Текст книги "Фатум (СИ)"
Автор книги: Miss_Windrunner
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 83 страниц)
Николь повторила заранее отрепетированную в самолете речь, составленную Дэвидом, наблюдая за тем, как администратор пыталась скрыть снисходительность под вежливостью. Да, Дэвид оказался прав: стоило пару раз перепутать слова, и тебя тут же записывают в альтернативно одаренные. Ну да ладно, в конце концов, Николь-то делала ошибки намеренно, а вот у улыбчивой сотрудницы было свое отвратительное произношение, что в купе с ее самодовольным видом выглядело презабавно.
– Ваш номер – 241, это на втором этаже…
У Николь чуть было не вырвалось «Я знаю», но она вовремя прикусила язык.
– …но Вы можете подождать здесь: сейчас подойдет носильщик, возьмет ваши вещи и покажет вам номер.
– Благодарю, – Николь отошла чуть в сторону, снова входя в режим китайского болванчика.
–…жуть какая! – до девушки начали доноситься урывки разговора, доносящиеся из-за стойки: напрочь забыв о Николь, девушки-администраторы переключились на родной язык и приступили к своему излюбленному занятию – перемыванию косточек.
– Это еще ладно, ты прикинь, если у них там все так одеваются!
– Не, ну это-то как раз и понятно: у них же там вечная мерзлота, поэтому она и укутана с ног до головы, бедняжка.
– Интересно, а у нее есть домашний медведь?
– Совсем что ли? Это все стереотипы, на самом деле.
Судя по голосу, это говорила та самая девушка, у которой регистрировалась Николь. Может, все было не так запущено, и она – вполне неплохой образованный человек?
– Ты-то откуда знаешь?
– Ну это же элементарно. Тем более…
Но Николь была лишена удовольствия дослушать контраргумент, так как подошедший носильщик с неизменной улыбкой взял ее чемодан и попросил следовать за ним. По-хорошему, ей и носильщик-то был не нужен: она чемодан взяла для отвода глаз; все его содержимое поместилось бы в спортивную сумку. Да и вообще, Николь хотела дослушать спор до конца, ведь ей было интересно, дойдет ли речь до водки и матрешек.
Дав носильщику щедрые чаевые, как и учил ее Дэвид, девушка разулась – еще один урок русских привычек – и осмотрела номер: просто и со вкусом. Номер представлял собой что-то вроде студии: спальная зона и зона гостиной были отделены книжной полкой-перегородкой и находились на разных уровнях: спальня была чуть выше. Гостиная предлагала огромный пушистый диван подковообразной формы, кофейный столик и плазменный телевизор, высотой ничуть не уступающий девушке. Николь не удержалась и провела рукой по обивке пушистой софы: она был точно как огромная плюшевая игрушка персикового цвета. В спальной зоне была лишь исполинская двуспальная кровать, расположенная напротив окна во всю стену, небольшой комод и туалетный столик. Обеденная зона ограничивалась мини холодильниками, а ванная, единственная комната, отделенная стеной, была маленькой и тесной. В целом, номер был уютным: выполненный в теплой, бежево-персиковой гамме, с удобной мебелью, мягким светом… Но Николь почему-то сразу вспомнила другой номер, в другом отеле, снятый другим мужчиной. Зомби. Там все было черно-белым, угловатым, простым. Ей не понравилась тогда аскетичность обстановки, огромное количество свободного пространства, сухость и безжизненность. Так почему же сейчас ей стало так тесно дышать? Ведь этот номер, выбранный Дэвидом, полностью соответствовал ее вкусу! Ее первой мыслью было раздобыть похожий плюшевый диванчик в ее комнату в квартире миссис Бриггс! Но, даже не смотря на это, девушка чувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, Николь изменилась гораздо больше, чем она сама за собой замечала. Видимо, события последних дней, последнего месяца разбудили темные уголки ее души, далекие от тепла и уюта. А, может, она все еще боялась. Боялась того, что Дэвид мог ошибаться, и что Зомби был в городе. Арчер снова завладел ее мыслями, как только она вышла из самолета.
