Текст книги "Фатум (СИ)"

Автор книги: Miss_Windrunner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 83 страниц)

– Почему ты отказалась от моего предложения вернуть тебя на Землю? Если ты не хочешь возвращать прошлые воспоминания, то почему так держишься за настоящие?

– Потому что без них я стану никем, – еле слышно прошептала девушка. – У меня нет ничего кроме этих воспоминаний. Я и сейчас лишь жалкая пародия на человека, но если у меня отнять и это… Я боюсь, – в этот момент Николь была готова наброситься на Малика и задушить голыми руками. Вопить, топать, крушить все, что попадется ей под руку… Вцепиться ногтями в его ожоги и вскрыть их, чтобы он испытал на собственной шкуре всю ту боль и все то унижение, которым он подвергал ее в эту минуту. Он обнажил ее душу и насиловал ее, а она не могла ему помешать.

– Почему ты не хочешь вернуть прежние воспоминания?

– Потому что та Николь Кларк была слабой.

– С чего ты взяла?

– Она не дает мне убить тебя, – процедила девушка сквозь зубы, пытаясь вложить в свой взгляд всю ненависть, что бурлила у нее внутри. Малик вновь напрягся, но его взгляд на секунду смягчился. Всего на миг, прежде чем его глаза вновь покрылись ледяной пленкой.

– Как думаешь, почему ты все еще жива?

– Потому что я тебе нужна. Я не знаю зачем. Возможно, потому что ты собираешься использовать меня против Крыши. А, может, тебе просто скучно. Или ты не хочешь расстраивать Оливера, потому что в глубине души боишься, что когда он поймет, какое ты дерьмо, он бросит тебя, и ты останешься совсем один. И умрешь в одиночестве, забытый всеми. Благо, ждать осталось недолго.

Брови мужчины поползли вверх. Он все еще выжидательно смотрел на девушку, но та закончила и не собиралась ничего добавлять. И только потом он рассмеялся.

– Невероятно, – бормотал он себе под нос. – Просто невероятно… Ты в своем репертуаре, ниса!

Николь непонимающе воззрилась на веселящегося мужчину: что такого смешного она сказала?

– А что по этому поводу говорит Оливер? – просмеявшись, продолжил допрос мужчина.

– Он считает, что ты испытываешь к Николь Кларк определенную слабость.

– К Николь Кларк?

– Я не Николь Кларк. Не та версия.

Малик снова напрягся.

– Ты в это веришь? В то, что говорит Оливер?

– Нет.

– Но все же помогаешь ему?

– Он этого заслуживает. Я не могу лишить его надежды, какой бы бесплотной она ни была. Я не могу так с ним поступить.

Хранитель прищурился и подался вперед. В его глазах замерцал новый огонек, которого девушка не видела прежде.

– Что ты думаешь об Оливере Саммерсе?

– Он хороший человек. Лучший из всех, кого я тут встречала. Я думаю, я могу ему доверять.

Малик сжал челюсти.

– Он тебе нравится?

– Да.

На его лице заиграли желваки.

– Ты спала с ним?

Николь очумело уставилась на «следователя», на случай, если ослышалась.

– Отвечай на вопрос!

– Нет, – пискнула Николь, когда в ее голове взорвался очередной фейерверк.

– Ты хочешь этого?

– Я об этом не думала.

Мутант с шумом выдохнул и, поднявшись с кресла, начал ходить туда сюда, обмозговывая услышанное. Николь не сводила с него шокировано – возмущенного взгляда. Не таких вопросов она от него ожидала. Может, он еще попросит перечислить всех, с кем она спала?!

– Могу, почему нет, – пожал плечами тот, заставляя девушку пожалеть о собственных мыслях. – Со сколькими парнями ты спала?

– Не знаю, – процедила «ответчица», заставляя хранителя споткнуться на ровном месте. Теперь настала его очередь удивляться. Окинув девушку недоверчивым взглядом, он все же не выдержал:

– Их что, было так много, что ты сбилась со счета? Или ты не считала их в принципе??

– У меня двадцать лет амнезии, умник! – прорычала та, удивляя саму себя. – Я не помню, какого цвета был мой первый велосипед, если он у меня, вообще, был! Откуда я могу знать, были ли у меня парни?!

