Текст книги "Фатум (СИ)"
Автор книги: Miss_Windrunner
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 83 страниц)
– Будешь, если у тебя есть мозги.
– Даже так?
– Незабудка, от твоего желания или нежелания не зависит даже твой рацион на обед, что уже там говорить о жизни. Даже если ты благородно, как ты это видишь, откажешься от задания, Адель Дюваль не выйдет из комы. В итоге, ты сама останешься гнить здесь, – он загнул один палец, – Воронова отправится на станцию без прикрытия, – второй палец, – а Дюваль пролетит с поездкой и, даже если она вообще когда-нибудь придет в себя, она будет вынуждена оплачивать неустойку за сорванный контракт, – он загнул третий палец и усмехнулся. – И кому от этого будет лучше? Разве что твоей совести.
На это Никки не могла ничего ответить. Удивляя саму себя, она опустилась на стул.
– Так-то лучше, – Стужев довольно кивнул. – Солдат всегда должен мыслить рационально.
– Я не сказала «да», – напомнила Николь.
– А это уже не мои проблемы. Во избежание недоразумений, хочу прояснить одну деталь: я сейчас не пытаюсь уговорить тебя, я лишь излагаю факты. По большому счету, мне абсолютно наплевать, отправишься ли ты на задание или нет: это не я заинтересован в твоем участии, а ты.
– И как это понимать? – Никки всем своим видом излучала скептицизм: скрещенные на груди руки, вздернутая кверху бровь, снисходительные интонации.
– Эта миссия для тебя – реальная возможность вернуть память.
– Это невозможно, – тут же откликнулась девушка еще до того, как услышанное устаканилось в ее голове. – Вы сами мне говорили, что…
– А что если я ошибался? – Стужев намеренно выдерживал паузу, сбивая с девчонки спесь. – Твой случай, Незабудка, в каком-то смысле уникален. Мы с коллегами достаточно давно изучали природу твоего расстройства, и пришли к выводу, что, возможно, не все изменения в твоей голове необратимы. Интересно?
– Да, – нехотя призналась Николь.
– Да, сэр, – поправил Крыша.
– Да, сэр.
– Хорошо, это другой разговор. Дело в том, что твоя амнезия, по сути, никакая не амнезия: у тебя нет провалов в памяти, тебе ее не стирали, а изменили. Именно поэтому я раньше считал, что восстановить твои настоящие воспоминания невозможно: если телепат внушает что-то забыть, он, как правило, ставит что-то вроде ментального блока на конкретное воспоминание, то есть он не уничтожает его, а обосабливает, а следовательно, если этот блок убрать, то воспоминания возвращаются обратно, верно?
– Да, но Вы сами сказали, это не мой случай.
– С одной стороны, да, ты права, это не твой случай: тебе память исказили, а не стерли; но с другой… Ты помнишь свою тетю, своего дядю, свою сестру, друзей, одноклассников, верно? – Николь кивнула. – Ты помнишь свое детство и то, в каких отношениях ты находишься со своей семьей, пусть твои воспоминания и не соответствуют действительности. Но, ты не помнишь того, кто сделал это с тобой; ты не помнишь мутанта, который влез к тебе в голову, но ведь он был, не так ли? Вы были знакомы, но ты этого не помнишь. Понимаешь, к чему я клоню?
– Не совсем.
– Твои воспоминания о пришельце не изменены, а заблокированы, Незабудка. О нем и, кто знает, о скольких еще людях. Если я прав, то…
– Я могу вспомнить, – прошептала Николь. – Если не свою семью и настоящую жизнь, то хотя бы тех, кто сотворил это все со мной.
– Именно, – кивнул Стужев. – Конечно, стопроцентной гарантии того, что это сработает, нет, но шанс все-таки есть. И если на станции ты столкнешься с кем-то из своей прошлой жизни, с кем-то, воспоминания о ком были не изменены, а стерты, твоя память может среагировать на это. Так что, как я сказал, эта поездка, в первую очередь, в твоих интересах.