От дальнейшего самокопания ее оторвал пронзительный звук, напоминающий пожарную сирену. С непривычки Николь начала озираться по сторонам, пытаясь понять, что происходит, и только потом до нее дошло, что это голосил ее новый телефон. Не только рингтоны были непривычными: девушка даже не смогла взять аппарат с первого раза – узенький кирпичик выскользнул из рук, привыкших держать сенсорную «лопату». Вторая попытка была более удачной. Это было сообщение от Дэвида.
«Будь осторожна. Скорее всего, на похоронах будет толпа журналистов. Я бы на твоем месте пропустил церемонию. А на могилу ты и позже сходить сможешь»
– Иди ты, – зло прошептала Николь и отбросила телефон на диван. Как можно быть таким черствым? Он что, никогда никого не терял?! Через мгновенье, правда, ее гнев улетучился: все верно, он никого не терял. У него никогда никого не было. Разве что мать, которую он теперь ненавидел, наверное, ничуть не меньше, чем весь остальной мир. Мэриан! Черт, она же совсем про нее забыла! Как она могла?! Не думая более ни минуты, девушка схватила сумку и выскочила из номера.
Ну вот, ее собственная паранойя сыграла с Николь злую шутку: она же лично просила ограничить круг лиц, которым можно было посещать женщину, и теперь была вынуждена ломать голову над тем, как миновать «дозорный пункт». Русской туристкой представляться не имело смысла, а настоящее имя было прямым билетом в полицию. Нет, ей нельзя сейчас попадаться, никак нельзя! Она еще не вспомнила события той злополучной ночи, чтобы дать показания, да и ее слова действительно не будут никого волновать. А вот что точно их заинтересует, так это то, откуда у нее русские документы. Сама попадется, еще и Дэвида подставит. Кстати, насчет него: интересно, он сильно разозлится, если она позвонит ему и спросит, что делать? Вряд ли он будет в восторге, узнав, где сейчас была Николь. И это уж точно не впишется в образ русской туристки: туристы, оторвавшись за границей, как правило, попадают в больницу после отпуска, а не во время. Однако Николь недолго пришлось раздумывать: опция «звонок другу» была недоступна по той простой причине, что она забыла телефон в отеле. Отлично.
Пока девушка отиралась в стороне, разрабатывая план дальнейших действий, дверь палаты открылась и в коридоре показалась Ребекка. Николь сначала не поверила своим глазам – какая удача! Она чуть было не бросилась на шею женщине, но вовремя окоротила себя: наставления Дэвида отпечатались куда глубже в ее сознании, чем она думала. Ребекка медленно, шаркающими шагами, шла по коридору, опустив голову. Время от времени она прижимала к лицу видавший виды носовой платочек. Что с ней стало! Ее седые волосы, обычно собранные в тугой пучок на затылке, были небрежно собраны в хиленькую косичку, лицо осунулось, да и выглядела она постаревшей лет на десять. Где та неизменная осанка, достойная аристократа, достоинство, которым была преисполненная ее походка? У Николь просто сжималось сердце.
Экономка, расписавшись в журнале на посту, что-то сказала медсестре и направилась в туалет. Николь шмыгнула следом. К счастью, кроме Николь и Ребекки, там больше никого не было, потому, недолго думая, девушка стащила парик и медленно приблизилась к женщине.
– Бекки? – ее голос предательски дрожал. – Бекки, это я.
Экономка застыла, ее руки все еще сложенные ковшиком находились под струей воды. Женщина распрямилась и, посмотрев в зеркало, увидела Николь, плачущую у нее за спиной.
– Бекки! – девушка подалась вперед и уткнулась лицом в знакомую спину, жадно вдыхая домашний аромат. – Бекки, я так скучала! Я…я не верю, что все это происходит с нами…Я не знаю, что…что делать, я… – Николь не смогла сдержаться и рыдания, судорожные восклицания так и сыпались с ее губ. – Бекки!
Женщина все еще напоминала каменное изваяние. Не потрудившись закрыть воду, она развернулась к своей воспитаннице и испытующе вгляделась в ее заплаканное лицо. Лицо самой Ребекки было абсолютно пустым и непроницаемым.