Кажется, мутант немного успокоился.

– Сколько мужчин у тебя было за то время, что ты помнишь?

Когда все будет кончено, она вырвет ему язык и прибьет его к его же заднице.

– Ни одного.

Малик удовлетворенно кивнул и уселся обратно в кресло. Николь сверлила его убийственным взглядом, что забавляло его еще больше.

– Последний вопрос на сегодня, ниса, – совсем мягко пообещал он. – И ты можешь не отвечать на него вслух.

– Какая разница? Ты ведь все равно читаешь мысли, – Никки совсем не нравился тон мужчины. И его взгляд. И эта хищная ухмылка.

– Я могу этого и не делать, – резонно заметил тот. – Это уже от настроения зависит. Итак, последний вопрос, ниса, – он подался вперед и прошептал девушке на ухо: – Ты хочешь меня?

Когда ее рука сжалась на холодном металле, девушка почувствовала себя увереннее: либо Малик был так самоуверен, либо просто немыслимо глуп, раз оставил шпагу на том же месте, где Николь нашла ее в первый раз. Теперь, правда, девушка поняла свою ошибку: этот клинок не был тем, с которым она сражалась на дуэли – видимо, ее оружие расплавилось вместе с незваными гостями, Первой и Эдди; эта шпага принадлежала мутанту – рукоять была больше, гарда – шире, да и сам клинок был тяжелее. Но оно даже лучше – будет легче проткнуть эту самодовольную инопланетную тушку.

После того, как «допрос» был закончен, Малик приказал ей идти к себе и отдыхать; разумеется, Николь не могла ослушаться, как бы ни хотела. Она провалялась камнем в своей облачной постели не меньше пяти часов, не в силах думать ни о чем, кроме последнего его вопроса и того, «подслушал» ли Малик ее ответ. Хотя, даже если и нет, то это мало что меняло: его слышала сама Николь, этого было достаточно.

Когда она вновь обрела способность двигаться, она первым же делом ломанулась в гостиную, но пришельца там не было. Не было его и в других комнатах, потому девушка и отправилась в его спальню. И теперь, хотел Малик того или нет, они закончат дуэль; она убьет его или умрет в попытках; она не станет и дальше оставаться здесь, как экзотическая птичка в клетке, на радость и развлечение своему хозяину. Черт, да никакой он ей не хозяин!! И она ему не игрушка. Люди, вообще, не игрушка. И чихать Николь хотела на то, кто был у руля в обожженном инопланетном теле: будь то стопроцентный Арчер или пастеризованный Малик, она убьет обоих. Да, Оливер расстроится. И черт с ним: легко рассуждать тому, чей мозг не имели во все щели.

В черной комнате Малика не было. Не было его и в лаборатории. Что ж, Николь не была очень расстроена: у нее всегда было, чем заняться. Очень кстати в списке ее дел оставались два непроверенных коридора, и, раз уж мутант не потрудился закрыть ей доступ к своей обители – вот уж действительно самообман: если бы он не хотел, чтобы Николь находилась в его неприкосновенной обители, какого черта он все еще не ограничил ей доступ?? –, то Николь использует каждую минуту с пользой.

Вернувшись к обсидиановой винтовой лестнице, девушка продолжила спуск. Мягкое свечение стен послушно следовало за ней, чтобы девушка не оступилась, пропустив ступеньку: интересная технология, она была больше похожа на волшебство. И как только эти монстры-пришельцы могли придумать нечто подобное? Николь действительно была очарована этим светящимся изнутри минералом, вот только она и подумать не могла, что впереди ее ждало еще большее великолепие; еще более волшебное место.

Обсидиановая лестница привела девушку в огромную каменную пещеру. Высокие сводчатые потолки образовывали что-то вроде купола, отчего создавалось ощущение, что Николь оказалась в самом настоящем храме. Внутри было очень тихо и, невероятно, прохладно – девушка и не думала, что на Эстасе еще оставались места, где не было бы жарко.

