужно было сказать ему, что он был прав. С самого начала он был прав, и в голове Малика действительно было два «квартиранта».

Николь с чувством всадила в неподдающуюся дверь кулак и тяжело вздохнула. Блин! Если то, о чем она думала, правда то… .С кем она переспала, черт возьми??

Силовое поле изменилось. Раньше, когда Николь прикладывала к нему руку, там, где ее кожа соприкасалась с ним, экран начинал светиться: прозрачные чешуйки начинали проступать. И только эта визуализация позволяла девушке убедиться в том, что щит был на месте. Теперь же, когда Николь касалась барьера, тот слегка щекотал ее кожу и начинал еле слышно гудеть, точно генераторы в трансформаторной будке. Интересно, значило ли это, что экраны стали мощнее, или же они просто выходили из строя?

Николь отдернула руку и отошла от окна. Она вот уже второй час нарезала круги по своей Барби-комнате, словно папаша, дежурящий под окнами роддома. Вообще-то, у нее был план: она планировала использовать транспорт Берга (ведь на чем-то же он прибыл сюда!) для того, чтобы связаться с Оливером, и вместе с ним решить, что делать дальше. Однако, как обычно, ее поджидал огромный облом: она так и не нашла «вход для гостей». Очевидно, что у Малика был свой личный гараж с кучей инопланетных примочек, но теперь Никки знала, что в убежище было, как минимум, два выхода. И оба они были ей недоступны. Черт!

– Ну нашла бы ты выход, – резонно вторгся Малик в ее мысленные рассуждения, – и что дальше?

Николь обернулась, но ничего не сказала. Хранитель стоял в дверях в полном боевом обмундировании и сверлил ее своими голубыми глазами. Да, в последнее время, он что-то слишком часто прибегал к маскировке: можно подумать, что если он постоянно будет носить лицо Арчера, Никки забудет о том, с кем имела дело. Однако внимание девушки привлекло не то, что Малик так сильно прикипел к своему блондинистому образу, а то, что он вертел в руке – тот самый стеклянный шарик, с которым совсем недавно игрался Берг.

– Нас со всех сторон окружает пустыня, малышка, – устало продолжал мутант, игнорируя немой вопрос, который Николь транслировала взглядом. – Не зная дороги, ты рискуешь потеряться и залететь в такую глушь, что даже я буду не в силах найти тебя.

– Звучит заманчиво, – хмыкнула та, продолжая переводить хмурый взгляд с шарика на Малика и обратно.

– А поджариться заживо – это тоже звучит заманчиво?

– Что ты сделал с Бергом? – не выдержала Николь, поняв, что Малик весьма избирательно комментировал ее мысли.

– Он жив, если тебя это волнует, – мужчина прищурился и слегка наклонил голову, пронизывая собеседницу пытливым взглядом. – Скажи, ты хоть чему-нибудь за это время научилась?

– В смысле?

Малик уже открыл было рот, чтобы ответить, но замер, уловив шальную мыслишку, проскочившую в голове Николь. Через мгновенье он, запрокинув голову, в голос хохотал, заставляя девушку залиться пурпурной краской: она-то думала, что успела прогнать воспоминания достаточно быстро; что телепат не успел прочесть их. Успел. Черт!

– Нет, говоря о том, что ты должна была научиться хоть чему-то новенькому, я не это имел в виду, – просмеявшись, выдавил Малик. – Хотя, безусловно, ты права: прошлая ночь для тебя была-таки полна открытий.

Никки стиснула зубы, ее лицо все еще пылало.

– Я говорю о том, – мужчина все еще посмеивался, качая головой, – что ты упрямо продолжаешь занимать не ту сторону. Думаешь, раз Берг разок спас тебе жизнь, это делает его хорошим парнем? Что ты знаешь о нем, Николь? Что ты знаешь о том, кем он был до того, как вошел в спальню и встал между тобой и Райли? Что ты знаешь о том, чем он занимается за пределами моего дома?