– Бекки! – снова взвыла Николь, подавшись вперед, чтобы обнять женщину, но.. Звонкая пощечина внезапно обрушилась на ее лицо. Прижав ладонь к горящей коже, девушка по все глаза уставилась на Ребекку, которая занесла руку для второго удара. – Бекки? Бекки, что слу…
Вторая пощечина вышла еще более сильной, и Николь от неожиданности отступила назад. В ее глазах отчетливо читались боль и неверие.
– Бекки, почему ты…
– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ БЕККИ! – взревела женщина, краснея как рак. – НИКОГДА НЕ СМЕЙ ОБРАЩАТЬСЯ КО МНЕ, ЗМЕЯ!
Девушка продолжала отступать, не веря собственным ушам.
– Бекки, что ты такое говоришь?!
– Закрой свой поганый рот, дрянь! – женщина с горящими глазами продолжала наступать на бывшую любимицу, в ее глазах отчетливо читалась ненависть. – Как ты посмела появиться передо мной?! Как ты смеешь говорить со мной?! Неблагодарная девчонка!
– Бекки? – Николь умоляюще смотрела на бушующую женщину, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. Почему она говорит это? Почему? Ее слова были больнее, чем тысяча пощечин, а ее взгляд… Девушка просто не могла выносить его. – Бекки, я не понима…
– Убирайся! – выплюнула Ребекка ей в лицо. – Убирайся, пока я не вызвала полицию! Пошла вон!
– Что? – девушка с широко распахнутыми глазами не могла поверить в происходящее. Ей становилось трудно дышать, мысли разлетались в сторону. – За-ч-ч-чем ты г-говоришь э-т-то?
– Они приняли тебя как родную, – наконец оборона экономки дала трещину, и ее глаза наполнились слезами. – Они вырастили тебя, дали тебе образование, а что сделала ты?! Они пригрели змею на груди! Ты не часть этой семьи! Ты никогда ею не была! Ты такая же испорченная, как твоя мать! Ты…ты…, – женщина начала задыхаться и, опираясь рукой о раковину, осела на пол.
– Бекки! – Николь подлетела к ней и грохнулась на колени, но женщина грубо отпихнула ее назад.
– Пошла вон! Твоей тетки тебе мало? Ты и меня решила угробить?
– Что? – теперь до Николь начало доходить. Хотя нет, это же абсурд. Этого не может быть! Ребекка ни за что бы не встала на сторону полиции! – Бекки, я не делала этого! Я клянусь тебе, Бекки, я не делала того, в чем меня обвиняют!
Но женщина продолжала мотать головой, отворачиваясь от девушки.
– Как…, – предательские слезы струились из глаз девушки, – как ты могла так обо мне подумать, Бекки? Ты же меня знаешь, ты же сама вырастила меня. Ты и няня, и…тетя… Неужели ты думаешь, что я способна на такое? Как?
Женщина лишь упрямо мотала головой, задыхаясь от слез.
– Посмотри на меня, Бекки, – теперь девушка начинала злиться. – Посмотри мне в глаза и скажи, что ты веришь, в то, что я могла пойти на такое. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, БЕККИ! Я НЕ ДЕЛАЛА ЭТ…
– Я видела, – прохрипела женщина и, наконец, посмотрела на воспитанницу. Она вдруг стала такой же слабой и жалкой, какой выглядела, когда шла по коридору. Ненависть в ее глазах сменилась отчаянием и пустотой. – Я видела тебя, девочка. Я своими глазами видела, как ты…
Она подняла свои дрожащие руки.
– Я этими самыми руками вытащила тебя из огня, – она с тоской и болью взирала на девушку из-за пелены слез. – Этими самыми руками я вытащила спички из твоих обгоревших пальцев…
На этот раз Николь сама отшатнулась назад и шлепнулась на холодный пол, медленно отползая от рыдающей женщины.
– Я видела, как ты подожгла…
– Нет, – Николь продолжала отступать.
– Я слышала, как ты смеялась…
– Нет, нет, нет!