Несмотря на то, что Николь знала, что была одна, она старалась ступать как можно тише, но ее босые ноги все равно шлепали по гладкому черному камню, и в тех местах, где ее ступни соприкасались с минералом, тот начинал светиться. В центре пещеры-грота, прямо под куполом был огромный разлом. Подойдя ближе к краю, девушка поняла, что это было подземное озеро. Прозрачная вода слегка волновалась в своей каменной колыбели и поблескивала в тусклом свете все тех же волшебных камней, которые послушно следовал за девушкой. Озеро было таким чистым, что Николь могла видеть каменное дно: оно казалось обманчиво близким, но девушка понимала, что, на самом деле, до него было не меньше десяти метров.

Пещера стала очередным оксюмороном дома Малика: островок прохлады в царстве изнурительной жары. Грот изначально был частью скалы, в которой пришельцы свили свое гнездо; он вышел из-под резца лучшего в мире скульптора – природы, однако Николь все же чувствовала здесь присутствие мутанта. Малик тоже приложил руку, если не к созданию этого места, так к его модификации точно: он провел сюда лестницу, он, наверняка, расчистил проход и каким-то образом облицевал своим волшебным минералом-светильником пол. Он сделал из этого грота свой личный бассейн, хоть это и не бросалось в глаза: пещера по-прежнему была прекрасна своей естественностью, незапятнанной следами цивилизации.

Девушка осторожно ходила по краю каменного разлома: границы «бассейна» были неровными, и одно неверное движение могло закончиться незапланированными водными процедурами. Николь очень хотелось «попробовать» водичку, но врожденный страх перед неизвестным не давал ей этого сделать: самые красивые цветы, как правило, были ядовитыми. Никки ничего не знала об этом месте, об этих камнях и об этой воде; черт, да она, вообще, не думала, что на Эстасе были хоть какие-нибудь водоемы. Потому, побродив среди каменных сводов еще несколько минут, впитывая живительную прохладу этого места, Николь пошлепала обратно наверх.

Этот коридор не принес пользы ее делу: там не было ничего, что могло бы ей помочь связаться со своими (если эти «свои» у нее все еще были), но зато пещера стала целительной мазью для ее израненной души: Николь уже давно не чувствовала себя такой умиротворенной.

Последний неизведанный ход был самым ценным в плане информации; девушка поняла это, как только покинула пещеру. Именно оттуда Малик управлял всем, именно туда вели все ниточки (ибо остальные комнаты не тянули на логово злого гения), и именно оттуда мужчина покидал свои апартаменты. Эта последняя неизведанная комната могла стать для Николь ключом к свободе, но…стала самым главным разочарованием. Поднявшись наверх, девушка целенаправленно прошла мимо лаборатории, направляясь в правый коридор, и тут же наскочила на невидимую стену. Или Малик учел предыдущие ошибки, или у Николь не было доступа в эту комнату и раньше.

– Черт! – Николь прижала ладонь к невидимой преграде, и в том месте, где ее кожа соприкасалась с барьером, проступала полупрозрачная, мерцающая сеть. Девушка надавила на нее сильнее, но та поддалась лишь на пару миллиметров, а затем вернулась в прежнее положение, вытолкнув руку девушки. Точно Николь была внутри мыльного пузыря и пыталась прорваться сквозь его стенку, но тот лишь слегка менял форму, но не лопался. Ну и черт с ним! Не так уж ей и хотелось попасть внутрь (теперь, правда, поняв, что ей туда хода нет, ее любопытство начало расти, как на дрожжах). Она останется здесь и будет поджидать Малика, а когда он появится, она без прелюдий вгонит шпагу ему в глотку, точно так же как и Райли. А потом вырвет ему язык и пришпилит его к его заднице! Она помнила о своем обещании!

– Не кажется ли тебе, что моя задница уж слишком часто начала мелькать в твоих мыслях? – Николь не верила своим ушам. Она же обошла всю долбанную квартиру, но Малика не было ни в одной из комнат! Ни в одной – она все обыскала! Так как он умудрился..

– Ни в одной? – недоверчиво переспросил хранитель. Девушка развернулась и вытащила из-за пояса шпагу. – Ты уверена, что проверила все комнаты? И собственную тоже?

Николь нахмурилась, поднимая клинок. В своей комнате она была одна, она это знала. Двухметрового обгорелого мутанта она бы точно заметила.