– Ты прав, – Николь отвернулась не в силах больше выносить насмешливый взгляд синих глаз, в которых явно читались намеки о прошлой ночи. – Пока я здесь, пока мой мир ограничен этим местом, я могу судить лишь о том, чему сама являюсь очевидцем. О Берге, о Райли, – девушка вновь подошла к окну и начала дразнить поле прикосновениями, – о тебе. И раз уж я спрашиваю о Берге, это значит лишь то, что сравнение вышло не в твою пользу.

– Неужели? – голос мужчины звучал уже не так весело. И еще он зазвучал ближе. Николь стоило огромных трудов оставаться на месте и не поддаваться желанию спрятаться куда подальше. – И по каким же критериям ты нас сравнивала, мне интересно?

– Я не…, – Николь осеклась, стоило ей развернуться: Малик стоял почти вплотную к ней, прожигая ее совсем не добрым взглядом.

– Повторяю для альтернативно одаренных: то, что он спас тебе жизнь, не делает его героем, Николь, – девушка начала пятиться: когда хранитель называл ее по имени, у нее вдруг начинало появляться нехорошее предчувствие. – Берг – самый скользкий засранец из всех, которых когда-либо знал орден. Этот гад выживает всегда и везде; он как таракан: маленький, надоедливый и очень живучий. Такие понятия, как верность или честность, для него не существуют; для него есть только две стороны: та, на которой ему выгодно, и та, на которой – нет, – Малик продолжал наступать на девушку, пока той больше некуда было отступать. Прижав Николь к стене, он навис над ней, уперев руки в стену по обе стороны от ее головы. – Сейчас ему выгодно сотрудничать со мной. А сотрудничество со мной предполагает защиту моего имущества, коим являешься и ты, – Николь вскинулась, готовясь высказать свой протест, но что-то во взгляде хранителя ее остановило. – Он тебе не защитник, ниса. В каком-то смысле, он представляет еще большую опасность, чем Райли, ибо последний хотя бы не скрывал своих намерений. Довериться Бергу – все равно, что довериться ветру: какое-то время он будет дуть в твои паруса, но…, – Малик отстранился, освобождая личное пространство девушки. – Берг – последний человек, которому стоит доверять, особенно, если тебе нечем отплатить за его помощь. Запомни, ниса: он ничего не делает просто так.

– Здесь никто ничего не делает просто так, – тихо сказала Николь, когда мужчина был уже у порога. – Хочешь сказать, его расчет чем-то отличается от твоего?

– Разумеется, – хмыкнул Малик и развернулся. – Ты же понимаешь разницу между такими понятиями, как «цель» и «средство»?

– И?

– Так вот для меня, ниса, твоя жизнь, а точнее, ее сохранение, это цель, – Николь подняла брови, всем своим видом выражая скепсис. – А для Берга – средство. Средство сохранения собственной. Так что если у тебя есть хотя бы половина благоразумия, на которое ты претендуешь, ты будешь держаться от него подальше.

– Если он так опасен, так почему ты просто не избавишься от него? Я думала, подобные проблемы здесь решаются именно так, – и снова Николь не дала хранителю уйти, окликнув его в самый последний момент.

– Ты прекрасно знаешь, почему, – стиснув зубы, отчеканил Малик. – Ты слышала достаточно, для того, чтобы понять это, не так ли? Кстати, – он обернулся, уголок его губ приподнялся в усмешке, – сегодняшний разговор – яркий пример тому, о чем я говорю: какого черта он начал рассказывать подобные подробности какой-то серой? Думаешь, он сделал это по доброте душевной? Ничерта подобного.

– Ему-то какая от этого выгода?

– Без понятия, – пожал плечами тот. – Это-то и бесит.

– Как? Разве ты не все знаешь?

– Он – икс, ниса, – лицо мужчины приобрело недовольно-брезгливое выражение. – Он был рожден иксом, а не стал им после сыворотки подавления способностей: я не могу читать его мысли.