Николь уронила голову на руки и закрыла глаза, очередной раз поражаясь извращенности чувства юмора жизни. Верила ли Николь Крыше? – Нет. Хотела ли она ему верить? – Да. Правильно ли было присваивать себе чужую жизнь? Пусть даже той, которая находилась в коме? – Нет. Хотела ли она этого? – Да.
– Итак, – Стужев придвинул к девушке документы и протянул ручку, – отправится ли мадемуазель Дюваль на станцию «Танвит – 3»?
– Oui*, – ответила Никки и приняла ручку.
Комментарий к Глава 42 Хамелеоны *Oui(фр.) – да
====== Глава 43 Добро пожаловать на Эстас ======
Николь вздрогнула и подняла глаза. Ее соседка – китаянка или японка (Никки не могла определить наверняка) – смотрела на нее своими темными узкими глазками, в которых явно читалась озабоченность. Видимо, она что-то пыталась сказать, но Николь снова упорхнула в собственные мысли и все упустила.
– Что-то не так? – переспросила псевдо-француженка на интеръязе, параллельно сканируя глазами зал ожидания в поисках «пиратки». – Что Вы сказали?
– Регистрация начинается через пять минут, – ответила азиатка, все еще обеспокоенно глядя на девушку. – С Вами все в порядке?
– Да, – Николь выпрямилась, отчего металлическая спинка кресла жалобно скрипнула, выдавая свой истинный возраст. Оказалось, что мега-секретный аэродром для инопланетных кораблей располагался в старом заброшенном аэропорту, который по документам был давным-давно снесен в пользу чего-то другого; лесопилки, если Никки не ошибалась. И вместо роботов, сканеров, полиграфов и прочей мега-продвинутой космической техники, Николь, как и остальные участницы обменной программы, увидели лишь самый обыкновенный заброшенный взлетно-посадочный комплекс у черта на куличиках.
Да уж, не так она представляла себе эту миссию. Совсем не так.
Дело было даже не в том, что Николь внезапно скакнула на пару-тройку десятилетий назад (невероятно, но в зале все еще стояли допотопные аппараты с газировкой и газетные киоски; правда, ни те, ни другие не работали), а в том, что она совершенно не понимала, что происходило вокруг. По-хорошему, она даже не знала, в чем заключалась ее миссия: ей было приказано вскрыть конверт с описанием задания только по прибытии на станцию, чтобы избежать неприятностей при прохождении детектора лжи: если она не знала, зачем ее отправили, она не могла этого и рассказать, не так ли? Одним словом, Николь Кларк, которая теперь звалась Адель Дюваль, находилась в подвешенном состоянии, разрываясь между двумя огнями: с одной стороны, она понимала, что выходцы с Эстаса представляли опасность, но с другой – то же самое можно было сказать и про Стужева с его организацией. И что теперь делать? Николь хотела еще раз переговорить с Вороновой, но с тех пор, как та сорвала их инструктаж на «Заре», Никки ее больше не видела: видимо, Крыша позаботился о том, чтобы они не пересекались лишний раз.
Тяжело вздохнув, псевдо-француженка попыталась улыбнуться своей чрезмерно чуткой соседке, но та даже не отреагировала: с каким-то странным выражением лица азиатка уставилась Николь на колени, впав в некое подобие ступора. Никки проследила взгляд миндалевидных глаз и залилась краской, поняв, чем вызвана неловкость: на ее коленях лежала брошюрка, которую выдавали всем участницам программы на входе; что-то типа рекламного проспекта, разве что с большим количеством разворотов. Так вот данный шедевр типографского искусства был открыт на весьма интересном месте, где были перечислены советы для инопланетных гостей. И все бы ничего, если бы не то, на каком именно совете была открыта книжечка:
«Уважаемые гости! Если кто-то из граждан Танвита предложит вам заняться сексом, не пугайтесь: для местных жителей это естественно. Просто вежливо откажитесь и продолжайте ваши дела. И помните, что ни за отрицательный, ни, тем более, за положительный ответ наказания не последует».
Потупив взор, девушка нарочито спокойно закрыла книжечку, мол, все так и было задумано. Ради приличия посидев рядом со своей соседкой еще несколько минут, Никки осторожно встала и пошла по направлению к стойке регистрации под пристальным взглядом раскосых темных глаз.