– Ты, народный мститель, – Малик прислонился к стене и скрестил руки на груди; на шпагу, которая абсолютно точно метила ему в горло, он не обращал внимания, – вылетел из своей кроватки, аки Бэтмен, не потрудившись, для начала, проверить собственную ванную.

Черт!

– Забавно было наблюдать за тобой, пока ты думала, что одна, – продолжал скалиться Малик. – Рад, что ты оценила мою ванную. При всей моей нелюбви к воде, та комната – моя любимая.

– Если хочешь, я могу прикончить тебя там, – прошипела Николь, делая шаг вперед.

– Ты еще не наигралась?

– Ты думаешь, я с тобой играю?

– О нет, ниса, играю здесь только я, – он перевел взгляд на шпагу, и через мгновенье Николь стала свидетельницей того, как тонкий клинок превратился в хоботок бабочки: Малик завернул его в спиральку так, будто бы он был сделан не из стали, а из пластилина. – Ты здесь настолько крута, насколько я позволяю тебе такой быть, ты еще не поняла? Я даю тебе ровно столько свободы, сколько необходимо для того, чтобы ты продолжала развлекать меня, хотя признаться, после того, как ты уничтожила большую часть моей квартиры, я всерьез начал подумывать о том, чтобы от тебя избавиться, – он оттолкнулся от стены и лениво прошествовал мимо девушки, подставив под удар спину, прикрытую лишь тонкой тканью халата. И это было лучшим способом сказать: «Я не боюсь тебя, девочка. Что бы ты из себя ни строила, это ничего не изменит». – Правда, с другой стороны, ты подала мне идею: мне и в голову не приходило казнить предателей с помощью Гелиодора. Солнечная казнь – красиво звучит, – хмыкнул он. – Подобная перспектива заставит задуматься даже самого отчаянного сепаратиста, согласись. Поджариться заживо, бррр, – он притворно передернулся, – мерзость.

Николь кровожадно усмехнулась: интересно, он специально подавал ей идеи для его же убийства?

– А ты упрямая, – Малик плюхнулся в свое шелковое гнездо (и даже не поморщился, гад!) и с каким-то мрачным весельем наблюдал за девушкой, которая с пылающим ненавистью лицом следовала за ним. – Ты упрямо продолжаешь игнорировать очевидное, предпочитая топить его в псевдо-ненависти ко мне.

– Это не псевдо-ненависть: я действительно ненавижу тебя, – прошипела девушка, отбрасывая шпагу-хоботок в сторону. – Ты даже представить не можешь, как сильно.

– Ну нет, малышка, это мы с тобой уже проходили, – посерьезнел тот. – Мы оба прекрасно знаем, что ты меня вовсе не ненавидишь, – его глаза хищно блеснули, напоминая об их недавнем разговоре. Точнее, о душевном изнасиловании.

– Стало быть, ты все еще видишь это именно так? – прищурился мужчина, отслеживая поток мыслей девушки. – Думаешь, тогда я пытался сломать тебя? Дурочка, я пытался помочь тебе.

– Ну, конечно, – Николь сжала кулаки. Ее бесило то, как спокойно себя чувствовал мутант, в то время как она была готова взорваться от переполнявших ее чувств: она хотела разрушений. Много разрушений. И смертей. Никогда прежде она не испытывала подобной жажды крови. Ни тогда, когда ей открыли глаза на природу собственной амнезии; ни тогда, когда она впервые познакомилась с Мишей, который рождался заново каждый гребанный день из-за того, что какой-то мутант неумело использовал свой дар; ни даже когда этот монстр хладнокровно убил Воронову. Она ненавидела Малика. И это было так же очевидно, как то, что небо было голубым, а трава – зеленой. – Разумеется, ты пытался помочь мне!

– Да, представь себе, – Малик продолжал пристально следить за девушкой и калейдоскопом выражений на ее лице. – Я пытался вытащить твою глупую головку из песка, пока ты не задохнулась, но, я смотрю, все было бесполезно. Ты упрямо продолжаешь выстраивать стену между собой и реальностью, предпочитая и дальше потчевать себя уютной ложью.

– Ты пытал меня! – прорычала та, тяжело дыша. И почему она не догадалась взять с собой запасное оружие?! – Это ты называешь помощью, ублюдок?!