– Почему ты говоришь мне все это? – Николь скрестила руки на груди, запоздало поняв, что за два часа ожидания она и не подумала о том, чтобы переодеться: на ней все еще был халат Малика, и пусть теперь ткань высохла не прилипала к ее телу, менее прозрачной от этого она не становилась. И взгляд хранителя, который все чаще стал соскальзывать с ее лица вниз, был лишним тому напоминанием. – И прекрати на меня пялиться!

Мужчина прыснул.

– Ты думаешь, я там чего-то не видел?

Николь снова покраснела до кончиков волос – она ничего не могла с собой поделать.

– Так откуда вдруг такая жажда откровений? – вернулась к исходной теме девушка.

– Считай, что это – утренний разговор, – Николь нахмурилась, мужчина оскалился. – Разве вы, девушки, не любите поболтать после секса?

– Может, хватит уже об этом?! – вскинулась Никки, пылая под хищным взглядом собеседника.

– Думаешь, если об этом не говорить, счетчик обнулится? Что все забудется, будто ничего и не было? – Малик слегка прищурился, и Николь поняла, что он снова вгрызался в ее мысли. – Ты права, я делаю это специально: я специально перевожу все к одной теме, потому что знаю, как тебя это злит. И вот этого я не могу понять, как ни стараюсь: к чему вся эта драма? К чему вся эта патетика и пафос, ниса? Мы переспали. Это нормально. Это то, чем занимаются все взрослые люди, так какого черта ты все еще об этом думаешь?

– То есть для тебя это ничего не значит?

– Вот об этом я и говорю, – тихо рассмеялся тот. – Что, по-твоему, это должно для меня значить? Секс – это такая же потребность организма, как и потребность в пище или воде, разве нет? Хочешь сказать, ты анализируешь каждый кусочек пищи, прежде чем съесть его или, что еще хуже, после того, как ты его съела?

Николь ничего не ответила. Она ожидала чего-то подобного, однако, когда мужчина озвучил свою позицию, девушка не могла не признать того, что его слова ее задели. Где-то там, глубоко в ее душе, докуда не добрался ни Стужев со своей антиинопланетной пропагандой, ни кто-либо еще, Николь все еще оставалась самой обыкновенной девушкой. Девушкой, взращенной на сказках о настоящей любви, победы добра над злом и прочей ванильной ересью. Причем слово «ванильной» появилось в ее лексиконе сравнительно недавно: это все последствия ее нынешнего образа жизни. Так вот та самая принцесса, которая все еще жила в Николь; которой когда-то принадлежала та Барби-комната, имела определенные представления о том, каким должен был быть ее первый раз. И ни в одной из своих фантазий ее принц не сравнивал секс с ней с приемом пищи.

– Вот потому-то я и не трахаю тех, кто трахает мой мозг, – Николь не сомневалась в том, что Малик продолжал читать ее мысли. – С вами одни проблемы.

– Так и не трахал бы, – процедила девушка.

– Захотелось, – будто бы это все объясняло, выдал тот. – А я всегда получаю то, что хочу. И, кстати, не надо строить из себя жертву: если ты помнишь, я не сделали ничего из того, чего бы ты сама не хотела.

– Или думала, что хотела, верно? – усмехнулась девушка, выпуская когти. Если этот мутант думал, что только его слова могли ранить, то он сильно ошибался: в эту игру можно было играть вдвоем. – Интересно, ты всем своим подстилкам внушаешь желание или только тем, кто может дать отпор?

– Хорошая попытка, – мужчина улыбался, но Николь знала, что ее слова били в цель: из синих глаз хранителя мгновенно исчезли остатки веселья. – Кажется, ты чувствуешь себя виноватой за то, что произошло. Спать с врагом и все такое… Если переложив свою головную боль на другого, ты почувствуешь себя лучше, так и быть, перекладывай – мне плевать.

А его глаза все еще утверждали обратное: может, ее слова Малика и не задевали, не ранили его чувств (что было, в принципе, невозможно, ибо их у него не было), однако, то что ему не было плевать, было очевидно. Никки усмехнулась, окуная следующую словесную стрелу в яд сарказма.