Корабль, на котором Николь предстояло отбыть в свою новую жизнь, стал еще большим разочарованием для девушки. Она в очередной раз убедилась в том, что с желаниями следовало быть предельно осторожной: ей не нравилось то, что инопланетный аэропорт базировался на заброшенном земном? Ей хотелось чего-то продвинутого и космического: так получите и распишитесь! Вместо огромного и комфортного космического корабля с отдельными комнатами для каждого и прочей прелестью, землянок ждала небольшая железная посудина, по форме напоминавшая сковородку без ручки. Вместо шикарного трапа с подсветкой, улыбчивого персонала и прочих атрибутов типичного земного авиарейса, их встречал не самого дружелюбного вида мужчина, который с каменным лицом шлепал всем пассажиркам на запястья что-то типа штрих-кода. Потом пассажиры оказывались в каком-то узком, тускло освещённом коридоре, облицованным железными пластинами в лучших традициях военных объектов, который выходил на их недо-каюты. Николь оставалось лишь надеяться на то, что навыков актерской игры, полученных ею на «Заре» было достаточно для того, чтобы не выдать своего разочарования. Сначала девушка подумала, что оказалась в каком-то гигантском улье: справа и слева от нее вверх тянулись «соты» – небольшие прямоугольные отсеки, в которых пассажирам и предстояло лететь. Конечно, Никки ничего не имела против уединения – ей хватило того нелепого эпизода с китаянкой – но это, по ее мнению, был перебор. Эти «соты» не предусматривали иного положения пассажира, кроме как лежачего; то есть Никки предстояло провести следующие несколько часов своей жизни в горизонтальном солярии с той лишь разницей, что вместо температуры на кабинках можно было устанавливать «режим сна», включать музыку или выходить в инопланетную версию Интернета. Правда, что-то подсказывало Николь, что последняя опция была недоступна для землян. А зная о том, что называлось на Эстасе музыкой – полнейшая техно-какофония – девушка прекрасно понимала, что всю дорогу ей предстоит плевать в потолок, думая о смысле жизни. То есть, заниматься примерно тем же самым, чем и на «Заре», только без занятий по борьбе, языкам, фехтованию и прочих дисциплин в перерывах.
Отложив брошюрку, прочитанную уже три раза, Николь перевернулась на спину и прикрыла глаза: они уже летели несколько часов, но внутри корабля это никак не ощущалось. С тем же успехом они могли по-прежнему стоять на аэродроме: никаких толчков, вибраций, которые обычно сопровождают полет не чувствовалось, а иллюминаторы, сквозь которые можно было бы полюбоваться космической панорамой, отсутствовали. Чем дольше Никки находилась в своей капсуле, тем сильнее ее охватывало чувство абсурдности происходящего: складывалось ощущение, что она уснула и видела самый бесполезно-наркоманский сон в своей жизни. Иногда это чувство становилось таким явным, что девушка непроизвольно поворачивала голову к панели управления своей капсулой, чтобы проверить, не включила ли она, чисто случайно, «режим сна». На «Заре» им рассказывали, что это такое: эта штука при помощи каких-то волн усыпляла человека в течение нескольких минут – приспособление весьма удобное для долгой дороги. Как в микроволновке, человек устанавливал тип сна – быстрый, глубокий, со сновидениями или без – и время, которое он должен был пребывать в царстве Морфея. Вот только Николь спать совершенно не хотелось. Паранойя, которая теперь сопровождала девушку повсюду, настойчиво шептала, что злые и страшные пришельцы только и ждали момента, пока она отключится, чтобы нанести решающий удар; и если серенький волчок ограничивался укусом за бочок, то инопланетяне, по мнению Никки, на этом не остановились бы.
Поворочавшись еще какое-то время, Николь подползла ближе к двери «соты», которая располагалась у изголовья, и начала наблюдать за тем, что происходило внизу. Ее капсула располагалась на верхних этажах, потому девушке открывался прекрасный обзор на весь пассажирский отсек. И все было бы неплохо, если бы не одно «но»: наблюдать было не за кем. Пару раз Никки видела, как студентки высовывали свои головы из капсул и принимались все фотографировать на телефоны, а потом, точно хорьки в норку, прятались обратно. Николь оставалось только догадываться, каким образом этим девушкам удалось пронести свои девайсы на борт; впрочем, эта выходка не имела смысла, потому что по прибытии на станцию их все равно обыщут.