– Наконец-то! – мужчина улыбнулся так, словно только что выиграл джек-пот. – Ну-ка повтори, что ты сейчас сказала!

– Я сказала, что я не успокоюсь, пока не увижу, как ты сдохнешь, гад! Я буду смотреть и смеяться, когда…

– Как ты меня назвала? – Малик поднялся с кровати, в его взгляде боролись ярость и торжество. – Кто я, ниса?

– Ты – чертов психопат! Ты – дьявол во плоти! Самый большой кус..

– Разве я не говорил тебе следить за словами? – мягко перебил ее тот.

– Да пошел ты к черту со своими…, – глаза девушки расширились. Прижав ладонь ко рту, она неверяще взирала на хранителя, который, видимо, все еще разрывался между желанием рассмеяться и желанием свернуть ей шею. До того, как она успела спросить, он пояснил:

– Я не отменял своего приказа, ниса. Это сделала ты.

Николь начала пятиться назад, в отрицании мотая головой. Это что же получалось: внушению все-таки можно было сопротивляться? Нет, это невозможно. Крыша говорил, что на это способны только некоторые очень сильные телепаты, но Никки не была ни тем, ни другим. Не была же, да?

– О, нет, милая, ты не телепат. Слава Богу, – хмыкнул Малик, сев на край кровати. – Просто твой Стужев не все знает. Я тоже когда-то думал, что сопротивляться внушению невозможно, пока однажды у меня, чисто случайно, не получилось это сделать. Это было давно, и противостоял я единоутробному брату, но все же… У каждого есть якорь, Николь. Якорь, который не дает нам уплыть и потеряться в бескрайних просторах нашего бессознательного. Он есть у меня, он есть у Оливера, он есть у тебя – нужно лишь найти его. И как только ты это сделаешь, ни один телепат в мире не сможет потопить тебя.

Николь тупо смотрела на мужчину, не веря в реальность происходящего. Он что, реально учил ее сопротивляться внушению? Сопротивляться ему? Что происходило с этим миром?!

То есть получалось, что все это время она могла противостоять ему. Она могла закрыть свой разум от его посягательств… Она могла избежать вчерашнего позора! Могла послать его ко всем чертям и…

– Я сделал это не ради тебя, вообще-то, – сухо вклинился тот. – В твоей голове, помимо блока, выставленного моим братом, как оказалось, есть еще один. Я пытался снять его, но не преуспел. Ты должна сделать это самостоятельно.

– О чем ты говоришь?

– Когда я спросил тебя о Стужеве, – Малик нахмурился, – ты не смогла ничего ответить. Тогда я попытался влезть в твою голову и найти интересующую меня информацию сам, но ты помнишь, чем это закончилось. Конечно, я мог бы продолжить, но я не уверен, что ты бы это пережила.

– Я не понимаю, – хотя, на самом деле, Николь догадывалась, к чему клонил хранитель, но не хотела в это верить. Было другое объяснение. Должно было быть.

– Среди вас есть телепат, ниса, – безжалостно озвучил тот опасения девушки. – И именно он управляет всей вашей конторкой. Он прислал тебя сюда, и я лишь пытаюсь понять, какую роль во всем этом играет Стужев. Работает ли он, как и ты, в неведении, или же он осознанно манипулирует своими людьми.

– Это неправда, – отчеканила девушка, Малик же закатил глаза.

– Валтер Морт – так зовут телепата, с которым мы имеем дело.

– Граф?!

Неизвестно, кто выглядел более удивленным: Николь, которая ну никак не рассчитывала на воскрешение очередного психопата, который якобы погиб во время конца света, или Малик, который не предполагал, что девушке могло быть что-то известно про орден хранителей, за исключением того, чем напичкали ее на Земле.

– Откуда тебе известно про Графа?

– Маска.

Ну, конечно. Он мог бы и догадаться, что язык Риверса так просто не отсохнет.

– Что еще он тебе сказал?

– То, что ты, вроде как, его убил, – с обвиняющими нотками в голосе откликнулась та. – Вы, блин, что, бессмертные что ли? Осиновый кол, святая вода, серебряные пули – хоть что-то из этого сработает??

– Что ты несешь?! – окончательно зашел в тупик хранитель.