– Я видела, как твою тетю поглотило пламя…
– Нет, – простонала Николь, врезавшись спиной в стену.
– А ты просто стояла и смотрела…
– Это неправда! – девушка начала дрожать всем телом, в отрицании мотая головой. Так же, как минуту назад отнекивалась Ребекка. – Это неправда, я этого не делала… Это не я… Я..я..я не могла…
– Я видела тебя, Николь, – прорыдала женщина и уткнулась лицом в ладони. – Убирайся отсюда. Просто уходи. И не возвращайся.
– Бекки, я не…
– Уходи! – взревела она еще сильнее и вытянула вперед руку, сжимавшую телефон. – Они скоро будут здесь. Полиция.
– Бекки!
– ВОН!
Большего девушке не требовалось: точно во сне, Николь подняла свой парик и, нахлобучив его на голову, вылетела из туалета. Какой-то санитар уже околачивался рядом с дверью, так как услышал вопли. Хорошо хоть Бекки не закрыла кран, иначе на крики сбежался бы весь этаж. Пробормотав что-то про расстроенную посетительницу, причем на этот раз Николь даже не пришлось искажать собственную речь – ее язык и без того заплетался, девушка поспешила к лифтам. Она находилась в такой прострации, что не повела и бровью, когда из раскрывшихся дверей вылетело трое полицейских, которые грубо протиснулись мимо и поспешили к палате. Точно тень она скользила мимо людей, пробиваясь к выходу, не видя и не слыша ничего вокруг себя. «Я видела тебя, Николь» – это слова, сказанные с такой тоской и безысходностью, не шли у девушки из головы. Как это возможно? Ребекка никогда не стала бы врать или шутить подобными вещами. Она верила в то, что говорила. Она страдала от этого. Но нет, Николь не могла этого сделать. Это неправда! Пусть она не помнила ничего из событий той ночи, пусть она не видела настоящего убийцу, но она знала себя. Она никогда бы не пошла на подобное, она не убийца. Ребекку обманули! Дэвид же говорил, что это система, так? Если бы Ребекка на самом деле видела Николь, то ее сразу бы обвинили в убийстве, а не записали в свидетели! Точно, так и есть! Это потом полицейские промыли женщине мозги, убедили ее в том, что это Николь устроила пожар! Или…Николь резко остановилась, и парочка прохожих врезалась ей в спину. Или ей промыли мозги еще раньше! Ну конечно же, и как она раньше не догадалась? Это Арчер. Он решил сделать ей подарочек на прощанье, отомстить. Он внушил Ребекке, что это Николь убила тетю. Он сдал ее дядю властям. Все сходится! Дэвид говорил, что поджигатель смог скрыться с места преступления, потому что ориентировался в доме, а у Зомби был план. Николь своими глазами видела этот самый план дома, который он нарисовал! Господи, неужели он уже тогда планировал все это? Николь села на первую попавшуюся скамейку и сжала голову. Идиотка… Ей бы следовало утопить этого мерзавца, как только он взошел на борт дядиного катера. Он отнял у нее все, а она еще мучилась от чувства вины, когда он ушел на встречу с Дэвидом!
– Ну уж нет! – Николь хлопнула кулаком по скамейке, напугав стайку голубей, сновавших рядом в ожидании подачки. – Я не позволю тебе выиграть, Зомби! Не позволю!
Вытерев слезы, девушка зачесала свои фальш-волосы на лицо, чтобы закрыть пылающие щеки и направилась на автовокзал. Дэвид был прав, на похоронах ей делать нечего, а после случившегося и в больнице полиция лишь усилит охрану. Но вот куда ей действительно имело смысл вернуться, так это в дом дяди. Сейчас ей необходимо вспомнить все, что произошло в ту злополучную ночь. Может вид родных стен поможет ей в этом. Главное, успеть вернуться в черту города до комендантского часа: она и так отрезана от Дэвида, не хватало еще потерять связь с цивилизацией.
====== Глава 24 Встреча ======
– Пиявки рассосались, – Филипп, вернувшись от своих питомцев, поставил кастрюлю на пол и потер руки. – Что бы это могло значить?