Вдруг ленивый взгляд девушки зацепился за знакомое пятно: Воронова. Оживившись, Николь привстала на локтях, и вплотную прижалась к стеклянной дверце своей капсулы. Да, это определенно была «пиратка». С косметичкой в руках и вежливой улыбкой на лице (которую Николь видела впервые), «копия» прошествовала через весь отсек и скрылась за дверью, которая вела к уборным. Другого приглашения Никки и не потребовалось: схватив свою собственную сумочку с гигиеническими принадлежностями, она распахнула дверь (перед ее кабинкой тут же материализовался полупрозрачный трап для спуска вниз) и припустила за Вороновой.
На корабле не было разделения на мужской туалет и женский: уборная представляла собой узенький коридорчик, куда выходило около десяти раздвижных дверей со светящимся индикатором. Николь сначала растерялась, ибо она привыкла к сигнальной системе типа светофора: зеленый – свободно; красный – занято; но здесь все было иначе. Индикаторы светились либо белым, либо синим; путем нехитрых логических рассуждений Николь пришла к выходу, что синий – это «занято», ибо из всех дверей, только одна светилась данным цветом.
– Вероника? – Никки замешкалась, не зная, стоило ли стучаться или нет: дверь была очень толстой и железной и, наверняка, с полнейшей звукоизоляцией. – Вероника, нам нужно пого…
Дверь распахнулась до того, как Николь успела закончить: «пиратка» с все той же вежливой улыбкой, но злобно горящими глазами высунулась из кабинки и непривычно дружелюбным голосом пропела: – Привет! Чем могу помочь? Ой, – она внезапно подалась вперед и схватила Николь за руку, в которой та держала косметичку, – неужели я обронила их??? – Никки в недоумении уставилась на «пиратку», не понимая, чего та добивалась. – Спасибо, что принесла! Я без них, как без рук, в самом деле! Я, как ты уже поняла, Вероника, а тебя как зовут??
– А-адель, – Николь чувствовала себя олигофреном. – Пожалуйста.
– Не поможешь мне? У меня что-то с застежкой на кулоне, – Воронова надула губки, отчего Никки захотелось ей врезать: она сама никогда не прибегала к таким вещам, а значит и «пиратка» не должна была. Еще чего не хватало: сделать из Вороновой ванильную барышню! – Кажется, она запуталась в волосах и заела!! А мне сзади ничего не видно! Поможешь?? Проходи, – и она буквально впихнула Николь к себе в кабинку.
– Вероника, что ты….
– Ты совсем тупая, что ли?! – набросилась Воронова, как только дверь кабинки с характерным звуковым сигналом закрылась. – Что во фразе «мы с тобой не знакомы» непонятного, а?! Какого черта ты здесь делаешь?!
– Мне нужно с тобой пого…
– Здесь камеры повсюду, тупица! – «копия» отошла на пару шагов назад и, облокотившись о раковину, изобразила «фейспалм». – Черт, знала же, что от тебя будут одни проблемы!
Николь молча вынесла нравоучения, понимая, что действительно сплоховала: она так привыкла к тому, что на Земле даже скрытые камеры были отнюдь не скрытыми, что, не увидев никаких уродливых девайсов на корабле, расслабилась. Действительно, наитупейшая ошибка.
– Ну и? – Воронова, скрестив руки на груди, вопросительно приподняла брови. – Че тебе от меня надо?
– Поговорить, – тупо ответила «француженка»: проблема была в том, что она сама не знала, о чем.
– Я слушаю.
– Ты смотрела свое задание? – спросила Николь, чтобы спросить хоть что-то. Конечно, она знала, каким будет ответ, а потому впала в ступор, когда заговорила «копия».
– Нет. И не собираюсь, – она потянулась к своей косметичке, выудила оттуда свернутый конверт и протянула его Никки. – Если так любопытно, то держи – мне плевать, я все равно это выброшу.