– Как вас убить, мать твою?!

– Следи за словами!

Николь сдобрила каждое слово щедрой порцией яда, но стоило ей открыть рот, чтобы озвучить их, как ее дыхание перехватило. Снова. Она с разъяренным недоумением воззрилась на хранителя.

– Практика, ниса, нужна практика. Один раз тебе повезло, – Малик и не пытался скрыть злорадства. – На досуге попытайся вспомнить, что ты сделала, чтобы побороть внушение, и повтори это. Я так уж и быть, помогу. Ты доверяешь Стужеву?

– Нет, – выдохнула девушка, прежде чем смогла обрести контроль над языком. – Хватит!

Малик лишь оскалился.

– Ты совсем не ценишь того, что я для тебя делаю, – нарочито сокрушенно покачал головой он. – Ты думаешь, я тебя пытаю, но на самом деле, я оказываю тебе услугу. Я снимаю с твоих глаз шоры, – он встал и медленно начал наступать на девушку, вынуждая ту пятиться назад. – Ты завралась, Николь Кларк. Завралась так сильно, что теперь даже сама не можешь отличить правду от лапши, которую все, кому не лень, вешают тебе на уши.

– Не подходи ко мне! – девушка перескочила через пуф и вытолкнула его вперед, чтобы создать хоть какой-то буфер между собой и хранителем.

– Ты думаешь, что ненавидишь меня, – тот едва взглянул на «преграду», и она тут же отъехала в сторону. – Хочешь убить меня, да? Точнее, думаешь, что хочешь: гораздо проще переносить свой гнев на кого-то другого, поверь, я знаю, это как никто другой.

– Я сказала, не подходи ко мне!

– Или что? – хохотнул он. – Меня всегда забавляли подобные угрозы. Что ты можешь мне сделать? Чем кролик может напугать волка?

– Волк? – Николь зашла на второй круг по спальне. – Не смеши меня, Малик! Каждый раз, когда мы с тобой оказываемся один-на-один, ты используешь свои долбанные джедайские фокусы! Без них ты просто обыкновенный…

– Я НЕобыкновенный, ниса, – голос хранителя был ледяным. – Никогда им не был и не буду. И все твои трели про честный поединок – не более чем отчаянная попытка проигравшей стороны уравнять шансы! Вот только я на это не поведусь. Я буду использовать свои способности, потому что они у меня есть, – в один рывок мужчина преодолел разделявшее их с девушкой расстояние, и его пальцы снова сомкнулись на ее шее. – В любом поединке, в конечном итоге, значение имеет только одно: победил ты или проиграл; все остальное – блажь. Проигравший сто раз проклянет свою честь, которая не спасла его от позорного финала, – дыхание мужчины щекотало кожу девушки. Его шепот проникал в самые глубинные уголки ее сознания. Николь обеими руками стискивала клешню хранителя в попытке отодрать ее от себя, но та не поддавалась. Казалось, Малик даже не замечал потуг своей жертвы. – А победителей не судят.

– П-пусти, – прошипела в ответ та. Мужчина, навалившись на нее всем телом, прижимал ее к стене-экрану: Никки чувствовала, как волоски на ее теле встали дыбом от соседства с силовым полем.

– Открой уже глаза, – устало прошептал Малик ей в волосы: его щетина колола ее щеку, его нос зарывался ей в волосы. Он был так близко, что Николь чувствовала запах его тела, ощущала на себе его жар, и к собственному изумлению осознала, что ее собственное тело реагировало на эту близость. Ее пульс участился, дыхание сбилось, и причиной тому была вовсе не рука мутанта на ее шее. Он ее не душил. Черт возьми, он ее не душил, но почему она задыхалась? Откуда эта предательская дрожь в коленях, откуда это тянущее чувство в ее животе, от которого девушку-таки ломало пополам?! – Открой глаза и увидь же ты, наконец, что ты выбрала не ту сторону! Когда-то я уже говорил тебе это и скажу сейчас: я не враг тебе, Николь Этель Кларк. Сколько еще раз мне придется гореть заживо, чтобы до тебя дошло?

– Ты чуть не убил меня, – слабым голосом напомнила Николь. – Дважды.