– Завтра похороны Эбигейл Прайс, – Кристиан снова взмахнул плетью, но вместо того, чтобы потушить свечу, обрушил очередную часть склона. – Не удивлюсь, если они уже выстроили палаточный городок перед склепом.
– А я и забыл совсем.
– Еще одна вещь, которую я никак не могу понять, – хлыст снова угодил не туда. – Какого черта вы, земляне, суете нос в чужие дела? Еще и деньги за это получаете.
– Каждый зарабатывает, как может, – пожал плечами старик, обеспокоенно глядя на свод пещеры: как бы этот парень не обрушил бы ее всю своими тренировками.
– Что еще раз подтверждает, что…Ах, черт! – на этот раз плеть и вовсе запуталась и попала по самому мужчине. Сквозь рубашку просочился яркий алый след.
– Парень! – старик вскочил и упер руки в бока. – Ей богу, ты неисправим! Это последняя чистая рубашка! Остальные уже не отстирываются! Прекращай этот ритуал самоистязания!
– Что значит последняя? – мужчина отбросил оружие и стянул рубашку. – Разве я не просил Вас закупиться одеждой и всем необходимым?
– И как я, по-твоему, должен был это сделать? Я же мертв, ты забыл? Да и денег у меня не так много, чтобы одевать полоумного мазохиста, который…
– Монро, – Кей, забыв на время о рубашке, уставился на старика.– Я же отдал Вам свою карточку. На ней есть деньги.
– По карточке нас могут отследить, – Филипп, который так-то не имел ни малейшего понятия о том, как именно это работало, положился на то, чему когда-то учил его сын, и то, что показывали по телевизору.
– Не смогут, – мужчина возвел глаза к потолку: теперь он понял, что они питались исключительно морепродуктами, не потому что старик любил их, а потому что другой еды у них не было. А Кей, по наивности своей, каждый раз ловил рыбу (это одной рукой-то), собирал крабов на берегу… – Значит так, я сейчас схожу на разведку, если снаружи никого не будет, сходите в магазин.
– Парень, ты глухой? Я же мертвый!
– Вы, главное, не кричите об этом на каждом шагу, – Кристиан все пытался изловчиться и посмотреть, сильно ли он рассек себе спину. – Я бы сходил сам, но…
– Да я не слепой, – отмахнулся старик, одарив израненного хранителя красноречивым взглядом: Арчер выглядел так, будто последние две недели подрабатывал боксерской грушей. – Какой ты размер носишь?
– Не знаю, – кажется, рана была неглубокой. С одной стороны, это было хорошо, ведь у Кея и так хватало шрамов по всему телу, но с другой, это означало, что сила его удара была ужасно мала. Нанеси он такой удар с правой руки, плеть до кости могла бы добраться, а так она лишь скользнула по коже.
– Как это так? А как же ты одежду покупал?
– Я не покупал, – Кристиан протянул рубашку старику. – Смотрите сами.
Оставив Филиппа наедине с одеждой, мужчина прохромал наверх, к камину. Да, давненько он не пользовался этим выходом: он уже и забыл, что камень, открывавший проход был таким тугим. Или это Кей стал таким слабым?
Дом встретил мужчину громадным облаком пыли и пепла: прокашлявшись, Кристиан вышел из камина и присвистнул. Последний раз он был здесь месяц назад, и, надо сказать, по сравнению с домом, Кей выглядел очень даже ничего. Конечно, пламя не смогло низвергнуть каменные стены, однако, его попытки были весьма внушительны. Даже первый этаж, который, как слышал мужчина, пострадал менее всего, выглядел так, как будто кто-то взорвал бомбу прямо посередине большого зала: стены, ранее покрытые гобеленами, теперь стали черными от копоти; мебель, роскошная и добротная, выглядела как сгоревшие спички: иссушенные, хлипкие головешки. Несмотря на то, что прошло достаточно времени и, несмотря на сквозняк, бродивший среди почерневших стен, в доме стоял удушливый запах гари. Мозаика на сводчатых потолках больше не просматривалась. Пол был покрыт пеплом и прочим мусором, среди которого Кей мельком мог разглядеть клочки занавесок, столовые приборы и прочие пожитки, ускользнувшие от цепких лап огня.