– И раз уж мы об этом, – девушка, сделав над собой усилие, убрала руки от груди, предоставляя мужчине полный обзор, – у меня остался еще один вопрос.

Хранитель вопросительно поднял брови.

– С кем конкретно я вчера переспала: с Дэвидом Маликом или с Кристианом Арчером? – лицо мужчины превратилось в маску; Никки мысленно поаплодировала самой себе. Землянин или нет; стар или молод, мужчина всегда останется мужчиной: самцом, который не допустит чужака на свою территорию ни при каких условиях. Даже если эта самая территория ему самому без надобности. – Или, учитывая недавно открывшиеся обстоятельства, – девушка предусмотрительно увеличила дистанцию между собой и «самцом», у которого разве что пар из ноздрей не валил, – может, я, вообще, была с ними обоими? То есть, с вами обоими? Как это работает? Вы по сменам дежурите или…

– Заткнись, – прорычал хранитель с такой ненавистью, что Николь не посмела бы ослушаться даже без внушения. Кажется, стрела вошла глубже, чем она предполагала. – Еще одно слово – и я пересмотрю список своих целей, Николь Кларк.

Окинув девушку злобным взглядом, Малик пулей вылетел из Барби-спальни. Стоило ему исчезнуть из поля зрения, Николь почувствовала, как ослабла невидимая прищепка, не дававшая ей раскрыть рта. Ослабла, но не исчезла: все-таки этим мутантам стоило быть куда осторожнее в формулировках, когда дело касалось внушения. Что если она так и не сможет говорить без его разрешения???

– Раз, два, три, четыре, пять: вышел зайка погулять, – начала девушка и успокоилась: ладно, говорить она могла. Это радовало.

Скинув с себя халат, Николь открыла шкаф и схватила первый попавшийся комплект одежды: пока ее не вернули к должности Второй (а в том, что ее вернут на пост, девушка не сомневалась; особенно после того, что она наговорила Малику), она будет пользоваться всеми благами положения гостьи, и, в первую очередь, это касалось одежды. Может, Берг и был скольким гадом, но он оказался прав: Николь и нос-то не успела задрать, как ее уже вернули на землю. И не самым деликатным образом. Она была лишь мимолетной прихотью, даже не Первой. Плюс, ей хватило ума вывести Малика из себя – чего она добивалась?

Переодевшись, девушка вышла из спальни. Она была больше, чем уверена, что Малик вновь исчез, оставив ее один-на-один с собой и своими тараканами, а потому, встретившись в гостиной с Бергом, она, мягко говоря, была удивлена.

– Ты??? – Николь замерла на входе, не веря собственным глазам.

– Птичка, – кивнул тот в знак приветствия.

– Почему ты еще здесь?

– Приказ твоего хозяина, – пожал плечами тот. – Кажется, ты обзавелась личным охранником.

– Сильно сомневаюсь, – пробубнила девушка, пристально рассматривая одноглазого икса. И что Малик пытался ей доказать? Чего он добивался? Сначала он говорит о том, что Бергу доверять нельзя, а потом оставляет их один-на-один? Вот и пойми его попробуй.

– Он сказал, что тебе нельзя доверять, – пошла ва-банк девушка. – Сказал, что ты всадишь мне нож в горло, не колеблясь ни секунды.

– Если от этого будет зависеть моя жизнь, – невозмутимо откликнулся тот, – то да, можешь не сомневаться.

Честно, однако. Даже слишком честно.

– Это правда, что Малик не может читать твои мысли? – Николь решила перейти на более безопасную тему.

– Ага.

– И даже эта штуковина, – Никки кивнула на жуткий глаз хранителя, – ему не помогает?

– А почему она должна ему помогать? – вмиг развеселился тот.

– Ну не просто же так тебе ее вставили.