– Я все исправил, – прорычал ей в губы тот. Девушка кожей ощущала бушующую энергию хранителя. В нем была ярость. Боль. Смятение…. Желание? Так, стоп! Он что, хотел ее? Нет, этого…

– А ты сомневалась? – хмыкнул Малик и коснулся губами ее уха. Николь вздрогнула и с шумом втянула в себя воздух. – Стал бы я тебя терпеть, будь это не так?

– Ты меня пугаешь.

– Хорошо, – удовлетворенно шептал Малик, прокладывая дорожку из поцелуев от виска девушки до уголка ее губ. – Потому что меня стоит бояться.

Его губы обжигали. Там, где его рука касалась ее шеи, кожа Николь пылала огнем. Девушка уже не прижималась к экрану, она всем телом льнула к хранителю; телом, которое было ей неподвластно. Что она делала? Почему она это делала? Она же ненавидела его!

– Ненависть – это тоже хорошо, – внезапно ноги девушки оторвались от пола. Не успела Николь опомниться, как ее бросили на постель, ту самую, манящую и шелковую, и придавили сверху. – Ненависть – очень сильное чувство.

Девушка обеими руками уперлась в огненную грудь мужчины (которая, на секундочку, уже не была скрыта под халатом), и попыталась оттолкнуть его. Тот, с хриплым смехом, слегка отстранился, продолжая нависать сверху. «Ты попалась», читалось в его взгляде, «И на этот раз я не дам тебе уйти».

– Не надо, – противореча собственному телу, взмолилась девушка. Ее грудь тяжело вздымалась, кожа горела, как в лихорадке, а в низу живота тянуло так, что Николь была готова расплакаться: что с ней происходило?! Монстр, ненавистью к которому она дышала последние несколько месяцев своей жизни, удобно расположился между ее ног, вдавливая ее в прохладную простыню, и она ему это позволяла! Нет, не просто позволяла: ей это нравилось. На том диком животном уровне Николь хотела, чтобы он продолжал. Ее тело предательски льнуло навстречу мутанту, узнавая движения самого первобытного из всех танцев. – Я не…

Малик заткнул девушку поцелуем. Но если прежние его ласки были, скорее, обещанием, настойчивым приглашением, плавно перераставшим в нечто большее, то поцелуй был требованием. Мужчина впивался в губы Николь, словно обессиливший от жажды путник прикладывался к фляге со спасительной влагой; он пил так, будто ему всегда будет мало; так, будто бы это были последние минуты его жизни. Жадный, ненасытный, требовательный, хранитель подчинил рот девушке себе, раз за разом вторгаясь в него языком так яростно, будто хотел поставить на Николь клеймо: она была его, его и ничья больше.

Она отвечала на его поцелуй. В шоке от самой себя, Николь льнула навстречу мужчине, принимая его в себя и требуя больше. Вся злость, все отчаянье и весь страх последних дней – все это нахлынуло в потоке всепоглощающей страсти, накрыв девушку с головой. Она чувствовала, как с каждой секундой Малик распалялся все больше; чувствовала, как напряжено его тело, вдавливавшее ее в кровать; чувствовала, как его требовательные ладони проникли под ее рубашку и теперь исследовали каждый миллиметр ее кожи. Малик рычал. Низкие, гортанные звуки постоянно срывались с его губ в перерывах между поцелуями, возбуждая девушку еще сильнее. Он был животным. Он был пантерой, а она – его дичью. Он вгрызался в нее все глубже, он был абсолютно ненасытен. И Николь это нравилось. Ей надоело быть сильной и всезнающей; ей надоело что-то решать. Теперь у руля был он. Да, скорее всего, она пожалеет о столь скорой капитуляции. Да, вероятно, завтра Малик потеряет к ней интерес и убьет ее – Николь было наплевать. Здесь и сейчас ей было хорошо. Здесь и сейчас для нее не существовало ничего, кроме мужчины, который возвышался над ней, окружал ее со всех сторон, делал ее своей.

Треск рвущейся ткани разбавил тишину, и Николь ощутила ветерок на своей обнаженной коже: он казался ей ледяным после пылающего тела хранителя. Она вздрогнула, Малик отстранился. Девушка с удивлением заметила, что на нее смотрел Арчер: мутант вновь прибег к маскировке. Его синие глаза пылали диким огнем, вены на его шее вздулись от напряжения: очевидно, что мужчине стоило немалых сил сдерживаться.