Старик оказался прав: вокруг дома не было ни души, не считая парочки псов, которых подкармливал Монро: воспользовавшись тем, что территория свободна, животные начали играть и копошиться в углях, которые раньше были сараем.
Какое-то время мужчина бродил вдоль стен, удивляясь тому, каким же все-таки громадным был дом Прайса. Некоторые коридоры Кей увидел только сейчас: раньше у него не было времени осматриваться. Мужчина был у побочной лестницы, которой, видимо, пользовались слуги, когда стены заходили ходуном: потайная дверь снова открылась. Прохромав к ближайшему окну, мужчина убедился в собственной правоте: Филипп не стал дожидаться его возвращения и ушел – Кей видел его удаляющуюся спину. Старый ворчун делал все по-своему, как и всегда.
Когда первый этаж был обследован, Кристиан пошел наверх, что явно было не в радость его колену: уже на пятой ступеньке оно начало стрелять так, что Кей был готов бросить все и вернуться в логово. Черт, как же это непривычно – быть слабым, уязвимым. Иногда его так и подмывало позвонить Оливеру и попросить, чтобы тот выслал ему медицинскую капсулу: их мед. дроид вылечил бы его сустав за пару минут; в крайнем случае, нарастил бы новый. Конечно, любая помощь, не обязательно с Эстаса, могла бы облегчить его состояние, но заявиться в земную больницу хранитель просто не мог: землянина по имени Кристиан Арчер на этой планете никогда не рождалось. У него не было ни документов, ни страховки – ничего. А, учитывая, что Земля – бюрократический ад, сам факт твоего существования не был достаточным доказательством для того, чтобы признать тебя полноправным членом общества. Иными словами, без бумажки человека просто не существовало.
Второй этаж выглядел гораздо хуже, чем первый: Кею пришлось приложить руку к носу, чтобы хоть как-то отфильтровать воздух. Хруст под его ногами стал громче, так как каменный пол был устлан толстым слоем обломков, углей, пепла. В какую бы комнату он не заглянул, везде была одна и та же картина – почерневшие или отсутствующие стекла в окнах, до тла сгоревшая мебель, рассыпающиеся на петлях двери. Одно было абсолютно точно: дом не просто подожгли, но и явно помогли ему сгореть – не мог огонь так легко переходить с комнаты на комнату, с этажа на этаж, путешествуя по голому камню. Пусть у миссис Прайс и была явная страсть к исполинским шифоновым занавескам, украшавшим не только окна, но и колонны, перила лестниц и все, за что можно было их зацепить, но все же огонь не мог держаться только на них. Будь это так, даже доберись до второго этажа, пламя было бы слабым, и потушить его не составило бы труда. Но то, что Кристиан видел сейчас – пепелище. Ему было страшно представить, что его ждало на последнем, третьем этаже.
Николь мертвой хваткой вцепилась в подоконник, когда дом снова заходил ходуном. Уже поднимаясь на третий этаж и чувствуя, как под ее ногами крошился камень, девушка пожалела о своем решении вернуться. Ей было даже страшно представить, как она будет спускаться обратно. А теперь, когда стены дома начали вибрировать, она и вовсе еле сдержала крик. Николь поняла, что в каком-то смысле Дэвид был прав: она действовала опрометчиво и ужасно недальновидно. Пусть она хотела освежить в памяти события той роковой ночи, но она вовсе не думала, что будет делать дальше. Потому-то когда она подходила к особняку, она поймала себя на мысли, что краем сознания все еще надеялась, что у дома будет толпа журналистов, и ей придется уйти. Но нет, их не было.
Николь вновь выпрямилась, когда стены успокоились. Однако душа ее продолжала трепетать: в ней по-прежнему царили хаос и смятение. Она смотрела на родные стены, погребенные под слоем гари, и не узнавала. Память не просто не возвращалась, она иссякала еще сильнее, если это было возможно: разве по этим коридором она бегала в детстве? Нет, нет, нет: это не они. Разве сюда они с Эмбер прятались от грозы? Вовсе нет: там, у колонны, висела огромная занавеска, а теперь была лишь изъеденная пламенем каменная громада. Она больше не помнила это место; это был не ее дом. Это был призрак, тень былого величия, руины прошлого.