– Нет, конечно, – улыбка Берга стала шире: чем большее недоумение отражалось в глазах девушки, тем ярче сияла его лыба. – И вставиЛ, кстати. Я сам. И, вообще-то, раньше оба мои глаза были механическими, но это оказалось не очень удобным, так что один я восстановил.

– Серьезно? – Никки недоверчиво посмотрела на чудовищный глаз: неужели кто-то добровольно мог себя так изуродовать? Мало того, что светящееся око жутко контрастировало со своим естественным коллегой, так оно было чуть больше в диаметре, идеально круглое и слегка выступающее из глазницы. Кожа вокруг него была бледная и сухая, как пергамент. Жуть, одним словом.

– Абсолютно, – Берга же забавляла подобная реакция. – Видишь ли, здесь, на Эстасе, мы придаем большее значение функциональности, а не внешнему виду. Будучи рожденным иксом, я обладал единственной суперспособностью – интеллектом, который, однако, мерк в глазах общества, которое восторгалось способностью заглядывать в будущее или читать мысли. А мне, знаешь ли, тоже хотелось быть особенным. Как землянка, ты понимаешь это, как никто другой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да брось, птичка, – Берг поудобнее устроился на диване, вытянув ноги на кофейный столик. – Земляне только и делают, что позиционируют собственную исключительность при каждом удобном случае. Отсюда и все ваши проблемы.

– Неужели? – Никки уселась рядом и по инерции скрестила руки на груди.

– Конечно, – просиял тот, наслаждаясь замешательством собеседницы. – Вы считаете себя венцом творения природы, скажешь не так? Отсюда ваше неприятие существования хранителей: мы совершеннее вас, но это же невозможно, поскольку вы идеальны. Следовательно, если ваша вера в собственное совершенство непоколебима, остается другой вариант – заклеймить нас мутантами, уродами, посмевшими посягнуть на исключительность. В этом и заключается зерно нашего конфликта, а борьба за власть и территорию – это уже следствия, – Берг выудил из вазы яблоко (обыкновенное земное яблоко!) и начал методично срезать кожуру. – У вас есть Бог, который снизошел только до вас, который оберегает именно вас, потому что вы особенные. Мы же, в отличие от идеальных людей, не имеем Бога, служим только себе, что в ваших глазах делает нас варварами, – хранитель отрезал себе кусочек сочного плода и отправил его в рот. – Вы называете нас захватчиками, хоть мы и пришли к вам с миром, только потому что до нашего появления вы могли и дальше верить в то, что вселенная принадлежит вам и только вам. Что только ваш ум способен познать непознаваемое и так далее. Из своей заурядности вы сделали культ и гордитесь этим, выставляя нас какими-то монстрами, скажешь не так? – мужчина отрезал еще один кусочек и протянул его девушке. Та с опаской посмотрела на предложенное лакомство, колеблясь. – Ты и сама так рассуждаешь, птичка. Ты можешь сколько угодно изучать нас по книгам, общаться с нами, даже спать с нами, – он одарил собеседницу многозначительным взглядом, отчего та снова зарделась, – но это не изменит того, что ты будешь воспринимать нас, как «других». Для тебя всегда будет категория «мы» для землян и «они» – для нас.

Николь все же приняла яблоко и отправила его себе в рот, хмуро поглядывая на собеседника.

– Это как, – Берг, рассуждая, насадил яблоко на нож и теперь ел с него, – если бы ты завела тигренка в качестве домашнего питомца. С одной стороны, это та же кошка, только большая и более сильная: при уходе и хорошем отношении она станет тебе ничуть не менее преданным другом, чем обычный котенок. С другой стороны, ты понимаешь весь риск, и потому, несмотря на всю твою любовь к питомцу, ты будешь-таки держать ружье под подушкой. Ну так, на всякий случай, правда? Потому что ты понимаешь, что тигр не станет котом оттого, что ты назовешь его каким-нибудь Барсиком: его когти и клыки не уменьшатся, он не станет меньше и слабее – он останется тигром, в любом случае.