Они сверлили друг друга напряженными взглядами, обдавали друг друга прерывистым дыханием, продолжая льнуть друг к другу в жгучем объятии. Они все еще боролись – друг с другом, сами с собой – и не могли остановиться.

– Ты хочешь меня? – прохрипел, наконец, мужчина, прожигая Николь голодным взглядом.

– Да, – еле слышно выдохнула та ему в губы.

Иного разрешения ему и не требовалось.

====== Глава 54 Игрок ======

Из всех возможных глупостей она умудрилась совершить самую невероятную. Серьезно, ну кому хватило бы ума лечь в постель с телепатом? Даже игнорируя тот факт, что он был маньяком-убийцей, планировавшим уничтожить ее родную планету, Малик был последним существом в мире, в койку которого ей следовало бы прыгать.

Она хотела этого? Ей понравилось? Пф-ф-ф, вот уж действительно блажь: ее чувства и ощущения, ровно как и ее мысли, уже давно ей не принадлежали. Да, Николь думала, что хотела его; она действительно в это верила, когда позволяла мужчине вытворять с ней такое, что не вытворял еще буквально ни один мужчина – она была девственницей. Теперь Николь знала это наверняка, ведь это не его запекшуюся кровь она оттирала от собственных бедер; и не его тело ныло от каждого движения. Амнезия амнезией, но если бы она когда-нибудь испытывала что-то подобное раньше, она бы, черт возьми, это запомнила! И дело было не во внеземном наслаждении, о которых она читала в девчачьих книжках, совсем не в нем: Николь очень хотелось посмотреть в глаза тем горе-писательницам, героини которых фонтанировали оргазмами в свой первый раз. Сколько розовых соплей и ванильных описаний, и ни слова о том, что это, черт возьми, реально больно! И грязно: хорошо хоть Малик предпочитал черное постельное белье.

Николь подплыла к каменному уступу и присела на него, позволяя водам подземного озера успокоить ее воспаленную кожу. Даже сейчас девушка все еще ощущала на себе прикосновения Малика и нехотя возвращалась к событиям прошлой ночи; воспоминания упрямо врывались в ее сознание, в подробностях напоминая о том, чего Николь якобы на самом деле не хотела. Да, сначала было больно. Не так больно, конечно, как когда Малик ломал ей позвоночник, но все же. Плюс, это было неожиданно: Никки и не думала, что рисковала умереть двадцатипятилетней девственницей. Ну ладно, двадцатидвухлетней, если время, проведенное в капсуле, не считалось. Она помнила внезапную режущую боль, что пронзила низ ее живота; помнила, как на ее глаза навернулись слезы и она инстинктивно начала вырываться в попытке устранить источник боли. Малик, разумеется, это почувствовал, вот только вместо того, чтобы остановиться, он с еще большим напором продолжил вгонять себя в ее многострадальное тело. Казалось, сам факт того, что он был у нее первым, завел его еще сильнее. Мужчины, черт бы их побрал!

Второй раз тоже было не очень приятно. Точнее, Малику-то, судя по его рычанию, было очень даже ничего, но Николь при всем желании не могла уплыть с ним в пучину безумия, потому что боль якорем тянула ее обратно в реальность. Однако…Она не хотела, чтобы он останавливался. Да, это попахивало мазохизмом, но Никки все же получала болезненное удовольствие от всего происходящего: никогда еще ее чувства не были так обострены; никогда прежде она не ощущала буквально каждую клеточку своего тела. Она даже не думала, что была способна испытать нечто подобное; она совершенно не знала своего тела, но Малик показал ей. Он был музыкантом, она – его инструментом. Он безошибочно угадывал, какую струну и когда следует задеть, чтобы Николь сделала то, что ему было нужно. Она стонала и извивалась под ним, как гуляющая мартовская кошка; она была дикой и ненасытной, и, пожалуй, впервые за последнее время она перестала зацикливаться на прошлом или будущем; на Стужеве, на Земле, на конце света и прочей прелести, что-таки прописалась в ее голове. Николь перестала думать, и, черт возьми, это было прекрасно.