Девушка уже почти час бродила по развалинам, не зная, куда несли ее ноги. Память не возвращалась, ответов на вопросы не было. Наконец она зашла в последнюю комнату: самую черную, самую страшную. И если до этого Николь могла угадать мебель хотя бы по очертаниям или уцелевшим частям, то здесь, в спальне Зомби, были лишь одни угли и пепел; кроме стен в комнате больше ничего не осталось. Видимо, именно отсюда все началось; здесь Зомби устроил пожар; здесь погибла тетя. Предательские слезы снова наполнили глаза: нет, она не должна плакать. Слезы не помогут ей в ее деле: они не повернут время вспять, они не исправят ошибки. Они будут только мешать ей. Николь осторожно стерла влажные дорожки с горящих щек и присела на корточки: ее глаза зацепились за что-то, нечто, что ее мозг посчитал странным. Каменный пол был покрыт толстым слоем пепла, на месте, где когда-то был мягкий персидский ковер, сейчас была лишь черная гора углей. При ближайшем рассмотрении, однако, было заметно, что покрывало пепла было не сплошным: точно трещины на иссушенной земле, пол покрывали маленькие бороздочки: такие следы Николь видела в археологическом лагере, когда дети орудовали маленькими кисточками над пыльными поверхностями. Но кому нужно раскапывать пепел? Девушка кончиками пальцев провела по следам и ощутила сквозняк. По полу гулял холодный ветерок, который и наносил узоры на пепельное покрывало. Нахмурившись, Николь подставила и вторую руку под струю ветра, на случай, если ей показалось. Нет, не показалось.
– Откуда ты…, – пробубнила девушка, глазами скользя по сети пепельных дорожек до тех пор, пока не уперлась в стену. Тупик. Или нет? Николь на носочках, стараясь обходить наиболее грязные участки, приблизилась к полу и подставила ладонь к основанию стены: да, там дуло сильнее всего. Отряхнув руки, девушка обыскала глазами комнату: найти бы тоненькую щепочку… Но нет, щепок не было. Тогда обыску подверглись ее карманы.
– О, – Николь вытащила пару монет. – Сойдет.
Выбрав монетку меньшего достоинства, – она была тоньше – девушка подсунула ее под стену: денежка исчезла. Затем Николь вынула одну из шпилек, придерживающих парик, разогнула ее и начала проталкивать монетку дальше: и, черт возьми, она поддавалась. Разогнутая шпилька длиной была примерно сантиметров пятнадцать, но даже когда Николь протолкнула ее до основания, монетка продолжала углубляться за стену. Разогнувшись, девушка задумалась: стена была полой, но как широка эта полость? Монетку она толкать больше не могла – ее пальцы не пролезали в цель, а шпилька осталась вне зоны досягаемости. Тогда внимание девушки переключилось на саму стену: черная, шершавая от гари, она казалась сплошной: Николь не могла найти ни одного шва. С кряхтеньем, более присущим восьмидесятилетнему старику, она поднялась на ноги, держась рукой за выступ, на котором когда-то крепился подсвечник. Раздался глухой звук, щелчок. Девушка замерла: ее первой мыслью было, что это щелкнул один из ее суставов, ну или позвоночник, однако, через секунду она отмела эту версию. Выпустив облако пыли, стена пришла в движение, добрая часть нагара посыпалась на пол.
– Что за…, – Николь отшатнулась назад, с открытым ртом взирая на потайную дверь. – Ежкин Хогвартс*!