– Что??? – Николь инстинктивно приняла предложенный сверток, задержавшись взглядом на содержимом косметички Вороновой: вместо кремов, косметики, зубной щетки и прочего, там были какие-то металлические инструменты, напоминающие хирургические, а так же какие-то медикаменты. – Что это? Как ты это пронесла? Зачем? Что происходит???
– Я ухожу, – «пиратка» отвернулась от остолбеневшей девушки и принялась выуживать инструменты. – И тебе, кстати, советую сделать то же самое.
– Я не..не понимаю.
– А что тут непонятного? – Воронова, закатав рукав своей пижамы, обработала небольшой участок кожи на левой руке, чуть ниже локтя, спиртом и взяла скальпель. – Видишь ли, детка, я всю жизнь ждала этого момента; сколько себя помню, я только и мечтала о том, чтобы покинуть эту злополучную базу, понимаешь? И я не профукаю свой единственный шанс обрести свободу, выполняя грязную работу за какого-то нечистого на руку солдафона, – под неверящим взглядом Николь, «копия» сделала надрез, а затем, с помощью какого-то металлического крючка, начала шарить под кожей. При этом ни один мускул на лице Вороновой не дрогнул; казалось, даже при нанесении лака на ногти она нервничала больше. Наконец, когда Николь уже была готова извергнуть из себя свой завтрак – благо, унитаз был под боком – Воронова вытащила крючок из раны и сняла с него небольшую окровавленную пластинку. Осмотрев ее со всех сторон, «пиратка» продемонстрировала ее собеседнице. – Видишь? Знаешь, что это? – Николь покачала головой, продолжая сокращать расстояние между собой и унитазом.– Это, милая моя, то, с помощью чего Крыша нас отслеживает. Вот сейчас он сидит в своем супер важном кресле, потягивает свой супер дорогой коньяк и пялится в монитор, отслеживая наши с тобой передвижения. Более того, эта штучка, – «копия», закончив демонстрацию, легко сломала передатчик пополам и бросила его в слив раковины, – передавала и состояние моего организма: пульс, температуру и прочее. Теперь, правда, уже нет. Только что ты, детка, стала свидетелем того, как Воронова Вероника Андреевна умерла. Снова. И какими бы длинными ни были у Стужева лапы, до сюда они не дотянутся. Теперь нет.
– Зачем тебе это??
– Что значит «зачем»? – «пиратка» ловко заклеила ранку пластырем и недоуменно уставилась на собеседницу. – Ты еще не поняла? Нас используют, Незабудка. Нам внушают, что мы помогаем своей родине, что мы помогаем себе обрести независимость, но все это – дерьмо собачье, понимаешь? Единственный, кому мы помогаем, это – Стужев и его тайный совет человеконенавистников.
– Но ты ведь даже не знаешь, зачем ты здесь! – Николь обвиняюще выставила конверт с заданием Вороновой. – Как ты можешь судить о том, что происходит, если не знаешь всего?!
– Я знаю достаточно для того, чтобы понять, что Стужеву верить нельзя, Незабудка. Он будет говорить тебе то, что ты хочешь, обещать то, о чем ты мечтаешь, но ровно до тех пор, пока ты будешь все это проглатывать и делать то, что ему нужно. Слушай, – «копия» потерла переносицу и вздохнула, – мне, если честно, плевать, что с тобой будет. Хочешь и дальше быть марионеткой – ради бога, но только уясни одно: мы с тобой больше не союзницы, понятно? Здесь наши с тобой дороги расходятся. Если ты умная девочка, ты поймешь, что я права. Я даже по доброте душевной могу помочь тебе вытащить твой передатчик, если хочешь – решай сама. Но, знай: к чему бы ты в итоге ни пришла, настоятельно тебе советую не мешаться у меня под ногами. Уничтожу, глазом не моргну.
– Посмотрим, – Николь выпрямилась и демонстративно надорвала конверт. – Думаешь, что ты такая крутая и смелая? Идешь против системы и все такое? Да нихрена подобного. Ты просто трусиха, ясно? Создала себе свой мир и живешь в нем, упрекая меня в узколобости! А сама-то ты точно такая же: имея лишь крупицы информации, неизвестное ты додумываешь сама и принимаешь это за реальность. Вот сейчас и посмотрим, что у тебя там написано и укладывается ли это в твою теорию заговора, – Никки отбросила конверт и развернула бумагу, стискивая ее так, чтобы Воронова не смогла ее вырвать. Та, однако, даже не пыталась. – «Жила-была баба с дедом. Была у неё дочка и падчерица. Родную по головке гладит, а чужую…– внезапно бумага все-таки была выдернута из уже ослабевших пальцев «француженки». – Что все это значит? Это еще что за хрень??
Воронова ничего ответила. Нахмурившись, она скользила глазами по строчкам, игнорируя собеседницу.
– Воронова, я с тобой разговариваю! Что это за…
Но договорить Николь не успела: мощный толчок, обрушившийся на корабль, застал обеих девушек врасплох. Вскрикнув, Никки отлетела назад, к стене, Воронова приземлилась рядом. Косметичка с инструментами упала на пол, низвергая свое содержимое с оглушительным звоном. Пол и стены кабинки завибрировали, тишину пронзил вой сирен. Еще мгновенье – и основной свет погас, сменившись красным: сигнал тревоги.
– Что происходит?! – Николь орала во всю мощь своих легких, стараясь перекричать шум: к сирене добавился оглушительный треск, плюс, металлический голос вещал что-то из колонок громкой связи. Правда, даже Воронова, которая весьма прилично освоила ангорт, была не в состоянии разобрать ни слова из-за грохота и постоянных помех. – Что это?!
– Не знаю! – «пиратке» тоже приходилось кричать, несмотря на то, что они с Николь находились чуть ли не вплотную. – Но дело – дрянь! Кажется, где-то разгерметизация, пробоина: кто-то в нас врезался!
– Кто?!
– Бл*ть, я-то откуда знаю?! – из-за сильной вибрации и тряски встать на ноги было очень тяжело, но все же Вороновой это удалось: вцепившись мертвой хваткой в край раковины, девушка смогла подняться и, как ни странно, протянула руку помощи своей недо-союзнице. – Поднимай свой зад, Незабудка! Живо, валим отсюда!
Николь так и подмывало спросить, куда, собственно говоря, они могли свалить, находясь в теперь уже негерметичной посудине в открытом космосе, но здравый смысл взял свое: приняв помощь, девушка кое-как приняла горизонтальное положение. Маленькими шажочками, вдоль трясущихся стен, девушки выбрались из уборной, не потрудившись забрать с собой свои принадлежности. Пассажирский отсек встретил их паническими воплями и суетой: студентки, вереща и отчаянно глазея по сторонам, бегали туда-сюда по коридору, зовя на помощь каждая на своем языке. Другая группа практиканток поступила мудрее: они даже не стали выходить из своих капсул, а лишь наблюдали за происходящим сквозь стекло. Больше всего повезло тем, кто выбрал для себя «режим сна» – спали, как убитые.
– Надо вернуться в капсулы! – прокричала Николь, на что получила утвердительный кивок.
– Идем ко мне, – Воронова, протискиваясь мимо паникерш, тащила за собой напарницу. – Моя на нижнем ярусе, а наверх лезть опасно!
Николь, конечно, удивилась подобной заботе, особенно идущей со стороны человека, который минуту назад грозился ее, Никки, уничтожить, но спорить не стала. Осторожно, уворачиваясь от бьющихся в истерике коллег, девушки продвигались к искомой «соте», но и там их ждал сюрприз: некая крупногабаритная смуглая девушка уже заняла место Вороновой и теперь смотрела на хозяйку капсулы глазами бешеной собаки: в них не прослеживалось ни следа адекватности. Даже если бы эта «гостья» и смогла расслышать слова «хозяйки» несмотря на шум, переварить их она была не в состоянии.
Забористо выругавшись, «пиратка» двинулась к соседней, настежь раскрытой капсуле, увлекая за собой Николь. Разместившись, девушки закрыли и заблокировали дверцу.