Дрожащими руками она потянула стену на себя, расширяя проход: узкий, пыльный коридор обдал ее холодным дыханьем, отдающим сыростью и запустением. Света, попадавшего из комнаты, было недостаточно для того, чтобы увидеть конец коридора: вообще, видимость была отвратительной. Николь едва ли могла видеть дальше вытянутой руки. Отодвинув стену до упора, девушка проскользнула внутрь и практически на ощупь начала прокладывать себе путь. Маленькими шажочками, боком, она продвигалась все дальше, чувствуя, как температура воздуха становилась все ниже. Когда тьма стала совсем непроглядной, девушка остановилась и сделала несколько глубоких вдохов: ей было не по себе в этом узком, сыром коридоре, но любопытство продолжало подталкивать ее вперед. Николь снова пожалела о том, что забыла телефон: пусть он был и древним, кнопочным, пищащим, но в него был встроен фонарик, который был бы очень кстати. Придя в себя, она продолжила путь. Коридор чуть расширился, и Николь пошла прямо, вытянув вперед руки, как самый настоящий зомби. Представив данную картинку, девушка начала тихо посмеиваться, и в этом была ее ошибка. Короткие смешки перешли в нервное хихиканье, хихиканье – в заливчатый смех: да, так ее организм реагировал на стресс, что поделать. Но в какой-то момент смех оборвался, и Николь зашлась кашлем: она вдохнула пыли, и та теперь царапала ей горло. Кашляя, девушка совершенно забыла об осторожности: она не смогла вовремя сориентироваться и восстановить равновесие, когда вместо твердого пола ее нога шагнула в пустоту…Только когда Николь повалилась вперед и пропахала каменную лестницу чуть ли не носом, она поняла, что произошло. Но во время самого полета и непосредственного «пропахивания» ей оставалось лишь зажмуриться и вопить.
Кристиан тяжело привалился к стене и, прикрыв веки, откинул голову: черт его дернул подниматься наверх! Можно подумать, он мог найти здесь что-то полезное, что-то, что приведет его к невидимке. С чего он вообще взял, что невидимка вернется? Мужчина открыл глаза и выпрямился: нет, он вернется. Невидимка точно вернется, иначе зачем он все это затевал? Этому телепату был нужен Малик, а потому он не отступится, пока не доберется до него. И пока он будет пытаться, Кристиан будет здесь, мешать ему так долго, как только сможет.
Оттолкнувшись от стены, Кей продолжил осмотр: возможно, ему повезет, и аптечка в его комнате уцелела. Конечно, мужчина не сильно на это надеялся: надо быть реалистом и все такое, но если все же коробочка выдержала натиск пламени, он сможет хотя бы немного помочь своему многострадальному колену и, возможно, починить руку. Кристиан почти дохромал до своей комнаты, когда услышал крик. Мужчина замер и прислушался: кричала женщина, абсолютно точно, вот только откуда? Звук был одновременно очень близко, но вместе с тем звучал глухо и отдавался эхом. И еще Кей мог поклясться, что слышал, как что-то упало. Что-то весьма тяжелое. Постояв в растерянности еще пару секунд, мужчина все же продолжил путь, но как только он достиг цели и переступил порог своей бывшей комнаты, снова замер, тупо уставившись перед собой: потайная дверь была открыта. На время забыв о ноге, Кей подскочил к проходу и заглянул внутрь: неужели кому-то из журналистов хватило ума пойти туда?
– Эй! – мужчина, вытянув шею, пытался хоть что-то разглядеть в темноте. – Слышите меня?
В ответ из коридора донеслось приглушенное полумычание-полустон. Черт, значит, его догадка оказалась верна: какая-то горе-карьеристка решила попытать счастья, откопать сенсацию и записаться в спелеологи. Отлично, так держать. Теперь ему придется вынимать эту тупицу.
– Не двигайтесь, – Кристиан уверенно пересекал коридор. Он был более чем уверен, что акула пера не справилась с управлением и грохнулась на лестнице. Он и сам с непривычки каждый раз там спотыкался, когда только начал исследовать ходы. – Вы там…ах, что за черт! – мужчина, наступив на что-то мягкое и волосатое, отступил назад и, притянув вещицу к себе, попытался понять, что это такое. Было похоже на волосы, но, черт, кто же тогда остался валяться там, внизу, если волосы остались наверху? – Эй, Вы меня слышите?
– Кажется, я сломала ногу, – послышался хнычущий голос. Знакомый хнычущий голос.