– Жесть какая-то, – выдохнула Воронова, наслаждаясь тишиной: в капсуле, судя по всему, была звукоизоляция, так что помимо тряски ничего не выдавало аварийного положения судна. – Побыла на свободе, называется!
– Как это понимать? – прохрипела Николь, отдышавшись. – То, что написано в письме? Эта сказка – это розыгрыш? Разве мы здесь не для того, чтобы найти вирус? Или антидот?
– Это тебе Стужев сказал, да? – иронично хмыкнула та, откинувшись на спину и закрыв глаза.
– Как это понимать? – упрямо, по слогам отчеканила «француженка».
– Поверь, ты не хочешь этого знать.
– ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!
Воронова повернулась к собеседнице. Теперь на ее лице не читалось ни высокомерия, ни насмешки, ни даже злости – только суровость.
– Какое это имеет значение? Я же сказала, я не работаю на Стужева. Больше нет. Я не знаю, о чем речь. Видимо, где-то в моих вещах есть еще один конвертик, с дополнительной информацией. С шифром к этому сообщению или еще чем-то.
– Я не верю ни единому твоему слову, – констатировала Николь.
– А это уже как тебе будет угодно: мне твоя любовь и признательность не нужны.
– Слушай, в чем твоя проблема, а?
– Моя проблема? – Вероника рассмеялась. – У меня вообще проблем нет, и не было никогда. Из нас двоих, талант создавать проблемы из воздуха – у тебя.
– Знаешь, ты просто…
Вдруг вибрация прекратилась. Девушки замерли и переглянулись, а затем синхронно подгребли к прозрачной дверце кабинки. Сирена тоже смолкла, красный свет сменился обыкновенным. Все это произошло мгновенно, и теперь единственным напоминанием катастрофы служили только стенания перепуганных землянок. Многие из них сидели на полу, потирая ободранные локти, ушибленные места и рыдая навзрыд. Другие просто сидели по углам, обхватив колени руками и смотря в одну точку. Еще парочка неугомонных паникерш продолжала скакать по всему отсеку, то смеясь, то плача – истерику так просто не выключишь.
– А, может, мы уже приземлились? – с надеждой протянула Николь.
– Мягкая, однако, была посадочка, – с сомнением покачала головой Вероника. – Нет, это было что-то другое.
– Космические пираты?
– Очень может быть.
Никки нахмурилась и повернулась к напарнице: – Это, если что, была шутка.
– Хреново шутишь.
– Иди ты!
– Тихо! Смотри, – Воронова кивнула вперед, обрывая перепалку. Дверь в пассажирский отсек открылась, и в поле зрения девушек появились пришельцы: примерно дюжина миниатюрных женщин порхала среди пострадавших, заботливо помогая им встать и провожая их к дверям. Все вошедшие были одеты в белое: белые прямые штаны, белые футболки, и, невероятно, абсолютно белые волосы, не седые – белые, собранные в тугой пучок на затылке. И если бы не смуглый, граничивший с шоколадным, оттенок кожи, Николь приняла бы этих женщин за альбиносов.
– Странно, – прошептала «пиратка», озвучивая мысли Никки. Вот только Ворону озадачило кое-что другое. – Ты видела этих женщин раньше?
– Нет, – та покачала головой, с интересом наблюдая за пришельцами и пытаясь угадать их возраст. – А что?
– Да ничего, просто…Ты помнишь тех, кто провожал нас на корабль?
– Ну?
– Эти – другие.
– А что тебя удивляет? Эти, судя по всему, пришли из медицинского крыла: мы и не могли их раньше видеть.
– Я не об этом, – Воронова нахмурилась и придвинулась ближе. – Смотри: видишь, какая на них одежда?
– Ну..белая?
«Копия» закатила глаза.
– Да нет же! То есть, да, она-то белая, но ты посмотри на фактуру! Она же совсем легкая! А на тех, кто сажал нас на корабль, была другая, более теплая, плотная. Плюс, – девушка пальчиком указала на ближайшую к ним инопланетянку, – посмотри на ее кожу. Она не просто смуглая, она загорелая, видишь?
– И что?
– Черт! Ты хоть чему-нибудь на «Заре» научилась? – прошипела та, оставив попытки скрыть раздражение. – Откуда на космической станции солнце? Где на «Танвите-3» они могли загореть? Включи уже голову, детка! Это – другие, понимаешь?
Николь понимала, но подтвердить это вслух не решалась.
– Если так, то что теперь делать?
– Ничего, – Воронова поцокала языком в задумчивости, что также раздражало Никки: Вероника не должна цокать языком, потому что сама Николь никогда так не делала. Николь никогда не растягивала слова, ее речь никогда не звучала высокомерно, и она никогда надувала губки, в то время, как «пиратка» делала это все с завидной регулярностью. Именно поэтому новой Вороновой не требовалось даже задирать Никки специально, потому что один ее вид выводил последнюю из себя. Кажется, Николь ревновала собственную внешность. – Ничего не будем делать. Прикинемся наивными овечками, да и…
«Уважаемые гости! Мы рады приветствовать вас на станции «Танвит – 3». Пожалуйста, покиньте свои капсулы и постройтесь в шеренгу для прохождения медосмотра. Мы приносим свои извинения за причиненные при посадке неудобства».
Девушки вновь переглянулись, понимая друг друга без слов: им всем пудрили мозги. Кто бы ни был теперь у руля, они хотели, чтобы пассажирки были уверены в том, что все шло по плану.
– Выходим, – после небольшой паузы оживилась «пиратка». – Значит так, сейчас мы вылезем отсюда и разделимся, ясно? И еще, – Воронова замерла, поворачивая ручку дверцы, – мы с тобой не знакомы, усекла? Просто вместе ходили в туалет, и все, ясно?
– Кристально, – буркнула Никки. жестами поторапливая соседку: вдвоем в капсуле было тесновато. Оказавшись на воле, Николь тут же припустила на другой конец отсека, ища глазами хоть одно знакомое лицо. Нашла: та самая азиатка, которая, судя по всему, считала Никки нимфоманкой, стояла в одиночестве почти у самого входа в отсек и неловко переминалась с ноги на ногу. У нее на лбу краснела небольшая ссадина, которую девушка старательно прикрывала волосами, чтобы чуткие медработники не увлекли ее за остальными ранеными.
– С Вами все в порядке? – осторожно спросила Николь, испытывая чувство дежа вю. Азиатка тоже узнала свою знакомую и кротко кивнула. Она даже попыталась улыбнуться, но в сочетании с ее бледностью и всклокоченным видом, улыбка вышла неубедительной.
Кое-как выстроившись, девушки начали беспокойно перешептываться и оглядываться по сторонам. Конечно, они были напуганы: ни с того ни с его им объявили о посадке, не дав времени на то, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Не говоря уже о том, как именно прошла эта самая посадка. «Если она вообще была», напомнила себе Николь: она была уверена, что если корабль с чем-то и состыковался, то точно не с «Танвитом – 3»; они с таким же успехом могли продолжать плыть в космосе, ведь иллюминаторов, с помощью которых можно было удостовериться в обратном, не было. Наконец, когда ожидание и волнение среди пассажиров достигло пика, двери в отсек открылись. Но, если основная масса студенток вздохнула с облегчением, то Николь рисковала схлопотать инфаркт. Она непроизвольно стрельнула глазами в сторону Вороновой и, к своему удивлению, встретила ее ответный взгляд. И в нем читался тот же шок, та же растерянность и, возможно, страх.
Это были хранители. Как минимум дюжина хранителей, одетых в традиционную черную броню Гладиуса, ровным строем прошествовала внутрь мимо раскрасневшихся и внезапно засмущавшихся девушек. Николь, не веря в реальность происходящего, скользила по пришельцам взглядом, в надежде найти хоть что-то, что выдало бы обман – безрезультатно. Конечно, вероятность того, что перед ними были обыкновенные солдаты, лишь для устрашения облачившиеся в форму хранителей, по-прежнему существовала, но Николь придерживалась другой версии: это были настоящие мутанты. Те самые, которые якобы погибли вместе с Эстасом; те самые, которых не было ни на одной из трех уцелевших космических станций; те самые, которые искалечили ей и еще десяткам невинных людей жизнь.
